Текст книги "Нарушенная клятва"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Глава 10
Наступил вечер – теплый и необыкновенно тихий. На веранде вместе с фрау Майер и ее детьми сидели Мэтью, Тилли и Мануэль.
В обществе Мануэля скучать не приходилось. Он развлекал детей и взрослых, подражая голосам птиц и крикам зверей, при этом забавно изображая их.
Ганс играл на дудочке, а Берта танцевала на гладком, натертом до блеска полу веранды. Более мирного вечера и представить было невозможно.
Когда взошла луна, и повеяло ночной прохладой, все перебрались в дом, и только Мануэль устроился на ночлег в амбаре.
В доме спать легли не сразу. Тилли решила, что ей о многом нужно поговорить с этой маленькой приветливой женщиной, с которой утром они должны были расстаться навсегда. Только через час, наговорившись, женщины пожелали друг другу доброй ночи.
Мэтью с Тилли дружно отказались от предложения фрау Майер занять ее комнату. Гостеприимная хозяйка сама хотела расположиться в гостиной на тюфяке. Тогда Мэтью, не моргнув глазом, солгал, что его жена привыкла спать на жестком, к тому же, в такой уютной комнате приятно спать даже на полу.
Лежа обнявшись, они шепотом обсуждали планы на будущее. Незаметно прошло полчаса, и тут вдруг снаружи послышался крик, или вернее, вопль. Вслед за ним последовал выстрел.
Они вскочили одновременно: Мэтью в одном белье, а Тилли в ночной рубашке. Она схватила накидку, а Мэтью метнулся в угол, где лежала его одежда и ружье. Он уже стоял на коленях у окна, когда сверху поспешно спустилась фрау Майер, дети испуганно жались к ней.
– Что такое? Что такое? – твердила она, а потом сдавленно вскрикнула: – Ах, нет-нет!
– У вас есть ружье?
– Да-да. – Хозяйка бросилась к стоявшему рядом с камином комоду, вытащила из ящика два ружья, одно из которых сунула в руки сыну, и они тут же заняли позицию у окна, находившегося рядом с входной дверью.
– Черный ход заперт?
– Да.
– А окна наверху открыты?
– Нет-нет.
Переговоры велись только шепотом.
Тилли стояла по другую сторону окна, напротив Мэтью, сжимая дрожащими руками кольт.
– На этот раз это не медведь, – тихо проговорил он. – Поэтому помни, что я тебе сказал.
«Боже! Боже! – мысленно молила она. – Что будет с детьми и Кэти. Господи! Только бы это были не индейцы, только бы не индейцы! Господи! Пусть это будут не они, умоляю тебя!»
Когда мимо окна пролетел горящий факел и упал на крышу. Тилли уже не сомневалась, что это индейцы.
– Крыша не загорится, там нет соломы. – Мэтью обернулся к ней. – Но, помни мои слова, – опять предупредил он, когда за первым факелом последовал второй.
В следующую секунду Тилли зажмурилась, услышав душераздирающий нечеловеческий рев. Когда же она открыла глаза, то сразу увидела разгоряченных, жаждущих крови индейцев. Она не могла определить, сколько их было. Ей казалось, веранда кишит индейцами, которые принялись крушить дверь.
Мэтью выстрелил, и Тилли тоже спустила курок. С удивлением она увидела, как в конце комнаты упал человек. Но в следующую минуту из окна в комнату влезли три кошмарных существа. Тилли не видела, что фрау Майер упала, она только услышала протяжный стон и отчаянные голоса детей. Мэтью снова выстрелил, и один из индейцев схватился за шею. Мэтью перезарядил ружье. Тилли тоже выстрелила с ужасом увидела, как схватился за грудь Ганс. Но времени думать и сожалеть не было – оба демона подступали к ним. Их вид ужасал, у нее даже палец застыл на курке. Налетчики казались настоящими исчадиями ада. Их головы венчали черепа бизонов с торчащими рогами, придавая разбойникам еще большее сходство с дьяволами, лица и обнаженные торсы были ярко раскрашены, а на шее висели бусы из костей.
