Текст книги "Самый лучший демон. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Катерина Снежинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 62 страниц)

Девушка замолчала, окончательно запутавшись в собственных доводах. Только таращилась на гвардейца желтыми глазищами.

– Нет, не понимаю. При чем тут Адин? – голос у него был такой спокойный-спокойный, как будто ничего и не происходило.

Арха, конечно, слышала, что аристократы непревзойденные лицедеи. Но не настолько же! Хотя, может он просто не знал, что ведунью уже поставили в известность о наличии любовной драмы?

– Мне рассказали, что у вас… – лекарка уставилась на воду, словно на ней ответ был написан. – Ну, что тот… э-э-э… кто вчера приходил… Он его к вам приревновал. И – вот.

– Что «и вот»?

– В общем, я не знаю, как лично вы ко всему этому относитесь, но я никогда не встану между кем-то, – закончила она твердо и даже голову подняла.

Но ее гордое выступление было нагло проигнорировано. Кажется, демон вообще о чем-то постороннем размышлял. Даже брови слегка нахмурил. Может, переваривал сообщение о морали ведуньи? Конечно, такие взгляды как у нее, в Империи не слишком популярны. Но и порядочность совсем уж редкостью не являлась. По крайней мере, она на это надеялась.

– Ты думаешь… – начал он медленно, как будто слова подбирая. – Что у меня с Адином… роман?

– Ну да, – честно ответила Арха и даже головой кивнула для убедительности, всем своим видом стараясь продемонстрировать, что ничего предосудительного в этом не видит.

Демон ткнулся лбом в камень и то ли простонал, то ли что-то тихо прорычал. Ведунья поежилась. В воде, конечно, тепло было, но ее все равно озноб начал пробирать. В основном потому, что девушка никак сообразить не могла, что он от нее хочет.

– Арха, что заставило тебя сделать вывод, что у меня с Адином что-то есть? То, что Иссур его ко мне приревновал, еще не значит, что между нами что-то есть, было, будет и, вообще, может быть в принципе. Вероятно, я тебя разочарую, но мне женщины нравятся.

– Это хорошо. Наверное… – ну, какого-то ответа он явно ждал. А ничего умнее она не придумала.

Рогатый повернул голову на бок, проникновенно глядя на Арху. Она снова поёжилась.

– Мессир, вы просто скажите, я могу вам чем-нибудь помочь?

Лорд сел, поджав под себя ногу. Струйки воды с намокших прядей побежали по его рубашке. И там, где они текли, словно невидимая кисточка художника прорисовывала темную кожу.

– Арха, тебе сколько лет? – тихо поинтересовался он.

– Двадцать… э-э-э… три.

– Так двадцать или двадцать три? – усмехнулся демон.

Девушка независимо пожала плечами.

– В любом случае, взросла девочка, ведунья. Сама понимать должна! Так пойми и скажи, в конце концов. Да – значит да. Нет – значит, нет. Долго кругами ходить будем?

Если тут кто-то что-то понял, то это явно была не Арха. Что «да» и что «нет»?

– Тьма! – выругался он так, что лекарка вздрогнула. – Так, ладно. То, что у тебя сейчас никого нет – это понятно. Но кому-то же ты так упорно верность хранишь? Он кто?

– Кто?

Уши у нее поджались, а голова как-то сама собой в плечи втянулась. Страшно ей было, очень страшно. Демон явно злился, а она никак не могла понять, что его так взбесило.

– Парень твой кто? Ну, или мужчина?

– Какой мужчина?

– Твой мужчина. Он кто? – почти по слогам повторил демон.

– Нет у меня никакого мужчины! – возмутилась ведунья. – И не было никогда. Вы просто скажите, что от меня требуется – и все…

– Никого? Никогда?

С этого момента ничего непонимающих на озере было уже двое. Оказывается, каменная физиономия демона вполне способна отображать чувства. В данный момент на ней большими буквами было написано крайнее изумление.

– Никого. Никогда. Вас… э-э-э… мой моральный облик беспокоит? – робко предположила Арха.

Рогатый обеими руками растрепал свою шевелюру.

– Уже нет, – выдал он, – не беспокоит. Вылезай, я отвернусь. И рубашку сними. До дома в одном платье доберешься. Не хватает еще, чтобы ты простудилась из-за мокрого белья.

