Текст книги "Железный шип"

Автор книги: Кэтлин Киттредж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

– Ты уверена? – Губы Дина скептически сжались, превратившись в тонкую линию. – У Народа скользкий взгляд на правду, чтобы не сказать хуже. Я лично нисколько не огорчусь, если вся их земля, все магические деревья – дубы, боярышник и ясени – обратятся в прах и развеются по ветру.

Я похлопала по дневнику через ткань саквояжа.

– Уверена. – Конечно, я соврала, и слова отца тут же вспомнились мне. Но, быть может, он просто не хотел воспринимать правду. Суровый, не знающий сомнений, он использовал Народ в своих целях в не меньшей степени, чем они его – в своих. Его Дар был не чета моему. А еще мне приходилось помнить о Кэле.

Из тумана послышался нарастающий шум двигателя, и два фонаря пронзили дымку, словно огромные глаза Древних. Рейсовка с шипением остановилась, выпуская пар и дробя гравий гусеницами. Водитель, потянув за рычаг, открыл дверь.

– Ковбою лучше поторопиться, – заметил Дин, помогая мне подняться по ступенькам. – Или следующей рейсовки он будет ждать в компании разве что гулей.

– Я здесь! – Кэл на всех парах несся по обочине. Его рюкзак болтался сзади, словно привязанная к парому лодчонка. – Уже иду!

Водитель бросил на нас подозрительный взгляд.

– Где твои родители, девуля? – осведомился он.

– Там, в городе, – откликнулась я без малейшей запинки. – Мама будет нас встречать.

– Не нравится мне твой видок, – повернулся он к Дину. – Смотри, без выкрутасов, иначе живо вылетишь. У меня и дубинка есть, так что управа на тебя найдется.

– Буду вести себя, как в часовне Мастера-Всеустроителя, – пообещал Дин.

Водитель нахмурился:

– И язык у тебя чересчур длинный. Иди назад, садись и помалкивай.

Меня он задержал, ухватив за руку:

– По три пятьдесят с носа, девуля. И то потому, что я сегодня добрый.

– По три доллара с каждого?! – Я бросила взгляд на бумажку с тарифами:

«ЛАВКРАФТ – 1 долл., ПОИНТС-САУТ – 2,50 долл., УПРАВЛЕНИЕ ПОРТА НЬЮ-АМСТЕРДАМ – 3 долл.».

– Или могу обратиться к инспектору по делам несовершеннолетних здесь, в Аркхеме, – добавил тот с ядовитой улыбочкой. – Пусть доложит прокторам о трех детишках, которые шляются за городом, когда должны сидеть в школе.

– Ах ты вымогатель! – набросился на него Кэл, но я встала между ними.

– Все нормально, Кэл. – Вытащив из своей заначки одиннадцать долларов, я сунула их в окошечко для оплаты. – Когда-нибудь он свое получит. Сдачу оставь себе, приятель, – бросила я водителю с достойной Дина презрительной усмешкой.

Пробив наши билеты, водитель протянул их мне, по-прежнему ухмыляясь:

– А ты хорошенькая, когда злишься, девуля. Садись-ка впереди, со мной.

Я шарахнулась, избегая его рук, и поспешила за Дином к последнему ряду сидений.

– Почему все «нормальные» на поверку такое дерьмо? – проворчала я.

– Дерьмо не тонет, – заметил Дин. Он ссутулился и отвечал свирепым взглядом из-под спадавших на глаза волос любому, кто слишком пялился на нас троих. Кэл, пыхтя от возмущения, кое-как втиснулся на сиденье передо мной, почти упершись макушкой в багажную полку.

– Просто грабитель с большой дороги. Нужно сообщить о нем в транспортную компанию.

Водитель положил свои толстые лапищи на рычаги, стрелка на шкале давления пара крутнулась до отказа, и рейсовка, качнувшись вперед, загрохотала по гравию. Бубнящий монотонный гул вращающихся шестерен убаюкивал мой Дар, шипение пара согревало его. Он все еще сидел занозой у меня в голове, но хотя бы не грозил вот-вот расколоть череп.

– У нас есть проблемы посерьезней, – сказала я.

– Какие это? – буркнул Кэл, все еще кипя от негодования.

