Текст книги "Написано кровью"

Автор книги: Кэролайн Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Брайан стоял к ней спиной. От пояса до лодыжек он был совершенно ровный. Будто струя воды из-под крана. Сью вспомнила, как подружка по педагогическому колледжу говорила: «Никогда не доверяй мужчине, у которого нет задницы».

Она прошла через гостиную с доской для резки хлеба в руках, открыла дверь и высыпала крошки в сад. На коттедже Джеральда горел галогеновый прожектор. Сью подошла к забору и увидела перед домом соседа низкий серебристый «мерседес». Она бросилась обратно в кухню, где Брайан, устроившись в единственном кресле, корпел над кроссвордом из «Гардиан».

– Брайан! Брайан!

– Ну а теперь чего ты всполошилась? – Он спросил это так, будто она всю свою жизнь колотилась в горячечном возбуждении.

– Макс Дженнингс здесь.

– Вряд ли. Еще только десять минут восьмого.

– Тогда кто это?

– Что «кто это»?

– Машина.

– Твоя речь будет похуже твоей стряпни. А это о чем-то говорит… – У Брайана был очень неприятный смех. Этакий раздражающий смешок, даже скорее уханье. Его-то он и издал. Уф-уф.

– Не веришь – пойди сам посмотри.

– Я уже понял, что покоя мне не будет, пока не схожу.

Тяжко вздыхая, он демонстративно долго вчитывался в подсказку составителя, как будто дошел до самого интересного места в боевике, потом натянул шапку и перчатки, которые грелись у плиты, и вышел в холодную темень.

Он мрачно взирал на машину, на эту немецкую красотку, сияющую, как жидкая сталь, облитую холодным белым блеском. Брайан остался очень ею недоволен. Нет, не на такой машине должен бы ездить склонный к суициду сын жестоких, измученных бедностью родителей. Брайан поспешил обратно, в тепло.

– Вероятно, он чувствует себя очень неуверенно, если нуждается в такой машине.

Брайан вновь взялся за свой кроссворд, со вздохом разгладив газету, хотя с тех пор, как он вышел, никто ее не трогал.

– Итак, «сегодня день погож и ясен, и так красив тенистый…».

– «Ясень».

– Я тебе не мешаю?

– Что?

– Это я решаю кроссворд.

– Почему мы не можем решать вместе?

– Потому что ты мне слова не даешь сказать.

Сью вытерла последнюю тарелку и аккуратно повесила полотенце на металлическую ручку колонки.

– Нам все равно скоро выходить, – сказала она.

– Еще пятнадцать минут. Сейчас все всё бросят и помчатся на свист местной знаменитости.

Круглое лицо Сью вспыхнуло. У нее над головой громче грянул тяжелый рок. Вниз по лестнице скатилась Аманда, топоча пудовыми туфлями на платформе, и прогалопировала на кухню, к холодильнику.

– Привет, Мэнд. – Брайан немедленно отложил «Гардиан» и вперил в спину дочери настороженный взгляд. – Как жизнь?

– Жуть.

Мэнди налила себе яблочного сока и зависла над контейнером с оладьями.

– Испортишь аппетит перед ужином, – безнадежно заметила Сью, кивнув на поднос, накрытый салфеткой.

Мэнди ненавидела есть с родителями. Пару лет назад она заявила, что есть будет в своей комнате. Брайан и Сью, в кои-то веки объединившись, не разрешили. Тогда Мэнди вообще отказалась от семейных трапез. А каково им было знать, что она либо покупает, либо выпрашивает, а может, и ворует еду в других местах? Они продержались три дня, потом, испугавшись анорексии, сдались. Сейчас она с аппетитом наворачивала третью оладью.

– Зря ты…

– Оставь ребенка в покое.

Мэнди ушла в соседнюю комнату и включила телевизор. Сью, думая о предстоящем вечере, протирала сушилку для посуды. Интересно, каким окажется Макс Дженнингс? Она никогда не видела настоящего писателя. Правда, однажды она была в магазине «Диллонс», когда Мейв Винчи надписывала экземпляры своего последнего бестселлера. Сью не купила книгу, не могла себе этого позволить и потому просто смотрела на тех, кто ее приобрел и встал в очередь. Она видела, как Мейв улыбалась, спрашивала у покупателя имя и писала несколько слов на экземпляре «Медного пляжа».