Тилли увидела занесенный над головой Мэтью топорик. Стараясь отвести удар и сразить индейца, он поднял ружье, которое не успел перезарядить, и в этот момент топорик вонзился в его плечо – Мэтью повалился набок. Наконец она выстрелила, но индеец, ударивший Мэтью, остался невредимым. Тут второй бандит сзади схватил ее за волосы. Он также сжимал в руках топорик, но не спешил применять его, а поволок Тилли за собой. Она споткнулась о распростертое тело Мэтью и упала, ее лицо и ночная рубашка моментально окрасилась его кровью. Тилли лихорадочно шарила руками по полу, пытаясь за что-нибудь уцепиться, но безуспешно. У нее звенело в ушах от собственных воплей. Ей казалось, что ее волосы отделяются от головы. Она сумела приподняться на колени, но затем упала на живот. Ее руки по-прежнему метались в поисках опоры. Наконец, она что-то нащупала. Тилли вцепилась одной рукой в толстую ножку буфета, в это время ее вторая рука наткнулась на знакомый предмет – кольт. Она не помнила, как нажала на курок, она лишь знала, что стреляет наугад. После третьего выстрела, рука, державшая ее волосы, разжалась. Но Тилли, не позволяя себе ни на минуту расслабиться, поднялась на колени и увидела, как жуткое создание согнулось пополам и уставилось на нее, держась за живот. Рот его открылся, он повернул голову: оба его соплеменника лежали скрючившись на полу среди других неподвижных фигур. Индеец попятился к окну и, тяжело перевалившись через подоконник, упал на веранду.
Тилли поднялась, пошатываясь, и стала отступать вглубь комнаты, не выпуская револьвер из рук. Она едва не упала, опять споткнувшись о лежащего в луже крови Мэтью, но не стала останавливаться, а двигалась наощупь, приблизилась к окну. В лунном свете она отчетливо увидела двух индейцев, помогавших раненому спуститься с крыльца. Они под руки вели его через двор к ограде, где стояли привязанные лошади.
Вокруг было светло, как днем. Помимо луны, двор теперь освещал жарко горевший амбар. Тилли видела, как индейцы о чем-то говорили, жестами показывая на дом, словно собираясь вернуться. Она похолодела, стоя у окна, но они вскочили на лошадей и ускакали прочь. И снова воцарилась тишина, которой всего каких-нибудь полчаса назад был заполнен дом.
Боже! Милостивый Боже! Ей нужно что-то делать. Но что? Тилли была близка к обмороку. И в этот момент ей вспомнилось, что когда-то давно она убеждала себя, что лишаются чувств только леди в церкви. Но силы покидали ее. Нет! Нет! Мэтью! Мэтью! Тилли осознала, что стоит на коленях рядом с мужем. Она наклонилась над ним и увидела, что рука его почти полностью отсечена от туловища. Она машинально приложила ухо к его груди, не надеясь услышать биение сердца. Оно билось – Мэтью жив. Надо что-то делать. Обведя комнату диким взглядом, Тилли схватила голландскую простыню, на которой еще совсем недавно они чувствовали себя так уютно. Разорвав полотно на полосы, она попыталась присоединить к телу Мэтью полуотрубленную руку, но затея оказалась безуспешной. Тогда Тилли плотно обвязала кусками простыни его грудь и зияющую в плече рану. Простыня моментально пропиталась кровью. На сей раз Тилли смяла ткань в комок и прижала к ране, затем, приложив сверху руку, она прибинтовала ее к телу остатками разорванной простыни. Распрямив ноги Мэтью, она положила ему под голову подушку.
– Не умирай, Мэтью! Не умирай, любовь моя, не умирай, – твердила Тилли, склонившись над его изуродованным телом.
Наконец она тяжело поднялась на ноги и в первый раз по-настоящему огляделась. Ее взгляд скользнул по телам мертвых индейцев, замер на лежавшей за ними фрау Майер, голова которой напоминала ярко-красный шар. Тилли зажмурилась, бормоча: «Всемогущий Боже, за что? За что?» Тилли ощутила подступающую дурноту, но тут она увидела Ганса.
Возможно, смерть стала для него избавлением от мук. Тилли слышала рассказы о том, что случалось с детьми, захваченными в плен индейцами. Но ей горько сознавать, что она застрелила ребенка. А где Берта и Мануэль?
