Текст книги "Два билета из декрета (СИ)"
Автор книги: Каролина Шевцова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Глава 15. Плакать разрешается
В такси я молчала, там и без того было шумно. Из колонок лилась бодренькая песня про воровскую долю, Олег распоряжался судьбами мира и решал межгалактические конфликты, неспособные подождать до утра, а водитель умудрялся вставить глубокомысленные замечания о падении курса криптовалюты.
– Инвестируйте в гречку, она всегда на пике, – сказала я на прощанье.
Только в подъезде муж выключил и спрятал телефон.
– Извини, малыш, это был очень важный разговор, – я равнодушно кивнула. Все его разговоры чрезвычайно важны, к этому пора было привыкнуть.
Мы подошли к двери. Пока я искала ключи, Олег попросил:
– Ты не против, если сначала войду я, а ты пока тут постоишь?
– Это еще зачем, – непонимающе нахмурилась.
– Мне нужно кое-что проверить.
– Очередной сюрприз?
– Типа того, – он согласился и прошмыгнул за дверь.
Я осталась ждать на лестничной площадке, ноги отбивали чечетку в попытках согреться, руки нервно теребили ремешок от сумочки. Сюрпризы я не любила, и сейчас поняла, почему. Слишком долгая прелюдия портила все впечатление от подарка. Будут там цветы, торт, убранная до блеска квартира – уже не важно, пока я стою в подъезде и размышляю, картинки в моей голове отыгрывают ярче и красочней чем любая реальность. Я отвлеченно разглядывала облупившуюся на стенах краску. Трещины молниями расползались в сторону и уходили в пол. Как странно, мы ведь переехали в новый дом, и было это совсем недавно. Или же сто лет назад? Ничего не помню.
Вдруг из квартиры донесся пронзительный детский крик Вари, а через секунду обиженным щенком взвыл Мишка. Ничего не видя от ужаса, я бросилась вперед, к двери. Пальцы дрожали так, что я не сразу поняла – она не заперта. Только зря потеряла драгоценное время. В квартире оказалось темно. Коридор черной лентой соединял две едва освещенные комнаты – пустую кухню и детскую. Оттуда слышался плач обоих моих детей. Боже, какой длинный у нас был коридор. Несколько метров растянулись до бесконечности. На ногах путовые гири. Впереди узкая полоска света. В голове ни единой мысли, одна бестолковая экранная рябь: почему они кричат, почему он молчит?!
Я толкнула перед собой дверь и ворвалась внутрь. В центре комнаты, с ног до головы измазанная зеленкой горланила Варюша. В углу прямо лицом к стене забился Мишук, он оглянулся на звук скрипнувшего пола и было кинулся ко мне с криком «Мама!», в котором сквозило такое откровенное облегчение, что у меня защемило сердце.
Но на полпути сын поймал взгляд отца, вздрогнул, и вернулся в угол, обиженно понурив голову. На полу сидел Олег и с остервенением скидывал валявшиеся игрушки в пластиковый таз, купленный мною для загадочных хозяйственных нужд, но так и лежавший девственно нетронутым на балконе. Какая хозяйка, такие и нужды.
Я облегченно перевела дыхание, по крайней мере, все были живы.
– Все в порядке? – голос до сих пор звенел от напряжения.
– Как видишь, – зло ответил Олег.
Я и впрямь все видела. Сюрприз не удался. Пол комнаты словно бриллианты усыпали игрушки и детали конструктора, на пятачке обоев над столом красовался натюрморт из всех оттенков розового – рисунок дочери. Но главное, всю поверхность комнаты украшали крохотные перья из вспоротой подушки. Как перхоть. Или снег. Даже романтично.
– У вас все в порядке? Миш, выйди, пожалуйста, из угла, – я приложила усилия, чтобы мой тон не испугал детей.
Сын яростно замотал головой, пока не впечатался лбом в стену и заскулил. Варя, глядя на страдания брата, стала выть с удвоенной силой, она у меня командный игрок и всегда поддержит коллектив.
– Хорошо, милый, если хочешь стоять в углу, это твое право, но услышь меня: ни я, ни папа тебя не наказываем, и ты можешь выйти оттуда в любой момент, – тяжелые от стресса конечности стали вдруг ватными, – Варя, котенок, у тебя все хорошо. Что-нибудь болит?
