Текст книги "Справедливость-это женщина"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
2
Бетти находилась в доме неделю, и, как сказал Майк Джо, как будто здесь родилась. Бетти также чувствовала себя здесь своей. Она полюбила дом и сад, полюбила пищу – да кто бы и не полюбил, если бы посидел полгода на меню кузины Кэтрин, – и ей нравились люди, окружавшие ее. В некотором смысле Бетти больше всего нравился Майк; его прямота заставляла ее взрываться от смеха. И, разумеется, ей нравился Джо.
Она считала, что Элен очень повезло. Но Элен всегда везло: все всегда происходило так, как планировала Элен; так же, как и она планировала, что должна быть и будет с нею. И на данный момент она должна была признать, что не может желать ничего лучшего, так как ей надоело переезжать с места на место; надоело прислуживать престарелым леди и читать им вслух; и ей надоело, очень надоело терять свое достоинство.
Родственники, по ее мнению, худшие обидчики, за исключением, разумеется, Элен. Бетти не помнила, чтобы Элен была такой нежной, такой благодарной; фактически она не помнила, чтобы между ними когда-либо существовало хоть какое-то сопереживание, теперь же все изменилось.
Очень скоро стала очевидной причина отношения к ней сестры: Элен чувствовала себя одинокой и потерянной среди этих людей. По ее словам, они говорят на разном с ней языке, а она никогда не сможет говорить на их языке, и, что особенно, видимо, тяжело для нее, друзья Джо не принадлежат к классу, к которому она привыкла.
За последние несколько дней она не единожды размышляла над тем, полюбила ли Элен своего мужа. Возможно, она не могла любить Джо, когда выходила за него замуж: она не из тех людей, кто влюбляется с первого взгляда, и так или иначе по-прежнему страдала по Лионелю Хэррису. Но для себя она правильно сделала, что вышла за Джо, а не осталась с Лионелем, или майором Лионелем Хэррисом, как он заставлял называть себя.
Бетти всегда вставала рано, и было всего половина восьмою, когда утром в субботу она спустилась вниз. Светило солнце, отбрасывая широкие лучи через витражные стекла лестничной площадки. Она решила прогуляться по саду перед завтраком и шла через холл, направляясь к главному входу, когда из общей гостиной вышла Элла с металлическим ведерком для угля в виде шлема. Увидев ее, она на мгновение остановилась, воскликнув:
– А, мисс! Вы так рано встали.
– Привычка, Джейн, не могу отвыкнуть.
– В комнате для завтрака разведен огонь, и, если хотите, я быстро приготовлю вам завтрак.
– Нет, нет. Спасибо. Я буду завтракать в обычное время. Хочу прогуляться по саду.
– Прогуляйтесь, мисс; такое прекрасное утро, хотя и резкий ветер.
– Да, утро прекрасное. Осень стоит хорошая, но не следует ожидать, что такая погода продлится долго.
– Вы правы, мисс. И тогда подуют ветра и пойдет снег, ух! Будет чертовски холодно.
– Пожалуй. Чувствую, так и будет. – Бетти улыбнулась Элле, затем открыла дверь и вышла, а Элла тем временем, подойдя к одному из окон холла, смотрела, как она пересекает аллею и идет по направлению к террасе, после чего сама повернулась и заспешила на кухню.
– Мисс вышла на прогулку в сад. Знаешь, она такая приятная, да?
– Да, это так. – Мэри медленно кивнула головой. – Она простая, но очень приятная.
– Лучше бы она была на месте той другой.
– Хватит болтать. Пей чай и приступай к работе. Что ты сказала? Она пошла гулять в сад?
Они повернулись и посмотрели друг на друга, и их осенила одна и та же мысль.
Бетти остановилась у берега озера. Но вместо того, чтобы смотреть в воду, она подняла голову кверху и стала глубоко вдыхать воздух, и, когда он наполнил ее легкие, она сравнила его с вином, так как он опьянил ее и поднял настроение. Странно, размышляла она, прохаживаясь вокруг озера, что она так не любила сад кузины Кэтрин, а этот ей очень нравится. Но, печально призналась она себе, причину этого найти не трудно: Кэтрин заставляла ее копать, полоть – словом, ежедневно трудиться как лошадь. А здесь все аккуратно, все ухожено, остается лишь гулять и любоваться.