Тилли услышала свой крик: «Берта, Мануэль!» Она отодвинула засов, выбежала на веранду и остановилась. Теперь ей самой захотелось обязательно упасть в обморок, чтобы не видеть представшего перед ней изуверского зрелища. Бедная, маленькая Берта. Тилли опустилась на землю и зарыдала. Каким же варваром надо быть, чтобы разбить ребенку голову о столб веранды.
* * *
Когда к ней снова вернулось сознание, Тилли почувствовала, что ее куда-то несут, и дико закричала.
– Успокойтесь, с вами все в порядке. Успокойтесь, – услышала она чей-то голос.
Она старалась, но не могла открыть глаза.
– Положите ее здесь, – распорядился все тот же голос.
Ей приподняли голову и заставили проглотить жидкость, которая обожгла горло. Тилли закашлялась и сразу же открыла глаза. Ей показалось, что она уснула после утренней встречи с капитаном и теперь он ей приснился – именно его лицо в этот момент склонилось над ней.
Тилли продолжала отчаянно цепляться за эту мысль – все происходящее только сон, но ту чей-то тихий голос заставил ее убедиться в реальности событий.
– Мы вытащили его, сэр, но он обгорел, как головешка.
Тогда она окончательно поняла, что происходящее не сон, и речь идет о Мануэле. Она опять закричала, но теперь уже звала мужа:
– Мэтью! Мэтью!
– Мадам, успокойтесь, за ним присматривают.
Тилли подняла глаза и узнала грубоватое лицо и голос. Перед ней стоял тот самый сержант, что все кричал на своих солдат.
– Как мой муж? – хрипло спросила она.
– Его скрепили ремнями, мадам. Мы отправим его к врачу, как можно скорее. Вы сможете ехать верхом?
– Да-да. – Тилли попыталась встать, и ей пришлось опереться на руку сержанта. – А как другие? – Спасительный провал в памяти скрыл виденные ею леденящие душу картины.
– А сколько человек здесь всего было? – отводя глаза, вопросом на вопрос ответил сержант.
– Мать с двумя детьми, потом наш проводник Мануэль и мой муж…
– Мне очень жаль, мадам, но уцелели только вы с мужем, – по-прежнему глядя в сторону, сообщил сержант.
– Господи! О Господи!
– Да, мадам, только это и можно сказать. Но мы найдем этих негодяев, можете быть уверены. Они вы шли на тропу войны по всей границе, но им придется поплатиться за это. Да, мадам, потому что и мы теперь на тропе войны, вот так.
– А другие фермы тоже пострадали?
– Да, мадам. Ночь оказалась кровавой.
– Мне… нужно к мужу.
Сержант помог Тилли подняться по ступенькам и ввел в комнату. Ее удивило, что на полу лежал только Мэтью. Она сразу поняла, что он в сознании, но что сил говорить у него нет. Мэтью молча смотрел в ее сторону.
– Он жив, мадам, но потерял много крови. Мы отвезем его в форт.
– Домой, – почти беззвучно прошептал раненый, и над ним сразу же склонились сержант и вошедший вслед за ними капитан.
– Вам необходим врач, нам придется сначала отвезти вас в форт.
– Домой.
Капитан отвел Тилли в сторону.
– Мадам, если рану не зашить, он истечет кровью. Мы можем доставить его в форт за полтора часа. Вы согласны со мной?
– Да, – слабо кивнула она.
– Мы понесем его на носилках, а там у них найдется телега.
– Спасибо.
Тилли оглядела комнату. Из ее глаз непроизвольно хлынули слезы, и она крепко зажмурилась.
– Все было так мирно и красиво, – бормотала она сквозь рыдания.
– Не сомневаюсь, мадам. Но в их привычках нарушать покой. И сегодня утром я предупреждал вашего мужа, что по всей границе стало неспокойно. На прошлой неделе произошло несколько нападений. Если они начали, то не остановятся, пока не удовлетворят жажду крови или пока мы не разделаемся с ними… Пойдемте, вам здесь незачем больше оставаться. – Капитан протянул ей руку.
– Мне нужно одеться, – произнесла Тилли, глядя на свои испачканные в крови рубашку и дорожную накидку.
– Да, конечно, мадам, – согласился капитан, и они с сержантом торопливо вышли.
