Текст книги "Бабочка"

Автор книги: Кэтрин Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

Она боялась снова обжечься. Ее страшила сама мысль пойти к нему, признаться и быть отвергнутой словами, что они могут быть только друзьями. Что хуже, – думала она, – показаться дурой и затем жалеть, что не смолчала, или промолчать и никогда так и не узнать, что он чувствует к ней.

Но самое ужасное было то, что Труди Штейн, которая никогда не боялась ни черта, ни Бога, вдруг была напугана до смерти тем, что ей предстояло испытать чувства любимого человека.

Кэти, ее секретарь, зашла в комнату, держа в руках два бумажных пакета.

– У них кончились цыплята, – сказала она, – поэтому я принесла омлет. Пойдет?

Труди не возражала. Ей не очень хотелось есть.

– Читали сегодняшние газеты? – Кэти открыла пакет молока. – Я просто не могу поверить. А ведь я голосовала за Дэнни Маккея.

Труди подняла глаза.

– О чем ты? – спросила было она, потом вспомнила: вчерашняя сенсация – Маккей связан с «Бабочкой». К только она увидела заголовок, сразу же позвонила Джессике. Может быть, им пора действовать? Действительно ли Дэнни Маккей связан с борделем над магазином «Фанелли? Джессика сначала предложила дать показаниясбитой с толку полиции. Затем здравый смысл одержал, верх над ее совестью истинной католички.

– Лучше нам помолчать, – сказала она.

Труди согласилась.

Труди просмотрела газету, которую протянула ей Кэти, и чашка кофе так и осталась у ее губ. Маккей владелец порнографического журнала. Какого черта?!

– Это положительно забавно, – сказала Кэти. Теперь они установили, что Дэнни Маккей владеет порножурналом, несколькими подпольными массажнымикабинетами и рядом кинотеатров для взрослых.

– Да, это здорово подорвет его шансы на съезде, – пробормотала Труди, думая о чем-то своем.

– Он с возмущением все отрицает, утверждая, чтоэто дело рук антихриста. Читайте, что он пишет: Посягательства на сына Божьего есть посягательства на са– мого Бога. Невероятно, как они обнаружили бордель всердце Беверли-Хиллз? Я была в этом «Фанелли» десятки раз и понятия не имела о том, что творится на верху. Даю голову на отсечение, среди клиентов быликакие-то шишки.

Вчера, когда стало известно об истории с «Бабочкой», Труди решила, что ее хозяева наверняка знали о визите полиции. Несколько дней до этого события они с Джессикой получили уведомление о закрытии заведения ипричитающиеся им членские взносы. Они наверняка былине единственными. А как же их друзья? Как ее драгоценный Томас? Вспомнит ли он о ней?

Труди отложила газету и взглянула на часы. Два. 0на взяла в руки контракт. Бассейн и источник в Брентвуд На этот раз несколько неожиданно – бассейн, плавнопереходящий в номера.

– Мне лучше позвонить Биллу, – тихо сказала она. – Посмотрим, может, у него что-нибудь получится.

Кэти взглянула на свою начальницу – Труди никогда сама не звонила субподрядчикам.

Труди стала набирать номер. Серебряные браслеты назапястье позванивали и переливались в свете жарко июньского солнца. Кэти заметила новый браслет – цепочку с крошечной бабочкой. Это совсем не во вкусе Труди, – подумала она.

– Алло, это Труди Штейн. Билл дома? Понятно. Он на работе? Да что вы? Нет, не говорите ему, что я звонила. Перезвоню завтра.

Труди повесила трубку и потянулась за сигаретами.

– Он на работе? – спросила Кэти.

– Нет, гуляет где-то. Занимается своей яхтой.

Труди перебрала бумаги на столе. Позвонила Джессике и попросила экономку передать, чтобы та перезвонила ей. Затем договорилась о встрече с маникюршей. И лишь после всех этих звонков вернулась к проекту. Бассейн должен вплотную прилегать к дому и как бы вливаться в зал для развлечений. Предусматривались подводные стойки для бара, скала с водопадом.

Труди снова посмотрела на часы. Выкурив одну сигарету, принялась за новую.

