Текст книги "Том 28. Исчезнувший мертвец"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

– Но у вас должно быть достаточно точное представление о тех вопросах, которые вы будете задавать?

– Конечно. Я хочу узнать от нее правду о смерти Ли Меннинга и о том, кто был с ним в тот момент. Я думаю, что она скажет правду.

– Хорошо, – сказал я. – Я отступаюсь.

Я встал и посмотрел на нее.

– Вы разумны, лейтенант, – сказала она. – До свидания.

– До свидания, мисс Рейд. Если вы проснетесь мертвой в один из этих трех дней, я надеюсь, вы не будете ругать службу шерифа.

Я остановился внизу, показал свой значок портье и назвал себя. Это почти не произвело впечатления. Он немного смутился, видимо думая, что, если я задержусь надолго, ему придется скинуть до пяти долларов с цены номеров.

– Сколько человек с мисс Рейд? – спросил я.

Он заглянул в свою книгу.

– У нее отдельный номер, так же как у ее секретарши и ее продюсера, – ответил он. – Кроме них, еще три человека, у каждого по комнате. Всего шесть, лейтенант.

Он с шумом захлопнул книгу, и взглянул на меня с надеждой, но я не шевелился.

– Был у них кто-нибудь до меня?

– Были репортеры на приеме. Больше никого. Извините… – Он повернулся к мужчине, приблизившемуся к конторке и вставшему рядом со мной. – Да, сэр? Вы заказывали комнату?

Высокий незнакомец был одет в безупречный костюм цвета морской волны с белой гвоздикой в петлице. Аскетическое лицо, тщательно уложенные седые волосы, недавно прополосканные в синьке.

– Нет, – ответил он с английским акцентом. – Я ничего не заказывал. Я хочу видеть мисс Рейд.

– Мне очень жаль, сэр, – ответил портье, – но у нас строгое предписание не беспокоить мисс Рейд ни под каким предлогом.

– Но мне совершенно необходимо ее увидеть! – Кончиками пальцев он коснулся виска, чтобы удостовериться, что его прическа в порядке. – Позвоните ей и скажите, что Норман Котс…

– Сожалею, сэр, – прервал портье, – я получил строжайший приказ.

– Вы не понимаете! – настаивал Котс. – Это очень важно и…

– Совершенно невозможно! – повторил портье и решительно повернулся к нему спиной.

Котс, казалось, растерялся. Было ясно, что к таким фиаско он не привык. Даже его безупречный костюм слегка потерял свое великолепие. В конце концов он повернулся и неохотно вышел.

Портье осуждающим взглядом проводил его и повернулся ко мне:

– Ну и тип…

– Содержатель борделя должен привыкнуть ко всему, – сказал я и вышел, оставив его в оцепенении.

Я сел в «остин-хили», терпеливо ждавший у тротуара, и поехал на Лайк-стрит. Притормозил у дома 1105 и вышел. Поднялся на второй этаж, прошел по длинному коридору до дверей в глубине и тихонько постучал три раза.

Ничего. Я постучал снова и негромко сказал:

– Мисс Джонс! Я от мисс Юргенс. Мисс Джонс!

Она что, надевает фальшивую бороду, прежде чем открыть дверь?

Прошло секунд двадцать. Мне казалось, что я слышу какое-то шевеление за дверью, но я не был в этом уверен. Может быть, она боится стука? Можно попробовать воспользоваться звонком. Я положил палец на кнопку и нажал.

Дверь соскочила с петель и опустилась мне на голову. Я отлетел метра на четыре по коридору, в ушах гудело. Я медленно сполз на пол и потряс головой.

– Забавная манера принимать гостей, – сказал я в пространство.

Голубой дым выходил из зияющего провала двери. Я видел осыпавшуюся с потолка штукатурку и кучу деревянных обломков, которые, по-видимому, были раньше стулом. Язык пламени лизал середину ковра. Дверь валялась в шаге от меня. Я машинально осмотрел ее и понял, что вижу внутреннюю сторону, которой особенно крепко досталось.

Но ручка была цела.

В нее вцепилась рука. Рука с длинными ногтями, окрашенными ярко-розовым лаком.

Глава 2

Доктор Мэрфи вышел, потирая руки, из разоренной комнаты.

– У вас есть спички? – спросил он.

Я вынул коробок и подал ему.