Она оделась, не отрывая взгляда от мертвенно бледного лица Мэтью, и не переставая мысленно спрашивать себя, почему такое должно было с ними случиться. «Мы могли бы уехать, – думала она. – Я могла бы настоять на отъезде. Я должна была на этом настоять. Но мне, как видно, суждено приносить людям несчастья и смерть. Вот и маленький Ганс теперь на моей совести. Но индейцы все равно бы добрались до него, если бы мы здесь и не остались. Или должна была убить болезнь, по каплям отнимавшая у него жизнь. Но почему мне суждено застрелить его. Господи, почему ты не даешь мне ответа? За что мне все это, за какие грехи?»
* * *
Луна стояла еще высоко, а Мэтью уже уложили на сделанные из парусины носилки, которые предстояло нести четверым солдатам. Сержант поддерживал Тилли, когда она спускалась по лестнице, затем усадил на лошадь и отдал команду одному из солдат. Тот вскочил в седло и на протяжении всего пути ехал рядом, не выпуская ее из вида.
Тилли охватило оцепенение, и ей страшно хотелось спать. Но она машинально оглядывалась на идущих с носилками солдат.
Вялость ее прошла, когда с рассветом она вместе с остальными въехала через мощные ворота в огороженный высоким частоколом двор форта, заполненный солдатами, поселенцами, и… индейцами.
Широко открытыми глазами смотрела Тилли на неподвижную группу индейцев, сгрудившихся в углу двора. Солдат помог ей сойти с лошади. Жуть и трепет охватили ее при виде индейцев, среди которых она заметила женщин и детей. Некоторые из них лежали на земле, кое-кто стоял, но никто не двигался.
Тилли повернулась, собираясь идти к носилкам. Но подошедшие к ней две женщины взяли ее под руки и по ступенькам провели в какую-то комнату, похожую на больничную палату. Часть комнаты занимали походные кровати, на них Тилли увидела людей с забинтованными руками и головами. Несколько человек лежали прямо на полу.
– Куда вас ранили? – спросила одна из женщин, когда они усадили Тилли на стул. Но Тилли покачала головой и указала на солдат, вносивших носилки с Мэтью.
– Мой муж, – каким-то скрипучим голосом проговорила она.
У нее так пересохло во рту, как будто она наелась песка.
– Выпейте, – женщина подала ей стакан.
Выпив с жадностью предложенную воду, Тилли встала, отстранив стоявшую рядом женщину и побрела туда, где на полу теперь лежал Мэтью. Рядом находился стол, за которым что-то делал мужчина в клеенчатом фартуке, и его одежда, как заметила Тилли, была вся забрызгана кровью. Лицо тоже.
– А здесь еще что? – сердито заворчал он, бросая взгляд на Мэтью.
Тилли начала объяснять, что это ее муж, который серьезно ранен. Но в этот момент капитан отвел доктора в сторону.
Через несколько минут со стола убрали неподвижное тело, и на его место уложили Мэтью.
К Тилли снова подошли две женщины и одна из них, приятным голосом, сказала:
– Пойдемте отсюда, моя милая, пойдемте.
– Нет-нет! – К Тилли вдруг вернулись прежние силы. Она оттолкнула от себя женщин, чем вызвала их недоумение и стала наблюдать, как снимают повязки с тела Мэтью. Когда последняя повязка и прикрывающая рану прокладка, полетели на пол, вид обнажившейся чудовищной раны заставил Тилли содрогнуться, но она мужественно выслушала приговор доктора:
– Здесь я бессилен. Придется резать.
Доктор взял в руки тесак, которым обычно орудуют мясники, и поднял его над головой. В эту минуту Тилли представилось, что вернулся индеец довершить начатое дело. Острое лезвие перерубило сухожилия и рука Мэтью упала на пол. Тилли с истошным хрипом метнулась к столу, но чьи-то руки подхватили ее и вынесли из комнаты. Она снова страшно вскрикнула и ей дали что-то выпить.
– Успокойтесь, не надо кричать, успокойтесь, – уговаривал ее тихий голос. – Он был без сознания и ничего не почувствовал.
Тилли глотала жидкость, которую ей давали пить и молила Бога о смерти. Но Бог остался глух к ее молитвам. Она была жива и ее стошнило. Замечательный ужин, которым их накормили накануне, вылетел из нее в одну минуту. Ее снова чем-то напоили.
