Текст книги "Нарушенная клятва"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
Глава 4
Стоял июль. Нещадно палившее солнце так раскалило землю, что она напоминала готовый вот-вот разразиться извержением вулкан. И Тилли нисколько бы не удивилась, увидев в один из дней рвущиеся из земли огненные языки. Стало белесым лишившееся остатков голубизны небо. Ни на ранчо, ни за его пределами не было заметно никаких признаков жизни. Все вокруг казалось вымершим или погруженным в беспробудный сон. Казалось, общее оцепенение не коснулось только Луизы, рядом с которой в этот знойный день сидела Тилли. Открытое пространство между флигелем Луизы и домом не давало прохлады и не рождало ветерка, здесь просто было не так жарко, как снаружи.
Монотонное движение кресла-качалки, в котором сидела Луиза, начинало действовать Тилли на нервы. Вдобавок она чувствовала, что Луизу что-то сильно тревожит: беспокойство ощущалось и в тоне ее голоса, и в том, как она перескакивала с одной темы на другую. Но Тилли достаточно хорошо изучила Луизу и ни о чем не расспрашивала. Эта женщина всегда предпочитала уклончивые ответы.
– Да разве эта жара! – говорила Луиза. – Не было тебя здесь в сорок девятом. Посмотрела бы я на тебя тогда, когда весь этот обезумевший сброд хлынул за золотом на запад. Они толпами валили в Сан-Антонио, а оттуда, через равнины команчей в забытое богом местечко Эль-Пасо, и по дороге умирали сотнями. Там, где они умирали, там их и зарывали. Убивали их не индейцы, нет не индейцы. Оспа и холера постарались. Досталось и индейцам. Вот только жаль, что мало. Лучше бы все эти негодяи вымерли. Хотя очень многих скосили эти хвори, да еще корь и козлиная болезнь в придачу.
– А что это за козлиная болезнь? – вяло поинтересовалась Тилли.
– Сифилис, вот что. Люди не лучше животных. Или, может быть, животные гораздо честнее и чище людей. Страшно подумать – и солдаты, и рейнджеры, и мексиканская армия, – все старались стереть индейцев с лица земли. Но за дело принялась оспа и почти всех их извела.
– Оспа?
– Да, но это было давно. Я спрашиваю себя, что здесь находят люди, зачем они стремятся сюда? Сколько лет об этом думаю, но так и не могу понять.
– А ты могла бы уехать тогда, давно? – тихо спросила Тилли.
– Не могла, – отрезала Луиза. – У меня не было ни гроша, а из одежды только то, что на мне.
– Но… разве… – Тилли выпрямилась в своем кресле и пристально посмотрела на Луизу. – Ты хочешь сказать, что у тебя вообще ничего нет? А твой отец, разве он не…
– Нет, отец ничего мне не дает, но если бы попросила, то дал бы. Он и ждет, что я его попрошу. Не дождется. Мне от него ничего не нужно, даже савана. Правда, я его уже себе приготовила: белую рубашку с вышивкой. Но все, чем он владеет, до последнего пенса – это все мое, потому что это собственность моей матери. А у него нет ничего, кроме яркой внешности, бойкого языка и так называемого происхождения. Как только он окрутил мать, так сразу прибрал к рукам ее денежки. А потом убил ее, да, убил.
– Нет, этого не может быть, – поморщилась Тилли.
– Да, убил. Если один человек прикрывается другим, как щитом, чтобы спасти свою шкуру – это ничто иное, как настоящее убийство. Я много чего могла бы порассказать тебе. Он ни перед чем не остановится, чтобы получить желаемое. Знаешь, он сейчас такой же воинственный, как индеец на тропе войны, потому что ваш дом строится. И очень хорошо, что строится. Думаю, он вам понадобится, причем очень скоро, и очень сильно.
Тилли порывисто встала и машинально вытерла о платье ставшие вдруг влажными ладони.
– Луиза, ведь тебя что-то тревожит? О чем ты все время думаешь?
– Этого я не могу тебе сказать. Нет. Не спрашивай.
– Меня это как-то касается?
– Отчасти.
– А Мэтью?
– Да, Мэтью. – Луиза тоже встала и долгим взглядом посмотрела на Тилли. – Все будет зависеть от тебя.