Ведунье задумчиво почесала когтем бровь. К чему это все было, она так и не поняла. Видимо, лишь Тьма способна понять своих детей. Но и выпытывать у лорда, что на него за блажь нашла, как-то… небезопасно.

Глава пятая

Если мужчина еще не осознал, насколько он в тебя влюблен – попади в беду.

Только беда должна быть комфортной, теплой и небольшой.

А то вдруг он так и не осознает?

Советы профессиональной принцессы

Арха задумчиво разглядывала собственное отражение в зеркале, машинально проводя щеткой по волосам. Процесс расчесывания ежедневно отнимал немало времени. По-хорошему, косу давно бы стоило обрезать, да жалко было. Волосы – это единственное, что ведунье в собственной внешности нравилось. Такими черными, глянцевыми, с синей искрой шевелюрами могли похвастаться только шаверы. Правда, лекарка заметила, что у ушастого гвардейца коса подлиннее была, зато и тоньше.

Но думала ведунья отнюдь не о прическе. Арха уже в сотый раз мысленно прокручивала то, что вчера случилось. И никак суть произошедшего уловить не могла. Демон на нее явно обиделся. Вечером ведунью только до порога квартиры проводил, раскланялся, старательно рассматривая стену – и исчез. Даже Адина не проведал.

И пес с ним, скатертью дорога и долгого пребывания там, где бы он ни был. Вместе с его странностями и непонятностями. Но от мыслей об озере лекарка отделаться не могла. Засели, как репей под собачьим хвостом.

– Вы чего не спите, мистрис? – прошептал в полумраке Адин, пытаясь сесть на кровати.

– А ты? – зашипела девушка в ответ. И замахала руками, приказывая ему немедленно занять горизонтальное положение. – Спи, рано еще. А мне на дежурство пора.

– Да я, кажется, уже на всю жизнь отоспался, – тяжело вздохнул демон. – Не расскажите, что случилось? А то Дан ушел сам не свой, а вы всю ночь не спасли, с боку на бок ворочались. Нет, если не хотите, то я и не настаиваю, конечно. Но говорят, что я умею слушать.

Синеглазик застеснялся, опустил пушистые ресницы, перебирая складки простыни на животе.

– Да я сама не знаю, что случилось, – раздраженно ответила ведунья. – Дурной он, демон ваш.

– Так вы просто расскажите. Может, вместе поймем? – предложил пациент. – И хотите, я вас причешу? Вот это у меня точно хорошо получается. Ну, должен же я хоть как-то отблагодарить?

Идея была, мягко говоря, странная. Арха, не смотря на буйную фантазию, слабо представляла мужчину, сооружающего девичью прическу. А уж гвардеец в роли парикмахера – это вообще за гранью добра и зла. Но физиономия у демона была такая… искренняя, что она просто протянула ему щетку. И села на пол так, чтобы красавчику наклоняться не приходилось.

– Ну, так что, расскажите? – спросил синеглазик, берясь за дело.

Причем он действительно, не настаивал, а просто предлагал поделиться. Наверное, это лекарку и подкупило. Вообще-то, общительной и излишне откровенной с посторонними ее еще никто не называл. Да и не с кем ей общаться было. И, честно говоря, особо не о чем. Вероятно, во всем виноват был треклятый хаш-эд. А, может, и сам Адин. У него оказались такие руки… Как у бабушки, когда она Арху причесывала. Не то, что ласковые или особо нежные. Скорее, заботливые. И еще понятно было, что ему с волосами возиться нравится. А это в образ бравого гвардейца не вписывалось никак.

Ведунья разомлела, словно кошка, которую за ухом чесали. И сама не заметила как, слово за слово, подбадриваемая сочувственными междометиями и цоканьем языка, все своему пациенту и выложила.

Естественно, от красавчика она ожидала какой-то реакции. Ну, например, согласия, что рогатый полный идиот. Но вот того, что синеглазик уткнется в подушку, и будет тихо хрюкать, Арха не ждала никак. Ей даже показалось, что ему плохо стало. А на самом деле он абсолютно наглым образом ржал!

