Текст книги "Том 22. Коварная красотка "

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

– Что касается вас, Уилер, – капитан смерил меня ледяным взглядом, – то вы уволены. Без права восстановления и выплаты пособия по выслуге лет. Я бы посоветовал уехать из Пайн-Сити – навсегда. Мы не потерпим здесь вашего присутствия – и если вы осмелитесь хотя бы заговорить с этой девушкой, то за вашу жизнь я не дам и ломаного гроша!

Окружной прокурор пару секунд крутил свои усы и глядел на меня.

– Я могу кое-что добавить, – проскрипел он. – Если нам придет в голову предпринять какие-то юридические действия против департамента полиции – воздержитесь. У меня имеются письменные показания девушки, лейтенанта Хэммонда и других офицеров. И если я услышу хоть одно слово в вашу защиту от адвоката, я немедленно выступлю против вас с обвинением в попытке совершить насилие.

– А еще я плюнул на тротуар, – сказал я. – Удивляюсь, как Хэммонд забыл об этом!

– Уходите отсюда, Уилер, – с отвращением сказал Паркер. – Я хочу, чтобы в моем отделе вновь можно было дышать.

– Хорошо, – ответил я. – Я уйду. Но я знаю, что все это состряпал Гроссман, и я доберусь до него, даже если это будет моим последним делом. Так и передайте ему!

Я вышел из кабинета, громко хлопнув дверью, спустился по ступенькам и направился туда, где у края тротуара меня ждал мой верный «хили». Лейверс вышел из конторы раньше меня и уже стоял возле машины, когда я подошел.

– До свидания, мистер Уилер, – произнес он с легкой ухмылкой.

– Может, я несколько переиграл, – сказал я, – но все же это был большой успех. Кто знает, вдруг на следующей неделе я получу главную роль в спектакле «Трамвай „Желание“»?

– Пока что мне не приходилось видеть трамвай, одетый в юбку, – проворчал Лейверс. – Ты прекрасно справился, во всяком случае, окружного прокурора ты убедил. Он не изменил планы насчет своего недельного отпуска, который начинается с завтрашнего дня.

– Я буду так скучать по нему, когда он уедет, – задумчиво проговорил я.

– Будь уверен, что теперь и Гроссман будет по тебе скучать, – обнадежил меня Лейверс.

Глава 5

Тем же вечером часов в семь я отправился в Вэлли-Хайтс по адресу: Гудзон-авеню, 309. Этот дом не был окружен стенами, словно замок, но и не был лачугой, даже по здешним меркам. Я оставил «хили» на подъездной аллее и нажал на звонок.

Дверь открыла Грета Уэринг. На ней был шерстяной свитер цвета морской волны и белые джинсы, которые, казалось, намокли под дождем и сели на три размера. Они обрисовывали все равнины и возвышенности, каждую ямочку на ее теле. Это были не брюки, а вторая кожа, и она прекрасно смотрелась на округлой брюнетке.

– Лейтенант Уилер, – произнесла она своим неподражаемо низким голосом, – какой приятный сюрприз!

– Вот уж не думал, что он будет приятным, – ответил я. – На данный момент общественное мнение оценивает так: девяносто восемь процентов – «очень плохой» и два процента – «не знаю, но, может, они правы». Это просто грандиозно, что есть человек, которому я приятен, и к тому же – женщина.

– Давайте-ка проходите, – улыбнулась она. – Я как раз раздумывала, чем бы занять сегодняшний вечер. Иногда мне становится чертовски скучно жить одной.

– Я вас понимаю, – откликнулся я. – Приходится выбирать – либо заводить знакомых, либо купить проигрыватель.

– А вы что посоветуете?

– Конечно проигрыватель. Когда нам надоест его слушать, только поверните ручку, и он заткнется.

Гостиная была обставлена по последней моде: кресла абстрактной формы, хаотичное нагромождение проводов, беспорядочная организация свободного пространства. В такой комнате должна звучать авангардистская музыка, чтобы придать ей цельность. Даже висящие на стенах картины Пикассо и Сальвадора Дали казались старомодными в этом необычном окружении.

– Что вы пьете, лейтенант? – спросила мисс Уэринг.

– Виски со льдом и немного содовой, – ответил я.