Они планировали каменные площадки, изогнутый мостик над самой глубокой частью бассейна, кафельную облицовку, фонтан в центре.

– Послушай, – она захлопнула папку и взяла кошелек. – Я хочу хоть немного использовать свой выходной. Думаю, что ты справишься без меня.

Кэти пристально посмотрела на Труди.

– Нет проблем.

Давно Труди не устраивала себе отдых от работы.

– Где тебя найти в крайнем случае?

– Тебе не придется меня искать. Я просто пройдусь по магазинам. И свяжусь с тобой до того, как ты уйдешь домой.

Кэти трудно было догадаться по неторопливым движениям Труди, что сердце ее начальницы готово вырваться из груди.

В офисе ответили, что Билл в яхт-клубе. Но здесь сотни яхт. Труди методично исследовала каждый уголок, проверяла все припаркованные машины – искала его.

Она повторяла себе, что все это смешно. С тех пор как они встретились на строительной площадке, они практически не перемолвились ни словом – а прошел уже месяц. Билл приглашал ее покататься на яхте – она отказалась. Она тогда резко оборвала его, быстро завела машину и умчалась. После этого она намеренно избегала его, звонила только на работу, приходила на площадку только тогда, когда его там не было. А теперь она здесь, ищет его повсюду, как девчонка, понимая, что это нечестно по отношению к нему, что на яхте он может быть не один.

Наконец она нашла то, что искала. Золотисто-коричневый кадиллак. Она поставила свою машину рядом, выключила двигатель и окунулась в безмолвие яхт-клуба.

Был рабочий день, и в клубе мало кто занимался своими яхтами. Даже постоянно жившие здесь находились на службе, в школе или еще где-нибудь. Лодки слегка покачивались на поверхности молчаливого залива. Слышно было только мерное позвякивание рабочих молоточков, негромкий скрип мачт и шелест прибоя.

Труди опустила стекло и вдохнула соленый воздух. Свежий бриз тронул ее волосы. Небо было чистое, безоблачное. Во всем присутствовало ощущение вечности.

Она выбралась из машины, подошла к воротам. Яхты и катера стояли в два ряда – первые справа, вторые слева. На одной из палуб она заметила ящик для льда, ведра, швабры и кучу тряпок. Это была полосатая «Каталина-27». Труди пыталась разглядеть, есть ли кто-нибудь еще на берегу. Если там женщина, то…

Ворота оказались незапертыми. Труди подошла к «Каталине» и вступила на ходивший ходуном трап.

Что я делаю? – сердце колотилось в груди. Нет, Труди знала, на что идет.

– Эй, кто на палубе? – позвала она. Он был у себя в рубке, наматывал трос. Вздрогнув от неожиданности, он обернулся, поднес ладонь к глазам, чтобы было лучше видно.

Несчастный, – подумала она. – На нем даже рубашки нет.

– Привет, – произнес Билл удивленно.

Она стояла, уперев руки в бока. Он смотрел на нее несколько выжидательно.

– Ты ведь приглашал меня покататься?!

Он все еще молчал. Затем медленно протянул:

– Да, конечно. Проходи.

Он подал ей руку. Когда она спрыгнула в кабину, спросил:

– Ты когда-нибудь каталась?

– Спрашиваешь! У меня колоссальный опыт.

– Если я попрошу тебя отдать концы, ты сможешь это сделать?

– Запросто! Концы? Какой из них?

Билл расхохотался.

– Пойдем. Я тебе все покажу.

Он поддерживал ее за локоть. Когда они спустились вниз, Труди не могла удержать возгласа от изумления,

Эта крошечная «Каталина» действительно была вторым домом для Билла. На прямоугольных окнах висели ситцевые занавески, на стенах – картинки с изображением парусников. На подушки, раскиданные по дивану, который походил больше на койку, были натянуты наволочки с морскими пейзажами. Камбуз блестел, над раковиной прибита деревянная полочка с расставленными на ней разными коробочками. Книжные полки находились прямо в стене и ломились от книг и журналов. В углу, где стена переходила в потолок, стоял маленький переносной телевизор. Пахло жилым. Труди неожиданно для себя подумала: а хватит ли еды в холодильнике для дальней поездки?