– Тебе зубы не жмут? – мрачно поинтересовалась ведунья.

Адин утер выступившие слезы. Разобрало его знатно! Он и успокоился-то не сразу, продолжая мелко подхихикивать. А вот лекарке смешно не было, ни капельки.

– И-извини, – хрюкнув, покаялся демон. – Я не над тобой смеюсь, правда. Но я бы дорого дал, чтобы посмотреть на физиономию Дана. Бедняга, так обломаться!

– Да в чем обломаться-то?! – разъяренной коброй прошипела Арха, посверкивая в полумраке комнаты желтыми глазищами.

– Мистрис Арха, ну, что может хотеть молодой привлекательный мужик от красивой девушки. Ночью, в романтическом месте, под светом звезд? – Адин посмотрел на ведунью с трудно определимой жалостью.

– Не знаю, что он может хотеть от красивой девушки, но я…

– Под «красивой» я имел в виду вас.

– Я не… Он… А-а-а… Ой!

Арха округла глаза и, прижав ладонь ко рту, уставилась куда-то вдаль, выдавая только малоинформативные звуки. Деликатный Адин, смущенно почесав ногтем бровь, даже отвернулся, чтобы не мешать ведунье осознавать, всю глубину своей глупости. Потому что это даже наивностью было назвать сложно.

«Тьма! Какая же ты дура! – рявкнул на нее здравый смысл. – Надо же такой идиоткой быть! Ты его кретином называла? Да по сравнению с тобой он гений мысли! Так опозорится… И перед кем?! Ладно бы тебе лет шестнадцать было! Ведающая, блин. Ни фига не ведающая, не знающая и не соображающая!».

– Что он обо мне подумал-то? – простонала лекарка, ткнувшись лицом в колени.

– Наверное, он подумал, что вы представитель вымирающего рода порядочных девушек, – попытался утешить ее Адин, сочувственно погладив по затылку.

– Я представитель вымирающего вида ужас каких дур! – злясь на себя, а, заодно, и на весь мир, буркнула Арха и мотнула головой, стряхивая ладонь ивтора. – Теперь понятно, почему он сбежал.

– Ну, сбежал он не поэтому. Конечно, я могу и ошибаться, но Дан же берет только то, что ему предлагают, понимаешь? Ты, наверное, догадываешься, что желающих провести с ним ночь, хватает. Ему остаётся только выбрать, с кем сегодня постель разделить. Ты же не только не предлагала, но даже и не понимала, на что он намекает. Короче говоря, он просто не знает, как ему с тобой себя вести.

– Нужна я ему…

– Арха, ты меня прости, но, наверное, не нужна. И дело не в тебе. Точнее, как раз в тебе, но… Понимаешь, ты девушка… серьезная. С тобой нельзя просто переспать, а утром помахать ручкой. Тебе же чувства нужны, верно? Поэтому, оставив в покое, он больше о тебе заботился.

– Вот спасибо ему большое! – вскинулась ведунья, вытирая о колено навернувшиеся на глаза слезы. С чего они вообще появились, сама девушка не слишком хорошо понимала. – А у меня кто-нибудь спросил, чего я хочу? И не вот этими вашими вывертами, а прямо? Что-то я не вижу толпы рыцарей, которые жаждут обеспечить мне большое и светлое чувство! Мне двадцать лет, а я даже не целовалась ни разу! Что мне теперь, так и подохнуть нецелованной?

– Ну, хочешь, я тебя поцелую? – примирительно предложил Шай, выпрямившись в кресле и перестав изображать собой глубоко спящего гвардейца. – А будешь так голосить, то все соседи сбегутся. Тебя целовать.

– Да пошел ты… во Тьму!

Арха вскочила на ноги, бессильно сжимая и разжимая кулаки. Ей хотелось сказать что-нибудь настолько ядовитое и обидное, чтобы оба демона немедленно провалились сквозь пол. Но ничего достойного не придумалось. Поэтому она только мотнула головой и влетела в туалет, от всей души грохнув дверью. Просто она была единственной, кроме входной, которой можно было садануть. Имелась еще дверца шкафа, но прятаться там было как-то чересчур.

