Текст книги "Железный шип"

Автор книги: Кэтлин Киттредж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Снаружи донесся крик охранника.

– Вперед, – скрежетнул Кэл, указывая мне и Дину на дыру. – Бегите, спасайтесь! Скорее!

Я ухватила его за руку. Кожа у него обвисла, стала похожей на бумагу, словно у древнего старика, лицо с провалившимися глазницами выглядело жуткой маской, губы застыли в зловещем оскале, открывшем множество зубов. Это был уже не мой Кэл. Но глаза – глаза оставались прежними.

– Ты идешь с нами. Ты должен.

– Спускайся в эту дыру, черт тебя дери! – крикнул мне Дин. – Прокторы вот-вот нагрянут!

Кэл уставился на дверь, загрохотавшую от попыток охранника повернуть колесо запора.

– От него несет страхом.

– Если ты убьешь его, – проговорила я, – Девран окажется прав: ты – всего лишь зверь, которого он водил на поводке. Идем с нами, Кэл. Забудь о прокторах.

Спустя несколько самых томительных секунд в моей жизни Кэл, скорчившийся на краю дыры в полу и переводящий голодный взгляд с двери на меня и обратно, прыгнул наконец вниз и приземлился рядом. Дин последовал за ним.

– Быстрее, Аойфе! Еще секунда, и часовой нас подстрелит!

– Стой! – Я вспомнила, что у меня нет при себе чего-то важного. – Книга! Колдовской алфавит и все инструменты так и остались у Деврана!

– Нет времени!

Дин потащил меня за собой в глубь туннеля, но я забилась, изо всех сил пытаясь освободиться от его хватки.

– Нужно вернуть книгу!

Глаза Дина встретились с моими.

– Ее уже не вернешь, Аойфе. Мы должны бежать. Быстро.

В отчаянии из-за постигшей меня неудачи я последовала за ним. Сверху в журчащую у нас под ногами воду сыпались обломки дерева и кирпичная пыль. Прокторы кричали сзади, приказывая остановиться во имя рассудка. Дин сжал мою руку:

– Я с тобой.

И мы без оглядки ринулись в темноту.

34
Город под землей

Туннель был древним и узким, холодная вода доходила мне до голеней. Дин едва успел поймать меня и поставить на ноги, когда я подвернула лодыжку на торчавших под вонючим потоком обломках кирпичей.

Кэл и второй гуль вприпрыжку неслись впереди, тяжело дыша.

– Сюда, – прокаркал Кэл. – Два раза налево, потом направо.

Мы следовали за его подпрыгивающей в полумраке головой, пока звуки погони не остались далеко позади, и только тогда выбрались из грязной жижи, бессильно привалившись к стене. Это было уже слишком. Признание Кэла, его истинное лицо, побег в компании собратьев тех тварей, что едва не растерзали меня в Аркхеме, – нет, нужно остановиться и прийти в себя, пока у меня окончательно не съехала крыша. Безумие все сильнее подступало к моему рассудку, и задачками от него уже не избавишься – особенно теперь, когда мне было известно, что оно вызвано не болезнью, а чем-то иным, неизвестным мне и не подвластным моей воле.

Кэл, тоже остановившись, сбросил с себя ботинки и носки. Пальцы у него на ногах подвернулись, и он выступил – скорее даже выполз – из жижи, цепляясь когтями за камни. Я отшатнулась.

– Нужно двигаться дальше, – проговорил он. Даже голос его стал чужим, и я старалась смотреть только ему в глаза.

– Не раньше чем ты скажешь, куда мы направляемся.

Кэл наклонил шишковатую голову и недовольно взрыкнул, но я не двинулась с места. Мой друг в обличье гуля был не худшим, что я видела сегодня.

– Девочка права, – заметил Дин, прерывисто дыша. Он полез в карман за сигаретой, но вытащил только смятую пустую пачку. – Собираешься прибавить нас к вашему меню, ковбой, или как?

Кэл поскреб за ухом. Волосы у него были по-прежнему цвета пожухлой соломы, но сделались жиже, длиннее и торчали во все стороны, заляпанные грязью.

– Я отведу вас к себе. Домой.

Второй гуль, охранявший тылы, прискакал обратно:

– В туннеле люди. С огнями. Нужно идти.

