Текст книги "Два билета из декрета (СИ)"
Автор книги: Каролина Шевцова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Глава 8. С любовью из ГДР
Я слишком ленивый,
чтобы держать на тебя злость.
Ледниковый период
– Яночка, вас к себе Виталий Геннадьевич вызывал, – прямо на пороге Мельницы из ниоткуда материализовался дядя Гриша.
Мой взгляд уперся в цветовое пятно у него на груди, именуемое качественным свитером из комиссионки ГДР, и на душе стало тепло и радостно, отчего губы неконтролируемо растянулись в улыбке.
– Давно вызывал?
– Уже минут двадцать, поди.
Улыбку ластиком стерло с лица. Двадцати минут хватит, чтобы педантичный шеф рассказал все текущие новости, заметил мое отсутствие и начал гневаться. Я поспешила к кабинету Игнатова, попутно запихивая бутылку кефира в рюкзак. В последние недели времени на обед не хватало и приходилось ограничиваться обезжиренной кисломолочной бурдой, лишь бы не грохнуться в голодный обморок.
Из-за закрытой двери раздавались приглушенные голоса. Если там собрался весь наш отдел, то мне удастся проскочить незамеченной на ближайший стул из второго ряда.
Увы, оказавшись в кабинете, я увидела, что это было очень скромное совещание, фактически VIP-тусовка. За большим дубовым столом сидел верховный картавик всея Мельницы, там же рядом, но не такая уверенная как обычно, его наместница Гобра. Сашенька с блокнотом и ручкой что-то телеграфировала у дальней стены, когда я, прожигаемая неодобрительным взглядом В.Г., прошмыгнула к ней на соседний стул. Когда я уселась, шеф снова посмотрел на меня и отвернулся, стоило нашим глазам встретиться.
– Раз уж Птаха почила нас своим присутствием, я продолжу. Что по аренде?
– Внесли залог.
– Еда для персонала?
– Нашла кейтеринг. Меню простое, чтобы быстро и чисто, никаких салатов, как в прошлый раз.
– Такси сопровождающим?
– Сняла автобус, так дешевле и никто не разбредется, ищи их потом.
По монотонным вопросам шефа я поняла, что обсуждают съемки клипа какой-то незнакомой мне группы. Концепцию и сопровождение взяла на себя Мельница, а значит, мы должны были создать максимально комфортные условия для съемочной команды. Внутренне я порадовалась, что этот проект запустили еще до того, как взяли меня обратно в штат, ведь тогда никаких вопросов ко мне нет и можно спокойно плевать в потолок. Лафа!
– Пиджак для Володи?
Гобра молча вытянулась в струнку и затихла. Ох, видимо, потолочные плевки отменяются, так что я, последовав примеру Сашеньки, подалась вперед и расчехлила уши.
– Его не будет, – бесцветным голосом ответила Катя.
– Кого не будет, пиджака или Володи?
– Пиджака.
– Я надеюсь, к съемкам его все-таки успеют доставить? – Катя виновато опустила голову, и Игнатов с нажимом произнес: – Екатерина Сергеевна, я не люблю повторять свои вопросы дважды. Когда ты получишь пиджак?
Ответа я не расслышала, но, судя по почерневшему лицу начальника, произнесла она что-то совсем трагичное.
– Позволь узнать почему?
– Я его не купила, – еле слышно прошептала Гобра.
– Позволь узнать почему? – с нажимом повторил Игнатов, и тон, которым он это произнес, не сулил ничего хорошего.
– Виталик, ну просто это было очень дорого, не может тряпка столько стоить, даже винтажная! – затараторила Катя. – Я ждала, что сбавят цену, но кто-то его, видимо, перекупил.
– Пере… что?
Ох. В черных глазах Игнатова ярким всполохом зажглась ярость. От напряжения и страха у меня пересохло во рту. А ведь я даже не за свою жопу боялась. А за вражескую пятую точку ненавистной чешуйчатокрылой Гобры. Если бы во мне было хоть немного смелости, то я бы подорвалась к столу и прикрыла собой застывшую фигуру начальницы, до того жалкой она выглядела в тот момент. В.Г. вскинул голову и уставился на меня так, словно умел читать мысли:
– Яна, выйдите, пожалуйста, из кабинета.