Сью так хотелось подойти к ней. Спросить, как она начинала. Что это за чувство, когда написанное тобою в первый раз напечатали? Откуда она берет идеи для своих книг? Сью стояла так долго, что на нее начали коситься. Она разволновалась и на нервной почве все-таки купила экземпляр в бумажной обложке, потратив деньги, отложенные на новые кисти.

Встав на сосновую табуретку, она открыла дверцу буфета над нишей, и достала оттуда глазированный морковный торт.

– Какой переполох! И все ради кого? – Брайан был бы в ужасе, узнай он, что сошелся во мнении с Гонорией. – Ради какого-то писаки, которого толком никто не знает.

– Люди покупают его книги.

– Они покупают его книги, потому что не читали их. А прочитали бы, совсем другой был бы разговор.

– Ну… Да.

– Ну а теперь… куда ты направляешься?

– Накраситься.

– Мы должны быть там через пять минут, о’кей?

– Но ты же сам сказал…

– Через пять минут. Пять!

Брайан проводил кислым взглядом свою длинную, костлявую и сутулую жену. Через пять минут она не спустилась. Ровно в семь тридцать, минута в минуту, он натянул шапку, перчатки и вышел, громко хлопнув дверью.

Открыв дверь Максу Дженнингсу, Рекс тут же убедился, что Джеральду не о чем волноваться. Таким теплым, располагающим к себе, дружелюбным показался ему гость. Встреченный незнакомцем, Дженнингс был заметно удивлен и не скрывал этого, но приятная улыбка все равно ни на секунду не покинула его лица. Рекс представился.

– Джеральд наверху. – Он принял верблюжье пальто гостя, легкое и мягкое, как шелк. – Но я, как говорится, уполномочен предложить вам выпивку.

– Как мило… – Макс бросил взгляд на подставку для графинов со спиртным, где одной емкости не хватало, и на тяжелый поднос с разномастными бутылками. – Если можно, тоник.

– Лед? Лимон?

Предположив и даже надеясь, что Макс, возможно, алкоголик, завязавший со спиртным, Рекс вооружился щипцами для льда. Гость уже чувствовал себя как дома. Он прохаживался по комнате, прикасался к вещам, рассматривал картины, наклонял голову то так, то этак, чтобы удобнее было читать заголовки на корешках книг.

Рекс заметил, что свадебная фотография Джеральда исчезла, и испытал легкий трепет любопытства. Разыскивая и нарезая лимон, он нашел этому объяснение. Размолвка в прошлом, о которой упомянул Джеральд, очевидно, связана с Грейс. Оба были в нее влюблены, она же, послушавшись голоса сердца, вышла за Джеральда. Увы, случайно встретив Макса, она поняла, что ошиблась. Но в то время жизнь ее уже трагически угасала. Было слишком поздно.

Поднося гостю напиток, Рекс демонстрировал сочувствие и понимание, но карт не раскрывал. Макс уютно устроился в кресле и разглядывал длинный, низенький журнальный столик, уставленный яствами.

– Надеюсь, я не должен все это съесть? – улыбнулся он.

– Боже мой, нет! – рассмеялся Рекс. – Все будут с минуты на минуту.

А ведь в письме Максу говорилось, только теперь вспомнил он, что встреча начнется не раньше восьми. Сколько всего надо держать в голове, когда играешь роль! Он слегка пожалел бедолагу Гиену, оставшегося сегодня без внимания своего создателя, и это навело его на мысль, что следовало бы извлечь пользу из ситуации и задать Максу несколько вопросов. Должны же у конфидента и помощника быть какие-то льготы? Почему бы и не воспользоваться ими…

– Я пишу рассказы про шпионов, – сообщил он, усевшись на диван, – и мне интересно ваше мнение: сколько времени стоит тратить на описание оружия и боевой техники? Меня очень интересуют бронированные машины. Особенно «хамбер хорнет». Примерно десять страниц посвящены у меня описанию разных его функций. Думаете, это слишком много?

– Думаю, да, – кивнул Макс. – Думаю, вашим читателям захочется вернуться к сюжету гораздо раньше, чем они дочитают эти десять страниц.