Бетти прошла через арку изгороди из бирючины и двинулась по тропинке налево. Этот путь был новым для нее и вел от огорода и теплиц к узкой лесной полосе.
Когда она подошла к концу лесной полосы, она увидела, что дальше идти некуда, так как наткнулась на забор. Он был низким – всего три с половиной фута высоты, сделанным из палок, соединенных проволокой. Сама тропинка заканчивалась у забора, но справа от нее находился небольшой участок, заросший кустарниками боярышника и ежевики, которые в ряде мест переросли забор.
Она уже собралась повернуться и пойти обратно, когда обратила внимание на кусок мешковины, торчащий из кустов у забора. Ее удивило, что он не был похож на старую мешковину. Сойдя с тропинки, Бетти приблизилась к кустам и, оттянув ветки, увидела частично наполненные чем-то мешки, верхушка которых была скручена, чтобы скрыть содержимое. Она медленно нагнулась и открыла один из мешков, и перед ее удивленным взором предстали буханка хлеба, частично завернутая в бумагу, мешок из оберточной бумаги, а ниже – морковь, лук и картофель. Бетти распрямилась, посмотрела вокруг, затем вновь заглянула в мешок и, нагнувшись, открыла другой мешок. В нем находились пирожок с мясом, несколько больших пирожных и одна отбивная котлета.
Она закрыла мешок, затянув верхнюю часть, придала ему прежнее положение и вышла на тропинку.
– Ну и ну!
Бетти вошла в лес и постояла у дерева. Перед ней по ту сторону забора находился склон, и вдали она различала темные силуэты домов поселка и корпусные здания шахты, а за ними – более крупные силуэты городских зданий. Бетти задала себе вопрос, что она собирается делать со своей находкой. Кто-то из дома, очевидно, помогает семьям, живущим в поселке. Из того немногого, с чем она столкнулась, было ясно, что они нуждаются в помощи. Но было ли это честно? Это были деньги Джо или его отца, которые растрачивались. Она чуть было не сказала «транжирились». Нет, конечно же, они не транжирились и не разворовывались. «Разворовывались» тоже неподходящее слово.
Мысли Бетти были прерваны звуком шагов по сухой листве. Она встала за дерево, прижавшись спиной к стволу, и замерла. Когда мимо нее прошли две фигуры, она узнала в них цветного шофера Дэвида и его жену. Каждый из них нес по два мешка. Она видела, как они клали мешки, но не в кусты вместе с другими, а на открытом месте у самого забора. Затем она заметила, как девушка указала на фигуры людей, поднимавшихся по склону в их направлении.
Бетти не знала, как поступить: если она сделает движение, Дэвид и его жена услышат ее, так как вокруг ее ног расстилался ковер из сухих листьев; если же останется на месте, то мужчины – теперь она различила, что приближались именно мужчины – не могут не заметить ее.
К этому времени приближавшиеся уже заметили ее, когда она кашлянула, и это возымело эффект разорвавшейся бомбы, так как Дэвид и Хейзл отскочили в сторону и уставились в ее сторону.
В последующие вслед за этим секунды ни они, ни Бетти не сдвинулись с места, а мужчины подошли к ограде и теперь так же, тотчас оценив ситуацию, смотрели на нее.
Она заставила себя сделать шаг в сторону от деревьев и, кивнув Дэвиду, сказать:
– Все нормально. Несите.
Это прозвучало для нее так, как будто она снова в армии: «Все нормально, капрал. Несите».
Глубокий вздох, который издал Дэвид, был вызван не чувством стыда, что их обнаружили, а быстрым решением: резко повернувшись, он поднял мешки и передал их ожидающим мужчинам.
Когда каждый из них получил по два мешка, они продолжали неподвижно стоять, как будто составляли единую массу, затем более пожилой из них, мужчина средних лет с тонким лицом, в черной кепке, кивнул ей и пробормотал:
– Спасибо, мисс.
Она продолжала стоять, пока мужчины быстрым шагом спускались по склону и пока не исчезли в кустах. А через несколько секунд они снова появились, толкая перед собой прямоугольную тачку. Она поняла, что мешки теперь были замаскированы.