– Что? В смысле, да, сейчас. – Я опасливо глянула на Гобру, гадая, задушит он ее голыми руками или забьет дыроколом до посинения. И что в таком случае придется делать мне: давать показания полиции или закапывать тело начальницы в ближайшем палисаднике? Гнева Игнатова я боялась больше, чем стражей правопорядка.
– Яна, захватите с собой Александру, кажется, она потеряла дорогу к выходу, – произнес шеф и с нажимом добавил: – Пожалуйста.
Я подхватила с пола рюкзак и малодушно потопала к двери, стараясь не оглядываться. По напряженной тишине в кабинете было понятно: сейчас разразится буря. И лично мне не хотелось быть свидетелем выяснения отношений этих двоих.
Саша тихонько закрыла за нами дверь и тотчас прильнула ухом к замочной скважине.
***
– Виталий Геннадьевич никогда не ругает публично, – доверительно сообщила коллега, – только если один на один. А так чтобы при всех – ни разу.
– Пусть возьмет с полки пирожок, – буркнула я в ответ, стараясь стереть из памяти недобрый взгляд, которым Игнатов одарил меня в конце
Из кабинета раздавались приглушенные голоса. Говорившие о чем-то спорили, но слов было не разобрать.
– А кто такой этот Володя? Зачем ему пиджак, у него своей одежды, что ли, нет?
Саша, сидевшая на коленях и гревшая ухо у скважины, посмотрела на меня так осуждающе, будто непотребством сейчас занималась не она, а я.
– Солист группы Лимбо, ты что, совсем с луны, Януся? Они первые фрики на планете, их клипы миллионные просмотры собирают. Мы для них нашли реквизит, не весь, конечно. Оно вообще случайно вышло, и Володеньке пиджак очень понравился, представляешь? И вообще, шеф в этот проект вцепился, если выгорит, мы на совсем другой уровень перейдем, чума будет.
– Чума уже была, Саша, ты все проспала.
Та недовольно цокнула языком, но ухо от двери не оторвала, прижалась еще плотнее, будто приклеенная.
До меня донесся женский голос: Гобра громко тараторила что-то в свое оправдание, так быстро, будто скороговорку на конкурсе талантов начитывала. Эминем обзавидуется.
– А что за пиджак вы ему нашли? – Я постаралась отвлечься от жалости к злобной и наглой начальнице. Стерва первостатейная, но, судя по голосу, звучащему из-за двери, вот-вот разревется, как маленькая.
– Пиджак просто шик. Коллекция Дольче Габана 96 года, винтаж, такого больше нигде не найдешь. Мы на e-bay увидели, когда туфли мне искали, какая-то бабка из Франции продавала, но цена... – хорошенький носик Саши сморщился, – крыло самолета, Януся. Ой, кажется, сейчас самое интересное будет…
Сашенька еще ближе прильнула к двери, если бы было можно, она бы втерла свое лицо в слой лака, покрывавший дубовое полотно. До меня доносились только булькающие голоса, отдаленно похожие на человеческие. Сердитый мужской и женский. Последняя звучала обвинительно и больше не оправдывалась.
– О чем они говорят хоть? – От любопытства у меня стали уши чесаться, но Саша отмахнулась. Ей было определенно не до меня.
Я выглянула в коридор – ни души. Заглянула на лестницу, ведущую к канцелярщикам. Тоже пусто. И, поторговавшись с собой еще секунд тридцать, наконец сдалась. Любопытство 1 : Совесть 0. Продула всухую. Одним движением я сдвинула Сашу в сторону и приложила ухо в освободившийся проем. Коллега недовольно цыкнула, но я приставила палец к губам и едва слышно прошептала:
– Я тебе все перескажу в лицах и интонациях.
Тут раздался нервический смех Гобры:
– Ну значит, я плохая, Виталик. Можешь меня наказать! Можешь наказать прямо на этом столе.
