Текст книги "Шепот о тебе (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Коулс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

46

Рен

Приглушенные голоса доносились из гостиной, и Грей прибавила громкость.

– Могли бы и уважения немного проявить. Я же сказала им, что мы смотрим «Маленьких женщин».

Я усмехнулась, прикусив щеку, чтобы не расхохотаться. За последние три дня я поняла, что смеяться и плакать – последнее, чем стоит заниматься, если я хочу хоть как-то держать боль под контролем. Сломанные ребра – это сущий кошмар.

– Они никогда не уважали святость Джо, Бет, Мэг и Эми.

– Так и есть, – кивнула Грей, устраиваясь поудобнее на подушках и улыбаясь. – Помнишь, как я метнула в Нэша целую миску попкорна?

– А потом тут же разревелась, – напомнила я.

– Он начал орать песню во весь голос, пока Бет умирала.

На этот раз я не сдержала смешок и тут же об этом пожалела.

– Черт, Рен, прости.

Я отмахнулась:

– Все в порядке. Мне нужно быть счастливой. Просто паршиво, что это причиняет боль.

Грей нажала паузу.

– Когда ты в последний раз пила обезболивающее?

Я промычала что-то неразборчивое и промолчала.

– Рен...

– Час назад выпила тайленол.

– Врач не это назначал. Он выписал тебе сильное, чтобы ты не мучилась.

Я перебирала край одеяла:

– Я ненавижу, как они меняют мое состояние.

Всегда ненавидела. В какой-то мере я винила именно лекарственную одурь в том, что не заметила, как Холт начал отдаляться тогда, десять лет назад.

Грей помолчала, потом тихо сказала:

– Расскажи мне.

Горло сжало, в глазах запекло.

– Со мной все в порядке. Правда.

И это была правда. Мне было за что благодарить судьбу. Я была жива. Холт – тоже. Мы выбрались. Но казалось, будто еще один вдох и я сорвусь в пропасть.

– Я знаю тебя всю жизнь. Я умею распознавать, когда ты врешь. – Она подтянула одеяло повыше. – Лучшие подруги навсегда, помнишь? Все, что сказано здесь, остается здесь.

Комок в горле разрастался, но я все еще молчала.

На лице Грей все сильнее проступала тревога:

– Если не хочешь говорить со мной, пообещай, что поговоришь хоть с кем-то.

Это не будет Холт. Он старательно избегал любых разговоров о том, что произошло, пока меня держали Джуд и Эмбер. Лоусон задал мне только самые необходимые вопросы и то под суровым взглядом Холта.

– Я боюсь, что для него это окажется слишком.

Слова сорвались прежде, чем я успела их остановить. Тихо сказанные, но в комнате разнеслись, как пушечный выстрел.

В лице Грей сразу отразилось сочувствие, смешавшееся с тревогой. Она взяла меня за руку и сжала ее:

– Он любит тебя.

– Я знаю. – Я не сомневалась ни на секунду. Но ведь Холт любил меня и десять лет назад. А любви не всегда бывает достаточно.

– Понять, что за атаками и тогда, и сейчас стоял Джуд – было тяжело для всех. Но для Холта... он был его лучшим другом.

У меня внутри что-то сломалось, еще один невидимый шрам добавился к остальным. И дело было не только в Холте.

Крис разрыдался прямо в моей больничной палате, убежденный, что я никогда не прощу ему того, что он не увидел очевидного. Я крепко сжала его ладонь и сказала, что он ни в чем не виноват. Разрушения, которые нес Джуд, были не только физическими. Он отравлял умы всех, кто его окружал.

Я сжала руку Грей и прошептала самый страшный из своих страхов:

– Я боюсь, что Холт снова возьмет это все на себя. Что это сломает его. Что он уйдет.

В больнице он не отходил от меня ни на шаг. Но он никогда не сидел на месте. Постоянно перестилал одеяло, заказывал еду, говорил с врачами, готовился к нашему возвращению домой.

А с тех пор как мы вернулись в дом, мы почти не оставались вдвоем. Семья Хартли буквально поселилась с нами, чтобы все для нас устроить. Я была благодарна, правда. Но так хотелось остаться наедине с Холтом.

Грей прижалась ко мне ближе:

– Ты пробовала с ним поговорить? Рассказать, что тебя тревожит?

– Когда? Мы вдвоем только ночью, а он настаивает, что мне нужно спать, а не разговаривать.

