Текст книги "Железный шип"

Автор книги: Кэтлин Киттредж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

28
Снятие заклятия

Когда я вернулась, Дин стоял в тени у черного хода и щурился на закат, выпуская изо рта дым, птичьими силуэтами поднимавшийся у него над головой и уносившийся вдаль.

– Все в порядке? – спросил он, стряхивая тлеющие искорки пепла в сырую траву.

– Не знаю, в порядке или нет, – ответила я, все еще не в силах забыть, как Кэл глянул на меня тогда, в гостиной, – но к прокторам он не побежит.

Дин коротко кивнул:

– Хорошо.

Я протянула руку и убрала прядь волос у него с глаз, пригладив ее к остальным. Дин по-кошачьи потерся головой о мою ладонь.

– У тебя нежные руки, принцесса. Нежные и умелые ручки.

– Ты бы меня больше впечатлил, если бы похвалил мои мозги, – поддразнила я.

Дин, оторвавшись от стены, последовал за мной внутрь.

– О, до этого еще дойдет. Я просто хочу как следует отметить все, что только можно. – Он широко улыбнулся, заметив, как окрасил мои щеки румянец. Прежде парни никогда не оказывали мне такого внимания, лишь глазели да перешептывались за спиной, и теперь пронзительный взгляд Дина приводил меня в смущение.

– Мне нужно отвлечься от мыслей о Кэле, – пробормотала я.

– Нам обоим, принцесса.

Дин прошел за мной в библиотеку. Я знала, куда отправлюсь, задолго до того как положила руку на переключатель. Только одно могло по-настоящему вытеснить из моей памяти неприятную сцену с тем, кто был мне небезразличен.

– Как насчет взглянуть получше на то, что мы нашли в лаборатории? – спросила я.

Портативная эфирная лампа отбрасывала куда больше света, чем масляная, и я, поставив ее на пыльный рабочий стол, принялась осматривать полки как следует. Дин, нацепив окуляры, навел их на чучела под стеклом.

– Круто. Ты в курсе, что в них можно видеть сквозь одежду? – Он перевел взгляд на меня и поиграл бровями.

Я только отмахнулась:

– Ничего подобного. Хватит меня дразнить.

Дин указал в сторону похожей на пистолет штуки, которую я осматривала перед тем, как Тремейн перенес нас в Землю Шипов.

– Думаешь, это лучевой дезинтегратор? Я слышал, такие есть у Багровой Гвардии. Может, просто навести его на бледного гада и разом решить все проблемы?

Я взяла предмет, ощутив тяжесть окованной латунью рукоятки из красного дерева, и взглянула в прорезь серебряного прицела позади утолщения с эфиром на конце ствола.

– По-моему, это энергайзер, – сказала я. – Я видела такие, когда мы осматривали Движитель.

Этот правда выглядел изготовленным кустарно, не то что короткие, рубленые стальные штуковины у рабочих на Движителе. Но те мне так и не довелось подержать в руках, и сейчас я медленно скользила по нему пальцами, запоминая детали машинки.

– Энергайзер? – переспросил Дин. – И для чего он?

– Для разрезания стали, меди, вообще всего, – ответила я. – Он может плавить или, наоборот, замораживать – при прохождении канала эфиру придаются колебания такой частоты, что он проникает сквозь любой материал. – Мне всегда хотелось попробовать его в деле, но девушкам подобные вещи не доверяли.

– Здорово, – одобрительно протянул Дин и, не снимая окуляров, вгляделся в неосвещенную библиотеку. – С ними даже в темноте можно видеть.

Я аккуратно положила энергайзер обратно на полку – а то еще соскользнет палец, и прожгу в стене Грейстоуна дыру с себя размером.

– Жалко только, они не показывают, когда ко мне подкрадывается Тремейн со своим проклятым ведьминым кольцом, – пробормотала я и перешла к водолазному шлему. К нему была прикреплена выпуклая камера, которая, стоило ее сжать, начала стравливать воздух. Газоочистители спереди служили для рециркуляции, получая из камеры свежий приток кислорода. Шкала сбоку была проградуирована от нуля до одного часа.

Я бы с радостью осмотрела все в лаборатории, будь у меня свободное время, но как раз его-то я была лишена. Это меня очень расстраивало – досуга лучше я не могла и придумать. Я по-прежнему находила смысл в машинах, даже когда не видела его во всем остальном.

