Текст книги "Два билета из декрета (СИ)"
Автор книги: Каролина Шевцова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
– Тридцать три коровы, тридцать три коровы... – пропела себе под нос и покрутила бумажку перед глазами, надеясь, что цифры распадутся на нули и передо мной окажется вполне отличная цена в тысячу, нет, даже полторы тысячи рублей. Напрасно. Десятка на бирке с некоторым укором смотрела на меня и не думала меняться в меньшую сторону. Ну ничего же особенного в платье не было! За эту сумму дизайнеры предлагали окружающим насладиться оттенком моих трусов из веселенького ситечка, до того глубоким был разрез на платье.
– Анфиса, я это покупать не буду, – решительно ответила я, не сильно заботясь о том, что сейчас задену нежную душу продавца-консультанта. Он за свою работу деньги получает и, судя по мелированной в желтый цвет челочке, имеет очень далекое представление о красоте и стиле.
– Просто примерь, – прошептала Фиса.
– Да зачем?! Я в этом платье никуда не пойду. Покупать, соответственно, тоже не буду.
– Зря, вам бы очень пошло. Подчеркнуло бы бедрышки, – сказал консультант.
– Бедрышки у курочки, молодой человек. А у меня жопа, и я предпочла бы ее скрывать, а не подчеркивать.
Продавец брезгливо скривился: видимо, этот храм моды под названием «Лилия» не предполагал наличие сквернословящих прихожан.
– Ну если ты не доверяешь мне и этому славному мальчику, то давай спросим у твоего… как ты говорила, Игнатова? Это же он был?
– Не смей, – испуганно прошептала я.
Анфиса закрутила головой в поисках картавого и, найдя у примерочных мужской силуэт, плотоядно улыбнулась. Ничто не сдержало бы подругу от задуманного, и жалок тот смертный, что встанет на пути между ней и красным обтягивающим платьем. Даже если платье это предназначалось мне.
– Рот свой замолчи, – прошипела как можно тише, стараясь при этом сохранить вид непринужденной светской беседы. – Идем в примерочную. Что ты за подруга после этого?
– Лучшая подруга на свете, – отозвался парень с крашеной челочкой, – раз пытается нарядить вас модно и красиво.
– То-то же, – цокнула Анфиса и пошла вслед за мной. Я не обольщалась. Если бы Фиса не была выше меня на две головы и тоньше на пару размеров, то она бы радостно скакала по залу Лилии, волоча за собой алый шлейф платья. В ней говорило не благородство, а элементарная зависть к той, кто купит себе это платье и будет носить в удовольствие. У меня же оно обретет почетное место в шкафу, где-то между такими нужными свадебными бокалами из ЗАГСа и сложенным гамаком, на случай если мы когда-нибудь купим дачу. То есть, Анфиса могла быть уверенной, мир никогда не увидит это чудо дизайнерской мысли.
Я брела по направлению к кожаному дивану, как на плаху. Фигура сидящего на нем Игнатова приближалась с каждым шагом. Судя по тому, как он крутил циферблат часов у себя на руке, Катя немало времени провела в кабинке и вот-вот выйдет в зал, покажетсяему ему в чем-то пышном и кружевном, чтобы доперло наконец до мужика: надо мчать в ювелирный за кольцом.
Мы почти поравнялись, как вдруг я услышала мелодичный нежный голос:
– Виталичка, ну как тебе?
Я рефлекторно уставилась туда, где стояла женщина – и это был кто угодно, но точно не Катя.
Перед зеркалом в деревянной раме с лампочками по периметру крутилась пожилая леди с белыми, как снег, волосами. Назвать ее старухой не позволяли ни здравый смысл, ни какие бы то ни было правила приличия. Невысокая, сухая, с аккуратным каре по плечи, облаченная во все светлое: джинсы, свитер и дутую жилетку – она была похожа на девочку, которая случайно воспользовалась не той краской для волос. Даже абсолютно седая шевелюра не старила, а, наоборот, украшала ее.