Она закатила глаза:

– Все такой же командир.

Я попыталась улыбнуться, но не смогла.

– Он даже не спит со мной. Спит вон в том кресле. – Я кивнула на предмет мебели, который давно стал моим личным врагом.

Брови Грей поползли вверх.

– Говорит, боится задеть меня во сне.

– Логично. Он до смерти перепугался. Последнее, чего он хочет, – сделать тебе еще больнее.

Слеза скатилась по моей щеке:

– А я боюсь, что он просто ждет, пока я поправлюсь, чтобы потом сказать... что не справится.

– Рен. – Грей снова сжала мою ладонь, теперь крепче. – Холту было восемнадцать, когда тебя ранили. В этом возрасте редко кто принимает мудрые решения. Но теперь он прожил целую жизнь без тебя. И знает, как это – ужасно. Он не уйдет.

– Ты так уверенно это говоришь.

На губах у нее появилась улыбка:

– Потому что я знаю своего брата. И ты его знаешь. – Она убрала волосы с моего лица. – Но у тебя остались свои шрамы. Те, что заставляют ждать худшего, даже если нет на то причин.

Хотя сказать, что причин совсем нет... Холт не останавливался ни на секунду с тех пор, как мы вернулись. Усиливал охранную систему, ставил новые окна, готовил мне все мои любимые блюда.

Но сегодняшний день был худшим. Он ушел с первыми лучами солнца, поцеловал меня быстро и сказал, что вернется к ужину, а если что – звонить.

Но сейчас дело не в том, что мне что-то нужно. Сейчас дело в том, чего я хочу. А я хочу его. Моего лучшего друга. Любовь всей моей жизни. Хочу, чтобы его рука держала мою, чтобы его тело прижималось ко мне, чтобы запах его кожи отгонял все кошмары. А его здесь нет.

– Ты должна держаться за веру, – сказала Грей. – Должно же быть что-то, что помогает тебе не сломаться.

Я взглянула на комод. На фотографию. Ту самую, что я нашла в его рюкзаке, прежде чем все пошло прахом.

Грей проследила за моим взглядом и заулыбалась. Соскочила с кровати, подошла к фото, подняла его. Через минуту вернулась, села по-турецки и протянула снимок мне.

– Я вчера спросила его об этом, пока ты дремала.

– Правда?

Она кивнула:

– Он сказал, что распечатал и заламинировал фото перед учебным лагерем. И с тех пор носил его с собой везде, где был.

Я провела пальцами по потертым уголкам, где пластик начал стираться.

– Он говорил, что прятал его в форме, чтобы ты была рядом с его сердцем во время каждого патрулирования. Что клал у изголовья или прикалывал к палатке, чтобы засыпать, глядя на твое лицо.

Слезы выступили у меня на глазах и покатились по щекам.

Грей смахнула их:

– А потом сказал, что это ничто по сравнению с чудом – видеть, как ты спишь сейчас. Он любит тебя, Рен. И он всегда будет возвращаться.



47

Холт

– Может, поедешь хоть немного быстрее? – рыкнул я.

Джек раздраженно вздохнул, ведя грузовик U-Haul по горной дороге:

– Ты как ребенок в поездке: «Мы уже приехали?», и так каждые две минуты.

– Если бы ты не ехал, как пенсионерка, мне бы не пришлось задавать этот вопрос снова и снова. – Я в который раз глянул на часы. Панель на приборной доске отставала на пять минут. Меня это раздражало – пусть и не так сильно, как еще пару недель назад.

– Думаю, куда важнее добраться в целости, чем гнать, как на треке «Инди-500».

Он был прав. Я это знал. Но нервозность от того, что я весь день вдали от Рен, сводила меня с ума, даже несмотря на то, что рядом с ней все это время была моя семья. Я хотел быть рядом. Хотел убедиться, что у нее все есть. Что дом восстановлен до малейшей детали. Что она в безопасности.

Джек глянул на меня, и с его лица сразу исчезло веселье:

– Прости, мужик. Знаю, как тебе тяжело. Но ты звонишь своей маме каждый час – с Рен все в порядке.

Я расправил плечи, стараясь хоть немного снять напряжение:

– Это не то же самое, что быть рядом.

Моя одержимость безопасностью Рен была проблемой, с которой мне еще предстояло разобраться. Но впервые за долгое время я позволял себе быть несовершенным. Это займет время. Мы оба пережили травму – одну из тех, что вскрывают старые раны.

