Текст книги "Дворцовые тайны. Соперница королевы"
Автор книги: Кэролли Эриксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 37 страниц)
Глава 15
Сначала мы решили, что королева просто устала. Устала от поездок верхом, охоты, от треволнений и неприятностей, связанных со смертью Эми Дадли. Утром она с трудом села в своей новой роскошной постели и не сразу отодвинула прекрасный полог, с которого ей улыбались Леда, Аполлон и Адонис. Потом она пожаловалась на сильную головную боль и слабым голосом попросила позвать мистрис Клинкерт, чтобы та растерла ей спину, которая у королевы, видимо, тоже болела немилосердно.
Такое проявление слабости было совсем не в характере нашей повелительницы. Обычно она, когда болела, только пуще гоняла нас, изводя своими требованиями, но всегда заставляла себя вставать с постели и заниматься тем, что было необходимо, – она добросовестно изучала и подписывала документы, принимала лорда Сесила и других членов Королевского совета, выслушивала их доклады, держала могущественных сановников в страхе перед своим неудовольствием.
В этот раз, однако, она дала недугу взять над собой верх и впала в несвойственную ей апатию, которая перешла в полузабытье. На третий день мы уже встревожились не на шутку, а во всех церквях Лондона были вознесены молитвы за скорейшее выздоровление королевы.
В этот день мистрис Клинкерт склонилась над ложем Елизаветы, дабы уговорить свою госпожу поесть немного супа и жидкой каши, и тут с уст камеристки сорвался крик ужаса:
– Посмотрите на ее рот! Позовите врачей, медлить нельзя!
– Что случилось? – спросила я, подходя к кровати.
– У нее пятна на губах и на языке! Это оспа!
Я непроизвольно отпрянула назад. Признаки этой ужасной болезни были всем нам слишком хорошо известны. Все начиналось с пятен во рту больного. Потом появлялась сыпь на лице и руках, а затем пятна превращались в пузырьки. Пузырьки эти прорывались, оставляя незаживающие корки и язвы. Я уже видела такие крохотные красные точки раньше, и меня с самого детства предупреждали, чтобы я держалась от заболевших подальше, дабы, самой не стать жертвой этого опасного недуга[129]129
В описываемую эпоху натуральная (или черная) оспа – опаснейшее инфекционное заболевание – регулярно и массово поражала население различных стран Европы. Среди взрослых смертность от нее доходила до 25 %, среди детей – до 1/3 всех заболевших. Многие переболевшие ею оставались обезображенными на всю жизнь, так как болезнь сопровождалась значительными высыпаниями на коже, – или теряли зрение. В Англии того времени оспопрививания еще не существовало (пионером вакцинации людей коровьей оспой стал только в 1796 г. английский врач Эдвард Дженнер), и болезнь лечили всевозможными странными методами, призванными «выманить оспу наружу», например одевали больных в красное или заставляли смотреть на предметы ярких расцветок.
[Закрыть].
Врачи велели сразу же искупать королеву в горячей воде. В покои нашей госпожи принесли металлическую ванну, в которую слуги живо натаскали кипятка. Королеву заставили погружаться в такую горячую воду, которую она только смогла вынести, до тех пор, пока она не запротестовала, крича, что сейчас ее сварят живьем. После ванны ее вывели в дворцовый сад, где холодный осенний ветер срывал с деревьев ярко-оранжевые и желтые листья. По возвращении с прогулки королева чихала и кашляла, лицо ее покраснело, дыхание стало прерывистым. Вместо того чтобы вылечить оспу, доктора только простудили больную.
Горе-лекарей прогнали, Елизавету уложили в постель и поручили заботам мистрис Клинкерт и добросердечной Мэри Сидни[130]130
Мэри Сидни, в замужестве Герберт (1561–1621) – дочь Генри Сидни и Мэри Дадли, сестры Роберта Дадли. Сестра Филиппа Сидни – знаменитого поэта елизаветинской эпохи. Получила прекрасное образование, серьезно занималась теологией, химией, литературой. Со временем вокруг нее сформировался так называемый «Уилтонский круг» (по названию ее лондонского особняка Уилтон-Хаус) поэтов и литераторов, самым знаменитым из которых был Эдмунд Спенсер.
