Текст книги "Дворцовые тайны. Соперница королевы"
Автор книги: Кэролли Эриксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)
Глава 21
В то лето король пребывал в добром здравии и прекрасном настроении. Он забросил свою золоченую трость, ходил легкой походкой и часто покидал дворец в компании своих ближайших друзей в поисках развлечений. Анна оставалась на своей половине и была предоставлена самой себе. Даже любимица короля пухленькая Мэдж Шелтон не принимала участия в его буйных забавах. Каждый день Генрих выезжал на охоту и без устали, как молодой, скакал по лесам и полям, возвращаясь лишь к вечеру с добычей и неутоленной жаждой новых удовольствий.
Неделю за неделей король с небольшой свитой переезжал из замка в замок, пока Нед не пригласил его погостить в нашем поместье Вулфхолл. Здесь в парке и окружающих его лесах была прекрасная охота. Как-то вечером король воспользовался этим приглашением. Он прибыл к нам в обществе тех, кого знал с детства или приблизил во время своего правления. В большом зале Вулфхолла собрались Чарльз Брэндон, Томас Кромвель, мой брат Нед, Николас Кэрью[79]79
Сэр Николас Кэрью (1496–1539) – придворный и дипломат при дворе Генриха VIII. Друг детства и приближенный короля, занимал важнейшие государственные посты. Впоследствии казнен за участие в заговоре Эксетера.
[Закрыть], архиепископ Крэнмер[80]80
Томас Крэнмер (1489–1556) – архиепископ Кентерберийский, один из виднейших деятелей английской Реформации. Составил и опубликовал «Книгу общей молитвы», основную богослужебную книгу англиканской церкви. Сожжен на костре в царствование Марии I Кровавой.
[Закрыть], другие высшие церковные деятели и служители закона, – те, кто держал руку короля в деле об аннулировании брака и содействовал разрыву с Римом.
Король собрал их под кровлей Вулфхолла не только и не столько на дружеский пир, сколько для того, чтобы поставить перед лучшими умами королевства новую задачу – освободить его от уз брака с Анной. Поскольку Вулфхолл был не только домом Неда, но и моим домом, и король не раз заявлял о своем полном доверии и благорасположении ко мне, я оказалась в числе приглашенных, хоть держалась особняком и старалась не навязываться честной компании. Осмелюсь предположить, что окажись на моем месте Анна, она бы повела себя прямо противоположным образом.
В тот вечер с нами был даже могущественный Томас Говард, герцог Норфолк, хотя король никогда раньше не привечал его. Герцог постарался довести до сведения своего повелителя, что он считает Анну – а вместе с ней и прочих Болейнов, с которыми породнился через свой брак, – позором дома Говардов. Разлад в благородном семействе герцога и послужил, по словам Неда, причиной внезапного сближения Норфолка с королем.
На торжественном обеде вино лилось рекой, и король громогласно предлагал тост за тостом.
– За Кёрдельона! – воскликнул он, подняв чашу с вином в честь своего любимого скакуна, чудом избежавшего опустошительного мора. – И за будущие турниры!
Он осушил кубок, и присутствующие дружно последовали его примеру.
– Теперь, когда моя нога почти совсем зажила и окрепла… – начал он.
– У вас, Ваше Величество, нынче имеется не только пара крепких ног, но и еще кое-что крепкое в придачу, – раздался хмельной голос одного из гостей, потонувший в общем хохоте. – И пусть не клевещут некоторые на нашего повелителя!
Упреки Анны в отсутствии у короля мужской силы были слишком хорошо известны. Пирующие загорланили:
– Давайте спросим Мэдж! Где Мэдж? Она-то уж точно знает…
В зале прозвучали такие соленые шуточки, что я почла за благо глубже забиться в свой укромный уголок рядом с креслом короля. Ведь я оказалась единственной женщиной на этом сборище подвыпивших мужчин и оставалась среди них только потому, что таково было желание Генриха.