Я с недоверием оглянулась на зал бутика, стараясь усмотреть на вешалках те вещи, которые надела эта Снежная Королева. Ничего подобного здесь не было, или я просто плохо искала? По ассортименту, представленному в торговом зале, можно было подумать, что Лилия является официальным поставщиком костюмов для карнавала в Рио-де-Жанейро. Со всех рейлов и манекенов мне подмигивало что-то леопардовое, блестящее, китчевое. Да что далеко ходить, даже платье, с которым я тащилась в примерочную, разве что не переливалось сигнальными огнями, чтобы привлечь еще больше внимания.
– Виталичка, а не слишком марко? – спросило прекрасное видение у зеркала.
– Какая разница, если тебе нравится? – спокойно отозвался он и встал с дивана, чтобы подойти к женщине.
– А если я запачкаю в автобусе?
– Ты не ездишь в автобусах.
– Тоже верно. То есть, думаешь, надо брать?
– Просто уверен, – Игнатов поравнялся со мной и, осторожно взяв за локоть, повел в сторону зеркала. – Яна, пойдемте, я вас кое-кому представлю , – и добавил чуть громче, так, чтобы нас слышала незнакомка в белом: – Бабушка, познакомься, это моя сотрудница Яна. Яна, это моя бабушка Инесса Марковна.
Улыбка расцвела на лице женщины, отчего она стала еще красивее. И еще больше похожей на Игнатова. Те же внимательные черные глаза, что сканируют собеседника лучше любого рентгена. На секунду мне стало жутко, как в кабинете врача: один взгляд – и досье по тебе уже составлено.
Прозвучало странным, что В.Г. назвал меня сотрудницей, а не подчиненной, ведь именно ей я и являлась. Еще более нелепым казался сам акт знакомства с семьей Игнатова. Это было невообразимо, потому что я никогда не представляла себе, как он живет вне контекста офиса. Я видела его всегда собранным, в безупречных черных костюмах, и, если бы мне предположили представить картавого где-то на курорте Анапы, мое воображение тут же набросало бы картину песчаного пляжа, лежака с зонтиком и мужика в черном пиджаке и брюках со стрелками на подстилке. А тут выясняется, что Виталий Геннадьевич какой-то… живой. Ходит по магазинам, покупает бабушке свитер, смотрит футбол и встречается с университетскими друзьями каждую третью пятницу месяца. Бред какой-то.
– Как же, Яночка, – мило протянула старушка и коснулась рукой моего плеча, – очень много о вас слышала, рада встрече, пускай даже такой сумбурной!
– Я тоже, – проблеяла в ответ и уставилась на Игнатова. Что «тоже», было непонятно. Тоже рада? Тоже слышала? Тоже поехала кукушкой, раз несу тут всякий бред? Картавый дьявол стоял с совершенно невозмутимым лицом, и по взгляду было не прочитать, действительно он что-то рассказывал обо мне своей бабушке или это обычная форма вежливости, которой воспользовалась пожилая дама.
Я на секунду выпала, размышляя, как обычно реагирую на знакомства с новыми людьми и говорю ли им, что много о них слышала. Ни с кем новым, кроме мамочек с песочницы, я в последние годы не знакомилась. Фигово. Надо бы всерьез пересмотреть круг своих друзей и добавить туда пару приличных экземпляров. А то случись чего, и на тусовку свингеров позвать некого. Я внутренне улыбнулась глупой шутке, как вдруг меня окликнул шеф:
– Всего доброго, Яна, очень жаль, что я не увижу вас в этом платье. Может быть, мне повезет и вы наденете его на корпоратив?
– Мне тоже… – следуя чудесной традиции нести околесицу, сказала я.
И гадай теперь, что «тоже». Тоже жаль? Или мне тоже повезет? В голове вместо мозга перекати-поле бороздило пустынные просторы. И ветер, ветер, ветер свистал в ушах.
***
Я проводила Инессу Марковну зачарованным взглядом и, когда ее фигура скрылась из вида, поторопилась к примерочным, где ждала Фиса.
– Анфис, я, наконец, поняла, кем хочу стать, когда вырасту. Как думаешь, мне пойдет седина? – мечтательно спросила я, все еще лелея в голове образ красивой, как картинка, дамы в белом.
– Седина – нет, каре – да. Бабкой Игнатову ты не станешь, в крайнем случае – любовницей. Ян, давай скорее, тебе Олег звонил, я сказала, что ты в туалете.
