Текст книги "Справедливость-это женщина"

Автор книги: Кэтрин Куксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

6

Много раз в течение последующего года необоснованные требования, предъявляемые Бетти не только со стороны Элен, но и Джо, и Майка, заставляли ее поражаться, как ей удавалось сохранять самообладание; если бы не дом леди Мэри, где она могла расслабиться, она полагала, что не выдержала бы.

Физически она была сильна; но на ее плечи пала круглосуточная ответственность за положение дел в детской, и это начинало сказываться. Нелли оказывала большую помощь, но она открыто заявляла, что не любит ухаживать за ребенком. Как она говорила, она может все делать для мистера Мартина, но не для этого.

А тут еще Майк, артрит которого ухудшился в течение зимы, требовал почти столько же внимания, сколько ребенок, хотя и обставлял это по-иному. «Поднимись ко мне, отдохни», – говорил он. «Зайди ко мне, расслабься». Но большая часть времени ее визитов уходила на манипулирование его спиной и плечами, а также на присматривание за тем, чтобы он выполнял упражнения, которые предписывал ему доктор для суставов пальцев рук и ног. Он не возражал хватать руками мяч, но никак не желал поднимать карандаш пальцами ног, тщетно пытаясь проделать это упражнение… И наконец, эти вечерние карточные игры. Так часто ей просто хотелось пройти в свою комнату, вытянуться на кровати, но мысль о том, что он там наверху один рвет и мечет, заставляла ее подниматься по чердачной лестнице.

Что касается Элен, то младшая сестра беспокоила ее, так как стала замкнутой и к тому же угрюмой. Она ни разу не говорила о девочке, неподвижно лежавшей в детской, ребенке, который никогда не плакал; она никогда не заходила в детскую и следила за тем, чтобы ее сын проводил большую часть времени в других местах. Можно было подумать, что в ней развилась собственническая страсть по отношению к мальчику, но в доме все знали, что ее цель – как можно чаще разлучать сына с его сестрой.

Что происходит между Элен и Джо – Бетти могла только догадываться, так как теперь ссор не было, в гостиной не изъяснялись на повышенных тонах, но по виду Джо она понимала, что положение не внушает оптимизма.

А Джо предъявлял к Бетти собственные требования. Если раньше он говорил: «Пойди и отдохни», «Съезди и проведай свою старую девушку», то за последние несколько месяцев он не делал таких предложений. Создавалось впечатление, что он хотел, чтобы она постоянно жила в детской. Время от времени он заходил в комнату, стоял у кроватки и смотрел на ребенка; иногда поднимал ее неподвижную руку или поворачивал ей голову на подушке, пытаясь заставить ее сосредоточить взгляд на нем. Временами он дотрагивался до заячьей губы, затем двигал пальцами по плоским скулам и выпуклой голове. В такие моменты, когда он находился у кровати дольше обычного, Бетти чувствовала его боль, его сострадание, и когда он поворачивал к ней лицо и она видела в его взгляде глубокую печаль, она сочувствовала ему всем сердцем, хотя и по-иному, чем раньше.

– Тетя Бетт.

– Да, милый?

– Когда маленькая выйдет играть?

– О! – Бетти взглянула на поднимавшегося рядом с ней по лестнице Мартина, которого держала за руку, и сказала:

– Надо еще подождать, когда ей станет лучше.

– А когда?

– Может быть, в будущем году.

– На Рождество, когда придет Санта Клаус?

– Да, да; возможно, на Рождество, когда придет Санта Клаус.

– Я хотел бы, чтобы она поиграла со мной, тетя Бетт.

– Но сейчас она больна.

– Она не разговаривает со мной.

– Нет, нет, пока нет. Видишь ли, она не знает слов.

– Но я мог бы показать ей свои книги.

Бетти открыла дверь детской, затем остановилась на секунду, когда Мартин вырвал свою руку из ее руки и закричал:

– Папа! Папа!

Джо раскрыл объятия, и мальчик прыгнул к нему, а Бетти сказала:

– Я не знала, что ты дома; машины не видно.

– Недалеко от дома прокололо шину, Дэвид занимается этим.