Грудь немного отпустило, когда мы проехали знак «Сидар-Ридж». Почти приехали.

– Если захочешь выговориться – я рядом, – сказал Джек, сбавляя скорость.

– Спасибо, дружище. Прости, что весь путь был с кислой миной.

Тем более что он все бросил, чтобы помочь мне за рекордно короткий срок освободить квартиру и привезти вещи обратно домой.

– Пустяки. Отдашь долг пивом.

Я усмехнулся:

– Я уже попросил Нэша купить тебе местных сортов на пробу.

Джек ухмыльнулся, поворачивая на гравийную дорогу, ведущую к дому:

– Видишь? Твоя ворчливая задница уже прощена.

– Легко отмазываюсь.

Он хмыкнул:

– Ты уверен, что твоя девушка хочет жить с таким ежом, как ты?

– Очень надеюсь. Потому что риелтор уже принял предложение по квартире.

Глаза Джека округлились:

– Ты не спросил у Рен, можно ли тебе к ней переехать?

– Я сказал ей, что пришел, чтобы остаться.

Он застонал:

– Ты вообще ничего не понимаешь в женщинах. Некоторые сюрпризы – хорошие. Цветы, кексы, поездка на Гавайи. А некоторые – плохие. Перестановка мебели, визит свекрови, жизненно важные перемены… например, переезд.

По спине пробежала легкая дрожь тревоги:

– Просто припаркуй, черт побери, грузовик.

Джек остановился перед домом:

– Рад, что стану свидетелем той взбучки, которую она тебе устроит.

Я проигнорировал его и выскочил из кабины. Не стал дожидаться Джека – просто пошел прямиком внутрь.

Мама, отец и мальчишки Лоусона подняли на меня глаза, когда я влетел в дом.

– Все в порядке? – спросила мама.

Я кивнул:

– Рен в своей комнате?

– С Грей смотрят кино, – ответил отец.

Значит, в безопасности. Все хорошо. Но я не смогу выдохнуть, пока не встречусь с ней взглядом. Я открыл дверь в спальню, вошел и застыл.

На глазах Рен блестели слезы, на щеках были следы уже пролитых.

Грей, заметив меня, довольно улыбнулась:

– Я же говорила.

– Что случилось? – прорычал я.

Грей вскочила с кровати, похлопала меня по груди, проходя мимо:

– Вам нужно поговорить. – Потом наклонилась ближе и прошептала на ухо: – Она боится тебя потерять.

У меня сжалось все внутри. Я взглянул на ту, кто всегда владел моим сердцем и всегда будет. Подошел к ней, скинул ботинки и забрался на кровать.

С предельной осторожностью обнял ее:

– Что за слезы? Я бы ни за что не уехал, зная, что ты расстроена.

Рен всхлипнула:

– Я сама себя накрутила.

– Из-за чего? – Я откинул с ее лица прядь волос.

– Ты не говорил о том, что произошло.

Я нахмурился:

– Ты восстанавливаешься. Я не хотел тянуть тебя обратно в ту тьму.

Рен внимательно посмотрела на меня:

– Ты не останавливаешься ни на секунду. То еда, то починка чего-нибудь.

– Это плохо?

В ее глазах заблестели новые слезы:

– Ты и раньше так делал. Пытался все решить сам.

Я все понял.

– А потом я ушел.

Рен кивнула, вытирая слезы.

Боль пронзила меня:

– Сверчок… мне так чертовски жаль. То, что я все чиню и стараюсь упростить тебе жизнь, не значит, что я снова сбегу.

Ее взгляд снова нашел мой:

– Ты винишь себя в том, что случилось?

Я помолчал, подбирая слова. Первым порывом было снова спрятать все, смягчить. Но всякий раз, когда я так делал, мы оставались на месте. Поэтому я сказал правду.

Я переплел свои пальцы с ее. Мне нужно было это прикосновение. Хотел, чтобы она знала – я никуда не уйду.

– Когда он держал тебя… все вокруг стало тьмой. Я был полон ярости – на Джуда, на самого себя. Я утопал в ней. И когда подумал, что снова могу тебя потерять… Я был на грани.

– Это не ответ.

Я сжал ее ладонь:

– Это казалось моей виной. Одержимость Джуда. Все, что он сделал, все зло – он прикрывался Рэнди и Полом, чтобы добраться до цели. До меня.