[Закрыть], – очаровательной двоюродной сестры лорда Роберта, которая входила в число тех фрейлин королевы, которые прислуживали ей в опочивальне.
– Как королева себя чувствует? – спросил меня лорд Роберт, прибыв ко двору. Я сидела в одном из отдаленных от ее опочивальни покоев и старалась вышиванием отвлечься от мучивших меня тревог. Дело в том, что моя сестра Сесилия в тот день пожаловалась, что чувствует себя плохо, а вскоре и нескольких других фрейлин отправили в постель. Слег с оспой и один из врачей – доктор Мидоукрофт.
– Ее Величество не встает, – честно призналась я лорду Роберту, обратив внимание на то, что он прибыл ко двору в полном трауре – он был в черном с ног до головы: от короткого плаща до мягких туфель. «Он носит траур по своей покойной жене, – подумалось мне, – а может быть, хочет быть одет надлежащим образом, если королева умрет».
– Мысли у королевы путаются, – добавила я.
Мистрис Клинкерт по секрету сообщила мне, что королева большую часть времени пребывает в полубессознательном состоянии. Лорд Роберт горестно покачал головой.
– За что же мне такое наказание? – пробормотал он, разговаривая скорее сам с собою, чем со мной. – Неужели я так скоро лишусь и моей жены, и моей возлюбленной королевы? Кто будет править, если Елизавета умрет? Кто будет поддерживать порядок в государстве?
– Лорд Роберт! – В комнату стремительно вошел мой отец, хрустя пальцами и хмурясь от волнения. – Лорд Роберт, Ее Величество вас просит.
– Чтобы попрощаться со мною?
– Давайте не будем предполагать самое худшее, – оборвал его отец. – В ее хрупком теле живут недюжинные силы и воля к жизни. Вполне возможно, что королева сможет победить недуг, но ее нужно подбодрить, поддержать. Посему негоже ей сейчас видеть вас или кого другого в трауре. От этого она только расстроится.
– Тогда я лучше прямо сейчас к ней не пойду, – быстро сказал лорд Роберт. Я уловила в его голосе некоторое облегчение. Он также боялся оспы, как и любой другой человек. – Моя первейшая задача сейчас – поддержать порядок в стране в том случае, если… если болезнь все же окажется сильнее.
– Все мы – члены совета – этим озабочены. Мы уже объявили о созыве ополчения в столице. Надеюсь, одних ополченцев будет достаточно.
– Мое войско с запасом оружия стоит у водопоя Святого Фомы на старой Кентской дороге. Пусть мои люди там и остаются на случай необходимости.
– Вы должны немедленно распустить своих людей, милорд! Частным лицам запрещается подводить свои войска к столице ближе, чем на один день перехода до нее.
– Я привел своих солдат, выполняя распоряжение королевы.
– У вас есть письменный приказ Ее Величества? – настаивал мой отец.
– Вы лучше меня знаете, что королева редко утруждает себя и оформляет письменно свои распоряжения или просьбы, особенно когда тот, к кому такая просьба обращена, стоит рядом с ней.
– Или лежит рядом с ней… – пробормотал мой отец.
Не обращая внимания на его слова, лорд Роберт продолжал:
– Если вам нужен такой документ, я его, несомненно, получу. Я вернусь через несколько часов – только сниму траур, дабы не расстраивать Ее Величество, – и попрошу ее подписать приказ.
С этими словами лорд Роберт удалился.
Однако он не вернулся, как обещал, ни в тот день, ни в следующие два дня. Тем временем королева все глубже погружалась в пучину болезни и, казалось, теряла последние остатки воли для борьбы с недугом. Она отказывалась от еды и лежала, отвернувшись к стене, глядя прямо перед собой ничего не видящими глазами. По словам мистрис Клинкерт, можно было догадаться, что она жива, только по тому, как ее костлявая рука судорожно сжимала золотое распятие. Большим пальцем королева раз за разом дотрагивалась до лица Спасителя, а губы ее едва слышно что-то шептали.
Мы все почти потеряли надежду, даже мой отец, и готовили себя к тому, что скоро из опочивальни королевы придут самые печальные вести.
