Текст книги "Том 22. Коварная красотка "

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

– Точно, все объяснили, наш гений! – замурлыкала Дженни, как будто успокаивала ребенка. – Вам совершенно не о чем беспокоиться, я могу одна со всем справиться!

Я уныло подмигнул ей:

– Ты действительно справилась со мной великолепно сегодня днем, Дженни! Ведь я-то воображал, что был очень близок к тому, чтобы переманить тебя на мою сторону. Не понимаю, как только ты удержалась от того, чтобы не расхохотаться мне в лицо?

– Пусть это тебя не огорчает, коп! – холодно произнесла она. – Ты мне вовсе не показался смешным, всего лишь жалким.

Ничто не ранит так больно, как правда: самолюбие Уилера робко вздохнуло за секунду до того, как рассыпаться прахом.

Мне больше не хотелось смотреть на насмешливую физиономию Дженни, вместо этого я взглянул на Беркли.

– Удовлетворите мое любопытство, – попросил я. – Как вы планируете поделить доходы в дальнейшем? Вы получаете бесплатно половину партнерства. А что в отношении состояния Миллера, этих двухсот тысяч?

– Мне необходимо выпить! – неожиданно громко выкрикнула Гейл и нетвердой походкой отправилась к бару.

– Поровну, – ответил Беркли. – Точно на две половины, как говорят: одна мне, вторая Джонни. Он позаботится о Дженни из своей половины, хотя… – Он почти растерянно посмотрел на платиновую блондинку. – Она заслуживает поощрения, и я намерен проследить за тем, чтобы она получила премию. Такое редкое сочетание красоты и деловых качеств, как у нее, встречается нечасто!

– Дорогой маленький человечек! – заворковала Дженни, не заметив того, как болезненно исказилась его физиономия. – Я думаю, что вы очень щедры!

– Эй! – раздался из дальнего угла комнаты голос Гейл. – А что в отношении меня?

– О тебе, естественно, тоже позаботятся, – бросил Беркли. – Ну, ты еще не покончила со своей выпивкой?

– Мне нужно отыскать содовую, – пробормотала Гейл. – Знаю, что она где-то здесь.

Ее голова исчезла за стойкой, потом раздалось позвякивание бутылок одна о другую.

Беркли раздраженно пожал плечами:

– Никогда не предполагал, что она вот так развалится на части! Впрочем, теперь это уже не имеет значения.

– Черт побери, а чего мы еще ждем? – внезапно обозлился Джонни. – Давайте заканчивать и убираться отсюда!

– Ты прав, Джонни! Абсолютно прав, – произнес Беркли.

– Что заставляет вас думать, что вам удастся куда-то скрыться? – спросил я.

– Уж не воображаете ли вы, что нас может что-то остановить? – вежливо осведомился адвокат. – С половины восьмого вечера Джонни и Элмер проверили все вокруг дома и убедились, что за ними не следят.

– Убей копа, и ты мертв, – сказал я. – К этому времени вам следовало бы это уразуметь, Беркли.

– Согласен. Именно по этой причине мы и решили сначала убить копа, а потом убийцу копа. Тогда все будет выглядеть вполне убедительно и ясно, так сказать, загадка будет разрешена еще до того, как шериф появится здесь.

– О чем, черт побери, вы тут бормочете? – обозлился я.

– Являясь сообразительным и отважным копом, – он подмигнул мне, – вы наконец-то напали на след убийцы в ее собственном доме, но потом все пошло кувырком. Может быть, вы были излишне самоуверенны, может быть, позабыли о том, что требуется всего лишь небольшая царапина кураре, чтобы практически сразу же убить человека. Они найдут вас мертвым на кушетке с царапиной на лице и мертвого убийцу – женщину, погибшую, как это будет выглядеть, от нечаянно нанесенной себе раны. Аккуратно, как вы считаете? Убедительно и правдоподобно. Дело закрыто.

– Вдове отводится почетная роль умереть рядом со мною? – громко спросил я.