– Э-э, видите ли, – Рекс растерялся и оробел, – как раз с этим у меня проблемы, с сюжетом. С сюжетом, персонажами, диалогом и описаниями реального мира. С остальным у меня все в порядке.

Макс сделал глоток, словно обдумывая услышанное, потом сказал:

– А вы никогда не думали попробовать себя в жанре нон-фикшн, Рекс? Возможно, справочник составить, раз уж у вас так много специальных знаний.

Но тут в дверь позвонили. Это была Лора. Не успела она снять пальто, как следом пришли Гонория и Эми.

Лора сама себе отчасти удивлялась, когда вновь очутилась в «Приюте ржанки». После ухода Гонории она раз сто меняла решение насчет сегодняшней встречи. От твердого убеждения, что больше не может видеть Джеральда, до убеждения, что не может его не видеть. От нерушимой уверенности, что точно понимает природу своих чувств к нему (ненависть, ненависть!), до уверенности, что понятия об этом не имеет и не поймет этого, пока снова его не увидит. Сообразив, что его в комнате нет, она испытала огромное облегчение. Ей чуть не стало дурно, и она едва удержалась на ногах. Это ощущение нахлынуло опять, когда дверь отворилась вновь и вошел… всего лишь Брайан. Почти сразу за ним прибежала Сью, вся красная и запыхавшаяся от стараний догнать супруга.

Брайан коротко кивнул ей на гостевое кресло. Сью робко улыбнулась и поздоровалась с Дженнингсом за руку, стараясь скрыть удивление. Макс оказался совсем не таким, как она ожидала. Она представляла его себе крупным, грубоватым мужчиной в неряшливом, разношенном твиде, возможно с трубкой в зубах. На Максе Дженнингсе действительно были твидовые брюки, но плотные, хорошо скроенные, цвета побывавшего в воде дерева, а курил он тонкие и длинные коричневые сигары. Его рубашка из грубого льна имела тот бледный оттенок зеленого, который изысканно называют eau de Nil[9]9
  Цвет нильской воды (франц.).


[Закрыть]. Возраст не поддавался точному определению: зачесанные со лба густые волны волос были совершенно седыми, но на чистом, слегка загорелом лице не проступали морщины. И еще Сью никогда не видела таких глаз. Сияющая лазурь. Синева марокканского неба. Синий цвет Матисса. Гость был худощав и невысок.

Брайан сел поближе к столу с едой, закинул одну ногу в мешковатой брючине на другую и презрительно огляделся. Что за убогая компания! Разоделись в пух и прах, как для приезда королевской особы. Эми вся в оборочках, Рекс напялил пыльный похоронный костюм в мелкую полоску, Гонория откопала более-менее приличную юбку из дорогой шерсти, но к ней надела пестрый кардиган. Лора превзошла себя, явившись в узком черном платье и китайском парчовом жакете. Что до Сью, тут уж…

Радужной расцветки длинный кафтан поверх лимонного мохерового джемпера в катышках. Не до конца заплетенная коса (ага, запаниковала, когда хлопнула дверь!) и слишком яркий макияж. Брайан, встретившись глазами с женой, закатил их, обозначив свое изумление, и покачал головой. Затем, довольный, что всем и каждому очевиден его сарказм, взял сэндвич и стал есть.

– А вам не кажется, – возгласила Гонория так громко, как будто он все еще был у себя на кухне в соседнем доме, – что вежливость требует подождать, пока все соберутся? Или, в самом крайнем случае, пока предложат.

– Станешь ждать, покамест предложут, – ответил Брайан, полагая, что говорит на грубом йоркширском диалекте, и очень стараясь, – ни с чем останешься. – Козырнув таким образом своей независимостью и вызвав желаемую реакцию, он запихал остатки сэндвича в рот и спросил: – А где Джеральд?

Ответ не заставил себя ждать. На лестнице послышались торопливые шаги, и через секунду в комнату вошел хозяин дома. Он сразу направился в тот угол, где сидел Макс Дженнингс, протянул ему руку и чересчур многословно стал извиняться за то, что не сам открыл гостю дверь. Затем он представился. Дважды.