Я стерла капельки влаги со стекла и всмотрелась в проносившиеся мимо виды. Сделаю, что велел Тремейн, освобожусь и тогда смогу отомстить за Конрада, а потом найти отца и передать бремя Блюстителя ему. Я повернулась обратно к Кэлу.

– Например, как нам попасть внутрь Движителя.

Наступило молчание. Рейсовка спустилась с гор и катилась теперь по широкой дороге посреди долины. Разговоры других пассажиров тонули в шипении пара и лязге гусениц, и я изложила Дину с Кэлом свой план. Он родился и созрел у меня в уме прошлой ночью, когда я лежала без сна и пыталась хоть как-то отвлечься от терзавшего меня страха, что ложь Тремейна о Конраде была лишь первой из многих.

– Вся земля под городом изрезана вентиляционными шахтами, – начала я. – Некоторые из них выходят к реке. – Я потрясла саквояжем, и припрятанные в нем инструменты загрохотали. – Дождемся отлива и с помощью этих штук проникнем в одну из них. Прорежем энергайзером решетку и окажемся внутри Движителя.

– Аойфе, но река почти замерзла, вода ледяная, – напомнил Кэл.

Это я тоже предусмотрела.

– Сперва отправимся в Академию. В клубе туризма есть герметичные гидрокостюмы. – Президентом клуба был Маркос Лангостриан, и то, что план осуществится при помощи его дурацкой экипировки, доставляло мне особенное удовольствие.

– Может и получиться, – медленно проговорил Кэл.

Дин покачал головой.

– Опасность все равно велика.

– Получится. – Прижавшись лбом к стеклу, я смотрела, как горы сменяются холмами, а холмы – полями, подернутыми изморозью. – Должно получиться.

30
Тайна пара

Лавкрафт возник из хмурого, окутанного туманом дня, как скелет гигантского животного, покоящегося на речном берегу. Дым поднимался из труб литейной призрачным дыханием. Хотя прошло всего чуть больше недели, я, глядя на знакомые крыши и башенки, чувствовала себя так, словно вернулась из невероятно далекого и долгого путешествия.

Мы тряслись по улицам, на которых уже зажигались фонари. Пар поднимался из-под земли сквозь вентиляционные решетки, клубясь на ветру холодными силуэтами, похожими на призраки драконов. Исполинское сердце Движителя работало день и ночь, питая генераторы эфира, обеспечивая энергией рейсовки и весь город в целом.

По школьным экскурсиям на Движитель я знала, что он охраняется прокторами. Нежданный гость, если он не являлся работником и не имел пропуска, рисковал получить от ворот поворот в лучшем случае или пулю – в худшем. Сам Движитель располагался в сотнях футов под землей, и все вентиляционные туннели, выходившие наружу, были надежно заварены решетками и регулярно осматривались.

Все это я помнила из курса гражданстроительства. Никто не смел покуситься на Движитель. Он был сердцем города. И я собиралась вырвать его.

Рейсовка, скрежеща гусеницами, заехала на станцию в конце Мискатоник-авеню и встала бок о бок с десятком других стальных, дышащих паром экипажей. Водитель, однако, не открыл дверей. Я выглянула в окно. Дин, присоединившись ко мне, сжал мое плечо.

– Что-то не так, – проговорил он вполголоса.

– Пардон, ребятки, – засочился из фоно у меня над головой глумливый голос водителя. – Официальное распоряжение об усилении мер безопасности. Сидим на местах и дожидаемся проверки.

Со всех сторон донеслись стоны и жалобы, но, поворчав немного, пассажиры расположились поудобнее и вновь погрузились в свои газеты и журналы. Девушка, сидевшая через несколько рядов от меня, достала косметичку и принялась подкрашивать губы. Как, черт возьми, ей удается сохранять спокойствие?!

Да потому, что она не скрывается, подобно мне, вот и все. Потому что она нормальная. Никогда еще мне так сильно не хотелось стать нормальной самой.

– Проверка? – Кэл нервно захрустел суставами пальцев, кажется, сам того не замечая. – Дело плохо, Аойфе. Тут не Аркхем, не деревенские олухи нагрянут.

Дверь автобуса с шипением открылась, и Дин буркнул:

– Тихо. Они здесь.