Странно, но именно этот хлопок мгновенно ее успокоил. Ведунья села на краешек унитаза, закрыв лицо ладонями. Наверное, оставалось только тихо, никому не мешая, повеситься. Мало того, что с рогатым себя полной дурой выставила, да еще и не один раз. Мало того, что зачем-то с демоном разоткровенничалась. Так еще и перед двумя гвардейцами истерику устроила. Идиотка нецелованная!

Арха глухо, сквозь зубы, застонала. И, как назло, желание вешаться не приходило. Может быть, стоило попросить кого-нибудь ее придушить? Из милосердия? А что, шавер мог бы помочь, наверное.

Лекарка злилась на себя, злилась на хаш-эда. Причем, злость на рогатого состояла примерно из двух равных частей. За то, что он вообще это все затеял. И за то, что он слинял.

– Он ее в беседку таскал или на озеро? – тихо спросил Шай, видимо не подозревающий о том, что в доходных домах, в которых вместо стен были тонюсенькие перегородки в одну доску, слышимость отличная.

– На озеро, – шепотом ответил Адин.

– Хорошее место. Помню, я там с одной рыженькой… – мечтательно протянул демон.

Но, слава Богине, мысль развивать не стал и заткнулся.

Зато к злости, которая грызла ведунью, прибавилась еще и обида. Оказывается, у них места специальные были, романтические. Видимо, туда они всех девок своих таскали, чтобы… Она едва не выскочила к ним с воплями на тему «я – не такая!» и «за кого вы меня принимаете?!».

На месте ее удержал все тот же здравый смысл, который настырно нашептывал, что за шлюху ее никто не принимал и оскорблять не думал. Хаш-эд просто поступил так, как привык. Кого он в ней увидел? Да обычную девицу из числа тех, кто сами пачками к его ногам валятся и в штабеля укладываются. Он лорд, красавец, гвардеец. Каждая от восторга описается, если он только глянет в ее сторону. А что он должен был в ведунье разглядеть? Острый ум, нежную душу и чуткое сердце? Да с чего его вообще должны интересовать какие-то там достоинства вкупе с внутренними органами?

– Было бы из-за чего переживать! – буркнула Арха, сопнув носом и утерев мокрые щеки, – Все, прошло – и нету. Второй раз такие предложения лорды не делают. Нужно им очень возиться. А, значит, и волноваться не о чем.

И только открыв уже дверь, ведунья сообразила, что это она такое сама себе сказала в утешение. То есть, ей хочется, чтобы рогатый повторил свое предложение? Кажется, помешательство продолжало прогрессировать.

* * *

В клинику лекарка попала аж за час до начала собственного дежурства. Злая она была, как целый рой ос. Хотя из дома Арху никто не гнал – сама сбежала и даже не позавтракала. Ее только и хватило на то, чтобы перевязать Адина, который двигался к благой цели полного выздоровления практически бегом. Ну, это и без перевязок было понятно.

Растолковать Тхия, который сменил на посту Шая, его обязанности сиделки удалось с трудом. Потому что ведунье мерещилось, будто он уже обо всем знает. И что демоны переглядываются за ее спиной эдак многозначительно. Здравый смысл твердил, конечно, что у нее просто начались галлюцинации на фоне стихийно развивающейся паранойи.

А в клинике царил тихий кавардак. Нет, никто не носился с безумными глазами. Но работники то и дело собирались кучками, чтобы еще раз обсудить последнюю новость. Кое-кто из женщин даже периодически начинал всхлипывать. Пациенты были надежно забыты. Да и до них ли, если повитуху, работающую с нами, убили в трех кварталах от больницы?

Первая сестричка, которая Архе новость сообщила, с дрожью в голосе рассказала, что прямо после ночного дежурства женщину и убили – до дому дойти не успела. А нашли ее только вчера вечером. Сутки почти пролежала в каком-то переулке. Мимо нее народ ходил и ведь видели, наверное. Но никто даже стражу не позвал… И дальше все в таком же духе. В общем, ужас-ужас.

Вторую версию поведала санитарка. По ее словам повитуху не просто зарезали и ограбили, но еще и живот вспороли так, что кишки наружу.