– Что будет от меня зависеть? Я должна знать, скажи мне, Луиза.
– Не могу. – Луиза отвела взгляд. – Говорить и объяснять я ничего не буду, но советую тебе быть настороже: он что-то затевает. А человек он опасный. Меня он потерял, а если его еще и Мэтью оставит… Ему даже мысль такая невыносима. Поэтому он все и затеял.
– Пожалуйста, Луиза, – взмолилась Тилли, – скажи, что нам грозит, чего нам ждать? Прошу, скажи.
– Ты скоро все узнаешь сама. Завтра к этому времени, когда приедет фургон, ты все будешь знать.
– Чей фургон? Неужели что-то должно случиться с Мэтью? Он что, отправил его в рейд вместе с другими? – От волнения голос Тилли зазвенел.
– Нет-нет, об этом не беспокойся, – поторопилась уверить ее Луиза. – Мэтью вместе с остальными вернется завтра утром. Но сегодня я хочу, чтобы ты спросила себя, насколько сильно ты любишь Мэтью.
Тилли совсем растерялась. Она оторопело смотрела на маленькую, нищенского вида женщину, не зная, что сказать – приставать с расспросами больше не стоило. Она заранее знала, что это бесполезное занятие. Если Луиза решила молчать, значит не надо надеяться вытянуть из нее хоть слово – она будет искусно маневрировать вокруг да около.
Не говоря больше ни слова, Тилли сняла с крючка свою соломенную шляпу и вышла на солнцепек. Миновав кухню, она вошла в дом через черный ход и вскоре оказалась у дверей своей комнаты.
Кэти с ребенком были наверху и скорее всего спали. У многих это стало привычкой – спать, если представлялось возможным, в самые жаркие часы. Тилли вошла в соседнюю комнату и ополоснула лицо тепловатой водой. Затем села к стоявшему в углу туалетному столику и принялась внимательно разглядывать в зеркале свое отражение. Сквозь загар на ее лице проступала бледность, вокруг глаз обозначились красные круги, мокрые волосы прилипли ко лбу. Она прищурилась, словно с трудом узнавала себя. И действительно, она сильно изменилась за те одиннадцать месяцев, что прошли со дня ее отъезда из Англии. Без сомнения, жизнь в этих малоприветливых краях закалила ее тело и душу. Она научилась ездить верхом и стрелять, позади остался лютый холод зимних ночей, а теперь ей предстояло привыкнуть еще и к убийственному зною. Резкая смена климата определила произошедшие в ней внешние перемены, а вот изменения, затронувшие душу, оказались значительно серьезнее и глубже. Причиной тому стало отношение к ней Альваро Портеза и тот хорошо осознанный страх, который он у нее вызывал. Она прекрасно понимала, что не опасаться такого человека было бы просто глупо. А страх способен поработить человека, способен лишить его воли.
С шестнадцати лет она узнала страх: ее страшили жители деревни и все семейство Макгратов, но страх перед дядей Мэтью перекрыл все другие страхи. Но одновременно в ней зарождалась и сила, способная этому страху противостоять. Тилли казалось, что они со стариком Портезом сошлись в жестоком поединке, наградой за победу в котором был Мэтью. Хотя он и без борьбы безраздельно принадлежал ей. Не проходило и дня, чтобы он не клялся ей в любви. Стоило им лечь в постель, как окружающий мир переставал существовать для них. Они забывали обо всем на свете, и не было ничего сильнее и ярче их страстной, всепоглощающей любви, описать которую не нашлось бы подходящих слов. А утром во время завтрака за одним столом с ними сидел высокий, с характерной внешностью испанца старик, который, казалось, только и ждал удобного случая, чтобы, как клинок, вонзиться между ними.
Но какая напасть поджидала их впереди? Как это сказала Луиза: «Спроси себя, насколько сильно ты любишь Мэтью». Значит Мэтью имел какое-то отношение к грядущей беде. Вероятно, что-то натворил, когда наведывался сюда раньше. Но что именно за поступок он совершил? Что мог он сделать такого, что заставило Луизу усомниться в постоянстве ее, Тилли, чувства к нему. Что за сюрприз ожидает ее, когда станет известна вся правда? Тилли низко и горько опустила голову, мысленно моля Бога, чтобы поступок Мэтью не оказался таким, с которым она не смогла бы примириться.