В этот момент появился лорд Роберт, и одет он был не в траур, а в роскошный темно-зеленый наряд. Видимо, он прибыл потому, что его двоюродную сестру Мэри нужно было срочно забрать домой – в родовое имение Дадли, – настолько серьезно она заболела. Кроме Мэри, оспа поразила еще нескольких фрейлин и придворных дам королевы. Молодой доктор Мидоукрофт умер, умерла и Грациэлла, любимая шутиха Елизаветы, скончалась через неделю после свадьбы молодая жена лорда Хейзелтона, умерли несколько камеристок. Моя сестра Сесилия, которая чувствовала себя лучше, чем леди Мэри, уже отправилась выздоравливать в наше поместье Ротерфилд-Грейз, и лорд Роберт надеялся, что в деревне, подальше от отравленной оспой столицы, его сестра сможет быстрее преодолеть недуг.
Однако, проводив леди Мэри до кареты, лорд Роберт вернулся в покои королевы и привел с собой священника.
– Это отец Локтон, – объяснил он мне. – Я привез его с собой, чтобы он совершил над Ее Величеством обряд помазания святым елеем. Пусть это поможет ей выздороветь. Будь добра, Летти, сопроводи нас в ее спальню.
– Но доктора запретили нам всем входить туда во избежание распространения заразы.
– Она ведь хотела видеть меня, не так ли? – прервал меня лорд Роберт.
– Это было несколько дней тому назад, милорд. С тех пор ее состояние значительно ухудшилось…
– Так тем больше оснований нам войти, а ей – получить утешение из рук священника.
Я покачала головой:
– Мне нельзя входить в ее покои без разрешения.
Лорд Роберт нагнулся так, что его губы защекотали мое ухо:
– Летти, мы с тобой друзья, у нас есть общие тайны! Давай будем союзниками в этом деле. Кроме того, очень скоро я и только я один получу право разрешать и запрещать доступ в королевские покои.
Я не нашлась что ответить.
– Мне сказали, что королева желает получить благословение, которое дается болящим, – проговорил отец Локтон удивительно высоким голосом. – И я готов утешить и поддержать ее по мере моих сил. – При этих словах он слабо улыбнулся. – Прошу вас, проведите меня к ней.
Вместо того чтобы поддаться на уговоры, я выглянула в коридор в надежде увидеть кого-нибудь из советников или докторов. Но там находились только три грума, резавшихся в кости, и один из церемониймейстеров, который привалился к стене и дремал. Я слышала голоса, доносившиеся из других частей дворца, но никого не увидела. С тех пор как королева серьезно заболела, рядом с ее покоями с каждым днем оказывалось все меньше и меньше людей.
– Летти! – нетерпеливо позвал меня лорд Роберт. – Куда ты пропала? Ты мне нужна.
Тогда я не догадывалась, зачем ему понадобилась, но вскоре замысел его стал очевиден. Беспокоясь, что я делаю что-то не то, не в силах больше противиться требованиям лорда Роберта (а я не могла заставить себя сказать ему «нет»), я сдалась. И вот лорд Роберт и священник последовали за мной в личные покои нашей повелительницы.
В опочивальне королевы стоял запах, который моя прямодушная сестра назвала бы запахом смерти. Страшно исхудавшая и мертвенно-бледная, королева недвижно лежала на своей широкой постели и даже не заметила нашего появления. Но когда она услышала, как лорд Роберт проговорил «Ваше Величество!», она заморгала и, борясь со смертельной усталостью, осторожно повернула голову. Ее губы задрожали в улыбке, когда она поняла, кто пришел, и она медленно протянула руку своему возлюбленному.
Лорд Роберт схватил эту исхудавшую руку и, наклонившись над кроватью, поднес ее к губам.
– Я привел с собой отца Локтона, чтобы он благословил вас, – сказал он.
В глазах королевы промелькнул страх.
– Значит, для меня все кончено? – пробормотала она.
– Нет, моя дорогая. Простая предосторожность на всякий случай…
Он не мог заставить себя произнести «на случай вашей смерти», но это было и так ясно.
Священник проговорил слова благословения своим высоким, резким голосом, и я увидела, что королева вновь улыбается – на сей раз с нежностью, поймав взгляд лорда Роберта.
– А теперь, – быстро сказал он, когда молитва была закончена, – нам нужно сделать еще кое-что…
Он повернулся ко мне:
– Летти, найди Клинкерт, наверняка она сидит в одной из соседних комнат. Никого больше не надо – только Клинкерт.