– Папа. Папа. – Мальчик тянул к себе лицо Джо. – Тетя Бетт сказала, маленькая заговорит в будущем… в будущем году, и будет играть со мной, но, папа, я хочу, чтобы она играла сейчас.

Мальчик изогнулся на руках Джо, перевалился через железную перекладину и нагнулся к кроватке, и Джо подержал его в таком положении несколько секунд, позволив ему погладить лицо девочки; затем снова приподнял его и поставил на пол. Однако сын, не желая отступать, стал трясти решетку кровати, пока она не задребезжала.

– Положи ее на коврик, папочка! Положи на коврик!

– Не нужно, Мартин. Оставь ее. Прекрати!

Когда Джо удалось убрать одну ручонку с перекладины, ребенок схватился за нее другой рукой, пока Бетти, подойдя к нему, не сказала:

– Хорошо, хорошо, если будешь хорошо себя вести, я положу ее на коврик, но совсем ненадолго, учти.

– Думаешь, это стоит делать? – Джо задал этот вопрос приглушенным голосом, обращаясь в сторону. И она ответила подобным же образом:

– Думаю, это не повредит никому из них; он не будет всегда воспринимать ее, как сейчас; и без того удивительно, что это так долго продолжается.

Джо отошел в сторону и смотрел, как она подняла одну сторону кровати, вынув ее из пазов, опустила ее, затем взяла безжизненный комочек в руки, сказав при этом:

– Джо, положи, пожалуйста, на пол подушку.

Спустя мгновение он стоял и смотрел на свою дочь, лежащую на подушке. Сын, опустившийся перед ней на коленях с выражением восторга на лице, показался ему в какой-то момент ангелочком, только что рожденным на небесах. Это было как бы представлением с участием Красавицы и Зверя, но в обратном исполнении.

Бывали случаи, когда Джо был не в состоянии выносить ситуацию, и это был один из них. Когда он резко повернулся в сторону, Бетти, стоявшая на коленях у подушки, заметила, что он уходит, и сказала:

– Джо?

– Да? – Он стоял спиной к ней.

– Мне хотелось бы уехать на этот уик-энд.

Прошло несколько секунд, прежде чем он ответил:

– Хорошо. Я буду здесь; я за всем присмотрю.

– Послушай, нет нужды, чтобы ты этим занимался; Нелли справится, а Джейн ей поможет.

– Да, да, я знаю; но тем не менее я буду здесь.

Он уже открыл дверь, когда она вновь заговорила.

– Мне нужно отдохнуть, Джо.

Теперь он повернулся и, глядя на Бетти, нежно проговорил:

– Конечно. Конечно, Бетти. Я понимаю. Я… я и так прошу у тебя слишком много. Но… но приходится. В любом случае я бы не хотел оставлять ее одну; она как бы… как бы говорит мне, что не хочет оставаться одна. Это глупо, я понимаю, но тем не менее это так.

У Бетти защемило в горле. Она открыла рот, чтобы говорить, но не смогла. Когда он закрыл за собой дверь, она положила руку на ребенка, и ее быстрое биение сердца сравнялось на какой-то момент с его. Чем все это закончится? У нее по-прежнему не было ответа на этот часто задаваемый вопрос, который относился не только к проблеме ребенка. В следующее мгновение ее удивил Мартин.

– Тетя Бетт, почему маленькая так смешно выглядит? – спросил он. – Она… она не похожа на других маленьких девочек или на их куколок; у нее смешная губа, и ее глаза косые.

Только что она говорила, что он не будет воспринимать ее так, как воспринимает сейчас; сейчас он, видимо, впервые увидел ее такой, какая она действительно есть, и, скорее всего, она будет казаться ему с каждым днем все более странной.

Бетти быстро подняла ребенка с пола и положила в кроватку, подняла одну сторону и вставила ее на место. Мартин стоял посреди комнаты и смотрел на нее с торжественным видом; и, как будто зная, о чем она думала, он тихо произнес:

– Пусть она и смешная, но я все равно хочу играть с ней, тетя Бетт.

7

Джо вошел в гостиную и проследовал к кушетке, где у камина читала Элен. Апрельский вечер выдался прохладным; накануне ночью были заморозки, и, судя по холодному воздуху, следующая ночь предвещала новые.