Немного погодя, Тилли почувствовала, как ее обволакивает спокойствие и безразличие, и ей не нравилось это чувство. Усилием воли она заставляла себя не спать. В ней нуждался Мэтью! Ах, Мэтью! Его отец лишился ног, а он потерял руку!
Почему, Господи! За что?
* * *
Тилли очнулась в постели. Через маленькое квадратное окно в комнату лились яркие солнечные лучи. Она огляделась. Несмотря на странное душевное спокойствие, Тилли сразу же вспомнила события прошлой ночи.
Дверь открылась, и вошла худощавая, ростом с Тилли, женщина. Когда она заговорила, Тилли узнала ее голос.
– Ну вот, милая, вы и проснулись. Отдохнули немного?
Тилли молча смотрела на нее. Ей хотелось расспросить женщину, но язык не поворачивался произнести нужные слова.
– Ваш муж пришел в сознание, – гладя ее по голове, сообщила незнакомка.
Тилли, как подброшенная пружиной, рванулась, чтобы встать, но женщина придержала ее за плечо.
– Не волнуйтесь. Ему не так уж плохо. Он потерял много крови и сильно ослабел, а в остальном ничего.
– Это точно?
– Ну, конечно. Если захотите освежиться, все необходимое найдете там. – Она показала на дверь. – Когда будете готовы, можете немного перекусить и тогда пойдете к нему.
– Я… не могу есть. Я… должна его увидеть.
– Вы увидите его, моя милая, пойдемте. – Женщина помогла Тилли подняться и подвела к двери.
Комната напоминала туалетную комнату в далеком имении Сопвитов. Под деревянным каркасом с круглым сиденьем стояло ведро. На скамье Тилли увидела тазик и кувшин. На столе, находившемся напротив туалета, поблескивало маленькое зеркало. Тилли взглянула в него и не узнала себя. На нее смотрела незнакомая старая особа с черными провалами вместо глаз.
Женщина поджидала Тилли в соседней комнате с подносом, который она поставила на край кровати.
– Спасибо, – поблагодарила Тилли, – но я не могу есть.
– Тогда выпейте кофе.
– Пожалуйста, отведите меня к нему, – шепотом попросила Тилли и с трудом сделала глоток.
Слегка поколебавшись, женщина вздохнула:
– Хорошо, идемте.
Тилли помнила комнату, заставленную кроватями, помнила стол в конце ее, помнила мужчину в клеенчатом фартуке. Но только теперь она почувствовала запах: едкую смесь крови, пота и паленых волос.
Доктор все так же стоял у стола, но сейчас на нем был чистый фартук, и он смыл кровь с лица. Доктор покосился на женщин, но ничего не сказал. Тилли подвели к кровати в конце комнаты. Перед ней лежал Мэтью так же, как и она, до неузнаваемости изменившийся за последние двенадцать часов.
Он лежал с открытыми глазами. Их цвет – единственное, что осталось от прежнего Мэтью. Тилли склонилась над ним и прижалась губами к его губам. Но Мэтью не ответил на ее поцелуй, и она подняла голову.
– Тилли, – беззвучно шевельнулись его губы.
– Да, любовь моя, – она с трудом разобрала свои собственные слова. Горло у нее пересохло, ей казалось, что она вот-вот задохнется.
– Тилли.
– Да, дорогой.
– Домой.
– Хорошо, мой милый! Лежи спокойно, мы скоро поедем домой.
Тилли распрямилась и повернулась к стоявшей рядом женщине.
– Пусть эти грязные бродяги подождут, – раздался на всю комнату скрипучий голос доктора. – Будь моя воля, я бы их там и сжег, и на медленном огне, очень медленном.
Несколько человек, ухаживавших за ранеными, оставили свое занятие и подняли головы. Мужчина в военной форме что-то говорил доктору, но очень тихо, а вот ответ доктора слышали все.
– Санкции, договора! – кричал доктор. – Что они там могут знать. Вот их бы сюда, тогда они увидели бы, что стоят их санкции с договорами… Санкции, договора! – последние слова доктор выкрикнул с особой злостью.
– Им нужна помощь, – возвысил голос офицер. – Если они ведут себя как дикари – это не означает, что и нам следует поступать так же. Стрелять в них – это честно. Но нельзя оставлять их умирать в муках.