Я отправилась на поиски и вскоре обнаружила главную камеристку в гардеробной. Она завернулась в плащ и прикорнула на горе подушек. Я растолкала ее и сообщила, что она срочно нужна королеве. Испуганная и растрепанная, главная камеристка последовала за мной в опочивальню.
– А теперь, Ваше Величество, – произнес лорд Роберт, когда мы замерли у постели Елизаветы, – в присутствии этих двух свидетелей, Летиции Ноллис и мистрис Клинкерт, отец Локтон соединит нас узами брака. И тогда, ежели Господь призовет вас к себе, вы сможете оставить свое королевство в самых надежных и крепких руках.
Глава 16
– Нет! Никогда!
Хриплый голос королевы звучал приглушенно, но смысл слов от этого не был менее очевиден.
– Не бывать этому!
Собрав последние силы, Елизавета постаралась сесть в постели. Мистрис Клинкерт поддерживала ее, а я положила ей под спину подушку.
– Забудь об этом, Робин, – потребовала тихим, но твердым голосом королева.
Лорд Роберт мановением руки отослал священника и сел на постель. Он вновь попытался завладеть рукой королевы, но безуспешно.
– Ты так слаба, моя дорогая. Тебе сейчас, наверное, трудно ясно мыслить. Позволь мне нынче принять решение за нас обоих.
– Нет, никогда! – пробормотала королева. – Я все еще королева! Вели созвать моих советников!
– Девочка моя дорогая, – запричитала мистрис Клинкерт, заливаясь слезами, – не хочу, чтобы ты умерла старой девой!
– Молчи, старуха! Не забывай, кто я, а кто – ты!
Голос, звучавший с одра болезни, был так тих, что мне приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова, но их смысл не оставлял сомнений. Меж тем хрупкое тело Елизаветы бил озноб, а запах в комнате, как мне показалось, усилился. Мне подумалось, что, несмотря на волю королевы к жизни, о которой меня предупреждал и в которую верил мой отец, усилия, потраченные ею на противодействие желаниям лорда Роберта, могут оказаться для ее слабеющего тела чрезмерными. Голова Елизаветы бессильно упала, стоило ей только уцепиться за мистрис Клинкерт. Вдруг она сейчас упадет в обморок? Но не тут-то было!
– Летиция! Позови своего отца, – услышала я голос королевы. – Пусть сюда придут все члены моего совета.
– Подожди, Летиция, – прервал ее лорд Роберт, – позовешь всех, когда отец Локтон соединит нас брачными узами.
Я заколебалась, но в это время из груди королевы исторгся то ли вскрик, то ли стон и раздался хриплый шепот:
– Пусть тело мое, пусть каждый мой член во власти смерти, никто не заставит меня выйти замуж против моей воли. Ступай, Летиция, и делай то, что я тебе велела!
Не ожидая дальнейших приказов, я поспешила прочь из опочивальни, призывая отца и лорда Сесила. Встревоженные слуги, в свою очередь, всполошились и пустились на поиски других приближенных королевы.
– Она умерла? – спросил кто-то.
– Нет, она жива и призывает к себе своих советников, – ответила я.
Наконец я нашла своего отца, который сидел за длинным столом с двумя командирами лондонского ополчения. Они ели хлеб с сыром и сосредоточенно разглядывали какую-то карту.
– Отец, поторопись! – крикнула я ему. – Лорд Роберт пытается заставить королеву выйти за него замуж! А она хочет видеть в своей опочивальне тебя и других членов своего совета!
– Боже милостивый! Спаси и сохрани нас! – воскликнул он и вскочил из-за стола в такой спешке, что опрокинул свою кружку с пивом.
Когда мы с ним вбежали в спальню королевы, то увидели, что там уже собрались несколько ее советников, а в углу секретарь что-то старательно записывает. Скрип его пера был единственным звуком в комнате.
Королева, похудевшая и смертельно-бледная, сидела на кровати, закутанная в теплую красную шаль. Лорд Роберт уже не сидел на ее постели, а стоял у стены рядом с ее ложем с поникшей головой.