Глава 5
Ближе к полудню в ворота ранчо шумным потоком влилась группа запыленных и пропотевших всадников, радостным гиканьем и свистом возвещая о своем прибытии. Это был первый случай, когда Тилли не спустилась во двор встретить Мэтью. Она осталась наблюдать за происходящим из окна комнаты, расположенной под самой крышей. Кэти с ребенком были отправлены к Луизе, которая неизменно радовалась их появлению, и которая, как казалось, чувствовала себя свободнее в обществе девушки и ребенка, чем в обществе Тилли.
Грудь Тилли тяжело вздымалась. Больше двух часов провела она в ожидании, сидя скрючившись на полу этой комнатушки, где от пышущей жаром крыши дышать было почти нечем.
За час до этого Тилли в боковое окно увидела маленький караван, состоявший из нескольких повозок. Он появился из-за ближайшего холма и потянулся к дому Диего и Эмилио. Первым ехал крытый фургон с опущенным спереди пологом. Тилли не удалось разглядеть старый или молодой мужчина правил лошадью. Не смогла она разобрать и возраст сидевшей рядом с ним небольшого роста женщины. Следующую повозку тоже покрывал тент, но не так плотно, как первую. Третья повозка с высокими бортами, доверху нагруженная домашним скарбом, напомнила Тилли телеги, какими пользовались фермеры в далекой Англии. Навстречу каравану выбежали дети Эмилио и сын Диего. Ребятишки весело запрыгали вокруг повозок. Затем в поле зрения Тилли появился Мак Макнилл. Он некоторое время наблюдал за приехавшими, затем, не спеша, подошел поздороваться.
Тилли показалось, что между ним и возницей первого фургона возник спор.
И вот теперь вернувшийся с другими мужчинами Мэтью стоял посреди двора и искал ее глазами. Тилли не сомневалась, что он удивлен, поскольку во дворе не обнаружил не только ее, но и своего дядюшку.
Снова Тилли увидела Мака. Хромота мешала ему быстро ходить, но сейчас он почти что бегом приближался к Мэтью. Мужчины о чем-то возбужденно заговорили, и Мэтью сразу ссутулился. Сдернув с головы шляпу, он в сердцах хлопнул ею себя по коленям, поворачиваясь в сторону стоявших в отдалении недавно прибывших повозок. Затем он снова повернулся к Маку, резко склонил голову к плечу и прижал к ней руку, словно от внезапно пронзившей его боли в ухе. Круто повернувшись, он уже хотел рвануться к дому, но Мак остановил его, проявив недюжинную силу – Мэтью и раньше никогда не жаловался на здоровье, а за время пребывания на ранчо он стал еще крепче, не уступая в силе ни одному из местных силачей. К ковбоям, не торопившимся уйти со двора, присоединились Первый, Второй и Третий, на их темнокожих физиономиях и в широко раскрытых глазах застыло напряженное ожидание.
Заботливо придерживая Мэтью, Мак повел его в дом, а все, наблюдавшие во дворе за этой сценой, занялись своими делами.
Наконец-то, сидевшая в неудобной позе, Тилли встала и размяла затекшее тело. И как когда-то в детстве и в ранней юности, охваченная тревожными раздумьями, она сунула руки под мышки и принялась расхаживать по комнате, раскачиваясь при каждом шаге. «В чем дело? Что произошло? – задавала она вопросы. – В чем замешан Мэтью?» Но сколько она не ломала голову, желанный ответ так и не приходил. Хотя возможность найти его одновременно пугала Тилли. В одном она не сомневалась: все прояснится после разговора с Мэтью.
Тилли не могла бы точно сказать, сколько времени она мерила шагами комнату. Ее размышления прервали доносившиеся снизу приглушенные голоса. Поспешно покинув комнату, она быстро спустилась по ступеням пологой лестницы и замерла внизу, услышав слова Мэтью:
– Зачем вы это сделали?
– Я уже сказал тебе, что не имею к этому никакого отношения.
– Это ложь. Несколько недель назад вы отправили с разведчиком-индейцем послание Жозе Карденасу.