Я испугалась, что сейчас гости прикажут привести им доступных женщин и начнут предаваться всяческим непотребствам. Но тут король потребовал тишины, встал и похлопал себя по внутреннему карману расшитого камзола:
– Здесь у меня лежит рукопись. Я, господа, пишу трагедию, хотя никогда раньше этим не занимался. Пьеса называется «Иезавель» и посвящается моей дражайшей супруге. Той, что имеет сотню любовников.
Его слова были встречены громовым хохотом. Все последние месяцы Генрих как мог поносил Анну перед своими друзьями и советниками, и содержание пьесы никого не удивило.
– А теперь позвольте поделиться с вами хорошими вестями, – продолжал король. – Мой верный Кром, – он указал на своего полного, круглолицего лорд-канцлера, который радостно заулыбался, – решил меня порадовать! Вот его подарок!
Двойные двери распахнулись, и стражники втолкнули в зал маленького, коротко остриженного человечка. Руки и ноги у него были связаны, а во рту – кляп. Пленник пытался сопротивляться. Вся кровь от страха прилила к его голове, словно его вот-вот должен был хватить удар.
– Только посмотрите, кто нам попался! Француз! Лягушатник!
Гости радостно загалдели.
– И не просто француз, а повар, мастер французской кухни!
– Он – один из сотни любовников Иезавели? – спросил Чарльз Брэндон, которого король недавно поставил во главе всех дворцовых служб.
– Этот негодяй – повар моей жены. Она его выпросила у самого короля Франциска.
Генрих угрожающе нацелил палец на несчастного.
– Знаете, что он поведал Крому, когда его вздернули на дыбу и растянули так, что у него чуть руки-ноги не оторвались? – Король сделал паузу. – Он признался, что моя милая женушка заплатила ему за то, чтобы он влил некое итальянское снадобье в суп моего сына! А ведь это был яд такой силы, друзья мои, что от него в муках умерло трое нищих, которым этот супчик вынесли после того, как Генри от него отказался. Хорошо, что мой сын почувствовал горечь, а то он оказался бы первой жертвой. Ну что, господин повар, не желаете ли отведать вашего блюда?
Король взмахнул рукой, и по его знаку в зал внесли супницу, из которой шел пар. Генрих достал из кармана флягу и вылил ее содержимое в суп. У повара вынули изо рта кляп и поднесли к губам полную миску.
– Ешь! – прокричал король. – Приятного тебе аппетита, отравитель!
Несчастный забился в руках стражников, отчаянно вертя головой и крепко сжав зубы. Глаза его от ужаса чуть не выскочили из орбит. Я отвернулась, не в силах выносить подобного зрелища.
– Давай же! Мы ждем, – издевательским голосом произнес король.
Видя, что повар не поддается, он ударил несчастного по липу и воскликнул:
– Что, твой яд тебе не по вкусу, мерзавец? Тогда я избавлюсь от тебя другим способом! – Тут голос короля сорвался на бешеный крик. – Сварите этого человека в кипящем масле!
Стражники потащили зашедшегося в смертельной икоте француза вон из зала под свист, аплодисменты и улюлюканье собравшихся.
– Моя жена, – бормотал меж тем король, – любящее, чистое, невинное создание… Вот что она сотворила, и на этом список ее преступлений не заканчивается.
Тут со своего места поднялся Кромвель.
– Да будет известно всем присутствующим, – заговорил он, – что мы не сможем привлечь королеву Анну к суду до тех пор, пока жива вдовствующая принцесса. Не должно быть никаких препятствий возможному новому союзу Его Величества с достойной такой великой чести особой.
– Но ведь вдовствующая принцесса больна, – вмешался король. – Не так ли, Джейн? Ты же ее навещала…
– Это правда, Ваше Величество, – заговорила я.
– Она не протянет до конца года или я ошибаюсь?
