Текст книги "Два билета из декрета (СИ)"
Автор книги: Каролина Шевцова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Глава 16. На большом воздушном шаре
На следующий день я собирала вещи в командировку, пыталась договориться с няней и на будущее искала съемную квартиру для нас с детьми. Недорогую, светлую и ближе к центру. Ужаснулась от цен за советский подранный диван, обмотанный в ковер, и поменяла запрос на крохотную студию в любом районе города. Если и съезжать, то не мне, а Олегу. У него и вещей меньше, и жизнь, судя по всему, теперь насыщенная. Народная мудрость гласит: без разницы, на какой кровати ты спишь, если рядом с тобой молодая стажерка.
В итоге я потерпела фиаско по всем фронтам.
Арендовать жилье в нашем городе определенно могут только люди, мечтающие совершить суисайд. После просмотра Авито и разговоров с риелторами прыжок с моста в реку воспринимался уже веселой забавой.
Няня уехала из города на несколько дней.
Несобранная сумка укоризненно смотрела на меня из коридора.
В конце концов, я плюнула и позвонила Кларе Гавриловне, чтобы попросить о помощи. Судя по нарочито вежливому тону, она еще ни о чем не знала.
И вот очень не выспавшейся, все еще заплаканной, с дергающимся от нервов глазом, я приехала в аэропорт. В руках небольшой рюкзак с паспортом, сменным бельем и зубной щеткой. Я, как и Олег, совершенно не умела уходить из дома и не знала, что нужно брать с собой в короткую командировку.
Игнатова я заметила сразу. Он резко выделялся на фоне остальных посетителей кофейни и выглядел в этом антураже каким-то ненастоящим, приклеенным. Синие джинсы, белый свитер – простота этих вещей была обманчива: стоили они космос. Но я с облегчением выдохнула при виде такого домашнего и милого начальника. К тому же и сама напялила на себя джинсы, купленные накануне с Анфисой. Тесные, зато новые и симпатичные.
– Рада, что встреча пройдет без дресс-кода, – постаралась выглядеть весело и беззаботно. Опухшие от слез глаза и улыбка до ушей – великолепное сочетание. Расступись, Москва, Янка тебя покорять будет!
В.Г. оторвал взгляд от телефона, быстро посмотрел на меня, едва сдерживая облегченную улыбку. Уже через мгновение лицо картавого, как и прежде, не выражало никаких эмоций.
– Доброе утро, Яна, ты приехала первая, – в голосе сквозил привычный металл. – Нет, я не рискнул везти костюм в самолете, его доставят сразу в номер. Ты завтракала? Может, кофе?
Ну вот, все мои надежды на неформальную встречу с заказчиками испарились, как нос с лица Волан-де-Морта. И если кто-то позаботился о подходящей одежде, то я даже не подумала, что она мне может пригодиться. Поникнув, я горестно вздохнула.
– Могу предложить добавить в кофе коньяк. Хотя нет, после алкоголя ты удивительно забывчива. Лучше просто чай, – Игнатов саркастически улыбнулся. Его взгляд оценивающе блуждал по мне, едва задерживаясь на чем-то конкретном, и вдруг замер на уровне рук. Посмотрела вслед за ним и нехотя поморщилась: сразу после ссоры с Олегом, повинуясь ребячливому порыву, надела обручальное кольцо на палец левой руки, да и забыла об этом.
– А где генеральный? – пришлось придумывать новую тему для разговора.
– Забирает вместе с Катей справки из лаборатории, – произнес Виталик, не отрывая черных глаз от столешницы, по которой нервно приплясывали мои пальцы.
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и продолжить ничего не значащую беседу о погоде в Москве. Да, похолодало. Ах, совсем не вовремя. Будем передвигаться на такси и греться, пританцовывая джигу.
Четкий голос из колонки сообщил об открытии регистрации на наш самолет. Я расслышала каждое сказанное слово, включая звуки нервного дыхания со стороны диспетчера, и удивилась такому контрасту между аэропортом и вокзалом. Там, как правило, нельзя понять, отходит сейчас автобус до Пятигорска или отлетает дирижабль в страну мигунов.
Игнатов посмотрел на часы и досадливо поморщился. Мне было понятно его беспокойство: до начала посадки оставалось не больше часа. Я стала гипнотизировать центральный вход, надеясь, что вот-вот увижу, как сюда вползает Ее Величество Гобра. Толпа у металлоискателя недолго занимала мое внимание, уже через секунду телефон Виталика завибрировал и послышалось короткое: «Слушаю».
