Текст книги "Написано кровью"

Автор книги: Кэролайн Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

– Так смешнее.

– Хватит, хватит…

– Еще не хватит, Брайан.

– Э-э… Я никогда не… Мне никогда не…

– Ну вот, теперь пора начинать. О-о, круто! Ну, теперь давай…

И он дал, но длилось это совсем недолго. Как выразился бы Дензил, с гулькин хрен это длилось. С печальным хлюпаньем они разъединились. Эди широко развела ноги и присела на самый край дивана. Брайан застыл с извиняющимся лицом. На стене свет вырезал их тени. Брайан сказал:

– Прости. Боюсь, это от волнения.

– Какого волнения?

Так же быстро, как разделась, она оделась и отошла от него. Мрачно сидя на липком виниле, Брайан смотрел, как она приподнимает тарелку с яичным желтком и достает из-под нее блестящую пачку «ротманс кингсайз» и коробок спичек. Сунула в рот сигарету и чиркнула спичкой о ноготь большого пальца.

– Сигарету?

– Нет, спасибо, Эди.

Пружина дивана впилась Брайану в задницу. Один его бок, тот, который был ближе к раскаленному электрокамину, едва ли не потрескивал. Другой покрылся гусиной кожей. Он тайком наблюдал за Эди. Она яростно затягивалась сигаретой. Из ноздрей повалил дым. Эди полностью и бесповоротно отдалилась от него, как будто никакого соития и не было. У него от вина жутко разболелась голова, и он думал, удобно ли будет попросить чаю. Собравшись заговорить, он вдруг заметил, что она уже говорит с ним.

– Извини, я не расслышал.

– Я сказала, что мама придет с минуты на минуту.

– Черт! – Брайан чуть не упал с дивана. Вскочив, он схватил одежду в охапку. – Почему ты не сказала мне?

– Я вот говорю.

– Давай же… Давай! – приговаривал он, сражаясь с рубашкой, расправляя ее, не попадая в рукава, попав наконец и влезая в них.

– Шиворот-навыворот.

– Черт.

– Поспешишь – людей насмешишь, а, Брайан?

Он вывернул рукава, влез в рубашку и распухшими, как сардельки, вспотевшими пальцами косо застегнулся.

– Не на ту пуговицу…

– Я знаю, спасибо.

Она пожала плечами, взяла какие-то трусы из кучи на кресле, подошла к дивану и стала вытирать следы происшедшего.

– Где мои трусы? – закричал Брайан, на сей раз адресуя этот вопль не только к себе самому.

– Откуда я знаю? – Она швырнула трусики, которыми вытирала диван, за его спинку.

Брайан не стал искать. Он натянул джинсы, с трудом засунул в них свои скользкие гениталии. С молнией все прошло гладко, но не с кнопками. Он зарычал от ярости, чуть не заплакал.

– Сегодня не ваш вечер.

Наконец он влез в куртку. Между тем его воображение создавало гигантских монстров. Он видел миссис Картер с накачанными мускулами, словно колосс, преградившую ему выход. Он видел себя летающим по комнате от ее ударов, будто волан от бадминтона. Он видел, как она ест его живьем. Эди уже открыла дверь и ждала. Обуянный ужасом, он, как ядро из пушки, вылетел в морозный вечер.

К двадцати двум ноль-ноль оперативники вернулись в участок, и начался разбор полетов. Как это часто случается с подарками в рождественское утро, обнаружилось несколько неприятных сюрпризов – информация, которой никто не ожидал найти в чулке и не знал толком, что с ней теперь делать.

Тщательный и повсеместный опрос проституток на улицах и в клубах Аксбриджа пока не привел оперативников к блондинке из такси. Однако многие ночные бабочки слетаются на огонек только глубоким вечером, так что расследование грозило продолжиться ночью, а если потребуется – и следующим днем.

Не увенчались успехом и поиски водителя, который посадил блондинку у «Приюта ржанки» и отвез, куда ей требовалось. Все занимающиеся извозом в радиусе двенадцати миль от деревни были проверены, и в Каустоне тоже.

Повезло только с мебельным фургоном, перевозившим в свое время вещи Хедли.