Что-то гулко стукнуло и рассыпалось. Кажется, Катя театрально скинула все предметы, что были на рабочем столе Игнатова, на пол. Ох, не идиотничала бы ты, гадюка, при чистоплюйстве картавого он кинется собирать свои ручки и блокноты и раскладывать их в одному ему известном порядке. На страстный офисный секс можешь махнуть рукой.
Мне было неприятно слышать все это. Догадываться о том, что у этих двоих роман – допустим. Знать наверняка и даже представлять, что они там делают в темном архиве – лучше увольте. Не понимаю, почему так. Некоторым мужчинам лучше оставаться далекими, прекрасными, благородными...и бесполыми, как кукла Кен.
Кен Геннадьевич Игнатов что-то произнес в ответ. Что-то короткое и неэмоциональное. Это не было похоже на прелюдию.
Саша постаралась пролезть к замочной скважине, но я отмахнулась от нее, как от блохи, и грозно шикнула:
– Покусаю!
Однако из-за этой возни я прослушала, что там говорил шеф. Зато до меня донеслись театральные вопли Кати:
– Да что не так, что тебе вечно не так?! Неужели ты не видишь, как я стараюсь!
Звучала она убедительно. Я представила, как некрасиво кривится точеная мордашка змеючки, и поспешно оторвала голову от замочной скважины. Стало противно, в первую очередь за себя.
Саша поспешила занять мое место под дверью, но я ловко схватила ее за руку и потянула на себя:
– Пойдем, Гобра будет очень недовольна, если узнает, что мы ничего не сделали.
– А рассказать, о чем они там болтают? – захныкала она.
– Потом расскажу.
Саша недовольно засопела, но послушалась и двинулась вслед за мной. Даже наша офисная дурочка знала: безопасных змей не бывает. Удаву не нужно иметь резерв яда, чтобы задушить свою жертву насмерть.
В моей голове, словно на экране телевизора, разворачивались разные картины сегодняшнего дня. То, как Игнатов отчитывал Катю. Как выставил меня из кабинета, чтобы не унизить достоинство своей дражайшей гадюки. Как она легла на дубовый стол грудью и призывно выпятила задницу... Последнее рисовалось особенно ярко, и эта картинка вызывала омерзение и злость. Почему и на кого я злилась, было не ясно.
– Саша, а что там за пиджак такой волшебный? – Я постаралась стереть из воображения секс картавого с Гоброй. Говорить о работе не хотелось, но не погоду же мне с Сашенькой обсуждать, в самом деле.
Та молча достала айфон, несколько секунд напряженно таращилась в экран, а потом сунула мне под нос это...
Аляпистое, безвкусное, бесформенное нечто. Очень отдаленно похожее на пиджак. Без пуговиц, с молнией, которую можно было застегнуть под самое горло. Дедова фуфайка годилась для того, чтобы пугалом на огороде ворон пугать, а не мелькать в клипе на миллионы зрителей. Хотя… я вгляделась в цветастую рапсодию на экране телефона… В каком-нибудь Берлине этот образ подошел бы художнику или поэту, у нас – выдавал в тебе городского сумасшедшего. Для полноты картины не хватало, чтобы солист группы напялил на себя шапку-петушок…
Я замерла, пораженная страшной догадкой. Когда-то я уже об этом думала!!! И пиджак такой я уже тоже видела. Вот только где… и на ком? К вискам прилила кровь, а из ушей повалил пар от напряжения. Никто из моего окружения не мог носить такую гадость. Я бы лично вызвала санитаров, чтобы скрутили идиота и полечили ему головушку, напяль он на себя подобное. Но вещь была мне знакома, я точно видела что-то подобное совсем недавно.
– Вот сволочи, опять все ложки сперли! – донесся из кухни разъяренный вопль дяди Гриши.
***
– Ни у какого Габанова я свитер не брал, что ты заладила! – прошипел дядя Гриша и постарался отмахнуться от меня найденной в архиве мухобойкой. Боясь, что нас услышат, я привела его сюда. Вдвоем со стариком и его мухобойкой, при свете телефонного фонарика, наша встреча больше походила на сходку сатанистов при полной луне. – Мой это свитерок, мне его жена купила, качество…
– Да плевать мне на ваше качество, дядь Гриш, ну продайте мне его, Христом Богом прошу!