– Что? – Голова Гейл внезапно снова появилась над баром.

– Мне крайне не хочется это делать. – Беркли повернулся к ней и беспомощно развел руками. – Но, Гейл, беби, ты нам нужна!

Она прижала пальцы ко рту и сильно прикусила руку, при этом ее голова неудержимо затряслась.

– Вы не посмеете, – прошептала она.

– Ты должна поспешить со своим коктейлем, беби! – благодушно произнес он. – У тебя не будет времени.

Джонни подошел к кушетке и прижал дуло пистолета к моему виску.

– Мы не хотим тебя застрелить, панк, – прошипел он, – но, если ты попытаешься выкинуть какой-то фокус, нам придется это сделать.

– Где ты прячешь кураре? – спросил я ворчливо Дженни. – В своем бюстгальтере?

Она остановилась прямо передо мной, и я заметил какое-то дикое возбуждение в ее глазах и только тут понял, что она была ненормальной, как говорят врачи.

– Он у меня вот тут, – захихикала она. Потом очень медленно и осторожно подняла обе руки и отвинтила один кинжальчик-сережку от крючка, держа его двумя пальцами. – Здорово, правда?

Она снова закатилась истеричным смехом, наклонившись надо мной и медленно приближая сережку к моему лицу. Я следил за острым кончиком миниатюрного кинжальчика и почувствовал, что по моему лицу заструились капли пота.

– Всего лишь одна малюсенькая царапина, совсем не будет больно! – засюсюкала она. – Потом – прощай, коп!

– Стой! – закричала Гейл надтреснутым голосом. – Или я буду стрелять!

Уголком глаза я увидел ее. Она все еще стояла за баром, но теперь у нее в руке был пистолет, который подпрыгивал каждый раз, когда она вздрагивала всем телом.

– Брось пистолет, ты, дуреха! – резко приказал Беркли. – В таком состоянии, как сейчас, ты не сумеешь попасть даже в городской автобус в трех футах от себя!

– Я не шучу! – Ее глаза казались черными провалами на белом как мел лице. – Прекрати, или я стреляю!

Давление дула пистолета на мой висок неожиданно ослабло, я сообразил, что Джонни медленно поворачивает его, чтобы выстрелить в Гейл. Потом я снова глянул на Дженни и убедился, что ядовитый кончик сережки находился уже в каком-то футе от моей головы. Ее лицо исказилось в зверином оскале, она дышала с шумом, хватая воздух широко раскрытым ртом. Глаза ее остекленели, и мне было ясно, что теперь ее не остановит ни Гейл, ни целый отряд военных моряков. Она была невменяемой!

– Я сказала, не двигайся, Джонни! – истерично выкрикнула Гейл. – Брось пистолет!

– Успокойся, детка! – ласково забубнил Джонни. – Никто не собирается причинить тебе неприятности. Если ты опустишь…

Что было совершенно необходимо в этот момент, так это какое-то молниеносное действие, через пару секунд было бы уже слишком поздно. Я ударил коленом в живот Дженни и увидел, как ее лицо исказилось от острой боли за долю секунды до того, как она сложилась вдвое, уронив голову себе на руку. Мгновенно голова снова дернулась вверх, и выражение дикого ужаса начисто стерло с лица болезненную гримасу – на нем появилась красная царапина через всю скулу. Тут же Дженни безвольно упала на пол, а над моей головой просвистела пуля, потом раздались еще два выстрела.

Я прыгнул на обмякшее тело Дженни и быстро-быстро покатился по полу, на ходу выхватывая свой тридцать восьмой из кобуры. Больно ударившись головой о ножку стула, я застыл. Этот рывок я закончил лежа на левом боку с пистолетом, крепко зажатым в правой руке.