Джо стоял спиной к огню, наблюдая за женой. Когда он входил в комнату, она оторвалась от чтения, но теперь вновь сосредоточила внимание на журнале. Она выглядела похудевшей, и, как ему показалось, черты ее лица заострились; не было сомнений, что она страдает не меньше него, хотя и по-своему. Но почему они не могут разделить свои страдания? В свои двадцать шесть она красивее, чем когда он впервые увидел ее, и в то же время не создавалось впечатления, что она как-то возмужала, и она по-прежнему могла сойти за совсем молоденькую девушку двадцати двух, двадцати и даже восемнадцати лет.

Он тихо проговорил:

– Извини, мне нужно уехать. Я забыл о собрании, когда отпустил Бетти.

Элен взглянула на него:

– Отпустил ее! Она не служанка; ты не можешь решать, отпускать ее или нет.

Его зубы заскрежетали; затем он медленно произнес:

– Я не имел в виду это; ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

Ее глаза вновь переключились на журнал, и он несколько секунд смотрел на нее тяжелым взглядом, прежде чем добавить:

– Мы собираемся сделать Джорджа Бейли членом правления. По-моему, я говорил тебе об этом?

Элен не проявила никакого интереса, и он продолжал, будучи как бы вынужденным защищать начальника цеха:

– Он – хороший человек. Много лет напряженно трудится для нас; он заслуживает этого больше других. – Джо взглянул на свои часы и сказал: – Мне нужно идти, но я ненадолго; самое большее на пару часов. – Но он не сразу направился к двери; вместо этого, быстро подойдя к кушетке, он сел рядом с женой, схватил ее руку, поднес к своему рту и потер губы о ее пальцы, а затем тихим и просящим голосом пробормотал ее имя:

– Элли, Элли.

Она слегка повернула голову в сторону, противоположную той, где находился он.

– Опоздаешь на собрание, – сказала она безразлично.

– Элли. Послушай. – Джо нежно придвинул ее лицо к своему и обхватил обеими руками ее щеки: – Давай попробуем. Мы нужны друг другу; я… я не могу без тебя.

– Кто в этом виноват?

– Знаю, что я, знаю, но клянусь, это никогда не повторится; с моей стороны имеются способы и средства предотвратить это навсегда. Я приму необходимые меры, сделаю все, чтобы мы были вновь одно целое. Я… я не могу выносить такой жизни, отдельно от тебя.

Элен сделала движение своей рукой, которая была в его объятиях и, потупя взор, сказала:

– Иди… иди на собрание; поговорим об этом позже.

– Дорогая! О, дорогая. – Он подался вперед и на мгновение зарыл лицо в ее шею, затем поцеловал ее в губы. Проведя рукой по ее прямым, сверкающим волосам, он поднялся, постоял мгновение и нежно улыбнулся ей, после чего неохотно повернулся и вышел из комнаты.

Когда Элен услышала, что автомобиль двинулся с подъездной аллеи, она встала с кушетки, выключила стоявшую на тумбочке лампу и подошла к окну. Сумерки сгущались, и полная луна уже ярко светила высоко в небе. Спустя мгновение она вернулась к кушетке и села, уставившись на огонь. Она сидела в таком положении, пока полутьма комнаты не сгустилась в полный мрак; затем она встала, вышла в холл и поднялась по ступеням.

Элен не вошла ни в свою комнату, ни в детскую, хотя, проходя мимо двери, на мгновение остановилась. Она слышала, как в комнате суетится Нелли и что-то болтает Мартин. Ему пора бы спать; уже больше часа, как Нелли привела его в гостиную, чтобы пожелать спокойной ночи.

Она продолжала путь наверх и постучалась в дверь гостиной Майка, а когда вошла, то увидела, что в комнате никого не было; но затем Майк появился в халате в дверях спальни.

– Пришла узнать, не нужно ли вам чего.

– Нет, нет, девочка; у меня есть все, что нужно.

Он вошел, прихрамывая, в комнату и сказал:

– Садись. Как чувствуешь себя?

Элен не последовала его приглашению, а ответила:

– Как всегда.

На это он ответил:

– Значит, без каких-либо улучшений?

