Текст книги "Два билета из декрета (СИ)"
Автор книги: Каролина Шевцова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
Глава 4. Свекровь в аренду, дорого
Поздравляю тебя, Шарик, ты балбес!
Простоквашино
Я сонно вытянула ногу из-под одеяла и тут же засунула ее обратно. Пока ты прячешься в кровати, утро официально не началось. А значит дети, глажка белья и сырники, томно румянящиеся на сковороде, подождут еще пару минут. Лицо Олега склонилось надо мной, но я сделала вид, что умерла. Муж слегка боднул меня головой и рассмеялся, когда я по-шпионски открыла правый глаз, чтобы рассмотреть обстановку.
– Вставай, Годзилла, – раздалось над ухом, – время крушить Нью-Йорк.
– Не хочу быть Годзиллой, не хочу вставать, сегодня я принцесса.
– Серьезно? Милая, принцессы не орут так на наследников и законного мужа, как ты вчера. Надо как-то записать тебя на телефон.
– Себя запиши, – расстроенно буркнула я и вылезла из кровати. Нежиться рядом с Олегом теперь не хотелось. По крайней мере, не в момент, когда он ставил под сомнение мои родительские таланты. Я демонстративно повернулась к нему спиной и стала натягивать на себя халат, так кстати забытый мною на кресле.
– Ладно, принцесса, – Олега явно веселила моя обида, – надевай свое лучшее бальное платье, пойдем пировать в ближайшую таверну.
Печаль как ветром сдуло, и я, не до конца веря в услышанное, радостно сжала кулачки. Уж не первое ли апреля наступило в нашей провинции? Оглянулась, чтобы убедиться, что муж не шутит. Олег развалился на двух подушках и читал новости с экрана своего мобильника. Выглядел он при этом очень серьезно и основательно.
– Типа свидание? – робко спросила я из-за плеча. Олег кивнул. – С детьми?
Он отрицательно покачал головой. Все во мне вскипело от удовольствия. Наш последний семейный поход в кафе прошел… по-семейному. Еду заказывали, даже не заглянув в меню, раза три подгоняли официантку, молясь о том, чтобы она не плюнула нам в кофе, жевали на ходу и по очереди, пока второй сдерживал Варвару-Крушилу. Мишка уже большой настоящий человек, и «выходы» с ним перестали вызывать во мне нервический тик, но вот младшая до сих пор вела себя несносно. Всякий раз дочь пыталась скинуть посуду со стола, надеть себе на голову кадку цветов и докопаться до очаровательной влюбленной парочки, пришедшей на свидание. Не удивлюсь, если после наших визитов все бездетные девушки в радиусе пары метров вешали себе на шею ожерелье-оберег из презервативов, а персонал кафе орошал углы и стены зала святой водой.
– Без детей, – сказал Олег твердо, не отрывая взгляд от телефона. В животе радостно запорхали голодные птеродактили (для бабочек я слишком стара и цинична). Наше самое свежее свидание прошло в офисе банка, где мы быстренько подписали ипотеку на квартиру. Уже там, ставя подпись в фолианте из трех томов, я лихорадочно сбрасывала звонки свекрови, которую на полчасика оставили с детьми. Очень классно, но ни разу не романтично.
– Ты договорился с няней? – Олег качнул головой. – С Анфисой?
Муж замялся и после некоторой паузы выдавил:
– Не совсем.
– Что не совсем? Олег, с кем останутся наши дети?
– Я позвал маму.
Я взвыла. Да, как раненая Годзилла. Да, меньше всего в ту секунду я была похожа на принцессу. Справедливости ради я не помню ни единой сказки, где свекровь приезжала бы в замок принца, чтобы удостовериться, насколько он сыт, одет, удовлетворен и не беспокоит ли его вчерашняя пыль на подоконнике. С мамой мужа я держала холодный нейтралитет и время от времени просто орала в подушку, понимая, что никогда не выскажу недовольства ей в лицо. Судя по натянутому, словно струна, миру между нами, она использовала ту же стратегию.