– Одна старушка божий одуванчик, – сказал инспектор Мередит, – вспомнила не только день, но и название фирмы. – Он пошуршал бумажками и продолжал, сменив свою обычную манерную речь на то, что казалось ему выговором рабочего класса Саут-Бакса[54]54
  Саут-Бакс – район на юге графства Бакингемшир.


[Закрыть]: – Чё не запомнить-то? «Бич хамз». Да мамка-то давала нам пилюли «Бич хамз». Я и запомнила. – Он фыркнул и сдавленно хихикнул, потешаясь над всеми любопытными старыми перечницами из простонародья и этим заскорузлым экземпляром в особенности.

Никто не поддержал его. Барнаби смотрел на инспектора с кислой миной. Тот закрыл свой блокнотик, без сомнения запомнив фольклорный пассаж, чтобы впоследствии развлечь им приятелей. Они просто описаются от смеха в своем закрытом лондонском клубе, в своем «Атенеуме».

– Зовут ее, кажется, миссис Стэгглз, – заключил Мередит.

– Ну, как бы ни звали, – заметил старший инспектор, – далеко ее занесло от родного Норфолка. – Барнаби не стал пережидать общий хохот, понимая, что это дань не столько его остроумию, сколько неприязни к Мередиту. Всех радовало, что зазнайку поставили на место. – Надеюсь, вы на этом не остановились?

– Конечно нет. – Какая у него гладкая кожа под глазами! – Оказалось, что фирму год назад поглотила более крупная компания. «Коксиз оф Слау». Они не стали держать старых сотрудников, которых всего-то было полдюжины, но сохранили их имена и адреса, на случай если в будущем возникнут вакансии. Завтра я намерен поговорить со всеми, кто еще живет на прежнем месте.

– Будет интересно узнать результаты, – кивнул Барнаби. – Думается мне, вы можете обнаружить, что эти люди перевозили имущество Хедли не из Кента, как нас пытались убедить.

– Правда, сэр? Почему вы так думаете?

Барнаби кратко рассказал о своем визите к юристу и об условиях завещания, вызвав всеобщее удивление, а кто-то даже завистливо присвистнул.

– Чем больше мы узнаём о Хедли, – продолжал старший инспектор, – тем больше теряем почвы под ногами. Мы не нашли никаких свидетельств заключения брака в предполагаемом году. Попытки отследить номер страхового свидетельства осложняются тем, что фамилия не такая уж редкая, а даты рождения, чтобы сузить круг поисков, мы не знаем. На поиски в архивах министерства сельского хозяйства я, откровенно говоря, тоже особых надежд не возлагаю. Единственное, что пока ясно, – Хедли был склонен скрывать свое прошлое, да и настоящее тоже. На данном этапе мы можем только гадать, связана ли его смерть с тем, что он так старательно утаивал.

Барнаби откинулся на спинку стула и наблюдал, как воспринимает сказанное его команда. Он-то сам находил все это очень печальным. Старший инспектор был не из тех, кто любит трудности ради трудностей, как недавно убедился Николас, попытавшись приохотить тестя к игре в шахматы.

Констебль Одри Брирли принялась оглаживать аккуратный шлем из блестящих волос – привычка, которая всегда проявлялась, когда она нервничала, вынужденная говорить на людях.

– Но для чего человеку громоздить столько лжи о себе, сэр?

– Хороший вопрос.

– Проверяли, нет ли у него судимости? – спросил инспектор Мередит.

– Проверяли, – сухо ответил Барнаби. – Нет.

– Под этим именем нет, – уточнила Одри.

– Вот именно. То обстоятельство, что его так трудно вычислить, говорит, что имя фальшивое. И, возможно, не только имя.

– Может, он в бегах? – предположил Трой. – Надоели жена и дети. Или партнеры-гомосексуалисты. Или он двоеженец…

– Вы не рассматривали возможность… – инспектор Мередит не стал дожидаться, пока Трой договорит. Он откинулся на спинку стула, забросил одну элегантную твидовую ногу на другую и склонил узкое лицо, как бы благодаря свою музу за очередное прозрение.

«Если он сейчас соединит кончики пальцев, – подумал Барнаби, – и положит на них подбородок, я лично подойду и размажу его мозги по полу».