– А что вы ожидаете?

– Что я ожидаю? – Ремингтон-старший повернул голову и взглянул на нее. – Раз ты спрашиваешь, отвечу тебе. Я считаю, что ты должна бороться: смирись с положением и скажи себе: «Пусть будет так, но это не должно подавить меня; у меня есть собственная жизнь, и я должна помочь Джо, должна жить его жизнью…» Ты ведь знаешь, девочка, что в этом ты не одна.

– Я прекрасно понимаю это.

– Если так, то должна сказать себе, что это – не конец света. Такие вещи повседневно происходят с людьми, и их нужно уметь переносить; что нельзя исправить – следует терпеть. Моя мать любила повторять эти слова, и это – правда.

Ее губы слегка искривились в усмешке.

– Вы уверены, что мне ничего не нужно для вас сделать?

– Да; у меня, девочка, есть все, что нужно, спасибо большое. Джо пришлось вернуться на работу?

– Да, как я поняла, на собрание.

– Да, на собрание. У него там полно забот. Он проталкивает в правление Джорди Бейли. Конечно, все это, чтобы спасти лицо, создать у людей впечатление, что в любом случае ситуация улучшается, хотя на деле хуже некуда. Если он не получит новых заказов, то пойдут увольнения. Ты же видишь, – он кивнул Элен, – беда никогда не приходит одна; и ему сейчас, как никогда, нужна помощь. От меня какая, к черту, польза; поэтому, девочка, все в твоих руках! – Ремингтон-старший взглянул ей прямо в глаза; и на мгновение Элен вернула ему этот взгляд, а затем сказала:

– Если моя помощь не нужна, то спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Ее уход был столь же быстрым, сколь и его прощание, и когда она дошла до своей комнаты, то несколько секунд постояла у двери со стиснутыми у бедер кулаками.

Лишь спустя десять минут Элен почувствовала, что ее мышцы расслабляются. Она разделась и надела ночную рубашку с кружевами и черным верхом, а поверх – черное неглиже; затем она прошла в гостиную и уселась в шезлонг, стоящий под прямым углом к камину. Дом казался совсем тихим, фактически пустым; Даффи и кухарка находились в кухне; Майк – у себя на самом верху; Мартин спал в детской – в этот момент она не приобщала к своим мыслям другого ребенка; Джейн в этот вечер была выходная, а Нелли спустится поужинать и поболтать с четой Даффи. А где-то там, в соседнем графстве, Бетти судачит с этой ужасной старухой.

У всех у них есть с кем поговорить, кроме нее. Она одинока и никем не понята, в первую очередь мужем. Он настаивает на том, чтобы они снова были вместе. Что это означает? Да, она знает, что он не будет принимать мер, чтобы она вновь не забеременела. Он дважды обманывал ее, будучи слишком высокого мнения о своем мужском начале, своей мощи, чтобы сдержать обещание. Он пообещает все, что угодно, лишь бы снова залезть к ней в постель… И ей приходится учитывать вот что: она хочет, чтобы он вернулся, поскольку нуждается в его привязанности, ей нужна ласка, нежность, поцелуи, но отнюдь не то, что он именует любовью. Это вызывает у нее отвращение. Теперь она понимала, что так повелось с самого начала… Интересно, испытывала бы она то же самое по отношению к Леонелю? Нет, конечно же нет; она так не считала, поскольку между Леонелем и Джо была пропасть. Джо груб и неотесан – весь в отца.

Элен не спеша прошла в спальню. Эта Нелли не удосужилась прийти, чтобы расстелить кровать. Она должна была выполнять работу Джейн, когда та свободна; ей следовало сделать это еще до ухода на ужин. Она подошла к окну с намерением закрыть занавески. Луна светила ярко; сад выглядел таинственно, романтично. Романтично! Элен с презрением отвергла это слово. Когда-то и в ее жизни была романтика… но сейчас ничего не осталось.

Когда рука женщины потянулась, чтобы закрыть занавеску, ее внимание привлекло движение на той стороне дома, которая была залита лунным светом. Кто– то пробежал мимо фронтона к вязу. Элен нагнулась к шнуру, висевшему у кровати, и выключила свет; затем расположилась поближе к окну.