Можно было только гадать, кто звонил шефу и о чем они говорили. Бесстрастная вежливая маска застыла на лице Игнатова и не менялась вплоть до прощания.
– Нет. Очень жаль. Не стоит. Катя, не глупи, завтра мы уже вернемся назад. – Он мельком посмотрел в мою сторону и поморщился. – Нет, если тебе нужно сказать Яне что-то важное, ты можешь набрать ее сама.
Он повесил трубку и в один глоток допил кофе. Несмотря на абсолютное отсутствие эмоций, пульсирующая на виске венка красноречиво показывала: что-то происходит.
– Екатерина Сергеевна хотела поговорить со мной? – вежливый тон не смог скрыть нарастающее беспокойство.
– Скорее всего. Но она бы поставила нас всех в неудобное положение, если бы сделала из меня посредника в ваших отношениях.
Трель звонка опередила мою ответную реплику. ВГ скользнул взглядом по экрану телефона и зло ухмыльнулся. На дисплее высветилось слово «ГАДЮКА» и соответствующий смайлик рядом. Дурная привычка не думать о том, как обозначаешь людей в записной книжке! Вернусь домой и переименую всех гадюк, мангустов, королей диско и даже загадочный номер «Никогда не бери»...
Я встала с дивана, шагнула в сторону и только тогда ответила на звонок.
– Яна, – Катя шмыгнула носом, – просто представь: приехала в лабораторию, а мне говорят, что тесты на корону положительные. Они же могут быть ложно-положительные, я о таком читала, но эти ни в какую. Уперлись, будут КТ делать. Как знала, не надо было ехать в эту дыру. Я им сейчас тут все разнесу!
По тону Гобры я поняла, что никто шутить не будет. Разнесет.
– А если на автобусе? – нехорошее предчувствие масляным пятном разливалось у меня в груди, и я, сама того не желая, стала искать варианты, как доставить Катеньку в столицу.
– Бесполезно! – выругалась она. – Десять часов ехать, доберемся к ночи. Если бы он сам предложил, то… – Голос Кати снова задрожал. – Нет, я тут все по кирпичику разберу! У нас контракт на миллионы, Робертович уже столько встреч назначил, я… тоже должна была быть, а тут…
Я сочувственно кивала, стараясь придумать, как можно отменить эту поездку. Из адекватных вариантов имелось…ничего. Дырка от бублика. Кукиш с маслом. Фига, если вам так удобнее. Виталик поднялся с кресла, взял сумку и мой рюкзак и, слегка кивнув головой в сторону растущей очереди, направился к стойке регистрации. Я задержалась, стараясь запомнить все указания начальницы.
– И последнее, – пролепетала Катя, – Яна, прошу тебя, пообещай, что присмотришь за Виталиком.
– Чего?! – выпалила я. Нарастающий гул голосов перебивал неуверенный шепот Гобры, так что оставалась надежда, что мне просто послышалось.
– Игнатов, он же... сама видишь. Яна, у тебя есть муж, так что ты должна понять меня, как никто.
– И все же не совсем понимаю. – Я растерянно встала в хвост очереди, потеряв из вида картавого.
– Просто постарайся сделать так, чтобы к нему не приставали другие женщины, – от нервов голос Кати звучал болезненно. А может, положительный тест на вирус предупредил то, что не было пока заметно взгляду. Сзади меня подпер грузный мужчина, впереди стояла девушка с длинными волосами. Они пушились и лезли мне в нос, глаза, рот, так что хотелось отмахнуться, как от назойливой мошкары. – Яна, это важно, черт тебя дери!
– Катя, – вежливо начала я, отплевываясь от крашенных в блонд волос, – кажется, вы впутываете меня в какую-то странную игру…
– Никаких игр, я прошу тебя, как женщина женщину, пообещай мне.
– Ну, хорошо, пускай так, – наконец сдалась я, с нарастающим ужасом следя за приближавшейся ко мне фигурой. Виталик молча вывел меня из очереди, освободив из плена толстяка и Рапунцель. Я с благодарностью посмотрела в черные, как ночь, глаза, отчего тело привычно налилось свинцом. Физически ощущала, как по венам разогналась кровь и, наконец, стало легко дышать.
– Паспорт, – его горячая ладонь едва коснулась моей руки. Правой. Без кольца.