Снаружи послышалось завывание сирен и донесся едкий запах стопорящихся тормозных колодок. Происходило что-то необычное – если только не случилось очередное восстание. Внутри у меня все сжалось. Еще и этого нам не хватало!

Двое прокторов в черной форме и таких же черных фуражках поднялись по ступенькам. Золотые крылья у них на груди сверкали словно щиты.

– Всем оставаться на местах! – крикнул шедший впереди. – Сидеть молча и приготовить к предъявлению документы.

– Что, еретики? – воскликнула девица с косметичкой. – Они в городе? Нам ведь ничего не грозит?

– Не слышали, что я сказал?! – рявкнул проктор. Протопав по центральному проходу – от шагов его тяжелых ботинок сотрясалась вся рейсовка, – он протянул руку. – Пропуск!

Высокий и тощий, с развевающимися рукавами, он сам здорово походил на ворона, которых использовала его организация. Сходства добавляли загнутый как клюв нос и маленькие бусинки глаз.

Недовольно бормоча, девица полезла в сумочку.

– Неужели нужно так грубить только из-за того, что какие-то полоумные подожгли пару рейсовок? – Она растягивала слова, и своей копной темных кудряшек могла бы посоперничать не с одной звездулькой светолент. Подозреваю, она, собственно, и отправилась однажды в Нью-Амстердам попробовать себя на Бродвее, но вместо этого каким-то образом угодила в неумолимые железные когти Лавкрафта.

– Я здесь не шутки шучу! – взревел проктор. – Ваши документы!

Вести себя подобным образом было уже чересчур даже для проктора. В Лавкрафте и правда что-то стряслось.

Из глаз у девушки брызнули слезы, и она принялась лихорадочно копаться в своем несессере.

– Их тут целая куча, – проговорил Дин, подтолкнув меня и указывая сквозь выпуклый пузырь стекла.

Прокторы окружили станцию неплотным кольцом – такое их количество в одном месте я раньше видела только на площади Изгнания. Вой сирен и запах дыма – все встало на свои места. Где-то горели здания, где-то полыхал бунт, поднятый собратьями Дина из Ржавных Доков, – по той или иной из тысячи имевшихся у людей причин ненавидеть прокторов. Например, они могли застрелить чьего-нибудь брата.

Я знала, что у нас нет шансов благополучно покинуть рейсовку. Мои и Кэла документы, подтверждавшие, что мы студенты, годились только в пределах города. У Дина бумаг не было совсем – если они вообще у него когда-либо имелись. Не вернуться нам в Академию, чтобы стащить костюмы для подводного плавания, и не проникнуть внутрь Движителя. Если попытаемся сбежать и нас поймают, всех троих ждет одно – кастигатор. Еретикам нет пощады. Только сдавшиеся сами имеют шанс на рассмотрение их дела трибуналом прокторов. Конечно, это не более чем пародия на суд, но все лучше, чем ничего.

Я поднялась с места, но рука Дина ухватила меня за запястье.

– Какого черта ты делаешь?

– Аойфе! – прошипел Кэл. – Сядь сейчас же!

Я посмотрела им в глаза.

– Доверься мне, – сказала я Дину. – И простите меня.

Я твердо взглянула на скрытое капюшоном лицо уставившегося на меня проктора, кое-как справилась с дрожью в ногах и шагнула ему навстречу, вытягивая вперед руки.

– Я – Аойфе Грейсон, – проговорила я. – Полагаю, это меня вы ищете.

Наручники натирали запястья и выглядели как тяжелые, ручной ковки широкие полосы с навесными замками. Я попыталась просунуть под одну большой палец, чтобы почесать зудевшую кожу, но они прилегали плотно.

– Прекратить, – бросил сидевший напротив меня проктор.

Рейсовка без окон подпрыгивала на камнях Северной авеню. Я сдалась сама, чтобы избежать преследования и неминуемой поимки. Чтобы спасти Кэла и Дина от наихудшего, чего можно было ожидать от прокторов, – по крайней мере так я надеялась. Рейсовка замедляла ход – улица заканчивалась, упираясь в площадь Изгнания, над которой возвышалось невидимое мне сейчас здание Вранохрана. Внизу, в глубине, ждали Катакомбы. Мой путь близился к завершению.