Я покачала головой:
– Не мне желать ей скорой смерти, Ваше Величество. Я могу лишь молиться, чтобы Господь сохранил ей жизнь или призвал ее к себе, как Ему будет угодно.
Король рассмеялся, – приблизился ко мне и крепко обнял:
– Ты говоришь как добрая христианка, малютка Джейн. До последнего хранишь верность своей бывшей хозяйке.
Обращаясь к остальным, он продолжал:
– Мой Кром как всегда прав. Нужно дождаться, когда Екатерина покинет эту грешную землю, а это должно произойти совсем скоро.
Но Екатерина не собиралась сдаваться и была все еще жива, когда осень 1535 года сменилась зимой. А затем о вдовствующей принцессе и вовсе забыли, ибо началась череда событий, отвлекших на себя все внимание двора.
Сперва король, повергнув в изумление всех своих советников – включая моего хитроумного братца Неда, – заключил союз с императором в пику французскому двору. Затем Анна с большой помпой объявила, что она вновь беременна. Огромный дуб в лесу Севернейк, который, по преданию, был посажен самим Вильгельмом Завоевателем[81]81
Вильгельм I Завоеватель (1027 (?) – 1087) – герцог Нормандии, в 1066 г. вторгшийся в Англию, победивший в битве при Гастингсе саксонского короля Гарольда, провозглашенный в том же году правителем Англии и положивший начало Нормандской династии на английском престоле.
[Закрыть] почти пятьсот лет назад, был повергнут бурей на землю. И наконец, Мэдж Шелтон объявила о помолвке, но не с королем, как ожидалось, а с сэром Джоном Эверторпом, достигшим почтенного возраста семидесяти одного года, но не нажившим к этому времени значительного состояния.
Перед Рождественским постом при дворе поползли слухи о том, что когда король призвал к себе отца и мать Мэдж и сообщил о своем намерении сделать их дочь следующей королевой, те предупредили его, что она недостойна такой чести. Они-де показали Мэдж повитухам, и те в один голос заявили, что она бесплодна и не сможет дать королевскому дому наследника. Вскоре после этого последовало объявление о помолвке Мэдж с сэром Джоном. Последний уже имел пятерых сыновей и несколько десятков внуков, потому бесплодие Мэдж не было в этом случае помехой для брака.
– Как ты понимаешь, это всего лишь уловка, – объяснила мне всезнающая Бриджит. – На самом деле Мэдж, видя, что под Анной шатается трон, решила, что не годится на роль следующей жертвы нашего короля. Она так и сказала: «Коли он от двух жен может избавиться, то и третью выбросит, как надоевшую игрушку». Еще она мне рассказала, что больная нога короля дурно пахнет, а лекарства, которые он принимает, жутко воняют, и что он ложится в постель, не снимая мешочка с живыми пауками. Вот она и попросила родителей подыскать ей другого мужа.
Эти волнующие события происходили как раз тогда, когда Анна громогласно заявляла, что носит под сердцем принца. Генрих то впадал в задумчивость, то невесело шутил в компании своих друзей, гадая, кто в действительности отец ребенка, то вообще сомневался в беременности Анны. Я не знала, что и думать. А вдруг ребенок у Анны от короля, что бы он там ни говорил? Мы, ее приближенные, считали, что она и вправду в тягости, посему я трепетала от предчувствия появления на свет еще одного заколдованного монстра и не хотела при этом присутствовать.
После всех этих новостей время Рождественского поста воспринималось нами в тот год как кратковременное затишье перед великой бурей, когда все вокруг замирает в напряженном предчувствии разгула неукротимых сил природы.
Но именно во время этой краткой передышки жизнь моя внезапно изменилась. На Рождество я отправилась в Вулфхолл, и вскоре туда пожаловал сам король. Это случилось через несколько дней после того, как родители Мэдж Шелтон сообщили ему о бесплодии дочери. Генрих привез мне в подарок длинную нитку великолепных жемчужин.