Бетти не заметила, как Дэвид и Хейзл шли к ней, и она резко повернулась в их направлении, когда Дэвид сказал:
– Он в курсе дела, мисс… Босс, мисс, он знает об этом.
– О, тогда все нормально. – Она улыбнулась.
– Но… не миссис… не госпожа.
– О! – вновь повторила она. В этом не было ничего удивительного; она не могла представить себе Элен в роли благодетельницы шахтеров, так как они, несомненно, были для нее анафемой. Она быстро поняла, что Элен не любит их не только за принадлежность к этому классу, но и из-за отношения к ним Джо; и прежде всего она поняла, что Элен не выносит ни этого темнокожего парня, ни его жену.
– Не беспокойтесь, она ничего от меня не услышит. Раз ее муж в курсе дела, значит, можно сказать, что вы… лишь выполняете его указания.
Она видела, как чета обменялась с глубокой теплотой улыбками, и блеск их глаз породил своеобразное чувство, единственное чувство, которого она по-настоящему боялась, чувство, которое было в состоянии проникнуть в глубокие тайники ее души – такие пустые и голые, где гнездилось лишь одно одиночество.
– Они влачат жалкое существование, мисс. Особенно достается детям, на уик-энд положение всегда ухудшается. Они… они каждый раз рассчитывают пообедать в воскресенье, поэтому мы делаем это каждую субботу. Мэри… я имею в виду, миссис Даффи собирает для нас остатки и кусочки из дома, а босс говорит, чтобы я использовал излишки сада. Но при всем при том мне приходится сокращать их рацион, так как мы не думали, что забастовка продлится так долго.
– Сколько еще, по-вашему, она продлится?
– Никто не знает, мисс. Если они отступят сейчас, они пропадут, совсем пропадут; это своего рода война. Одно ясно: ради себя и своих жен они не отступят, но дети сломают хребет забастовки, так как ради них они пойдут на попятную.
– Но ведь им помогают, верно? Я имею в виду людей, обеспечивающих их пищей? – Она не упомянула о специальных столовых для кормления супами, так как это была слишком унизительная благотворительность.
– О, да. – Дэвид вздохнул. – Люди добры. Они делают все возможное, но этого недостаточно, чтобы сводить концы с концами. И вы знаете, мисс, дело не только в пище, речь идет о потере гордости. В любом случае, если человек вынужден побираться и выпрашивать пищу или же стоять под номером двести десять в очереди за ней, он перестает чувствовать себя человеком. Этого нельзя позволить. Все мы люди, где бы ни работали, и… независимо от цвета кожи.
Естественно, он возвышался над женой головой и плечами, но такого рода заявление еще больше поднимало его статус. Хейзл протянула ему руку и нежно дотронулась до его руки:
– Послушай, Дэвид, мисс неинтересно вникать во все это, – сказала она.
– Нет, интересно, интересно. Я согласна с тем, что сказал ваш муж.
Бетти теперь улыбалась ей, а Хейзл – ей, и то, что она произнесла в следующий момент, удивило и смутило Бетти, так как она почти точь-в-точь повторила слова, которые сказал ей вчера Майк:
– Я рада, что вы приехали, мисс, и надеюсь, вы пробудете долго.
– Спасибо. Спасибо. Я… я очень рада, что нахожусь здесь.
Она улыбнулась им, затем повернулась и пошла вверх по тропинке; и они шли вместе с ней; и, когда она приблизилась к теплицам, где тропинка раздваивалась, она продолжала идти с ними, и спустя несколько минут она сказала с удивлением:
– Боже милостивый! Уже ворота. Я и не знала, что тропинка ведет сюда. А прямо через аллею ваш дом.
– Может быть, зайдете к нам и выпьете чашечку чаю, мисс?
Бетти поочередно смотрела на Хейзл и Дэвида; затем ее большой рот расплылся в улыбку, и она сказала:
– Хорошо, зайду. Благодарю вас. – Ее крупные карие глаза загорелись, она наклонилась к ним и добавила заговорщическим шепотом: – Думаю, у вас не осталось пирожка с мясом?