– Итак, почему такая честь? – Билл стоял очень близко.

Труди опустила глаза.

– Ну ты же приглашал меня. – Она стала читать названия книг: – «Происхождение Африки.» Я читала ее в школе. Отличная вещь. А ты читал Гипотезу Хантига?

– Да.

– Ну и как тебе?

– Я с ним несогласен.

– Знаешь, – Труди поставила книгу на место, рука ее случайно при этом задела Билла. – В Беркли есть женщина, Ребекка Канн, которая утверждает, что, изучив молекулу ДНК, мы сможем проследить историю происхождения человека на земле.

– А, «Дети Евы»? Я видел спектакль. Очень натянутая теория, насколько я могу судить. Но ты, я думаю, веришь во все это.

Наконец Труди взглянула ему в лицо. Он стоял так близко, что она видела золотистые блики в его карих глазах и солнечные морщинки в их уголках.

– Мы, наверно, на все смотрим по-разному, да? Билл не мог оторвать от нее взгляда. Эти зеленоватые глаза каждый раз что-то переворачивали в нем.

– Ну почему? Почему ты? Почему я должен все время думать о тебе и сходить с ума?

– Так я тебе и поверила. Все мужчины одинаковы. Но он уже целовал ее, она отвечала. Затем в разговор вступили их тела.

В тот момент, когда полицейский прилаживал штрафной талон на лобовом стекле ее машины, потому что у нее не было разрешения на стоянку, а в карманах брюк Билла, брошенных на полу, настойчиво гудела рация, Труди испытала огромный эмоциональный шок.

Билл был опытным любовником.

Он не торопил ее, был нежен, знал толк в ласках. Он читал ее сокровенные желания. Они сливались в гармонии до тех пор, пока она, бездыханная от страсти, не простонала, что любит его. Когда он достал презерватив и быстро и почти незаметно надел его так, как это делали в «Бабочке», Труди удивилась. Потом это чувство улетучилось, потому что все это было, очевидно, еще одним проявлением заботы и любви.

Разгоряченные и уставшие, они лежали на маленьком диванчике. Руки их были сплетены. Внезапно им захотелось сказать то, о чем они так долго молчали. Билл хотел знать о Труди все, начиная с момента ее рождения, и она рассказывала, рассказывала… Они говорили о делах, о планах слить две компании и расширить сферу интересов, о прогулке на «Каталине» в следующий уикенд и о художественных выставках, которые нужно будет посетить. Затем они снова занялись любовью.

Труди закрыла глаза, крепко прижалась к нему. Вот оно, настоящее. «Бабочка» мне больше не нужна.

Не успел сенатор выйти из самолета, как его окружили репортеры и защелкали фотоаппаратами.

Всех интересовало одно: Каковы сейчас шансы Дэнни Маккея, сенатор?

Немолодой уже сенатор улыбался из-под полы широкополой шляпы:

– Я полностью доверяю своему зятю. Дэнни Маккей – человек Бога. Мы незамедлительно разберемся с этой историей и снова займемся делом, то есть переездом в Овальный кабинет.

Он сел в машину и уехал, сияя и махая всем на прощание.

Но как только он оказался наедине с Дэнни в гостиничном номере, он дал волю чувствам:

– Что вы здесь, черт возьми, натворили?

В Дэнни не было его обычной уверенности и лоска. Три дня прошло с тех пор, как газеты напечатали эту байку, но вместо того, чтобы утихать, страсти все больше разгорались. Последние две ночи он совсем не спал – и это сказывалось.

– Не знаю, что и сказать, сэр. Клянусь, в этом замешаны демократы.

– Не трогай ты этих злосчастных демократов, сын. Я хочу знать, как ты дошел до того, что заделался содержателем борделя. А теперь еще и эти трущобы!

В номере повсюду были разбросаны газеты. Первые страницы пестрели репортажем о Дэнни Маккее: через свою частную компанию «Королевские фермы» он приобрел целый квартал трущоб в центре Лос-Анджелеса. Фотографиям жалких, полуразрушенных домишек предшествовала история о сутенерах, проститутках и наркоманах, обитающих в этих наводненных крысами и тараканами жилищах.