– Милая Джейн, ты выглядишь чудесно, – с улыбкой сказал мне король, обвивая мне шею этим сказочным ожерельем. – Жемчуга тебе к лицу, они подчеркивают нежность твоей кожи.
Никогда раньше король не хвалил мою внешность, а только мои добродетели. Да и подарков он мне до этого дня не дарил. Я мгновенно насторожилась.
– Мы всегда откровенно говорили друг с другом, Джейн, – продолжал король, – поэтому я не буду ходить вокруг да около. Ответь мне: если бы назначенные мною повитухи осмотрели тебя, посчитали бы они тебя способной к деторождению?
Сначала я решила, что король так шутит. Но поскольку он выглядел совершенно серьезным, я совсем смешалась. Чтобы выиграть время, пришлось сделать вид, что я оправляю юбку.
– Не тяни, Джейн. Ты должна знать! – нетерпеливо воскликнул Генрих.
Я воззрилась на короля в полном удивлении и, наконец, решилась ему ответить:
– Мне кажется, повитухи скажут, что я смогу зачать…
– Ты, наверное, догадываешься, почему я завел этот разговор. Мне нужен сын. Еще недавно мне казалось, что его матерью будет Мэдж. Теперь я узнал, что это невозможно. Мэдж никогда не будет моей женой, и мне нужно искать себе другую невесту.
Король помолчал, а потом вновь заговорил:
– Меня постоянно мучает одно и то же видение. Оно не дает мне спать по ночам. Могу ли я рассказать тебе о нем?
Я кивнула.
– Я умираю, – начал он.
– Что вы такое говорите, Ваше Величество?
– Ну, в этом моем видении мне кажется, что я умираю. Вообще-то со мной это может случиться в любой момент. Бывает так, что нога моя распухает и мне делается настолько плохо, что я едва дышу. Или со мной может произойти несчастный случай на охоте. Или я поведу свои войска на врага и сложу голову на поле брани. Всякое бывает… Если я умру, править страной станет Генри Фицрой. Но он слаб, он все время кашляет, он боится собственной тени. Думаю, он быстро последует за мной. Тогда к власти придет Мария, ведь Елизавета – еще совсем дитя. Представь себе: армия императора сажает Марию на престол, а она разрушает все то, что я строил последние десять лет. Мария возвращает Англию под власть Рима! Моя дочь извращает самую память обо мне! Она заставляет моих бывших подданных возненавидеть меня!
– Но ваши подданные ненавидят вас уже сегодня, Ваше Величество, – вырвалось у меня так неожиданно, что я подивилась собственной храбрости. – Особенно те, кто поверил пророчествам Кентской Монахини. Они считают, что вы тот самый Король-Крот[82]82
Король-Крот – персонаж английского фольклора, упоминаемый в так называемых «Пророчествах Мерлина». В одной из версий этих пророчеств говорится о том, что шестым королем после Иоанна Безземельного (1167–1216) станет «муж волосатый, словно одетый в козью шкуру», который в начале своего правления будет любим народом, а затем «падет под гнетом своих грехов и гордыни». Хотя никаких формальных оснований для отождествления Генриха VIII с этим персонажем не было, в частности потому, что он был уже двенадцатым властителем после Иоанна на английском престоле, эта легенда имела широкое распространение в описываемый период.
[Закрыть], восшествие которого на трон предрекал еще Мерлин и который приведет Англию к гибели. Мы ведь с вами говорим откровенно, Ваше Величество, так знайте – да, люди пока подчиняются вам, но больше из страха. Положа руку на сердце, скажу: им не терпится получить нового короля.
– Тем больше у меня причин обзавестись наконец сильным и неоспоримым наследником. Это даст моему народу надежду! – Он крепко сжал мою руку. – Джейн, сможешь ли ты подарить мне сына? Пойдешь ли ты за меня?