Рекс был сильно разочарован. Он столько времени убил, сочиняя сцену встречи Джеральда и Макса. Писал и переписывал, воображая самые разные повороты, от вполне сдержанных до откровенно смешных и даже фантастических. Но ему и в голову не пришло, что Джеральд просто сделает вид, будто никогда раньше не встречался с Дженнингсом.

Макс поднялся, пожал протянутую руку и любезно принял извинения. Похоже, пьеса кончится, даже не начавшись. Разочарование Рекса стало еще глубже, когда он подумал, что, возможно, Макс и не помнит даже былой размолвки, которая приводит Джеральда в такое смятение. Как это унизительно! Но и утешительно тоже… В каком-то смысле.

Рекс кивнул Джеральду, указывая на свободное место рядом с собой на диване, и тот сел. От него пахло бренди. Рекс понял, почему одного графина на подставке не хватает.

Теперь все были в сборе, и трепет предвкушения очень быстро сменился довольно неестественной, неловкой тишиной. Собравшиеся, за исключением Лоры и Джеральда, смотрели на Макса Дженнингса с едва сдерживаемым любопытством. Они в нетерпении ждали, чтобы он проявил инициативу. Гость нерешительно улыбался.

«Может быть, он, – подумала Сью, – ждет какого-то официального представления?» Вообще-то, это было бы правильно, но, похоже, никто не собирался его представлять, так что в конце концов он заговорил сам. Голос у него был низкий и мелодичный, и в речи проступал акцент, происхождение которого она не смогла определить.

– Если я скажу, что у меня нет опыта подобных встреч, уверяю вас, это будет чистой правдой. Я просто никогда раньше не занимался такими вещами. Боюсь, я не подготовился. Давайте для начала просто выясним, чего бы вам хотелось. И чем я могу быть полезен, если вообще могу.

На минуту снова воцарилось молчание. Собравшиеся неуверенно переглядывались. Привыкнув за долгие годы, что их приглашения вообще не принимают, они сейчас не верили, что правильно всё расслышали и поняли. Что, сойдясь в обычном месте, они на сей раз встретились вживую с настоящим, профессиональным писателем, только что предложившим им свою помощь. Новизна ситуации выбила их из колеи.

Потом Брайан убрал ногу с другой ноги, подался вперед. И с необыкновенной важностью прокашлялся…

– Я сейчас работаю, – заявила Гонория, – над историей моей семьи, а значит, и над историей Англии. Кровь семьи Лиддиардов, не испорченная внебрачными примесями…

Брайан, взбешенный тем, что его обошли на финише, опять откинулся назад, но сделал это резко и хищно – чтобы все присутствующие поняли: во второй раз он не позволит себя оттереть. Лелея свою злость, он не слушал тягучую декламацию Гонории. Имей он силу воли жить в соответствии со своими принципами, давно бы уже ткнул два пальца прямо в ее костистый римский рубильник. В том, что до сих пор не решился на это, он винил своих вялых родителей с их отвратительным холопским восторгом перед сливками общества.

У Брайана остались болезненные детские воспоминания о том, как его заставляли снимать шапку, когда по главной улице деревни проезжал рысью кто-нибудь из местной земельной аристократии. Сверстники жестоко высмеивали его старомодное раболепство. Страдая от насмешек, он пожаловался родителям и услышал в ответ, что такие маленькие знаки вежливости цементируют общество. Всегда будет разница между человеком в седле и пешим человеком, объяснял ему отец. Таков естественный порядок вещей.

Поток печальных воспоминаний унес Брайана далеко. Когда же, очнувшись, он возвратился в настоящее, то услышал:

– В любом сражении, даже в небольшой стычке, Лиддиарды всегда оставались во всеоружии. – Тут Гонория неосторожно сделала паузу, чтобы перевести дух и услышать восхищенную оценку своего труда.

Макс незамедлительно этим воспользовался:

– Очень достойное начинание. А теперь, – он обвел глазами собравшихся, – посмотрим, что скажут другие. Э-э… Эми, не правда ли?

– О!.. – Эми, взволнованная тем, что ей неожиданно дали слово, порылась в карманах и достала сложенный в несколько раз листок. Нужды разворачивать его не было, Эми помнила свой первый вопрос наизусть. Хорошо понимая, насколько эфемерны ее представления о медийных персонах Нью-Йорка, парижских моделях на подиуме, итальянских графинях в поисках любовных приключений, она начала: – Мистер Дженнингс…

– Называйте меня Макс, пожалуйста.