– Говорю вам, сэр, – устало произнес Дэнни, – я просто физически не мог лично проехать через всю страну и лично познакомиться с предприятиями, куда вкладывал деньги. Я купил «Королевские фермы» у Беверли Хайленд – вам известна ее безупречная репутация. Она бы не продала мне компанию, если бы знала о существовании этого публичного дома.

Старик взял сигару, не спеша развернул, зачистил конец и долго разжигал.

– Тебе здорово повезло, сын мой, что я приехал к тебе на подмогу, – затянувшись, произнес он. – У нас есть еще время перед съездом, чтобы спасти твою шкуру. Сегодня ты выступишь по телевидению и скажешь Америке, что ничего не знал об этих грязных делах, что сожалеешь о том, что оказался вовлеченным в эти сплетни и что немедленно начнешь выправлять положение. Мы должны полностью очистить тебя от подозрений.

Дэнни закрыл глаза и кивнул Он не любил своего свекра, но у старика была власть. Это хороший знак, что он бросился на выручку своему зятю. У Дэнни еще остались сторонники, правда, из нервных и истеричных. Сегодня вечером будет его лучшее выступление на телевизионном экране. Он попросит прощения у страны. И страна, без сомнения, его простит.

Лейтенант О’Мэллей в сотый раз пожалел, что ему поручили это дело. История была запутанная, что начало приводить к обострению у него язва. И теперь этот новый поворот – еще одна фотография, которая, в отличие от той, первой, снятой в борделе, без всякого сомнения, была подлинной. Водичка становилась все более мутной.

Женщина, явившаяся на днях в полицию, требовала наказания Дэнни Маккея. Сейчас она пила кофе в приемной. Напоминала она выцветшую, высушенную фермершу из Техаса, которая давно похоронила мужа, живет одна и хочет немного приключений.

Дэнни Маккей и Боннер Первис.

Боже мой!

Детектив зашел в туалет, тщательно умылся, почистил ногти и гладко зачесал волосы. Утро явно обещало быть испорченным: наверху требовали закрыть дело, но тут объявилась эта женщина в цветастом ситцевом платье и стоптанных башмаках и буквально посадила его на бомбу замедленного действия.

Фотография была подлинной – что правда, то правда. Она сказала, что снимала сама в 1955 году, когда в их город заехал церковный автобус, и она согласилась разместить в своем доме двух постояльцев. Она сделала это из чисто христианских побуждений и получила в награду проклятие Сатаны. Этими двумя были Дэнни и Боннер.

– То, что вытворяли эти ребята, просто неслыханно. Я сама застала их в спальне.

В общем, снимок выглядел достаточно невинным: два обнаженных улыбающихся молодых человека сидели в корыте с водой и явно веселились. В одной руке они держали по круже пива, другая рука – на плече друга. Ребята просто хорошо проводили время.

Но после рассказа этой женщины о гомосексуальном акте все это начинало выглядеть не так уж невинно. Ее история полностью меняла восприятие снимка.

Потому что (и О’Мэллей это знал) как только снимок будет напечатан, люди начнут спрашивать себя: Если когда-то Дэнни Маккей предавался извращениям, то вполне вероятно и то, что он мог содержать публичный дом, порножурнал и тому подобное.

Фотография и показания этой женщины добьют Дэнни.

Лейтенант О’Мэллей не знал, как поступить. Ему нравился Дэнни Маккей, и он собирался голосовать за него в ноябре. Но он был человеком совести и не мог утаивать свидетельские показания.

В номере Маккея в гостинице «Сенчури Плаза» все бурлило. Пока Дэнни гримировали для телевидения, его ассистенты и советники репетировали с ним написанную на скорую руку речь. Сбоку стоял сенатор с угрюмым видом, с ним дочь, выглядывавшая из-за его плеча.

Дэнни был в хорошем расположении духа и добром здравии. «Джек Даниэл» согрел его и вселил уверенность, как в былые добрые времена. Речь казалась удивительно удачной. Америка будет умолять его стать президентом, когда он закончит свое выступление. Дэнни собирался очень тонко намекнуть на то, что даже имя великого Джона Кеннеди было замарано клеветниками.