Она нажала кнопку, и часть стены повернулась на сто восемьдесят градусов, представив взору хорошо заполненный бар. Приготовив напитки, хозяйка подошла с ними к дивану и села.

– Идите сюда, лейтенант. – Она похлопала по свободному месту рядом с собой. – Здесь гораздо удобнее, чем кажется с виду.

Уютно было сидеть рядом с ней и прихлебывать виски, и я старался не вспоминать предыдущий вечер, начинавшийся так же приятно в квартире Луис Тил. Ведь даже царапины, пробороздившие мою щеку сверху донизу, еще не затянулись, черт побери!

– Как идет расследование? – спросила мисс Уэринг, чтобы поддержать разговор. – Нашли какой-нибудь след Лили?

– Да нет пока, – пробурчал я.

– А что мистер Уолкер? Знает он что-то?

– Я еще не понял, – сказал я. – В жизни многое переменилось с тех пор, как мы с вами виделись. Теперь я уже даже не лейтенант больше – а просто Эл Уилер. Несусь с горы вниз без всяких тормозов.

– Шутите?

– Это очень дурная шутка, которую сыграли со мной!

Я вкратце рассказал ей о своем посещении Гроссмана, о том, какую ловушку подстроила мне Луис Тил и как меня вышвырнули из полиции сегодня утром.

– Ужасно! – сочувственно проговорила она, когда я закончил. – Что здесь можно предпринять?

– Продолжу расследование, – ответил я без особой надежды. – Гроссман заманил меня в западню – в этом нет сомнений. Возможно, саму идею с Луис подсказал ему Лемонт. Но это означает, что либо у самого Гроссмана, либо у его секретаря Уолкера совесть нечиста.

– Но чтоб Луис участвовала в этом трюке? – с некоторым недоверием произнесла мисс Уэринг. – Это фантастика!

– Думаю, у нее могли быть на то веские причины, – сказал я. – Возможно, они сообщили ей, что с Лили сейчас все в порядке, но может случиться неприятность, если она откажется помочь ему.

Мисс Уэринг вновь покачала головой:

– Мне все же трудно в это поверить. Луис всегда казалась такой милой девушкой.

– Вам совсем не обязательно в это верить, – согласился я. – Никто не верит, начиная от окружного прокурора и кончая двоими полицейскими, которые сопровождали тогда Хэммонда.

– Нет. – Она упрямо мотнула головой. – Я льщу себя надеждой, что достаточно хорошо разбираюсь в людях, и у меня нет сомнений, что в вас я не ошиблась.

Я допил виски.

– Ну так вот, теперь вы знаете историю моей жизни. Отныне мне никто не поверит, поэтому я экс-полицейский с разбитым сердцем.

– Почему бы вам не приготовить себе еще порцию? – вдруг спросила она.

– Прекрасная мысль, – согласился я.

Когда, налив виски, я вернулся обратно, она взглянула мне в лицо и спросила нежно:

– Почему вы пришли сюда сегодня?

От перемены тона у меня закружилась голова, и я чуть не плюхнулся ей на колени, когда усаживался рядом на этот удобный, по ее словам, диван.

– Во-первых, потому, что вы меня приглашали. А кроме того, мне очень хотелось поближе рассмотреть ту бриллиантовую подвеску, которая в прошлый раз была на вас, – удалось выговорить мне.

– Вы интересуетесь бриллиантами? – В ее голосе прозвучала легкая насмешка.

– Меня интересует именно эта вещица, – сказал я. – Забавно, но я не могу разглядеть сквозь этот свитер, надели ли вы ее сегодня?

– Это действительно забавно, – ехидно усмехнулась она. – Могла бы поклясться, что вы обладаете рентгеновским зрением.

– Да, я применяю его иногда, – подтвердил я. – Но, знаете, это такая морока. Гораздо лучше, приятнее, когда ничто не мешает тебе любоваться красотой.

– Глаза утомляются и все такое? – подсказала она.

– Вот именно.

Возникла одна из тех особенных пауз, затем моя собеседница вдруг сказала:

– Если вы собираетесь меня соблазнять, то, может, лучше перейти на «ты»? Я чувствую себя ужасно глупо, когда приходится бормотать: «О, мистер Уилер!»