Итак, сегодня меня ожидали молчаливые вздохи недовольства и воспоминания о том, с какой хорошей девочкой Олеженька встречался в школе и как же жаль, что у них не сложилось, Рита вот вышла за военного, уехала в Мурманск и, кажется, тоже несчастна. Почему тоже, я рассудительно не уточняла. Чтобы хоть как-то умаслить свекровь, мне нужно было вылизать всю квартиру до блеска, приготовить три варианта гарнира на выбор, разучить с детьми Лунную сонату Бетховена, а главное, прогреть утюгом все носочки и трусики Олега. Судя по удовлетворенной улыбке мужа, начать стоило с тех, что были сейчас надеты на нем.
– Де-е-ети, – позвала я командирским тоном, – застилайте кровать, поднимайте игрушки с пола, крахмальте воротнички рубашек: к нам едет бабушка!
Я принялась носиться по квартире, судорожно жонглируя швабрами, тряпками и губкой для мытья стекол. Желающих меня остановить не было. Помощников, впрочем, тоже не наблюдалось. Смотря на то, как я расставляю кружки по цвету и размеру, Олег сказал:
– Не драматизируй, моя мама никогда не скажет о своих внуках, что они неряхи.
***
– Яночка, никогда не думала, что скажу тебе это. Но посмотри, как неряшливо выглядят мои внуки. С этим нужно что-то делать.
– Мамуль, у тебя два часа времени, ты этим и займись. – Олег торопливо выпихнул меня из квартиры и захлопнул дверь, пока уровень моего терпения не достиг отметки «спалить все к чертям». В этот раз чуда не случилось и Клара Гавриловна отыскала на вымытом накануне полу «короткий мужской волос, не похожий на Олеженькин».
– Это мой, – сказала я и вежливо улыбнулась на прощанье.
В машине приятно пахло парфюмом, на заднем сидении валялись игрушки Вари и сборник речевых упражнений Мишки. Каждый вторник Олег сбегал с работы пораньше, чтобы отвезти сына к логопеду. Я с наслаждением вытянула ноги и посмотрела на мужа в ожидании дальнейших сюрпризов. Он расслабленно откинулся на сиденье, выключил у телефона звук и завел мотор нашего соляриса.
– А если мама будет звонить? – спросила я, кивнув на айфон, лежавший экраном вниз.
– Не хочу, чтобы меня дергали с работы. А мама позвонит тебе в случае чего, в чем проблема?
Проблема была. И заключалась она в потерянном мобильном телефоне, который сиротливо лежал где-то под одним из шкафов архива.
***
Я сделала глаза, как у кота из Шрека, и попросила сначала заехать в мой бывший офис. И хотя заявление на увольнение Брикс еще не получила, вчера вечером я растрепала всем, что уволилась, и теперь ощущала себя свободной как птица.То есть Птаха.
Наше авто подъезжало к Садовой, когда Олег вдруг спросил:
– А где же обещанное платье, принцесса?
– У меня нет платья, – не задумываясь, ответила я.
– Как же нет, есть. И синее, и красное, и черное, ты в нем на свадьбе Семенова была. Весь шкаф в платьях.
Я ощутила неприятно кольнувшее меня чувство, но собралась и сказала честно:
– Олег, это старые платья, сейчас они мне или малы, или подчеркивают то, что я бы предпочла скрыть. Мне в них некомфортно, понимаешь?
– Просто я хотел, чтобы ты выглядела наряднее, а не в этой вечной толстовке. Надо разгрузить шкаф, выкинуть старые шмотки и купить тебе что-то новое.
– Я не хочу выкидывать свои вещи, Олег. Я буду носить их, когда похудею, – добавила я с нажимом. Мне не нравилось то, куда завел нас этот разговор. Олег замолчал, прекрасно считав напряжение между нами. Он всегда чувствовал меня и понимал, что именно нужно в тот или иной момент: хорошая шутка, рука помощи, совет, доставка роллов или бутылочка вина. Вот и сейчас он решил прекратить неприятный мне разговор, за что я была ему благодарна.