– И надо же было тебе на него напороться, – с сожалением произнес Дин. – Вот что, – он покачал окулярами, – настоящая магия. Механизмы и то, что ты с ними можешь сделать. Точно тебе говорю.

– Тремейн думает иначе, – откликнулась я, ощущая, как те, другие, с волшебными голубыми стеклами, которые он дал мне, оттягивают карман. Я не хотела оставлять их где-либо, куда Бетина может сунуть свой любопытный нос. – Он видит во мне столько магии, что считает способной снять заклятие, которое оказалось не по зубам всему Доброму Народу.

«В прежние благословенные времена, – голос Тремейна воспоминанием прошелестел у меня в ушах, – мы собрались бы у Веяльного камня и использовали бы его великую силу, чтобы снять с них чары сна».

– Но ныне никакая магия, порожденная Землей Шипов, не может разрушить заклятия, – прошептала я в ответ.

Дин нахмурился:

– Ты со мной сейчас говоришь, принцесса?

– Нет, я… – Я кивнула на окуляры в его ладони. – Я к тому, что ты сейчас сказал.

– И это чистая правда, малыш. Забудь о магических пассах Народа. У тебя свой Дар, к механизмам и машинам. – Он сдвинул линзы на лоб, и я вновь увидела его глаза.

– Тремейн сказал, что магия Земли Шипов тут бессильна, – медленно проговорила я. Откуда же тогда взялось проклятие? Наверное, об этом и думать не стоит. – У них есть камни и заклинания, но вот такого нет. – Я со стуком поставила на стол шлем. – Они не из Земли Железа. У них нет наших машин. И по словам Тремейна, мой Дар сможет разрушить наговор. Именно мой.

– Аойфе, – начал Дин, – о чем ты…

– Машины, – объявила я, чувствуя, как мысль обретает форму, с нарастающей скоростью вырисовываясь у меня в мозгу. Лишь к машинам меня всегда по-настоящему тянуло, сколько я себя помню. К тому, чего не было у Доброго Народа, но было в моем мире, в Земле Железа. – Раз ничто, принадлежащее Шипам, тут не поможет, то… Чего им недостает?

– Чувства юмора? – предположил Дин.

– Движителей, – прошептала я. – У них нет силы, сравнимой с этой.

Конечно, я могла ошибаться. Возможно, машины не имели никакого отношения к снятию заклятия. Но других вариантов у меня не было и скорее всего не появится. Только мой разум, умелые руки и инстинктивное понимание того, как работает та или иная вещь. Раз я могла починить хронометр, вдруг и с заклятием удастся использовать тот же принцип?

– Мне это не нравится, Аойфе, – сказал Дин. – Что, если ничего не выйдет?

Я достала из кармана латунный колокольчик и на секунду задержала его в ладони, ощущая свой отдающийся в металле пульс. Если ничего не выйдет, из всех насущных задач у меня будет только одна – остаться в живых. Это уж наверняка.

– Не волнуйся, – соврала я. – Я знаю, что делаю.

Когда мир вновь встал на место, передо мной очутился Тремейн. Мы опять оказались там же, у лилейного поля, и ночь все еще не закончилась – а может быть, уже наступила другая. Время, как я поняла, в Земле Шипов не имело особого значения.

В этот раз я не стала дожидаться приглашения, а сама ухватилась за холодную, сухую, как бумага, ладонь и переступила ведьмино кольцо.

– Надо же, какая решимость. – Тремейн поправил воротник и манжеты. – Думаю, это предвещает хорошие новости.

– Я нашла способ, – солгала я, зная, что на сей раз у меня получится убедительней.

Тремейн одобрительно кивнул:

– Выкладывай, дитя. Без долгих предисловий.

Руки у меня так тряслись, что, казалось, пальцы вот-вот отломятся, но я сжала кулаки и взглянула прямо в бездонные глаза Тремейна, за которыми не угадывалась душа.

– Прежде я хочу получить кое-что от тебя. Прямо сейчас.

Его губы раздраженно скривились.

– Что ж, назови.

Я выдохнула, и в стылом воздухе взвилось облачко пара. Внезапно я почувствовала, что не хочу знать, но все же продолжила:

– Расскажи мне о брате.

Тремейн со вздохом отвел взгляд в сторону:

– Все тайны Народа готовы открыться перед тобой, а ты все твердишь об этом мальчишке.