– Вы знаете, что я не курю, – сказал он. – Не имею этой грязной привычки.

– Тогда зачем вы просите у меня спички?

– Чтобы сэкономить.

– Вампир! Стоит взглянуть на вас – и представляешь ритуальную пляску каннибалов!

Он пожал плечами:

– Она была блондинкой. Это, по крайней мере, я могу утверждать. На стене найдено несколько волосков.

– Спасибо.

– Во всяком случае, это нас избавляет от вскрытия, – сказал он и ушел, посвистывая.

Макдональд, эксперт по взрывам, вышел из комнаты с сержантом Полником.

– Вы нажали кнопку звонка и все взлетело? – спросил он. – Так, лейтенант?

– Так.

– Вам чертовски повезло! Бомба была устроена так, что взрыв произошел внутри; иначе вас не было бы в живых.

– Как – внутри?

– Тот, кто ее устраивал, понимал в этом толк. Ее присоединили к цепи звонка. Вы нажимаете кнопку, замыкаете цепь – и трах!

– Она большая, эта бомба?

– Не очень. Весь пакет примерно десять квадратных сантиметров, может быть, меньше. Она не нуждалась в часовом механизме, который, в сущности, и дает объем.

– А кроме того?

– Я взял несколько фрагментов для лаборатории, – сказал Макдональд, – и пришлю вам свой рапорт, как только смогу, лейтенант.

– Спасибо.

– Здорово сморщило девчонку, – продолжал эксперт. Он был заметно бледнее обычного. – Не хотел бы я часто видеть такое зрелище… У меня Впечатление, что мне это будет сниться…

И он тоже пошел по коридору, но не свистел. Надо сказать, что Макдональд – человек, и это отличает его от Мэрфи, врача.

Полник вопросительно посмотрел на меня:

– Что теперь делать, лейтенант?

– Орать и биться головой об стенку.

– А?

– Шериф специально велел мне заняться той особой, что жила там, – объяснил я.

Полник сглотнул:

– Значит, это вы наработали?

Я скромно закурил:

– Остальные все еще там заняты?

– Да, лейтенант.

– Оставайтесь там, пока они не кончат. Сразу видно, что я чересчур занялся этой крошкой. Лейверс преподнес мне сюрприз: отныне он виноват в этом преступлении, так же как и отдел убийств.

– Вы сами будете производить дознание, лейтенант?

– Я подумаю. Когда парни там закончат, обойдите все комнаты в доме. Постарайтесь узнать, знал ли кто-нибудь эту девочку, видели ли ее, посещал ли ее кто, – ну, как обычно.

– Слушаюсь, лейтенант.

– Я буду в «Старлайт-отеле». Когда вы здесь закончите, приходите туда. Спросите меня.

– Есть, лейтенант. – Он моргнул. – Это вы для смеха сказали, что шериф велел вам заняться этой особой, да?

– Кто знает, может, у него были основания? – ответил я. – Я здорово грохнул, а?

Я удалился, слыша за спиной что-то вроде царапанья. Это Полник скреб в затылке. Я спустился, пересек холл и вышел, прокладывая себе путь среди зевак, заполнивших тротуар, сел в «остин-хили» и отбыл.

Через пятнадцать минут я стучал в дверь Паулы Рейд. Она тотчас открыла. Теперь она сменила свой костюм на бледно-голубую шелковую блузку и темно-голубые брюки.

– Послушайте, лейтенант, – сказала она, – у меня нет времени болтать с вами. Мне надо работать над своей передачей и…

– Передачи не будет, – сказал я, – значит, у вас теперь времени сколько угодно. Пожалуйста, позовите мисс Юргенс. Это избавит меня от повторений.

Я прошел перед ней в комнату и констатировал, что мисс Юргенс уже там. Ее глаза круглились.

– Добрый вечер, лейтенант, – нервно сказала она. – Что вас привело сюда? Надеюсь, ничего серьезного?

– Ничего такого, что суд не мог бы уладить, – ответил я.

Паула Рейд с силой захлопнула дверь и ожесточенно посмотрела на меня:

– Если это образец поведения полиции в Пайн-Сити, то я буду жаловаться.

Я закурил:

– Мисс Юргенс была обеспокоена угрозами по вашему адресу. Она официально просила нашей защиты.

– Ах, ты…

Дженис Юргенс остановилась, подыскивая подходящее ругательство.