– Аойфе, Дин, – проговорил Кэл, – это Октоберь. Мой согнездовник.

– Брат, по-вашему, – добавил тот. – Бросим мясо здесь или берем с собой?

– Не смей, – предупреждающе сказал Кэл. – Они только что мне жизнь спасли.

– Ха! – Язык Тоби скользнул наружу, пробуя воздух. – В гнезде чужакам не место. Мы с мясными бурдюками дружбу не водим, только едим.

– Тоби! – прорычал Кэл. – Хватит!

– Я сам решу, когда хватит, – проворчал второй гуль, высокий и синекожий, и прыжками двинулся по туннелю впереди нас.

Я не решалась последовать за ним, все еще боясь превратиться в ужин. Кэл виновато помотал башкой.

– Простите его. Не все из нас способны оборачивать кожу – принимать человеческий облик, – так что он не привык к людям.

– Незачем извиняться за то, что твой брат не такой гнусный проныра, как ты, Кэлвин, – тут же отозвался Дин. – Или нет, не Кэлвин – Резун, так тебя зовут, да? Очень подходит скользкому подземному хмырю вроде тебя.

Кэл оскалил зубы, но вместо ответа молча двинулся вперед, стараясь, как и мы, убраться подальше от подвалов Вранохрана и криков прокторов позади. Я выразительно взглянула на Дина, но тот лишь пожал плечами. По-настоящему винить его мне было сложно – я сама злилась и чувствовала себя напуганной, хотя большей частью просто не могла поверить в то, что Кэлу удалось так меня провести, что я могла не разглядеть в нем, с его зубастыми ухмылками и странными замашками, самого настоящего гуля. Я-то думала, что я умнее.

Переход по канализации и заброшенным подземельям Лавкрафта оказался трудным и бесконечно изматывающим. В конце концов мы вышли к покинутой станции метро, где на рельсах все еще стояла одна рейсовка – окна разбиты, номер над местом водителя не виден из-за многолетних наслоений грязи, из темноты под сиденьями глядят чьи-то круглые яркие глаза. Метро в Лавкрафте закрыли с появлением в подземельях гулей – кажется, лет пятьдесят назад. Все здесь, наверное, сохранилось таким же, как в тот день, когда прокторы перекрыли входы стальными листами и отрезали эфир. Надпись на плитках стены гласила «СТАНЦИЯ ДЕРЛЕТ-СТРИТ», а немолчный звук капающей воды, эхо которого заполняло пространство вокруг, подтверждал, что мы недалеко от реки.

– Ты в порядке, малыш? – спросил Дин, когда мы пересекли рельсы и нырнули в дыру метротуннеля с истертыми, закопченными стенами.

– Плечо болит, – ответила я. Об угрозе гулей, значит, прокторы не врали. Только обо всем остальном.

– Плохая мысль, плохая. – Тоби взобрался на стену и двинулся по потолку, свисая с него, как огромный паук. – От них обоих так и несет кровью. Они пища, Резун.

Я вздрогнула от голодного выражения в его голосе. Все, что мне было известно о гулях, заставляло инстинкты кричать – беги, пока цела! Но ведь этому меня учили в Академии. Они лгали о некровирусе – что еще может оказаться ложью?

Кэл вздохнул.

– Заткнись, Тоби. Говорю тебе, я в долгу перед Аойфе, я обязан ей жизнью, и в гнезде для нее угрозы не будет. – Он смерил брата взглядом. – Чего бы это мне ни стоило.

Постепенно стены вокруг стали кирпичными, более древними на вид, чем туннели метро. Ноги по щиколотку погружались в ил. Тоби спрыгнул с потолка обратно на пол – путь ему преградили светящиеся наросты грибов.

– Резун дорого заплатил за твою шкуру, девчонка. До сих пор расплачивается.

Я инстинктивно отпрянула от его сгорбленной фигуры и скрежещущего, будто камень о камень, голоса, но тут же ощутила стыд. Что бы он там собой ни представлял и какого мнения ни был обо мне, Тоби спас нас всех.

– Я… я понятия не имела о том, что приказал ему Девран, – запинаясь, пробормотала я. – Кэл говорил, что у него есть семья, но я, конечно, не представляла себе его… истинного положения.