– …возможность, – повторил Мередит, – что мы здесь имеем дело с официально разрешенной, заранее подготовленной сменой личности. Если Хедли был осведомителем, то перемена места жительства, среды, личности в порядке вещей. У меня есть связи в министерстве внутренних дел, и я с удовольствием…

– Буду иметь это в виду.

Приблизительно зная, сколько могут стоить такие трансформации, Барнаби предполагал, что прибегают к ним крайне редко. Знал он и то, как щепетильно министерство относится к разглашению подобной информации. Однако и данный вариант нельзя сбрасывать со счетов. Ему только хотелось, чтобы занимался этим не он, а кто-нибудь другой.

– Может быть, Дженнингс поможет нам заполнить какие-то пробелы, сэр, – высказал надежду констебль Уиллаби. – Мы будем выпускать пресс-релиз?

– Я думаю подождать еще двадцать четыре часа, но если к тому времени не обнаружится никаких следов Дженнингса или его машины, боюсь, нам придется это сделать. – Барнаби встал со словами: – Ну хорошо. Если это все… – Обведя взглядом присутствующих, он заметил, что инспектор Мередит сосредоточенно нахмурился, как будто его только что снова осенило. У него был очень настороженный вид. – Да, инспектор? – обратился к нему Барнаби.

– Сэр?

– Маленькие серые клеточки опять работают сверхурочно?

Послышалось противненькое хихиканье, и Барнаби пожалел о своей подростковой колкости. Вряд ли Мередит виноват в том, что система штампует инспекторов за четыре года, а трудолюбивых, наматывающих мили и мили, умных констеблей маринует лет по пятнадцать. В следующем своем вопросе Барнаби не допустил даже тени насмешки:

– У вас появилась идея, не так ли?

– Нет, сэр.

Тут как раз началась ночная смена. Барнаби бросил последний взгляд на свой стол и направился к двери, уже предвкушая кухонные удовольствия. Травы и грибы мелко нашинковать, печенку нарезать тонкими ломтиками. Бокал красного сухого «кроз-эрмитаж» за приготовлением ужина. Что может быть приятнее!

Идя на парковку мимо окон дежурного помещения, Барнаби заметил, что инспектор Мередит все еще там. Полностью поглощен своим занятием, пальцы быстро бегают по клавиатуре, а змеиная головка на длинной шее выжидательно вытянута к экрану.

Гектор все устраивает

Брайан угрюмо гонял мюсли и тертое яблоко по невзрачной тарелке. Ночь была паршивая, и день предстоял паршивый. Дождь крещендо барабанил в обрамленные белым стекла кухонного окна. В саду среди кустов и деревьев гулял ветер.

Измученный частыми пробуждениями и кошмарами, Брайан сидел на приделанной к столу скамье из фальшивой сосны в довольно-таки странной позе, накренясь набок. Если бы кто-то другой в семье позволил себе такое, подобная расхлябанность тут же навлекла бы на него замечания и нотации.

Брайан заново проигрывал все, что произошло в «Доме у карьера», только этим и занимался, с тех пор как унес оттуда ноги. Воображение уже поправило несколько ключевых моментов, но многое осталось неотредактированным, и воспоминания о случившемся выглядели не очень выигрышно – да что там, просто невыносимо.

Но он старался на этом не застревать. В конце концов, ничего непоправимого не стряслось. Просто возникла некоторая неловкость. Это в порядке вещей. Но теперь, когда он знает, чего хочет Эди, что ее заводит, все будет по-другому.

Брайан посмотрел на побуревшую яблочную стружку и без труда мысленно собрал из нее целое яблоко. Оно немедленно превратилось в сливочную грудь с розовым соском.

Одолеваемый похотью, он ерзал на скамье, кисло посматривая на добропорядочные руины своей жены. Господи, глаза бы не глядели на ее лунообразное лицо. И эти отвисшие сиськи с бурыми сосками, и несуразно большие ступни. Боже, как женщина с ногами-спичками, вроде Олив Ойл, может носить восьмой размер[55]55
  Олив Ойл – героиня комиксов и мультфильмов о моряке Попае, его возлюбленная. Восьмой размер соответствует российскому сороковому.


[Закрыть]? Надо бежать отсюда прочь. Хватит метать бисер своего интеллекта и таланта перед этой дурой и неумехой!