– А теперь записывайте каждое мое слово, – говорила королева своим хриплым, сорванным голосом, обращаясь к секретарю, который даже закрыл глаза, чтобы не упустить ничего из речи нашей правительницы перед тем, как перенести ее на бумагу. – Я, Елизавета, милостью Божией королева Англии, – она сделала паузу, чтобы секретарь успевал за ней, – повелеваю: лорд-протектором после моей смерти назначается лорд Роберт Дадли и сим наделяется всеми полномочиями, дабы править после меня.
– Ваше Величество, что вы делаете? – воскликнул мой отец.
– Я бы на месте Вашего Величества поостерегся… – начал лорд Сесил.
– Молчать! – прохрипела Елизавета. – Я еще не закончила, милорды. В должности лорд-протектора означенный лорд Роберт Дадли будет получать ежегодный доход в размере двадцати тысяч фунтов, каковой будет выплачиваться ему из государственной казны.
При этих словах своей повелительницы лорд Роберт, который стоял у стены, замерев и открыв рот от удивления, упал на колени у ложа королевы, порывисто схватил ее руку и сумел только проговорить сквозь слезы:
– Моя дорогая госпожа, моя добрая королева!
Я услышала, как в ответ королева прошептала ему:
– Не спеши благодарить меня, Робин. Вдруг я тебя переживу.
– Сомневаюсь, что казна располагает достаточной суммой денег для выполнения этого требования, – ледяным тоном проговорил Сесил.
– Так обеспечьте приток средств в казну, – тут же последовал резкий ответ Елизаветы.
Секретарь закончил писать и высушил чернила на документе. Сжав зубы от напряжения, королева приподнялась на подушках, схватила поданное ей перо, подписала свой указ и вручила его лорду Сесилу.
– Ну вот, теперь все удовлетворены, – пробормотала она, откидываясь на подушки. – Господи, как же у меня болит спина! Уходите, я хочу спать…
Она жестом велела выйти из опочивальни всем, кроме меня и мистрис Клинкерт, после чего главная камеристка помогла Елизавете вновь улечься на бок и послушно принялась растирать королеве больную спину.
Глава 17
Пятна на лице, шее и руках королевы превратились в пустулы, а затем и в язвы, покрытые страшной алой коростой. Но она не умерла. Каждую ночь она – похожая на призрак, но живая – проводила у камина, завернувшись в покрывала из красной фланели, а доктор Бёркот пользовал ее горькими снадобьями, стойко снося все ее угрозы и оскорбления. Я почти все время находилась подле нее. Многие из придворных дам и фрейлин покинули двор, сославшись на болезнь – настоящую или мнимую, – но мой отец настоял, чтобы я оставалась с королевой и прислуживала ей в ее опочивальне, хотя и знал – мы все знали, – что я рискую заразиться оспой, как уже заразилась Сесилия, и даже могу умереть от этой болезни.
Мне придавал смелости пример мистрис Клинкерт, к которой зараза никак не хотела приставать, хотя она проводила в спальне королевы дни и ночи. Да и лорд Роберт, мой отец и другие советники, часто посещавшие нашу повелительницу, не заболели.
Постепенно к королеве начал возвращаться вкус к жизни. Первым проснулся ее аппетит. Теперь она требовала жареных перепелов и пироги из дичи.
– Но Вашему Величеству эти деликатесы сейчас запрещены! У вас же оспа! – вознегодовал доктор Бёркот.
– Тогда убирайтесь вон из моих покоев! – ответила на это Елизавета. – Я не потерплю, чтобы кто-нибудь помыкал мною в моем собственном дворце!
К этому времени мы – ее приближенные и слуги – уже верили в то, что королева пошла на поправку и что очень скоро здоровье полностью вернется к ней. С каждым днем она ела все больше и больше, уже вставала с постели и даже начала ходить неверными шагами по своим покоям. Еще через некоторое время голос ее вновь стал звонким, а тело – сильным и гибким, и тогда к ней вернулось прежнее упрямство и сумасбродство. С утра до ночи она всех нас заставляла плясать под свою дудку и потакать своим малейшим капризам.
– Ненавижу безобразных женщин! – воскликнула она как-то раз, когда мы, фрейлины, одевали ее.