– Макс, считается, что писать надо о том, что хорошо знаешь. Но не слишком ли это ограничивает?

– Я думаю, не стоит воспринимать все так буквально. Порой наше воображение наделяет достоверностью самые дикие фантазии.

– Вы имеете в виду научную фантастику?

– Именно.

– А еще я иногда пишу сцену и думаю, что можно было бы сделать это по-другому и так было бы лучше. И часто сомневаюсь, не бросить ли все и не начать ли с начала или продолжать.

– Боюсь, это обычное дело. Писателей всю жизнь преследуют забракованные когда-то варианты.

«Как он тактичен», – подумала Лора, окинув быстрым взглядом его профиль, его умное и заинтересованное лицо, прежде чем снова сосредоточить внимание на Джеральде.

А вот с Джеральдом что-то было не так. Явно не так. Он сидел на самом краешке дивана, напряженный, как тетива туго натянутого лука. Лицо его сохраняло полную бесстрастность, но по вздувшимся на шее жилам Лора понимала, каких огромных усилий стоит эта бесстрастность. И еще она видела, что, хотя лицо Джеральда, как и физиономии всех собравшихся, обращено к Максу, смотрит хозяин дома не на гостя. Взгляд его устремлен в точку на стене, за плечом Макса. Одна из туфель Джеральда, каштановых, с дырочками на носке и рыжеватого цвета шнурками, нетерпеливо постукивала по ковру.

Ничего не изменилось, поняла Лора по знакомому волнению в желудке, она по-прежнему любит его. Да, он неверный и ненадежный, но она все та же его раба. Попала к нему в рабстве, как только увидела, там и пребывает. Придется ей просто смириться с существованием той блондинки, как баронессе из «Кузины Бетты» Бальзака, которая у себя наверху умирала от жажды любви, пока внизу любимый задирал юбку служанке. Немного отвлекшись, Лора заметила, что Макс бросил на нее быстрый внимательный взгляд. И догадалась, что за этот краткий миг он все узнал о ее чувствах. Обозлившись и не скрывая неприязни, она уставилась на него в упор.

Эми задала последний вопрос: какими самыми важными качествами должен обладать писатель?

– Подвижным умом. Ничто не должно ускользнуть от вашего внимания. И выносливостью. Писателю многое приходится выдерживать.

– Но вы-то добились успеха сразу же, – грубо педалируя личное местоимение, заметил Брайан.

– Мне повезло. Но даже если тебе сопутствует удача, ты рискуешь в любой момент быть отброшенным к исходной точке. Каждую новую книгу начинаешь с нуля. И конечно, успех часто вызывает враждебную реакцию. Критики объявляют охоту на тебя. Вокруг моих исторических романов было довольно много шумихи.

– Я хотела спросить… – Сью сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, но голос ее все равно слегка дрожал, – вы никогда не писали для детей?

– Боюсь, что нет.

– А я… рисую. Ну, в смысле, я рисую картинки.

«Картинки»? Боже, как интересно. Брайан встретился глазами с гостем, и, надеясь на его понимание, состроил печально-досадливую гримасу. И что с ними делать, с картинками?

– Я предлагал ей начать с коротких рассказов или стишков, – сказал он, – но она отказалась.

– И правильно сделала. Их совершенно невозможно продать. – Макс ободряюще улыбнулся Сью: – А что за картинки?

– Дракон по имени Гектор.

– А он ест людей?

– Только худых. Он на диете.

– Замечательно! – Макс от души рассмеялся, и оказалось, что смех у него очень приятный. Признание Сью вылилось в ее маленький триумф.

Нет, дети-то, конечно, чуть не падали от смеха, когда она рассказывала им о приключениях Гектора. Но что может понимать «сопливая малышня»? Так сказал Брайан, когда она впервые поделилась с ним своим успехом.

Она взглянула на мужа: он постукивал указательным пальцем по подбородку и едва заметно шевелил тонкими губами – верный знак того, что готовится противоречить, оттачивает язвительную реплику. Он уже наклонился вперед и открыл рот, но опять вступила Гонория:

– Не знаю, кто как, а я проголодалась. Уверена, мистер Дженнингс тоже.