У Брайана не было сомнений в том, кто виноват в ошибках этой ночи, в том, что, наконец-то обняв девушку, которая так долго распаляла его воображение, он опростоволосился, словно несмышленый и неопытный мальчишка.

Более чувственная партнерша, искушенная и заботливая, нашла бы способ развить сексуальность мужа. Она и его бы сделала искушенным в плотских утехах. Разве у любой женщины гаремные навыки не должны быть в крови?

О, зачем только он поддался убеждениям родителей «поступить как должно»? Почему у него не хватило смелости смыться и оставить Сью с ее младенцем? Другие мужчины так и поступают. Том Картер, возможно, поступил бы так. А Ворот и Дензил – уж наверняка.

Если бы хоть семья оценила его жертву. Сью воспринимала его присутствие как должное и сорила деньгами, будто у него в сарае стоял печатный станок. Мэнд, очень милая в детстве, теперь едва удостаивала его разговором, разве только чтобы поныть и в очередной раз поставить ему в пример какого-то там «папу Трикси», который, видимо, разрешал дочери шляться по ночам, разъезжал в «ягуаре» с открытым верхом и выглядел как герой мыльных опер.

Брайан подложил подушку туда, где должен быть зад, и еще поерзал, пытаясь найти удобное положение. Его переполняло желание. Сегодня нет репетиции, и английского нет, поэтому либо он ее разыщет где-то еще, либо, что было бы чудом из чудес, она сама его найдет. А иначе они увидятся только после выходных. Он же не вынесет этого!

Интересно, а как все будет, когда они снова встретятся? Может, она застесняется, не посмеет говорить о том, что случилось? Или, наоборот, окажется бесшабашно смелой от страсти и сразу же потребует нового свидания? На этот раз он поведет ее в какое-нибудь шикарное место. Может быть, в отель на берегу реки, чтобы потом выпить и поужинать…

Все неприятное: жалкая обстановка, неконтролируемое семяизвержение, гениталии, как будто упакованные в подарок и перевязанные колючей проволокой, – уже потускнело в его памяти. И холодность Эди после соития, которая в тот момент обидела его, в сущности, вполне объяснима. Как эта бедняжка, наверно, ждала, когда они наконец соединятся. Естественно, после неудачи она отстранилась, надо же ей было как-то защититься от боли и унижения?

Если бы только она не дотронулась тогда до его бороды…

Брайан вынырнул из воспоминаний и обнаружил, что сидит уставившись в черную жижу на дне чашки.

– Что это такое, черт возьми?

– Что именно?

– Вот эта гадость.

– Это кофе из кофеварки с фильтром.

– Нет у нас никаких фильтров, – Клэптон говорил медленно и громко. – Мы пользуемся кофейником. Ко-фей-ни-ком! – с расстановкой для пущей выразительности произнес он.

– Ты не пьешь никакого кофе, кроме костариканского. А в «Сэйнсберис» такой был только в фильтр-пакетах.

«Терпение, Брайан, терпение. Она не виновата, что так глупа. Сосчитай до десяти».

– Он нормальный, если не размешивать.

– Удивляюсь, как тебе вообще удалось закончить педагогический колледж. – Он вылил густую темную жижу в мюсли и отодвинул от себя эту дрянь.

За дверью послышался шум, и Сью встрепенулась:

– Наверно, почту принесли.

Брайан не двинулся с места. Сью колебалась. Как глава семьи, почту всегда брал он. Это могло быть что-то важное. Но, к ее удивлению, муж сказал:

– Ну так иди, возьми! Не сомневаюсь, что там новые счета. Вы вдвоем делаете все, чтобы пустить меня по миру.

Воздержавшись от замечания, что счета за продовольственные товары не присылают по почте, Сью вышла в прихожую. Пришло одно письмо, длинный белый конверт с безукоризненно отпечатанным адресом. Она принесла его на кухню, и Брайан тут же протянул к нему руку, устало пробормотав:

– Ну, давай уже. Приготовимся к худшему.

– Это мне.

– Что?

– Из Лондона.

Сью, которой стало дурно от предчувствий, так и стояла с конвертом в руке. Он был сравнительно небольшой, то есть недостаточно большой, чтобы в него поместились ее рисунки и рукопись. Она отклеила клапан дрожащими пальцами, вынула листок плотной бумаги и, наморщив лоб, прочитала. Потом пробежала глазами второй раз. И, обессилев, упала в кресло.