– Или ты выполняешь свою часть сделки, или я ухожу, – бросила я. – И твоя королева останется спать вечно, пока мир вокруг не обратится в прах. – Я сложила руки на груди. – Мой брат – где он?

– Я уже предупреждал тебя, что нахожу подобный тон отвратительным, – проговорил Тремейн. – Но Народ не нарушает своего слова. – Он скрестил руки. Краги глухо лязгнули, будто захлопнулась крышка саркофага. – Твой брат мертв, Аойфе.

Сердце у меня остановилось.

– Нет… – едва вырвалось из моего горла, будто перехваченного металлической проволокой. Я не могла дышать, не могла проронить ни слова, только выдавила: – Это ложь.

– Он наткнулся на прокторов в Аркхеме, – сказал Тремейн, кладя руку мне на шею. – Я отослал его, как и тебя, найти в библиотеке вашего отца способ освободить мою королеву и королеву Лета. Но он оказался не так хорош в увиливании от опасностей, как ты.

– Не может быть. – Я ощутила леденящий холод внутри. Конрад – мертв. Я вспомнила, как видела его в последний раз. Мне никогда и в голову не приходило, что он действительно будет последним. – Неправда… – сделала я отчаянную попытку. – Бетина сказала, его забрали тени…

– Служанка? Дурочка, которая не видит дальше своего носа, которая так боится нас, что сочиняет истории о призраках в лунном свете? Ты веришь ее слову больше, чем моему?

– Расскажи мне… – Я закрыла глаза, не в силах смотреть на алмазно-твердое лицо Тремейна секундой дольше. – Расскажи, как он умер.

– Не нужно тебе этого знать, дитя, – вздохнул тот. – Зачем тебе новые ночные кошмары?

– Рассказывай! – Мой крик отразился от стеклянных гробов и холмов за ними отзвуком далекого колокола.

– Его застрелили в спину, когда он убегал по одной из городских улочек, – ответил Тремейн. – Я не знаю, что стало с телом, – моя неясыть не могла долго оставаться в железных лабиринтах Аркхема. Думаю, состоялись самые скудные похороны, и память о совершенном злодеянии исчезла в печи крематория. Теперь ты довольна, Аойфе?

Мир покачнулся передо мной.

– Ты лжешь. – Это не могло быть правдой. Конрад не мог погибнуть так просто. Он должен быть жив.

– Ты знаешь, что нет, дитя, – возразил Тремейн. – Ты знаешь, что так все и случилось, потому что знаешь своего брата. Поверь, я бы сам желал, чтобы он остался в живых. Он был умен и почтителен – не тебе чета.

Я не могла говорить, не могла шевельнуться. Я не хотела верить, что Конрада больше нет, но в сердце не было твердой убежденности в обратном – только легкое, почти ускользающее сомнение.

– Я дал тебе задание, – напомнил Тремейн. – Твоя очередь исполнять свою часть сделки.

Когда я не ответила, он резко хлопнул в ладоши перед моим лицом. Хлопок прозвучал как выстрел, забравший у меня Конрада.

– Аойфе, – прорычал Тремейн. – Приди в себя. Что разрушит заклятие?

– Мне кажется… – начала я, но замолчала, не в силах продолжать.

Губы Тремейна изогнулись. Он положил ладони мне на плечи.

– Мне не нужно, чтобы казалось, дитя. Мне нужно знать. Предположения мне не помогут.

– Движитель, – безжизненно произнесла я. Вся моя воля к сопротивлению иссякла. Внутри была только пустота, как у прокторских воронов – ворох шестеренок и железа, ни чувств, ни желаний. – Лавкрафтовский Движитель. В Земле Шипов нет ничего подобного, ты сам сказал. Я могу с помощью своего Дара направить сюда производимую им энергию и использовать ее, чтобы пробудить твоих драгоценных королев.

Тремейн потрепал меня по щеке.

– Умница, девочка. Я знал, что тебе удастся. Конечно, куда больше я буду впечатлен, когда у тебя получится это осуществить. – Взяв за локоть, он отвел меня обратно внутрь ведьмина кольца. – Попутного ветра и спокойного моря, Аойфе Грейсон. Ты знаешь, что будет, если ты подведешь меня. Пусть твоего брата больше нет, но Дин и Кэл, насколько я знаю, все еще живы. Их кровь все еще может пролиться, если мне придется заняться ими.