– Я пришел к ней, – продолжал я, – и она дала мне адрес, где вы спрятали Джорджию Браун.

– Дженис! – Паула бросила ледяной взгляд на свою секретаршу. – По какому праву вы…

Я перебил ее:

– Об этом позже. Она мне сказала, что только двое знают этот адрес – она и вы. Это точно?

– Это было точно! Теперь, я полагаю, вы постарались предупредить журналистов и прочих идиотов…

– Когда вы в последний раз видели Джорджию?

– При чем это?..

Я на минуту закрыл глаза.

– День мой будет долгим и трудным. Не затрудняйте его еще больше.

– Три дня тому назад, – ответила она, – я приехала сюда тайно, экспрессом, чтобы увидеться с ней.

– Экспресс лучше, чем самолет?

– Вы серьезно спрашиваете?

– Абсолютно! Значит, три дня назад. С тех пор вы ее не видели?

– У меня не было времени. Мы приехали только сегодня утром, если вы помните.

Я повернулся к Дженис:

– А вы?

– Я ее видела сегодня утром, – ответила она. – Паула хотела, чтобы я удостоверилась, что с Джорджией все в порядке.

– Так и было?

– Естественно, – ответила Дженис встревоженно. – Она была дома, когда вы туда пришли?

– Да, дома.

– Так что вы с ней сделали? – сухо спросила Паула. – Если все знают, где она находится, эта квартира отныне для нее слишком опасна. Надеюсь, вы ее там не оставили?

– В каком-то смысле да.

– Перестаньте говорить загадками!

– Я постучал, – сказал я, – но никто не ответил. Тогда я позвонил. В результате я замкнул цепь, и взорвалась бомба, установленная внутри квартиры.

Обе смотрели на меня разинув рты.

– Джорджия, – сказала наконец Паула дрожащим голосом. – Она…

– Врач сказал, что она была блондинкой, – ласково продолжал я. – Он заключил это по нескольким волоскам, которые он нашел на стене.

Паула Рейд внезапно разрыдалась.

– О-о… – простонала она умирающим голосом и упала в кресло.

– Дайте ей стакан воды, – сказал я Дженис и как бы случайно добавил: – Мне тоже, по тому же поводу. Виски с капелькой содовой.

Дженис наполнила три стакана, это доказывало, что она умнее, чем я думал. Когда Паула наполовину опустошила свой стакан, ей как будто стало лучше.

Она осторожно промокнула глаза:

– Если бы я не извещала, что она выступит в передаче…

– Если она решила говорить, она сделала бы это любым способом. Ваша передача не более чем совпадение, – сказал я. – Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Пожалуйста, – она наклонила голову, – я сделаю все, что могу, чтобы помочь вам, лейтенант.

– Почему она хотела участвовать в вашей передаче?

– Чтобы обелить себя, – пробормотала она. – Она устала жить в забвении. У нее не осталось денег, и она хотела возобновить свою карьеру в кино.

– Вы должны были оплатить ее выступление?

– Пять тысяч долларов.

– Не стоило делаться фараоном! – воскликнул я удрученно. – Как вы ее нашли?

– Она меня нашла. Наша телепередача шла в Сан-Франциско полтора месяца назад. Она приехала в отель вечером и сказала мне, кто она…

– Что она сообщила вам о самоубийстве Меннинга?

– Немногое. Она, видимо… ну., что-то умалчивала. Я решила, что она не полностью мне доверяет. Она думала, что, если расскажет слишком много, я, может быть, обойдусь в своей передаче без нее и она не получит денег.

– Но все-таки что-то она должна была вам сказать?

– Прошу вас, лейтенант! – раздраженным тоном вмешалась Дженис. – В такой момент! Неужели вы обязаны продолжать этот допрос? Разве не видите, что мисс Рейд совершенно…

– В настоящее время она в лучшем состоянии, чем Джорджия Браун, – миролюбиво заметил я. – Знаете, чем вы могли бы быть действительно полезной? Дать нам выпить, например.

Она взяла у меня из рук стакан, чуть не отхватив вместе с ним мои пальцы.

– Лейтенант прав, Дженис, – сказала ей Паула. – Джорджия убита, надо найти убийцу, и мой долг – помочь в этом.

– Она должна была вам кое-что сказать, – повторил я. – Имена, например. Упоминала она их?