– Что с моими друзьями? – спросила я. – Где двое, что были со мной?

– Тихо, – оборвал меня проктор. – До допроса ни слова.

Рейсовка, лязгнув, встала, и двери на рычагах открылись. Охранник ухватил меня за руку, крепко, хоть и не причиняя боли. Мы оба знали, кто здесь хозяин положения.

– На выход. Пригни голову.

Те, кто работал в самом Вранохране, носили простые черные костюмы, а не форменные кители с двумя рядами пуговиц, как уличные патрули. Пока один сотрудник проверял сопроводительную запись, другая, женщина в строгом пиджаке и прямой узкой юбке-«карандаше», ощупала мою одежду. Арестовавший меня на станции проктор перебросил им саквояж.

– Это было у нее с собой.

– Обыщите, – бросила женщина своему напарнику, – и задокументируйте.

– Подожди-ка, – проговорил тот. – Взгляните сюда. – Он показал лист бумаги в своем планшете. – Она есть в списке – Грейсон, Аойфе.

Вот тут пора было испугаться по-настоящему – оказаться в списке прокторов значило попасть на одну доску с худшими отщепенцами из Багровой Гвардии, – но в то же время я почувствовала легкую дрожь возбуждения. Раз прокторы считают меня опасной, может быть, мне удастся как-то обернуть это себе на пользу?

Все трое склонились над списком, потом один выпрямился и взглянул на меня разгоревшимися глазами.

– Крайне интересная персона. – Он сунул планшет женщине. – Ее нужно доставить прямо к мистеру Деврану.

Я вздрогнула. Грей Девран возглавлял город, его портрет красовался в каждом классе Академии. Он надзирал над прокторами – словом, был практически все равно что сам Мастер-Всеустроитель.

– Шевелись. – На сей раз хватка оказалась не просто крепкой. Я ощутила боль – завтра, я знала, появятся синяки.

31
Аудиенция у Деврана

Меня протащили по коридорам Вранохрана через целую вереницу дверей, от входа под черепичной крышей, за которым молоденькая регистраторша читала при свете шипящей эфирной лампы дамский журнал, до поднимавшихся куда-то ввысь бетонных колодцев лестниц, где тишину нарушало только дыхание сопровождавшего меня проктора, да стук моего собственного сердца в придачу.

В могуществе с Греем Девраном могли сравняться только главы трех других крупных городов – Нью-Амстердама, Сан-Франциско и Чикаго. Все видели в газетах его фотографию с президентом. Ему подчинялись все прокторы Лавкрафта. В городе он не просто олицетворял собой власть – он являлся здесь проводником несгибаемой воли Бюро Ереси, одним из сооснователей которого был его отец, Руперт Девран.

Даже не представляю, что должно было случиться с тех пор, как я сбежала, чтобы меня волокли прямиком к главе города, в каких грехах меня обвинили и какие показания против меня дали соученики по Академии.

Когда я оказалась в самом сердце Вранохрана, все вокруг изменилось. Стены здесь были из листового металла с заклепками в мой кулак размером, вместо дверей – герметично закрывающиеся люки, как в субмарине. Даже стеклянные шары эфирных ламп защищала ячеистая металлическая сетка, на случай, если какому-нибудь коварному злодею придет мысль разбить их и воспользоваться осколками. Свинцовая тяжесть внутри меня только усилилась.

– Пришли, – буркнул наконец проктор. – Стой на месте и не шевелись, пока дверь не откроется.

– Не понимаю, для чего мистер Девран хочет меня видеть, – пролепетала я, напоследок пытаясь изобразить невинность. – Я всего лишь студентка.

– Помолчи, – бросил проктор. – Не желаю слушать твою болтовню, да мне и не положено.

Эта дверь, у которой мы остановились, была настоящей, окованной медью. В полированном дереве отражались мое бледное лицо и красные от недосыпания глаза. Проктор не без колебаний нажал кнопку вызова рядом с фоновоксом.

– Да? – Прозвучавший голос был высоким и тонким, стеклянно-бесстрастным. От него дохнуло холодом, словно я вдруг оказалась внутри ледника.