Я лишь пожала плечами. Теперь это не имело значения. Ничто не имело значения. Конрад мертв.

– И еще есть твоя мать, – словно размышляя, проговорил Тремейн, когда кольцо уже подхватило меня. – Совсем одна там, в сумасшедшем доме. Вокруг столько криков, которые заглушат ее собственные…

Я запоздало дернулась, пытаясь удержаться, потребовать от Тремейна оставить в покое Нериссу, и Дина, и Кэла – я и так все выполню, пусть он и обманул меня, зная, что Конрад мертв, с самого начала, с нашей первой встречи, когда забрал меня из сада. Слишком медленно. Моя рука поймала лишь воздух. Из горла вырвался всхлип.

– Аойфе! – Лицо Дина постепенно возникало передо мной, изрезанное озабоченными морщинками у глаз и вокруг рта. – Проклятие, это ужасно, когда ты вот так исчезаешь. – Когда он рассмотрел меня получше, его лицо затвердело. – Ты на себя не похожа. Что он с тобой сотворил?

Я попыталась что-нибудь сказать, но только прерывисто вздохнула и повалилась на Дина. Он обхватил меня, не давая упасть. Слезы беззвучно текли из моих глаз, все лицо было мокрым, как и футболка Дина. Отчаянно цепляясь за него, я ничего не видела, кроме белой ткани, а в груди у меня ширилась и ширилась бездонная чернота.

29
Полет вороны

– Мой брат мертв, – прошептала наконец я, когда сердце отсчитало ударов двадцать. – Прокторы застрелили его в спину.

Едва слова слетели с моих губ, правда обрушилась на меня страшным, невыносимым грузом. Я повалилась на колени, чувствуя сквозь чулки впивающиеся в кожу песчинки и застарелую грязь, и обхватила себя руками, не в силах унять сотрясавшую меня дрожь.

– Ох, принцесса.

Дин, опустившись рядом, вновь обнял меня. Рыдания вырывались у меня из груди, которую словно ножом пронзало горе. Никогда больше я не увижу Конрада. Никогда не скажу ему, что знаю – он не сумасшедший. Что поняла, почему он сбежал. Не смогу сказать, что простила его.

И я растрачивала свое время на Дар, на Дина, наслаждалась обретенной свободой. Я бросила Конрада в беде, меня не оказалось рядом, чтобы протянуть ему руку помощи.

– Бетина говорила, что он был жив, когда она видела его в последний раз, – прошептал Дин мне на ухо. – Она сказала, его забрали какие-то тени. Ни слова про выстрел. От Народа ты не дождешься правды, Аойфе. Они сами по себе ложь для большинства разумных людей, так почему же они должны быть правдивы с тобой?

– Я не… – выдавила я. – Не похоже, чтобы он врал мне.

– Ты не знаешь наверняка, – настаивал Дин. – В этой жизни ничего не бывает наверняка, малыш.

Слезы у меня иссякли, но глаза припухли и саднили, словно в них насыпали песку.

– Все равно это уже неважно, – пробормотала я, – врал он или нет с самого начала. Я заключила с ним сделку. Я должна вернуться в город, Дин. – Пока Тремейн не выместил злость на всех остальных, кто мне дорог. Я уже потеряла Конрада, но могу потерять еще и Дина, и Кэла. Тогда мне вообще не жизнь.

Дин осторожно поднял меня на ноги – я была теперь словно хрупкая вещь, которую нужно холить и лелеять. Я ненавидела себя в тот момент.

– Это дело опасное. Ты видела, как поступают прокторы с еретиками, которых засекают их радары.

Он утер мои слезы, но тут же полились новые, и его усилия оказались напрасными.

– Я должна, – повторила я. – Должна вернуться.

Слова растеряли свой вес, свою значительность. Слова не уберегли Конрада от пули в спину, когда он остался один на холодных камнях мостовой.

– Ладно, – сказал Дин. – Хорошо. Что-нибудь придумаем. Сейчас переговорим.

Я позволила спустить себя по лестнице и вывести из библиотеки, просто плывя по течению в новом для меня безбрежном море отчаяния. Не удерживаемая ничем, невесомая, я могла плыть так вечно.