Пуля впилась в обивку стула в двух дюймах от моей головы; этого было достаточно, чтобы я отошел от шока. И моим глазам вернулось нормальное зрение. Вид пистолета Джонни, нацеленного на меня, оказался чудотворным средством против растерянности, я сосредоточил свое внимание на нем одном. Не задумываясь, я обхватил правое запястье левой рукой, чтобы укрепить его, и трижды спустил курок. Возможно, даже четыре раза. Мне было видно его разъяренное лицо с мельчайшими подробностями, а в следующую секунду его уже не оказалось на месте, оно исчезло, лишь на стене появились кровавые брызги.

Я поднялся на ноги, мельком заметив, что Гейл безвольно свесилась через стойку бара, ее голова болталась в воздухе. Беркли сидел на полу, издавая пронзительные крики, как обжегшийся ребенок, прижимая одну руку к плечу. В этот момент я вспомнил про Элмера и принялся его разыскивать, но он куда-то исчез.

У меня по спине побежали ручейки холодного пота, пока я медленно обшаривал комнату, разыскивая гориллу с пальцем на спусковом крючке.

Я нашел его, как мне показалось, лишь через два часа, в действительности же секунд через десять. Он мирно лежал на ковре за тяжелым креслом, я в панике не сразу обнаружил его, потому что искал человека, стоявшего на ногах. Внешне с Элмером все было в порядке, если не считать, что у него был полностью разнесен выстрелом затылок.

Я приподнял голову Гейл, ожидая увидеть минимум парочку пулевых отверстий на ее лице, но обнаружил лишь запекшийся рубец от пули, пролетевшей вдоль края волос на лбу, который даже нельзя было назвать раной в полном смысле слова, но от испуга она потеряла сознание. В остальном с ней все было в порядке. Я поднял ее и отнес на кушетку.

На то, чтобы объяснить Лейверсу по телефону, что же произошло, ушло черт знает сколько времени. Вместо того чтобы прислать того же Полника, он продолжал засыпать меня совершенно идиотскими вопросами. Отделался я его проверенным способом, притворившись, будто прервалась связь, пока мы с ним объяснялись. Счастье, что никто бы не предположил, что я по доброй воле прервал доклад начальству.

– Каким образом у Элмера снесено полголовы? – спросил я Беркли.

– Гейл. Полагаю, она целилась в Джонни, а…

– По всей вероятности. Ну а вы?

– Джонни болван! – На мгновение справедливый гнев заставил его позабыть про боль. – Он увидел, что Элмер убит, и, как думаю, у него сдали нервы в тот момент, когда он спустил курок.

– Может быть, это доказывает, что даже главарь не в состоянии подумать решительно обо всем! – произнес я избитую фразу.

Гейл тихонечко застонала, я поднес бокал к ее губам в тот момент, когда она раскрыла глаза и взглянула на меня.

– Это была всего лишь царапина, – сказал я ей. – Вас не застрелили, даже не ранили, вы потеряли сознание, только и всего.

Она медленно присела, я подал бокал ей в руки.

– После этого вы почувствуете себя гораздо лучше.

– Квирк? – тихо осведомилась она.

– Мертв. Также Дженни и горилла. Беркли ранен в плечо.

– Я на словах героиня, – жалобно улыбнулась она, – но, когда дело доходит до драки, я выхожу из строя.

– Вы действовали великолепно этим пистолетом, – сказал я. – Где вы его раздобыли?

– Он принадлежал Уолли, довольно забавно, если хорошенько подумать… Он у него всегда хранился на самой нижней полке за баром. Я вдруг об этом вспомнила и пошла за ним под предлогом, что хочу выпить.

– Вы спасли мне жизнь, – сказал я серьезно.

– Но ведь от этого ничего не изменится?

– Вас, конечно, будут судить вместе с Беркли, – не стал обманывать я. – Обещаю сделать все, что от меня зависит.

– Благодарю. – Ее губы изогнулись в жалком подобии улыбки. – Может быть, из-за этого я получу всего тридцать лет тюрьмы вместо сорока?