– Она уверяла, что готова раскрыть истинные обстоятельства смерти Ли Меннинга и что ее разоблачения заденут некоторых видных людей. Она также заявила, что, если нужно, она даст доказательства тому, что скажет, и, кроме того, готова взять на себя всю ответственность за те обвинения, которые сделает в течение телепрограммы.

– Отлично, – сказал я, набравшись терпения. – И каковы же были имена?

– Их четыре. Хиллари Блейн, Кей Стейнвей, Норман Котс, Кент Фарго.

– Фарго? Я знаю, он тянет деньги из многих предприятий, но не думал, что его интересы распространяются и на киноиндустрию.

– Он финансировал некоторые фильмы в то время, – сказала Паула. – Но это держалось в секрете. Фильмы, которые он финансировал, выпускал Котс.

– Отсюда я заключаю, что Котс был продюсером?

– Гениально, лейтенант! – вскричала Дженис.

– Кей Стейнвей – девочка, которая не умеет петь, но люди обожают смотреть, как она старается это делать, – сказал я. – Я видел ее в последней оперетте. А Блейн – это Большой Блейн, финансист?

– Именно, – согласилась Паула.

– Только эти четверо?

– Все, о ком она упомянула. Но все это известные имена, лейтенант. Во всяком случае, достаточно известные для того, чтобы еще больше вздуть мой рейтинг.

Я бросил взгляд на ее шелковые брюки, весьма хорошо заполненные.

– Глядя отсюда, – сказал я восхищенно, – мне кажется, что и так уже неплохо.

– Рейтинг, – вмешалась, видимо, задетая Дженис, – это служба статистики, которая научно измеряет популярность телепрограммы.

– Вы разбили мои иллюзии, – признался я.

– То же самое могу сказать и о вас, – добавила Паула.

Дженис протянула мне наполненный стакан, и я его принял с благодарностью.

– Начало положено, – сказал я Пауле. – Теперь мне нужно знать, где я могу встретиться с этими людьми.

– Это я могу вам сказать, – ответила она. – Джорджия была в ужасе при мысли, что ее могут убить, чтобы помешать ей выступить по ТВ, и, между нами говоря, она не ошиблась. Несколько дней назад я точно установила адреса этих людей.

– Ну вот, вы становитесь по-настоящему полезной.

– Дайте лейтенанту список, Дженис.

Дженис вышла и через полминуты вернулась с отпечатанным списком, который и протянула мне. Я поблагодарил ее и сунул лист в карман.

– Вы ничего больше не можете добавить? – спросил я Паулу. – Любая незначительная деталь может оказаться для меня бесценной.

Она покачала головой:

– Сожалею, но в настоящий момент это все.

Зазвонил телефон, Дженис сняла трубку и подняла глаза на меня:

– Вас, лейтенант.

Я взял трубку:

– Уилер слушает.

– Это Полник, лейтенант. Я внизу.

– Подождите меня. Сейчас спущусь. – Я повесил трубку. – Спасибо за сведения, – сказал я Пауле. – Буду держать вас в курсе событий.

– Благодарю вас, лейтенант, – ответила она мрачно. – Ужасно трагичная история.

– Постарайтесь не думать о ней. Попытайтесь забыть на какое-то время, что Джорджия Браун вообще существовала.

– Джорджия Браун! – воскликнула она. – Мне в общем-то плевать на Джорджию… Но что я буду делать с программой в субботу?

Полник улыбнулся, когда я спустился к нему.

– Привет, лейтенант! Что нового?

– Я хочу выпить. Пойдем хлопнем по стаканчику в баре.

Я заказал виски со льдом и слезинкой содовой. Полник от душевного расстройства попросил полпорции.

– Что вы узнали? – спросил я.

– Я повидал всех других жильцов, как вы приказали, и швейцара. Он видел ее всего один раз, когда помогал внести багаж. Он сказал, что она была блондинкой, красивой девушкой, но неразговорчивой.

– А другие жильцы?

– Они ее не видели. Она не выходила.

– Бывали у нее посетители?

– Двое. Две женщины, обе классные. Одна рыженькая – она приходила сегодня утром, а другая… – Он заколебался. – Ну, я клянусь, лейтенант, что мне так сказали…

– У нее голубые волосы и она одета в голубое?

– Вы знаете? – озадаченно спросил Полник. – Больше никого не было, лейтенант.