– Ну так что?

– Это «Мэтьюэн».

– Кто?

– «Мэтьюэн». Издательство, выпускающее детские книги.

Брайан был озадачен и раздражен.

– Я посылала им рассказ «Новый пони Гектора» и рисунки к нему.

– Ты не говорила мне об этом.

– Они хотят его опубликовать. О-о-о, Брайан…

– Ну-ка дай посмотреть!

Неохотно, будто опасаясь, что, если на секунду выпустит из рук свое сокровище, содержание письма изменится или, того хуже, оно исчезнет, Сью передала ему конверт.

Быстро и энергично просмотрев письмо, Брайан вернул его со словами:

– Я так и думал. Слышала звон, да не знаешь, где он. Это вовсе не означает, что тебя собираются напечатать.

– Что?! – Его жена растерянно вглядывалась в письмо, будто ей пообещали радость и обманули. – Но редактор пишет…

– Она просто предлагает встретиться.

– Она приглашает меня на ланч. – Голос Сью зазвучал неожиданно твердо.

– Ну хорошо, ланч, – досадливо и отрывисто бросил Брайан. – Видимо, они разглядели какие-то смутные достоинства в набросках и решили немного поощрить тебя. Если ты вычитываешь из этого что-то большее, очень глупо.

Сью прочитала письмо в четвертый раз. Да, в тексте не было слова «публикация». И все же…

– Я это говорю только потому, – продолжал Брайан, – что ненавижу, когда ты строишь воздушные замки, а потом разочаровываешься.

Сью не ответила.

– Им надо время от времени проделывать такие вещи. Присматривать за людьми, не лишенными, по их мнению, хотя бы крупицы таланта.

– Понятно.

Сью действительно все было понятно. Переполненная волнением, она склонила голову, чтобы не раздражать его еще больше, но все равно ничего не смогла поделать со своей радостно возбужденной физиономией.

– Неудивительно, что этот дом похож на грязную нору, – Брайан с трудом вылез из-за стола, – если ты целыми днями только и делаешь, что малюешь.

Он уже натягивал теплую клетчатую куртку и проверял сумку с надписью «Puma», направляясь к выходу.

– Брайан!

Сдавленное рычание в ответ.

– Почему ты так странно ходишь?

– Что значит «странно»?

– Как будто тебе связали коленки.

– Фу, какая ты грубая! – Брайан оглянулся и сверкнул на жену глазами. Мочки его ушей загорелись жарким пламенем.

– Но это действительно так выглядит.

– Я ударился коленом о дверцу машины, если это вообще кого-то касается.

Он вышел, хлопнув дверью. Сью сидела неподвижно, пока не услышала, как отъехал его «фольксваген». Тогда она встала, широко раскинула руки и испустила радостный вопль. Выпрыгнув из своих тяжелых сабо, она пустилась в пляс: по кухне и гостиной, вверх и вниз по лестнице, из одной спальни в другую.

Она танцевала и пела. Пела всякую ерунду: старые песни, новые песни, отрывки из рассказа про Гектора, музыкальные фразы из рекламы, полузабытые взрослые и детские стихи, обрывки оперных арий. Она пропела письмо из «Мэтьюэн», несколько заголовков «Гардиан» и рецепт лукового соуса «субиз».

Старая коричневая юбка развевалась, волосы мотались туда-сюда, и когда наконец, совершенно лишившись сил, она упала в старое кухонное кресло, мысленно все равно продолжала танцевать.

«Что же мне делать? Не могу же я просто так сидеть в своей норе. Нет, только не в такой день!» Через несколько минут, снова полная энергии, она вскочила и подбежала к окну.

Никогда в жизни она не видела такого красивого дня. Серебристые гвоздики дождя стучали в стекло. И уже проглядывало солнце. Два облачка во вкусе Ватто, снежнобелые, с фестончатым краем, распушились и раздались, как надутые ветром шаровары. Чуть отодвинувшись, Сью поймала свое отражение в зеркале и застыла.

Ее щеки были розовыми, как персики, глаза сияли. Длинные волосы цвета молочного шоколада, обычно сбившиеся в пряди и жалко поникшие, лежали блестящей шелковой волной.