Альваро Портез ответил не сразу.
– Не знаю, с чего ты это взял, но у того, кто тебе это сказал, явно богатая фантазия.
– Но если это выдумки, то почему они снова оказались здесь?
– Очевидно, по собственной воле решили вернуться. И очень может быть, что Леонильде снова захотелось увидеться с тобой.
– К чему эти слова. Вы же не хуже меня знаете, что они уехали по вашему распоряжению и о возвращении не было и речи. На что вы надеетесь? Хотите разрушить мою жизнь?
– Нет, Мэтью, нет. Твоя жизнь – это твоя жизнь, – с чувством возразил Альваро Портез.
– Но отравляя жизнь Матильде, вы причиняете вред и мне, – горько откликнулся Мэтью. – Удар, нанесенный ей, ранит и меня.
– Ну, кого эта история больше заденет, еще посмотрим. Вопрос в том, сможет ли она примириться с твоей малышкой-любовницей и вашим ребенком.
Услышав эти слова, Тилли потрясенно ахнула и похолодела. Силы покинули ее, она поникла, едва удержавшись, чтобы не осесть на ступени, но тут же взяла себя в руки. Постояв минуту, она как во сне, прошла по коридору к двери черного хода.
К счастью, на заднем дворе никого не было, и Тилли в изнеможении прислонилась к шершавой стене дома. Теперь ей стало ясно все. У Мэтью раньше была любовница-мексиканка, и у нее от него был ребенок. Но как он мог, не уставая, твердить ей, что кроме нее никого не любил, и что она живет в его сердце, сколько он себя помнит, и останется там до конца его дней.
Как бы там ни было, но у него очень молоденькая любовница и ребенок.
А взять их с Марком. Она двенадцать лет оставалась его любовницей. Так в чем тогда разница?
Разница была и большая. Мэтью все знал о ней, а вот ей ничего не было известно о том, как он жил раньше, до того как вернулся на родину в прошлом году.
Но что же ей делать? Стараниями этого старого дьявола, который спит и видит, как бы разрушить их брак, любовница Мэтью и его ребенок оказались практически у них на пороге.
Усилием воли Тилли заставила себя выпрямиться и сразу же ее пронзила мысль, подсказанная накануне Луизой: не повлияют ли открывшиеся обстоятельства на ее отношения с Мэтью?
Ответ пришел с небольшой задержкой, но все же он был несомненно отрицательным. Правда, это решительное «нет», тем не менее не помешало ревности заполнить сердце Тилли. Да, она ревновала Мэтью к той девушке, которая была в его жизни до нее. И снова ей пришлось поправить себя. Именно она, Тилли всегда оставалась в сердце Мэтью, и не стань она любовницей его отца, он уже давно бы проявил свои чувства. И она уже давно носила бы имя миссис Мэтью Сопвит. Но кто знает, возможно, она не устояла бы перед его обаянием и оказалась бы в роли его любовницы.
Повернув голову, Тилли увидела направлявшуюся к ней Луизу и усилием воли оторвалась от стены. Луиза молча взяла ее за руку и увлекла мимо кухни к своему флигелю. Там, внутри, закрыв поплотнее дверь гостиной, она повернулась к Тилли.
– По тебе видно, что ты в курсе дела. Они все еще продолжают ругаться. Как ты намерена поступить?
– Не знаю, – помедлив, искренне призналась Тилли. – Мне как-то с трудом в это верится.