– Называй меня Элом, – великодушно согласился я.

– А ты меня – Гретой. – Она протянула руку, и ее пальцы мягко коснулись царапин на моем лице. – Луис? – спросила она тихо.

– Луис, – мрачно кивнул я.

– Мне придется расплачиваться за дурные манеры моих служащих, – проговорила она. – Обманутый в своих надеждах клиент – что может быть хуже для бизнеса? – Голос ее звучал убаюкивающе.

Я обнял ее за тонкую талию, чувствуя под пальцами мягкую пушистую шерсть.

– Ты не могла бы выбрать более подходящее время для разговора о своих клиентах? – промычал я.

– Какой ты нетерпеливый, Эл, – сказала вдруг она. – У тебя есть другая проблема – как ты думаешь отплатить Гроссману?

– Какая разница? – буркнул я, но в голове уже засела мысль: «А что, если ей просто хочется подразнить меня?»

Мои руки скользнули под свитер и стали легко поглаживать нежную теплую кожу.

– У тебя есть какие-то идеи на этот счет? – настаивала она.

Мои руки двинулись выше, пока не добрались до начала округлых крепких возвышенностей. Она не предприняла никакой попытки прогнать мои руки вон, лишь глаза ее требовали этого.

– Не сейчас, – твердо произнесла она. – У тебя должна быть версия… какое-то предположение насчет того, что же все-таки случилось с Лили Тил.

С большой неохотой я вытащил руки из-под свитера и занял их тем, что закурил сигарету.

– Ты, несомненно, деловая женщина, – холодно сказал я. – Да, у меня есть версия. Судя по тому, как реагируют Гроссман и Уолкер, видно, что они что-то скрывают. Думаю, они знают, что стряслось с Лили. Если им удалось заставить Луис участвовать в таком подлом деле вчера вечером, значит, им было чем ее шантажировать, ведь они могли убедить девушку, что ее похищенная сестра пока жива и невредима.

– Это резонно, – кивнула Грета.

– А где еще может быть сейчас Лили Тил, как не в сахарном дворце господина Гроссмана?

– И что же?

– Все, что мне остается, – так это проникнуть внутрь и разыскать ее.

– Ты замечательно придумал! – с воодушевлением воскликнула Грета.

– А как же! – пожал я плечами. – За исключением одного – как туда пробраться?

– Должен же быть какой-то способ, Эл, – серьезно сказала она. – Думай!

– О, теперь я у Гроссмана на заметке, и мне ни за что не пройти мимо охранника у ворот. А незаметно перелезть через трехметровую стену вряд ли удастся, к тому же, держу пари, поверху проведена сигнализация, если не ток высокого напряжения. Вдобавок того, кто подстрелил меня при попытке пробраться в дом, окружной прокурор наградит медалью.

– Нужно что-то придумать, – задумчиво проговорила Грета. – Плесни-ка нам еще по чуть-чуть, Эл, и мы решим эту задачку.

– Теперь твоя очередь делать виски, – возразил я. – Ты не захотела заняться любовью, так должна же быть от тебя хоть какая-то польза.

Она надула губы:

– До этого бара так далеко идти…

– И вообще ты хозяйка, – твердо стоял я на своем. – Ты хочешь, чтобы я сообщил полиции, что это ты на днях совершила дерзкое ограбление почтового отделения в Эмили?

– Ладно, – неохотно сказала она, – давай заключим сделку: ты нальешь нам виски, а потом поцелуешь меня в награду – и все – понял?!

– Идет, – быстро ответил я.

Через десять секунд я уже вернулся к дивану с двумя бокалами.

– Мне кажется… – нерешительно проговорила она. – Ведь с тобой последнее время очень плохо обращались?

– Просто отвратительно – еще и шерстяной свитер в придачу!

Я осторожно поставил бокалы.

Она очутилась в моих объятиях и откликнулась на поцелуй – искренне, открыто, с готовностью.

Некоторое время спустя я взял нетвердой рукой забытое виски, одно для нее, другое для себя.

– Я считал себя достаточно искушенным, – сказал я несколько смущенно, – но, оказывается, до сей минуты я просто не жил.