– Яна, – трещал телефон, – пожалуйста, поклянись, что не допустишь, чтобы какая-нибудь женщина…
– Да клянусь! – выпалила я, лишь бы от меня отстали. – Клянусь! Этого хватит или нужно еще присягу дать?
– Ничего не нужно, – облегченно выдохнула Гобра, – спасибо тебе. За все спасибо.
И отключилась, оставив меня один на один с тьмой угольно-черных глаз, в которой я, кажется, потерялась окончательно.
***
Игнатов сделал жест, чтобы я садилась первой, ближе к иллюминатору.
– Но мое место тут, – я кивнула на кресло посередине.
– А облака – там, не спорь.
На самом деле мне безразлично, что будет за стеклом: облака, радуга, звезды или пролетающий мимо Супермен. Больше всего на свете хотелось спать и плакать. А видеть кого-то и говорить – не хотелось. Я с ужасом представляла, что теперь, во время деловой встречи, не смогу молча отсидеться за спинами трех своих начальников и кивать в нужных моментах. Теперь придется по– настоящему работать, а я, кажется, этого больше не могла.
Самолет разогнался до предела; в ушах нарастал гул; сердце стучало так быстро, что можно было словить инфаркт прямо в полете; бесплатная карамелька со вкусом мяты прилипла к зубам и запечатала рот, как сургуч посылку. И только когда шасси оторвалось от земли и пилот набрал высоту, я смогла выдохнуть.
Ненавижу самолеты, но летать перестала не поэтому. Организовать полноценный отпуск для всей семьи – это дорого и невозможно, если рассчитываешь сохранить нервы в порядке. Время от времени у нас с Олегом появлялись то деньги, то желание, но так чтобы и то, и другое сразу – не совпадало. А ведь в этом году мы, наконец, решились отдохнуть где-нибудь в Греции или на Мальдивах...
Я с тоской подумала, что сейчас Миша мог бы смотреть в иллюминатор и задавать мне тысячный вопрос на беду пассажирам с соседних рядов. Варя бы съела весь хлеб из наших обедов и заснула на плече Олега.
Перьевые облака напоминали куски ваты в прозрачном пакете. Я рассматривала небо и мысленно благодарила Игнатова, что предложил мне свое место. Пока я отвернулась к окну, он не замечал моих слез.
– Томатный сок и чай, у вас есть ромашковый? Тогда лучше зеленый.
Я едва различала, о чем говорил Игнатов со стюардессой. Она была одета в серый костюм, цвета глаз моего сына. Миша не хотел отпускать меня в Москву и много плакал накануне. Я же разрывалась между желаниями наобещать ему горы подарков и послать работу к чертям в пекло, а в итоге выбрала третий вариант.
Позвала на кухню и поговорила, как со взрослым.
– Папа ушел навсегда?
– Нет.
– Папа больше нас не любит? – Дрожь в голосе выдавала сына с потрохами. Все это внешнее спокойствие было бравадой маленького напуганного мальчика.
– Любит. – За односложными ответами проще спрятать собственное смятение.
– Но он кричал на нас.
– На меня, милый. Или из-за меня, к вам это не имеет никакого отношения, поверь, я тебя не обманываю.
– Он придет, все снова станет хорошо?
– Разумеется, – так я нарушила обещание, данное сыну, и соврала.
Никто не знал, что будет дальше. Одно ясно: в семь лет нужно обсуждать Лего и новый мультик от Пиксар, а не развод родителей. Играть с друзьями на площадке, а не отвлекать сестру куклами в закрытой комнате, пока мама отмывает кровь со стены.
В самолете было так душно, что хотелось содрать с себя кожу. Кольцо на левой руке мешало, так что я медленно сняла его с пальца, но, подумав, надела обратно. Мысленно послала Олегу диарею неясного генеза и чтоб ни единого туалета в округе! Он не имел права бросать меня одну выкручиваться перед детьми! Мы оба накосячили и отвечать за это тоже должны вместе. Снова сняла кольцо, сжала в кулаке, так, что острые края оставили следы, и с силой, как гайку, накрутила обратно на палец. Ни единого звонка за сутки. Полный игнор и демонстрация обиды. Инфантильный мальчик слегка за тридцать. Кольцо опять оказалось на ладони и через секунду – на пальце.
Звук нарастал из вакуума все сильнее и сильнее, пока, наконец, не взорвался где-то у меня в голове.
– Если ты сейчас же не успокоишься и не выпьешь чай, то я тебя накажу.
Это был его голос. Я очнулась. Самолет, черно-белый фильм на экране, Игнатов и пластиковый стакан с чаем на откидном столике.