– Птаха, ты Бога сюда не приплетай, – обеспокоенно бросил охранник, – ты чего, совсем ку-ку? Зачем тебе дедовы тряпки?! Или тебе зарплату урезали? Так ты на рынок иди, вы, молодежь, от рынков зря носы ворочаете.
– Тысяча.
– Чего тысяча? Рублей? Яна, это раритетная вещь, память. Я его на наш корпоратив надену, буду самым праздничным.
– Две тысячи.
– Яночка, – глаза дяди Гриши лихорадочно заблестели, – ну к чему такие деньги, это даже не серьезно.
– Три.
– Десять.
Я даже задохнулась от возмущения, услышав его цену.
– Дядь Гриша, борщите, где вы такие деньги за старый свитер видели?! – В голове судорожно мелькали цифры: я высчитывала, сколько купюр у меня осталось в кошельке, и, наконец, произнесла: – Четыре тысячи триста двадцать рублей, больше просто нет.
– Тю, и это все?
– Не совсем. Четыре тысячи триста двадцать рублей и еще вот это. – С ощущением, которое испытывал король Артур, доставая Экскалибур из камня, я достала из своего рюкзака набор чайных ложек.
– Шутишь... – ахнул охранник.
– Чайные ложки не предмет для смеха, дядя Гриша. А вора мы с вами найдем и обязательно накажем.
– Найдем-найдем, Яночка, это ты замечательно придумала. И деньги тоже давай! Вещь фирма, будешь носить и меня вспоминать за такой подарок. Вот ты, девка, огненная, не зря Игнатов на тебя засматривается, хорошая баба, видная.
– Что, простите, делает Игнатов? – чуть было не подавилась я.
– Так смотрит на тебя, как боец на девицу – конь на кобылицу! Ты, Янка, молодая, а молодые, они что? Многого не замечаете, все спешите куда-то. Куда только торопитесь, не ясно. А я внизу сижу и за всеми вами наблюдаю, вы у меня вместо телевизора, понимаешь? И я вижу такое, о чем вы даже не догадываетесь.
– Дядь Гриш, вы б это, пить завязывали, в самом деле.
– Ты на меня напраслину то не возводи, я ничего крепче чая нашего, со слоном, не пью. Лучше бы прислушалась к словам старого мудрого человека. Ну да ладно, пойду я. Что толку вас, молодёжь, учить. Свитер тебе завтра принесу.
– Куда? – я схватила охранника за рукав пиджака. – Никаких завтра, все сегодня! Вечером деньги – утром стулья. Тьфу ты, то есть меняю стулья на деньги сразу!
– Яна, ну у меня же под свитером одна майка, и та не парадная. Ты уж извини, у вас моды всякие, а я голым на работе сидеть не привык. Сказал тебе, принесу завтра.
Я огорченно посмотрела на свой рюкзак, прикинула все возможные варианты и, понуро тряхнув головой, достала толстовку. Любимую, синюю, с логотипом Динамо на кармане. Она перекочевала из гардероба Олега ко мне сначала на время, потом навсегда. Сейчас же теплая уютная вещь прощально махнула мне рукавом, потому что нашла себе нового хозяина. Черт, все-таки права Анфиса и нужно потратить деньги на шоппинг, а то родненькие фуфайки скоро закончатся.
– Берите, дядь Гриша, дарю. Но свитер нужен мне сейчас. Вы тут переодевайтесь, я снаружи подожду.
– Ага, покарауль там, чтоб никто.
– Никто, дядя Гриша, ни-и-икто.
Я закрыла дверь и представила, как обрадуется Игнатов, когда я принесу ему свою находку. Он сверкнет своими черными глазами и скажет: «Яна, ты молодец». Нет, не так, лучше он скажет, что я герой. Буква «р» у него получалась особенно красиво. При мыслях о картавом сердце забилось быстрее, а желудок отозвался тревожным урчанием.