К Дэнни подошел один из секретарей:

– К вам детектив О’Мэллей. Он хочет поговорить с вами.

– После, – отмахнулся Дэнни.

– Что, ты думаешь, ему нужно? – спросил Боннер.

– Наверное, он продает билеты на бал полицейских. Но когда другой секретарь прибежал и сообщил, что звонит мисс Хайленд, Дэнни вскочил, сорвал салфетку с шеи и бросился к телефону. Из всех его сторонников Беверли Хайленд была самой влиятельной персоной. Ее трехдневное молчание подкосило Маккея. Поднимая трубку, он жаждал услышать хорошие новости. Господь услышал его молитвы.

Она не только не верила всем этим россказням, но и собиралась сделать публичное заявление на следующий день в поддержку его выдвижения на пост президента.

– Я ничуть не сомневаюсь, отец мой, – сказала она тихо, по своему обыкновению, – что все скоро забудется, и вы получите по заслугам.

Линда Маркус сидела, прислонившись к дверному косяку, и наблюдала, как последние лучи тихоокеанского заката оставляют на небе оражнево-желтые полосы. От океана поднимался горячий и просоленный воздух. Стоял июнь. По радио вещал комментатор: Объявилось еще двое людей, знавших Дэнни Маккея в его бытность священником в Техасе. Одна из них тоже когда-то содержала публичный дом в Сан-Антонио. Некто мисс Хэйзл Кортланд подписалась под заявлением, что Дэнни Маккей и Боннер Первис поставляли девочек для ее заведения. Второй человек – бывший пастор из Остина, штат Техас. Дэнни Маккей как-то заезжал в тот город с миссией возрождения. Его преподобие Уайт утверждает, что в пятидесятых годах Дэнни работал на некоего Билли Боба Магдалену, который однажды исчез при невыясненных обстоятельствах. Господин Маккей давал сегодня утром объяснения полиции по поводу этого исчезновения.

Линда почти не слушала. Когда четыре дня назад пресса сообщила о связи тайных номеров над магазином «Фанелли» с компанией Благая весть, она поняла, почему ей прислали извещение о закрытии «Бабочки» и возвратили деньги.

Где он, – думала она. – Где тот мужчина в маске, который дал мне свободу?

– Ты кто? – спросила она, когда он освободил ее из темницы. – Как тебя зовут? Почему ты здесь работаешь?

Но он только улыбнулся и приложил палец к губам. И она все поняла. Поняла, что совсем не нужно знать его имя и то, чем он занимается за пределами «Бабочки». Она запомнит его как фантастического любовника, который разорвал ее путы.

Он сказал ей:

– Отчуждение, которое ты видела в мужчинах, существовало только в твоем воображении. Ты считала, что их отпугивают шрамы. Мужчин отталкивал не твой физический недостаток, а твоя внезапная холодность к ним. Ты все время оборонялась. Я сомневаюсь, что они уходили от тебя, скорее всего ты их прогоняла.

Он был прав. Линда ушла из «Бабочки» со смешанным чувством ужаса и неведомой ранее уверенности в себе. Она не подозревала, что ее тело способно на такую ответную реакцию. И в тот момент она страстно желала, подобно ребенку, сделавшему первый шаг, попробовать еще.

Теплый ветерок налетел с океана, и Линда нежилась. Ей хотелось вслух кричать о своей радости, хотелось, чтобы знал весь город, как она счастлива!

Вчера… Вчера!

Она прошла в кухню, где на столе лежали остатки вчерашнего ужина. Он принес пиццу (додумался!), и они ели ее на ужин и на завтрак. Спускался вечер – скоро нужно будет опять есть. Линда огляделась. Что бы ей приготовить? Чего бы ему хотелось?

Зашумел душ в ванной. Он проснулся.

Внезапно ей расхотелось готовить, есть или делать еще что-нибудь. Ей хотелось только одного: заняться любовью.

Она увидела свое отражение в стеклянном окошке плиты: женщина с танцующими глазами, горящими щеками, прикрытая только банным халатиком.