– Положение такое, что он ведет людей к нам в гнездо, – проворчал Тоби. – На случай, если ты действительно так глупа какой кажешься, намекну, что обычно этого не происходит. С живыми людьми, во всяком случае.

– Тоби, я знаю, что Кэл вынужден был сделать то, что сделал, – мягко проговорила я, стараясь не обнаружить, насколько зыбка моя уверенность в том, что мной сегодня не поужинают. – Но он помог нам спастись, и я ничего не имею против него – как и против всех вас.

– А ты что скажешь? – Тоби дернул острым подбородком в сторону Дина. – От тебя пахнет ветром и влагой. Ты не больше человек, чем мы сами… от тебя стоит ждать неприятностей?

– Знаешь, дружок, можешь продолжать в том же духе, но вряд ли тебе понравится результат, – отозвался Дин. – Между нами не будет ссоры, если только ты сам не полезешь в бутылку. – Он оглянулся назад, в оставшийся позади туннель.

– Прокторы не пойдут за нами дальше Дерлет-стрит, – сказал Тоби. – Тут туннели небезопасны. – Он ухмыльнулся мне, показав полный рот острых как бритва зубов. – Подземелья к северу от станции принадлежат нам – народу гхул!

Я поскорее отвернулась от жуткого оскала и, приотстав, пошла рядом с Кэлом. Через силу я заставила себя смотреть на его лицо – его новое лицо – и сгорбленную фигуру с лопатообразными лапищами, оканчивающимися черными острыми когтями. О чем девушка может говорить с гулем?

– Скажи, ты… – Голос прозвучал хрипло и сорвался, и я с ужасом подумала, вдруг Кэл решит, будто его вид пугает меня? Впрочем, мне и правда было не по себе. Я откашлялась, прикрыв рот рукой. – Ты всегда умел превращаться в человека?

– Это называется «оборачивать кожу». – Язык Кэла метнулся между губ, облизав их. – Я просто меняю облик, я не превращаюсь в человека. Ты ведь об этом?

Я вскинула руки:

– Черт, Кэл, ты стал монстром, каким матери пугают детей, а все такой же обидчивый, словно страшненькая девчонка в красивом платье.

Спустя секунду из темноты послышалось негромкое фырканье, переросшее в смех, такой знакомый, такой привычный смех моего лучшего друга. Я присоединилась к нему, не в силах сдержать рвущееся наружу и самое неподобающее благовоспитанной девушке хихиканье.

– А помнишь, как мы подложили Маркосу под кровать эфирный передатчик и он решил, что в комнате у него поселился призрак? – выговорил наконец Кэл, пытаясь отдышаться.

Я кивнула, зажимая рот ладонью:

– Он готов был уже принять послушание в семинарии Мастера-Всеустроителя, лишь бы это закончилось.

– Знаешь, – проговорил вдруг Кэл, – у меня ведь куча сородичей в гнезде. Мы вместе росли, вместе учились охотиться – охотиться на людей, – а Тоби вообще мой брат-близнец. – Он опустил глаза. – Но друга у меня никогда не было, пока я не встретил тебя.

Мой страх отступил окончательно. Это говорил Кэл, пусть его лицо и выглядело необычно.

– А у меня все еще хуже, – ответила я, чуть помолчав. – Я росла в семейных приютах. Оба мы с Конрадом… – я оборвала себя, надеясь, что он и так поймет.

– Когда цепляешься за жизнь, крепкой дружбы не жди, – кивнул Кэл. – Наша богиня Геката учит нас, что любая охота может стать для тебя последней. У нее два лица – Добытчица и Голодная. Она запрещает гхул думать о пустяках – любовь и дружба делают нас слабыми.

– Людей тоже, – откликнулась я.

Кэл протянул мне руку, потом сообразил, что я не смогу пожать его удлинившиеся когтистые пальцы, и поспешно отдернул ее.

– Не говори так, Аойфе. Ты сама показала мне, что не всегда это правда.

Мы подошли к развилке. Тоби, поднявшись на задние лапы, нюхал воздух. Я попятилась от его вмиг ставшей на голову выше меня фигуры.

– Рядом никого, – проговорил он. – Можем отправляться домой. Если ты не передумал тащить туда мясо.

– Не передумал! И прекрати называть их «мясом»! – прорычал Кэл.

Тоби фыркнул, выпустив облако волглого дыхания.

– Как скажешь. Но я тут ни при чем.