В тот день она приказала принести кружку легкого пива и с удовольствием его попивала, пристально разглядывая наши лица. Ее взгляд задержался на моей злосчастной сестре Сесилии, лицо которой было изуродовано отметинами от оспы, а волосы – сбритые для того, чтобы сделать королеве парик, который та почти не носила – еще не отросли как следует. Сесилия всегда носила на голове французский чепец или круглую шапочку, но уши у нее были такие оттопыренные, что короткие волосы их полностью не прикрывали и они выпячивались даже под самым плотным головным убором.
– Почему у этой девушки так торчат уши? – спросила королева.
Никто не знал, что ей ответить.
– Простите, Ваше Величество, но я ничего не могу с этим поделать, – сказала Сесилия. – Не всем же быть такими красивыми, как вы!
Последняя реплика сестры сильно уязвила Елизавету, чье лицо в то время также было обезображено оспинами и шрамами (которые, впрочем, впоследствии зажили). Королева прекрасно понимала, как безобразно она сейчас выглядит, и потому не показывалась на людях. Недолго думая, она запустила полупустой пивной кружкой в Сесилию. Кружка разлетелась на множество мелких кусочков, не причинив, впрочем, вреда моей дерзкой сестре.
– Убирайся и больше не смей появляться при дворе! – хрипло закричала королева.
Сесилия расплакалась и, спотыкаясь, выбежала из комнаты.
Несмотря на все усилия моего отца, направленные на то, чтобы смягчить сердце Елизаветы, королева была непреклонна: Сесилия должна оставить двор! Моя сестра вновь оказалась в нашем загородном поместье Ротерфилд-Грейз, где она, по словам матери, предавалась слезам и унынию, обвиняя королеву в своих злоключениях и твердя, что ее жизнь кончена.
Как я уже говорила, все фрейлины страстно желали выйти замуж. И не за кого попало, а за самых богатых и высокородных из тех женихов, которых могли подобрать им их семьи. Я не была исключением в своем стремлении к замужеству, но, как прозорливо заметил лорд Роберт, идти за Уолтера Деверё мне совсем не хотелось. Но как же я могла перечить отцу, который недвусмысленно дал мне понять, что хочет увидеть меня его женой?
– В один прекрасный день Уолтер получит титул лорда, – задумчиво заметил как-то мой брат Фрэнк.
Он навестил меня однажды утром вскоре после окончательного выздоровления королевы, когда двор зажил своей обычной жизнью. Еще раньше Фрэнк, выросший в долговязого, обаятельного юношу с острым умом и не менее острым языком, хладнокровно и изучающе разглядывал Уолтера, когда тот увлеченно предавался одному из своих любимых занятий – помогал нашему отцу составлять списки провизии, необходимой для королевского двора на время летних переездов. По традиции и во избежание вспышек болезней, сопутствующих большому скоплению людей, каждое лето королева со всем своим двором странствовала из одной своей резиденции в другую, время от времени останавливаясь погостить в поместьях своих самых знатных подданных.
Каждый июнь, как только устанавливалась теплая погода, мы принимались укладывать вещи королевы (а одни только ее платья занимали почти сотню сундуков) и увязывать свои пожитки. Весь этот скарб загружался на повозки, телеги и экипажи, которые составляли королевский поезд, ползший со скоростью улитки от одного загородного дома до другого. Наше нескончаемое летнее путешествие было мучительным. Я ненавидела вечно распаковывать, приводить в порядок и укладывать обратно помявшиеся наряды, разжигать камины в холодных негостеприимных комнатах, бороться с блохами, кишащими в давно не менявшихся тростниковых циновках, ждать на обочине, когда повозка ломалась или какая-нибудь служанка неожиданно начинала рожать. Каждый раз я страшилась прихода лета, потому что работы мне прибавлялось, а суета вокруг становилась невыносимой. Уолтер же, наоборот, предвкушал великое летнее странствие двора с упоением, а помощь моему отцу в подготовке к нему любил почти так же, как охоту.
– Уолтер – прирожденный составитель списков и описей, – частенько подтрунивала я.
– Кто-то же должен делать эту работу, Летти, – рассудительно замечала в этих случаях моя мать, вставая на защиту моего будущего мужа. – Представь себе, что будет, если двор тронется в путь без должной подготовки. Какая начнется неразбериха!
Я знала, что неразберихи в этих случаях никогда не удавалось избежать, но в споры с матерью не пускалась. Мне гораздо интереснее было узнать, что думает о моем женихе Фрэнк.