– Бросьте, не хочу слушать эту вашу чушь. Умирать в муках. Такое сказать! – Доктор взмахнул рукой с зажатым в ней скальпелем, и лезвие блеснуло на солнце. – Иногда я спрашиваю себя, на чьей стороне армия? – склоняясь над пациентом, фыркнул доктор. – Рейнджеры не задают вопросов, они действуют.
– Нам еще придется вернуться к этому разговору, – буркнул себе под нос офицер и, круто повернувшись, направился к двери, которую ловко распахнул перед ним солдат. – Пьяный дурак! – достаточно отчетливо бросил он, выходя за порог.
Тилли уставилась на женщину, которая стояла, низко опустив голову.
– К… к кому я должна обратиться. Мне нужно перевезти раненого, – тихо спросила Тилли.
Женщина подняла голову, и Тилли только сейчас заметила, что она казалась старой, хотя и была моложе ее.
– Извините, – сказала женщина. – Он совершенно вымотался, мой муж. Два дня и две ночи работает без роздыха.
Жена доктора и в таком месте, похожем на бойню. Но она сама находилась на этой бойне из любви к мужчине, и эта молодая женщина тоже оставалась здесь из любви к мужчине. Любовь являлась той силой, которая цепью, составленной из жалости и сочувствия, была способна затащить и в такие места, как это. Тилли снова посмотрела на неподвижную фигуру на кровати. Мэтью лежал с закрытыми глазами.
Жена доктора взяла Тилли за руку и вывела ее на улицу. Тилли, наконец смогла как следует рассмотреть форт. Она увидела большое пространство, обнесенное высокой стеной из крепких толстых бревен. Немного ниже верхнего края частокола располагался карниз, на котором находились солдаты. Внутри частокола кипела жизнь. Тилли сразу же поразил контраст: с одной стороны форта беззаботно играла небольшая группа детей, а по другую – бронзовыми изваяниями застыли индейцы. На ногах оставалось всего несколько человек. Приглядевшись, Тилли поняла, почему офицер просил доктора уделить им внимание. Но в душе своей она не нашла жалости. Перед ее глазами вновь предстала страшная картина: тело Берты у веранды с разможженной головой и снятым скальпом. Тут же Тилли вообразила огромный костер, о котором говорил доктор.
Все также, придерживая ее за руку, жена доктора отвела Тилли в кабинет полковника. Из-за стола навстречу ей поднялся коренастый человек с бородой. Он кивнул в знак приветствия и указал на стул. Не тратя времени даром, офицер перешел к делу.
– В настоящий момент ехать без сопровождения в высшей степени неразумно. Но сейчас я не имею возможности отправить с вами солдат. Более того, вашего мужа лучше не тревожить в течение нескольких дней. Тем временем в окрестностях станет спокойнее.
– Как далеко… они дошли? – спросила Тилли.
Он понял ее вопрос и ответил без промедления.
– Точно сказать не могу. Я выслал три патруля. Те, кто доставил вас вчера, сообщили еще о трех разоренных фермах. Вы можете считать, что вам повезло – кроме вас в живых не осталось никого, если только их не захватили в плен.
– Я оставила детей с друзьями, – еле выговорила Тилли. – Я очень беспокоюсь о них, поэтому так тороплюсь домой.
– Как мне известно, вы живете за Бунвиллем. Полагаю, так далеко они не прорвались. Хотя трудно сказать что-то наверняка – они непредсказуемы. Несколько лет считалось, что они очень далеко на своих равнинах и никогда не дойдут до Сан-Антонио. А они пришли не только туда, но и в Гонзалес. Те, кто жили на приграничных территориях, всегда оставались начеку. А уж храбрости им было не занимать. Потомки первых переселенцев – они родились и выросли в Америке, так же как и предки – достаточно повоевали с мексиканцами и индейцами. Но, тем не менее, в тот августовский день им пришлось несладко. Но все это история, о которой вы уже много слышали. Не буду повторяться. Я говорю это к тому, что нельзя недооценивать индейцев. Конные индейцы, особенно команчи, могут преодолевать огромные расстояния. Поэтому, миссис Сопвит, вы должны понимать, что отправляться в путь без охраны очень опасно, пока мы не убедимся, что в округе все спокойно.