Не может быть! Это Нелли и какой-то мужчина. Они обнимаются. Как она посмела! Вот вам и ужин! Должно быть, такое происходит каждую ночь. Пусть только она появится здесь!

Она отвернулась от окна и взглянула на свою гостиную. Дети были в детской одни. Раньше она никогда не думала о них как о детях; был только один ребенок – Мартин…

Казалось, она замерла и простояла так целую вечность, не двигаясь с места, а ее сердце колотилось так сильно, как будто готово вот-вот выскочить из груди, затем она устремила взгляд наверх. Майк находится в своем чердачном королевстве. Супруги Даффи на кухне; сам Даффи глуховат и поднимался наверх лишь в случае необходимости, а миссис Даффи слишком толста и нетверда на ногах, чтобы даже пытаться это сделать. В доме никогда не было так мало людей; в частности, этот этаж никогда не был так пуст.

Ей даже самой показалось, что она порхнула из своей комнаты прямо в детскую; и когда она, тяжело дыша, остановилась у кроватки, то не помнила, как открывала дверь.

Элен не сразу взглянула в кроватку, а стала всматриваться через тусклый свет, отбрасываемый ночной лампой с красным абажуром, туда, где в кровати у дальней стены лежал сын. Она смогла лишь разобрать, что он лежит на боку, держа на лице руку с расставленными пальцами.

Несколько секунд она стояла не двигаясь, повернув голову и наблюдая за ним; затем она перевела взгляд на дочь. Даже проделывая это, она осторожно вынула одну сторону кроватки из пазов, с необыкновенной легкостью движений скользнула к другой стороне кроватки и, просунув руки через решетку, ухватилась за матрац… Затем она поднесла руки к голове, чтобы заглушить звук мягкого глухого стука, когда тело ребенка ударилось о пол…

Как во сне, она вновь оказалась в своей комнате у окна. Нелли по-прежнему сидела под сенью вяза в объятиях мужчины. Элен наблюдала за ними почти две минуты, прежде чем отойти от окна. Она не чувствовала за собой вины; фактически в этот момент она убедила себя, что совершила очень хороший и смелый поступок: она сделала то, что должен был сделать доктор, Джо или кто-то другой, прежде чем ребенок начал дышать.

А как же с Мартином? Но ведь никто не станет обвинять ребенка в том, что он захотел поиграть с сестрой. Она слышала, как Нелли рассказывала Джейн, что Бетти сажала сегодня их вместе на коврик. Никто не посмеет обвинить Мартина в «несчастном случае».

Элен снова подошла к окну. Девушки и мужчины не было видно. Она вновь прошла в гостиную и стояла, глядя на дверь. Когда она услышит, что девушка поднялась на лестничную площадку, она откроет дверь и столкнется с ней.

Она поразилась собственному хладнокровию. Но оно исчезло, и она схватилась руками за горло, когда услышала душераздирающий крик, и Элен поняла, что он исходит не от девушки, а от сына.

В ответ на полный отчаяния телефонный звонок Джо Бетти вернулась домой на следующее утро в десять часов на машине, купленной леди Эмберс

Элла спускалась по лестнице и, увидев Бетти, воскликнула:

– О! Мисс. Это ужасно. – Несомненно, она бы с радостью посвятила Бетти в детали, но в этот момент из столовой вышел Джо. Он ничего не сказал, а быстро подошел к Бетти и, взяв ее под руку, повел в гостиную.

– Как это произошло? – спросила женщина, снимая шляпу и бросая ее на стул, повернувшись, чтобы помочь ему снять с нее пальто.

– Мартин, – сказал он. – Он, должно быть, опустил одну сторону кровати. Как это ему удалось – одному Богу известно; он не мог встать на подставку, так как она по-прежнему в комнате Нелли. Мы всегда стараемся ему не показывать подставку, ты же знаешь.

– А где была Нелли?

– Ужинала. Она сказала, что Мартин крепко спал, когда она ушла. Видимо, она возвращалась, когда услышала с лестничной площадки его крики. Когда она вошла в комнату, он сидел на полу с ребенком в руках и кричал так, как никогда не кричат дети. Он продолжал кричать, когда я вернулся домой. Мартин, очевидно, пытался поднять ее с кроватки и, когда это ему удалось, потянул за матрац – и, разумеется, она покатилась на пол. С одной стороны ее лица огромный синяк.

