Текст книги "Два билета из декрета (СИ)"

Автор книги: Каролина Шевцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

– Очаровательно, – еле выдавила из себя.

Катя позвонила в отдел кадров и попросила Елену Павловну спуститься вниз. Да, лучше до обеда, да, прямо сейчас, и да, дело очень важное и не может потерпеть десять минуточек.

– Явится не раньше чем через полчаса, вот увидишь. Не понимаю, за какие заслуги ее держат. Когда я стану Игнатовой, первым делом уберу  нашу динозавриху. Она вроде как тетка генерального, ты слышала, нет? Кстати, пока не забыла, необходимо заказать пилон для стриптиза в квартиру Робертовича, и даже не спрашивай, где он познакомился с очередной любовью всей жизни. Ян, ты чего это?! Все в порядке?

Едва ли это можно было назвать порядком. Усталость, апатия, обида, боль от предательства, чувство вины – все как-то разом, неподъемной плитой, навалилось на меня и вишенкой на этой глыбе бетона красовалось кольцо с цитринами. Великолепное кольцо, самое лучшее из всех возможных,  но речь сейчас о другом. Я закрыла лицо руками и беззвучно рассмеялась, стараясь хоть как-то унять накатывающую по телу дрожь. Меня бил озноб, кожа покрылась мурашками, а в голове мелькали картинки крутящихся на пилоне генерального, Игнатова и Олега. Все в памперсах и с крыльями за спиной. Господи, как же это было смешно!

Меня согнуло пополам и, обхватив живот, я раскололась на несколько хохочущих Ян – до того громким и пронзительным казался мой смех. Из глаз брызнули слезы, я подняла лицо вверх, замахала руками, чтобы хоть немного прийти в себя.

– Все хорошо? – раздался сухой безжизненный голос Кати.

– Все просто великолепно, – случайно брошенный взгляд на стол и снова гребаное кольцо с тюльпаном. Чувствуя накатывающий откуда-то изнутри приступ смеха, я постаралась задержать дыхание. На секунду стало легче.

Постепенно все внутри меня успокоилось, будто ничего и не было, и только размазанная под глазами тушь напоминала о недавней истерике. Через несколько минут я снова перестала чувствовать что-либо, прямо как Скрудж Диккенза под рождество.

Я посмотрела в благородное, слегка удивленное лицо Кати, стараясь представить ее невестой, беременной, влюбленной, счастливой. Прекрасно зная, как это выглядит со стороны, потому что и сама была такой. И снова не больно, но что-то жгучее растекалось по груди, прожигая меня изнутри.

В ту секунду стало понятно:  я не имею права обижаться на Игнатова, спрашивать о чем-то, злиться. Я даже порадуюсь за него . Смогу пережить это. Но я точно не в состоянии делать вид, что все забыла. Снова. В пятый или тысячный раз. И смотря в его черные пронзительные глаза, я всегда буду видеть там отражение того, что между нами что-то было, и, это даже хуже, что-то могло быть дальше.

– Катя, – мой голос звучал чужим, инородным, – извини, пожалуйста, я наверное сейчас собью ваши планы, но мне нужно уйти.

– Ты хотела сказать выйти?

– Нет, именно уйти, из офиса.

– Ты вернешься к вечеру? – она до сих пор ничего не понимала.

Тогда я открыла сумочку и достала сложенное в четыре раза заявление с подписью Игнатова в самом конце страницы. Документ, который носила с собой по привычке, но не планировала когда-либо использовать по назначению.

Гобра молча пробежала по тексту глазами и уставилась на меня:

– Я могу спросить, почему?

– Спрашивай, – кивнула я, – но я тебе не отвечу. Там есть подпись Виталия Геннадьевича, и он гарантировал, что мне не придется отрабатывать две недели, я бы хотела уйти прямо сейчас, это возможно?

Катя не успела ответить, ее сбил скрип тяжелой двери за моей спиной. Мы обе замолчали и обернулись в сторону выхода…

***

– О, москвичка вернулась? А я думала, тебя там сманят! – раздался басовитый голос Брикс. Судя, по наполнившему кабинет запаху табака, кадровичка и впрямь не торопилась к начальству, выкурив для начала пару сигарет. Пофигизм уровня Бог. – Как столица, Лепса в метро видела?

Я тихо улыбнулась и покачала головой.

– Елена Павловна, Яна увольняется, необходимо подготовить все документы как можно скорее, – произнесла Катя.