– А когда ваши люди отправятся на разведку?
– Я не высылаю дозор далеко к востоку. Однако, мы ждем роту рейнджеров, вчера они привезли к нам несколько раненых. Но все равно я сомневаюсь, что при такой серьезной обстановке вы можете уехать с ними. Кроме того, все что у меня есть – это телега, которая должна ехать медленно и осторожно. Боюсь, мадам, что вам придется запастись терпением.
У Тилли не было сил спорить и она уже поднялась, чтобы уйти, но тут дверь отворилась и вошедший сержант, отдав честь, вытянулся перед начальством.
– Что у вас, сержант? – Полковник вместе с другим находившимся в комнате офицером вопросительно смотрел на вошедшего.
– Прибыл капитан Коллинз со своими рейнджерами, сэр. У них шестеро раненых, а рейнджер Макнилл просит разрешения переговорить с вами, сэр.
– Рейнджер Макнилл? Мак Макнилл? – опередила полковника Тилли.
– Да, мадам, так он назвался. – Сержант повернулся в ее сторону.
Не попрощавшись с полковником, Тилли бросилась к двери, и столкнулась с входившим в комнату Маком. Она порывисто бросилась к нему на грудь, и Мак смущенно оглянулся на стоявших за ним троих мужчин.
– Все в порядке, – сообщил он, осторожно отстраняя ее. – Рейнджер Майкл Макнилл, сэр, – отдав честь, отрапортовал он, обращаясь к полковнику. – Я отпросился у капитана Коллинза, чтобы поговорить с вами, но теперь… – он замялся. – Как Мэт, с ним все хорошо? – Мак перевел взгляд на Тилли.
Тилли отрицательно покачала головой, но ответить не успела.
– Передайте капитану, что я хочу его видеть, – отчеканил полковник.
– Слушаюсь, сэр, – браво отсалютовал Мак, и вышел из комнаты, сопровождаемый взволнованной Тилли.
– Мак, как они? Как там были дела, когда ты уезжал? – с беспокойством расспрашивала она.
– Все были живы-здоровы. Почти сразу после вашего отъезда появился Дэн Коллинз и рассказал, что здесь стало неспокойно. Я попросился к нему в отряд.
– Ах, Мак! – Тилли стиснула его руку. – Ты не можешь себе представить, как я рада видеть тебя. Никому в жизни я так не радовалась. Мэту очень плохо. Они налетели как ураган. – Она отчаянно затрясла головой. – Томагавк. Он… разрубил Мэту плечо томогавком. И они, – она задохнулась, судорожно глотнула и проговорила, – прошлой ночью ему отняли руку.
Мак ничего не ответил, а продолжал идти, напряженно глядя перед собой.
– Подождите минуту. – Мак вдруг остановился. – Мне нужно поговорить с капитаном, я сейчас вернусь.
Мак оставил Тилли и направился к группе мужчин с ног до головы покрытых пылью. Они заботливо кормили лошадей. Мак подошел к высокому мужчине в шляпе с широкими мягкими полями. Густая пылища не могла скрыть темных пятен на его рубашке в брюках. Редко кто не знал имя Дэна Коллинза, знаменитого рейнджера, не уступавшего индейцам-конникам в искусстве верховой езды. Он отваживался далеко углубляться на территорию команчей. Там на просторах прерий индейцы чувствовали себя в безопасности среди огромных стад бизонов и табунов мустангов.
Дэн посмотрел в сторону Тилли, что-то сказал Маку, и мужчины вместе вернулись к ней.
– Мадам, – Коллинз коснулся загнутого поля шляпы, – Мак рассказал мне о вашей беде. К сожалению, мы не можем сопровождать вас до самого дома, мадам. Я могу отпустить с вами Мака и еще нескольких человек, вот и все, что в моих силах. Они проведут вас там, где менее опасно.
– Я вам очень благодарна.
Дэн вежливо склонил голову.
– Ночь выдалась тяжелая, мадам, нам скоро снова надо отправляться в рейд. Прощу прощения, мадам. Возьмешь с собой Лена, – обращаясь к Маку, сказал Дэн, понижая голос. – С него достаточно. Я знаю, что он ранен в ногу, но не хочет, чтобы его осмотрел доктор. Когда доберетесь до места, позаботься о нем… Удачи вам.