Дочь на секунду замолчала, обдумывая мой вопрос, покачала головой и продолжила плакать, как ни в чем не бывало. Единственный, кто сохранял спокойствие в этом адовом пекле – мой муж. И именно к нему у меня было больше всего вопросов.
– Варюша, котенок, помолчи хотя бы на пять минут, дай мне прийти в себя. Олег? Ты ничего не хочешь сказать?
Тот не поднимал на меня взгляд и даже когда таз наполнился до краев, не остановился, продолжая хаотично кидать в него и Мишины и Варины вещи. Тишина в квартире вызывала во мне странную тревогу.
– Олег, скажи, когда ушла наша няня? – При этом вопросе лопатки сына дрогнули и напряглась спина. – Миша, что-то случилось? Пожалуйста, подойди ко мне.
Мой бедный мальчик, наконец, развернулся лицом, и я увидела размазанные по чумазым щекам слезы. В красных глазах было столько неподдельной обиды, что на секунду сын показался неожиданно взрослым. Ну, или не совсем ребенком, потому что дети так не смотрят.
– Милый, – я подошла ближе и провела ладонью по растрепанным волосам: – Скажи, что произошло?
Он только плотнее сжал губы и опустил лицо в пол.
– У нас было мужицкое соглашение, Яна, так что Михаил будет молчать, – равнодушно произнес муж.
Обернувшись к нему, я увидела, как он методично собирал в стопку детские книги.
– Что ты делаешь? – наконец спросила нарочито спокойным голосом. Главное сейчас – не напугать своей истерикой детей.
– Убираю все игрушки из комнаты, кажется, мы слишком долго воспитывали мамину детку и пора применять другие методы, – от этих слов Мишина голова едва дернулась в сторону, но сам он не произнес ни звука.
– Так, – я глубоко вздохнула, – Миша, расстели кровать себе и сестре, порядок наведем завтра. Варя, я подойду через несколько минут, сейчас иди с братом и почисти зубки, хорошо? Я вернусь и почитаю вам книгу. Олег, выйди, пожалуйста, на кухню, нам нужно поговорить.
Я слышала тяжелые шаги за своей спиной. Серый безжизненный взгляд мужа заскользил по поверхности стола: грязная посуда, осколки моей любимой чашки, пузырек с зеленкой. Изумрудные отпечатки детских пальцев украшали всю поверхность кухонных ящиков.
– Олег, когда ушла няня? – наконец спросила я.
– Ее не было, – выдавил из себя муж.
– Отлично, может быть, ты позвал Анфису?
– Она не обязана сидеть с нашими детьми, всякий раз, когда нам припечет.
– Твоя мама?
– Ты же ее так любишь, решил тебя лишний раз не травмировать – каждая реплика словно лай дворового пса. Громко и бессмысленно. На лице Олега играли желваки, пальцы вцепились в столешницу так, что костяшки побелели. Я осторожно подошла к мужу и положила ладонь на его спину. Внешне – само спокойствие. Внутри – пламя.
– Хорошо, – нарочито медленно начала я, – скажи мне, милый, с кем ты оставил наших детей?
***
С Олегом я познакомилась в институте. Он был немного старше, немного выше, и гораздо смешнее моих однокурсников.
Первой лекцией нам поставили историю России, которую вел какой-то старый дед с обильным слюноотделением. При каждом слове он плевался так далеко и метко, что в пору было надевать дождевик. Из-за этого все проснувшиеся вовремя студенты занимали дальние ряды. В тот день я опоздала и села за парту прямо напротив стола педагога.
Скрипнула дверь и в кабинете показался парень с пронзительными серыми глазами. Он выцепил из всей толпы меня и приветливо улыбнулся:
– Если тебя держат в заложниках, моргни дважды.
Я рассмеялась и с тех пор шла с ним по жизни об руку, смеясь и поддерживая на каждом шаге. Не помнила обид. С легкостью относилась к накатывавшим проблемам. Всегда прощала.
Вплоть до сегодняшнего дня.
– Олег, с кем ты оставил наших детей? – с нажимом повторила я вопрос.