Несколько секунд Дэвид и Хейзл смотрели друг на друга, затем снова на нее, после чего их смех далеко разнесся на холодном ветру.
И раскаты смеха докатились до дома, где Элла выбрасывала ведро с золой в кучу мусора, и заставили ее вздрогнуть, и она улыбнулась, подумав: «Странно слышать такое утром; интересно, что это была за шутка?»
Звуки смеха донеслись сквозь открытое окно и до постели Майка, который сидел, обложенный подушками, после бессонной ночи и с нетерпением ждал завтрака; и это заставило его повернуть голову к окну и подумать: «Смеяться в столь ранний час? Над чем можно смеяться в такое время?»
Эхо смеха достигло Джо, который шел через холл в столовую, заставив его на мгновение остановиться, после чего он подошел к двери и открыл ее. Кто это так смеялся в восемь часов утра?! Он давно не слыхал здесь такого смеха – с тех пор, как они с Дэвидом когда-то ныряли в озеро в дни отдыха. Он осторожно прикрыл дверь. Да, эти дни прошли, и безвозвратно.
Элен, наливавшая себе первую чашку чаю из серебряного чайника, замерла, когда звуки смеха дошли до нее через открытое окно, очень напомнив ей смех, который обычно резал ей слух. Смех Бетти. У Бетти грубый смех; грудной, как его называют. Но она наверняка еще не вышла на улицу в такое раннее утро. Элен повернула голову и посмотрела в окно. Нет, конечно нет. В любом случае, над чем ей было смеяться в саду? Это, должно быть, один из тех подростков из поселка, которые шныряют здесь и смотрят, что бы взять…
Джо почти заканчивал завтрак, когда в столовую влетела Бетти, извинившись перед ним и Эллой, которая только что вошла со свежезаваренным чайником.
– Извините, – сказала Бетти, – но… но я пошла прогуляться по саду, и время пролетело так быстро.
– Ты ходила гулять в сад? – Джо медленно повторял слова.
– Да… Да. – Она села и сняла крышку с блюда, на котором находился бекон.
– Рановато гулять в такое время в саду?
– Думаю, это лучшее время. – Она подцепила себе на тарелку два кусочка бекона, сосиску и кусок поджаренного хлеба.
Джо вытер рот салфеткой, а затем сказал как бы невзначай:
– В какой части сада ты гуляла? Не думаю, что по всей территории, верно?
– Теперь я… Какой вкусный бекон, Джейн, – сказала она, повернувшись к Элле, застывшей, как изваяние, у буфета. – У нас на юге такого бекона не бывает. Вы, по-моему, называете его молодым беконом?… У вас обширные владения. – Она вновь перевела взгляд на тарелку, а затем подняла глаза, не поднимая головы, и взглянула через стол в направлении Джо.
– Да, да, земли много.
– Сегодня утром я дошла до самой границы… И эти сосиски тоже хороши. – Она вновь бросила взгляд на Эллу, и служанка тоже посмотрела на нее, но не сдвинулась с места и ничего не ответила.
– Никого не встретила во время своей ранней прогулки? – Вопрос также, казалось, не имел подтекста.
– О да, встретила. – Она нагнулась и, подняв серебряный кофейник, сказала: – Пожалуй, выпью сегодня вместо чая кофе. – Затем продолжала, наливая себе кофе: – Неожиданно наткнулась на Дэвида и Хейзл и на… – Она сделала паузу, поставила на стол кофейник, прищурила глаза и закончила мысль словами: – Странно, но я не запомнила имена других… других мужчин.
Джо и Элла обменялись быстрыми взглядами, затем Джо, смяв салфетку, положил ее на стол и, наклонившись вперед, медленно произнес:
– Бетти.
– Да, Джо. – Она ждала. – Ты хочешь что-то сказать?
Он провел языком по губам, вновь взглянул на Эллу, кивнул ей, что явилось для нее знаком покинуть комнату, хотя, казалось, что в тот момент она не поняла его, затем глубоко сглотнул и продолжал молчать, так как не мог сказать Бетти в присутствии Эллы: «Ради Бога! Не говори об этом Элен». Но в следующий момент он понял, что в этом нет необходимости, так как, отпив из чашки, Бетти сказала:
– Я обычно не люблю пить кофе спозаранку, но я только что выпила пару чашек чаю с Дэвидом и Хейзл и с остатками… – она замолчала и, сделав легкое движение головой в сторону Эллы, продолжила: – Пирога с мясом.