Третьим был лекарь, который с обслуживающим персоналом обычно вовсе не общался. А, попросту говоря, он предпочитал их демонстративно не замечать. Но сейчас бедного медика так разрывало от желания посплетничать, что он, пожалуй, не только бы Архе – столбу все выложил.

По словам лекаря, повитуху не просто зарезали, ограбили и брюхо вспороли. Но еще и голову отрезали, и изнасиловали в придачу. До или после отрезания головы – ведунья уточнять не стала. Как не стала и говорить, что изнасилование женщины, у которой внуки взрослые, даже для столицы, полной извращенцев всех видов и форм, как-то сомнительно.

Вообще-то, клиника находилась в достаточно благополучном районе. Конечно, не самом престижном и в глубине кварталов. Ведь состоятельные дамы не только хотели рожать детей, но и аборты порой делали. А то и от дурных болезней лечились. И оставить им шанс быть неузнанными стало грамотным маркетинговым ходом. Но, в общем и целом, этот квартал считался более или менее тихим. И трупы тут находили нечасто.

Но дело было не в самом факте обнаружения невинно убиенной. Умерла знакомая, «наша», та, с которой каждый день общались. Короче, сенсация!

Но на лекарку эта сенсация впечатления не произвела, только работы добавила. Ведь пока другие шушукаются и платочками глазки вытирают, обязанности кому-то, все-таки, исполнять надо. Иначе от мистрис Шор огребли бы все. И санитарка обязательно оказалась бы в числе первых, попавшей под раздачу хозяйского гнева.

Тем более что повитуху покойную Арха не слишком любила, хоть по ночам они частенько дежурили вместе. А делать чью-то смерть поводом для сплетни девушка считала не слишком порядочным. В общем, настроение у нее вовсе съехало куда-то к уровню пола.

* * *

– Арха, ты чем тут занимаешься? – голосом инквизитора поинтересовалась мистрис Шор.

– Ночные вазы мою, – честно ответила ведунья. – Горшки, то есть. В смысле…

– Я поняла, не продолжай, – сухопарая демонесса поморщилась, словно санитарка ей под нос содержимое тех самых ваз подсунула. – Иди в приемную. Там пациентка не позволяет себя осмотреть. Надо ей успокоительного дать.

– А я-то тут при чем?

– Сестры как с ума все посходили. Олира уже две склянки разбила. Шанир рыдает. Я бы эту повитуху собственными руками придушила.

Хозяйка поджала губы, что для нее являлось проявлением крайнего негодования.

Наверное, нужно бы было намекнуть, что изнасилованному трупу со вспоротым животом и отделенной головой, удушение не страшно. Но лекарка этого делать не стала. И так у мистрис Шор день не задался. Персонал решил побыть невменяемым, а выручка утекала. Поэтому Арха только молча вымыла руки и потопала в приемную.

А там было весело. Молоденькая демонессочка с вызолоченными рожками рыдала в три ручья, оглашая окрестности стонами страдающей баньши. Вокруг нее, хлопая руками, как наседка крыльями, потерявшая цыплёнка, носился лекарь Песах, размахивая тряпкой, на весь кабинет воняющей эфиром[1]. Хорошо еще, что у демонессы хватило ума отпихивать ее от себя.

Метр Песах был действительно хорошим абортологом, да и хирургом неплохим. Но вот со всем, что находилось выше его поля деятельности, он общаться не умел. Хотя, вполне вероятно, что ведунья к нему была несправедлива. Может пациентка его так достала, что он решился прибегнуть к кардинальным мерам?

Разбираться в сути страданий Арха не стала. Просто подошла к шкафу, где хранились лекарства, открыла стеклянную дверцу и…

И только тут заметила сопровождающего истерящей девицы. Между шкафом и кушеткой, привалившись плечом к стене и сложив руки на груди, стояло Его лордство Дан собственной рогатой персоной.

Момент был эпический. Лекарка таращилась на него, он на нее, и оба они прибывали в ступоре. Надо отдать должное, ведунья первая обрела связь с реальностью. Не слова ни говоря, достала нужную склянку, налив в стаканчик коричневатой жидкости.

– Выпейте, пожалуйста, – протянула она всхлипывающей хаш-эдочке зелье.

– Это не повредит дитя? – с видом великомученицы простонала пациентка.