– Мистер Девран, одна из вашего списка здесь, сэр. Сдалась в наши руки на станции рейсовок несколько часов назад.

Повисла пауза, во время которой проктор не спускал с меня глаз, я же уставилась на свое отражение. Попытки казаться спокойной только ухудшали мое внутреннее состояние.

– Введите. – Механизм вверху двери повернулся, убирая запоры, и она раскрылась внутрь комнаты.

Кабинет Деврана был огромен – длинный, во все заднее крыло Вранохрана, – но почти пуст: голые полы, ничем не заполненные стеллажи вдоль стен, окна закрыты металлическими заслонками, как в убежище. На противоположном конце гигантского пространства располагались стол и два стула. Потолочная фреска поверх изображала человека в колеснице, влекомой светлой и темной лошадьми над картой мира, среди мягко поблескивающих в свете эфирных ламп созвездий.

– Мисс Грейсон. Присаживайтесь. – Девран, поднявшись, отодвинул мне стул. Сопровождающий усадил меня, причем отнюдь не деликатно – я задушено пискнула, вжатая в жесткую спинку.

Девран, сузив глаза, взглянул на него:

– Пожалуйста, оставьте нас.

Проктор покинул кабинет так поспешно, что я ощутила дуновение колыхнувшегося воздуха. Я наблюдала за Девраном, который мерной поступью вернулся на свое место за столом. Высокий, с узким лицом, волосы острижены так коротко, что под ними виднелся скальп. Моложе, чем он представлялся мне, по меньшей мере лет на десять – вокруг глаз у него только начинали появляться морщинки, но взгляд все еще буквально пронзал насквозь. Глаза казались лишенными всякого выражения, но в то же время оставались несомненно живыми – глаза хищника, так бы я назвала их. Холодок пробежал у меня по коже, словно я прижалась к ледяному листу железа.

Взяв черную сигарету из серебряного портсигара, Девран протянул его мне. Я помотала головой:

– Я не курю.

– Хорошая девочка. – Он прикурил от круглой гагатовой зажигалки и выпустил дым к потолку. – Кажется, тебя заинтересовала роспись.

– Она… выписана очень подробно, – храбрясь, произнесла я. Что угодно, лишь бы не говорить о том, из-за чего я на самом деле здесь. Любая, хотя бы малейшая отсрочка, чтобы Кэл и Дин могли спастись.

– Это, дорогая моя, Аполлон, преследующий ночь по лику мира. Кощунственное и еретическое изображение давно сгинувшей религии, порождения малодушной, трусливой цивилизации, растертой в прах Мастером-Всеустроителем.

Во все время лекции я старалась смотреть себе на руки, а не в глаза собеседнику. Кожа у меня на запястьях, натертая наручниками, начинала гореть.

Девран испустил негромкий смешок:

– Не стоит так пугаться. Я не стал закрашивать ее – важно помнить историю.

– Тот, кто не помнит своего прошлого, обречен на то, чтобы пережить его вновь, – на автомате процитировала я. Меня всю трясло, зуб на зуб не попадал, словно в приступе инфлюэнцы.

Губы Деврана изогнулись в улыбке, вся его значительность исчезла, и он вмиг стал походить на обычного мальчишку из Академии – одного из тех, кто не прочь сыграть злую шутку с кем-то вроде меня.

– Так-так, маленькая отличница? – проговорил он. – Держу пари, парни в классе от тебя волками воют. Для таких всезнаек, как ты, законы статистики не писаны. – Девран ухмыльнулся, и мне с трудом удалось сдержаться. По крайней мере его насмешки были не худшими по сравнению с тем, что мне приходилось выслушивать прежде.

– Нет, я со всеми в классе в ладу, – соврала я. – Сироте особенно задирать нос не приходится.

– Верно. – Девран затушил свою сигарету. – Но, думаю, сохранять на лице даже такую вымученную улыбку в твоем положении непросто. Сумасшедшая мать, сумасшедший братец, сама – незаконнорожденная дочь богача. Шпильки, наверное, так и летают.

– Откуда вы знаете о моем отце? – по-настоящему удивленная, спросила я, осторожно пробуя наручники, но те не поддались ни на волосок, как и в предыдущие десяток попыток.