– К тому же только у них были уважительные причины посетить ее, – сказал я. – Вы уверены, что никого другого не было?

– Старуха, живущая напротив, уверена, что никто больше не приходил. Швейцар сказал, что другой такой проныры, как эта старая крыса, – не сыскать. Она сорок лет следит за соседями. Уж если она сказала, что блондинка никого больше не принимала, – значит, не принимала.

– Плоско, как доска, – сказал я.

Бармен подал выпивку, и Полник выглядел обеспокоенным, пока я не расплатился.

– В общем, ей надоело сидеть без дела, – задумчиво произнес я, – тогда она изготовила бомбу, пристроила ее к звонку и стала ждать, пока кто-нибудь надавит на кнопку.

– Самоубийство! – вскричал пораженный Полник. – Значит, вы уже раскрыли это дело, лейтенант!

Глава 3

Это был стиль испанского модерна со штукатуркой под мрамор. «Моя саманная хижина», – пели когда-то о жилищах такого сорта. Патио – внутренний дворик – окружен высокими стенами и обсажен для красоты шестью пальмами, но ни одна из них ни разу не принесла хотя бы финик.

Я позвонил у входной двери, но ответа не получил и направился по аллее к «остину-хили», когда до меня донесся из патио всплеск. Я остановился и услышал, как хриплый голос тихонько напевает. Пели фальшиво. Дверь в патио была закрыта, но не заперта. Я толкнул ее и очутился перед бассейном. На другом его конце я заметил что-то белое, потом снова услышал всплеск. Я стал ждать.

Она проплыла кролем три четверти бассейна, прежде чем обнаружила мое присутствие.

– Вы в частном владении, – сказала она своим сиплым голосом. – Вы этого не заметили?

– Вы – Кей Стейнвей?

– Убирайтесь!

– Я – лейтенант Уилер из службы шерифа. Я хотел бы поговорить с вами.

– Ах! – сказала она. – Но сначала я должна вылезти отсюда.

– Я вас жду.

– Но на мне нет купальника!

– Несчастье одних составляет счастье других, – любезно утешил ее я.

Она от души рассмеялась:

– Мой халат на стуле, позади вас. Не будете ли вы столь галантны, чтобы подать его мне?

– Вы злоупотребляете моим рыцарским характером, – сказал я неохотно, взял белый халат со стула и подошел к бассейну.

Она подплыла к краю и положила на него руки:

– Положите его сюда и отвернитесь.

– Я дальнозоркий. Я вас даже не вижу, – сказал я наугад.

– Отвернитесь, или я останусь в воде.

– Хорошо. Но вы убили во мне юного натуралиста.

Я послушно отвернулся и затянулся сигаретой.

Десять секунд молчания, потом она объявила:

– Теперь можете повернуться. Я в порядке.

– Досадно!

Я повернулся. Она завязывала пояс халата.

– Идемте в дом, – сказала она. – Мне необходимо выпить.

Мы прошли вдоль бассейна, пересекли патио, вымощенный белыми плитами, и вошли в стеклянную дверь, распахнутую настежь.

Гостиная была в стиле модерн, с баром в одном конце. Кей зашла за стойку и посмотрела на меня:

– Что вам приготовить?

– Виски, кусочек льда и капельку содовой.

Я смотрел на нее, пока она наполняла стаканы. Она был так же красива в натуре, как и на большом экране, с трехметровой головой.

Брюнетка, с шелковистыми волосами до плеч. Изящное лицо и серо-зеленые глаза, которые она, наверное, уродовала днем какой-нибудь замазкой. Губы полные. Купальный халат мягко облегал пышные формы.

Она протянула мне стакан и подняла свой.

– За здоровье полиции, – сказала она. – Я сегодня вечером начала уже скучать в своей собственной компании.

– Вы могли бы сделать карьеру в плавании, – сказал я. – Вы заработали бы состояние, просто выступая публично.

– Вы как будто дальнозоркий?

– Не забудьте, что я видел, как вы плыли с другого конца бассейна.

– О, лейтенант, – замурлыкала она, – от вас ничего не скроется!

– Если бы я не был здесь по другому делу, мне было бы это очень приятно.

– Нужно сочетать дело с удовольствием, – небрежно заметила она. – Необходимые издержки, как я это называю. Но, может быть, вы не имеете права?

– Я могу тратить сколько угодно, но при условии, что это не превысит полдоллара в месяц. Вы знали Джорджию Браун?