Серые глаза казались мне теперь двумя мутными лужами по сравнению с тем небосводом, который я могла разглядеть в них раньше.
– Ты знаешь ответ.
– Знаю. Но хочу, чтобы ты произнес это сам. Давай, милый, это не сложно: Яна, я решил оставить нашего семилетнего сына присматривать за нашей трехлетней дочерью. Потому, что у меня где-то есть запасные дети. От стажерки, вероятно.
Он зло посмотрел на меня и прошипел:
– Миша уже большой мальчик.
– Как и ты, Олег. Но это не мешает тебе терять галстуки, ключи, папки с документами. Или мне позвонить Кларе Гавриловне и попросить напомнить о том, как она гладила тебе носочки до выпускного курса?
– Яна, не строй из себя идиотку, ему уже семь, он не может выполнить элементарного?
– Он ребенок, Олег, – я повысила голос вслед за мужем, – семилетний ребенок, какую ответственность ты ждешь от того, кто считает Марвел документальными фильмами?
– Ну, ведь это все последствия твоего воспитания, милая.
– Как удобно. Как будто я била током каждый раз, когда ты подходил к детям. Тебя ведь лучше было не трогать по пустякам, ты у нас папа праздник, папа карнавал. А с сегодняшнего дня еще и папа предатель. Что ты им наговорил? Почему они плакали? – я услышала какой-то шорох в коридоре и с ужасом подумала, что нас подслушивают.
– Ничего такого, что взрослый человек не мог бы понять самостоятельно. Я оставил его на несколько часов наедине с сестрой, и не думал, что за это время можно растащить квартиру по кирпичику.
– В этом-то и проблема. Ты каждый раз не думаешь о последствиях своих решений, в этом мы и отличаемся!
– При чем здесь я?! Наш сын чуть не угробил Варю, ты хотя бы это понимаешь?! – я не успела показать Олегу, чтобы тот говорил тише, и вероятно, Миша расслышал последние слова. Подошла к проему и прежде чем захлопнуть дверь, крикнула так, будто не догадывалась, что кто-то может прятаться в коридоре: – Мишук, включи ночник, я подойду через пять минут.
Я оглянулась и снова посмотрела на мужа, стараясь разглядеть в нем смешливого худого парнишку из деканата. Как истинный сын своей еврейской maman, Олег всегда держался ближе к власти. Таким он мне и запомнился: серьезным, нескладным, смешным и искренним. Мне нравилось трепать его густые длинные волосы, нравилось целовать усыпанные редкими веснушками щеки. Нравилось забираться под одеяло и протягивать ему заледеневшие ноги – в первой съемной комнате почти не работало отопление. Он сжимал в руках мои ступни и старательно растирал кожу, чтобы согреть меня. Я любила все глупости нашей с ним жизни, потому что их делал ОН.
А сейчас смотрела в пустое безжизненное лицо и понимала: ненавижу.
– Я не могу больше говорить об этом, не сегодня. Мы все устали, а дети вообще не понимают, что происходит. Обсудим все завтра, я постелю тебе в зале.
– Какое великое наказание, товарищ Генерал, – ерничал Олег.
Но у меня не было сил на то, чтобы придумать наиболее ядовитый ответ. По крайней мере не сейчас. Я с шумом открыла дверь, боковым зрением отметив, как кто-то юркнул в детскую. Медленно дошла до комнаты и застала Мишу ворочающимся на кровати. Варя к тому моменту сладко спала.
– Подвинешься, милый?
– Ты почитаешь сказку, – голос звучал ожидаемо бодро.
– Нет, просто поговорим о чем-нибудь. Расскажи, как прошел твой день в школе. Тебя сегодня никто не обижал? – Сын покачал головой. – Отлично, а ты сегодня никого не обижал?
Он хмыкнул так, будто у него спросили, где живет семейство динозавров. Я легла рядом и обхватила его пока еще маленькую ладонь руками. Детство, такое бесконечное для него и невыносимо стремительное для меня вот-вот подойдет к концу. Он вырастет, голос станет грубее, руки сильными, поступки взрослыми и правильными, потому что я его так воспитала. И он не обидит свою подругу, девушку, невесту или жену. И в этом тоже будет моя заслуга...