От голода. Разумеется, от голода.
***
Пришлось занять денег у Сашеньки и купить в ближайшем цветочном крафтовую упаковку. Не могла же я такую ценность, как без пяти минут пиджак от кутюр, обернуть в старый факс и прикрыть фантиками от конфет, которые Брикс поглощала в промышленных масштабах. Приходилось соответствовать снобскому уровню, заданному Гоброй. Свитер в коричневом пакете из плотного картона выглядел эффектно. Если не знать, на ком он красовался еще полчаса назад – вообще шик да блеск. Я улыбнулась и, засунув подмышку драгоценную вещь, отвальсировала в сторону кухни, напевая знакомое:
– Сейчас меня покормят, сейчас я буду кушать!..
О том, что обеда не будет и даже чаем с печеньками не угостят, я поняла, когда увидела Екатерину Сергеевну, одиноко сидящую за столом. Я инстинктивно засунула свитер подальше за спину, не желая, чтобы ядовитая змеюка увидела его или воспользовалась результатами моих трудов. Впрочем, переживала я напрасно. Гобра мазнула по мне отрешенным взглядом и поспешила вытереть слезы. Плакала гадюка, как ни странно, водой, а не ртутью.
– Я сейчас попью и уйду. – Мой голос дрогнул, и это прозвучало так, будто я оправдываюсь.
– Пей сколько хочешь, это ведь и твоя кухня тоже, – процедила Гобра и уронила лицо на вытянутые руки.
Ох, это было как-то нехорошо. Будто сломанная механическая марионетка, она полулежала на столе, разбитая и никому не нужная. Я быстро повернулась к кухонному острову, нажала на кнопку включения чайника и достала огромную суповую кружку: стандартными чашечками это горе было не решить. А ромашковый чай с чабрецом и мятой и не такие драмы видал.
– Рассказывай, – произнесла я, когда поставила дымящуюся кружку рядом с Катиной головой, – премии лишил? Заставит отрабатывать? Переписать концепцию клипа?
О том, что Игнатов мог наорать на Катю, я даже не думала: это было совершенно не в его стиле, и даже я, без году неделя, понимала, что он не станет вести себя, как истеричка в климаксе. Ну, порычит для порядка. Ногой топнет. Глазюками своими черными молнии попускает, но не больше.
– Все гораздо хуже, – шмыгнула носом Катя, недоверчиво глядя то на чай, то на меня, – он во мне разочаровался. Я старалась-старалась, а ему в-с-е р-а-в-н-о.
Последнее она пропела по слогам и отвернулась в сторону витражного окна, старательно пряча взгляд. По ее щекам красиво и как-то по-театральному текли слезы.
– Сегодня разочаровался, завтра снова очаруется, – голосом бабки из села Карпуши произнесла я. Такая вся понимающая и мудрая Яна. Но Катя не отозвалась. Она вообще не замечала моего присутствия и продолжила, обращаясь скорее к себе:
– Я думала, он сделает мне предложение на корпоративе. А теперь понимаю, что глупости все это. Глупости.
– Да нет, – ответила я, в задумчивости мешая ложечкой в чашке, – на корпоративе и при всех – это совсем не похоже на Виталия Геннадьевича.
– Много же ты понимаешь, – зло хохотнула Катя и провела ладонями по лицу, будто бы проверяла, не стекло ли оно вниз. Щеки на месте. Глаза тоже. Кожа… фарфоровая, кукольная и как будто неживая. Слезы, казалось, только украсили и без того изумительную, но крайне злобную мордашку.
– Ничего не понимаю, я же декретница. Глазами не вижу, ушами не слышу, анализировать не обучена. Только ем, пью и какаю. – На последнем Гобра едва подавила улыбку, а я продолжила: – Екатерина Сергеевна, вы очень красивая пара. Просто ему нужно… соответствовать, что ли.
– В этом и проблема, можно ли соответствовать совершенству? Разве что стремиться, да и то… И надо ли соответствовать, когда любишь? – Она испытывающе посмотрела на меня.