У меня было скверное предчувствие, что она, возможно, совершенно права. Поэтому я поспешил изменить тему разговора:

– Одна вещь продолжает не давать мне покоя: почему мне позвонил Миллер и договорился о встрече в том баре в ту ночь, когда он умер?

– Полагаю, он подслушал мой телефонный разговор с Беркли, – уныло ответила она. – Мы с ним обсуждали ситуацию Киркленд – Рита Кейли в связи с планом убийства Уолли. Мне думается, он уже какое-то время подозревал, что вокруг него что-то творится, на этот раз он услышал достаточно, чтобы переполошиться по-настоящему.

– Чья была идея использовать кураре?

– Беркли. Все идеи исходили от него, он был настоящим мозговым центром всего происходящего.

Я глянул на кресло, в котором он сидел, крепко держа в одной руке бокал, другая рука оставалась неподвижной. Тихие стоны время от времени срывались у него с губ, а неудержимый поток слез подсаливал напиток.

Вдруг он поднял голову и поймал мой взгляд.

– Лейтенант, как вы считаете, они приговорят меня к газовой камере? – Он почти подавился на двух последних словах.

– Откуда мне знать? Вы же главарь, вы мозг всей организации, так что сами решайте.

Мона поправила верхушку своего пончо и с гордостью посмотрела на меня.

– Могу поспорить, они дадут тебе медаль.

– Нет, если судить, как со мной говорил шериф, когда я уходил из офиса, – осторожно возразил я.

– Я считаю, что ты действовал необычайно умно и проявил чудеса храбрости! – упрямо повторила она. – Даже если бы мне не нужно было идти утром на работу…

– Спасибо, что напомнила… – Я глянул на часы: – Уже половина третьего, я должен идти…

– Я хочу узнать еще кое-что, – решительно заявила Мона. – Как ты себя чувствовал, когда отправился в дом миссис Миллер, прекрасно понимая, что это была ловушка и что, как только ты войдешь, они попытаются разделаться с тобой? Ведь ты мог взять себе кого-либо в помощники, но предпочел действовать один! – Она восхищенно вздохнула. – Вот что не дает мне покоя, Эл, дорогой! Откуда у тебя такая хладнокровная смелость?

– Все предельно просто, – горько вздохнул я. – Для этого просто надо быть безрассудным, как я. Хотя нет, это не так уж и просто. Чтобы быть таким безрассудным, как я, нужно долго над собой работать.

– О чем это ты?

– Конечно, я сообразил, что Гейл Миллер убила своего мужа, но я и мысли не допускал, что все остальные тоже нарисуются. Поэтому мне казалось, что с ней-то я сумею справиться. Во-первых, она весит всего килограммов шестьдесят, а потом, она женщина. Из-за моей недальновидности задача оказалась куда более сложной…

Я поднялся с кушетки.

– Нет, меня действительно надо бить в полном смысле слова за мой авантюризм, как выразился мой шеф, – пробормотал я. – Увидимся завтра, дорогая.

Она была потрясена:

– Уж не уходишь ли ты?

– Я… понимаешь, в жизни каждого парня бывают такие моменты, когда он должен просто лечь спать, – твердо заявил я.

Я протянул руку к двери, когда услышал за спиной звук бегущих босых ног, затем что-то задело мои плечи и свалилось на пол. В полном недоумении я взглянул вниз. Ну конечно же пижама цвета розового фламинго, перевернутое «V», вышитая отделка, в живописном беспорядке лежала у моих ног. Пока я глазел на эти вещи, мимо моей физиономии проплыли штанишки и медленно опустились рядом с основной кучкой.

Откуда-то из-за моей спины раздался смех.

Я отдернул руку от задвижки двери с мальчишеской уверенностью, что в жизни мужчины наступает такое время, когда он понимает, что на самом деле он на целых десять лет моложе, чем до сих пор считал!