Я вспомнила об умирающем в голодных корчах муже, детях, свекрови, которая должна была этих самых детей забрать к себе, и деловом ужине с несколькими юристами и их спутницами, назначенном на сегодня. Нужно поскорее расквитаться с алым недоразумением и мчать домой, чтобы успеть уложить волосы для ресторана.
Наконец я натянула на себя платье, сделала шаг назад и скептически посмотрела в зеркало. Неплохо. Очень даже неплохо. Без лишних восторгов, животик все еще выпирал под облегающей тканью, но это не так бросалось в глаза благодаря декольте и разрезу на юбке. Последний, к слову, заканчивался не на самых трусах, а сантиметров на пятнадцать ниже, благодаря чему я даже не выглядела совсем уж развратно. Нет, развратно я, конечно, выглядела. Но не совсем.
Я высунула голову из-за шторы и взглядом позвала Анфису к себе.
Она заглянула внутрь. Судя по изменившемуся выражению лица, подруге пришлось приложить усилия, чтобы сохранить челюсть на привычном месте, а не уронить на пол. Ха, видимо, не померещилось и я реально была хороша!
– Ян, это же бомба-пушка-ракета!
– Знаю, – я равнодушно кивнула, не пытаясь отрицать очевидное. Платье мне шло.
– Яна, ты просто соска!
– Папироска, Фис, под него бы еще пару кг сбросить, видишь, живот торчит?
– Возьмешь мой корсет! На шнуровке, он тебя утянет до состояния осы, – не сдавалась подруга.
– Алло, Анфисочка, звонит доказательная медицина, спешит сообщить, что корсеты – это вредно, варварство и вообще, двадцать первый век на дворе, мы с тобой за бодипозитив или где? Я надену свое черное платье, оно не такое вызывающее, мне в нем комфортнее.
– А в этом красивее. От тебя на корпорате все в обморок попадают.
– Ага. Все просто умрут от счастья, узрев меня перетянутой как кукла Барби. Картавый вообще закатится под стол в припадке восхищения. А если сюда еще и прическу – вот так волосы заколоть, – я собрала хвост наверх и скрутила в импровизированную дулю, – то никогда и не выкатится, придется доставать вантузом. Сашенька онемеет от зависти и перестанет пускать сплетни. Гобра поймет, что она не конкурентка, и горестно заплачет в подсобке. Брикс заведет со мной дружбу, а дядя Гриша сделает своей тайной наложницей, потому что кто теперь первая красавица Мельницы? Я! Януська-симпампуська!
– То есть платье брать не будешь, – разочарованно протянула подруга.
– Конечно нет, прозорливая моя.
– Даже со скидочкой?
– Аж за десять тысяч рубликов, – в тон ей ответила я и добавила: – Фис, ну у меня больше не будет поводов надеть такую вещь, не хоронить же меня в нем? Мне нравится платье, правда, очень красивое, но это все как-то не про меня, понимаешь? Зря мы это с тобой затеяли.
Подруга молча задвинула штору, и по неодобрительному сопению я поняла, что, по мнению Анфисы, сейчас совершила роковую ошибку. Плевать. Я точно знала, что поступаю правильно.
Такси быстро доставило до дома, и только открыв дверь, я поняла, до чего же изматывают магазины. Я ненавидела шоппинг и до последнего оттягивала экзекуцию покупкой новых вещей. Казалось, мое бренное тело подвергали многочасовым пыткам, что почти не противоречило истине, если вспомнить, как я впиндюривалась в узкие стрейчевые джинсы. Их я, кстати, купила. Если кутить, то с размахом!
В квартире было тихо. На полу игрушки, на стенах приклеены рисунки, посреди коридора детский горшок, а из комнаты на всю мощь вещает Маша из всеми ненавистного мультика про вредную девчонку. Мой дом напоминал место побоища, и, судя по всему, муж в этой схватке проиграл.
Театрально вздохнув, я присела на пол и для начала убрала разбросанные в разные стороны ботинки Олега. Он, как змея, начинал сбрасывать шкуру еще с порога, и если от носков посреди комнаты я смогла его избавить, то ботинки, лежащие в трех метрах от входной двери, были что-то типа аллергии. Научно не доказанной неизлечимой фигней. Фирменный почерк мужа, не иначе. С остальным можно разобраться позже, в конце концов, детские игрушки были чище уличной обуви.