Поднялась волна извинений. Эми передала гостю тарелку и салфетку. Джеральд очнулся, пробормотал: «Кофе, кофе» – и метнулся в кухню, Рекс последовал за ним.

Гонория, быстро соорудив на тарелке башню из разнообразных лакомств, вернулась на свое место, по пути громко заметив Брайану:

– У вас рот открыт.

Брайан был в ярости оттого, что его опять лишили moment d’estime[10]10
  Момента успеха (франц.).


[Закрыть]. К тому же он ясно услышал слово «плебей», прилетевшее из-за плеча Гонории, и едва не заскрежетал зубами.

Общество разделилось. Лора пошла помочь с кофе и застала Джеральда и Рекса за оживленным разговором. Она явно им помешала. Когда Лора приоткрыла дверь в кухню, Джеральд так красноречиво нахмурился, что она тут же ретировалась.

Эми и Сью подсели поближе к Максу, который аккуратно лакомился рулетом с начинкой из сливочного сыра, чтобы задать ему вопросы, которые не решились бы произнести публично.

Лора посмотрела, что осталось от угощения: ничего, что ей захотелось бы съесть. К тому же ее немного подташнивало, и она знала, что тошнота не отпустит, пока она не отойдет подальше от «Приюта ржанки». Она отрезала тонкий ломтик морковного торта Сью и быстро отвернулась от Praslines de Montargis[11]11
  Пралине из Монтаржи (франц.).


[Закрыть], принесенных Рексом. Они напоминали ей отполированный мозг крошечных млекопитающих, она даже представить себе не могла, как положит что-то такое в рот.

Брайан, не побежденный, ждущий своего часа, пристроив на оба колена по полной тарелке, слушал вопросы к мэтру. Ох, как они были предсказуемы! У Макса есть определенные часы для работы? (С девяти до пяти.) Часто ли он переделывает написанное? (Постоянно.) Всё начинается с сюжета или с персонажей? (Одно от другого неотделимо. Персонажи и есть сюжет.) Много ли он проводит изысканий, прежде чем сесть писать? (Как можно меньше. Предпочитает догадываться. Часто ошибается.)

В этот момент появились Джеральд и Рекс с двумя кофейниками френч-пресс и молочниками. Принесенное разместили на буфете, уже уставленном чашками и блюдцами. Гонория воскликнула: «Наконец-то!», как будто эти двое были парочкой нерасторопных официантов.

Эми отошла от Макса Дженнингса, чтобы налить ему чашку кофе, и Брайан дождался наконец своего звездного часа. Скользнув на ее место, он начал рассказывать о своих сеансах драмы трижды в неделю:

– Скорее строить, а не писать пьесу – вот наш пароль. Только для избранных.

– Какое именно слово?

– Простите?

– Какое именно слово является паролем: «строить», «писать» или «пьеса»?

– О… «строить».

– Ясно.

– Мы работаем свободно, на вдохновении. Выкрикиваем, импровизируем, используем свободные ассоциации. Мы ходим по лезвию ножа. На репетиции ко мне бегут, ног под собой не чуя, поверьте. А если нет, то вон, вон, вон!

– Сильно.

– Не знаю, слышали ли вы когда-нибудь о Майке Ли?

– Конечно.

– Что вы думаете про «Обнаженных»?

– Высокомерно и неряшливо.

Брайан отшатнулся, как будто его внезапно ткнули в грудь. Казалось, он лишился дара речи, сидел и потрясенно молчал.

– Если не сказать хуже.

– Прошу вас, подходите, угощайтесь! – воскликнул Рекс в другом конце комнаты.

И все стали подходить. Эми взяла кое-что для Гонории, которая как раз задавала гостю свой последний вопрос.

– Как вы думаете, – она подалась вперед, твердо упершись в пол широко расставленными тяжелыми ногами в бурых шерстяных чулках ручной вязки, – в какое издательство мне лучше обратиться, когда мой труд будет закончен? Я не хочу, чтобы его опубликовал абы кто.

– Боюсь, тут я плохой советчик, мисс Лиддиард. Сфера моих знакомств – это издатели беллетристики.