И посмотрела на лекарку сияющими, словно звезды, полными слез глазами. Ее лицо было прекрасно, как сама красота.

В душе Архи подняла голову черная зависть. Ей так реветь научиться было не дано. У нее от плача моментально распухал нос, а щеки становились вовсе хомячьими. Это сколько же надо тренироваться, чтобы рыдая выглядеть так, будто умылась майской росой?

Но при виде санитарки неземное личико слегка перекосилось. Презрение демонессе шло гораздо меньше слез.

– А никто другой мне лекарство дать не может? – спросила она у лекаря голосом беспомощной, попавшей в беду девочки. – Я так боюсь шаверов! Они мне кажутся такими грязными…

Песах развел руками и улыбнулся. Кончик рта у него заметно дергался.

– Прошу прощения, леди, но другой персонал сейчас занят. Уверяю вас, все работающие в клинике абсолютно стерильны.

Арха кашлянула в кулак. Кажется, доктор действительно переволновался. Стоило бы спросить у него, какую именно стерильность он имел в виду. А то вдруг ведунья о царивших в клинике порядках не знала?

– Пей, Адаша, – негромко приказал подпирающий шкаф демон.

Видимо, у него судьба такая была – приказывать пациентам пить поданное Архой зелье.

– А это точно не повредит малышу? – губки демонессы дрожали.

На стакан она смотрела так, словно ей яду предлагали.

– Нет, вашему малышу это точно не повредит, – уверила ее ведунья.

Девушка глянула удивленно, словно не ожидала, что зверюшка еще и говорить может. Лекарка взгляда не отводила. Наоборот, даже слегка ухмыльнулась. Правда так, чтобы хирург не видел, а к демону она спиной стояла. Что-то в лице золоторожки изменилось. Кажется, намек Архи она поняла, и он демонессе не понравился.

Дело было даже не в том, что беременность ведуньи чувствуют. Им для этого даже к милости Богини взывать не надо. Новая жизнь – она сильная, горит как пламя. И будущая мать словно светится изнутри. А у этой демонессы если и был малыш, то только в планах. Кажется, далеко идущих. В этой клинике таких амбициозных девиц лекарка навидалась.

– Я могу идти? – поинтересовалась она у Песаха.

– Да, конечно, идите-идите…

Имени санитарки он не помнил явно. Но она не стала мучать страдальца – просто вышла. Ему и так досталось. А достанется еще больше. Песаху с демонессочкой еще в существовании беременности рогатого убеждать, а потом изображать трагический выкидыш. Нелегко им, бедным.

– Мистрис Арха, подождите! – окликнул ее счастливый будущий несостоявшийся папаша, но, возможно, вполне уже состоявшийся муж.

– Да, лорд… Простите, я не знаю вашего имени, – вежливо, действительно вежливо, откликнулась Арха, оборачиваясь.

– Ты что здесь делаешь? – тихо спросил он.

– Я здесь работаю. Уже четыре с половиной года.

– Тьма-а! – тона он не повышал, но в голосе прорезались уже знакомые рычащие нотки. Кто-то тут, кажется, начинал беситься. – Я хотел…

– Да? – подстегнула ведунья его мыслительный процесс.

– Это совсем не то, что ты думаешь!

– Простите, но я думаю, что мне необходимо вернуться к моей работе. Кстати, уже завтра Адину можно встать с постели. Только проследите, чтобы в первое время он ограничил физическую нагрузку. И мне стоит извиниться. Я действительна была не права, подозревая вас в… неестественных пристрастиях. Ваши истинные вкусы очень… – она бросила выразительный взгляд на закрытую дверь кабинета, – … милы. Всего доброго, мессир.

– Ты знаешь, что когда злишься, у тебя глаза как у кошки горят, – спросил он тихо, полностью проигнорировав ее тираду. Потянулся, коснувшись пальцем кончика уха лекарки. – И уши прижимаются точно как у кошки.

– Зато вы в любом настроении вылитый кобель! – прошипела Арха, развернулась на пятках и гордо удалилась.

Он останавливать девушку не стал. Хотя она – чего уж скрывать? – на это надеялась.

В конце коридора ее за руку поймала Олира, сестра из приемной, чьи обязанности лекарка только что и выполняла.