Клоун

Глава 1

Клоун сидел в кресле, скривив в усмешке губы, уставившись на меня классически печальными глазами. Его красный нос из папье-маше блестел в свете настольной лампы. На нем была широкая роба, какие обычно носят клоуны, и огромные ботинки. Кто-то перерезал ему шею, и кровь била из него, как вода из фонтана. Белый ковер на четыре фута вокруг был покрыт темными кровяными пятнами.

Я вышел из библиотеки, прикрыв за собой дверь. Теперь ему спешить некуда, им займутся полицейский врач и эксперты, а я тем временем поговорю с безутешной вдовой. Откровенно говоря, с первого взгляда мне не показалось, что она убита горем. Скорее она была обеспокоена, словно потерялась ее собачонка или случилась иная неприятность такого рода.

Она ждала меня в гостиной. Блондинка скандинавского типа, ростом ниже меня всего дюймов на пять-шесть. Пепельные волосы свободно падали с плеч. Она была пышной и привлекательной, в широко посаженных голубых глазах читались высокомерие и надменность, несмотря на трагизм минуты. Рот у нее был маленький, но форма губ говорила о ее чувственности.

– Когда приедут остальные? – спросила она грудным голосом.

– Минут через пятнадцать – двадцать.

Она облизнула верхнюю губу.

– Мне нужно выпить. Вы не нальете мне, лейтенант?..

– Лейтенант Уилер, – отрекомендовал я. – Из отдела шерифа… Что будете пить?

– Бренди… Он, конечно, мертв?

– Безусловно, – подтвердил я и прошествовал к бару на другом конце гостиной.

Я налил ей бредни, а себе виски с содовой. «Счастлив тот полицейский, который может пить при исполнении служебных обязанностей», – всегда говорю я себе.

Когда я подошел к ней, она чуть не вырвала бокал у меня из рук и залпом осушил его.

– Мне надо было выпить, – словно извиняясь, проворковала она. – Это было страшнее любого кошмара. Когда я вошла в библиотеку и увидела, как он смотрит на меня остекленевшими глазами, мне показалось, что он насмехается надо мной. – Она содрогнулась при этом воспоминании. – И потом, эта кровь повсюду…

– Вы сразу его узнали? – спросил я.

– Людвига? – Она поспешно кивнула. – Он из тех, кого нельзя не узнать в любом месте и каком угодно наряде, даже в этом идиотском клоунском костюме.

– Людвиг?.. – начал я, ожидая продолжения.

– Людвиг Джанос, – закончила она. – А я Нина Джанос, его жена. – Ее голубые глаза немного расширились. – Теперь вдова…

Было около часа ночи, и на ней было длинное вечернее платье сапфирового цвета с глубоким вырезом, за которым открывался чудесный ландшафт с двумя холмами. Шею украшало бриллиантовое колье, и из всего этого явно следовало, что сегодняшний вечер она провела не в кино.

– Как все случилось? – осведомился я.

– Людвиг сказал мне, что ему надо уехать по делам в Лос-Анджелес. Он уехал в понедельник вечером и, собственно, должен был вернуться только завтра. А наши знакомые устраивали вечеринку и пригласили меня. Там у меня ужасно разболелась голова, и я ушла пораньше. Около полуночи я была уже дома. В гараже стояла машина Людвига, а в библиотеке горел свет. Я вошла туда, и вот… Он сидел в кресле… Мертвый… Придя в себя, я сразу же вызвала полицию. И теперь вы здесь…

– Как вы думаете, кто мог желать его смерти?

– Наверное, все или почти все, кто его знал, – ответила она спокойно. – Людвиг был одним из самых подлых людей, с которыми мне доводилось встречаться, и я уверена, что все, кто сталкивался с ним, были того же мнения…

– Значит, вам хотелось убить его?

– По меньшей мере, раз в день. Но у меня никогда не хватило бы на это мужества.

– Вы не считаете, что в таких случаях проще развестись?

– Считаю… Но вы не знали Людвига. Его все боялись, все, кому довелось иметь с ним дело. Он был собственником. И если что-нибудь покупал, то считал, что это всецело принадлежит ему. Это относилось и к людям. Он делил их на две категории: тех, кого он купил, и тех, кого ему еще предстоит купить.