***
Я слышала, как быстро стучало Мишино сердце, и еще крепче прижалась к сыну, чтобы он скорее успокоился и заснул.
– Мам, вы ругались? Это из-за меня, да? Потому что я плохой?
От вопроса меня окатило волной паники. Было слишком темно, но я вглядывалась в серые, отцовские глаза, чтобы понять, как сильно этот вечер поломал нашего ребенка. Дети не должны слышать ссоры родителей. И тем более винить себя в том, что кто-то не может договориться. Я постаралась приласкать Мишу, моя рука опустилась с волос на мокрое лицо – он снова плакал.
– Во-первых, – каждое слово было взвешено точнее чем в ювелирной лавке, – мы не ругались, разговаривали. Ты не можешь быть виноватым в том, что два взрослых человека ищут выход из ситуации.
– А если вы не найдете выход?
– То мы возьмем компас, и пойдем по стрелке на Юг. – Я поцеловала сына в макушку и устроилась рядом. Сил на то чтобы идти в спальню не было.
Уже через несколько мгновений меня окружили тепло и свет. Языки пламени, словно шкодливые лисята, перебегали с одного угла комнаты на другой. Сначала это выглядело безобидно: огненные хвосты гладили игрушки, книги, мебель. От этих прикосновения вещи, будто из рисовой бумаги, вспыхивали и сгорали за секунду. Дыма не было. Только раздирающая легкие вонь – концентрированный запах фрезий. Я оглянулась, ища глазами детей, но их кровати стояли пустыми. Огонь захватил уже всю комнату, в его голодную пасть на огромной скорости летела моя жизнь: свадебный альбом, обручальные кольца, первый снимок узи, недавно купленная кастрюля для вкусных супов, письма. А потом все пропало. Только черный пепел мухами разлетался по сторонам. И отвратительный, невыносимый, сводящий с ума запах фрезий.
Я проснулась с колотящимся сердцем и лихорадочно обвела взглядом тёмную детскую. В отличие от сна, здесь все было цело. Я дома, на кровати, вместе с детьми, а остальное – просто приснившийся кошмар. Чисто машинально, для собственного успокоения, я потрогала Мишину голову, тот спал, Варя уткнулась в плечо брата и тихо причмокивала губами. Из задумчивости меня вырвал резкий звук. Кто-то с остервенением двигал мебель в нашей спальне.
Олег включил все лампы, включая настенные бра. Свет больно ударил по глазам. Я с удивлением увидела, как муж залез за комод и тщательно выметал оттуда стекла. По комнате разливался едкий запах некогда любимого парфюма. Я молча подошла к окну и открыла его нараспашку, надеясь, что от свежего воздуха меня перестанет тошнить.
– Если бы ты убрала духи на место, то ничего бы этого не было.
– Разумеется, – не стала спорить с ним, – Олег, не трогай, я завтра утром сама все уберу.
Он не посмотрел в мою сторону, и, не прицеливаясь, кинул несколько слов:
– Что ты, я теперь большой мальчик и отвечаю за свои поступки. Ты ведь об этом всегда мечтала, милая?
Точно в яблочко.
– Олег, это не обязательно…
– Обязательно, – перебил меня он и выругался: – Твою мать, твою ж…что за гребанный день, когда он уже закончится?!
По сжатому кулаку едва бежала тонкая струйка крови. Олег схватился рукой за стену и на обоях тотчас остался алый след.
– Я принесу аптечку.
– Не надо, справлюсь.
– За тебя я спокойна, а вот за психику наших детей после сегодняшнего – нет. Давай не будем добивать ее кровавыми следами на мебели?
– Б**ть, Яна! – гаркнул Олег, так что я вздрогнула, – скажи, тебе обязательно из всего устраивать цирк? Не видишь, что мне плохо? Мне нужно сочувствие, что в этом не понятного?!
Он с остервенением стал тереть руку о серые брюки, размазывая кровавое пятно от паха до колена. Я следила за его движениями и пыталась отыскать в себе хотя бы зернышко сочувствия, но находила только пепел.