– Какая ерунда! – сказала она, смеясь. – Все это ерунда.

Сью отошла от зеркала-обманщика и снова спокойно села, стараясь вести себя разумно. Но странным образом она уверилась, что в ней произошла значительная перемена. Что именно произошло, она не постигала, потому что начисто лишилась способности анализировать. Но в том, что это случилось, у нее не было ни малейшего сомнения.

Утренняя девятичасовая летучка прошла интересно. Ночная смена варила кофе, сонная, но довольная собой, потому что вернулась с ощутимыми результатами.

Несколько ночных бабочек, обычно работающих только у себя («Я уж забеспокоился, не трансвеститы ли они», – признался сержант Джонсон), навещали, если их вызвать по телефону, одиноких бизнесменов в дорогих номерах отеля «Золотое руно» и оказывали услуги на дому у клиента.

Большинство этих бывалых профессионалок знали друг друга, по крайней мере в лицо, и зорко следили за возможными конкурентками. Две из них видели женщину, которую описали им полицейские.

– Как вы можете быть уверены, что это одна и та же женщина? – спросил Барнаби.

– Она очень подходит под описание, сэр, – сказал Джонсон, извлекая из кармана куртки целый рулон зафиксированных показаний, – вплоть до маленькой шляпки с вуалью. Всегда носит черное. Миссис… – он развернул свиток, – Фионнула Доббс говорит, что видела ее по крайней мере раз десять за несколько месяцев. Всякий раз в фойе отеля. Не знаю, бывали ли вы в отеле «Золотое руно», сэр?

– Только если кто-то другой платит.

– Оно и понятно. Там роскошный холл. Мягкие диваны, кресла, столики с журналами и газетами, и тут же шикарный бар. Дама обычно спокойно сидит, читает что-нибудь и пьет кофе. Занимается своими делами, можно сказать.

– Курит?

– М-м… – Он покраснел. – Не спросил, сэр.

– Продолжайте!

– Девушки, кажется, находят ее довольно привлекательной, разве что зубы слишком крупные, чтобы она могла составить им серьезную конкуренцию. В любом случае администрация отеля очень внимательно следит за проститутками, которые работают на их территории. Бармен уверен, что она в эти игры не играет. Говорит, что к ней никто не подходил, а если подходили, она их вежливо отшивала. Персонал меняется сегодня утром в десять, хотя не думаю, что другая смена сможет добавить еще что-то интересное, – заключил сержант.

– Ни одна из женщин, которых вы опрашивали, с ней не разговаривала?

– Нет. Касательно их визитов есть негласная инструкция, которая очень строго соблюдается. Переступив порог отеля, девушки идут прямо в комнаты клиентов, а выполнив свою работу, сразу уходят. Хоть одна попытка пообщаться с коллегами – и больше их не пустят.

Сделав свой вклад, сержант Джонсон аккуратно положил стопку показаний рядом с одним из компьютеров.

– Это все? – уточнил Барнаби. Похоже, что так и было. – Никто ничего о ней не знает? Откуда она приходит? Куда уходит?

– Боюсь, что нет, сэр.

– Мы не можем на этом остановиться. Надо понаблюдать за персоналом бара. Поспрашивать. Люди всегда знают больше, чем им кажется. Хорошо, – он обвел взглядом комнату, – что-нибудь еще?

Если старший инспектор и был разочарован воцарившимся молчанием, то не показал этого. Однако не успел Барнаби набрать воздуху, чтобы наметить план на сегодня, как инспектор Мередит произнес:

– Вообще-то, сэр…

Барнаби метнул в него хищный взгляд. Его не обманули изящество и скромность позы Мередита. Ни притворная неуверенность, ни задумчивый наклон змеиной головки. Он с отвращением изучал безупречный пробор Мередита и зализанные волосы, прямо-таки приклеенные к черепу, как у жиголо тридцатых годов.

– Да, – коротко бросил Барнаби. – Что?

– Просто одна мысль…

– Не та ли, инспектор, что осенила вас, когда я спросил, не пришла ли вам в голову какая-нибудь идея, а вы ответили мне: «Нет, сэр»?