– Теперь я понимаю, почему у вас не слишком горестный вид. Вы не очень-то скорбите по нем?

– Скорблю? – Она откинула голову назад и рассмеялась. – Если бы не кровь, я бы прямо сейчас отпраздновала это событие… Просто я не выношу вида крови.

– Где была вечеринка?

– У супругов Шепли, в полутора милях отсюда. Внизу, в долине. Мы все здесь хорошо друг друга знаем и близко общаемся, хотя дома разбросаны по несколько штук на квадратную милю.

– А кем по профессии был ваш супруг?

– Кто его знает. – Она неопределенно повела плечами. – У него была фирма, которая скромно называлась «Джанос инкорпорейтед».

– Вы давно женаты?

– Очень давно! – Она снова пожала плечами. – Года полтора. Я была его третьей женой. – Она посмотрела мне прямо в глаза. – Я вышла за него ради его денег.

– Что ж, теперь они у вас есть, – только и мог ответить я.

Полчаса спустя доктор Мэрфи смыл с убитого последние остатки грима и снял картонный нос. Теперь было видно, что убитому лет пятьдесят и что он совершенно лыс и вообще довольно несимпатичен. Крючковатый нос напоминал клюв хищной птицы, губы скривились в ухмылке. Возможно, перед смертью все равны, но, судя по лицу Джаноса, он не был с этим согласен.

– Ну вот, – сказал Мэрфи, – ни краски, ни пудры. Хотя, по-моему, я зря это сделал. Может, загримируем его снова?

В этот момент в комнату развязной походкой вошел Эд Сэнджер, вундеркинд из технической лаборатории. У него был такой вид, будто он только что обнаружил, что у него из кармана исчез крокодил и он совершенно не может понять, как это случилось.

– В гараже две машины, – заявил он. – По-видимому, одна из них принадлежит женщине, а другая – хозяину. Вы уже, наверно, это выяснили, лейтенант?

– Что-то подозрительно все это, – ответил я. – Супруга убитого сообщила мне, что он ездил на трехногом жеребце…

– Оружия, конечно, не нашлось, – продолжал он с довольным видом. – И очень жаль, что кресла обтянуты атласом: я не смог снять никаких отпечатков. Впрочем, не суть важно – все равно там оказались бы только отпечатки пальцев убитого….

– Спорим, доктор, – сказал я, обращаясь к Мэрфи, – что все снимки будут недодержаны.

– Снимки будут отличными, – отпарировал Сэнджер без всякой враждебности. – Но напрасно вы недооцениваете работу криминалистов. И вся ваша энергия, Эл, направлена, кажется, только на то, чтобы принизить роль науки в раскрытии того или иного преступления.

– Что он сказал? – спросил я Мэрфи.

– Он сказал, что, если вы захотите получить от него помощь, вам придется поклониться ему в ножки.

– Я бы сформулировал это иначе, – сказал Сэнджер, – но в общем доктор прав. А пару отличных снимков я все же пришлю, чтобы поднять вам хоть немножко настроение.

– Очень мило с вашей стороны, – процедил я. – Тысяча благодарностей.

Он махнул мне рукой на прощанье и той же развязной походкой удалился из комнаты. Мэрфи с кряхтением выпрямился и потер затекшую спину.

– Совершенно не понимаю, зачем вам понадобилось тащить меня сюда, – буркнул он. – Да еще посреди ночи. Моя жена уже начинает думать, что нам судьба всегда останавливаться на самом интересном месте.

– И тем не менее вы должны мне сказать, сколько времени этот клоун лежит здесь с перерезанной глоткой.

– Недолго… Часа три, наверное.

– Значит, это случилось около одиннадцати?

Он взглянул на часы:

– Вроде того. Плюс-минус полчаса. Пусть теперь санитары заберут его, а я помчусь домой, жена наверняка уже видит десятый сон…

– И страдает комплексом Мэрфи. Первые симптомы этой болезни – скука и одиночество в постели.