Рен подняла руку к моему лицу, провела по щетине:

– Это вина Джуда.

– Я знаю. Папа дал мне хорошего пинка в больнице – привел в чувство. Но я не идеален. Мозг, который десять лет варился в вине, не переключается по щелчку. Демоны еще шепчут. Но я не позволю им победить. Я с тобой, Рен. Всегда. Больше никакого одиночества «во благо».

Рен прижалась лицом к моей шее:

– Мы справимся вместе. Главное – говорить. Всегда.

Я поднял ее лицо, чтобы она смотрела на меня:

– И ты тоже. Боишься, что я уйду – говори.

– Я боялась. Я не хочу тебя терять. То, что у нас сейчас… Это больше, чем я когда-либо могла представить.

Я улыбнулся:

– Хорошо, что ты так считаешь. Потому что я сегодня кое-что сделал. Думал, это будет приятный сюрприз… Но Джек сказал, что я идиот и надо было сначала поговорить с тобой.

Рен нахмурилась:

– Что ты сделал?

– Я выставил квартиру на продажу на прошлой неделе. Вчера принял предложение. Сегодня полностью ее освободил.

Глаза у нее округлились:

– Да уж, ты и правда был занят.

Я усмехнулся:

– А если серьезно… Ты не против, если я к тебе перееду?

Глаза Рен снова наполнились слезами.

– Черт. Это хорошие слезы или плохие?

– Хорошие, – прошептала она. – До того как Эмбер схватила меня, я стояла в этой комнате и думала, как было бы здорово сделать этот дом нашим. Смешать вещи. Вместе выбирать картины. Покрасить стены.

Напряжение, которое сжало меня с самого утра, наконец-то отпустило. Я прижался лбом к ее лбу:

– Знаешь же, мы никогда не договоримся по поводу цветов.

Она выдохнула с усмешкой:

– Значит, не дождусь, когда мы передеремся из-за каждой стены.

– И я не могу дождаться. Я люблю тебя, Рен. – Я чуть отстранился, чтобы увидеть ее лицо. – Ты со мной?

Рен засияла:

– Я с тобой.



48

Рен

ОДНА НЕДЕЛЯ СПУСТЯ

Я откинулась на спинку дивана и уставилась на стену или попыталась уставиться. Мужчина, стоявший перед ней, сбивал с мысли. Что в этом такого – джинсы и простая белая футболка?

Холт указал на первый квадрат краски на стене в гостиной:

– Мятная роща.

Я издала неопределенный звук.

Он перевел палец на второй оттенок, серо-голубой:

– Штормовое море.

Я кивнула.

Холт подошел к третьему:

– Газетный серый.

Я поморщилась.

Холт тут же заметил мою реакцию и с досадой вздохнул:

– А ведь это мой любимый.

– Он скучный.

Он направился ко мне и мягко притянул к себе:

– Может, и скучный, зато любая картина на такой стене будет смотреться шикарно.

Черт бы его побрал за то, что он прав.

Холт рассмеялся, и этот звук растопил меня изнутри.

Я немного раздраженно спросила:

– Чего ты смеешься?

Он засмеялся еще громче:

– С твоего выражения лица. Ты просто не выносишь, когда я оказываюсь прав.

Я ущипнула его в бок:

– Если ты выбираешь краску, тогда я решаю, какие картины будут висеть.

Холт наклонился и скользнул губами по моим:

– По рукам.

Я потянулась за его губами, когда он отстранился, жаждая большего.

Он застонал:

– Ты сводишь меня с ума.

– По-моему, все наоборот, – фыркнула я.

Из-за ребер у нас был строжайший запрет на секс, и нас обоих это уже сводило с ума. Но Холт не переставал показывать, как сильно он меня хочет и любит. После нашего разговора он делал все, чтобы я знала – и разумом, и сердцем он со мной.

Холт взглянул на часы:

– Нам пора.

У меня кольнуло в животе, но я кивнула.

– Тебе не обязательно. Я могу сам встретиться с Лоусоном…

– Нет, я хочу. – Пришло время закрыть эту главу. Насколько возможно, до суда. Мне нужно было хоть какое-то чувство завершенности.

Холт переплел свои пальцы с моими:

– После у меня будет для тебя сюрприз.

Я приподняла бровь:

– Разве Джек не запретил тебе делать сюрпризы хотя бы на время?