Бетина и Кэл сидели у кухонного стола за картами. Бетина как раз с победоносной улыбкой выложила свои.

– Джин!

Кэл вздохнул и бросил те, что держал в руках.

– Это как-то неправильно. Жульничаете, мисси. Меня будто чистит какой-нибудь шулер в салуне на Диком Западе.

– Эй, ковбой, – окликнул Дин.

Кэл обернулся. Его взгляд упал на меня, и глаза моего друга расширились.

– Что ты с ней сделал?

– Помолчи. Она пережила серьезное потрясение, – ответил Дин. – Бетина, у тебя нет горячего чая?

Она отодвинулась на стуле, рассыпав карты.

– Есть, есть. Только что свежий заварила.

– И неплохо бы добавить чего-нибудь покрепче, если найдется.

Бетина накачала воды в оббитый эмалированный чайник и повесила его на крючок над огнем.

– Мистер Грейсон держал виски в ящике стола, в библиотеке.

Усадив меня на стул, Дин вышел и вернулся с бутылкой, наполовину заполненной янтарной жидкостью. У меня не было сил сказать хоть слово, я просто сидела, уставившись прямо перед собой.

Кэл смотрел на нас, сдвинув брови:

– Аойфе, что, во имя Мастера-Всеустроителя, стряслось? Ты выглядишь, как будто призрак увидела.

– Конрад погиб, – прошептала я. Во второй раз произносить те же слова оказалось ничуть не легче, наоборот, в них только добавилось горечи, хоть это и казалось невозможным.

Из Кэла словно выпустили весь воздух.

– Как?!

Дин, взяв протянутую Бетиной чашку, влил туда виски и сунул мне в руки.

– Выпей, – сказал он. – Это поможет.

– Не думаю, что ей сейчас стоит пить, – возразил Кэл.

Дин опустился на стул, держа бутылку в руках:

– Ковбой, если когда и пить, так именно сейчас.

– Мы должны вернуться в Лавкрафт, – проговорила я. – Немедленно.

– Аойфе, это самоубийство! – воскликнул Кэл. – Ты сама так сказала.

– Так было раньше, – ответила я. На вкус напиток был ужасен, горечь чайного листа мешалась в нем с обжигающим язык и горло виски, но зато дурнота понемногу отступила. – До того как я заключила сделку с Народом.

– О чем ты? – Кэл слегка отодвинулся вместе со стулом. – С тобой все в порядке?

– Проклятие, Кэл! – Я хлопнула рукой по столу так, что карты подпрыгнули. – Сейчас не время! Я не сошла с ума! Твоя жизнь, жизнь Бетины и Дина… все они стоят на кону, так что хоть раз в жизни, Кэл, выслушай меня!

– Ладно, ладно, хорошо. – Кэл поднял руки, сдаваясь. – Я слушаю.

Я рассказала всем троим о Тремейне, о том, как первый раз попала в Землю Шипов, о возложенном на мои плечи бремени. Рассказала, что решила отправиться домой и попробовать разбудить королев с помощью Движителя и своего Дара. О том, как реагирует Дар на малейшее раздражение, я не упомянула. Ощущать внутри себя весь Движитель, всю громадную, дух захватывающую мощь его поршней и шестерен… что сотворит со мной такая силища? Я не задумывалась и не обмолвилась об этом ни словом. Я вообще старалась говорить как можно более кратко – от рассказов о Народе во рту оставался мерзкий привкус.

Когда я закончила, Дин негромко присвистнул:

– Да уж, нелегкая ноша тебе досталась, Аойфе.

– Это… это невероятно, – проговорил Кэл. – Этого не может быть.

– Так говорят о том, чему еще просто не придумали названия, – откликнулся Дин. – Но нельзя не признать, что это опасно.

– Я возвращаюсь, – повторила я. – С вами или без вас. – Я была настроена решительнее, чем когда бы то ни было.

– Я только говорю, как обстоит дело, – заметил Дин. – Подумай о грозящей тебе опасности, прежде чем бросаться обратно в железные челюсти города, хорошо? Ради меня.

– Ты видел, чем может обернуться отказ, – ответила я. – Тремейн – отвратительный тип, но мы заключили сделку. Моя семья связана с Народом. У меня есть Дар, значит, теперь эта связь, эти обязательства перешли ко мне.