– Тебе с трудом в это верится? – с грубоватой прямотой переспросила Луиза. – Но ты же взрослая женщина, второй раз замужем. Покажи мне мужчину, который скажет, что был верен женщине так же, как и она ему, и я назову его лгуном. – Луиза подтолкнула Тилли к стулу и устроилась напротив, положив по-мужски руки на колени. И таким же по-мужски открытым оказался ее рассказ. – Впервые Мэтью объявился здесь четыре года назад – угрюмый и мрачный. Не знаю подробностей, но его определенно что-то угнетало. Леонильда, ей было тогда семнадцать лет, служила в доме. – Луиза кивнула головой в сторону большого дома. – Она выглядела совсем как девочка: такая маленькая и худенькая, по-английски почти не говорила, только по-испански. Она совсем не похожа на индеанку. Индейская кровь больше проявилась в чертах ее отца Жозе и брата Мигеля. Дело было летом. Ночи стояли душные, жаркие. Она порхала как мотылек. Мэтью ее заметил и его потянуло к ней. Но должна сказать, что не его одного. Похаживал к ней и Эмилио. Из-за этого и с женой у него постоянно случались скандалы. Был еще и Энди О'Брайен, – Луиза на этот раз кивнула в сторону барака, где жили бессемейные работники. – Ты знаешь его, он, как перекати-поле: то приходит, то уходит. Видели ее с ним несколько раз, а еще с каким-то мексиканцем неряшливого вида, но он недолго здесь задержался. В основном она отдавала предпочтение Мэтью. Конечно же и папаша ее подталкивал. Этот издалека чуял денежки. Ему даже слышался звон свадебных колоколов, и виделось тепленькое местечко для него самого и его никчемного сынка. Короче говоря, у нее родилась девочка, Жозефина. Отец сразу смекнул, что у Карденаса на уме. Ну и отправил их отсюда, приплатив, конечно, неплохо. Их возвращение само по себе ничего не значит. Такие истории случаются сплошь и рядом. Кого интересуют мексиканские индейцы? Они для того и существуют, чтобы их использовать. Все их женщины предназначены именно для этого. Индейцы насилуют своих пленниц – это самая большая их милость. Мексиканцы поступают также. А чем лучше белые мужчины? Да ничем. Разного насмотрелась я за свою жизнь. Когда дело касается их желаний, все они одинаковы, только цвет кожи разный. И язык тут знать совсем не обязательно. Ну, хватит об этом. – Луиза сложила руки на своем белом фартуке. – Как ты собираешься поступить? – И не давая Тилли ответить, она наклонилась к ней и продолжила, для большей выразительности поводя пальцем перед ее носом. – А знаешь, что бы я сделала на твоем месте? Хотя ты ненавидишь его не очень сильно, меньше, чем я.
– Не будь в этом чересчур уверена.
Не ожидавшая такого скорого и определенного ответа, Луиза даже слегка растерялась, но быстро отреагировала:
– Ну, а если так, тогда наши намерения вполне могут совпасть. Мы используем его козни против него самого.
– И что бы ты сделала? – в упор спросила Тилли.
– Не теряя времени, я бы прямиком отправилась к Карденасам и представилась. Я бы приветливо поговорила с Леонильдой, а потом взяла бы ребенка за руку и привела в дом, прямо ему под нос. Более того, я бы намекнула, что давно знала об их приезде.
– Нет-нет, – как-то вяло произнесла Тилли. – Боюсь, Луиза, что на такой поступок у меня не хватит сил. И как на это посмотрит Мэтью?
– Этим шагом ты обезоружишь семейку Карденас. Мой отец, старый хитрый дьявол, сразу поймет, на чьей ты стороне. А что касается Мэтью, то, насколько я знаю мужчин, он станет тебе рабом получше, чем наши Первый, Второй, Третий и Четвертый.
Женщины молча смотрели друг на друга. Тилли напряженно думала. В голове у нее теснились разные соображения. Если бы она могла отважиться на эту авантюру, лучший ответный ход трудно было бы и вообразить. Но справится ли она со всем одна? Нет. Может быть, участие Луизы прибавило бы ей мужества?
– Я не знаю испанского, а они… говорят по-английски? – неуверенно спросила она.
– Очень плохо, в основном разговаривают по-испански. Но мы можем сделать так: я отправлюсь туда вместе с тобой и буду переводить. Что на это скажешь? – Глаза Луизы вспыхнули каким-то дьявольским огнем, который немного испугал Тилли. Она заколебалась, сознавая, что Луиза с нетерпением предвкушает свою победу над отцом, которую сулил ей крах его коварного плана. Но что в этом такого, если и ей удастся взять верх над этим человеком?
– Хорошо, хорошо, Луиза, пойдем, – положила конец своим сомнениям Тилли и решительно встала.