Холт пробормотал себе под нос что-то нелестное:

– Этот – хороший. Обещаю.

Я поднялась на цыпочки, стараясь не обращать внимания на болезненный укол в ребрах, и поцеловала его в подбородок:

– Я тебе верю.

Он буквально растаял от этого:

– И сколько осталось до конца ледникового периода?

Я рассмеялась:

– Еще две недели.

Холт выдал парочку ярких ругательств, и я не смогла сдержать смех.



Холт остановился перед полицейским участком, и я уставилась на здание. С тех самых событий я сюда не возвращалась. Оно выглядело иначе. Может, потому что я знала: в этих стенах скрывался убийца. А может, просто потому, что я впервые за долгое время не была на работе так долго.

Я заставила себя открыть дверь и выскользнула из внедорожника Холта. Он уже обошел машину и взял меня за руку, сжав ее. Я подняла взгляд:

– Спасибо. За все.

Он смягчился и наклонился, чтобы поцеловать меня:

– Люблю тебя, Сверчок.

Я никогда не устану слышать эти слова.

– Я тоже тебя люблю.

Мы только сделали шаг в сторону здания, как распахнулась входная дверь, и наружу вышел Нэш с мрачной миной. Настолько нехарактерной для него, что я невольно замедлила шаг.

– Нэш-Бэш?

Он оторвался от телефона и поднял голову:

– Привет.

На лбу у Холта появилась морщина:

– Что-то случилось?

– Ничего, – пробурчал Нэш.

У меня неприятно сжалось под ложечкой.

– На «ничего» это не похоже.

Нэш фыркнул.

– Ты что, в Роана превращаешься? У тебя теперь только бурчание и односложные ответы? – спросил Холт.

Нэш злобно глянул на брата:

– Мэдди вернулась.

– Это же хорошо, нет? – откликнулась я. – Надолго?

Мышца под глазом у Нэша дернулась:

– Похоже, она переехала обратно. Только мне не посчитала нужным об этом сказать.

Вот дерьмо.

Холт поморщился:

– Жених с ней?

Мышца под глазом у Нэша перешла в полноценный тик:

– Не знаю.

Он произнес это почти рыча, и я с недоумением взглянула на Холта. Тот еле заметно покачал головой и положил руку Нэшу на плечо:

– Может, сначала с ней поговоришь, прежде чем злиться?

Нэш сжал челюсть, но кивнул:

– Сейчас к ней еду.

– Хорошо. Передай ей привет от меня.

– И от меня, – добавила я.

Когда Мэдди жила в Сидар-Ридже, она всегда была отличной подругой. Они с Нэшем были неразлучны сколько я себя помню. С ней он становился другим. Каким-то мягче. Серьезнее.

Я взглянула на Холта, пока Нэш направлялся к парковке:

– С ним все в порядке?

– Не уверен.

Дверь снова открылась – теперь это был Эйбел.

– Как моя девочка?

Я улыбнулась, отпустила руку Холта и шагнула к своему наставнику:

– Все хорошо.

Он осторожно обнял меня:

– Рад тебя видеть на ногах, черт подери.

– И мне хорошо снова ходить. – Хоть ребра еще болели, а выглядела я так, будто попала под боксера, но свежий воздух и просто выход из крошечного домика казались чудом.

– Лоусон ждет тебя у себя, – сообщил Эйбел.

Холт протянул руку:

– Как ты, Эйбел?

Тот фыркнул:

– Как без руки. – Он наклонился ближе к Холту и заговорил заговорщически: – Она у меня лучший диспетчер. Остальные болтают без умолку.

Я захохотала:

– Это называется быть дружелюбным.

– Это называется «не умеют заткнуться», – буркнул Эйбел.

– Я слышала! – крикнула Люсиль из диспетчерской.

– Я и хотел, чтобы ты слышала! – рявкнул в ответ Эйбел.

Я послала ей сочувственный взгляд:

– Я вернусь через неделю-другую.

Она вскинула руки к небесам:

– Хвала Господу!

– Да заткнитесь уже оба, – проворчал Эйбел.

Холт усмехнулся и мягко потянул меня за руку:

– Нам пора.

Он провел меня мимо столов. Все сотрудники на секунду отвлекались от работы, чтобы поздороваться и спросить, как я. Но я невольно посмотрела туда, где стояли два пустых стола. Ком встал в горле, когда я увидела место Эмбер – все было убрано, будто ее никогда и не было.