– Есть дома кто живой? – я засунула голову в комнату и увидела Олега за компом. – Я тебе печенье купила, чай будешь?
– Нет, Янчик, мы с детьми поели, мама их забрала к себе на ночь, – не отрываясь от игры, ответил муж. – Я думал, ты за час вернешься, чуть с ума не сошел тут с ними двумя.
– Хорошо, что все-таки не сошел, дети давно ушли? Вареник не плакала?
– Больше всех плакал я. Как ты с ними выдерживаешь – ума не приложу. После сегодняшнего надо напиться.
– А будет чем?
– Пока не ясно. Звонил Михалыч, он депозит внес, так что надо оставить максимальный урон компании и сожрать все, что вместится. Ты как, товарищ мне в этом деле?
– Буду есть, пока не лопну, а когда лопну, напихаю полные карманы винегрета.
– Винегрета не будет, только роллы.
– Тем хуже для твоих коллег, роллы мы любим. У меня есть час времени? Мне нужно в душ и накрутиться, успею?
– Сорок минут, давай пулей.
Я забежала в спальню, сразу включила утюжок в розетку и достала из пакета черное платье. Времени на глажку не было, благо оно висело на вешалке, а небольшая складка в районе живота распрямится на мне после того, как я поем. Быть пухлой иногда практично. Рассматривая наряд, я даже цокнула языком, до того мне все нравилось. Красивое и лаконичное платье из плотной ткани, оно действительно подчеркивало изгибы тела, не акцентируя внимания на груди и бедрах. На полу лежали туфли на невысоком каблуке: после сегодняшнего марш-броска по торговому центру я вообще сомневалась, что смогу надеть что-то помимо войлочных тапочек.
Через полчаса я уже красила губы помадой винного цвета и раздумывала, стоит ли надевать под платье серьги. Казалось, что они только испортят образ, созданный копной вьющихся золотистых волос и яркими, как у вампирессы, губами. В комнате стоял совершеннейший кавардак: на кровати валялись все имеющиеся у меня платья и блузки, которые я перемерила в порыве отчаяния, все равно остановившись на том, что было куплено сегодня. Да, простое. Но элегантное.
– Ты уже собралась? – в проеме появился Олег, облаченный в брюки чинос и светло-голубую рубашку, подчеркивающую его лучистые глаза.
Муж был до того хорош, что мне захотелось скрутиться калачиком у него на коленях, подставить голову для ласки и сладко замурчать.
Олег недовольно обвел глазами комнату и задержал взгляд на мне. Почему-то он больше не улыбался.
– Не понял, у нас в спальне был ураган? Почему я не слышал штормовое предупреждение? Ты так все оставишь?
– Ну ты ведь оставил квартиру так после дня с детьми, – ответила я и, увидев раздражение в лице мужа, добавила: – Нет, я сгребу все в шкаф, а завтра утром уже уберем.
Ссориться не хотелось. Особенно в день, которого я так долго ждала: дети у бабушки, я купила себе новые вещи, и все они на размер меньше старых, муж впервые за последнюю пару лет не за рулем, и мы могли бы как следует повеселиться. Олег оценивающе посмотрел на меня, и я крутанулась вокруг своей оси, давая ему возможность убедиться, что деньги, которые он мне сегодня дал – это не растрата, а грамотная инвестиция.
– Ну как я тебе? Возникает желание согрешить?
***
– Ну как я тебе? Возникает желание согрешить?
– Если только причаститься, Ян, ты реально как монашка. Я думал, ты что-то купишь для ужина.
– В смысле? – не поняла я.
– Ну, ты же ходила по магазинам. Я думал, ты купишь какое-нибудь красивое платье.
– Я и купила, Олег, – с нажимом произнесла я.
– Какое? Это? Извини, видимо, я не понял, они у тебя реально все одинаковые.
– Тебе не нравится то, как я выгляжу?
– Да нет, – он задумчиво почесал подбородок. – Ты хорошо выглядишь, но как-то похоронно, что ли. Яна, все придут с женами.