– Ты имел дело с обыкновенными женщинами, – произнесла она наставительно, – а во мне, наверное, сказывается южная кровь. Я ведь родилась на юге. В жарком климате девушки созревают раньше.

– И теперь ты хранишь в себе его, – с восхищением подтвердил я. – Теперь я понимаю, почему ты продаешь бриллианты, – с этими холодными камнями ты составляешь разительный контраст.

– Драгоценности! – вдруг воскликнула она. – Вот что надо!

– Для чего надо?

– Есть способ проникнуть в дом!

– Конечно, – сердито проворчал я. – Через парадный вход. Главное – получить приглашение.

– Бриллианты и будут таким приглашением! – возбужденно выпалила она.

– Мы оба, видимо, сегодня утомились, – сказал я. – Не хочешь прилечь ненадолго?

В глубине ее глаз мелькнул бриллиантовый сполох.

– Уолкер покупает ювелирные украшения для Гроссмана, и большинство из них он сначала отвозит своему боссу, чтобы тот мог взглянуть и дать одобрение. Почему бы мне не позвонить ему и не сказать, что у меня есть для него нечто особенное, но что владелец доверил мне его только с условием, что я не выпущу его из рук? Затем я предложу привезти вещицу, чтобы Гроссман посмотрел на нее.

– Ты думаешь, он клюнет? – с сомнением спросил я.

– Если это будет действительно что-нибудь особенное, – с уверенностью ответила она. – К тому же всегда можно раззадорить клиента, намекнув, что у него есть конкурент, что кто-то еще охотится за этой вещью. Дай подумать… – Она лениво водила по подбородку краем стакана. – Я знаю – колье Эмерсона!

– Что это такое?

Грета с недоумением посмотрела на меня:

– Ты никогда не слышал о колье Эмерсона? Это знаменитое колье, даже легендарное! Мой отец купил его двадцать пять лет назад и заплатил за него тогда пятьдесят тысяч. В завещании он специально оговорил, что оно всегда должно оставаться в нашей семье.

– А где оно теперь?

– Здесь.

– Ты хочешь сказать, что хранишь его дома? – поперхнулся я.

– Конечно. Но оно в сейфе, который изготовили специально для меня. Взломать его невозможно, а если кто-то сунется, весь город встанет по тревоге, и через десять минут тут появятся все, начиная от ФБР и кончая пожарными. Подожди, я сейчас принесу и покажу его тебе.

Грета поднялась с дивана и вышла из комнаты. Я закурил, но успел сделать лишь одну затяжку. Она вернулась, неся плоский футляр для драгоценностей, и протянула его мне.

Когда я открыл крышку, сияние просто ослепило меня. В колье было три бриллианта, каждый в своей оправе. Два размером с ноготь моего большого пальца, третий в два раза больше. Какое-то время я сидел и не мог оторвать глаз от них.

– Должно быть, это бесценная вещь, – выдохнул я благоговейно.

– Для коллекционера – да, – согласилась она.

– Поверит ли Гроссман, что ты хочешь его продать?

– Поверит, – самоуверенно сказала Грета. – Коллекционер поверит всему, дай только надежду, что в его руки может попасть такая вещь, как колье Эмерсона.

– Ну что ж, чудесно, – ответил я. – Ты попадешь в дом, а как же я?

– Очень просто, – хмыкнула она. – Ты въедешь с шиком, в багажнике моей машины. Я оставлю ее перед гроссмановским дворцом, а остальное – твое дело.

– Особенно если ты забудешь отпереть багажник.

Она бросила взгляд на стенные часы – две тонкие изящные стрелки без всяких видимых признаков крепления:

– Сейчас еще не очень поздно, я ему позвоню.

– Тебе это, видимо, доставляет огромное удовольствие, – подозрительно сказал я.

– Таких развлечений у меня не было с того дня, как однажды на работе я прикинулась, что хочу соблазнить Дугласа Лейна. – Она хихикнула при воспоминании об этом. – Он потерял сознание!

– Если б он знал, чего лишился, – заметил я.