Вновь раздался смех, но теперь со стороны Джо. Звук, который издала Элла, был почти истерическим, и она не смогла до конца подавить его, пройдя через холл.
Сидя по-прежнему в кровати, Майк сказал вслух:
– Что творится в доме сегодня утром? Прямо какое-то представление.
А Элен, вновь услышав смех, пробормотала про себя с глубоким возмущением:
– Это – девчонка; Джо или Бетти шутят с ней. Что же будет дальше? Ситуация становится невыносимой. Но, пожалуй, это не Джо, который вряд ли позволил бы Джейн настолько забыться, чтобы так громко и так истерично смеяться, поскольку Джо знал, как она относится к слугам, и он не стал бы расстраивать ее, тем более в ее положении. Нет, скорее всего, это Бетти; она любит водить дружбу с прислугой, словом, со всеми, кто стоит ниже ее по статусу. Часто создается впечатление, что она лучше чувствует себя, общаясь с людьми из низших классов. Да, надо немедленно отчитать ее: она не может позволить, чтобы такое происходило в этом доме…
Но минутку. Ведь Бетти ей нужна. Да, ей нужна Бетти, и не только сейчас, но и на последующие месяцы; а когда родится ребенок, она понадобится ей еще больше… Следует проявлять осторожность; ведь Бетти из тех, кто может в момент собрать вещи и уехать.
Неожиданно Элен Ремингтон почувствовала глубокую зависть к своей «неотесанной» сестре. Да, быть в состоянии собрать так просто вещи и уехать… с достаточным количеством денег, распрощаться с этой частью страны, с этим домом и со всеми в нем! Вот именно, с этим домом и со всеми в нем.
3
– Ты, конечно, не собираешься принимать приглашение?
– Почему же, собираюсь.
– И это после того, как она прислала тебе такое письмо? – Элен указала на листок, который Бетти держала в руках, и Бетти, смеясь, ответила:
– Если бы она написала как-то иначе, я подумала бы, что письмо не от нее; в нем она вся. – Она стала читать вслух: «Приезжайте на чай в среду в четыре часа… вы одни. Это место подобно Северному полюсу; одевайтесь потеплее. Вы меня не забыли? Мы познакомились в вагоне поезда. Сара, скорее всего, не будет с вами встречаться, но пусть вас это не смущает. Ваша Мэри Эмберс». – Как это на нее похоже.
– Что она имела в виду под словами «вы одни»? Неужели она подумала, что я поеду с тобой?
– Ну конечно же нет.
– Тогда почему же она так написала?
– Не знаю, Элен. – Бетти сложила письмо и положила его в карман. – Эксцентричная старая леди, – добавила она.
– Тебя приглашают из милости: ты не должна ехать; она пишет, леди Ментон не собирается встречаться с тобой.
– Я собираюсь поехать, Элен; очевидно, ей очень одиноко.
– Ерунда. Скорее всего, она скучает и хочет использовать тебя в качестве предлога.
– Весьма возможно. Весьма возможно. – Бетти повернулась к двери и добавила, уже открывая ее: – Так поступают большинство людей.
Когда дверь закрылась за ней Элен раздраженно крикнула:
– Бетти! Бетти!
Бетти не обратила внимания, пересекла лестничную площадку и вошла в свою комнату. Джейн уже зажгла камин, так как день был холодным; через десять дней Рождество. Она никогда особенно не ждала Рождества, поскольку в дни праздника чувствовала печаль. Она не могла это объяснить, но даже ребенком она была грустна в это время года. Рождественские подарки и те не могли смягчить это состояние. Бетти не могла понять, почему это так; это, видимо, заложено в ней. Но сейчас она находилась в депрессии по иным причинам, которые не могла обсуждать с Элен. Это было вызвано глубоким сочувствием, с которым она относилась к шахтерам, живущим в поселке, и ко всем остальным, кто был вынужден возвращаться на работу на худшие условия, чем до начала забастовки. Семь долгих месяцев они держались, а теперь, как сказал вчера Джо, они походили на армию, сдавшуюся жестокому врагу, и, будучи побежденными, были полны злобы и ненависти.