В страхе я отняла руку и сказала первое, что пришло в голову, – что мне надо поговорить с Недом.
– Бьюсь об заклад, твой брат будет в восторге. Поздравит тебя как женщину, сумевшую пленить самого короля.
– Но у меня и в мыслях не было вас пленять, Ваше Величество. По правде говоря, я трепещу и боюсь вас. И я всегда была сторонницей брака по любви.
– Неужели ты ни капельки меня не любишь, Джейн? Признаться, я к тебе очень привязался.
– Я в своей жизни любила лишь двоих – Уилла Дормера и еще одного, кого оплакиваю по сию пору и кто ко мне никогда не вернется. Я бы покривила душой, Ваше Величество, если бы сказала, что люблю вас как супруга.
– Что ж, тогда моей привязанности должно хватить на двоих, – последовал неожиданный ответ короля.
Лишь спустя несколько часов после разговора с королем я смогла вновь обрести способность ясно мыслить. Никогда в жизни не могла я представить себе, что король попросит моей руки. Кто я такая? Джейн из Вулфхолла, рассудительная, милая и приятная, но отнюдь не красавица, женщина, приближающаяся к тридцатилетнему рубежу. Но ведь я та, которой король доверяет как себе.
Я попыталась собраться с мыслями, призвать на помощь свой трезвый ум. Теперь предложение короля казалось вовсе не таким уж невероятным.
Предположим, я смогу выносить и родить здоровое дитя, а значит, стану королю хорошей женой. Я была не из самой знатной семьи, но не обременена толпой высокомерных и жаждущих власти родственников. Я не отличалась ни сварливостью, ни излишней требовательностью. Я хорошо знала короля, и мы с ним никогда серьезно не ссорились. Значит, я смогу занять место рядом с ним, поддерживать его и, в отличие от Анны, никогда не предам его.
Тут я задумалась: может быть, последовать примеру Мэдж Шелтон и найти способ вежливо отказаться от той чести, которую предлагает мне мой повелитель? Может быть, Мэдж мудрее и прозорливее меня?
Слишком многое вспомнилось мне – как король грубо кричал на Екатерину, как унижал ее. Как отказал ей в утешении, покое и самых простых удобствах во время ее смертельной болезни. Каким мстительным может он быть, каким устрашающим в своем гневе. Ярость поднималась в нем подобно приливу, и тогда он становился жестоким. Я вспомнила ужасную сцену, свидетельницей которой стала недавно, когда король пытался заставить повара-француза выпить яд, а затем велел сварить его живьем в кипящем масле. Я мысленно перебрала казни всех монахов и священников, да и просто людей твердых убеждений, которые отказались склониться перед его волей.
А что, если я выйду за Генриха, а потом наша страна станет добычей иноземного захватчика? Или подданные короля взбунтуются? Но тогда Нед защитит меня. Он умеет предвидеть опасность, значит, сумеет найти способы избежать ее.
Кстати, как и предсказывал король, Нед полностью одобрил идею моего брака.
– Только подумай, что это означает для нашей семьи, – тут же заявил он. – Сеймуры возвысятся чрезвычайно. Следующий король, твой сын, будет нести в своих жилах нашу кровь, а кровь – не водица. Подумай, сколько почестей и должностей наши родственники получат от короля.
– А сколько получишь ты?
– Надеюсь, что получу сполна, и буду по гроб жизни благодарен тебе.
– Вообще-то, я не люблю Генриха, – сказала я, зная, что на Неда мой довод не возымеет никакого действия. Пылкая любовь в его глазах была скорее препятствием на пути к счастью, чем бесценным сокровищем превыше всех наград.
Но тут он задумался, а затем сказал:
– Мне кажется, у тебя с королем сложились неплохие отношения. Ты говоришь, он верит тебе. Поверь, взаимное доверие необходимо, если двое собираются идти по жизни бок о бок, помогая друг другу. В противном случае остаются только злость и боль – я это слишком хорошо знаю.