– Нет. Когда любишь, то просто любишь.
– Вот то-то же.
В комнату зашел Игнатов Виталий Геннадьевич, совершенный, как и было заявлено раньше. Он удивленно перевел взгляд с меня на Гобру и обратно, хмыкнул, будто бы ожидал увидеть здесь что-то подобное, и бросил, не обращаясь ни к одной из нас:
– Ко мне в кабинет. Нужно уладить твой прокол.
Катя послушно поднялась с места и пошла в сторону выхода. После того как она покинула кухню, я наконец смогла глубоко вздохнуть. Ну и душная деваха. При ней даже говорить было трудно, приходилось тщательно подбирать слова и следить за интонацией. И этот тоже… гусь фаршированный! «Ко мне в кабинет». Как будто мир остановится, если Игнатов будет добрее к окружающим. Но ведь он и был добр, просто в другое время. И с другими людьми. Со мной, например. В животе снова тревожно заурчало, и я взяла чашку заваренного для змеюки чая, к которому она так и не притронулась.
Итак, у меня было только два пути. Сделать как надо: отдать свитер Кате, и пусть сама решает, как презентовать его шефу. Может, он даже не заметит подмены и примет старую тряпку за винтажный раритет. Главное получить свои честно вбуханные деньги, а остальное волновать меня не должно.
А можно сделать так, как хочется. Прийти в кабинет, достать из пакета буйноцветное сокровище, кинуть победный вопль вождя племени Вачати и забрать все лавры себе. И премию. И молоко за вредность. И удовлетворенный взгляд черных, словно бездна, глаз. Последнее почему-то было особенно важно.
Итого, как правильно или как хочется? И точно ли мне хочется именно этого, или я случайно влилась в эту карьерную гонку, глядя на окружавших меня сотрудниц и потеряла то, что было изначально важно? И чего тогда я хочу на самом деле?
Ответа на последний вопрос я не знала, зато, кажется, стало совершенно понятно, как нужно поступить.
***
Дверь в кабинет Игнатова открылась со скрипом. Гобра, замершая на стуле, даже не дернулась, начальник же отложил бумаги и вперился в меня глазами. Он оценивающе посмотрел, как я топчусь на пороге, и наконец процедил:
– Яна, вы что-то хотели?
Все ясно, картавый был не в настроении, но моя находка могла это исправить. Игнорируя Его Сердейшество, я сделала большой шаг и обратилась к Гобре, стараясь как можно быстрее сказать главное:
– Екатерина Сергеевна, курьер принес ваш заказ из Германии. Ваш...как же это...план Б.
Я торопилась, понимая, что в любую секунду меня могут перебить. Или – это даже хуже, – что я могу передумать и присвоить заслуженные лавры себе.
– План Б, – брови Игнатова удивленно поползли вверх, – Катя, о чем это она?
Гобра осторожно взяла протянутый ей пакет и достала свитер. Игнатов присвистнул и, не пытаясь скрыть изумления, уставился на меня:
– Объяснишь, что тут происходит, или мне клещами из вас вытягивать?
– Ничего не происходит, – ответила я, давая гадюке время на осмысление, – Екатерина Сергеевна заказала идентичную вещь, только не пиджак, а свитер. Уж кто у кого стибрил расцветку, не разобрать, но тоже винтаж, немецкий. Ваш Володя может даже не заметить подмену.
– Учитывая то, сколько он пьет, охотно верю, но как? Почему молчала? Ты ведь могла рассказать обо всем сразу, – на этот раз В.Г. обращался к своему заму.
Та заторможено рассматривала свитер: орнамент, состояние, швы, наличие зацепок – и молчала. Кажется, Гобра погрузилась в какую-то параллельную реальность и не реагировала на то, что происходило в кабинете.
– Мы были не уверены, что фото соответствуют реальному виду свитера, – выпалила я подготовленную заранее фразу, – это первая сделка продавца, рейтинг нулевой, сами понимаете.
Игнатов откинулся на спинку кожаного кресла и лукаво произнес:
– Не уверен, но, кажется, все-таки понимаю. Катя?