– Мало кто лучше справится с необъезженной лошадью, чем он, или завалит кабана, – с восхищением отозвался в тот день Фрэнк об охотничьем искусстве моего нареченного. – Однажды я своими глазами видел, как он возвращался с охоты, добыв три пары кроликов, олениху и дикую утку в придачу, – и все это за один день. И не забывай про Чартли… – брат замолчал на полуслове, поглядев на меня со значением.
Да, конечно, как я могла забыть! Чартли[131]131
Чартли – замок в Стаффордшире. Построен после 1100 г., перестроен в 1220 г. Через несколько десятков лет после описываемых здесь событий Чартли стал одним из последних мест заточения шотландской королевы Марии Стюарт перед ею казнью. Величественные руины замка сохранились до наших дней.
[Закрыть] – родовой замок семьи Деверё. Говорят, ему триста лет, стены имеют толщину двенадцать футов, и большой холл не уступает по размерам тронному залу. Правда, его сто с лишним комнат малы и тесны, а ветер свищет сквозь щели в старой кладке. Так, во всяком случае, рассказывал мне о своем родовом гнезде Уолтер, описывая свое детство. Но он всегда добавлял, что в имении прекрасный парк, в нем водится много дичи, а замок выглядит величественно и неприступно.
– Чартли – надежный оплот, – проговорил Фрэнк. – Почти как сам Уолтер. И не забывай, что в наследство твой жених со временем получит и другие замки, а также сундуки, заполненные золотом и серебром, выгодные должности и титулы. Их ему пожалует наша королева, которая ему благоволит. Рано или поздно она сделает его рыцарем ордена Подвязки, можешь не сомневаться. И наконец, он вовсе не урод, разве не так?
Я не могла не признать, что Уолтер, широкогрудый и широкоплечий, темноволосый и темноглазый, ловкий наездник и неутомимый охотник, был в глазах большинства девушек очень привлекательным мужчиной. Но, присмотревшись повнимательней, я не могла не заметить, что, несмотря на молодой возраст, он уже начал лысеть, как и его отец (далеко не красавец!), что носу Уолтера слишком длинный, а глазки – чересчур маленькие и близко посаженные. И так не похожие на огромные, широко расставленные прекрасные очи Роберта Дадли.
– Уолтер придерживается твердых моральных принципов, – продолжал Фрэнк, рассуждая о моем женихе. – Из него получится отличный мировой судья. Я никогда не слыхал, чтобы у него были незаконнорожденные отпрыски…
Я зевнула, и Фрэнк засмеялся.
– Он – самый скучный человек в мире! – воскликнула я так громко, что голос мой, должно быть, долетел до каждой комнаты королевских покоев.
– Полностью с тобой согласен, – ответил Фрэнк. – И наша мама думает так же, но она в этом никогда никому не признается. В общем, ты, Летти, создана для веселой жизни, полной приключений, и Уолтер Деверё тебе не пара, – заключил он.
Фрэнк замолчал, а потом спросил:
– А отец не хочет подыскать тебе другого жениха?
Пришлось признаться брату, что другого жениха мне не найти. Сесилия распространила историю о моем якобы аморальном поведении во Франкфурте при дворе, а фрейлины пересказали ее своим родственникам и знакомым. Половина слуг уже были наслышаны об «испорченной малютке Летти», а вторая половина должна была услышать в ближайшее время. Репутации моей был причинен значительный ущерб. Кто захочет теперь взять меня в жены? Сесилия злилась, что ей запретили появляться при дворе, и, как всегда, решила выместить зло на мне, а отец по обыкновению пальцем о палец не ударил, чтобы заставить ее замолчать и наказать ее. Я тоже ничего не могла поделать: не будешь же рассказывать всем и каждому, что я еще девственница?
Когда я рассказывала об этом Фрэнку, в глазах моих помимо моей воли закипели слезы обиды, и я воскликнула:
– Ах, если бы существовал такой суд, который мог бы выносить приговоры несправедливым и клеветническим слухам, а потом приводить эти приговоры в исполнение!