Брикс поменялась в лице: ее пронзительные прозрачные глаза зажглись и как два сканера провели по мне от пяток до макушки. Этого оказалось достаточным, чтобы понять – Катя не шутила.

– Пойдем в кабинет, там делов на пять минут, трусы снимать и то дольше, – грубоватые шутки Брикс никогда не находили во мне отклик, но сейчас отчего-то стало смешно.

Все прошло действительно быстро. И молча.

Мы не сказали друг другу ни слова. Единственное, что я видела из за экрана монитора,  как подбородки Брикс недовольно подпрыгивали при каждом вздохе. Наконец она поставила последнюю печать и вручила мне трудовую книжку с одним единственным дохленьким местом работы.

Кажется, это был по-настоящему конец.

– Вы даже ничего мне не скажете на прощанье?– уходить вот так не хотелось.

– Скажу. Что ты дура скажу! – буркнула и отвернулась грозная тираннозавриха, в глазах которой, кажется, блестели слезы.

– Ну, это я и сама знаю, – я постаралась улыбнуться. Искусственная радость лучше настоящей печали. Уходить отсюда было по-настоящему больно. Елена Павловна оказалась единственной, кто не притворялся и по-настоящему хорошо относился ко мне.

– Вы крутая, -я протянула руку для вежливого прощания, но уже через секунду оказалась зажатой лапами этой железной женщины. Она крепко прижала меня к себе и сразу отпустила обратно:

– Ну все, долгие проводы – долгие слезы, а у меня на тебя времени нет.

– Елена Павловна, -стоя на пороге, я обернулась назад, – а правда, что вы тетка нашего генерального?

– Любовница я его, – хохотнула Брикс, – тайная порочная связь. Ой, да вали ты уже, пока я тебя не прибила, и так по твоей милости пятак проспорила. Все! Пошла!

Я выскочила из кабинета и тяжело вздохнула, прижимая к груди синюю книжечку.

Собирать мне было нечего. За несколько месяцев я не успела украсить кабинет ни цветами, ни фотографиями детей, ни магнитами из поездок, в которых даже не была. Кружка с высохшим чайным ободком да пару ручек – все это уместилось в дамскую сумку.

– Яночка, ты?! – пропела Саша. Она поднялась наверх и столкнулась со мной в дверях, – слышала, ты уходишь. Уже, так быстро? Мы же толком и не поговорили, я думала на обед сходим, я тебе такую сплетню расскажу.

Тонкое лицо Сашеньки дрогнула, она нахмурила нос, будто принюхивалась, отчего еще больше стала похожей на мышь. То ли коллега забыла о нашей с ней вражде, то ли я перестала понимать правила офисного этикета. Ее вежливое поведение и елейный тон никак не сходились со злым взглядом, брошенным в мою сторону.

– Извини, я и правда должна уходить, – я постаралась поскорее закончить наш разговор и все общение в целом. Наверное, в новую жизнь лучше не брать старую гниль. Саша никогда не интересовалась тем, кто я, какой человек, что мне интересно, используя меня только как декорацию. Ничего нового, пугало только то, что некоторые вещи дошли до меня слишком поздно. Все ведь было понятно с самого начала, но зачем-то общались, созванивались, поздравляли друг друга с праздниками, напрочь забывая о действительно важных датах.

Сколько напрасно потраченного времени на совершенно никчемных людей?! Используй я все эти часы продуктивно, то давно бы выучила английский, открыла бизнес и наприседала себе круглый зад. А так, были всякие Сашеньки, Машеньки, Ирочки и прочие. Как глупо…

Внизу на своем посту неизменный дядя Гриша встретил меня широкой улыбкой и произнёс:

– А ты кто такая будешь, новенькая?

– Дядя Гриша, вы чего, это же я, Яна Птаха.

– Яночка? Как же, помню. Тебя что-то долго не было, болела, наверное?

– Почти, – кивнула,  понимая, что охранник не помнил меня и общался так со всеми сотрудниками Мельницы.  Все эти месяцы мне казалось, что я главная героиня этого офисного сериала: строю карьеру, завожу друзей, разоблачаю злодеев, кручу роман с боссом.  А вот дядя Гриша видел во мне статиста с бесцветным пятном вместо лица. Это было обидно и очень жизненно.

– Дядя Гриша, выпустите, пожалуйста, я ухожу домой.

– Эту выпусти, – проскрипел дедуля, – Того пусти. Вот вам тут не работается, лодыри что ли? Ходят туда-сюда, а потом у приличных людей ложки пропадают. А не ты ли, милая, ложки наши воруешь?