Когда они подошли к крайней из пустовавших до этого хижин, мексиканцы уже успели перенести в нее все нехитрые пожитки. Заглянув внутрь, Тилли с Луизой увидели двух мужчин, женщину и ребенка. Тилли с удивлением отметила про себя сильное сходство главы семейства с Альваро Портезом: те же черты лица и осанка. Зато низенький и толстый сын мало походил на высокого сухощавого отца. На вид отцу перевалило далеко за пятьдесят, а сыну можно было дать чуть больше тридцати. Женщина, маленькая и смуглая, – вернее, девушка, так молодо она выглядела, – привлекала своей красотой, но одновременно и удивляла отсутствием какого бы то ни было выражения на лице. Пустыми и погасшими оставались и ее глаза.
В ребенке ничего не напоминало мать, по наследству девочке передалась только ее миниатюрность: она казалась просто крошечной. Ее черные волосы были прямыми, как у индейцев, кожа имела более темный оттенок, чем у матери, и глубже сидели глаза, более короткая верхняя губа не прикрывала зубы, а нос напоминал коричневую пуговку. Но несмотря на все это, сочетание черт придавало лицу девочки необычное обаяние. Тилли поймала себя на мысли, что пытается найти в ребенке сходство с Мэтью, но у нее ничего не получается.
Их приход, вне всякого сомнения, поразил всех. Удивление мексиканцев при виде Тилли и Луизы было очевидным. Первой молчание нарушила Луиза.
Она, видимо, поздоровалась, потому что мужчины что-то коротко сказали и кивнули головами, немного погодя, кивнула и женщина.
Луиза продолжала говорить, и речь произвела особое впечатление на отца молодой женщины, судя по тем взглядам, которые он бросал на Тилли.
Когда Луиза умолкла, заговорил мужчина. Слова горохом сыпались из его рта. Он показал сначала на дочь, потом на ребенка, затем махнул рукой в сторону открытой двери.
Вновь инициативу перехватила Луиза. На этот раз она назвала имя отца молодой женщины: Жозе Карденас, разобрала Тилли. Затем Луиза сделала выразительный жест пальцем перед его носом и затараторила, показывая на ребенка и Тилли. Воспользовавшись паузой в разговоре, Тилли поинтересовалась:
– Что ты им сказала?
Луиза ответила коротко по-английски, не сводя глаз с пожилого мужчины.
– Я сказала, что большой хозяин послал за ними, чтобы ты могла увидеть ребенка и взять в свою семью.
– Что-что?!
– Успокойся. Это лучшее, что ты можешь сделать, если хочешь избавиться от них раз и навсегда. Если же ты так не поступишь, то до конца жизни от них не отделаешься. Тебе этого хочется? – ее взгляд оставался прикованным к Жозе Карденасу. – Ну, так как?
– Нет-нет! Мне этого не нужно. Но взять ребенка – значит признать его. И Мэтью…
– Поступай, как знаешь. Но, как я сказала, они будут постоянно торчать у тебя под носом. И мой отец не упустит случая использовать ситуацию с наибольшей выгодой для себя. Можешь не сомневаться: тут уж он постарается и своего не упустит. Не думаю, что ты сможешь все это вытерпеть.
– Но не могу же я вот так взять и увести ребенка.
– Этого старого осла интересуют только деньги. Вдобавок, он удивлен не меньше твоего, потому что не знал, что Мэтью женился. Они католики, поэтому дело приобретает иную окраску. Что делать дальше? Решай.
– Давай, говори дальше, – после продолжительной паузы судорожно выговорила Тилли.
Луиза не заставила себя долго ждать и затарахтела снова. Тилли опять ничего не понимала. Ей удалось разобрать только слово «песо», неоднократно повторяемой Луизой и стариком Карденасом. Затем в первый раз попытался вмешаться в разговор сын старика. Но Луиза быстро заткнула ему рот. Круто обернувшись, она взмахнула перед его лицом рукой и указала на дверь, а потом обеими руками сделала жест, словно выметала присутствующих на дорогу. Ее слова и жесты оказались достаточно убедительными, по крайней мере для отца, который сказал несколько слов сыну, после чего тот умолк и с недовольным видом угрюмо уставился в пол.
На протяжении всего разговора молодая женщина не проронила ни слова, только не мигая, смотрела на Тилли. Когда же отец что-то сказал ей, она послушно, без малейшего возражения, подтолкнула ребенка к Луизе, которая взяла девочку за руку и приветливо улыбаясь, ласково заговорила с ней.