Она наконец оторвала взгляд от принесенной мною находки и медленно произнесла:
– Все так, Виталик. Я же тебе говорила, что у меня все под контролем и ты можешь доверять мне. Но гораздо проще начать обвинять другого…
Ох же. Брехала, как по написанному. Я только поразилась, как ювелирно гадюка поймала волну и влезла в поток сказанного мной вранья, так и не выдав своего изумления. Не проста Сергеевна, ой как не проста!
– Предлагаешь извиниться перед тобой, – холодно оборвал ее картавый. Он мягко растекся по креслу и смотрел на нас с Гоброй. Выглядел шеф, как кот, который поймал пару мышей и сейчас собирается неплохо перекусить.
– Нет, я не про это, – поспешила оправдаться Катя.
– Отлично. Тогда мы неправильно друг друга поняли. Думаю, на этом тема закрыта. Работаем согласно старому плану.
Его черные глаза сфокусировались на Катиной фигуре, и она, как загипнотизированный кролик, поднялась с кресла, обхватив пакет с драгоценным свитером. Так жадно можно обнимать молодого любовника, но никак не старую тряпку, пускай даже очень качественную, купленную самой Людочкой в ГДР.
– Ну, мы пойдем, – прошептала Гобра, – у нас еще дел куча.
– Разве я вас держу? – усмехнулся шеф, и я повернулась в сторону двери, как вдруг услышала: – Хотя нет. Птаха, останьтесь. Вы опоздали на планерку. Или думали, что я не замечу?
Если честно, то именно так и думала. Проводив взглядом ускользнувшую из кабинета фигурку Гобры, я вжала голову в плечи и напряглась, ожидая очередной нагоняй. Было тихо. Досчитав до трех, я развернулась к столу шефа и с изумлением увидела, что он совсем не сердится. Наоборот, картавый расслабленно откинулся в кресле и смотрел на меня, будто соображал, сожрать сразу или поиграть перед ужином. Наши взгляды встретились, и В.Г. тотчас стал серьезным. Он отложил в сторону карандаш и произнес:
– Яна-Яна. Есть такая маленькая птичка Дронго, очень хитрая и ловкая. У нее нет больших крыльев и крепкого клюва, любой крупный хищник уничтожит ее за секунду, не говоря о том, что Дронго может умереть от голода. Но эти птицы нашли выход. Догадываешься какой?
– Не имею представления. – Я облизала пересохшие губы.
– Они устраиваются на работу к другим, более сильным животным, и служат некой сигнализацией. Увидев врага, начинают издавать предупреждающую трель. Как сирена. За это получают свое жалование и счастливо живут.
– Это прекрасная история, Виталий Геннадьевич, но не понимаю, куда вы клоните.
– Все ты понимаешь, маленькая птичка Дронго.
Он обогнул стол и остановился рядом со мной.
– Не хочешь мне ничего рассказать?
– Не хочу.
– Значит, будешь стоять на своем? План Б, говоришь?
– Именно так. – В голове гудело от напряжения и нарастающего ужаса. Он стоял слишком близко, так, что я слышала, нет, ощущала его горячее рваное дыхание. Сама же я не дышала вовсе и планировала в любую секунду картинно рухнуть в обморок.
Я представила, как шеф поволочет мое полудохлое тело к выходу и какой фурор это зрелище произведет в курилке. Брикс на неделю заменит местным сплетницам все новостные каналы, смакуя детали нашего романа. Надо подкинуть бабуле новую тему для спора, а выигрыш разделить напополам, у меня как-никак ипотека. Трудно было сдержать улыбку, когда я вспомнила комичное круглое лицо кадровички с неизменной сигаретой в зубах.
– Вас что-то насмешило, Яна, – тотчас отозвался Игнатов. Он внимательно, даже оценивающе, разглядывал меня, будто пытался просчитать, что я сделаю дальше. Наивный картавый дядя. Природная дурость была гарантом моей непредсказуемости.
Я покачала головой.
– Отлично, тогда можете идти работать. Только возьмите со стеллажа папки.