Виталик, не стесняясь, изучал меня и даже не думал отвести взгляд, когда наши глаза встретились.
– Только смерть непоправима. На самом деле всегда можно помириться, если ты этого по-настоящему хочешь. Чай, Яна. Пей, пока горячий, остывшим он на вкус как помои. Ненавижу пакетированный чай.
– И я, – тихо прошептала в ответ.
На самом деле хотелось сказать совсем другое. Страх, стеснение, обида – все это плотиной сдерживало рвущиеся наружу слова: «А что делать, если я не хочу мириться?! Что тогда, ты знаешь? Потому что лично я – нет».
***
Чаепитие с видом на облака. Невкусно, зато красиво. С некоторыми людьми тоже так: внешне соответствуют всем стандартам, золотое сечение Фибоначчи, сошедший на землю ангел, но в остальном – мудак. И стоит такому вот небожителю открыть рот, как ты печально вздыхаешь. Глупость, пошлость и разврат. Когда Олег сделал мне предложение, казалось, что мы будем идеальной парой. Вначале получилось красиво, но если копнуть глубже – невкусно. Кольцо на пальце левой руки мешало, и в конце концов я его сняла и положила в карман. Игнатов проследил за мной взглядом и задумчиво сказал:
– Сегодня все так хотят скорее жениться, что серьезное дело превращается в игру.
– Но вы, конечно, не такой, – обсуждать свои неудавшиеся отношения не хотелось, а потому я ушла в сарказм.
– Я не знаю, какой я. Просто если я женюсь, то это будет навсегда.
– Любовь, достойная классического романа. Он, она и бесконечность для них двоих.
– Или просто выгодный союз.
От такого признания глаза поехали на лоб. Хорошо, что я уже допила чай, иначе бы подавилась от неожиданности. И человек, опошливший самое прекрасное, что есть на земле, сейчас будет учить меня жизни?!
– Брак – это не всегда про любовь, Яна, – он верно считал удивление на моем лице. – В идеале – да. Но прежде всего это сделка, ты, конечно, со мной не согласишься.
– Ты планируешь объединить свое герцогство с соседним, чтобы пойти против короля, и ищешь выгодную партию?
– Я точно не планирую разводиться.
– Такое никто не планирует. – «Голый» безымянный палец раздражал настолько, что я спрятала руку под откидной столик. – Все хотят один раз и на всю жизнь.
– Пока другие просто хотят, я делаю, в этом мое преимущество.
– То есть ты ищешь богатую невесту? – не сдавалась я. Мысль, что Виталик мечтает в тепло пристроить ножки, вызывала радость. Волшебный принц оказался простым сапожником, и можно смело переходить к другой сказке. Я хотела добавить, что отношения с Сашенькой были бы куда выгоднее офисных поцелуев с Катей, та, по крайней мере, богатая. Но посмотрев на суровое, непроницаемое лицо шефа, благоразумно заткнулась.
– Не совсем. Точнее, совсем нет, для начала я никого не ищу. Потом: с женщиной должно быть хорошо, – осторожно ответил он и включил планшет. , демонстрируя, что наш диалог закончен.
Я заерзала в кресле. Замолчать сейчас – то же самое, что оставить даму без десерта. А сладенькое я любила. Мне хватило двух минут, чтобы продолжить с того же места:
– Хорошо – это значит удобно?
– Я сказал «хорошо», не больше, не меньше. Не пытайся придумать мой ответ за меня. Общие интересы, вкусы, желание проводить время вместе, совместимость в сексе – не улыбайся, это тоже важно. Любая мелочь играет роль, когда на кону контракт без срока.
– А любовь?
– Переоценена, – спокойно ответил он.
– Звучит как офигенная отмазка, – я последовала примеру В.Г. и тоже разблокировала планшет, демонстрируя, что нам больше не о чем говорить.
– Ну вот ты встретила свою любовь, и что из этого вышло? – его голос звучал до опасного тихо.
Кровь хлынула к лицу.. Стало до того неловко, словно меня обвинили в чем-то стыдном, неправильным. И, главное, кто? Человек, который хочет выгодно инвестировать свои носки и пену для бриться без каких-либо обязательств!
Виталик изучающе смотрел на меня в ожидании ответа. И мне было что сказать:
– Я, по крайней мере, что-то сделала! И даже если не вышло, не у всех получается любовь, как в книжках! А ты, судя по всему, просто трус!