– На самом деле похудеть не трудно, Яна. Ну, если бы ты хотела, то уже давно бы сделала это, верно? – равнодушно заметил муж и припарковал машину. – Давай, иди за телефоном, потом поедем в пиццерию и в кино, если успеем.
Видимо, неприятный разговор был неприятен только мне...
– Отлично, ты называешь меня толстой, а потом зовешь в пиццерию. Интересная логика, Олег.
– Не начинай. Толстой себя назвала ты, а не я. Я так вообще не считаю.
– Вы, юристы, всегда найдете как оправдаться, правда? Ладно, сейчас вернусь и поедем в пиццерию.
– Тем более что ты не обязана заказывать себе пиццу, там наверняка есть салаты. Все у тебя в голове, – меланхолично бросил Олег на прощание.
О да, в голове у меня и впрямь было много всякого, в основном матерного в сторону благоверного. Теперь мне хотелось почаще козырять словом «бывший»: бывший офис, бывший шеф, бывшие коллеги, бывший муж, бывшая тюрьма, в которой я отмотала срок, после того как задушила одного вредного юристика Птаху прямо на сидении нашего авто. Обидно было до невозможности, и я поскорее вылезла из машины, чтобы скрыть свое поникшее лицо.
***
В холле Мельницы меня встретил дядя Гриша. Он работал в фирме столько, сколько она существовала, и вполне вероятно, что все это здание построили вокруг поста охранника. Никто толком не знал, какую функцию выполнял старик, и со временем все стали относиться к нему, как к талисману Мельницы. Потому что реальной пользы он не приносил. Генеральный директор заключил контракт с охранным агентством и установил дорогую сигнализацию. А дяде Грише доверили встречать сотрудников улыбкой и помогать секретарям отправлять посылки.
– Дядя Гриша, это я, Яна. Пустите меня на пять минут? Мне в архив нужно.
– Яночка? Как же, помню. Тебя что-то долго не было, болела, наверное?
– Почти, – кивнула, – так пустите?
– Эту пусти, – проскрипел дедуля, – того пусти. Вот вам дома не сидится, трудоголики, что ли? В архив пущу, там воровать нечего. Но чтоб туда и обратно, а то все вы тут хорошие, а потом ложки пропадают!
– Ложки – это еще что, я вот блок питания за пазухой пронести могу, – пробурчала себе под нос. Во мне все еще бурлила обида на Олега.
В архиве не работал свет. Разумеется. Подготовленная и вооруженная до зубов, я достала из рюкзака фонарь и посветила на пол, но ничего, кроме коробок с бумагами, там не было. Судя по глухому удару, мобильник упал куда-то за стеллаж с делами. Звонить себе на номер не имело смысла. Уже вчера зарядка телефона приближалась к нулю, сейчас же он сдох окончательно. Я засунула фонарь в рот, опустилась на колени и залезла рукой под шкаф, молясь не наткнуться на какой-нибудь трупик мышки. В этих стенах можно ожидать всякого. Но вскоре мои пальцы схватили твердый продолговатый предмет, очень уж напоминающий телефон.
– Бинго, – воскликнула я, когда достала пыльный мобильник. Конечно же он был разряжен.
Я направилась к выходу, как откуда-то сверху опустилась мягкая черная тень, прямо как в ту злосчастную пятницу в архиве. Это была не барабашка и не игра света, а красивая, статная, невероятная пузатая кошка!
–Батюшки, да ты у нас скоро станешь мамочкой. – Я погладила эту мурчалу по шее и улыбнулась, когда та ткнула головой в руку, призывая меня продолжить. – Ой, милая, надеюсь, ты связала свою жизнь с достойным котярой и он не скажет тебе, что ты располнела после родов.
Комнату наполнило довольное урчание. Кошка выглядела до неприличия домашней и такой чужеродной в этом офисном интерьере.