Я внимательно наблюдал, как она прошла через комнату к телефону с той кошачьей грацией, с какой тигрица подкрадывается к тигру, набрала номер и через мгновение произнесла в трубку:

– Это Грета Уэринг. Могу я поговорить с мистером Уолкером? Скажите ему, пожалуйста, что это срочно. – Ухмыльнувшись в мою сторону, она подмигнула правым глазом. – Мистер Уолкер? – Голос ее был деловым, но дружеским. – Это Грета Уэринг. Простите, что беспокою вас в такое время, но речь идет о колье Эмерсона… Да-да, я не оговорилась, Эмерсона… Не буду занимать вас подробностями, в общем, мне срочно нужна большая сумма наличными, поэтому я продаю колье. Чувства, конечно, вещь прекрасная, но до определенного момента. Пять минут назад я через этот момент прошла. Бриллианты, лежащие мертвым грузом в сейфе, не представляют ценности… Да, я собираюсь продать колье и, естественно, первым делом подумала о вас. Я, конечно, без труда могла бы продать его кому угодно, но наше давнее знакомство и сотрудничество…

Даже сидя на другом конце комнаты, я мог слышать журчание голоса Уолкера. Грета широко зевнула. Когда Уолкер наконец иссяк, она сказала:

– Я могла бы привезти колье сегодня. Мистер Гроссман посмотрит его и назовет свою цену, если оно его заинтересует… Нет, спасибо, мистер Уолкер, я не боюсь. Кому придет в голову, что я везу колье? Да. Хорошо, я буду у вас примерно через полчаса. – Она повесила трубку и опять улыбнулась мне: – Ну что? Видел? Никаких проблем! Слышал, как он пускал слюни?

– Ты ведь не собираешься и в самом деле продавать колье?

– Конечно нет. В конце концов я откажусь от его предложений. Но сегодня вечером скажу, что мне нужно двадцать четыре часа, чтобы все хорошенько обдумать.

– Грета, ты просто гений! – почтительно проговорил я.

– За это, – она присела в реверансе, и брюки ее натянулись так, что готовы были лопнуть, – тебе придется еще раз меня поцеловать.

Следующие пять минут были потрачены на поцелуй. Потом она схватила футляр и стала отбиваться, пинками и толчками отгоняя меня всякий раз, как я приближался.

– Если мы не отправимся сейчас же, Эл, – сказала она мягко, – то не попадем туда никогда!

– Ты права, – сдался я. – Но почему преступление вечно сопутствует любви и мешает ей?

– Одна любовь, без преступления, не доставляет никакого удовольствия, – серьезно ответила она.

Я потрясенно уставился на нее, и она спокойно пошла к выходу.

– Ты шутишь! – взмолился я. – Скажи, что ты шутишь!

Глава 6

Она остановила свой «кадиллак» в четверти мили от дома Гроссмана. Я вышел и, обойдя машину, встал позади. Грета открыла багажник, подняла крышку, и я с сомнением глянул внутрь.

– Давай, малыш, – с нетерпением проговорила она, – лезь обратно в материнскую утробу!

– Как бы она не оказалась могилой, – ответил я. – А ты точно не забудешь открыть замок, когда мы доберемся туда, а?

– Если я забуду, то пошлю тебе почтовую открытку, – сказала она. – Ну, в чем дело? Ты трусишь?

– Конечно трушу.

Я залез в багажник, который и правда оказался достаточно просторным. Здесь вполне можно было разыгрывать массовые сцены эпического театра. Грета с шумом захлопнула крышку, погрузив меня в зловещую темноту. Машина опять двинулась вперед и через минуту остановилась. Я неясно слышал голоса, различая мужской, спрашивающий, и грудное контральто Греты в ответ. Следующий переезд был совсем коротким, по подъездной аллее, как я понял. Потом машина остановилась, мотор затих. Через десять секунд лязгнул ключ, и крышка багажника, открывшись, поднялась на несколько дюймов.

– Все в порядке? – прошептала Грета.

– Похоже, я должен заново родиться, – тоже шепотом ответил я. – У тебя есть диплом акушерки?

– Достаточно будет штампа «Брак», – огрызнулась она, – мне лучше уйти, вдруг кто-нибудь смотрит из окна. Ни пуха, Эл!

Стук ее каблуков, пока она шла по мощеному двору, становился все слабее, затем приобрел иной оттенок, когда она стала подниматься по мраморным ступеням. Я с трудом разобрал голос дворецкого, а затем щелчок закрывшейся двери.