– Не обращай внимания на наговоры, – утешил меня Фрэнк. – Точно могу сказать: ты самая красивая девственница при дворе, а коль скоро в твою девственность женихи не верят, то пусть потом кусают себе локти, когда ты достанешься другому. Я бы и сам на тебе женился, не будь я твоим братом. Но и гулять на твоей свадьбе мне, скорее всего, не придется, ибо я собираюсь вскорости уйти в море.
Вести о том, что Фрэнк скоро покинет нас, удивили и обрадовали меня. Он последовательно шел к своей цели и теперь достиг ее. Старый капитан небольшого каботажного судна согласился взять его юнгой с тем условием, что Фрэнк будет много работать, чтобы постичь науку мореплавания.
– Капитан сказал, что, если дело у меня пойдет, я смогу в один прекрасный день занять его место, – похвастался мне брат, сверкая глазами. – Он стареет, сына у него нет, и ему некому передать свой корабль. Отец, конечно, не одобряет моего желания стать моряком, но я, в отличие от тебя, не собираюсь позволять нашему папаше направлять мою дальнейшую судьбу.
Последние слова брата резкой болью отдались в моей груди. Он тотчас понял, что обидел меня, и постарался загладить эту обиду. Когда он ушел, я заставила себя трезво взглянуть на собственную жизнь и поняла, что брат совершенно прав. Конечно же, я собиралась полностью подчиниться воле моего отца, ибо все девушки так поступают. Я спросила себя, почему бы мне не набраться храбрости и не сказать отцу, что я не хочу выходить за Уолтера Деверё? Что я хочу иметь более достойного мужа?
Наверное, потому, что с тех пор, как я познакомилась с лордом Робертом, я поняла – в любом женихе я буду находить изъяны по одной простой причине. Он – не лорд Роберт.
А кто из женщин не восхищался Робертом Дадли? Он был великолепен – высокий, элегантный, всегда прекрасно одетый. В тот год, когда королева чуть не умерла от оспы, а мы все облегченно вздохнули после ее выздоровления, он диктовал моду при дворе. Как сейчас вижу, как он входит в зал в роскошном бархатном камзоле с золотой оторочкой. На голове – шляпа с высокой тульей, украшенная синими перьями. А чего только стоили его жесткие крахмальные воротники, украшенные бриллиантами, пояса и пряжки туфель с драгоценными камнями. Каждый день – новые! Где уж Уолтеру было с ним тягаться… Да, лорд Роберт был пределом мечтаний всех женщин при дворе.
Но он, ясное дело, принадлежал королеве и никому больше. Никто не решался делать ему авансов и даже предаваться с ним самому безобидному флирту, кроме самых смелых или самых неблагоразумных девиц и дам. Таких особ королева без церемоний отсылала в загородные поместья с пожизненным запретом появляться при дворе.
Конечно, мы все ясно видели, что у лорда Роберта есть свои недостатки. Он любил прихвастнуть, был тщеславен и эгоистичен. Да и шепотки о смерти Эми Дадли не умолкали, потому что такие слухи никогда не умирают. Но при этом он располагал к себе и притягивал как магнит. А Уолтер – нет! И даже наоборот: Уолтера всегда хотелось отправить подальше. Пусть себе сидит в запертой комнате, когда я пою, танцую и веселюсь. Если его отрядят с поручением в самое что ни на есть отдаленное графство, например на Оркнейские острова[132]132
Оркнейские острова – архипелаг в северной части Шотландии, расположенный между островом Великобритания и Шетландскими островами.
[Закрыть], я не заплачу. Отошлют за море – значит, так тому и быть. И возможно – Боже, помилуй меня за такие нечистые мысли, – он оттуда никогда не вернется…
Но эти мои мысли так и остались мыслями. Очень скоро отец вернул меня к действительности. Не прошло и полугода после выздоровления королевы, когда он сказал мне, что мы с Уолтером должны пожениться через месяц. И добавил, что королева настолько добра, что согласилась присутствовать на нашем венчании.
– И еще одно, Летти, самое важное! – отец просто лучился счастьем. – Троюродный брат Уолтера Роджер Уилбрэм согласился взять в жены Сесилию. Обе свадьбы состоятся в один и тот же день. Только подумай! И у тебя с твоей испорченной репутацией, и у Сесилии с лицом, обезображенным оспой, будут мужья! Благодарю тебя, Господи, за то, что мои девочки наконец-то выйдут замуж!