Полуоткрыв рот, крошка внимательно посматривала то на Луизу, то на Тилли, а затем неожиданно улыбнулась. Улыбка совершила чудо: она как бы соединила все неброские черты маленького личика в лучик яркого света, засиявший в глазах ребенка. Девочка протянула Тилли свою крохотную ручку, и та сразу же, без колебаний, взяла ее.
У Тилли запершило в горле. Ей захотелось привлечь малышку к себе и обнять. Она оглянулась и посмотрела на мать девочки: в ее глазах она уже не заметила отсутствующего выражения, как не увидела в них и намека на сожаление. Тилли вдруг почудилось на какое-то мгновение, что женщину обрадовал такой поворот событий.
Уже во дворе Луиза произнесла длинную тираду на испанском, сопровождая свою речь отчаянной жестикуляцией в сторону фургонов, после чего женщины направились в сторону главных ворот ранчо, держа девочку за руки.
– Передай Мэтью, что мне нужна сотня песо, – по дороге говорила Луиза. – Я сама отдам им деньги, ему нечего вмешиваться. Утром они уедут.
– Ах, Луиза!
– Что такое?
– Я не знаю, что сказать.
– Сейчас лучше помолчи, побереги слюни. Через несколько минут тебе они пригодятся, горло смочить. Ну, моя миссия закончена, теперь дело за тобой. Когда ты войдешь с малышкой в дом, тебя встретит весьма удивленный человек. И я клянусь: отец не поверит своим глазам. Дальше тебе придется действовать одной. Впереди у тебя схватка почище перестрелки с индейцами.
Луиза отпустила руку ребенка. Тилли молча смотрела на нее и ощущала закипающее в душе возмущение, так как прекрасно понимала, что Луиза осталась очень довольна собой и той кашей, которую ей удалось заварить. А ведь с ее подсказки Тилли совершила поступок, способный изменить их жизнь не меньше, чем развод. Но о том, чтобы расстаться с Мэтью, не могло быть и речи… Тилли сразу же отвергла эту мысль, как несостоятельную. Так что дело сделано: не прошло и нескольких минут, а она осталась с ребенком-метисом на руках. И что будет дальше? Не слишком ли дорого обойдется ей победа над Альваро Портезом?
– А сколько ей… лет? – невнятно пробормотала Тилли.
– Должно быть, около четырех.
– Сколько? – Тилли удивленно уставилась на девочку. – На вид ей никак не больше двух.
– Такая уж это порода. Некоторые – плотные и коренастые, а некоторые – совсем гномы. Все зависит от того, из каких они мест родом. Леонильда с братом от разных матерей, это уж точно. – С этими словами Луиза отправилась восвояси.
Тилли постояла некоторые время, провожая ее взглядом, а затем и сама пошла к главным воротам.
– Жозефина, – сказала девочка, привлекая внимание Тилли, которая в ответ понимающе закивала, повторяя: «Да-да». Жозефина принялась подпрыгивать, держась за ее руку и в душе Тилли ожило давнее воспоминание. Вот также и она когда-то, очень давно, ходила вместе с бабушкой и вертелась, а бабушка укоризненно говорила: «Перестань, башмаки протрешь…» Но эта девочка была босая, и ее маленькие смуглые ножки густым слоем покрывала пыль, а крохотные пальчики при каждом шаге, как будто цеплялись за землю.
Что же она наделала? Никогда не найти ей общего языка с малышкой. Ах, Луиза, Луиза.
И снова замерла работа во дворе. Теперь все, кто там находился, с недоумением наблюдали, как жена молодого хозяина ведет в дом ребенка Леонильды.
Мак, направлявшийся в загон для скота с двумя лошадьми на поводу, замер с открытым ртом. Вместе с ним оцепенели Дуг Скотт, Первый, Второй, Третий, и Ма Первая, вышедшая во двор с ведром помоев. Тилли прошла мимо них и ей показалось, что она видит сказку про заколдованное время – все стали недвижимыми до появления волшебника.
Ступеньки крыльца оказались чересчур высокими для девочки. Тилли наклонилась и подхватила ее на руки. Так, с ребенком на руках, она и вошла в длинную комнату, где оказалась лицом к лицу с Альваро Портезом и мужем.