– Прости, Мурочка, мне с тобой очень хорошо, но сегодня меня ангажировал муж. Он хоть и злодей, но мы с тобой его простим, простим же?
Я закинула телефон в рюкзак и поспешила на выход. В машине ждал встревоженный муж, и от его виновато-беспомощного выражения лица у меня все похолодело внутри.
– Дети? – с ужасом спросила я.
– Хуже: работа. Вызвали переделать акт, садись, я закину тебя домой.
За облегчением, накрывшим меня, словно мягкое облако, пришла обида. Ох и не стоило мне сегодня вылезать из-под одеяла: проведи мы день в кровати, все вышло бы в разы интересней. Но теперь вместо ужина в ресторане меня ждал умопомрачительный вечер в компании свекрови. В носу стало слегка пощипывать, а картинка перед глазами поплыла из-за резко появившихся слез. От счастья, не иначе.
– Отменить никак нельзя? – Мне так не хотелось прощаться с этой иллюзией прекрасного.
– Никак, птича, я тебе все компенсирую, с меня штрафное свидание.
Пришлось отвернуться в сторону дороги, будто меня очень привлекали проезжавшие мимо машины. Слезы стояли в глазах, так что я едва ли могла увидеть, что происходит вокруг меня. Но мне не хотелось, чтобы Олег видел меня такой. Я прокашлялась. В горле кололи крохотные иголки, и дрожащий, надрывный голос сорвет всю конспирацию, как только я начну говорить. Поднять лицо повыше, чтобы дурацкие слезы вкатились обратно в дурацкие глаза. Замереть. Не дышать. Держаться.
– Яна, – Олег, словно какой-то садист, наблюдал за моими мучениями, – я могу остаться, если это такая драма. Поеду в офис в следующие выходные, буду работать до ночи в будни.
От его тона все внутри меня сжалось в тугой узел. Он говорил резко и холодно, так, будто пытался поскорее решить рабочий вопрос и перейти к главному. В то время как главным для него должны были быть мы. Я глубоко выдохнула и досчитала до пяти, чтобы немного успокоиться, подобрать слова и выстроить их в предложения. Короткие. Реши я сказать что-то глубокое и длинное, то сбилась бы на середине и зарыдала в голос.
– Езжай. Я сама дойду. Пройдусь немного. Там же мама… – Договорить о том, что она присмотрит за детьми, я не успела.
– А, ну конечно, – ядовито бросил Олег, – теперь тебе во всем виновата моя мать. Как знаешь. Если что-то надо, звони.
«Мне надо, чтобы ты остался», – пронеслось у меня в голове, пока колеса нашего авто выворачивали на дорогу и увозили мужа в другую часть города. И в эту минуту, когда я подумала, что хуже уже не будет, первая тяжелая капля упала мне на нос. Дождь начался резко и сразу со всех сторон накрыл город непроглядной серой стеной.
Я вбежала на крыльцо Мельницы и открыла тугую дверь:
– Дядя Гриша, это снова я, дождь у вас пережду и потом поеду, хорошо?
Старик нахмурил широкие кустистые брови и проворчал:
– Этот переждет, тот переждет, не фирма, а показ мод какой-то. Я тут тоже, поди, не чай с вареньями распиваю, а за порядком слежу.
– Дядечка Гришечка, – взмолилась я, понимая, что вызвать такси и поехать домой я просто не могу, – ну пустите хоть в архив, там же воровать нечего. Сами сказали.
Охранник задумчиво крякнул, глядя куда-то в пространство, и спустя целую минуту отодвинул в сторону свой стул, давай мне пройти внутрь.
В архиве я привычно включила фонарь и стянула с себя насквозь промокшую толстовку. Меня бил холодный озноб, еще заболеть сегодня не хватало. О том, чтобы вернуться к охраннику и попросить угостить меня чаем, не могло быть и речи. Подумает еще, что ложки у него украсть хочу, или, еще хуже, заставит разговаривать, начнет гадать, почему я плачу. Я шмыгнула носом и тихо позвала свою подругу по несчастью:
– Мурочка, иди сюда. Нас обеих сегодня, кажется, бросили. Я помогу тебе взыскать с твоего котяры алименты, а ты мне помурлычешь как следует.