– Арха, ты его знаешь? Тьма-а, какой красавчик, – закатывая глаза, простонала рыженькая бесса.

– Нет, – честно ответила ведунья, вежливо, но настойчиво освобождая свой рукав. – Я его не знаю.

И душой она не кривила. Ведь действительно – не знала. Только почему-то противно было так, словно ее только что в дерьме искупали. И опять стыдно. Вот зачем она последнюю фразу выпалила? Хотя, хуже о ней рогатый вряд ли думать начнет. Потому как некуда хуже-то.

* * *

К вечеру поднялся сильный, пронизывающий до костей ветер. Поземка мела по тротуару, забиваясь в ботинки. Порывы сдергивали с плеч плащ, задирали юбку. Улицы были хмурыми, глядящими злыми глазами тусклых фонарей. Волшебные светляки, вплетенные в венки омелы, напоминали болотные огоньки. И ни души кругом. Только ветер посвистывал в подворотнях.

Арха моментально замерзла. Хотелось скорее попасть домой, согреться. Но быстро идти не получалось. Передвигаться приходилось спиной вперед, одной рукой придерживая плащ, а другой – пытающуюся улететь юбку. Глаза слезились так, что девушка почти дороги не разбирала. Лицо горело, словно по нему плеть прошлась.

На две мужские фигуры, закутанные почти по самые глаза, внимание ведунья обратила не сразу. Они шли за Архой на расстоянии шагов двадцати, неспешно и несуетливо, словно прогуливались. Но, даже заметив их, она никакого трепета не испытала. Несмотря на пустынные улицы, время было еще не слишком позднее. Поэтому девушка и шла привычной дорогой, свернув в глухой переулок, чтобы срезать путь до дома. Да и ветер между стенами не так лютовал.

И как только Арха свернула, мужчины, идущие сзади, прибавили шагу. Вот тут лекарка забеспокоилась и ускорилась сама. Они тоже пошли быстрее. Думать долго ведунья не стала, а просто рванула вперед. И раздавшееся за спиной буханье тяжелых сапог уже не удивило. Собственно, ее ничто не удивляло. Единственным чувством, которое она испытывала, был дикий животный страх, от которого во рту мгновенно пересохло.

Арха бежала, что было сил. Ноги оскальзывались на брусчатке, которая подло проваливалась под подошвами, словно покрытая льдом. Вокруг нее были только глухие стены домов с намертво запертыми дверьми. Девушка рванула одну, но она даже не шевельнулась. А гулкие шаги, эхом отдающиеся в колодце переулка, были все ближе.

Впереди маячил свет улицы, но он был далеко, слишком далеко. Арха снова поскользнулась, запутавшись в подоле собственного платья. Нога предательски подвернулась, прострелив по позвоночнику огненной болью. Едва не упав и ободрав ладони о брусчатку, ведунья рванулась вперед. Но кто-то схватил ее за плащ. Завязки врезались в шею, мигом перекрыв кислород.

Девушка и сама не сообразила, как дернула шнурок, оставляя за собой одежду. Метнулась к ближайшей двери, ударив в нее не кулаками – всем телом. И дверь открылась!

Задыхаясь и кашляя, она ввалилась в теплое нутро дома, захлопывая створку и задвигая засов трясущимися, как у пьяницы, руками.

– Эй! Ты что… Мистрис Арха? Это вправду вы?

Ведунья не ответила. Тяжело проявлять вежливость, стоя на коленях, пытаясь одновременно откашляться, и заново научиться дышать.

– Жена! Жена! – завопил кто-то над ее головой так, что у Архи в глазах потемнело. Хотя в них и до этого светло не было.

Девушку подхватили, куда-то поволокли. Она пыталась отбиваться, но гораздо больше ее занимало собственное горло, сжавшееся в игольное ушко и упорно не пропускающее к легким необходимый для жизни объем кислорода. Впрочем, далеко ведунью тащить не стали. Усадили на что-то твердое, в лицо пахнуло жаром. Зубы ударились о край глиняной кружки, и в истерзанное горло полилась удивительная, волшебная, чудесная вода.

Арха булькнула, перехватила чашку и за два глотка осушила ее. Жить стало веселее.