Это зрелище больше всего поразило Мэтью. Альваро Портез отличался редким умением скрывать свои чувства, но и он не мог остаться равнодушным при виде возникшей в дверях высокой стройной женщины, державшей на руках крошечное создание в потрепанной одежонке. В первую минуту ему показалось, что он видит привидение, так как разум упорно настаивал, что в реальной жизни подобное произойти не могло. И все же, перед ним стоял не призрак, а в обращенных на него глазах горел огонь битвы, и битвы выигранной.
– Что все это значит? – Голос Альваро Портеза утратил свою обычную притворную учтивость. – Зачем вы привели сюда этого ребенка?
– Неужели я ошиблась? – Тилли сделала удивленное лицо. – Разве не вы хотели, чтобы мы взяли этого ребенка.
Не ожидавший услышать ничего подобного, Альваро Портез в растерянности оглянулся на Мэтью.
– Нет, мадам, я ни о чем таком не думал. И буду вам очень признателен, если вы уберете ее отсюда.
– Но она, насколько я понимаю, дочь моего мужа. – Тилли повернулась к Мэтью. Появившееся на его лице выражение, какого она никогда не видела раньше, наполнило ее сердце жалостью. Своими словами она словно унижала его.
Но сейчас шло сражение и для жалости времени не было.
– Вы называете Мэтью своим племянником, – снова обратилась Тилли к старику. – Значит и ребенок в какой-то степени ваш родственник. Разве не так?
– Да как вы смеете?
– Смею, мистер Портез, еще как смею, – в ее голосе зазвучал металл. – Мало того, мне точно известно: вы приложили руку к тому, чтобы здесь появилась мать этого ребенка.
– Я не имею никакого отношения к их возвращению.
– Все это ложь, и вы это знаете. Мне с недавнего времени стали известны ваши намерения, – теперь лгала она, но так самозабвенно, что и сама верила своим словам. – Я ждала, что кавалькада вот-вот появится. А теперь… – Она повернулась к Мэтью, который как-то странно смотрел на нее. Что-то знакомое было в этом взгляде… Так смотрели на нее деревенские дети, дразнившие ее колдуньей. Она глубоко вздохнула, и как можно непринужденнее продолжила: – теперь мне нужна сотня песо заплатить за ребенка. Твой дядя с удовольствием заплатил им за то, чтобы они приехали и остались. Думаю, будет справедливо, если мы сейчас заплатим, чтобы они уехали.
– Мадам, вы зашли слишком далеко.
– В таком случае, сэр, я полагаю, что мы с вами квиты.
В воздухе повисла зловещая тишина. Альваро Портез, казалось, лишился дара речи.
– Этому – не место под крышей моего дома, – указывая на девочку, наконец проговорил Портез, не прибавив даже слова «ребенок».
– А у меня и в мыслях не было оставлять ее под вашей крышей, сэр. Да и нам нет смысла дальше оставаться здесь. С сегодняшнего дня мы переселяемся в новый дом.
– Но вы не можете это сделать: он еще не достроен.
Он вопросительно посмотрел на Мэтью.
– Одна комната закончена и кухней можно пользоваться, так что мы прекрасно устроимся. – Тилли обернулась к мужу и спокойно сказала: – Пойдем, Мэтью, нам надо кое-что решить.
Безмолвствовавший во время разговора Мэтью и сейчас мог только молчать. Взглянув на Портеза, он впервые заметил брешь в несокрушимой броне, старик просительно качал головой. По-прежнему храня молчание, Мэтью последовал за женой в коридор, а оттуда – в их комнату.
Там в это время были Кэти и Вилли. Стоило Тилли спустить девочку с рук, как Вилли с решительным видом направился к ней. Когда Жозефина увидела устремившегося к ней белолицего Вилли, она в испуге отступила, и в этот же момент мальчик вцепился в нее. Она с криками махала руками, отталкивая его, тогда, в свою очередь, завопил и Вилли. Свалка продолжалась, пока пришедшая в себя Кэти не схватила драчунов за руки и не растащила в стороны, приговаривая: «Успокойтесь, тише, перестаньте». У двери она остановилась и взглянула на Тилли.