– Что? – непонимающе переспросила я. – Зачем?
– Не зачем, а для кого. Берите.
В книжном шкафу, именуемом красивым немецким словом «стеллаж», стояла целая кипа разномастных объемных папок.
– Какие из них брать?
– Не имеет значения. Просто побольше, – раздалось прямо у меня за спиной, отчего по коже побежали мурашки. Голос у Игнатова был глубоким и бархатным, а такая близость и вовсе сносила голову. На секунду показалось, что я выпила шампанское, иначе я не могла себе объяснить легкомысленное бурление в крови и чувство надвигающегося счастья.
– Побольше, – постаралась как можно спокойнее ответить в тон ему. Сгребла в охапку несколько картонных папок, набитых файлами, и повернулась к картавому.
– Так?
– Умница, – улыбнулся он. – А теперь дуй на выход.
Непонимание от происходящего и эйфория… от все того же происходящего, как два друга Биба и Боба, боролись где-то на задворках моего сознания. Ноги не гнулись от напряжения, но я кое-как доползла до плотно закрытой двери. Поскорее на выход. Поскорее дышать полной грудью. Казалось, что в кабинете Игнатова не было воздуха, отчего у меня даже закружилась голова. Я наклонилась, чтобы повернуть ручку, и, учитывая, что руки мои были заняты, выглядело это, как отдельный цирковой номер. Прядь волос, заправленная за ухо, упала на глаза и защекотала ноздри. Я чихнула.
– Постойте, – раздалось сзади. В несколько шагов Игнатов преодолел разделявшее нас расстояние и оказался прямо передо мной. – Я открою.
Он замешкался, и мне показалось, что В.Г. специально тянет время, будто не хочет, чтобы я уходила. Бред, конечно, но иначе зачем бы так бессмысленно опускать и поднимать ручку двери и так и не открыть ее.
– Яна, мне нравится то, как быстро вы соображаете и делаете выводы. Это редкая черта. Я рад, что вы все-таки решили работать с нами. Постарайтесь не обижаться на то, что сейчас будет.
– А что сейчас будет? – Я сдула волосы со лба: косая длинная челка мешала разглядеть Игнатова, считать то, что он задумал.
Вдруг его пальцы дотронулись до моего лица, и он осторожно, будто невзначай, заправил выбившуюся прядь обратно за ухо. Его рука почти не задержалась на коже, однако и этого хватило, чтобы я пожелала поскорее покинуть кабинет, в котором вдруг стало нестерпимо душно.
– Так гораздо лучше, – спокойно сказал Виталик, а потом повернул голову в сторону и грозно рыкнул, стараясь сдержать неуместную улыбку: – Выполнить до вечера! И чтобы никаких больше опозданий!
Он распахнул дверь, и я выскочила наружу. На пороге, замерев буквой «г», стояла Сашенька, уши которой, готова поклясться, секунду назад были скручены в трубочку у замочной скважины. За ее спиной, на диване для посетителей, сидела Екатерина Сергеевна. Судя по поправленному свежему макияжу и аромату духов, незримым облаком окутавшему ее фигуру, появилась она тут недавно. Гобра сразу подошла ко мне и спросила:
– Сильно ругал? Это у него бывает. Игнатов по гороскопу близнецы, а они часто того… с приветом.
– Ага... – я непонимающе наблюдала метаморфозы на ее лице. Из злобной, вечно скорченной куклы, что морщит нос так, будто оказалась в лавке с перезревшим сыром, она превратилась в настоящую красавицу. Большие зеленые глаза смотрели на меня ласково и с любопытством, как на самую талантливую крысу в научной лаборатории.
– Яна, я думала, ты такая… – произнесла Гобра и взяла часть моих папок, – а ты ничего. Человек. Можешь пойти со мной на обед, если хочешь.
– Не хочу, нет аппетита, – наконец выдавила я из себя.
– К корпоративу худеешь? Понимаю, – хмыкнула Катя.
Хорошо, что в этой чертовой Мельнице хоть кто-то что-то понимал. Потому что лично я не понимала ничего. Ни-че-го-шень-ки.