– Она долго жила? – Бетти сидела на краю кушетки и смотрела на свои руки, сжатые на коленях.

– Она умерла в половине четвертого.

– А что ты сказал доктору?

– Что я мог ему сказать? Представил ему версию Нелли. В любом случае она бы рассказала. Да и Элен все видела. Она бросилась вместе с Нелли в комнату и подняла мальчика, но не смогла его успокоить. Казалось, он пережил кошмар: он дрался, сопротивлялся и кричал, пока доктор не дал ему успокоительного.

– Как он сейчас?

– Странно, но сегодня утром с ним все нормально. Как я уже говорил, это было подобно кошмару. Когда я сказал ему, что маленькая отправилась на небеса – это все, что я смог придумать, – он воспринял это спокойно, но спросил о тебе. «Хочу, чтобы тетя Бетт была со мной», – заявил он.

– А Элен?

– За нее я тревожусь. Она спокойна; думаю, корит себя за свое отношение к ребенку. Вчера вечером она восприняла случившееся спокойно, неестественно спокойно.

– Очевидно, она в шоке.

– Думаю, что да. Доктор Пирс сказал, это самое лучшее, что могло произойти. Возможно, я и согласился бы с ним, но меня беспокоит, как это произошло, поскольку, даже если происшедшее изгладится из памяти Мартина, что, очевидно, и случилось, какая-нибудь сплетница может напомнить об этом на следующем этапе его жизни: Нелли скажет матери, мать – соседям, а ребенок услышит, и этого нельзя исключить.

– Ты преувеличиваешь, Джо. Как бы то ни было, это – несчастный случай; такое может произойти с любыми двумя детьми.

На мгновение воцарилась тишина; затем Бетти поднялась и сказала:

– Пойду наверх повидаюсь с ней.

Не говоря ни слова, он открыл перед ней дверь, и она поднялась в комнату Элен.

Бетти удивилась, увидев, что Элен была уже одета. Они смотрели друг на друга через всю комнату, и первой заговорила Элен.

– Я не собираюсь говорить, что сожалею о смерти ребенка, – сказала она.

– Я от тебя этого и не жду. – Бетти перевела взгляд с бледного лица сестры на ее подергивающиеся пальцы, и на мгновение прониклась глубоким состраданием по отношению к ней. Хотя Элен и говорит, что не сожалеет о смерти ребенка, но она сильно переживает, и она подошла к ней и обняла, и тотчас подивилась воздействию этого, так как Элен, дрожа всем телом, разразилась потоком слез и прижалась к ней, как ребенок, ищущий у матери утешения.

– Полно, полно. Все уже позади. Успокойся, не плачь. – И даже произнося эти слова, Бетти подумала, что такое излияние – лучшее, что могло случиться с Элен, так как это снимет с нее напряженность. – Посиди, дорогая, – сказала она, подвигая ей кресло.

Но, опустившись на кресло, Элен продолжала льнуть к Бетти, которая теперь обнимала ее, гладила ей волосы и что-то нежно нашептывала ей. Вдруг Элен выпалила:

– Все меня ненавидят!

– Не говори глупости.

– И ты иногда тоже.

– Ничего подобного. Я никогда не испытывала к тебе ненависти. Сердилась на тебя, да, но безо всякой ненависти.

– Джо ненавидит!

– О, Элен, что с тобой? Джо любит тебя. Не каждый мужчина смирится с тем, через что пришлось пройти Джо.

– Вот и ты. – Элен освободилась от объятий Бетти и, откинувшись на спинку кресла, запричитала: – Никто не может понять меня, никто. Знаешь? Я презираю всех в этом доме, кроме Мартина… и тебя.

Бетти теперь смотрела на сестру и думала не без горечи, что «и тебя» было добавлено скорей из соображений дипломатии, чем реального положения дел. Ее голос был тихим, когда она ответила:

– Тогда это жаль.