«Бабочка». Не во сне ли это? Действительно ли имели место ее встречи с Казановой, Зорро и офицером войск Юга? Действительно ли она была в этих апартаментах грез? Если бы знать, кого благодарить за это.

Но она не знала, кто содержит «Бабочку». Неужели Дэнни Маккей, как об этом говорят газеты? Но она сомневалась, что он имеет какое-либо отношение к этому фантастическому проекту. Линде не удалось установить ни имени ее освободителя, ни кого-либо другого, связанного с «Бабочкой». Только Алексис, ее подруга-педиатр, сумела кое-что разузнать. Любовник Алексис, Чарли, влюбился в нее и выдал себя и свои чувства. Теперь они живут вместе в коттедже на Бенедикт Каньон. Единственное, что он рассказал Алексис, это то, что с ним беседовал управляющий, он же его нанял и научил, что надо делать. В целом, «Бабочка» являлась для него такой же загадкой, как и для всех остальных работающих там. У Линды было подозрение, что тайна «Бабочки» никогда не будет раскрыта.

Она услышала шаги. Он прошел в кухню, подошел к ней сзади и обнял за талию.

– Доброе утро, дорогая, – промурлыкал он. – Или уже вечер? Я потерял счет времени.

Линда обернулась и взглянула на Хосе. Волосы были еще влажные после душа. Она обняла его и поцеловала.

– Знаешь, что происходит, когда я прошу женщину выпить со мной? – спросил он. – Я влюбляюсь.

– Это что, как раз тот случай? Лицо его посерьезнело.

– Именно это я хотел сказать. Когда я смотрю на тебя и вспоминаю, какой ты была вчера ночью, то думаю, что мне не придется больше ходить на вечеринки.

Линда положила голову ему на плечо, и спокойствие охватило ее.

Крошечная бабочка мерцала в лучах заката и отбрасывала золотистые блики. Затем она села Кармен на ладонь и замерла.

– Мне он больше не понадобится, – тихо произнесла Беверли. – Я хочу, чтобы он был у тебя.

Кармен разглядывала изящный браслет с бабочкой, и глаза ее были полны слез. В этом было что-то прощальное. Она клялась себе, что не будет плакать, когда наступит этот момент, но сейчас ничего не могла с собой поделать.

– Я буду скучать по тебе, подруга, – почти прошептала она.

– Знаю. Я тоже буду по тебе скучать. – Беверли отвернулась от Кармен и оглядела всех остальных собравшихся.

Мэгги, чьи рыжие завитки никак не хотели забираться в хвост, молчала – глаза ее были красны от слез. Энн Хастингз и Рой Мэдисон угрюмо сидели на одном стуле. Джонас Буканан стоял у двери, напоминая часового. Не было только Боба Мэннинга. Он ждал Беверли в машине.

Огромный старый особняк, когда-то принадлежавший звезде немого кино, завис над ними в ожидании. Пыльные пучки света пробивались через граненые стекла окон и отрешенно ложились на безмолвных обитателей дома. Беверли Хайленд, словно привидение, стояла в окружении друзей, высокая, стройная, невесомая, почти прозрачная. Ее пепельные волосы аккуратно причесаны, бежевые брюки и белая шелковая блузка подчеркивали бледность. Она задержалась на несколько секунд, чтобы дать своим друзьям возможность взглянуть на нее в последний раз. Все, что нужно было сделать, сделано, все готово и завершено.

Ей осталось только пойти в «Сенчури Плаза», где ее ждал Дэнни Маккей.

– Пора, – сказала она наконец, и друзья пошли проводить ее до белого роллс-ройса, мотор которого уже работал, и каждый обнял ее. Беверли еще раз оглянулась на них – Кармен, которая когда-то была Кармелитой, Энн, которая была одинока и несчастна, Мэгги, только что овдовевшая с двумя детьми на руках, когда Беверли нашла ее, и негр Джонас, бывший полицейский, который нашел ее мать и почти нашел сестру, – все они плакали.

Она села в машину, и Боб Мэннинг закрыл за ней дверь. Беверли сидела молча и не двигаясь, когда машина тронулась и, петляя, двинулась по Беверли Каньон Драйв к Хайленд-авеню.