Он понесся скачками по уходящему влево туннелю. Кэл последовал за ним, бормоча что-то себе под нос. Мы с Дином замыкали процессию, и я радовалась, что хоть с этой стороны можно не ждать сюрпризов.

Туннель расширился в заброшенный магистральный водовод. Под ногами крошилась высохшая глина, приходилось смотреть вниз, и, когда Кэл вдруг остановился, я едва не врезалась в него. Он указал на слабое свечение впереди, где встречались три огромные трубы, наполовину обвалившиеся от древности и небрежения.

– Туда. Это и есть мой дом.

35
Подношение гулей

Гнездо гулей простерлось под сводами встречающихся туннелей гигантским пауком, его длинные плетеные переходы цеплялись за остатки древней ливневки, выносившей всякий мусор из Старого города на юг и дальше в реку.

– Идите медленней, – предупредил Кэл. – Пусть почуют ваш запах и поймут, что вы не представляете опасности.

Я и без того не собиралась очертя голову бросаться в самое сердце худшего из городских кошмаров и остановилась в нескольких шагах от дыры мне по пояс, служившей входом в жилище гулей.

Гнездо, сплетенное из кусков металла и кожи, ткани и брезента, представляло собой нагромождение приземистых шатров вокруг одного, центрального, из которого легко струился дымок, пахнущий углем и еще чем-то, более темным и насыщенным. В памяти моей отозвалось давнее-предавнее воспоминание о хирургическом покое сумасшедшего дома, куда попала мать, разбив зеркало на кинжальной остроты осколки. Пахло кровью.

Из древней рейсовки, носившей на себе эмблему транспортного управления еще штата Массачусетс, а не городского, на нас глазела, борясь за места у окон, целая орда щенков гулей. Они скалили зубы, походившие пока скорее на перочинные ножи, а не на жуткие тесаки взрослых, но все рано достаточно острые, чтобы разорвать и съесть меня.

– Чувствовала себя когда-нибудь жарким? – пробормотал Дин. – Только и осталось, что маслом сверху полить.

– Матушка! – позвал Тоби, опускаясь на все четыре лапы, чтобы пройти в гнездо. – Мы дома! Все!

– Здесь живет твоя мать? – поразилась я, но тут же поняла, что веду себя как испорченная городская принцессочка. – В смысле, ну да, само собой, где же еще.

Кэл повернулся ко мне.

– Вот это Девран и грозил превратить в пепел. – Его взгляд молил о понимании.

Женщина-гуль вдвое ниже меня ростом появилась из гнезда, сжимая в руке палку с набалдашником слоновой кости. Хоть она и подволакивала обе ноги, волосы ее, заплетенные в многочисленные косички, были седыми только наполовину, а мускулы на конечностях переплетались железными жгутами. Поперек сплющенного носа зиял шрам, и в ее взгляде, в отличие от взгляда Кэла, не светилось ничего человеческого.

– Мы? – провозгласила она. – Я послала тебя с простым заданием, Октоберь, а ты возвращаешься с…

Кэл поднял одну лапу:

– Это я, Матушка. Я вернулся.

Палка женщины с грохотом упала наземь, из горла ее вырвался полувопль-полувсхлип.

– Резун! – задохнулась она. – Я уж думала, свидеться нам только во внешних охотничьих туннелях…

Они встретились на полпути между гнездом и тем местом, где стояла я, и у меня невольно кольнуло под сердцем, когда руки Кэла обхватили мать. У меня самой уже не будет шанса обнять Нериссу. И Конрада я тоже больше никогда не увижу.

Щенята, выпрыгивая из дверей и окон рейсовки, весело загомонили, собираясь вокруг Кэла и Тоби и не обращая, по счастью, ни малейшего внимания на нас с Дином. Тоби, положив лапы на головы двух самых маленьких, нежно порыкивал, трепля их за загривки. Остальные атаковали Кэла, повиснув на руках и ногах, и выспрашивали, где он был и принес ли им гостинцев из надземелья.

Пока Кэл возился с щенятами, глаза его матери устремились на меня и Дина.

– Скажет мне какая-нибудь добрая душа, что делает у моих дверей живое мясо?

Дин шагнул вперед и протянул руку:

– Дин Харрисон, мэм.