– Что-что я должен сделать?– раздалось у меня над ухом, и я испуганно выронила фонарь. Опять. Не пойму, магнитные аномалии в этом архиве, что ли. В помещении вновь стало темно, впрочем, сейчас это не имело значения. Ведь я прекрасно знала, что тихий уверенный голос принадлежит моему несостоявшемуся начальнику – Виталию Игнатову.
***
Это было ужасно. Это было отвратительно. Это была самое хреновое завершение самого хренового дня. Все равно что прыгнуть с парашютом и прямо в полете осознать, что как-то слишком легко и быстро летишь, не ощущая тяжести за спиной. Земля все ближе. Настроение все хуже. Один хлопок – и забвение. Вот у меня все то же самое, только, к сожалению, помереть по щелчку пальцев я не могла.
Я медленно развернулась, даря себе крохотную надежду, что мне показалось и вместо картавого притаился кто-то другой. Даже встреча с маньяком казалась мне куда более задорной, чем увидеть воочию Игнатова. Но судьба решила, что в этот день я получила недостаточно подарков, и ниспослала мне навстречу начальника креативного отдела – В. Г.
– О, да это бунтарка Яна. – «Р» в его голосе привычно дрогнула, будто бы соскочила с одного нотного ряда вниз. – Обзывательства уже были, неприличные жесты тоже, даже не знаю, чего теперь от вас ждать. Украдете мои деньги на карманные расходы и сломаете велосипед?
Ох, не звезди-ка ты, гвоздика, Игнатов. Такие, как ты, на велосипедах отродясь не катались, а с пеленок пользовались услугами личного шофера.
В подтверждение моих мыслей он аристократично кашлянул, нагнулся вниз и как-то слишком ловко вытащил закатившийся под стол фонарь.
– Вы обронили. – Луч света выхватил крохотных фрагмент: дверь, криво прибитая полка, мужская фигура в черном, не по моде облегающем костюме. Так уже давно никто не носит, это мне Олег объяснял, а вот Игнатову почему-то очень шло. Хорошенький до невозможности, даже жалко, что мудак.
Тот самый мудак лениво сделал шаг в сторону, перекрыв мне все пути отступления. Я нервно хихикнула. Может, это новые традиции в Мельнице такие: взбираться к карьерным вершинам через архив и влажные поцелуи начальника?
– Что Вас так рассмешило, Яна? Мне нужно подготовиться к новому театральному номеру в вашем исполнении?
Оооох. Только сейчас вспомнилось эффектное выступление перед ним и гадюкой Катенькой с торжественной песней в конце. Тогда это казалось таким дерзким и правильным – сейчас же я сгорала от стыда. Как хорошо, что в комнате было темно и Игнатов не видел, как мое лицо покрылось багряными пятнами. Ну натурально Годзилла. Мне все так же хотелось плакать, вот только поводов для этого стало на один больше.
– Вам неловко, верно, Яна? Сейчас вы уже не такая дерзкая, – раздался вкрадчивый голос.
– Пожалуйста, дайте мне уйти, – устало прошептала я в ответ, – в понедельник я передам заявление на увольнение – и вы обо мне больше не вспомните.
– Ну, это вряд ли.
Игнатов даже не сдвинулся с места. Светить фонарем прямо в лицо противника, чтобы понять, насколько он сердит, и будет ли держать меня в заложниках дальше, я не могла. Воспитание не позволяло. И чувство самосохранения, разумеется. Я замерла истуканом, не зная, что говорить мне, и что намерен делать он. Мамочки, хоть бы целоваться не полез, а то кто этих придурочных знает.