Бетти видела плоды этой ненависти несколько недель тому назад, проезжая через Фелберн. Шахтеры дрались с полицией, защищавшей горняков, пришедших из другого города работать на их шахте. На улицах раздавались яростные проклятия, вперемешку с криками: «Штрейкбрехеры! Грязные твари! Подлые ублюдки! Воры! Вырываете хлеб изо ртов детей». И она видела измазанные кровью, худые, охваченные ненавистью лица людей.
Месяц тому назад все окна одной секции завода Джо были взломаны, а двое из его рабочих были подвергнуты нападению и избиты. Несправедливость порождает звериные инстинкты; Майк хорошо выразил эту мысль, сказав, что она превращает мирных котов в тигров.
И теперь, когда все это позади, поселок и город находятся в еще большем унынии, чем когда забастовка была в самом разгаре. Она сравнивала положение с оккупированной во время войны территорией. Полагают, что среди шахтеров много грубых смутьянов, но поневоле огрубеешь, если тебя заставляют работать на таких условиях и за такую мизерную зарплату.
Последнее время были такие моменты, когда Бетти жалела, что приехала сюда. За исключением периода, когда она находилась на военной службе, она большую часть жизни провела среди класса людей, которые в основном отличались респектабельностью. Хотя в последнее время ей приходилось работать по найму, она тем не менее в чем-то стояла на одном уровне со своими хозяйками. Но, прибыв в этот дом, она окунулась в совершенно иную атмосферу, странную атмосферу; и, несмотря на все это, ей нравилось здесь; ей были симпатичны люди, которые создавали эту атмосферу, и не только Джо и Майк, но и Дэвид и Хейзл из соседнего коттеджа, которые без лишних слов вели борьбу с расовыми предрассудками; и Элла, вынужденная сменить свое имя, чтобы угодить Элен; а также Мэри и Даффи, работающие в поте лица своего. И ей было тяжело осознавать, что она чувствовала себя более непринужденно в их компании, чем в компании своей родной сестры.
Элен всегда была обидчивой, и брак не исправил ее; фактически в последнее время ей не единожды с трудом удавалось разыгрывать роль «доброй сестры Бетти», вместо того чтобы возразить и сказать ей все, что она думает. Но она помнила, что Элен приближалась к седьмому месяцу беременности и в основном чувствовала себя плохо или, по крайней мере, так говорила. Бетти тяжело опустилась в кресло и пододвинула ноги к огню. Она не должна обвинять Элен в том, что она напускает на себя болезнь, так как порой она действительно выглядела плохо.
Бетти хотела бы, чтобы Рождество поскорее прошло; чтобы у нее была возможность заняться чем-нибудь определенным, а не только ублажать Элен, расставлять цветы и вязать, вязать и вязать. Единственный светлый момент наступал, когда она поднималась по лестнице и болтала с Майком или когда разговаривала с Джо; хотя возможность поговорить с Джо предоставлялась ей не часто, разве что за завтраком или за поздним ужином, если Элен уже готовилась ко сну. Ей нравилось беседовать с Джо. И вообще ей нравился Джо. Она считала его замечательным человеком, слишком хорошим для Элен.
Бетти резко поднялась с кресла, поспешно вышла из комнаты и поднялась по лестнице на верхний этаж.
Когда она открыла дверь гостиной, она обнаружила, что Майка не было. Постучав в дверь спальни, она услышала голос с обзорной башни.
– Я здесь. Кто там?
– Это я, Майк.
– А, заходи, девочка.
Она поднялась по крутой лестнице в застекленное помещение и увидела его сидящим на стуле с прямой спинкой, его колени были закутаны пледом, сбоку от него стоял обогреватель. Бетти спросила:
– Интересно, что привело вас на эту верхотуру?