Прямо у его ладони – Дин едва успел ее отдернуть – щелкнули зубы, от вида и величины которых у меня расширились глаза.

– Эрлкин, – прорычала Матушка. – Твои штучки здесь не пройдут.

– Да, мэм, – заверил ее Дин, глаза у которого были по четвертаку.

Карга хмыкнула и, подобрав свою палку, ткнула ей в мою сторону.

– Девчонка, молодая… ты и есть тот самый мешок с костями, из-за которого схватили и мучили моего сына.

Колени у меня подогнулись под ее льдистым взглядом. Глаза у нее были того же цвета, что и у Кэла, но гнев и большая закаленность в схватках с жестоким миром сделали их резче, пронзительнее.

– Да, – тихо проговорила я. – Видимо, это я. Меня зовут Аойфе Грейсон.

– Плевать мне на твое имя, мясной бурдюк, – прокаркала она, протягивая руку и впившись когтями мне в плечо. – Ты и котла-то не стоишь, не то что жизни моего мальчика.

– Матушка… – встал между нами Кэл.

– Мне жаль, что Девран забрал у вас Кэла, – сказала я. – Но мы помогли друг другу освободиться, и больше мне идти некуда. – От последних слов спина у меня невольно напряглась – сложно было поверить, что я говорю такое перед лицом существа, способного разорвать меня на мелкие клочки. – Может, вам это и не по нраву, но расспросите лучше обо мне своего сына.

– Резун, что за чушь она мелет? – резко бросила та, наставляя на меня коготь, на конце которого застыло что-то черное.

– Прокторы хотят сжечь меня, – продолжала я. – Добрый Народ грозит мне смертью, и в течение недели я могу сойти с ума – а могу и не сойти. Так что, с вашего позволения… – сделала я паузу, чтобы она могла назваться.

– Мудрость, – прошипела Матушка мне в лицо.

– С вашего позволения, Мудрость, я здесь, чтобы исполнить свой долг перед отцом и моими друзьями, а затем принять то, что меня ждет. Слышать оскорбления и угрозы в свой адрес мне, честно говоря, не в новинку.

Мать Кэла смерила меня взглядом, между ее губами в пятнах пигментации мелькнул бледный-пребледный язык. Ожидая не то получить оплеуху, не то быть съеденной, я тем не менее стояла твердо как скала.

– Ты все равно остаешься мясом, – проговорила она наконец и похлопала по ноге Кэла своей клюкой. – Но за спасение жизни моего сына я сохраню тебе твою. – Она спрятала зубы, и выражение ее лица стало чуть менее ужасающим. – Веди их внутрь, Резун. Кто учил тебя манерам?

– Ты, Матушка, – парировал Кэл.

Мудрость слегка смазала ему по уху, но, когда он зашипел от боли, улыбка ее исчезла.

– Тебя били, – воскликнула она.

– Это из-за меня, – вмешалась я. – Прокторы хотели получить от него информацию. Но на самом деле, я думаю, Девран отыгрался на нем за то, что Кэл не смог остановить меня вовремя.

Мудрость обожгла меня взглядом поверх головы Кэла:

– Ты что думаешь, ты особенная, девчонка? Чем-то отличаешься от прочих мясных бурдюков?

– У меня есть задание, – ответила я негромко. – И хоть мне жаль, что я втянула Кэла во все это, он ведь защищал меня. Вы можете им гордиться.

Мудрость приобняла Кэла одной рукой и отстранила от меня:

– Не нужно говорить мне, что у меня хороший сын, человечье мясо. Я и так знаю это.

Они исчезли в гнезде, и Тоби последовал за ними.

– Подождете со мной, – проворчал он. – Кэл в нашем помете был последышем, вот Матушка над ним и трясется. Но он быстро оправится.

Я пригнула голову, проходя в дверь, и запах горелого мяса и дровяного дыма наполнил мои ноздри. От душного жара слезились глаза, но вообще внутри было чисто и сухо. Миновав плетеный туннель, мы скоро оказались в сердце гнезда.

Со вздохом облегчения Тоби опустился на корточки:

– Здесь у нас главный очаг. Никогда еще людям не доводилось у него сидеть.

– Все когда-нибудь бывает в первый раз, – заметил Дин, усаживаясь по-турецки рядом. Плечи у него были напряжены, но он заставил себя устроиться совсем недалеко от Тоби, так, что гуль мог бы, наклонившись, вцепиться ему в горло.