– А меня беспокоит в вас кое-что другое, Уилер, – сказал он, закрывая свой чемоданчик. – Вид трупа действует на вас, как инъекция адреналина.

– Что ж, значит, я не ошибся в выборе профессии, – отпарировал я. – Когда вы произведете вскрытие?

– Завтра во второй половине дня. А сейчас я ухожу и оставляю вас наедине со сногсшибательной молодой вдовой. Кстати, она, по-моему, не слишком убивается.

– Она уже призналась мне, что с радостью прикончила бы его, просто у нее не хватало на это мужества, – ответил я. – Она вышла за него замуж только из-за денег и, как я сказал ей, теперь, возможно, их получит.

– Что, если вам заключить с ней сделку? Вы ей подарите свои мужские достоинства, а она вам – пятьдесят процентов с наследства?

Я проводил его до двери, и мы подождали, пока его дружки в белых халатах не отнесли труп в санитарную машину. Потом я вернулся в гостиную.

Новоиспеченная вдова нашла утешение в алкоголе. Бокал в ее руке подрагивал, и драгоценный бренди капал на ковер. Голубые глаза были подернуты пьяной дымкой.

– Ну как, все? – спросила она заплетающимся языком. Видимо, говорить ей уже было трудно.

– У меня есть еще несколько вопросов к вам.

– У меня отличное алиби, – заявила она. – На вечеринке была куча народу. Можете спросить Дэвида. Да и Марту тоже.

– Это супруги Шепли?

Она кивнула:

– Да, Марта и Дэвид. Мои хорошие друзья. Они тоже терпеть не могли Людвига. Никто не любил его: он был очень противным. И он их не любил. Как, впрочем, и всех остальных людей. И я бы не отважилась пойти к ним, если бы он не уехал в Лос-Анджелес. Он вечно требовал, чтобы я без него никуда не уходила. А что мне делать одной? – Она вдруг затряслась от беззвучного смеха. – Думать о нем?

– Вы ушли из гостей рано…

– Да, из-за этой проклятой головной боли. Сейчас она уже прошла. Я даже не дождалась настоящего веселья.

– Значит, вы думаете, все еще там?

– Конечно! Если Марта и Дэвид устраивают вечеринку, то она всегда удается на славу. Часть гостей наверняка останется до утра.

– Вы говорили мне, что вашего мужа ненавидели чуть ли не все вокруг?

– Знать Людвига Джаноса – значит ненавидеть Людвига Джаноса! – Она прищурилась и посмотрела на меня. – А почему вы об этом спрашиваете?

– Потому что я должен выяснить, кто его убил, – ответил я. – Подумайте, кто мог ненавидеть его больше всех?

– Здесь и думать нечего! – Она мило улыбнулась. – Больше всех его ненавидела я.

– А еще?

– Точно не могу сказать.

– А как обстоит дело с его первыми двумя женами?

– Одна из них уже более пяти лет живет в Европе. Другая умерла. Выпала с балкона в отеле, с двенадцатого этажа. Вернее, не выпала, а выбросилась. И все отлично знали, почему она это сделала. Наверняка Людвиг довел ее до сумасшествия. Но когда его вызвали в суд, он привел с собой какого-то выдрессированного психиатра, который заявил, что бедняжка страдала манией преследования… Нет, лейтенант. – Нина Джанос покачала головой. – Если говорить о женах, то убить его могла только я. Но, с другой стороны, я тоже не могла это сделать: у меня бесспорное алиби.

– Как фамилия его адвоката?

– Хиланд. Джил Хиланд… Ужасно противный человек.

– А в чьи руки теперь перейдет его фирма? – спросил я.

– Я знаю только одного из его служащих, – отмахнулась она. – Некто Элтон Чейз. Тоже весьма гаденький субъект. Людвига окружали только подонки. Нормальные люди не хотели с ним работать.