– А что нужно мне, Олег? Или с этим мы уже разобрались? – теперь и я не контролировала свой голос. От тяжелого цветочного аромата голова кружилась так, что я подошла к окну. Ночной холодный воздух облегчил боль в судорогой сведенном горле. Вдох. Выдох. И не оглядываться назад, как крутые парни не оглядываются на взрывы за своей спиной.
– А что тебе нужно, – Муж подошел так близко, что я напрягла спину и вцепилась пальцами в подоконник. Олег наступал, пытаясь продавить меня каждым своим аргументом: – Шмотки просила? Купил. Цветы? Были. Посуду за собой мою, даже стекла эти чертовы подмел!
Тошнота снова сдавила мне ребра, отчего я стала задыхаться.
– Олег, говори тише, – едва произнесла и наклонилась к распахнутому окну, жадно глотая воздух.
– А не то что? Соседи узнают, что мы с тобой не идеальная семья? Так пусть знают, – он расставил руки в стороны и заорал: – мы обосрались, товарищи соседи! Дерьмо мы, а не семья!
– Олег, заткнись, пожалуйста, – прошипела я и сползла на пол. В глазах мелькали крохотные черные мошки, предвестники мигрени.
– Хватит затыкать мне рот, Яночка. Я работаю как проклятый, чтобы обеспечить тебя всем необходимым…
– Не могу сказать, что у тебя получается, – я смотрела на него снизу вверх, с этого ракурса муж выглядел большим и неуправляемым.
– Серьезно? – он метнул в мой угол полный ярости взгляд, – а давай-ка, милая обсудим, что получается у тебя? Готовишь одно и тоже, особого уюта я тоже не наблюдаю, за собой следишь через раз и то, проперло только когда на работу вышла. Видимо, быть красивой для других приятнее, чем для собственного мужа? Единственное, что у тебя неплохо вышло – дети. Рожать это прям твое. Да и тут ты умудрилась воспитать из моего сына хлюпика!
Надвигающийся грозовой волной голос Олега перебил тонкий испуганный писк:
– Папа! Что ты делаешь с мамой?! – Я резко поднялась с пола. В проеме стоял Миша. Его глаза испуганно бегали от меня к Олегу, едва задерживаясь на кровавых пятнах на стене, – папочка, пожалуйста, это я виноват, мама совсем ни при чем.
– Мишук, милый, иди в свою комнату и закрой дверь, сейчас я приду, хорошо? – Я выставила перед собой ладони, стараясь показать сыну, что я спокойна и в безопасности. Он сделал шаг назад и снова застыл на месте.
– Пошел вон, не лезь, когда взрослые разговаривают! – что было сил, крикнул муж.
Миша вздрогнул, испуганно уставился на отца, но не выдержав тяжелого взгляда, отвел глаза в сторону. Он всхлипнул и быстро закрыл дверь в нашу спальню. Мы остались одни. В комнате охваченной языками пламени выдуманного мной пожара. И ничего уже не спасти. Потому что спасать нечего.
– Олег, ты больной, – простонала я по пути к выходу, – проспись, прошу, а завтра извинишься перед сыном.
– А не то что? – прорычал он, – Ну, что ты мне сделаешь?
– Ничего.
– То-то же. Ни на что ты не способна, одни только слова, Яна – пренебрежительно выплюнул муж.
Из коридора послышался Мишин жалобный писк.
– Мамочка, открой, пожалуйста, – он просунул ладонь в узкую щель.
Я досадливо поморщилась и с силой захлопнула дверь. Дети не должны, не должны, мать вашу, слышать ссоры родителей.
– Миша, мы же сказали, выйди отсюда, – испуганный вой заглушил нашу ругать. Мишка скулил как щенок, потерявший маму. Я выскочила в коридор и увидела сына с прижатой к груди рукой, кажется, я прищемила ему палец.
– Маленький, я нечаянно, – я опустилась на колени перед сыном, но тот вздрогнул и сделал шаг назад, отчего мое сердце перестало биться вовсе, – Мишук, не плачь, покажи мне палец, я смогу его обработать и станет легче.
По маленькой ладони на глазах расползался багровый синяк, в одном месте была свезена кожа. Я осторожно поцеловала его пальцы, молясь о том, чтобы забрать хоть немного боли себе.
– Сейчас я возьму аптечку, и все будет хорошо.