Медленно сосчитав до тридцати, я поднял крышку багажника, уперевшись в нее руками. Она откинулась, обнажив нутро до самого основания, и я почувствовал себя таким же голым и беззащитным, какой была леди Годива[2]2
  По преданию, леди Годива должна была пройти через весь город обнаженной, но Бог спас ее от позора, дав ей длинные волосы, которыми она укрылась.


[Закрыть], когда порыв ветра откинул ее длинные волосы. Я выбрался и закрыл крышку. Мгновение я прислушивался, но не уловил ни звука. И слава Богу: если бы кто-нибудь крикнул в этот момент, Уилер рухнул бы на месте и умер от разрыва сердца.

Сбоку от мраморных ступенек рос большой куст. За три секунды я добрался до него и спрятался. Затем, перебегая от куста к кусту, будто насекомое, спасающееся от инсектицидной обработки, я стал огибать дом. Это отняло довольно много времени; я ведь не шутил, когда называл дом Гроссмана дворцом. Его хватило бы и на два дворца – для «него» и для «нее», короля и королевы, уже переживших первый царственный расцвет своего брака. Все окна, мимо которых я пробирался, имели одну общую деталь – на них были массивные металлические решетки.

Удача сопутствовала мне: когда я завернул за последний угол, то увидел охранника, но он направлялся в другую сторону и шел спиной ко мне. Я бросился на землю возле ближайшего куста и замер. Кровь застыла в моих жилах, готовая к предстоящему переливанию. Охранник дошел до дальнего конца дома, повернул и двинулся обратно.

Все громче и отчетливее слышались его шаги по мере того, как он приближался к кусту. За четыре шага до меня он остановился. Мои нервы трепетали, словно струны на гитаре Пресли, пока я наблюдал, как этот человек достает из кармана сигареты и засовывает одну себе в рот. Когда он стал шарить в поисках спичек, я прыгнул на него сзади, молотя кулаками, как заводной кролик, бьющий по барабану. Он рухнул на землю, и я забеспокоился, уж не сломал ли я ему шею., но он дышал, и я решил, что ничего страшного не произошло.

Связка ключей из его кармана перекочевала в мой. Я достал оружие из его кобуры, а затем мне пришла в голову мысль получше: я снял с него форму и ремень, к которому пристегивалась кобура.

Форма пришлась мне как раз впору, разве что была немного широковата в талии, но все это легко убиралось под ремень. Фуражку я натянул на голову так низко, что козырек нависал над самыми глазами. Теперь осталась одна задачка: что, черт возьми, делать с этим охранником?

Трудность заключалась в том, что для ее решения требовался мой костюм, а он был почти совсем новый. Но, как сказал один грабитель, стоит ли плакать по снятой одежде?

Брюки пошли на то, чтобы крепко связать ноги охранника; а пиджаком я замотал его руки, заведя их за спину. Из носового платка получился превосходный кляп. После этого я оттащил охранника в кусты.

Медленно шагая вдоль задней стены дома, я добрался до противоположного угла, повернул назад и двинулся в обратном направлении. Рядом была дверь, наполовину открытая, и я гадал, повезет ли мне еще раз, как вдруг внутри зажегся свет.

До двери мне оставалось пройти еще футов десять, когда голос из комнаты позвал неожиданно:

– Эй, Джо!

Если бы не ремень, то я, пожалуй, выпрыгнул бы из формы.

– Да? – осторожно отозвался я.

– Кофе на плите, – сказал женский голос. Он был густым, повелительным, привыкшим отдавать распоряжения. – Выпьешь его, когда захочешь, а я пошла спать.

– О’кей, – прорычал я.

Женский голос принадлежал, наверное, кухарке, и поскольку это была лишь информация, а не приглашение выпить с ней кофе, то все сошло гладко.

Какое-то время, показавшееся мне очень долгим, я стоял не двигаясь. Но все было спокойно, поэтому я набрался храбрости и открыл дверь. За ней находилась кухня, по размерам не уступающая всей моей квартире. Она была пуста. На плите стоял кофейник – молчаливый знак солидарности кухарки и охранника, но у меня не было времени на кофе.

Из кухни дверь вела в коридор, и здесь пришлось выбирать – повернуть направо или налево. Я пошел налево и в конце коридора наткнулся на еще одну дверь – запертую. Но к этому я был готов: достав из кармана связку ключей, я опробовал их по очереди, четвертый подошел. Дверь медленно открылась, и я с дьявольской отчетливостью почувствовал, просто физически ощутил, как вылезают из орбит мои глаза. Мне показалось, что я открыл дверь в прошлое и ступил прямо в Историю.

Комната была обставлена пышно, стены обиты и затянуты роскошной шелковой парчой, которая тускло поблескивала в приглушенном свете. Потолок заменял огромный прямоугольник отполированного зеркала, которое добросовестно отражало картины «Тысячи и одной ночи» внизу.

Центр комнаты занимала гигантская кровать. Прекрасно исполненные деревянные змеи, свернувшиеся кольцом, украшали изголовье, глаза их были из настоящих изумрудов, светящихся глубоким чистым светом. Черное атласное покрывало ниспадало по обе стороны до самой поверхности белоснежного шерстяного ковра с очень густым и толстым ворсом. А в углу восседала сама Клеопатра, великолепно выделявшаяся на этом фоне.

Ее светлые, отливающие медью волосы свободно рассыпались по спине, спускаясь почти до талии. Весь ее наряд ограничивался драгоценностями, начиная с усыпанной бриллиантами диадемы на голове и кончая литым золотым браслетом на лодыжке.

Крошечные золотые шишечки отмечали кончики маленьких торчащих грудей. Один-единственный бриллиант блистал на месте пупка, узкие полоски золоченой парчи обвивали ее округлые бедра, на ногах плотно сидели тонкие золотые обручи с изящными серебряными колокольчиками. И только мрачные и печальные глаза на почти детском, кукольном личике никак не вписывались в общую фантастическую картину.

Я поморгал, все еще не веря в реальность увиденного. Быстрым движением она спустила ноги с постели и встала, сделав мне навстречу пару шагов, сопровождавшихся мелодичным звоном.

– Кто вы? – спросила она испуганно. – Что вам нужно?

Цвет волос и черты лица говорили сами за себя, так что не требовалось для опознания разыскивать старый шрам на внутренней стороне правого бедра.

– Попробуйте только дотронуться до меня! – взвизгнула она почти в истерике.

– Успокойтесь, – проговорил я. – Вы Лили Тил?

– Ну так что?

– Меня зовут Уилер. Лейтенант Уилер. – Я решил, что сейчас не время вдаваться в подробности и рассказывать ей, что я уже разжалован из лейтенантов за попытку изнасиловать ее сестру. Пусть даже меня поймали в ловушку, девушке потребовалось бы время, чтобы все это понять, а его-то у нас и не было.

– Вы пришли, чтобы помочь мне выбраться из этого ужасного места? – выдохнула она. – Вы поможете мне бежать?

– Бедный рыцарь в потускневших доспехах – вот он я. Но если бежать, то прямо сейчас и быстрее.

– Хорошо, – возбужденно проговорила она и сделала еще два мелодичных шага ко мне.

– А вы не могли бы отцепить эти штучки? – взмолился я.

– Простите, – беспомощно сказала она. – Они защелкнуты вокруг ног, а ключ у него. Я даже не знаю, что он сделал с моей одеждой.

Она тихо заплакала, слезы медленно потекли по ее лицу, и она еще больше стала похожа на куклу-девочку. Я поборол в себе желание надавить на бриллиант в центре живота и посмотреть, не пропищит ли она «мама».

– Ну что ж, придется, видимо, идти с колокольчиками, ничего не поделаешь, – мрачно констатировал я. – Гроссман, наверное, погружается в романтические грезы, когда он слышит их перезвон, и представляет, что его овечка возвращается с лужка домой.

Я схватил ее за руку и потащил за собой по коридору, потом через кухню и, наконец, на улицу, в ночь. За кустом неистово корчился и извивался охранник, но мы, не задерживаясь, свернули за угол и прошли вдоль боковой стены дворца, рассыпая тихий звон вокруг.