Они понимающе переглянулись.
– И вам – удачи, – отозвался Мак. – Спасибо, Дэн. Скоро увидимся. Я догоню вас у водопадов или с отрядом Билла.
– Ты можешь понадобиться на ранчо, Мак. Время тревожное. Если эти начали, могут прорваться и другие.
– Не будем загадывать.
Они кивнули друг другу, и Мак снова повернулся к Тилли.
– А где Мэт?
Она жестом пригласила его в длинное строение, где лежали раненые.
По лицу Мака пробежала тень, насколько потряс его вид Мэтью. Но он заставил себя говорить бодрым тоном.
– Ты что здесь делаешь? Я думал, ты поехал подыскивать себе дом.
– Привет, Мак, – едва слышно прошептал Мэтью и добавил: – Хочу домой.
– Обязательно поедем домой, – пообещал Мак. – Мы доставим тебя туда, и глазом моргнуть не успеешь. – Он отступил на два шага и, кивнув Мэтью, вышел. – Вид у него неважный, – заметил сочувственно Мак, когда они с Тилли оказались во дворе.
– Да, он потерял много крови.
– Ну, бульон с воловьей кровью быстро его поднимет. – Мак заставил себя улыбнуться. – Главное – отвезти его домой. Пойду займусь повозкой.
– Спасибо, Мак. – Тилли пожала его руку. – Я благодарю Бога, что он послал мне тебя. Вот уж точно, не знаешь, где найдешь, где потеряешь…
Мак снова улыбнулся и ушел, хромая сильнее обычного. Тилли решила, что виной этому усталость. После трудового дня он, скорее всего, всю ночь провел в седле, делая недолгие передышки. И вся его одежда была в темных пятнах от пота.
* * *
Час спустя Мэтью на носилках поднесли к повозке и осторожно уложили на груду мешков и одеял. Поставленные с одной стороны ящики должны были служить буфером. С другой стороны, спиной к деревянному борту села Тилли.
Правил лошадью Лен Уилсон. Мак ехал сбоку, за ним шли два мустанга, связанные поводьями. Когда кавалькада выезжала за ворота, Тилли увидела жену доктора. Она с грустью смотрела им вслед. Тилли не захотела прощаться с доктором: она не могла простить, что он ампутировал Мэтью руку. Тилли думала, что другой врач попытался бы спасти ее.
Огромные ворота форта закрылись за ними, и повозку стало потряхивать на неровностях дороги. Тилли плотнее прижалась к мешкам, чтобы Мэтью меньше качало.
Высокое голубое небо сияло. День был теплым. Сначала они ехали по высокой траве, затем по берегу реки. Иногда колеса бежали по самой кромке воды, подняться выше мешали деревья, спускавшиеся к самой реке.
В самом мелком месте они переехали реку. Лен с Маком легли на живот у воды и окунули головы в поток. Потом они помогли спуститься с повозки Тилли, и она последовала их примеру. Потом, набрав в кружку воды, она носовым платком обтерла лицо Мэтью и смочила ему губы.
– Сколько нам еще ехать? – спросила Тилли перед тем, как занять свое место в повозке.
– Еще часов пять, – ответил Мак. – Мы прилично сократили путь. Лен знает эти места, как свои пять пальцев. Некоторые участки будут неважные, но зато здесь ехать безопаснее. А на главной дороге есть вероятность встретить кого-нибудь.
Они переглянулись, затем Мак вскочил в седло, и процессия двинулась дальше.
Мэтью, как казалось Тилли, почти все время спал. Вдруг он неожиданно открыл глаза.
– Еще долго?
– Нет, дорогой, еще совсем немного, – наклонилась к нему Тилли, – около часа. Как ты?
– Тилли, – позвал он, оставив ее вопрос без ответа.
– Да, дорогой.
Мэтью облизнул пересохшие губы и заговорил с расстановкой, глядя в сторону:
– Если…со мной…что-нибудь случится…уезжай…домой. – Паузы между словами возникали на каждой неровности дороги.
– Не разговаривай, мой дорогой. – Она коснулась пальцами его губ, но он слабо повел головой, словно желая отстранить ее руку.