– Н-ну… – Мередит улыбнулся и элегантно пожал плечами. – Я решил, что лучше сначала проверить факты. Мне нужно было перечитать показания миссис Дженнингс. И тогда работать дальше.

– Работать дальше? – тихо спросил Барнаби, но среди присутствующих были и такие, кто не почувствовал перемены ветра. Сгущения атмосферы.

Инспектор Мередит был из них, из тех, кто не почувствовал. Воодушевленный неведением, он продолжал:

– Мы все ругали неуловимого Дженнингса, говорили, что вся собранная о нем информация никуда не ведет. Но мне все не давало покоя одно надоедливое ощущение. Мне казалось, что там было одно имя, на которое никто не обратил внимания. И это имя – Барбара! – Он триумфально оглядел комнату, ожидая по меньшей мере взрыва аплодисментов. Чтобы подтолкнуть аудиторию, Мередит сделал веселый «кувырок назад»: – Секретарша. К сожалению, только ее именем я и располагал. Я попытался узнать остальное у миссис Дженнингс, которая не стала со мной разговаривать, потом у дворецкого, который не знал фамилии. И тогда я подумал об издателе Дженнингса. Мне показалось, что они с Барбарой должны были как-то пересекаться. Мне повезло. Хотя было уже поздно, у них как раз случилась вечеринка по случаю презентации книги, так что весь народ был в сборе. У нее оказалась странная и редкая фамилия – Кокейн, и я смог выяснить, что она живет в Северном Лондоне. Ну а дальше – пара пустяков. Я позвонил, попал на автоответчик. И вот тут начинается самое интересное…

– Надеюсь, вы не собираетесь рассказывать весь сюжет, инспектор Мередит? – проговорил Барнаби голосом вибрирующим, как молоток, который бьет по замерзшей стали.

Собравшиеся к тому времени уже залезли в защитные скафандры и задраили шлемы. Мередит между тем продолжал разглагольствовать. Трой, привалившийся к пробковому щиту с фотографиями, от удовольствия даже прикрыл глаза: «Какой же идиот!»

– Автоответчик говорит, что она уехала на пять дней, так? И я не верю, что это совпадение. Она должна была оставить кому-то адрес – подруге или соседке – на случай, если возникнет что-то непредвиденное. Так всегда делают. Найдите ее, старший инспектор, и думаю, вы найдете Дженнингса.

Тишина после этой блестящей импровизации продолжалась достаточно долго. Барнаби даже выглядел рассеянным. Хмурясь, он бесцельно передвигал кипу бумаг на столе туда-сюда. Наконец скучным, невыразительным тоном он сказал:

– Позвольте, я попытаюсь объяснить вам, инспектор, как мы тут работаем. – Он одарил Мередита взглядом, полным ледяного презрения. – Мы работаем командой. И значение такого подхода трудно переоценить. В принципе, это принятый в правоохранительных органах подход, и я несколько удивлен, что вам этого не объяснили в Брэмшилле. Он, видите ли, ускоряет расследование и делает его более эффективным. Иногда спасает кому-то жизнь. Конечно, мы все индивидуальности. Некоторые, возможно, более яркие, чем другие. Но когда у кого-нибудь из нас возникает идея, даже не очень значительная, он не бежит, ни с кем не поделившись и прижимая ее к груди, в свою нору, чтобы потом выдать собственные заключения и выступить в главной роли на семейном празднике, как избалованный ребенок.

– Я только попытался…

– Я еще не закончил!

– О…

– Распространение информации среди всех сотрудников на всех уровнях жизненно важно. Достаточно взять дело Сатклиффа, чтобы понять, что бывает, когда люди, которым по должности положено что-то понимать, вместо эстафеты затевают бег наперегонки. – Он помолчал немного. – У вас растерянный вид, Мередит. Может быть, вы не слыхали о Йоркширском Потрошителе[56]56
  Серийный убийца Питер Сатклифф (р. 1946), прозванный Йоркширским Потрошителем, в течение пяти лет убивал проституток, а арестован был за небольшое правонарушение (число его жертв к тому времени достигло 13) и лишь тогда изобличен под давлением обнаруженных полицией улик.


[Закрыть] в вашей башне из слоновой кости? В вашем интеллектуальном орлином гнезде?

– Конечно слышал.

– Значит, слышали и о том, что женщины продолжали гибнуть, потому что информацию не передавали быстро и надлежащим образом.