Нед явно намекал на скандал в нашем семействе, когда мой отец соблазнил жену Неда Кэт, а Нед жестоко и хладнокровно отрекся от своей жены и детей.
– Нужно вспомнить еще кое о ком, – вдруг задумчиво произнес он. – Я подумал об отце Генриха…
– А что с ним было не так?
– С годами он сделался буйным, необузданным, почти что сумасшедшим. Говорят, нашего короля ждет та же участь.
– Ты хочешь сказать, Генрих сходит с ума?
– Яблоко от яблони недалеко падает.
– Но ты вовсе не похож на нашего отца, Нед. Вспомни, каким он был распутником, как бездарно управлял нашими землями, как преследовал арендаторов.
– Так-то оно так, но…
Я прервала брата на полуслове, ибо в голову мне внезапно пришла хорошая мысль.
– Нед, – начала я самым серьезным тоном, – если я приму предложение Генриха и стану королевой, то имя Сеймуров не должно быть запятнано даже намеком на скандал. Тебе нужно будет помириться со своей прежней семьей – с твоей бывшей женой Кэт и оставшимся сыном Генри.
Нед уставился на меня:
– Оставшимся? Что ты хочешь этим сказать? Как ты понимаешь, я не могу поклясться, что дети Кэтрин Филлол от меня…
– Они – дети Кэтрин Филлол-Сеймур, – поправила я его, а потом не пощадила: – Восемь лет назад оба мальчика заболели потницей, и выжил только Генри.
Я была поражена тем, как изменилось выражение лица моего брата. Никогда прежде я не видела его таким печальным, полным раскаяния. Потом он тихо сказал:
– Малютка Джон… он был моим любимцем…
Я молчала. Мне вспомнилось, как малыш умирал, окруженный детишками из приюта, и сердце мое сжалось от чувства невосполнимой потери.
– Мы с Уиллом были с ним до самого конца. Мы сделали все возможное, чтобы спасти обоих мальчиков, но выжил только Генри. Он вырос в прекрасного, достойного юношу, которым наша семья может гордиться. И он очень похож на тебя, Нед. Ты – его отец. Ты и никто другой. Если я соглашусь выйти замуж за короля, ты должен пообещать мне здесь и сейчас признать его и любить как своего сына.
И мой брат, всегда такой гордый и уверенный в себе, покорно кивнул:
– Обещаю тебе, Джейн, и благодарю за все, что ты сделала для моих сыновей!
И он обнял меня в одном из редких порывов братской любви.
Мне нужно было нанести еще один – последний – визит перед тем, как дать ответ королю. Именно поэтому я вновь отправилась в Кимболтон, хотя стоял страшный холод, а дорогу в замок заметала поземка.
Екатерина была очень слаба, но нашла в себе силы приветствовать меня с улыбкой. Ее доктор Мигель де ла Са был весьма вежлив, но предупредил, что его пациентка быстро утомляется и я не должна злоупотреблять ее терпением.
– Каталина, – обратилась я к бывшей своей повелительнице, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку, – я приехала, чтобы получить ваше благословение. Король сделал мне предложение, он хочет взять меня в жены.
Старая женщина едва заметно кивнула.
– Да, Джейн, я буду молиться за тебя. – Она замолчала, переводя дух. Каждое слово давалось ей с усилием. – Я буду молиться, чтобы ты родила королю сына, которого не смогла подарить ему я.
Она подозвала Марию де Салинас и прерывающимся голосом произнесла несколько слов по-испански. Мария подошла к аналою и сняла с него тяжелую вышитую подушку, а затем передала ее мне.
– Королева хочет, чтобы вы приняли от нее этот подарок. И помолились за ее бессмертную душу.
Я кивнула сквозь слезы и обернулась к кровати. Но вдовствующая принцесса уже заснула, и я так и не смогла с ней попрощаться.