– Ну что ты, Аойфе Эйлин Грейсон, – проговорил Девран. – Мы, прокторы, – глаза, уши и крылья всей нации. Нет ничего, что укрылось бы от нас.

Я была практически уверена, что одна вещь все же неизвестна Деврану, но оставила эту мысль при себе.

Самодовольную ухмылочку с лица Деврана стер стук в дверь.

– Да?

– Суперинтендант Девран. – Вошедший проктор в униформе протягивал мой саквояж. – Вещи задержанной.

– Оставьте на столе, офицер Квинн.

– Да, сэр. – Квинн поставил саквояж и отступил на шаг.

Девран поднял одну бровь:

– Что-то еще, офицер?

– Не можем справиться с одним из мальчишек, – проговорил тот. – С тощим.

– Кэл!.. – подавила я вскрик, но Девран все же удовлетворенно прищурился. По крайней мере я знала, что Кэл хотя бы жив.

– Отведите его в отдельную комнату для допроса и примените все необходимые методы, – распорядился Девран. – Мне нужно знать, что им с девчонкой понадобилось в Аркхеме. Он быстро все расскажет, когда поймет, что к чему.

– Нет! – воскликнула я, когда Квинн, отсалютовав, попятился назад. – Кэл здесь ни при чем!

Я вскочила с места, чтобы броситься к двери, хоть как-то остановить их, не дать причинить Кэлу вред…

– Сядь! – Окрик Деврана пригвоздил меня к месту, его угрожающий палец завис перед моим лицом. – Я не собираюсь потакать твоей лжи, Аойфе, – теперь, когда мне известно, что ты собой представляешь.

– Я… ничего особенного… – пролепетала я, с ужасом осознавая, что, кажется, Девран знает мою тайну. – Я сбежала, это правда. – Может быть, если я признаюсь в том, чего от меня ждут, Кэл получит снисхождение, поэтому я продолжила: – Я сообщалась с еретиками и являюсь латентной носительницей некровируса, так что можете делать со мной все, что хотите, но Кэл ни в чем не виноват.

– Так уверена в своем друге? Весьма похвально, – проговорил Девран, вставая и подходя к единственному окну, не закрытому заслонкой. Из него открывался вид на холм, реку с мостом и литейную на другом берегу. – Я хочу, чтобы ты поразмыслила вот о чем, Аойфе. Вспомни день, когда твою мать признали сумасшедшей. Что ждало ее детей? Казенный приют, причем два разных приюта – для девочек и мальчиков. Ты никогда бы не увидела брата снова и знала это. Возможно, ты даже плакала прямо в зале суда. – Он обернулся ко мне, руки его были сложены на груди. – Куда ты попала на самом деле, Аойфе?

– В… в семейный приют, – ответила я, не понимая, к чему он ведет. Дом, где я оказалась, был тесным и шумным, с кучей других детей, которые дергали меня за волосы и изводили насмешками, пока Конрад не отвадил их.

– И твой брат тоже. – Девран, чей темный силуэт вырисовывался на фоне бесконечно серого неба за окном, принялся загибать пальцы. – Вы остались вместе. Получили все необходимое. И он, и ты пошли в лучшую школу, и оба поступили в Академию. – Он взглянул на свою ладонь. – Какой-нибудь еретик мог бы сказать, что у тебя есть ангел-хранитель, Аойфе. Но мы-то с тобой знаем истинную причину, не так ли?

– Я хочу видеть своих друзей. Немедленно, – бросила я. – Какое отношение все это имеет к ним?

– Не притворяйся, будто ты не знала, – проговорил Девран. – Арчибальд Грейсон, хоть и оставил своих детей незаконнорожденными, сделал все, чтобы они выросли такими же умными, как он сам. Он был достаточно хитер и отыскал способ позаботиться о них.

– Мой… мой отец? – Я моргнула, по-настоящему изумленная тем, насколько сильно Деврана заботило мое детство. На мой взгляд, все оно было лишь цепочкой невзгод с того самого момента, как Нериссу упекли в сумасшедший дом.

Девран ударил кулаком по оконной раме.

– Не притворяйся, будто ты не знала! – прорычал он вновь. – Арчибальд Грейсон – еретик и предатель Железного Мира! И ты будешь той приманкой, что заставит его вернуться домой. – Он наклонился ко мне и втянул воздух через нос. – Весьма привлекательной приманкой.