Несколько мучительно долгих мгновений он прожигал меня взглядом. В расширенных от гнева зрачках я ловила свое отражение: маленькая, испуганная женщина в кресле напротив. Мне не нравилось то, какой я видела себя в его глазах.
По выпяченному подбородку и напрягшимся желвакам было ясно: мой ход не последний, и Виталик обдумывает ответ. Возможно, это будет справедливо, вероятно – логично и наверняка – очень больно. Мысленно я сжалась, готовясь получить удар, но вдруг услышала, как он вздохнул и продолжил:
– Наверное, нам с тобой читали совершенно разные книжки про любовь. Моя прабабушка босиком прошла через оккупированный Ростов. Август, сухая земля стерла ей ноги до крови. Она шла за колонной машин, куда загнали ее жениха еврея. Собрали, погрузили и отвезли на курган, а там расстреляли всех до одного. Когда нашла братскую могилу и смогла найти среди нескольких сот трупов … Никто, разумеется, не выжил. Но в его кулаке был зажат медальон с ее фотографией. Это и есть любовь.
Его тон был спокоен и даже немного бесстрастен, будто он абсолютно не переживал за судьбы героев своей истории.
– Как грустно, – тихо заметила я и отвела взгляд в сторону, в глазах стояли слезы.
– Любовь часто трагичная, – продолжил Виталик. – Или вот… Мой дедушка мечтал стать художником. Поступил в академию, рисовал случайные портреты, пока не встретил лицо, которое не смог забыть.
– Это была твоя бабушка?
– Не перебивай. Он ее, в конце концов, нашел. Бросил учебу и устроился помощником ювелира, чтобы сделать кольцо, с которым нельзя получить отказ. Невозможно. Яна, не пыхти, разумеется это была моя бабушка. Целый год он учился, работал, копил и, наконец, осуществил задуманное. Тонкое серебро – денег все равно не хватало – и несколько лепестков из золота с тремя желтыми цитринами на бутоне. Живой тюльпан из металла, потом они поженились.
– И жили долго и счастливо? – мне не терпелось узнать финал. Больше всего поражало, как спокойно Виталик рассказывал сюжеты для самых слезливых фильмов мира, если бы это можно было переложить на кинопленку. Как будто знал, что за красивым фасадом всегда прячется неприглядное содержимое.
– Счастливо, – серьезно кивнул в ответ. – Но не долго. Его рано не стало. Бабушка говорила, что у него было две любви: жена и ювелирная лавка. С первой жил – во второй умер. Сердечный приступ. Бабушка так и не смогла оправиться от горя и никогда больше не вышла замуж. Не уверен даже, что у нее кто-либо был.
– А что дальше?
– Ничего особенного. Быт, работа, чтобы поднять дочь, а потом и внука. Постепенно она продала все украшения, которые создал мой дед, кроме того кольца. Именно с ним я сделаю предложение своей невесте, – неожиданно мягко закончил Виталик. Я с интересом посмотрела в его черные глаза, чтобы понять, шутит ли он. Не шутил.
– Когда решишь выгодно для себя жениться? – не знаю почему, но мне хотелось разозлить его, поругаться, отвернуться к окну и, наконец, заснуть, чтобы больше ни о чем не думать.
– Если тебе так удобно думать, то да.
Ну вот, какая ссора, когда с тобой так быстро соглашаются? Я уж было настроилась на затяжную перепалку, а теперь обиженно шмыгнула носом, понимая, что говорить нам дальше не о чем.
– Расчет не отрицает чувств. Будем надеяться, что я полюблю ту, с которой мне по-настоящему хорошо и комфортно
– И вы вместе ускачете на единороге в свою Нарнию, – едва слышно отозвалась я, ощущая нечеловеческую усталость.
Игнатов задвинул наши столики обратно и твердо сказал:
– Яна, ложись спать, если сможешь. Тебя ждет долгий день.
Я хотела спросить еще что-то, но почувствовала, как мои веки тяжелеют, как свет становится рассеянным и мутным и все вокруг, наконец, поглощает прекрасная, спасительная тьма. Голова откинулась на спинку кресла, но через мгновение я ощутила, что уперлась виском во что-то мягкое. Свитер Виталика. Он заправил выбившуюся прядь обратно мне за ухо и также опустил свое сиденье, чтобы было удобнее опираться на него. Сквозь сон я поймала странное ощущение тепла, будто снова оказалась дома.
Впервые за долгое время мне стало хорошо.