– Как всегда, открывающийся отсюда вид, девочка, так как в ясный день нельзя упускать такой случай. Взгляни на это. – Он указал на широкие стекла. – Отсюда просматривается местность вплоть до реки, видны даже корабли, плывущие вверх и вниз по течению. Смотри сюда. – Он передал ей бинокль, и когда она приставила его к глазам, то действительно могла различать контуры кораблей на реке.
Бетти стояла сбоку от него и поворачивала голову под разным утлом со словами:
– Какой ни с чем не сравнимый вид.
– Да, девочка, каждый ярд земли на многие мили просматривается отсюда. Мой старик отец знал, что к чему, когда возводил это.
– Действительно, знал. Но послушайте. – Она склонилась над ним. – Вам опасно преодолевать эти ступени одному.
– Со мной все в порядке; вот преодолел же. – Майк расставил руки.
– В один прекрасный день загремите вниз.
– Очень может быть, девочка, очень может быть, и это быстро покончит со всем этим, да и к лучшему.
– Не говорите глупости.
– Я и не говорю. – Теперь он смотрел на нее, его светло-голубые глаза пристально изучали ее. – Хочу задать тебе один вопрос. Будучи на моем месте, какой
путь ты бы выбрала – быстрый конец или длительное вымученное существование в ожидании, когда у тебя скрутятся кости?
Теперь она уже смотрела на него, и ее лицо обрело серьезный вид, когда она сказала:
– Не знаю; я смогла бы правдиво ответить на этот вопрос, лишь если бы оказалась на вашем месте. Могу сказать одно: ваш уход создал бы пробел в жизни многих людей.
– Ты так думаешь? – Он засмеялся коротким, позабавившим его смехом; затем покачал головой, глядя на Бетти, и сказал: – Ты очень добра, девочка, очень добра. Но вот что я тебе скажу. Чтобы пересчитать своих друзей, настоящих друзей, мне всегда хватало пальцев одной руки. И не только мне; покажи мне человека, который говорит, что у него больше пяти друзей, заметь, – настоящих друзей, и я скажу, что ты имеешь дело с величайшим лжецом. У человека могут быть десятки знакомых; мы привыкли говорить: «Он мой друг». Нет, девочка, друзей, настоящих друзей, в природе меньше, чем радия, который открыла мадам Кюри. Кстати, я сейчас о ней читаю. Великая женщина, великая; она чуть не сошла с ума, когда умер ее муж. А кстати, это тоже редкость – вещество, которое чуть не сводит женщину с ума, когда умирает ее муж.
– Не будьте циничным.
– Нет, девочка, здесь нет никакого цинизма. Если женщина молодая, она спокойно переносит это; если ей меньше пятидесяти, она наряжается и ищет другого; если ей за пятьдесят, она занимается домашним хозяйством и надеется.
Ремингтон-старший откинул назад голову и разразился заразительным смехом, и Бетти присоединилась к нему, и, когда смех иссяк, она вытерла глаза.
– Вы, Майк, ужасный человек, но в какой-то ситуации – хороший, как некоторые лекарства.
– Горькая соль или касторка?
Она отмахнулась от его шутки; затем села рядом с ним и сказала:
– В среду я иду на чай.
– Куда?
– В Холл, во дворец лорда Ментона.
Он повернулся к ней так быстро, что растянул себе шею, и на его лице отразилась боль. Он судорожно глотнул воздух и сказал:
– Ты не шутишь, девочка?
– Не шучу, Майк.
– Да будь я проклят! Неужели леди Ментон пригласила тебя?
– Да нет, нет, не леди Ментон, а та, о которой я вам рассказывала, эксцентричная леди Мэри Эмберс.
– А, та, которую ты встретила в поезде?
– Да, и вот ее приглашение. – Она вынула из кармана письмо и отдала Майклу. Во время чтения его лицо вытянулось от восторга, и он воскликнул:
– Будь я проклят! В свое время я повидал немало приглашений, но это затмевает все. Видно, женщина с характером.
– Несомненно. Хочу снова повидаться с ней.
– А… Элен знает?
– Да, я ей сказала.
– Как она отнеслась к этому?
Ремингтон-старший приблизил к ней свое лицо, и она на мгновение задумалась, а затем улыбнулась и сказала:
– Она советовала мне не принимать приглашение.