Холт сжал мою руку. Он, как всегда, читал меня без слов:

– Самое тяжелое – это первый раз.

Я кивнула:

– Слышал, как Клинт?

– Попросил у Лоусона неделю отпуска. Думаю, он пытается осознать все, что произошло.

– Мне нужно его навестить.

Холт поцеловал меня в висок:

– Завтра. Я пойду с тобой.

– Спасибо.

Он постучал в дверь Лоусона, и шеф тут же отозвался, приглашая войти.

Когда мы зашли, Лоусон улыбнулся:

– Рад видеть тебя снова здесь.

– И я рада быть здесь. – И это была правда. Как бы тяжело ни было переступить порог этого места, в нем было что-то прекрасное. Здесь я чувствовала, сколько людей меня любят. Сколько у меня своих.

Лоусон указал на стулья:

– Присаживайтесь. Что-нибудь выпьете?

Мы оба покачали головами.

Он откинулся в кресле:

– Скажу прямо. Прокурор выдвинул Джуду обвинения в соучастии в убийстве и трех эпизодах предумышленного убийства первой степени.

Я сглотнула, пытаясь избавиться от кома в горле:

– Он говорит?

– Только с адвокатом. А вот Рэнди разговорился, как только узнал, что Джуд подставил его младшего брата. Оказалось, именно Джуд десять лет назад все это подстроил. Он подбил Рэнди и Пола на месть всем, кто якобы их обидел. Это он все спланировал, он велел украсть оружие у отца Рэнди. Они молчали, потому что кайфовали от того, что мы не можем найти одного из участников.

Холт сильнее сжал мою руку:

– Джуд использовал их как прикрытие. Чтобы добраться до настоящей цели.

Лоусон кивнул:

– Похоже на то. И, видимо, с Эмбер было то же самое.

– Ее искалечило то, что случилось с братом, – тихо сказала я.

Лоусон внимательно посмотрел на меня, прежде чем заговорить:

– Травма способна на многое. Особенно если рядом не оказалось тех, кто поможет справиться. Никакое наказание не вернет ей то, что она потеряла. А значит – никогда не будет достаточно.

Груз лег на плечи. Столько боли. Разрушений. Смертей. И все это – замкнутый круг, которому, казалось, не будет конца.

– Кажется, будто все безнадежно.

А я ненавидела это ощущение.

В дверь Лоусона постучали. Он выпрямился в кресле:

– Кто-то очень хотел с тобой поговорить. Надеюсь, ты не против, что я сказал ему прийти сюда.

Я нахмурилась, сбитая с толку, но кивнула:

– Конечно.

– Входите, – позвал Лоусон.

Дверь открылась, и на пороге замер Джо Салливан. Под глазами – темные круги, но волосы выглядели чуть менее взъерошенными, чем обычно.

Холт напрягся рядом со мной и бросил Лоусону гневный взгляд.

– Присаживайся, Джо, – пригласил тот, проигнорировав вспышку злости Холта.

Джо тяжело сглотнул, но подошел к дивану у стены и опустился, сцепив руки в замке. Пальцы врезались в ладони.

Несколько секунд никто не произносил ни слова.

Я повернулась к нему:

– Как ты?

Он резко поднял голову. Рот открылся и закрылся пару раз, прежде чем он заговорил:

– Я не хотел тебе зла. – Он снова сглотнул и бросил взгляд на Холта. – Прости, что выстрелил. Я не видел, кто за мной гнался. Думал, это стрелок.

Челюсть Холта оставалась напряженной, но голос он сдержал:

– Что ты там делал?

Глаза Джо вернулись ко мне:

– Брат был ко мне добр. Кормил. Не давал отцу избивать меня.

Сердце сжалось.

– Но с другими он таким не был. Я это знаю. – В его глазах блеснули слезы. – Ты не заслужила того, что с тобой случилось. А ты всегда была… доброй. Было бы проще, если бы ты обращалась со мной, как с мусором. Но ты всегда здоровалась, улыбалась, как будто правда была рада меня видеть. – Джо глубоко вдохнул. – Я не хотел, чтобы с тобой случилось еще что-то.

Я вцепилась пальцами в ладонь Холта:

– Ты следил за мной, чтобы защитить?

Он пожал плечами:

– Я подумал, если кто-то снова пойдет по следу жертв того случая, он доберется до тебя. – Его лицо стало жестче. – Я не собирался этого допустить.