Но до того, как поехать в гостиницу, ей нужно было сделать одну, последнюю вещь.

Она сняла телефонную трубку и набрала номер, который знала наизусть.

– Детектива ОМэллея, пожалуйста.

День плохо начался для лейтенанта, ближе к вечеру он становился еще хуже. Ну почему эта история с Дэнни Маккеем должна была случиться именно на его участке? О’Мэллей взглянул на распухшее досье на своем столе и покачал головой. Что за чертовщина! Эта фермерша из Техаса точно привела все в движение. Как только фотография появилась в газетах, стали как будто оживать разного рода персонажи. Похоже было, что половина населения Техаса знала Дэнни Маккея в юности и имела на него компрометирующий материал. Они говорили со всеми, кто мог их слушать. За последние два дня газеты Америки печатали материалы о скандально буйной молодости Дэнни и Боннера в их бытность миссионерами. На рекламных щитах супермаркетов можно было увидеть фотографии амбаров и полей, где якобы происходили оргии и свершались сатанинские праздники. О’Мэллей был совершенно уверен в том, что восемьдесят или девяносто процентов эти людей никогда не видели Маккея, гораздо меньше людей было им обмануто, совращено и брошено. Все женщины после тридцати лет утверждали, что имеют незаконнорожденных детей от Дэнни, что лишь доказывало, что кому-то это было выгодно. А эти восемь девушек Дэнни в своих красных балахонах, которые вдруг возникли и стали рассказывать газетчикам, что они проститутки и участвовали в оргии вместе с Маккеем накануне первичных выборов. Это тоже, казалось, было далеко от правды.

От лейтенанта требовали действий. Из-за этого непрекращающегося потока грязи общественное мнение по поводу Маккея стало быстро меняться. Избиратели начали думать, что Дэнни не только знал о существовании борделя в Беверли– Хиллз, но и лично содержал его и часто пользовался его услугами. Да, в глазах высоконравственных людей, которых одурачили и которые оказались, к сожалению, столь доверчивыми и поэтому жаждали отмщения и возмещения морального ущерба, Дэнни был виновным в преступлении и должен быть арестован.

И это предстояло сделать ОМэллею.

Его телефон разрывался, на столе лежала стопка непрочитанных телеграмм. Очередные признания, связанные с именем Дэнни Маккея. Очередные требования возмущенных добропорядочных граждан принять какие-нибудь меры. О’Мэллей пошел в относительно тихую ванную комнату и тщательно обработал ногти.

Ну как они могут арестовать Маккея? У них нет доказательств. Конечно, то, что они имеют на руках, было бы достаточным основанием вызвать любого другого на допрос, но не Дэнни Маккея. «Боже мой! – думал О’Мэллей, приводя в порядок руки, – и это его преподобие Дэнни Маккей, один из богатейших людей Америки, лидер движения «Моральная чистота», человек с такими связями – ведь он одной ногой уже в Белом доме».

О’Мэллей вытер руки, выбросил использованное бумажное полотенце в урну и посмотрелся в зеркало.

Человек, который наденет наручники на Дэнни, должен быть абсолютно уверен, что поступает правильно. Иначе он будет жалеть об этом всю жизнь.

В коридоре О’Мэллею сообщили, что ему звонит Беверли Хайленд. Он тяжело вздохнул. Беверли Хайленд – одна из самых верных и влиятельных сторонников Дэнни Маккея. Именно она вчера сделала заявление в прессе, что непоколебимо верит в этого человека. Она была одна из тех, на ком держался город. Одно слово этой женщины – и его лишат работы.

Он никак не решался взять трубку. О чем она хочет поговорить с ним? Скорее всего, она попросит его оставить Маккея в покое.

С тяжелым чувством детектив О’Мэллей, набравшись мужества, поднял телефонную трубку.

Обстановка в номере Маккея была унылой и безрадостной. Повсюду царил хаос: весь огромный штат Дэнни был задействован. Кто-то кричал в телефон, кто-то отсылал и получал телексы, кто-то говорил с репортерами – все пытались оттянуть момент верного провала. Это происходило накануне съезда Республиканской партии. Политические сторонники Дэнни тревожно быстро отпадали один за одним. Его финансовая империя начала разваливаться. Инвесторы отказывались иметь с ним дело, акции его компании резко упали в цене, прихожане требовали вернуть им их пожертвования. В этом кошмарном водовороте событий Дэнни с трудом понимал, что происходит.