Судя по агрессивно напрягшейся фигуре, картавый планировал стукнуть меня по голове, связать и скинуть в ближайшую канаву развлекать местных русалок. Благо ходить далеко не надо: уже через минуту дождь затопит нас так, что Мельница возвысится над проспектом, словно остров Буян средь моря-океана. Я сосредоточенно почесала переносицу, гадая, как лучше поступить: вступить в уморительную перепалку с несостоявшимся шефом или наконец заткнуться.
– Можете идти. Только куда?
– Домой, разумеется.
– Вплавь?
– Господи, конечно на такси. – Есть такие люди, по которым никогда нельзя понять, шутят ли они. Так и с Игнатовым, тембр его голоса всегда звучал серьезно и убедительно.
– Яна, вы не сможете вызвать такси, и даже если какой-нибудь трудяга решится приехать, он заломит Вам такую цену, что… – В.Г. пытался подобрать нужное слово, избегая емкого «Вы охренеете», – что Вы сами откажетесь от этой поездки.
Я поникла. В словах начальника был смысл: наш город, словно изнеженное дитя, мучился в корчах при любом неаккуратном дуновении ветерка. Дождь или снегопад обездвиживали дороги на часы, а иногда на сутки. И уплыть из Мельницы я могла, только если бы в любовниках у меня был роскошный венецианский гондольер. То есть не в этой жизни.
Осознав, как крепко влипла, я горестно вздохнула. Плечи мои поникли, и вся я ощутимо уменьшилась в размерах, будто Алиса, выпившая зелье не из того флакона. Проблема выглядела нерешаемой.
– На кухне есть чайник, – сказал Игнатов, буравя меня взглядом, – если вы замерзли, то стоит выпить чай.
– Вот уж не надо.
– Бросьте, Яна, просто хочу отблагодарить вас за шикарный концерт. Редко когда я получаю удовольствие от планерки.
– Ну, хватит. Ваша Катерина вела себя неэтично, я просто ответила ей тем же. Когда я сюда вернулась, никто не предупредил, что наш офис превратился в серпентарий. А я, знаете ли, не Гарри Поттер и не говорю на языке змей.
– Вы так думаете? А мне показалось, что вы владеете им в совершенстве. – Готова поклясться, что картавый бес наслаждался этой словесной перепалкой. По дубовым от напряжения вискам заколотила сотня крохотных дятлов, выстругивая из глупой башки какой-нибудь ответ. Мне так хотелось сказать что-то умное, кружевное, убийственное, но вместо этого на языке вертелось «бе-бе-бе, сам дурак».
***
– Ладно, уговаривать не буду, – наконец смилостивился Игнатов, – лично я хочу чай. Но и бросить здесь вас тоже не могу, – я было пригрезила, как многогранен и благороден светоч всея офиса, и вдруг он резко обрубил все то хорошее, что я успела придумать секунду назад: – Сами сказали, что больше здесь не работаете. Я не знаю, какие причины вас вообще сюда привели, может быть, промышленный шпионаж.
– А может, я ложки украсть захотела, – я еле подавила смешок. Представить меня шпионящей и выдающей чужие секреты мог человек ну с очень богатым воображением.
– В любом случае я должен вывести вас отсюда, пойдемте.
Он аккуратно, едва касаясь пальцами, взял меня за локоть и вывел из архива. Шел не торопясь и даже не смотрел в мою сторону. К счастью. Потому что мне снова хотелось плакать от обиды и несправедливости по отношению к себе. Воровкой меня еще не называли...
– Яна, расскажите мне о детях. – Вопрос прозвучал так неожиданно, что только что накатывавшие на глаза слезы высохли за секунду.
– О каких детях? Моих?
– Очевидно. У меня пока что нет детей.
– Не знаю, что вам сказать. Дети как дети, обычные. В меру балованные, не в меру залюбленные.
– Сколько им?
– Семь и три. В смысле почти. Мишке семь в конце сентября, а Варе в марте.
– Часто болеют?
– Не чаще обычного, но бывает, конечно.
– У вас есть возможность нанять няню?
– Что?! В смысле, да… Вам вообще это зачем?