– Вот как? – Гонория сначала оторопела, потом разозлилась. – А я-то думала, что диапазон ваших познаний более широк. По крайней мере, не столь ограничен.

Она впилась глазами в последний кусочек рулета со сливочным сыром на тарелке Макса, как бы давая ему понять, что все остальное он сожрал, не имея на это никакого права.

– И я так думал, – быстро присоединился Брайан. Чертовы знаменитости. Достали. Самодовольные, раздувшиеся от сознания собственной важности болтуны. Кем они себя возомнили? Брайан опустошил вторую тарелку, засунул в рот сразу два миндальных печенья и резко встал. – Сью! Пошли.

– Но я еще только…

– Очень хорошо. Оставайся, если хочешь. А я не собираюсь…

– Хорошо, идем, – смирилась она, зная, чем ей аукнется непослушание. Не стоит оно того. Она покорно поставила на стол чашку с почти нетронутым кофе.

Джеральд принес снизу из гардеробной шаль Сью и клетчатую куртку Брайана. Потом спустился за вещами остальных гостей, поскольку все вдруг почувствовали, что пора расходиться, и собрание кружка неожиданно закончилось.

Весь вечер Джеральд оставался выбитым из колеи по неизвестной Лоре причине, и сейчас она поняла, что, если не вмешаться, их гость, который тоже поднялся, явно собираясь откланяться, так и уйдет, не услышав даже обыкновенного «спасибо». Поэтому она произнесла коротенькую заключительную речь, в которой сказала, как интересна и полезна для них была сегодняшняя встреча, после чего Рекс, Сью и Эми наградили гостя громкими аплодисментами.

Стоило Джеральду открыть дверь на улицу, как в дом ворвался порыв ледяного ветра. Эми и Гонория, кутаясь, поспешили уйти, сразу после них ушли Брайан и Сью. Джеральд стоял в дверях, положив руку на дверной косяк, и вид у него был такой, словно ему не терпелось выпроводить их всех и захлопнуть дверь. Лора задержалась и пристально посмотрела ему в лицо. Она совершенно не знала этого человека и сейчас поняла с пугающей ясностью, что никогда и не узнает. Это было невыносимо. Она вдруг схватила его за руку. Рука была безжизненной, как кусок дерева.

– Джеральд, что с вами? Что случилось?

– Ничего. – Он резко вырвал у нее руку. Его губы вытянулись в ниточку. Он прищурился, не то на свет фонаря, не то от злости.

– С вами что-то не так…

– Не говорите ерунды.

– Вы чего-то боитесь.

– Послушайте, Лора… Что это сегодня с вами?

Она поняла, что сейчас у нее перед носом просто захлопнут дверь, и, не раздумывая ни секунды (позднее Лоре казалось, что у нее просто не было иного выбора), поцеловала его.

Окинув ее изумленным взглядом, Джеральд быстро отступил назад и с силой захлопнул дверь. Все еще дрожа с головы до ног, он вернулся в гостиную.

Макс бросил свое красивое пальто из верблюжьей шерсти и кашемира на спинку стула, а сам сидел на диване. Рекс убирал кофейные чашки. Ни слова не говоря, Джеральд прошел на кухню.

Через несколько секунд на кухне появился Рекс с подносом, уставленным чашками и блюдцами. Они посмотрели друг на друга, потом Рекс, сияя глазами, почти беззвучно, утрированно четко проговорил: «Не волнуйтесь!» И тут же преувеличенно громко проскандировал:

– Помочь вам помыть посуду, Джеральд?

– В десять придет миссис Банди.

Джеральд сказал это обычным тоном, но Рекс уже не мог оставить прежнюю, конспиративную манеру. Тревожно кивнув в сторону комнаты, он жестами изобразил мытье посуды, потом ткнул пальцем в часы, висевшие на стене.

Джеральд понял смысл этой пантомимы: если они потянут время, моя посуду, Макс устанет ждать и уйдет. Ему ужасно хотелось, чтобы ушли оба. Еще было бы хорошо, если бы Рекс не демонстрировал так явно свое удовольствие от приключения. И главное, хотелось, чтобы прошла боль.

– А можно, я буду настолько надоедлив, что попрошу еще кофе?

Джеральд и Рекс прямо-таки подскочили. Гость встал с дивана и вошел в кухню, а они ни сном, ни духом.