Я поднялась. Чай с виски взбодрил меня, согрел и хоть немного приглушил боль от потери. Нужно было действовать немедленно, пока я опять не расклеилась.

– Можете помочь мне, можете остаться здесь – я не стану вас упрекать. Но я отправляюсь в Лавкрафт.

Остановку междугородных рейсовок компании «Питер Пэн» на задворках Аркхема испещряли пятна ржавчины, хромированные детали облезли, стекла побились. На пропитанной сыростью скамейке я сидела одна. В руках я держала саквояж, куда запихнула свою школьную форму и дневник отца плюс энергайзер и очки Тремейна. Больше я ничего не взяла. Из одежды на мне были только крепкие ботинки для верховой езды, красное платье и шерстяное пальто. Я решила, что этого хватит.

В конце концов, подумав, я предпочла выскользнуть из дома тайком и без шума, одна, рано утром. Незачем впутывать в это Дина и Кэла. Я заключила сделку, мне и расплачиваться, мне и нести ношу.

Ночью я не сомкнула глаз, все думала о Конраде, о том, что никогда больше не увижу его улыбку, не услышу голос, не почувствую его руку на своем плече. Вспоминала его простенькие фокусы и тот последний, мучительный миг, когда его лицо мелькнуло у меня перед глазами, прежде чем он выронил нож и стремглав выбежал из комнаты. Но мне пришлось отложить воспоминания и двигаться вперед. Я уже не школьница, которая может позволить себе броситься на кровать и удариться в слезы. На мне лежит обязательство. Мой отец тоже потерял брата, но это не остановило его. Я не стану слабым звеном в цепочке Грейсонов.

Вверху захлопали крыльями вороны. Одна села на крышу остановки. Наклонив голову, она пропрыгала влево и уставилась на меня стеклянно поблескивавшими бусинками глаз.

– Давай лети к Тремейну, расскажи, что я делаю, как он велел, – буркнула я.

– Не полетит. – Голос Дина, возникшего из вездесущего тумана – словно сработал затвор невидимой камеры, заставил меня подпрыгнуть. Моя нога ударилась о саквояж – жутко безвкусный, огромные оранжевые розочки по защитному зеленому.

– Откуда ты знаешь?

– Вороны не служат Народу. – Усевшись рядом, Дин исполнил свой обычный ритуал, щелчком вытряхнув сигарету из пачки и закурив. Прикрывая зажигалку, он кивнул в сторону вороны: – Они – проводники из мира в мир, охраняющие проходы между Землями. Железо, Туман, Шипы – у каждой есть свои врата.

– Тогда не понимаю, чего они не отстанут от меня, – сказала я. – Я никуда не собираюсь.

Дин затянулся:

– Почему же ты сидишь на остановке, прелесть моя?

Я бросила на него сердитый взгляд:

– Ты знаешь, что я не об этом.

Он взял мою ладонь, коснулся губами тыльной стороны, и это легчайшее прикосновение разрушило хрупкую дамбу, сооруженную мной вокруг событий предыдущего дня. Я молча прижалась к Дину и замерла в его объятиях, согреваясь теплом его тела в клубящемся тумане.

– Ты один? – спросила я.

– Нет. – Он выпустил дым, ореолом зависший у нас над головами. – Малыш сейчас появится. Я дал ему время попрощаться с Бетиной.

– Хорошо. Надеюсь, он вернется к ней, когда все это останется позади. – Я в десятый раз сверилась с расписанием. До ближайшей рейсовки времени было еще порядочно, но внутри у меня все так и сводило от нервного напряжения.

– Я знаю, ты не боишься – только не ты. – Сердце Дина билось ровно, как метроном. – Так что с тобой? Ты какая-то не такая после всего случившегося, я это чувствую.

– Я в бешенстве, – ответила я. – Из-за того что ничего не знаю о своей семье, из-за того что эти гады – прокторы – застрелили Конрада. А еще мне приходится подчиняться приказам какой-то бледной образины, и я ничего не могу с этим поделать. – Я смяла расписание и швырнула его на дорогу. – Так было всю мою жизнь, Дин. Всю жизнь я делала, что мне говорят.

Дин бросил окурок на землю и растер его башмаком.

– Я кое-что сделал для тебя.

– Да неужели? – буркнула я – мне сейчас совсем не хотелось, чтобы меня подбадривали. – Вязание освоил в свободное время?