Я медленно разжала пальцы Холта и поднялась. Подошла к дивану, села рядом. И сделала единственное, что могла. Обняла этого мальчишку. Потому что именно это он и был – мальчишка. Ему и восемнадцати еще нет, он напуган до дрожи. Но при этом пытался поступить правильно.

– Ты хороший человек, – прошептала я.

Плечи Джо задрожали в беззвучных рыданиях.

– Спасибо за то, что хотел меня защитить.

Он заплакал сильнее:

– Прости, что мой брат тебя ранил.

– Мне тоже жаль. Но это не значит, что ты не можешь его любить. За то, кем он был для тебя. Невозможно просто выключить это чувство. И ты не должен. Это лишь говорит о том, какой ты человек – преданный и добрый.

– Думаю, ты единственная, кто так считает, – всхлипнул Джо.

Я отстранилась и встретилась с ним взглядом:

– Другие тоже увидят это. Просто нужно дать им шанс.

– Он даст, – сказал Лоусон. – У Джо стипендия от Университета Вашингтона. Он будет жить у моего знакомого. Новый старт.

В горле защипало от эмоций:

– Это здорово.

Щеки Джо порозовели:

– Думаю, мне пойдет на пользу. Я уезжаю сразу после выпуска.

Я сжала его руку:

– Я рада за тебя.

Он посмотрел на меня:

– Можно я буду писать тебе? Рассказывать, как у меня дела? Что я стараюсь чего-то достичь?

– Я бы очень этого хотела, – прошептала я.



Я молчала, пока Холт вез нас обратно к домику. Но в этой тишине я была не одна – его пальцы были сплетены с моими, и наши руки покоились у него на бедре.

– У тебя самое доброе сердце из всех, кого я когда-либо знал, – сказал он, и голос у него дрогнул. – То, что ты дала этому мальчику… Я никогда не видел более щедрого дара. У него появился шанс – благодаря тебе.

Я крепче сжала его руку:

– То, что ты снял с него обвинения, тоже помогло.

В уголке его губ мелькнула улыбка:

– Будто у меня был выбор после того, как ты сделала его своим новым лучшим другом.

Я рассмеялась, когда Холт свернул на дорогу, ведущую не к дому, а дальше в сторону холма:

– А это куда?

– Сейчас увидишь.

Грудь сжалась, когда он проехал мимо поворота к сараю, в котором держали меня Эмбер и Джуд. Машина поднималась все выше, пока мы не добрались до места с видом на озеро. Пейзаж был захватывающим.

Холт заглушил мотор и вышел. Обойдя машину, он открыл мне дверь и повел к небольшому обрыву.

– Здесь невероятно, – прошептала я, прижимаясь к нему. – Я никогда сюда не поднималась.

Он поцеловал меня в макушку:

– Ты все еще любишь эту землю?

Я поняла, что кроется за этим вопросом. Здесь произошло так много тяжелого, пугающего. Но в этом месте было и нечто большее.

– Как можно ее не любить? Это место, где ты вернулся ко мне. Где мы снова влюбились. Оно навсегда будет моим любимым в мире.

В его взгляде появилось столько нежности, что у меня сжалось сердце.

– Хорошо.

– И кто тут у нас превращается в Роана с его односоставными фразами?

Он усмехнулся, а потом накрыл мои губы долгим, неспешным поцелуем, в котором было все – мягкость, забота, любовь. Я будто кожей почувствовала, как он меня любит.

Когда я отстранилась, уже задыхалась:

– Забираю слова обратно. Ты умеешь говорить все без слов.

Холт обхватил мое лицо шершавыми, теплыми ладонями и в одно касание растворил во мне всю боль:

– Я подумал… может, мы построим здесь дом. Наш.

Я распахнула глаза:

– Но ведь эта земля не продается.

Он пожал плечами:

– Я поговорил с владельцем. Сделал предложение, от которого трудно отказаться. Мы могли бы владеть всей территорией отсюда до самого озера. Домик оставить для гостей. Или сделать из него лодочный. Но я хочу с тобой жизни. Детей. Всего, о чем мы мечтали. И хочу, чтобы мы начали с нуля. Вместе.

Слезы покатились по щекам:

– Холт…

Он улыбнулся:

– Это да? Ты со мной?

Я бросилась к нему и обвила руками:

– Я с тобой.