– Хочу предложить вам работу.
Стоп. От неожиданности я замерла на месте и только тогда поняла, что синие витражные окна и огромная кофемашина на столе никак не могли быть частью коморки дяди Гриши. Картавый Лис все-таки привел меня на кухню. Я сердито посмотрела на него, ища в черных глаза лукавство или удовлетворение, но Игнатов выглядел совершенно безразличным. Так, будто его вообще не волновала моя персона.
– Послушайте, – растерянно начала я, – вероятно, вы не поняли, но я именно затем и приходила, когда вы решили вылить на меня ушат с помоями. Я хотела вернуться на свою работу.
– Нет, я про другое. Яна, концепция нашей Мельницы существенно изменилась, и вам больше нечего делать в отделе планировщиков ивентов.
Произнесено это было с таким апломбом, что я чуть было не закатила глаза к потолку, но осеклась, почувствовав на себе предупреждающий взгляд начальника. Планировщики, мать его, ивентов. Никогда раньше нас, писак, так пафосно не называли. Интересно спросить, зарплату планировщикам тоже повысили, чтобы поддержать новый статус, или выделили по новой ручке и куску обоев, чтоб мы записывали свои очень творческие идеи размашистым почерком, не боясь, что комп снова полетит?
Игнатов тем временем достал чашку для эспрессо, но оглянулся, внимательно посмотрел на намокшую под дождем футболку и, сложив что-то в голове, кинул два чайных пакетика в гигантскую суповую кружку.
О, да-а-а. Мой размерчик. Теперь я могла греть руки и не клацать зубами во время разговора. Тепло мягкими волнами разливалось по телу, в то время как до мозга медленно дошло, что чай Игнатов сделал ромашковый с травами – как раз такой, как я люблю.
В.Г. взял в руки такую же исполинскую тару и, обойдя стол по периметру, сел аккурат напротив меня. Его черные глаза сканировали все вокруг, казалось, ничто не скроется от опасного умного взгляда. Впервые за эти два дня мне стало не по себе от того, как кто-то чужой бесцеремонно копается в моих эмоциях, считывая их быстрее, чем прячущийся за гаражами школьник докуривает сигарету.
Чтобы разрядить обстановку, я решила вспомнить что-нибудь забавное, не связанное с моей жизнью, домом, детьми, прилипшими к сковороде макаронами. Пришлось напрячься, чтобы найти хоть что-то, что могло быть интересно моему собеседнику – человеку из совершенно другого мира. Я сделала большой глоток, скрыв за кружкой лицо. Не хотелось, чтобы Игнатов вдруг подумал, что я специально сочиняю тему для разговора или хочу ему понравиться. Чай приятно согревал и вместе с тем расслаблял, настраивая меня на лирический лад… Господи, ну конечно же!
– Знаете что, – начала я, – когда я еще работала здесь, у меня с секретаршей Ирочкой была одна тайна. Скорее, городская легенда, выручавшая нас много раз. В общем, стоило генерального напоить чаем с ромашкой и чабрецом вприкуску с хорошим куском твердого сыра, как он добрел, смирнел и закрывался в кабинете, чтобы вздремнуть на часок-другой. Стыдно сказать, но мы почти никому не рассказали про этот лайфхак и использовали его в самых страшных случаях. В запаснике у Ирочки всегда был кусочек запрещенки, на случай дурного настроения босса или наших с ней срочных дел.
Игнатов удовлетворенно хмыкнул и встал из-за своего места. Пройдя пару шагов в сторону холодильника, он выудил из него большой кусман пармезана, а с полки шкафа – несколько упаковок травяного чая. Не произнеся ни слова, он положил свои офисные сокровища передо мной и с победным видом уселся пить чай дальше.
– Сыр?! – уставилась я. – Он как раз такой любит. И чай… тоже. Послушайте, но откуда вы знаете…
– От вас, – не сводя с меня внимательных глаз, сказал Игнатов, – это вы меня всему научили. Неужели не помните, Яна?