Дин вложил мне в руку свернутый клочок пергамента.

– Такая штука в наших трущобах зовется наузом.

На пергаменте, сложенном в восемь раз, были начертаны круг и крест.

– Дин… – Я вздрогнула – ладонь знакомо кольнуло. – Дин, ты что, залез в колдовской алфавит? Воспользовался им?

– Нет! – воскликнул он негодующе. – Говорю тебе, такие вещи мне не под силу.

– Тогда как? – Я была сыта по горло его увиливанием. Хватит делать из меня дурочку! – Ты сказал, что у тебя нет Дара, просто ты кое-что умеешь. Значит, или ты лжешь, или совал нос в дневник.

Дин тяжело вздохнул:

– А других вариантов у тебя нет? Получается, я или врун, или шпион?

– Или и то и другое, – бросила я. – Дин Харрисон, сию секунду говори, в чем дело. И забери это. – Я сунула ему бумажку, не желая связываться еще и с чужими секретами.

– Науз обладает огромной силой, – возразил Дин. – Он способен лишить тебя воли, так что ты не сможешь ни вдохнуть, ни выдохнуть. Нельзя вот так отказываться от него.

– От Кэла я готова ждать всяких штук, – вспылила я, рассерженная тем, что он пытается запутать меня с помощью такого дешевого трюка, – но я думала, уж ты-то будешь со мной честен.

– Я честен с тобой! – От крика Дина все вороны взмыли в воздух. – Я сам его сделал. Для тебя, ни для кого больше. И никакая заплесневелая книжонка мне для этого не нужна.

– Ты сказал, что не владеешь особыми силами, – сквозь зубы процедила я. – Ты или врал мне, или чего-то недоговариваешь.

Дин, как и я, вскочил на ноги. Мы сверлили друг друга взглядами, разделенные какими-то дюймами.

– Да, так и есть, довольна? – На щеках Дина пылали два красных пятна, грудь часто вздымалась от злых, коротких вдохов. – Я не такой, как ты, но и у меня есть тайна. Только тебе не приходило в голову, что я могу быть от нее вовсе не в восторге? Что от нее, возможно, больше вреда, чем пользы?

Пылавший и бурливший во мне гнев мгновенно улегся.

– Дин, я… я не хотела…

– К твоему сведению, принцесса, этому наузу научила меня мать, – резким как наждак голосом проговорил он. – Она ненадолго задержалась в этом мире, успела лишь научить меня находить север, отыскивать потерянное да привязывать правду. Не то что твой великолепный Дар, – он будто ударил меня этим словом, – но достаточно, чтобы у меня получалось удержаться одной ногой в Железе, а другой кое-где еще.

– Я не знала о твоей матери, – проговорила я пришибленно. Невольно обращаясь с Дином свысока, я ранила его чувства. Я вела себя ничем не лучше противных богатеньких деток из Лавкрафта. – Она… она, значит, была ведьмой или кем-то вроде?

– Не была она, черт возьми, ведьмой, – огрызнулся Дин. – Колдуны и ведьмы – жалкие притворщики, за которыми охотятся прокторы и сжигают живьем. До нее им далеко.

– Прости, – едва выговорила я, сконфуженная. – Я зря подозревала тебя.

– Аойфе, – произнес Дин, и боль в его голосе заставила меня забыть о собственных чувствах. – Я не сержусь на тебя. Но… я не сказал тебе правду. А должен был.

– Не нужно, – возразила я, хотя отчаянно желала узнать его тайну. – Я ведь не ждала, что ты полностью раскроешься передо мной, когда нанимала тебя.

– Теперь все по-другому, – ответил Дин. Шагнув ко мне, он мягко взял меня за подбородок и нежно поцеловал.

Я склонила голову набок:

– За что это?

– Потому что когда я все тебе расскажу, другого шанса у меня уже может не быть.

Его взгляд метнулся к дороге, скользнул по деревьям и вновь возвратился к моему лицу. Никогда прежде я не видела, чтобы Дин нервничал, тем более казался испуганным, и мне это совсем не понравилось. Протянув руку, я погладила лацкан его кожаной куртки.

– Просто расскажи, не бойся.

– Ты не совсем ошибалась насчет моей матери, Аойфе, – проговорил он. – Она не принадлежала к роду человеческому. Она была нечто другое.