– Я полагал, там все дело было в технической ошибке. Несовместимости компьютеров.

– Не только, все значительно серьезнее.

– Все же это… – Мередит осекся было, потом пожал плечами: – Они же были шлюхи.

Барнаби посмотрел на Мередита через комнату. Лицо его мгновенно исказила гримаса брезгливого недоумения.

– Я не совсем уверен, что правильно вас расслышал, инспектор.

– Проститутки. – Мередит оглянулся, ища поддержки. – Разве это неправда?

Старший инспектор втянул свою большую седеющую голову в массивные плечи. Шеи у него как будто совсем не стало.

– Запомните хорошенько то, что я сейчас скажу. Вся информация, все идеи и «прозрения», сколь угодно значительные или, наоборот, пустяковые, поступают в общий котел. За этим мы и проводим летучки.

– Если вы так считаете, сэр…

– Я так считаю, инспектор. И вам лучше поверить, что я так считаю, или вы будете отстранены от этого дела и снова окажетесь в утренней шестичасовой смене на все оставшееся время пребывания здесь, которое, все мы надеемся, будет недолгим.

Он очень стремительно для такого крупного человека поднялся и, подгоняемый гневом и отвращением, вышел из комнаты.

Трой последовал за боссом и нагнал его в коридоре.

– Фашист проклятый, – процедил старший инспектор сквозь зубы.

Сержант нерешительно ответил:

– Но он племянник главного констебля, сэр.

– Мне наплевать, будь он хоть сама английская королева. Еще один такой фортель – и я его быстро вылечу…

Барнаби ворвался в свой кабинет и захлопнул за собой дверь. Трой вовремя остановился, чтобы не получить дверью по физиономии, положил ладонь на филенку, словно успокаивая ее, потом вошел и постарался вести себя незаметно. Так учил его опыт. Минут через пять он кашлянул.

– Съездить сегодня еще раз к Клэптону, сэр?

– Нет, это подождет. Мы не поговорили с Эми Лиддиард. В доме это безнадежно, там эта овчарка-золовка. Привезите миссис Лиддиард сюда. Осторожненько. Как бы для того, чтобы снять отпечатки пальцев.

Когда Трой ушел, Барнаби сел и, уставясь в стену, стал думать, почему упустил из виду Барбару. Раньше он ничего не упускал. По крайней мере, ничего из того, что было у него под носом, как эта секретарша. Добро бы еще он невнимательно прочитал протокол. Господи, да он сам разговаривал с женщиной, которая назвала это имя! «Друзья не разлей вода» – так, кажется, сказала Ава Дженнингс. Он запомнил ее слова. «Не разлей вода».

И Барнаби проклял Мередита за острый глаз, хорошую память и связи в высоких сферах, потом проклял самого себя за подлость натуры. Он чувствовал себя старым, отяжелевшим, усталым. Не говоря уже о том, что ему остро не хватало калорий.

Сью, влекомая радостным возбуждением, проплыла между двумя ананасами на столбах ворот Гришэм-хауса, по въездной дорожке дошла до дома, обогнула его и оказалась возле входа для слуг. От волнения она слишком сильно дернула шнурок старомодного звонка, так что изрядный кусок шнура выскочил и, когда она отпустила гравированный металлический язык, не захотел вернуться в прежнее положение.

Сью оставила шнур висеть. Она улыбалась и ждала. Вскоре на ее непокрытую голову закапало с мокрых листьев глицинии. Руки у нее все еще немного побаливали – среди купленных для Рекса продуктов было много тяжелых консервных банок. Она испытала облегчение, найдя его в гораздо лучшем расположении духа. Он все еще волновался, что невольно мог сыграть на руку убийце Джеральда, но решил, что не позволит этой мысли сломить себя. Поговаривал даже о возвращении к работе.

Эми, в резиновых перчатках и повязанном на голове шарфе, из-под которого выбивались ее кудряшки, открыла дверь. Сью шагнула за порог. Две женщины стояли и смотрели друг на друга.

– Что?! – переполошилась Эми. – Что случилось? – Потом, схватив подругу за руки, воскликнула: – Ты получила ответ из «Мэтьюэна»!

– Да.

– Сью, как здорово!