– Не будет, Яна. Никому, – зло выплюнул муж.
Я схватила край Мишиной пижамы и прижала сопротивляющегося сына к себе. Его сердце быстро колотилось у меня под ладонями, но сам он застыл на месте и не шевелился. Я обняла его за плечи и сказала, не оборачиваясь назад.
– Уходи.
Матрас скрипнул, когда Олег встал с кровати. Я слышала, как он направился в мою сторону, но не отпустила дернувшегося в испуге Мишу.
– Куда это? Это и моя квартира, – его голос источал яд.
– Знаю. Но прошу, чтобы ты ушел. – Я постаралась закрыть сыну уши, прекрасно понимая, что уже не смогу стереть из его памяти события этой ужасной ночи. С этого дня Мишино детство официально закончилось. Но теперь я пыталась спасти Варю. И хоть немного, хоть на одну крошечную молекулу – себя: – Олег, у нас была такая красивая история, пожалуйста, я умоляю, найди в себе силы и поставь точку здесь. Сейчас ты должен уйти, чтобы мы смогли сохранить между собой хоть что-то.
Я говорила это, не отрывая взгляда от серых, таких знакомых глаз сына – мое новое небо, мой неизведанный океан. Он испуганно шмыгал носом, но кажется, оттаял и больше не боялся меня.
– Да и черт с тобой. Надоело, – Я облегченно выдохнула, когда Олег достал из шкафа дорожную сумку и стал без разбора кидать в нее вещи. Туда, словно в раззявленную пасть, летела вся моя жизнь: купленный на праздник свитер, документы, кошелек, выбранный в отпуске, его косметика, которой я тайно пользовалась, когда скучала по нему. Олег совершенно не умел уходить из дома. Сразу видно, никакого опыта. Он брал с собой все подряд, включая то, что и так есть в отеле. Снять номер на сутки было самым правильным, Олег ни за что не станет будить среди ночи маму. У нее сердце. У него гордыня.
– Тапки тебе зачем, в гостинице есть, – устало произнесла, когда муж принялся искать обувь в тамбуре.
– А кто сказал, что я в гостиницу? – надменно бросил он и задрал подбородок вверх.
Как дешево. Но почему-то до сих пор работало. Я отпустила Мишину руку и прошлась по коридору в сторону входной двери:
– Отлично, тогда возьми, пожалуйста, презервативы, – не сдерживая эмоций, прошипела на прощанье.
– Зачем? Я ими не пользуюсь, или ты забыла?
Раздался щелчок закрывающегося замка. Не думая ни секунды я побежала за ним, в тамбур и сразу в подъезд. Лифт только что отъехал на первый этаж, и я изо всех сил крикнула, зная, что он обязательно услышит:
– Зачем тебе презервативы, когда ты сам по себе гондон!!!
Тишина стеклянным куполом накрыла меня со всех сторон. Я беспомощно перевела взгляд на три соседние двери, предвкушая, что уже завтра стану звездой всего двора. Плевать. Это было не важно. Негнущиеся ноги привели меня обратно в «сгоревшую» квартиру. Все, что было создано годами, сгорело дотла. В Центре пепелища стоял так быстро выросший сын, его обнимала растрепанная, еще пока сонная Варя.
– Мамочка, а что такое гондон? – тихо спросила малышка.
– Не лезь, – одернул ее Миша, – это наш папа, ты, что не слышала?
Я медленно сползла по стеночке на пол. Не стоило считать количество педагогических ошибок, которые мы с Олегом допустили сегодня. Звезд на небе и то меньше. Дети испуганно жались друг к другу, и я осторожно постучала ладонью по коврику рядом с собой. Миша откликнулся первым. Он медленно направился в мою сторону и сел на указанное место. Следом за братом сорвалась Варя, она забралась мне на руки и уткнулась носом в плечо.
Одной рукой я обняла Мигу, в другую как обезьянка, вцепилась Варвара. В эту секунду было нужно держаться из последних сил, показать им, что ничего страшного не произошло и все это просто временные трудности. Как-то приободриться, найти нужные слова, глупо пошутить, чтобы все сразу расслабились.
Но стержень во мне сломался. Я притянула к себе детей, закрывшись ими как щитом. И слез пролился целый океан.