– Это в ее стиле. Но она не давала бы тебе такого совета, если бы тоже была приглашена. Сходи, девочка. Но послушай, я хочу кое-что сказать тебе. – Майкл пригрозил ей пальцем. – Если заговорят об этом доме и обо мне, ты, скорее всего, сюда не вернешься, поскольку мое имя подвергнуто очернению, как и имя отца еще раньше. Нет, его имя скорее смешано с грязью, что одно и то же, только еще хуже. – Он резко повернул голову в ее сторону, добавив: – Буду с нетерпением ждать тебя, расскажешь, что там было. Но имей в виду: нужно держаться, не позволяй им отправить себя в нокаут. – Он наклонил голову в сторону и сделал паузу, прежде чем закончить свою мысль: – Но не думаю, что им удастся это. Да пожалуй, они и не захотят; не думаю, что они захотят бить тебя, поскольку ты неколючая.
– О, вы еще не знаете меня.
– Не знаю? Думаю, что знаю. Я уже знал о тебе все через несколько дней после твоего прибытия сюда. Я знаю людей, Бетти, знаю людей и… – Он озорно ухмыльнулся, глядя на нее, и прошептал: – Я знаю о тебе кое-что такое, что ты пытаешься скрыть.
– Неужели? – прошептала Бетти ему в ответ.
– Да, знаю. У тебя пылкий нрав, но ты умеешь его контролировать. Есть две Бетти: одна для внутреннего пользования, другая – для всеобщего обозрения.
Она не ответила на ухмылку, но несколько секунд молча смотрела на него, а затем перевела взгляд и сказала:
– Вы слишком много видите, Майк, вы становитесь опасным: слишком много видите!
– Послушай, девочка… – Он чуть было не грохнулся с кресла, потянувшись к ней и схватив ее за руку. – Я не хочу тебя обидеть, девочка. У меня и не может быть таких помыслов. Я хотел лишь, чтобы ты знала, что я ценю твою глубину. Ты настолько приятна в отношениях со всеми, что люди считают, что так и должно быть. Ты – горючее, обеспечивающее плавное движение колес. Ты такая добрая, сердечная. Это на поверхности. А внутри живет другая Бетти – реальная… Я понимаю тебя, понимаю.
Они смотрели друг на друга не сводя глаз, он держал ее за кисть руки, а она другой рукой по-прежнему удерживала его, стараясь, чтобы он сохранил прямое положение. Она глубоко сглотнула, фыркнула, поморгала, затем отрывисто произнесла:
– Пойдемте; вам пора спускаться вниз.
После секундной паузы он поднялся на ноги и, встав рядом с ней, тихо засмеялся и сказал:
– Я немного ссутулился, но все же выше тебя.
И вновь их взгляды встретились, но Бетти ничего не ответила; она понимала, что кроется за его словами: он, может быть, и калека, но по-прежнему считает себя мужчиной. Да так и было в действительности. Как и в случае с ней, внутри это был совсем другой человек.
– Прекрати спорить, Бетти. Ты подъедешь с шиком.
– Но, Джо, ведь тут всего миля по дороге, и потом я не знаю, сколько времени пробуду там.
– Даже если ты пробудешь там до утра, Дэвид подождет тебя.
– Смешно. Ладно бы еще было сыро, да притом я люблю пешие прогулки. Ты же знаешь. А что, если я не вернусь до пяти? Как ты будешь возвращаться домой без машины?
– Это моя забота. Сделай для разнообразия так, как тебе говорят.
– Потеха, да и только.
– Да, потеха. – Джо посмотрел на нее через обеденный стол и тихо проговорил: – Ты всегда в чьем-либо распоряжении; у тебя нет для себя ни минуты времени.
– Откуда ты знаешь? Тебя весь день здесь не бывает.
– У меня есть агенты.
– В этом я не сомневаюсь.
– Но они благосклонные агенты.
– И в этом я не сомневаюсь.
Они улыбнулись друг другу, и он тихо сказал:
– Я очень рад, Бетти, что ты с нами; Элен так изменилась после твоего приезда. Как она говорила, и притом справедливо, здесь никто не говорит с ней на ее языке. Ты должна остаться, пока не родится ребенок.