Теперь Элен обрушилась на нее, крича:

– О, как ты разговариваешь. Ты так самодовольна, ты никогда не замышляешь и не делаешь ничего плохого, да? Добрая сестра Бетти. Все говорят, добрая сестра Бетти. Ты прямо напрашиваешься на включение в жития святых. Ты двуличная.

– Замолчи, Элен.

– Не замолчу; это – мой дом. И буду говорить, когда захочу. Буду кричать, если захочу, вопить, буду вопить на старого Майка и на второго хозяина, мастера Джо, и на этого грязного черномазого и его распутную жену. О, я все знаю…

– Элен! Я велю тебе замолчать.

– В чем дело? Что случилось? – Джо неожиданно ворвался в комнату. И Элен вопила теперь ему:

– Я говорю твоей дорогой Бетти, что она самодовольна, двулична, как и ты, как и все вы!

Когда Джо двинулся к жене, ее вопль достиг душераздирающей высоты:

– Не дотрагивайся до меня! Не смей дотрагиваться до меня!

Он остановился, взглянул на Бетти и хотел было заговорить, но Элен схватилась руками за грудь, с трудом сделала вдох и рухнула на ручку кресла.

Несколько минут спустя, когда они положили ее на кровать, Бетти быстро зашептала:

– Я позвоню доктору.

– А что это с ней?

– Похоже на сердечный приступ.

Спустя час, внимательно осмотрев жену Джо, доктор констатировал, что опасного ничего нет. Его диагноз – нервная истерия.

Нервная истерия. Джо никогда об этом не слышал. Что это такое?

И доктор объяснил, что это всего-навсего нервный симптом, создающий впечатление, что у больного сердечный приступ. Часто это предшественник нервного срыва, что в данном случае неудивительно, так как за последний год она пережила два тяжелых потрясения. Он дал ей для начала успокоительного, объяснил он, и пообещал снова прийти завтра. А тем временем лучшим лекарством для нее являются отдых и отсутствие волнений.

Джо проводил доктора до центрального входа и, открывая ему дверь, робко спросил:

– Сколько времени будет продолжаться это состояние, доктор, – я имею в виду истерию?

Врач почесал подбородок, затем бросил взгляд назад на лестницу и сказал:

– Ну, приступы истерии могут происходить время от времени, и все зависит от того, не трансформируется ли состояние, в котором она сейчас находится, в нервное расстройство. Тогда… ну полгода, год, – он взглянул Джо прямо в глаза, – два, три, кто знает? Все зависит от тяжести недуга и от того, как больная сможет заставить себя выйти из этого состояния. Ведь еще только первые дни болезни. Завтра после разговора с ней мне будет яснее.

Он уже вышел на улицу на верхние ступени лестницы, когда вновь повернулся к Джо и сказал:

– Она слишком избалованная, ведь так? – И, не дождавшись ответа, закончил свою мысль словами: – Если она проявит тенденции к нервному расстройству, я приму меры против этого: больше строгости пойдет ей на пользу. До завтра.

Джо смотрел, как доктор садился в машину, прежде чем закрыть входную дверь, а затем задержал руку на двери и взглянул на крашеное дерево, твердя про себя: «Нервная истерия. Расстройство». Он слышал о людях, страдающих от нервного расстройства, но ни разу не контактировал с ними, а те, кто с ними контактировал, не распространялись о них. Это был своего рода позор: к такому недугу относились не как к обычной болезни, а как к проклятию. Бедная Элен!

Джо медленно отошел от двери и направился к лестнице. И ему нужно проявлять строгость по отношению к ней. Но по его мнению, это последнее, что доктор может советовать больному, находящемуся в таком положении, как она.

Есть ли в этом его вина? Да, несомненно, он полагал, что есть: если бы ей не пришлось рожать, этого никогда бы не случилось. Конечно, он виноват. Теперь ему нужно будет компенсировать свои промахи. Разумеется, без каких-либо строгостей по отношению к ней; все, в чем она нуждалась, это быть любимой, стать объектом заботы. Это именно то лечение, которое она получит. Общими усилиями они с Бетти поставят ее на ноги, и для этого не понадобятся годы; не понадобятся, если этим займется он сам!

Теперь он мчался вверх по лестнице, как будто любовью к ней собирался свершить чудо.