Когда мы очутились перед домом, я понял, что мои жаркие молитвы были услышаны: «кадиллак» Греты все еще стоял на месте. Я пихнул Лили Тил на переднее сиденье рядом с собой, весь ее оркестр загремел при этом, словно в кульминации фламенко. Мотор взревел, автомобиль круто развернулся и рванулся к воротам. В последний момент я резко нажал на тормоза, и машина мгновенно встала.

Пока охранник вальяжно шел к нам, я достал револьвер из кобуры и опустил его чуть ниже уровня окна – так, чтобы не было видно.

– Одну минуточку, мисс Уэринг, – вежливо сказал охранник. – Мне нужно получить разрешение, прежде чем я…

Тут он понял, что если я и мисс Уэринг, то за такое короткое время хирургу пришлось изрядно потрудиться над моей внешностью. Но к этому моменту я уже выскочил из машины и довольно чувствительно ткнул его револьвером под ребра.

– Открывай ворота, приятель, – приказал я. – У тебя будет очень глупый вид с дыркой в том месте, где всегда был только пуп.

Он издал несколько невразумительных звуков, отпер ворота и широко распахнул их. Когда он закончил свое дело, я двинул его рукояткой револьвера по голове, чтобы ему было чем заняться в ближайшее время, и вернулся в машину. Лили Тил дрожала.

– Почему вы приехали сюда один? – спросила она. – Вы могли бы взять с собой отряд полицейских…

– Это долгая история, солнышко, – ответил я, выезжая на улицу. – Но если говорить коротко, я – единственный, кто догадался, что тебя прячут в этом сумасшедшем доме.

Минут через сорок мы добрались до моей квартиры. Я дал ей свое пальто, чтобы она не простудилась, и отправился налить нам по стакану виски. По пути к источнику энергии я снял тяжелый ремень с оружием, положил его на стол и чуть не потерял брюки. Виски я готовил одной рукой, но я мог бы сделать это и ногами, если бы потребовалось. Один стакан я отдал ей, а с другим отправился в спальню, где сменил чужую форму на собственную привычную одежду.

Когда я вернулся в гостиную, Лили потягивала виски, свернувшись в кресле и плотно закутавшись в мое пальто.

– Я хочу домой, лейтенант, – грустно проговорила она. – Мне нужно сообщить сестре, что со мной все в порядке. Она там, должно быть, места себе не находит.

– Конечно, – согласился я. – Но вначале мне надо поговорить с одним человеком. Сейчас я позвоню ему и попрошу приехать сюда. Это не займет много времени.

– Только, пожалуйста, побыстрей, – безжизненно произнесла она.

Я полистал телефонную книгу и нашел домашний номер помощника окружного прокурора. На звонок долго никто не откликался, потом ответил женский голос. Это была его жена, и она сказала, что Брайена нет дома.

– Но я жду его с минуты на минуту, – сообщила она. – А кто его спрашивает?

– Это лейтенант Уилер из полицейского управления, – представился я, решив и в этот раз не вдаваться в подробности. – Не могли бы вы передать ему, что я звонил по срочному делу? Скажите, что я только что вернулся от Гроссмана и привез с собой Лили Тил. Нужно, чтобы он тотчас же приехал ко мне, как только появится. – Я продиктовал свой адрес. – Так вы говорите, он вот-вот будет дома?

– Да, – уверенно сказала она, и я, поблагодарив ее, повесил трубку.

– Его нет? – сообщила Лили.

– Он сейчас должен прийти и сразу же отправиться сюда. И как только ты с ним поговоришь, можно будет ехать к сестре.

– Она так волнуется! – грустно повторила девушка.

– А что случилось тогда, в субботу ночью, когда ты вышла из аптеки?

Лили поежилась, плотнее закутываясь в пальто.

– Я успела пройти только полквартала, когда у края тротуара остановилась машина, из нее выскочили двое мужчин. Они схватили меня и запихнули на заднее сиденье. Один зажал мне рот рукой так, что я не могла кричать. Следующее, что я помню, – это что мы очутились в этом сумасшедшем доме и они заперли меня в комнате одну.

Прошел, наверное, целый час, прежде чем ко мне пришли. Это был Уолкер. Я требовала, чтобы он выпустил меня, а он только улыбался. Он говорил, что мне невероятно повезло, потому что мною заинтересовался Мартин Гроссман, и, если я останусь в доме на некоторое время, я получу от него кучу денег и подарков.