– Я знала ее очень давно и очень мало. Она должна стать новой звездой телевидения с этой субботы?

– Теперь ее рейтинг повысится еще больше. Когда вы ее видели в последний раз?

– Пожалуй, три года назад, – ответила она с гримасой. – В тот день слушалось дело о самоубийстве Ли Меннинга. Она была в суде. С тех пор я ее не видела. И не думаю, что ее вообще кто-нибудь видел с тех пор, кроме Паулы Рейд.

– Я видел ее сегодня утром, – сказал я. – Кто-то взорвал у нее бомбу, и ее разнесло на куски.

Она спокойно допила свой стакан, налила снова виски и выпила одним глотком. Ее замечательно гладкое лицо не дрогнуло.

– Это низко! – сказала она наконец.

– Именно тогда, когда она собиралась рассказать правду о причинах, толкнувших Меннинга на самоубийство, – сказал я. – Она собиралась доказать свою непричастность и назвать имена.

Кей Стейнвей задохнулась от смеха:

– Вы бесподобны!

– Я сказал что-нибудь смешное?

– Невинность Джорджии! Она так же невинна, как французская звездочка, которая выклянчивает у продюсера главную роль.

– Среди имен было и ваше.

– Это безумие, – возразила она ровным тоном. – Я знала Меннинга, но как все! В те времена я была никто. Я снималась в говорящей роли – одно слово! Оркестр умолкал, и камера снимала меня крупным планом. «Шикарно!» – говорила я, и камера возвращалась к оркестру.

– Расскажите мне о Джорджии Браун.

Она налила себе третий стакан, но пить уже не торопилась.

– Вы советуете мне повидать моего адвоката, лейтенант?

– Я просто собираю сведения. Она назвала три других имени, владельцев которых я еще не видел. Первой я выбрал вас.

– Почему?

– Мои причины оказались оправданными, как только я увидел вас ныряющей в этот бассейн. Скажем, я действовал инстинктивно, и к тому же ваше имя было единственным женским в списке.

– Кто другие?

– Ну, все-таки я должен иметь кое-какие секреты.

– Зачем же? У меня от вас теперь их нет. Вы почти не пьете, лейтенант… Должна ли я продолжать звать вас лейтенантом, когда я готова открыть вам свою душу так же, как я открыла остальное? Не могли бы мы стать друзьями?

– Зовите меня Эл, – сказал я.

– Это уменьшительное от какого?

– Просто Эл.

– Это абсурд. – Она нахмурилась. – Такого имени при крещении не бывает.

– Не важно, – твердо сказал я. – Вернемся к Джорджии Браун.

– Она была подругой Меннинга. Я полагаю, что вы никогда не были знакомы с Меннингом?

– Нет.

– Он был из сволочей сволочь, один Бог знает, мог ли кто-нибудь в Голливуде с ним соперничать.

– И что же?

– Он был ужасным бабником. Девушек у него было навалом… Но все они имели нечто общее: юные, невинные, честолюбивые, не имеющие контрактов. Его слова «Я вас устрою в кино» срабатывали почти всегда, потому что он действительно работал в кино и все это знали.

– В этом нет ничего оригинального.

– Но это действовало. Он устраивал у себя уикэнды, где бывало до полудюжины будущих звездочек, и он чувствовал себя султаном в гареме. Я даже удивлялась, как он помнит имена их всех. Проще было бы давать им номера.

– Вас приглашали на уик-энды?

Она покачала головой:

– Я была слишком стара для него. Когда я с ним познакомилась, мне было девятнадцать лет.

– Да, он действительно любил юных…

– И невинных. Я не обладала ни той ни другой из этих добродетелей.

– Для кого-нибудь это оказалось кстати…

– И главное, он плохо обращался с ними! Он был самым извращенным существом, которое можно себе представить. Не больной, не сексуальный маньяк, нет. Просто извращенец.

– И такой тип мог пойти на самоубийство! – сказал я недоверчиво. – Бросьте! Ему достаточно было принять несколько витаминных пилюль.

– Дело немного сложнее. Норман Котс был его продюсером в то время. Он снимал фильмы за свой счет. Деньги шли от Хиллари Блейна. Вы знаете – финансист?

– Я слышал о нем.