Я села по другую сторону, выказав то же доверие. Пол центральной части гнезда усеивали лежанки из тряпья и сена и небольшие кучки тлеющего угля. Воздух был спертым и тяжелым, но не ядовитым, а пряным, резко пахнущим. Сам очаг представлял собой кирпичную трубу, по которой откуда-то снизу поднимался жар, при этом запаха тухлых яиц, как от факельного огня, не было. Труба так и источала тепло, и я, свернувшись клубочком, прижалась к ее стенке.

Когда Кэл и Мудрость вернулись, его синяки и ссадины выглядели так, словно им было уже несколько недель, а не пара часов. Он опустился наземь рядом со мной, и я провела пальцем по его виску. Вместо скользкой, противной шкуры, которой я касалась сразу после превращения, под своей рукой я ощутила слегка бархатистую новую кожу гуля.

– Хорошо тебя залатали, – заметила я. – Я бы сама лучше не смогла.

Кэл ухмыльнулся. Оскал его зубов все никак не вязался у меня с обликом мальчишки, которого я знала, но постепенно я привыкала к его новому виду.

– Я не жалею о том, что случилось во Вранохране.

Я улыбнулась в ответ:

– Я тоже.

Он указал в сторону одного из туннелей, ведущих прочь от очага:

– Я пойду посплю. Вы с Дином можете оставаться здесь. Тут вас никто не побеспокоит, но где попало не бродите – от вас слишком вкусно пахнет.

– Такое любая девушка мечтает услышать, – съязвила я. – Никуда мы не пойдем.

– Зря ты так, – проговорил он. – Не все из нас так относятся к людям.

Он скользнул в туннель и исчез. Тоби через некоторое время тоже удалился. Я сунулась в один угол, в другой…

– Ищешь подушку, принцесса? – спросил Дин, который дремал вполглаза, прислонившись к теплым кирпичам. – Моя рука сойдет?

– Я не устала, – ответила я, трогая зачитанный, годовой давности экземпляр «Невероятных историй» и улыбаясь про себя. По крайней мере любовь Кэла к низкопробному чтиву не была ложью. Это немного смягчило ощущение боли, которую я испытала, увидев его истинное лицо.

Дин погрузился в сон, а я все осматривала натащенный гулями хлам – осколки посуды, детали от сотни разных механизмов, единственная алая лакированная туфелька… Стекляшки и металлические пластины висели под потолком на красной бечевке, отражая мягкий свет, пробивавшийся сквозь трещины в трубе очага. Поломанные куклы рядами были прибиты к стенам, и их пустые глаза смотрели на меня. Под самой крышей стеклянные шары от старых ламп, закрепленные на проволоке, изображали Солнечную систему. Какой-то гуль создал эту модель мира в миниатюре, и звезды и планеты медленно кружились у меня над головой.

Даже здесь гули продолжали видеть все те же звезды, хоть и не такими, какими их видела я. Для них это было битое, растрескавшееся, хрупкое стекло, для меня же – единственная непреходящая вещь в мире. Небо – всегда небо, откуда ни посмотри. Но, видимо, под землей все иначе.

Чтобы отвлечься от леденящего сознания того, куда завел меня мой безумный план по пробуждению королев, я попробовала разобраться в том, как работает труба очага. В сложенные вручную кирпичи была утоплена печная заслонка. Повернув колесо затвора, я раскрыла ее, и в лицо мне дохнуло жаром. Я сощурилась, всматриваясь в глубь печи. По центру пода торчала паровая труба, наполнявшая воздух благоуханным теплом. Едва поняв, что передо мной, я ощутила, как шевельнулся во мне Дар. Задохнувшись от изумления, я окрикнула Дина. Тот мгновенно вскочил, и в то же время из туннелей появились Кэл и Тоби.

– Что случилось, Аойфе? – вскинулся Дин. – Что-то не так?

– Нет, – ответила я. – Как раз наоборот. – Я указала на клеймо – шестерню и серп – на обшивке трубы, прямо над местом, где она дала трещину, очень удачно для гулей.

– Придется тебе все-таки объяснить, – заметил Дин. – Лично я не вижу повода для радости в какой-то паршивой старой трубе.

Я улыбнулась, чувствуя стекающие по спине капли пота из-за близости источника пара.

– Сейчас увидишь, Дин. – Я ткнула пальцем в ту сторону, куда уходила труба – вниз, к самому сердцу города. – Вот как мы попадем внутрь Движителя.

Гули собрали огромное количество всякого мусора, и Тоби отвел меня к месту в гнезде, где хранилась основная его масса.

– Вот, чего тут только нет, – сказал он. – У мяса бывают с собой всякие странные штуковины, а выбрасывают они и того похлеще.

Я поманила Дина к себе:

– Нужно отыскать что-нибудь, чтобы спуститься туда. Что-то типа страховочных ремней и кошек.

Дин поднял одну бровь:

– Ты ведь не всерьез собралась лезть туда, детка? Ты же сваришься.

– Не сварюсь, если нам удастся отвести пар, – ответила я. – Клапанщики в трубах каждый день работают. Разок и у меня получится.

В итоге Дин откопал моток крепкой веревки, а я нашла пару туфель для гольфа примерно одного со мной возраста.

– Этого хватит, – решила я.

– Тогда и мне такие найди, – сказал Дин.

Я моргнула, уже вытаскивая из подошв шипы:

– Зачем это?

– Если ты воображаешь, что я позволю тебе одной лезть туда вот так, очертя голову, ты точно чокнулась, – ответил Дин. – Нас и без того уже занесло к гулям в гнездо – что может оказаться там, внизу, я даже думать не хочу.

Я чуть улыбнулась ему: если он будет со мной, это означало, что я смогу вернуться, – Дин всегда найдет дорогу назад. Согретая его словами, я отыскала набор инструментов – большинство из них, правда, отсутствовали – и за несколько минут соорудила из шипов и проволоки вполне подходящие кошки, которые прицепила к совершенно новым туфлям, тоже найденным в куче.

Я глубоко вдохнула. Теперь назад пути не было.

Единственная моя вылазка внутрь паровых труб произошла в прошлом году, когда мы по одному спускались с главным клапанщиком в недра Движителя. Никогда не забуду стоявший там рев и удушающий жар насыщенного влагой воздуха. Мы продвинулись настолько, насколько это было возможно без защиты, и я, карабкаясь по стенке трубы, вся покрытая капельками конденсата, не уставала превозносить всех клапанщиков, с которыми познакомилась в Школе, за их мастерство.

– У тебя там все в порядке? – крикнул мне Дин.

Я нащупала ногой выступ у сочленения труб и дернула веревку.

– Да! Спускайся!

Дин двинулся вниз и вскоре, отдуваясь, очутился рядом со мной. Оба мы сбросили с себя все лишнее – я была в платье и чулках, он в своей белой футболке. Волосы у него прилипли к черепу, мои же, наоборот, от влажности распушились грозовым облаком.

– Если прокторы врут и где-то есть рай… то это уж точно ад, – проговорил он, утирая ладонью лицо.

– Еще как врут, – откликнулась я. Уж что-что, а это я знала наверняка. – Постоянно и о многом.

Скорчившись, мы поползли по трубе, пока она не расширилась и путь нам не преградила проволочная сетка. Свисавшая с нее табличка почти рассыпалась, изъеденная ржавчиной, но предупреждающая пиктограмма, похожая на раскрытый цветок, была знакома мне с первого курса, с лекций по технике безопасности. Я схватила Дина за плечо.

– Назад!

– Что… – начал он, но его слова потонули в оглушительном реве. Мгновение спустя струя перегретого пара прокатилась по трубе, раскалив сетку докрасна.

– Продувка, – объяснила я. – От Движителя бьет прямо к поверхности.

Дин присвистнул:

– Ну, тогда туда мы точно не пойдем.

– Если не получится пробраться со стороны реки, выбора у нас нет, – возразила я. – Это единственный путь к Движителю кроме главного входа, а уж там нам точно делать нечего. – Я потянула его за руку. – Возвращаемся. Нужно расспросить Кэла, где именно мы находимся относительно Движителя, и набросать кое-какие чертежи. – И убраться подальше от этого жара, пока я не растеклась лужицей. Нет, клапанщиком мне не быть.