– И что? Вы нас сравнивать будете? Или, может, даже ставки сделали, у кого вырез глубже и шпильки выше? Боишься, что твоя кобылка придет к финишу последней? Напомни-ка, это деловой ужин или выставка лошадей? Я думаю, всем будет по барабану, в чем я одета.
– Всем-то да, но ведь мне нет.
– То есть тебе не нравится платье.
– Я так не говорил.
– О, тебе и не нужно, за тебя сказала твоя перекошенная физиономия.
– Яна, тебя не было весь день, я ждал тебя в чем-то… красивом, может, даже сексуальном, понимаешь? – он начинал сердиться, хотя поводов для этого я не давала.
– Нет, не понимаю, Олег, я правда не понимаю. Я старалась купить платье, которое будет мне нравиться, в котором я буду чувствовать себя эффектно, которое не будет стоить очень дорого и не разъедется по швам. Слишком много критериев, и я не знала, что среди них есть еще и «сексуальность». Не закатывай так глаза, если тебе что-то не нравится, то давай это обсудим. Ртом, как взрослые люди. Лучше бы было решить этот вопрос утром, до того как я поехала в магазин, но уж как получилось. Что не так?
Он сцепил руки на груди и облокотился о дверной косяк. По плотно сжатой челюсти я понимала, что муж отказывается продолжать диалог, что мы сейчас соберемся и поедем на ужин, не проронив ни слова, весь вечер он будет делать вид, что видит меня впервые, и так же, как незнакомцы, мы вернемся обратно домой. Знаю. Плавали.
– Если надо что-то объяснять, то ничего не надо объяснять, – с деланным спокойствием бросил он.
– О, пожалуйста, оставь эту театральщину. Давай у нас в семье истеричкой буду все-таки я? Как-то это логичнее, не находишь? Так что же не так, давай наконец обсудим!
– Да все не так! – вскипел Олег. – Ты знала, что там будет мой директор. Хоть раз, хоть раз в жизни могла бы одеться…
– Как кто? Как шлюха?
– Не как чучело, – ядовито выплюнул муж и кинулся к разложенным на кровати вещам. – Хлам, хлам, хлам! Яна, я хочу видеть рядом с собой женщину! Хочу хотеть ее, понимаешь?! А вместо этого ты... – он неопределенно повел рукой в мою сторону.
– А ты хоть раз спросил, чего хочу я?! Может, базовая комплектация жены – то, что ты заслужил, Олег?
– Ты просто могла бы постараться.
– Твою ж мать! – чуть не задохнулась я. – Я и так стараюсь. Каждый чертов день я стараюсь, или ты не замечаешь?! Работа, дом, уроки с Мишкой, прогулки с Варей, поделки эти всратые, или ты думаешь, у нас сын так уникально пользуется клеем ПВА? Нет, милый, открою секрет, все это делают родители. Готовлю есть, прибираю дом, ублажаю тебя, мило щебечу с твоей мамой и улыбаюсь круглосуточно! У меня уже щеки болят так сильно улыбаться! Я устала, понимаешь?! – в конце я уже перешла на крик, хотя до последнего пыталась сдержать себя.
Олег скривился, как будто стоял перед стеклом террариума и наблюдал за вошканьем омерзительного паука. Никогда раньше я не видела, чтобы он на меня так смотрел. И от этого взгляда хотелось выть.
– Наш спор не имеет смысла. Я скажу, что ты заболела. Можешь ложиться спать, ты же так устала.
Я даже не вздрогнула, когда за ним захлопнулась дверь. На это просто не было сил. Сидя посреди комнаты, как принцесса на сотне матрасов, я думала, что же делать дальше. Наверное, сначала лучше убрать обратно вещи, запихнуть их в распотрошенный мною шкаф. Взяв в руки новую, купленную сегодня блузу из вискозы, я брезгливо отбросила тряпку в сторону. Теперь она и мне казалась максимально несуразной. Некрасивой и несексуальной, как и все, что я когда-либо носила. В глазах щипало, но слез почему-то не было, только недоумение. Еще час назад я предвкушала вкусный ужин, интересную беседу и секс не в спальне, а где-нибудь, да черт, уже не важно где. Единственная оргия, которая сейчас мне грозила – это генеральная уборка, чтобы выпустить пар и разгрести последствия хаоса.