Я отпрянула, вспомнив вдруг слова Тремейна о крае вне Земли Шипов, порождавшем тех самых существ из тумана – трупососов.

– Я не понимаю.

– Она была из эрлкинов, – пояснил Дин. – У людей нет для них названия. Еще их зовут Людьми Тумана и правит ими Король-Ведьмаг. Они – противоположность, теневое отражение Доброго Народа.

В свете сказанного таинственная сторона Дина, его загадочные способности безошибочно определять направление и отыскивать вещи, бездонная глубина его глаз – все встало на свои места, и передо мной, когда я вновь взглянула на него, стоял не тот парень, которого я наняла в Ржавных Доках, а кто-то другой, кто-то, пришедший из иного мира. Но он не пугал меня. Если уж на то пошло, мне еще больше хотелось поцеловать его.

– Прошу, Аойфе, – прошептал он, – не выдавай меня. Когда мой старик протянул ноги, я решил, что лучше я буду еретиком, чем… чем жалким полукровкой. С тех пор я скрывал это ото всех. Ты первая, кому я рассказал.

– И много вас? – спросила я единственное, что пришло в голову. – Часто Народ появляется здесь и оставляет после себя потомство вроде тебя?

– Я не имею отношению к Земле Шипов, – сердито проговорил Дин. – Добрый Народ поработил эрлкинов, давным-давно. Но мы, пусть и покорены, не сломлены.

– Тремейн как-то назвал тебя, – припомнила я. – «Сажекровый», вот как.

– Так они нас зовут. – Глаза Дина стали совершенно темными, как грозовые тучи, мечущие молнии. – Это ненастоящее имя. Оно идет с тех времен, когда мы трудились на их серебряных копях и в их плавильнях. Настоящее же мое имя – эрлкин, и я не стыжусь его.

Он стиснул кулаки, будто готовясь дать отпор любому, кто рискнул бы поспорить с ним. Я ждала ужасного превращения, ждала, что гибельный туман окутает нас и унесет меня прочь, но Дин так и стоял на месте, словно лицом к лицу с невидимым противником.

– Лучше бы ты сказал мне, – проговорила я, – хотя бы после встречи с Тремейном. Он внушил мне, что за пределами Земли Шипов, в тумане – одно только зло, и на секунду… – Я сглотнула комок стыда в горле. – …На секунду я испугалась тебя.

– Я повел себя как жалкий трус, – признал он. – Прости меня. Мы с тобой… для меня это ново. И не скрывать правду – тоже.

– Видимо, со мной ты теперь не пойдешь, – проговорила я. – У меня обязательства перед Народом, а у тебя на них зуб.

Дин хотел что-то сказать, но я подняла руку:

– Я все понимаю, Дин. И не хочу просить слишком многого.

Взяв саквояж, я двинулась из павильона наружу, и туман с неизменной готовностью принял меня в свои объятия.

– Аойфе! – Дин, рванув следом, догнал меня у выхода. – Ты правда думаешь, что, рассказав тебе все, я просто уйду прочь?

– Я бы так сделала, – призналась я, – будь я на твоем месте. Я бы и пальцем не пошевелила ради тех, кто причинил вред мой матери. Чьи же чувства брать в расчет, если не ее?

– Ну тогда у нас очень разные матери, – пробормотал Дин. – Моя была не подарок. Я горжусь тем, что я эрлкин, но не тем, что я ее сын. Нет, – покачал он головой, – я пойду с тобой. Я знаю, что Народу нельзя доверять. Заключать с ними сделку – все равно что натягивать перчатку с шипами внутри. Даже не думай, что я оставлю тебя с ними один на один.

– А науз? – Я все еще держала потрескивавшую, покалывавшую ладонь бумажку.

– Такой науз привязывает к себе правду, – объяснил Дин. – Попробуй применить его к Тремейну. – Он загнул мои пальцы, прикрывая пергамент. – Он призовет тебя, когда ты выполнишь условия сделки – хотя бы чтобы позлорадствовать. Подожги тогда этот клочок, и ложь не пробьется сквозь губы бледнокожего ублюдка, имей она турбинный двигатель и иди под всеми парусами.

– Знаю, ты считаешь, мне не стоит этого делать, – сказала я, пряча науз в карман пальто, – но, честно говоря, Доброму Народу тоже не сильно повезло. Кто-то наложил на них проклятие, погубив весь их мир.