Она одним глотком осушила бокал, вяло бросила его на ковер и зябко повела плечами:

– А вы уверены, что он мертв, лейтенант? Я спрашиваю об этом только потому, что Людвиг способен на любую пакость и шутку, порой самую безвкусную. Лишь бы вдоволь посмеяться… Сперва притворится мертвым, а потом вдруг окажется у меня в постели – живой и невредимый.

– Смею вас заверить, что он мертв, – ответил я. – И труп его сейчас везут в морг.

– Только пусть они там покрепче запирают двери, – последовал ответ. – От моего муженька можно ожидать чего угодно. Я ему не доверяю, даже с отрезанной головой.

– А вы уверены, что с вами все в порядке? – поинтересовался я. – Может быть, позвоните какой-нибудь приятельнице и попросите ее приехать?

– Нет, нет, мне никого не нужно, лейтенант. Мне совсем не хочется разыгрывать из себя безутешную вдову и выслушивать соболезнования. Еще пара бокалов бренди – и я блаженно засну прямо на пороге гостиной.

– А почему бы вам не лечь в постель?

– На что вы, собственно, намекаете, лейтенант? – Она хихикнула, и лицо ее снова стало серьезным. – В постель? В его постель? Лечь на его кровать, где я провела полтора ужасных года? Вы сошли с ума, лейтенант?!

– Может быть, вы и правы, – согласился я. – Ну ладно, всего хорошего. Если вспомните что-нибудь, что поможет следствию, позвоните мне. Я буду очень признателен.

– Этого вы вряд ли дождетесь, – сказала она без обиняков. – Я целиком и полностью на стороне убийцы. И надеюсь, вы его никогда не поймаете. Он даже орден заслужил, по моему мнению.

– Скажите, а зачем вашему супругу понадобилось надевать этот клоунский костюм? – спросил я. – Он что, любил маскарады?

– Если и любил, меня он об этом в известность не ставил. Хотя он и без грима выглядел как клоун. – Она прислушалась к чему-то. – Вы слышите, лейтенант?

– Да, – ответил я. – К дому подъехала машина. Может, это кто-нибудь из Шепли едет сюда осведомиться о вашем здоровье?

– Нет, это не Шепли. Еще кто-нибудь из полиции, – со вздохом сказала она. – Да, насчет вашего вопроса. О его пристрастии к маскарадным костюмам я представления не имела. Знаю только, что он красил волосы, чтобы скрыть седину.

– Что скрыть? – переспросил я, занятый своими мыслями.

– Седину, – раздраженно повторила она.

Шум машины внезапно затих перед самым домом, и я стал с нетерпением ждать звонка в дверь.

– Седину на парике? – спросил я озадаченно. – Зачем это ему нужно было?

– Вы, наверное, немного не того, лейтенант. – Она как-то неуверенно посмотрела на меня. – А может, вам просто нужно выпить? Я бы тоже что-нибудь выпила… Принесите что-нибудь…

– Ведь он был совершенно лысым! – воскликнул я. – У него на голове не было ни одного волоска – ни седого, ни подкрашенного!

Она нервно заморгала:

– Кто… кто был лысым?

Дверь в комнату распахнулась, и в гостиную ворвался человек лет сорока, плотный и высокий, с густыми темными волосами и пышными усами. Под нависшими черными бровями холодно поблескивали серые глаза. На нем был костюм, который не по карману честному полицейскому служаке, а лицо имело такое самоуверенное и наглое выражение, что, казалось, он и его купил себе за большие деньги.

– Так, так! – громогласно протрубил он. – А кто вы, собственно, такой?

Вдова издала какой-то непонятный звук, в следующий миг ее ноги подкосились и она тяжело упала на ковер.

– Лейтенант Уилер, – ответил я с достоинством. – Из отдела шерифа… А вы кто, позвольте вас просить?

– Я Людвиг Джанос, – ответил он. – И мне очень интересно знать, что вы делаете в моем доме среди ночи? Да еще в обществе моей жены?!