– Ли Меннинг в конце концов погорел на одной из своих малышек. Девочка из Арканзаса или из Теннесси, не знают точно. Шестнадцать лет и все прочие требуемые качества. Он пригласил ее на один из своих знаменитых уик-эндов. Может, у нее было слабое сердце, может, он был чересчур силен, но факт тот, что она умерла у него в доме.

Я опустошил свой стакан, и она мне его машинально наполнила.

– Сначала скандала не было, – продолжала она, – решили, что это несчастный случай. Но полиция стала разнюхивать и открыла, какого сорта был вечер. Затем установили точный возраст крошки. И они навалили на него кучу обвинений.

Досадно, что Котс, как независимый продюсер, не обладал достаточно влиятельной организацией, чтобы затушить дело. Но думаете, газетам не заплатили? Ли захватил первые полосы для себя одного. Он всегда был смышлен насчет присоединения к звездам!

– А какова была роль Джорджии во всем этом?

– Это она представила девчонку Меннингу. Кстати, не впервые. Такая деятельность имеет название, нет?

– Сводня?

– Что-то в этом роде. Во всяком случае, премию «Оскар» за это не дают.

Я согласился:

– Я помню заголовки газет о самоубийстве Меннинга, а также намеки на оргии, но насчет разоблачений там было скудно. Не было ни слова о шестнадцатилетней девушке.

– После смерти Ли дело замяли.

– Каким образом?

– Ну, так или иначе, Ли умер, и его нельзя было преследовать. Я думаю, этот аргумент был главным. К тому же семью малышки вовсе не устраивало видеть свое имя вывалянным в грязи.

– Спасибо, – сказал я. – Больше ничего?

– Нет, Эл, больше ничего. Останьтесь еще ненадолго, отдохните.

– Очень хотел бы, но я на работе. Вы знаете, что это значит?

Она покачала головой:

– Нет, объясните.

– С удовольствием, но в другой раз, – сказал я совершенно искренне.

Я допил свой стакан и не спеша направился к стеклянной двери. В патио она меня догнала:

– Вы правда не хотите остаться ненадолго, Эл?

– Не сейчас, – ответил я, – но я скоро вернусь.

– Ладно, возвращайтесь сегодня вечером, например. Я даю раут. Вы можете встретить интересных людей. Будет и Паула Рейд.

– Она не придет после того, что случилось.

– Придет, – уверила Кей. – Неудобно говорить, но… Я – Кей Стейнвей, не забывайте. Самая крупная звезда музкомедии после Джинджер Роджерс. Паула не посмеет отказаться от моего приглашения!

– Если у меня будет время, я охотно вернусь.

– Это будет очень интимный вечер. Я надеюсь, вы сумеете прийти, Эл.

Мы направились к двери патио.

– Как случилось, что вы так хорошо знаете, что происходило у Меннинга во время его знаменитых уик-эндов? – спросил я ее.

– Я была там, – ответила она. – Джорджия меня привезла тоже, но Ли на меня только взглянул, и этого было для него достаточно. Я была слишком стара и слишком опытна для него, да к тому же не имела класса!

– А Джорджия? Что она там делала?

– Она присутствовала на всех его вечерах. Надо думать, это ее интересовало в личном плане. Она поставляла девушек. Я думаю, ей это нравилось. Она обожала бегать по поручениям.

– Она и сама была веселой?

– Почти как тарантул.

Я открыл дверь:

– Еще раз спасибо, Кей. Я в самом деле постараюсь прийти на ваш вечер. Я хотел бы снова увидеть вас, и как можно скорее.

– Увидите даже раньше, чем вы думаете, – сказала она. – Я умираю от жары. Если бы у меня не было этого бассейна, я спятила бы летом.

Она развязала пояс халата, отвернулась и высвободила плечи. Халат скользнул на белые плиты, а она повернулась ко мне, выпятив нижнюю губу:

– Как по-вашему, гожусь я для синерамы?

Я созерцал ее с минуту. Округлые расцветшие груди, крепкие бедра, длинные стройные ноги.

– Надеюсь, что вы не сгорите, – сказал я. – Это, наверное, будет больно.

Она хрипло и воркующе засмеялась, побежала к бассейну и нырнула.

Я проводил ее глазами, вышел из патио и закрыл дверь.

Я успел дойти до «остина-хили» к тому моменту, когда горн долга из последних сил просипел несколько приглушенных нот и они еле-еле отыскали дорогу до моих ушей.