– Просто чтобы не заснуть за рулем, когда поеду домой.

– Конечно. – Джеральд изобразил на лице улыбку. С радостью отметив про себя слова «поеду домой», он вытряхнул гущу из кофейника поменьше. Френч-пресс выскользнул у него из рук и скатился в раковину.

– Можно растворимый.

– У меня нет растворимого. Вам тоже, Рекс?

– Обязательно.

Так они и стояли все трое, словно скульптуры на выставке, пока заваривался кофе, потом взяли свои чашки и перешли в гостиную. Будто позабыв о том, что собирался вот-вот уходить, Дженнингс завел долгий разговор о деньгах. О фунтах и долларах, о том, как колебания курса влияют на его доход. Распространение демократии привело к тому, что его теперь печатают в странах Восточного блока, а оттуда бывает трудно, а то и вовсе невозможно выцарапать авторские отчисления. Резво скачущая лира. Немецкие марки, в которых лучше всего получать гонорары. Нервная йена.

Рекс слушал и думал, сколько еще времени сможет бодрствовать. Обычно в десять он уже крепко спит, потому что утром, где-то в пять тридцать, его будит Монкальм – собаке положена прогулка. Впервые за день Рекс подумал, что Джеральд совсем не щадит его. И тут он заметил, что Макс задал Джеральду какой-то вопрос и ждет ответа с выражением вежливого интереса на лице.

– В основном, рассказы. – Джеральд старательно изучал занавески за плечом собеседника. – Предупреждая ваш второй вопрос, скажу, что их не печатают. – Он втянул ноздри, побелевшие от напряжения.

Чувствуя, что Джеральд не справляется с ситуацией, Рекс принялся живописать свои попытки напечатать цикл рассказов о приключениях первой модели пулемета Гатлинга. От долгих разговоров у него заболели челюсти, кожа на лице саднила от усталости. Между ними грозила разверзнуться еще одна глубокая пауза, когда Макс внезапно встал и объявил, что ему действительно пора.

– Прекрасный был вечер.

– Очень любезно с вашей стороны было откликнуться. – Джеральд притворился, что не заметил протянутой ему руки.

В прихожей Рекс попытался встретиться с Джеральдом глазами, надеясь получить какой-то тайный знак. Взгляд со смыслом. Выразительно приподнятые брови. Благодарный кивок за хорошо выполненную работу. Но ему не повезло. Джеральд даже не пошел провожать их до дверей. Он остался в дальнем углу прихожей. Сначала постукивал по барометру, потом внимательно изучал его показания, словом, вел себя так, как будто гости уже ушли и он один в доме. Не пожелал даже доброй ночи, не говоря уже о «спасибо».

Рекс открыл входную дверь и шагнул за порог. Макс последовал было за ним, но тут же спохватился: «Мои перчатки!», вернулся в дом и закрыл дверь изнутри. Щелкнул замок. Менее чем через секунду то, чего Рекс клялся не допустить, произошло.

Через полчаса Рекс был уже у себя в спальне. Не потому, что готовился ко сну – пережитое потрясение сон окончательно отогнало, – а потому, что из этого окна хорошо просматривался передний фасад «Приют ржанки» и палисадник перед ним. Серебристый «мерседес» был на прежнем месте. Поднялся сильный ветер, пошел дождь.

После того как Дженнингс таким хитрым манером выставил Рекса на улицу, тот несколько минут топтался у дверей, не зная, что делать. Он даже приложил ухо к дверной щели, сам не зная, что надеется расслышать. Шум драки? То, как Джеральд пытается силой вытолкать Макса вон? Он не услышал ничего. Даже отголосков разговора.

Через некоторое время Рекс почувствовал себя глупо. Вероятно, он должен был уйти сразу. Возможно, они ждали, когда он уйдет, чтобы начать разговор. А что, если кто-нибудь пройдет мимо и увидит, как он тут топчется на крыльце? Околачивается около дома с неизвестной целью. Да это на статью тянет. От последней мысли Рексу стало совсем неуютно. К тому же ему давно хотелось в уборную, поэтому он быстро зашагал по дорожке прочь и громко хлопнул калиткой, давая этим двоим понять, что ушел.