– У вас кровь текет. Из шеи вон, – сказал кто-то участливо.

Лекарка машинально потрогала шею. Пальцы стали мокрыми. Для того чтобы рассмотреть, что там такое течет, пришлось поднести их к самым глазам, потому что зрение фокусироваться никак не желало. Оказалось – действительно кровь. Наверное, завязки плаща порвали кожу.

Сзади бухнула дверь, и девушка завизжала, как будто ее уже резать начали. Вскочила, рванула, сама не понимая куда. И влетела во что-то мягкое.

– Ниче, мистрис Арха, ниче. Это тока муж мой. Ходил глянуть, что там такое деется. Да вы никак меня не узнаете что ли, мистрис Арха?

Она замотала головой, никого не узнавая и слабо понимая, что, собственно, происходит. Уже не только от испуга, но и от боли. У ведуньи с ней были особые отношения.

– Да это ж я, Мара-булочница. Вы дочечку мою излечили. Не помните?

– Не помню…

Голос Архи больше всего напоминал карканье. Горло рвало так, словно у нее внезапно началась жесткая ангина.

– Ах ты ж! Ну ничего, ничего. Вот, попейте тепленького.

Лекарку снова усадили, сунув кружку с чем-то горячим. Оказалось, что с молоком, подслащенным медом. Питье возымело на девушку прямо таки волшебное действие. Она начала соображать. Хотя еще плохо и медленно, но уже была способна собственное имя вспомнить.

– Можно мне тряпку какую-нибудь? – прокаркала Арха. – А-то я сейчас кровью весь пол заляпаю.

– Тю! Тоже мне, беда! Полотенчико вот возьмите, чистенькое. А то и впрямь, кровит больно. Хорошо ж, что муж мой сегодни меня не слухал. Я ему вечно грю: закрывай дверь-то заднюю, закрывай! А он не закрывает. Племянник, душа неугомонная, туды-сюды мотается, вот мужу-то и надоедает запор дергать. Он и не закрывает, тока перед самым сном. А сегодни, вишь, как ладно то вышло…

Лекарка, благодарно кивнув, взяла сунутую ей в руку ткань, прижав полотенце к шее. И, наконец, решила оглядеться. Надо бы и определиться, куда ведунью Богиня завела. Потому что дверь так вовремя могла открыться только по Ее милости, не иначе. Хотя, может Архе действительно стоило неугомонному племяннику спасибо сказать?

Очутилась она на кухне. Обыкновенной домашней кухне с большим очагом, пучками душистых трав под потолком и заговорщицки поблескивающей медными кастрюлями на крючках в стенах. Рядом с лавкой, на которой безвольным кулем сгорбилась лекарка, стояла необъятных размеров женщина в таком белом переднике, что у девушки глаза заломило.

– Вы же Мара, да? Булочница? – спросила ведунья тупо.

– А то! Я ж грю, что я Мара. А вы меня и не слышите вовсе, – оскалилась бесса, показав выступающие нижние клыки. – Кто ж вас так напугал-то, мистрис Арха?

Лекарка пожала плечами, глянула на кровавое пятно, расползающееся по полотенцу, и снова прижала его к шее.

– Кто б там не был, а сейчас нету. Сбегли, – пробасил муж Мары, которого ведунья не сразу и заметила. Хотя не увидеть здоровенного бесса с ручищами толщиной в ее талию было проблематично. – Я вот тут плащик ваш подобрал. Он тама валялси, – добавил пекарь застенчиво.

– Спасибо, – прохрипела она. – Спасибо вам большое. А то не знаю, как бы я до дому добралась.

– Куды это вы собрались? – нахмурилась Мара. – Вся вона в кровище, а собралась куды-то. Останетесь до утра, а там видно будет.

– Нет, – лекарка хотела помотать головой, но отказалась от этой затеи. – Мне домой надо. У меня там лекарства…

Дело, конечно, не в лекарствах было. Страх так до конца и не отпустил. Архе казалось, что если она за родной дверью запрется, то ее никто не достанет. Хотя, чем квартирка с хлипкой дверью была надежнее дома бессов, напоминающего крепость, она и сама не понимала.

Но ведунья еще в глубоком детстве догадалась, что с логикой ей дружбы не водить.