Олег не отвечал на телефон: либо он выключил звук, либо забыл его где-то в такси. После ссор он бывал особенно рассеян.
Я брела по коридору, равнодушно отмечая, что еще мне нужно сегодня сделать, буду ли я мыть полы, надо ли загрузить стирку. Сотня мелких бытовых дел, чтобы забить голову и ни о чем не думать. Зайдя в ванную, скривилась, как от лекарства, до того мне было противно свое отражение. Дурацкие кудри, на которые я убила столько времени, сейчас смотрелись особенно нелепо. Как и макияж. Некрасивый, уродующий меня, без слов рассказывающий всем, до чего сильно я старалась, раз уж достала свою алую помаду. Все это нужно было немедленно смыть. Я включила воду и резко одернула руку: по сложившейся традиции она была нечеловечески горячей. Женщина из отражения тут же моргнула черными, как у панды, глазами. Странно, почему потекла тушь, я ведь не плакала. Внимательно, словно извне, я всматривалась в зеркало и не могла понять, действительно ли это я. Какая все-таки нелепая помада. Я нанесла на ладонь пенку для умывания, она была мягкой и пористой, как облако, и так же легко сочилась через пальцы, если сжать ладонь в кулак. Была пенка. А через секунду исчезла.
Опершись руками о раковину, я подалась вперед, чтобы лучше разглядеть себя в зеркале. Неужели я действительно так сильно раздражала? Неужели была настолько некрасивой, что Олег не мог принять меня без этих нелепых секс-костюмов и обтягивающих шмоток? Что-то сверху гулко упало на пол. Соседи с десятого этажа начали выяснять отношения, и я могла разобрать каждое сказанное ими слово. Вторая особенность наших домов – тонкие, как бумага, стены. Сейчас я слышу, как ругаются они. Десятью минутами ранее они слышали крики из нашей спальни. Мои крики.
Я провела ладонью по губам, алый след помады потянулся по щеке до самого уха, короткий штрих другой рукой – и получился уродливый, растянутый в улыбке Гуинплена, рот. Очаровательно. Красный, распухший нос, черные круги вокруг глаз и клоунский оскал. Вот я кто – клоун! Стараюсь всех рассмешить и сделать так, чтобы другим было хорошо, пока сама я плачу.
– Какая некрасивая девочка, – рассмеялась я и стала судорожно тереть щеки руками, так, будто хотела содрать с себя кожу, – очень-очень некрасивая девочка, с которой никто не хочет дружить!
Злая волна накрыла меня с головой, и сейчас стало казаться, что все сказанное Олегом хрень собачья! Зато я живая. Не безмозглая кукла в образе, а человек. Настоящая. Глаза яростно блестели на этом серо-малиновом месиве, которое недавно казалось мне даже миленьким. Слез все еще не было, но я знала, что когда начну плакать, то мне наконец полегчает.
В реальность меня вернуло тихое жужжание телефона. Это был айфон Олега, который он оставил на полке в ванной. Наверное, доехал до ресторана и позвонил на свой номер, чтобы предупредить меня, чтобы не волновалась.
Не глядя на экран, я схватила трубку и ответила:
– Алло!
– Яна, это ты? – после секундной паузы раздался неуверенный голос Анфисы. – Наконец-то! Не могу до тебя дозвониться, все в порядке?
– Все хорошо, – ответила я как-то тихо, будто из Зазеркалья. Это был не Олег. Не доехал и не позвонил. Не посчитал нужным. Я отрешенно посмотрела на свое отражение и провела подушечками пальцев по сухой коже. Сегодня обойдемся без слез.
– Ты почему дома? – кажется, в третий раз спросила Анфиса.
– Я заболела, Фис, не очень хорошо себя чувствую.
– Понятно, что ничего не понятно. Я могу помочь?
– Можешь, – в голосе не было никаких эмоций, – у меня к тебе просьба. Дай, пожалуйста, десять тысяч и свой гребаный корсет. Я все верну.
– О, моя девочка хочет развеяться?
– Нет. Твоя девочка хочет отомстить.
***