Я рассмеялась, хотя хотелось плакать.

– Я пришлю вам ложки по почте, обещаю, только не расстраивайтесь так.

Удовлетворенный моим ответом охранник нажал кнопку на пульте, и я смогла выйти на улицу.

Несмотря на свежий морозный воздух, все еще было трудно дышать, будто тяжелая лапа сжимала мне горло. Накатывающая усталость сбивала с ног, и я облокотилась о перила, чтобы вдруг не упасть. Остался последний шаг до свободы и необходимо пройти его с высоко поднятой головой.

В горле першило, а значит, завтра я слягу с температурой и проведу дома ближайшие семь дней. Зато больше не нужно тащиться в поликлинику и оформлять больничный, в отсутствии работы можно найти свои плюсы.  Я постаралась улыбнуться, но мышцы не слушались меня – на лице застыла безжизненная маска. Кажется, я вообще разучилась по-настоящему радоваться.

«И отлично,  не будет мимических морщин, сэкономлю на кремах и уколах», – в очередной раз попыталась найти плюсы в дрянной ситуации и в очередной за сегодня  раз потерпела фиаско.

Хотелось спать, есть, плакать, сдохнуть. И последовательность тут не важна...

***

Я сидела в такси и смотрела, как плавно, сантиметр за сантиметром, отдалялось здание Мельницы. Еще несколько секунд, машина наберет скорость и поедет дальше, в новую для меня жизнь, по кочкам и ухабам рядового звездеца.

В салоне звучала приятная музыка, я расслабилась, закрыла глаза и откинула голову на спинку, рассчитывая провалиться в сон.

Не вышло.

Водитель, сочный южанин, нажал на клаксон и пробасил:

– Мажоры! Понапокупают себе тачек и думают, что я через его инфинити перелететь должен!

От этих слов усталость слетела с  меня как покрывало, и я резко открыла глаза. Прямо перед нашей Ладой криво стояла наспех припаркованная машина Игнатова, а сам он направлялся в офис, попутно разговаривая по телефону. Я проводила взглядом удаляющуюся фигуру, отметив знакомое урчание где-то в районе желудка. Уже понятно, что это не от голода. Мне нравился картавый, но когда-нибудь это пройдет и забудется. Потому что я себе нравилась гораздо больше, и быть запасным вариантом, кого-то ждать, на что-то надеяться не хотела.

Водитель повернул ключ зажигания, машина отозвалась в ответ, готовая наконец поехать, но я снова все испортила:

– Подождите!

Игнатов возвращался обратно. Он в несколько шагов пересек двор Мельницы и вышел за ворота и остановился в паре метров от такси. Тут, прячась за тонированным стеклом, я могла разглядеть, как он нервно перешел дорогу, как оглядывался по сторонам, будто искал кого-то, как растерянно потер затылок и выругался, не обращаясь ни к кому конкретному. Потом Виталик вытащил из кармана пальто телефон и набрал чей-то номер.

Через секунду на моем экране высветились инициалы В.Г.

Внизу иконки с трубкой: красной и зеленой, как две таблетки Морфеуса. Нужно просто сделать выбор, и я…перевернула телефон экраном вниз.

– Не ответишь? – у водителя угадывался легкий акцент, переносящий меня на юг, ближе к солнцу. И ни капли осуждения в голосе.

Я покачала головой.

– Так, ехать?

Я снова покачала головой, не в силах оторвать взгляд от Виталика. Тот напряженно всматривался в экран телефона, ждал, что абонент, наконец, возьмет трубку.

Зачем?

Я задолжала ему столько объяснений, но все они утратили актуальность и…да и не было ничего. И быть дальше тоже не могло. Он мой руководитель: богатый, серьезный, старомодный во всем, что не касается личных отношений. Я женщина на пороге развода с двумя детьми и сомнительными перспективами. Мы как параллельные линии – ни единого шанса пересечься в плоскости.

А с урчанием в желудке я что-нибудь придумаю, сяду на диету «Стол номер 5», закуплюсь активированным углем и буду за километр обходить каждый черный инфинити нашего города.

Для собственного же спокойствия.

– Прощай, хороший мальчик Виталик, – я осторожно погладила пальцем по стеклу место, где отражалась его фигура. Сердце болезненно сжалось, но выдержало и эту неприятность, в очередной раз демонстрируя, какой сильной я могу быть.