Я отпрянула. «Железный Мир» – откуда он взял это название?

– Я никогда не знала отца. Ему до меня и дела нет. Он никуда не отправится из-за меня. – Насколько мне было известно, все именно так и обстояло.

Девран покачал головой, рассмеявшись. Что-то почудилось мне в его жестком, красивом лице, что-то, неуловимо портившее его.

– Ты не знала его, Аойфе, это верно. Зато я знал. И знал его отношение к порожденным им ублюдкам.

Слезы подступили к моим глазам. Чтобы удержать их, я на секунду прикрыла веки:

– Отец ни разу в жизни даже не говорил со мной. Все, что у меня есть от него, – такие же глаза и текущая в жилах кровь.

Девран оскалился, и с его губ сорвалось рычание.

– Ты думаешь, только у Арчи и его присных в крови бушует магия? Думаешь, одни Грейсоны остались особенными после Бури и возведения Врат?

Я понятия не имела, о чем он, но весь этот поток слов и внезапная ярость – такое я уже видела раньше и высказала вслух то, о чем говорили мне мои глаза:

– Вы сошли с ума, мистер Девран. – Дело было не в том, что он признался в вере в магию, – меня это удивило, но и только. Безумие не заметишь на фотографиях или светопленке, но вот так, один на один, для того, кто видел его проявления почти каждую неделю на протяжении доброго десятка лет, диагноз становился ясным как день.

– Нет, если я чем и одержим, то лишь правдой, Аойфе, и имя безумца – та цена, которую я за это плачу. А правда в том, что жалкая искорка внутри тебя, дающая тебе столь же жалкую частичку силы, в конце концов приводит лишь к гибели.

Без сомнения, так было бы проще – признайся я сейчас в ереси, как ее понимали прокторы, и мне удастся избежать сожжения. Но я не хотела идти этим простым путем после всех попыток доказать себе, что я не схожу с ума. Я твердо встретила взгляд Деврана.

– Я не откажусь от Дара. Я знаю, что он реален, и вы тоже знаете. Можете отправить меня в кастигатор, и покончим с этим.

Девран быстрым, как укус змеи, движением размахнулся и хлестнул меня ладонью по лицу. Ранка от удара Тремейна вновь закровоточила. Я в ужасе вскрикнула.

– Ты прошла сюда по железным коридорам, – прорычал Девран. – Может, мой кабинет и выглядит прибежищем добряка, но его стены пронизаны стальными костями с наложенным на них заклятием, от которого у подобных тебе кровь хлынет из глаз. Не вынуждай меня использовать его против тебя!

– И кто из нас еретик? – огрызнулась я, слишком сбитая с толку и взбешенная, чтобы бояться нового удара. – Глава города грозит мне колдовством! Уму непостижимо! Что еще поведаете?

– Наш мир был куда моложе, когда над ним пронеслась Буря. – Взгляд Деврана стал спокойнее. – Тому, что пришло за ней, давали много имен – колдовство, спиритизм, некровирус. Столько объяснений, призванных удовлетворить публику и дать ей ощущение безопасности! Но все они означают одно – яд, отвратительную заразу из иного мира, которую кое-кто еще имеет наглость называть магией. – Он усмехнулся и, протянув руку, заправил выбившуюся прядку мне за ухо. – Но Арчибальд Грейсон считает иначе. Он думает, что владеет этой силой и может использовать ее. Он водит знакомство с Добрым Народом и каждый раз, проходя через Врата, подвергает опасности всех нас до единого. В его глазах Бюро Ереси – радикальные фанатики, но я-то знаю: это он не кто иной, как предатель, представляющий угрозу для любого, кто, как я, хочет лишь сохранить Земли разделенными и удержать ту чуму, что он называет магией, под контролем. Вот почему я сделаю все, чтобы он оказался здесь, во Вранохране, и не смог причинить больше вреда.

Я покачнулась – от потока информации у меня закружилась голова. Из всей кучи я вытащила то, что ошарашило меня больше всего.

– Вы… вам известно о Народе?