Подъем обратно в гнездо гулей дался мне куда тяжелее, чем спуск, – я устала и вся была хоть выжимай. Дину пришлось вытаскивать меня, пока я наконец не оказалась на мягком полу. Кэл, видимо, проторчавший здесь все время, пока нас не было, беспокойно сжимал и разжимал когтистые лапы.

– Прекрати так тяжело дышать! – велел он мне. – Такие звуки издает добыча!

Я постаралась сосредоточиться и восстановить нормальное сердцебиение. Дин раздобыл откуда-то кусок грубого полотна и кое-как стер покрывавшие мое лицо пот и грязь.

– Вот так лучше, – сказал наконец Кэл, когда его сородичи, подкравшиеся через туннели и глазевшие на меня от входов, убрались прочь. – Нашли что-нибудь?

Я кивнула, стараясь пригладить волосы, чтобы хоть немного походить на человека.

– Где именно мы находимся?

– У набережной, – ответил Кэл. – Недалеко от того места, где мы встретили козодоя, под Старым городом.

Я натянула джемпер – выступивший капельками пот холодил кожу, и я сразу замерзла.

– Мне нужны ручка и перо.

Я устроилась на одной из подвесных лежанок, а вскоре Дин принес что я просила.

– Будет непросто, – проговорил он, пока я чертила.

– Непросто, – согласилась я, думая об окулярах и энергайзере, запертых вместе с другими уликами в каком-нибудь сейфе Вранохрана, за холодными железными стенками. Треклятый Грей Девран со своей ложью, которому непонятно зачем понадобился мой отец!

Принесенный листок бумаги оказался древним расписанием метро, а перо представляло собой жалкий огрызок, макать который приходилось в дешевые, собиравшиеся комочками чернила. Вспоминая лекции и планы и исходя из примерных координат, сообщенных Кэлом, я вскоре набросала грубый чертеж вентиляционных туннелей, ведущих к Движителю, и протянула Дину.

– Кое-что так, по памяти, но, думаю, нам этого хватит.

– Неплохо, – проговорил тот, рассматривая рисунок. – Конечно, выбраться обратно шансов немного.

В кои-то веки я чувствовала себя на знакомой почве, и ответ у меня был готов. После многих дней, когда меня носило без руля и без ветрил, теперь я твердо стояла на ногах – у меня даже голова кружилась.

– Мы можем включить сигнализацию избыточного давления, – сказала я. – Будет эвакуация. Я видела одну во время полевой практики – все полезут безо всякого порядка. Нас никто не заметит.

Давление в сотни фунтов на квадратный дюйм могло разметать детали Движителя – шестерни и рычаги – во всех направлениях. Не убраться с дороги для клапанщика было равносильно смерти. Любой, попавший под шквал осколков, выглядел ничем не лучше оказавшегося на пути военного Движителя. Забравшись в самое сердце машины и перемещаясь в противоположном ото всех направлении, я надеялась не попасться никому на глаза и успеть применить свой Дар – если только то, о чем я говорила Тремейну, вообще возможно. Пока все оставалось в теории, и я знала, что запросто могла ошибиться. Но чего я не могла, так это позволить себе бояться. Будущее Кэла и Дина, как и мое собственное, зависело от того, окажусь ли я достаточно сильной – сильнее даже своего отца.

Я способна на это. Я должна.

– Я могу связаться с Гарри, чтобы он вытащил нас из города, когда мы будем на поверхности, – проговорил Дин, – но до того… вся работа на тебе, принцесса.

– Не дрейфь, – подтолкнула я его локтем. – Я ведь мозг операции, помнишь?

Дин наклонился и поцеловал меня. Я все никак не могла привыкнуть к тому чувству невесомости, которое приносил с собой поцелуй. Секунду я витала в облаках. Мои руки скользнули под куртку Дина, прикасаясь к хлопковой ткани и его коже.

– Я не в этом смысле, – проговорил он. – Если все пойдет наперекосяк…

Я приложила палец к его губам.

– Если все пойдет наперекосяк… я все равно рада, что встретила тебя, Дин.

Потом мы сидели, не произнося ни слова и глядя, как по углам щенки гулей играют с куклой среди всякого мусора, снова и снова подкрадываясь и убивая грубое человеческое подобие. Хоть под землей не становилось темнее или светлее, с наступлением ночи я свернулась в своем гамаке и заснула, и снились мне горящий город и падающие звезды.