Взять, например, ту техасскую фермершу. Он похолодел, увидев фотографию в газете. Да, он вспомнил эту женщину и тот день, когда она сняла его и Боннера, сидящими в корыте. Черт побери, да она сама с ними плескалась тогда! Дэнни вспомнил то старое доброе время, когда они ели приготовленный ею горячий ужин и потом все втроем спали в одной постели. Откуда взялась эта грязная чушь о его гомосексуальных наклонностях? Какой смысл ей так бессовестно лгать?

– Кто-то ее принудил к этому, – сказал обескураженный Боннер. – Да, но кто?

А потом, как гром среди ясного неба, их словно накрыла гигантская океанская волна писем и телеграмм с небылицами о встречах с Дэнни и его неблаговидных поступках. Пара историй, пожалуй, соответствовала действительности – он оставил нескольких ублюдков где-то, на Юге, но все остальное – сатанинские ритуальные празднества, оргии – откуда это взялось?

Дэнни ходил взад-вперед по комнате, часто поглядывая на часы. Когда Беверли Хайленд позвонила утром и попросила встретиться с ним наедине, у Дэнни было ощущение, что морская пехота прибыла ему на подмогу. Она заверила его, что будет стоять на его стороне и что вместе они разрешат его проблемы. Она богата и влиятельна, и люди верят ей. У Дэнни есть еще время спасти свою голову. И Беверли Хайленд ему в этом поможет.

Дэнни взглянул на свекра и понял, что сделал ошибку. Сенатор сидел в кресле, подобно старому паше, попыхивая сигарой и ежеминутно вынося приговоры мужу своей дочери. Он провел целый день с партийными функционерами за закрытыми дверьми, пытаясь спасти утопающего, каким видел своего зятя. Ради самих себя они должны попытаться спасти его, но только чудо сможет им в этом помочь.

У старика не было сомнений в том, что все последние истории и домыслы были ложью. Но его приводило в бешенство то, что Дэнни глупо позволил начаться этой кампании клеветы. Помощницы оказались проститутками? Насколько ему известно, девушки, которых нанимали его помощники, были девственницами. Откуда появились эти восемь шлюх – он не имел понятия.

А это дело с миссионером Фредом Бэнксом, которого засадили в ближневосточную тюрьму! Когда он объявил, что все было подстроено Дэнни, не оставалось сомнений, что этому человеку заплатили, – но кто? Кто так желает попасть в Белый дом, не останавливаясь ни перед чем?

Сенатор предоставил зятю еще один, последний шанс. Если Беверли Хайленд заступится за него, есть надежна выплыть. Если нет, сенатор забирает дочь и увозит ее в Техас. А компания Благая весть может лететь в тартарары – его это уже не касается.

– Она здесь, – сказал кто-то. Дэнни бросился к окну. Даже отсюда, с высоты, можно было видеть оживление на улице – репортеры обступили роллс-ройс, а затем, сверкая вспышками, двинулись за Беверли Хайленд в вестибюль отеля.

Она невозмутимо проследовала через толпу, Боб Мэйнинг расчищал ей путь, и молча вошла в лифт. Мэнниг объявил прессе, что после встречи с Дэнни Маккеем мисс Хайленд сделает официальное заявление.

Боб Мэннинг постучал в дверь, но она открылась ему сразу же, как только его пальцы коснулись ее. Беверли зашла в прокуренную комнату и сразу же ощу– тила напряжение, панику и отчаяние. Мало того, он почувствовала охвативший всех страх. На мгновение ей это напомнило гнетущую и душную атмосферу публичного дома Хэйзл, где собирались мужчины, чтобы покурить, выпить и в этой духоте разогнать свои страхи. Помощники расступились перед Дэнни, словно покорное море, когда он вышел навстречу Беверли, напоминая величественного монарха. Он протянул ей руки, но она только сжала кожаную сумочку в руках и попросила оставить их одних.