– Еще бы не известно, – усмехнулся Девран. – Народ, Дар, Туманы… все эти выспренние имена, которые люди придумали еще до Бури.

– Но… но в Дар не верит никто… никто в Лавкрафте, никто в трезвом уме… – Мне казалось, меня вот-вот вырвет прямо на роскошный ковер Деврана. Он говорил, что знает все о Народе, о магии, да так, словно для него это вовсе не новость.

– Людям это не под силу, Аойфе, – проговорил Девран, будто объяснял очевидное глупому ребенку. – С тем, что называется некровирусом, имеет свою определенную причину и от чего, возможно, когда-нибудь найдут лекарство, они еще в состоянии справиться – от заражения есть шанс уберечься. Но с тем, что Народ и магия реальны, что «вирусотвари» на самом деле пробрались к нам из мира, которому место в ночных кошмарах? С существованием бок о бок с нашей иных Земель, с мыслью, что у некоторых людей в самой крови есть нечто, сводящее их с ума или возвышающее над остальными – какой стороной упадет монетка? – Он насмешливо фыркнул. – Если бы мир узнал правду, в неделю от него камня на камне бы не осталось. Так и произошло бы после Бури, не прими некоторые из нас мер. – Девран вздохнул. – Рассказчик из меня так себе, но вкратце: в 1880 году жил человек по имени Никола Тесла. Он был вроде Эдисона, но слабее его духом. Он видел то, что лежало вне пределов нашего мира, вне пределов рассудка, и создал машину, способную разорвать на части саму ткань бытия. И он запустил ее.

Девран провел рукой по лбу.

– Случилось нечто ужасное. Мой отец был тогда всего лишь мальчиком, но он рассказывал мне о магическом катаклизме, о хлынувших через разверзнувшийся проход ничем не сдерживаемых чудовищах. Это и назвали Бурей. Вступившему с ней в схватку отряду, составленному из ученых, чародеев и безумцев, удалось остановить ее. С помощью магии и научного гения Теслы они создали Врата. Но не с одними добрыми побуждениями.

Я не произнесла ни слова, хотя мысли у меня в голове так и метались, пытаясь охватить его версию истории. Не дождавшись никакой реакции с моей стороны, Девран коротко втянул в себя воздух, раздув ноздри.

– Они не могли понять, что единственный выход – очистить мир от всей этой сверхъестественной погани целиком. Это поняли мы и потому объявили их еретиками. Мы изгнали магию из всех уголков земли, и только изредка она вновь поднимает голову. Но мы выжжем и самые последыши, не сомневайся. Магия навсегда останется лишь ложью, бесплотной, как тень, пока люди верят, что все дело в некровирусе.

Шагнув к столу, он нажал кнопку вызова. Я, онемев, смотрела на него. Некровируса не существовало. Магия была реальна. И Девран знал об этом с самого начала. Знал и продолжал отправлять людей в кастигатор, швырять таких, как моя мать, в сумасшедшие дома, держать под строгим надзором остальных. Почему – я не могла сказать, да это и не имело значения.

Все в Лавкрафте было ложью. Мир научного прогресса, ловушки против гулей, приюты для безумцев, культ разума – все обман. Крик уже рвался у меня из глотки, когда на пороге появились Квинн и еще один проктор. Девран дернул подбородком в мою сторону.

– Допросите ее и проверьте кровь на обычный набор инфекций. Она была за пределами города и подвержена риску заражения.

– Пустите! – завопила я, изо всех сил отбиваясь, когда меня поволокли прочь. Я потеряла один башмак, зацепившись за толстый ковер, и ободрала колени, пока меня тащили по полу. Правда обрушилась на меня и, как и предупреждал Девран, оказалась ужасна. Голова у меня шла кругом, я билась, как припадочный из палаты по соседству с Нериссой. – Пустите меня! Я не заражена! Некровируса не существует! Это все ложь!

Уже в дверях я увидела, как Девран по-хозяйски положил руку на мой саквояж с дневником отца, окулярами и энергайзером. Встретив мой взгляд, он слегка подмигнул мне. Только нас двоих связывала эта ужасная, грозившая самому существованию мира правда.

Дверь за мной захлопнулась, и лишь гулкое эхо вторило моим крикам, разнося их по длинным железным коридорам Вранохрана.