Все проходит. Пройдет и это.

– Так куда ехать, – наконец сдался водитель.

Я отвернулась от окна и произнесла:

– Куда-нибудь, где тепло.

– Сейчас везде холодно, только на островах тепло, на всяких Мальдивах.

– А вы туда сможете? – пустые глаза снова зажглись радостью, пока еще острожной и несмелой, но такой долгожданной. Я погладила себя по груди, стараясь не спугнуть это чувство.

– По счетчику или по времени, – хмыкнул водитель и повернул ключ зажигания.

– Без разницы, – я от души махнула рукой, – главное, чтобы к самому океану. Поехали, а?‌‍

Вместо послесловия

Морской бриз, в который за сегодня раз, встрепенул занавески в нашем бунгало. Детский визг, доносящий с улицы, заставил меня снова улыбнуться. За эти проведенные на острове дни я улыбалась так часто, что мои мимические морщинки ошалели от непривычной активности. Еще бы – столько лет хмуриться и что есть сил сдерживать свои эмоции.

– Варя, уйди, это не твой замок! – Миша опять пытался защитить свои архитектурные шедевры от похождений конана-Варвара.

Довольный писк дочери и рассерженный вопль сына подсказали мне исход и этой обороны хрупкой крепости. Ничего, Мишенька, пускай в твоей жизни рушатся лишь песчаные замки.

Я оперлась о массивный комод и посмотрела на подсвеченный дисплей телефона. Количество пропущенных вызовов от Олега замерло на цифре девяносто восемь. Почему-то для себя решила, что лимит моего терпения лопнет на сотом звонке.

«Отец детей моих» – девяносто девятый вызов не заставил себя долго ждать.

Я хмыкнула и взглянула в зеркало перед собой. Кожа на ключице горела огнём и чесалась. Осторожно отодвинув край хлопковой рубашки, взглянула на второй пункт своего «никогда не». Под полиэтиленовой пленкой сквозь густой слой заживляющей мази проглядывали контуры ажурного ключа.

Бить тату, находясь в жаре тропического острова – неслыханная глупость, которую Яна Птаха никогда бы себе раньше не позволила. Не гигиенично, не практично, и, в конце концов, чревато осложнениями. Та Яна Птаха сто раз бы все продумала, спросила мнение мужа и в итоге не стала бы рисковать.

Но я не она.

Первое своё «никогда не» я исполнила сразу же, как только мы прилетели на остров – не раздеваясь, бросилась в ласковые волны океана. С удивлением понимая, что вода смывает с меня не только грязь и пыль города, но и бесконечную усталость. Раньше я думала, что такое пишут ради красоты слова, эффектного момента, но оказалось, книги  не врут.

Сотый вызов на телефон пришел с неизвестного номера. Что ж, как опытный юрист, Олег решил сменить тактику. Я схватила трубку с намерением высказать все, что уже отболело в душе, но в динамике раздался голос генерального:

– Яна! Отлично, я же им говорил, что дозвонюсь с первого раза, а они не верили! Слушай, Яна, птичка ты моя! У меня идея на миллион! Эти двое меня совсем не поддерживают, но я знаю, что твой креативный мозг определенно вытянет из этой мысли целый миллиард! Яночка, ты же моя курочка с золотой маточкой! Так вот, если нам открыть новую фирму! Нет, совсем новую, мне нужен человечек, на которого можно положиться. Ты ж там в новый декрет не собираешься? Нет?! Ну, тогда слушай…

Генеральный еще долго разливался елеем и сулил бриллиантовые горы. Я слушала его в пол-уха и понимала, что, несмотря на безмятежность отпуска, возвращаться мне в суровую реальность. Туда, где нет каменной стены за спиной. Туда, где все мои проблемы и проблемы моих детей теперь действительно придется решать только мне. И поэтому просто сказала «да».

Я не та Яна Птаха, что сбежала в отпуск на тропический остров в попытках спрятаться от последствий семейного апокалипсиса. Я вновь взглянула на себя в зеркало и не узнала ту себя прежнюю. Сейчас на меня смотрела красивая загорелая женщина с выбеленными солнцем волосами. Стройная, с заострившимися чертами лица, в белом льняном платье, которое мне удивительно шло. Но больше всего мне шли искры, что зажигались в глубине глаз. Они и раньше там были, просто прятались, не желая светить понапрасну. И сейчас мне казалось, что это горят маяки моей новой жизни. И теперь я знаю, что иду правильным путём.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец