Текст книги "Игра (ЛП)"

Автор книги: Карина Хейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

– Эй, так и есть. Я не против, когда люди смотрят.

Его брови поднимаются, он страстно смотрит на меня.

– Неужели?

– Именно так, – парирую я, имитируя его акцент. – Но с собаками это странно,

– Ладно, – говорит он. Поднимает меня вверх и выходит из меня, от чего я сразу же чувствую себя обделенной без него внутри. Я встаю на пол, и когда он поднимается, возвышаясь надо мной, его штаны падают на лодыжки. – Марш в спальню, – командует он, отпихивая штаны в сторону.

Я делаю то, что он говорит, обнаженная и все еще на каблуках, иду через его гостиную.

– Ты это нечто, – бормочет он, и когда я кокетливо оглядываюсь через плечо, он стоит там, абсолютно голый, ноги широко расставлены, демонстрируя каждую тугую мышцу его бедер, член в руках.

Нет, это ты нечто, думаю я.

Оказавшись в спальне, небольшое аккуратное пространство, пахнущее им, я иду к кровати, скидывая туфли. Но прежде чем дохожу до нее, он щелкает по выключателю и хватает меня за руку.

– Держись, лапочка, – говорит он, ведя меня к окну от пола до потолка, покрывающему всю стену.

Он открывает шторы, и я инстинктивно отступаю от стекла. Мы не только на высоте около двадцати этажей, но у нас отличный вид на многоэтажки через дорогу, и проблеск освященного моста между ними. Мы абсолютно голые и с включенным светом стоим у окна. Любой может нас увидеть.

И тут я понимаю, что Лаклан собирается делать. Любой может увидеть нас…

Я оборачиваюсь, застенчиво улыбаясь.

– Ты уверен?

Он наклоняется и поднимает меня за талию, прижимая спиной к стеклу. Я всасываю воздух, дрожу, тотчас же испытывая волны головокружения. Я не боюсь высоты, но сейчас, когда гигантский мужчина придавливает вас к оконному стеклу на большой высоте, все ощущается по-другому.

Такое чувство, что я могу в любой момент упасть.

– Уверен, – говорит он, толкаясь в меня. Я оборачиваю ноги вокруг него, плотно сжимая. Он для меня словно спасательный круг. – Я никогда снова не увижу этих соседей.

Ага, а я может, и увижу, думаю я. Тем не менее, во всем этом есть что-то невероятно эротичное. Я не могу видеть лица людей в темноте, но если они посмотрят наверх, знаю, они увидят мою задницу, прижатую к стеклу, поддерживаемую мужчиной-зверем.

Я вдавливаю пятки в него, крепко держась, пока он медленно толкается все глубже и глубже. Мои руки обхватывают его шею, чувствуя силу в его напряженных мышцах, его горячей, потной коже. Он облизывает мое горло и стонет в меня, пока руки сжимают мою грудь, а член вбивается в меня.

– Такая пылкая, – хрипло шепчет он. – Вот так. – Он выходит, а потом снова входит в меня, толкая меня сильнее к стеклу. Каждый нерв гудит от напряжения, и мое сердце бьется так быстро, что я боюсь, оно может разрушить и меня и стекло.

Он снова входит в меня, выгибая бедра, его член такой толстый и жесткий, наполняет меня до краев. Я чувствую, как его задница чуть наклоняется, когда он интенсивными, чувственными толчками врывается все глубже и глубже. Его голодный и требовательный рот пожирает мою шею, и я чувствую себя замечательно желанной и необходимой.

Лаклан безупречная секс машина, созданная, чтобы трахать, кончать, доставляя меня во взрывающийся звездами экстаз. Он беспощаден в своей похоти, и я подчиняюсь ему. Я никогда прежде не чувствовала себя настолько женщиной, никогда не была с таким мужчиной.

– Как я ощущаюсь? – спрашивает он, дыхание неровное, прежде чем охает с очередным длинным, жестким толчком, вынуждая меня застонать.

– Невероятно, – говорю я ему. – Мне нужно больше.

Его рука скользит к моему клитору, и он нажимает на него большим пальцем, потирая с каждым толчком.

– А теперь? – Он откидывает голову назад, чтобы посмотреть на меня, его глаза сверкают огнем с каждым движением члена. – Как твоя маленькая сладкая киска чувствует себя сейчас?

Господи Боженька. Его слова, грязные чертовы словечки, сказанные этим грубым акцентом, вылетающие из этого полного, влажного рта, это больше, чем я могу вынести. Я крепче хватаю его, пока спина снова и снова бьется о стекло. Каждый удар приносит страх разрушения, смертельного падения, а каждый толчок подводит меня все ближе и ближе к чистому гребаному блаженству.

– Посмотри на меня, – командует он, голос хриплый и надломленный. Я открываю глаза – я даже не поняла, что закрыла их – и встречаю его, в нескольких дюймах от меня. – Я бы весь день мог смотреть, как ты кончаешь, – говорит он.

Я кусаю губы, проглатывая стон, когда его член подводит меня ближе к краю.

– И я могла бы кончать весь день, если ты когда-нибудь захочешь поиграть.

– Ты фантастическая, – шепчет он, быстро целуя меня, горячий, влажный и сладкий, его язык дразнит уголок моего рта. – Такая охрененно фантастическая.

Что-то меняется в его глазах, словно щелкает выключатель, и они выглядят почти зловещими в своей жажде меня. Его темп учащается, бедра как поршни, работают снова и снова, мое тело бьется о стекло, пока я не начинаю задыхаться, не знаю, от страха или от удовольствия. Может быть от того и другого, потому что быть с ним, пока его член лихорадочно вбивается в меня, и страшно и удивительно. Потому что чувства, которые он пробуждает, угрожая гедонистическому удовольствию, способны перевернуть всю мою жизнь.

Он сводит меня с ума. Я помешалась на нем, на каждом дюйме, от морщины между бровями до толстой длины внутри меня, и я даже не знаю, кто я теперь. Я просто здесь, занимаюсь жестким сексом против тонкой панели из стекла высоко над Сан-Франциско, держась за мужчину, которому в конечно итоге придется уехать.

Мой оргазм подкрадывается ко мне. Я чувствую, как он зарождается в центре, расширяясь во все стороны как сверхновая звезда, набирающая скорость в волнах и волнах и волнах звездной пыли, пока не вырывается наружу мощным взрывом. Я кричу какую-то чушь, крепко держась за него, отрывая от него взгляд, потому что для меня это слишком. Я не могу сдержаться. Скачу на нем, мышцы резко дергаются, тело безвольно падает на него.

Он кончает с хриплыми стонами и мощными толчками, будто на самом деле собирается выкинуть меня из окна, но это нормально, потому что я уже падаю и падаю и падаю.

Я обессиленно оседаю в его руках, даже не в состоянии держать голову. Каждая часть меня и мягкая и одновременно прозрачная, дрожащая от напряжения.

Он обхватывает меня за талию, отходит от окна и, поворачиваясь, кладет меня на кровать. Залезает и ложится рядом, кладя одну большую, длинную ногу поверх моих, притягивает меня ближе так, что мое лицо уютно устраивается на сгибе его руки.

Я восстанавливаю дыхание, вдох, выдох, пытаясь вернуться на землю, пока он проводит пальцами по моим волосам, от макушки до плеча, снова и снова, эта нежность, эта мягкость почти заманивает меня в сон.

Я открываю глаза и смотрю на него. Его голова опирается на руку, и он рассматривает меня выразительным, удовлетворенным взглядом. В эту минуту все в нем такое мягкое и расслабленное. Ушли даже морщины на лбу и твердость в глазах.

Он откашливается.

– Как ты думаешь, кто-нибудь видел? – Нежно спрашивает он.

Я глотаю, во рту пересохло, я так истощена.

– Надеюсь, что да. Мы показали довольно неплохое шоу. Или испугали их. Думаю, я собиралась упасть через край.

– Я бы пошел за тобой, – мягко говорит он, проводя большим пальцем по моей губе. Я нежно целую его и закрываю глаза. Мир по-прежнему вращается, но это прекрасно.

Проходит немного времени, как из другой комнаты скулит одна из собак. Я мгновенно открываю глаза и вижу Лаклана, который весело улыбается мне.

– Что ж, – говорит он, отодвигаясь, чтобы встать. – По крайней мере, они позволили мне трахнуть тебя вот так.

Я не могу побороть улыбку и смотрю на его задницу, когда он идет – обнаженный, большой и ответственный – в другую комнату. Борюсь с желанием побежать за ним и укусить его за задницу, как яблоко, и вместо этого направляюсь в ванную.

Оказавшись внутри, я смотрю в зеркало и едва узнаю девушку, смотрящую на меня. Губы красные и опухшие, лицо и грудь, розовые от оргазма. Мои глаза большие, влажные бассейны, а волосы полная катастрофа. Я выгляжу так, будто у меня было несколько дней безостановочного траха, и эта мысль заставляет меня задаться вопросом, как я буду выглядеть после чего-то подобного.

Когда я выхожу из ванной, то не совсем уверена, что делать. Я должна пойти домой? Остаться на ночь? По крайней мере, остаться немного дольше? Но Лаклан стоит у двери, уже полностью одетый, с собаками на поводках.

– Давай, – говорит он. – Пойдем, прогуляемся.

Я до их пор абсолютно голая. Смотрю на шелковое платье на полу. Мои каблуки в спальне. Это одежда для траха, а не для выгула собак.

Он улыбается мне, забавляясь, когда я быстро через голову проскальзываю в черное платье, затем направляюсь в другую комнату, чтобы взять туфли. Скольжу в них, и когда выхожу из комнаты, он держит для меня черную кожаную куртку. Она огромная, и ей похоже не один десяток лет.

– Чтоб ты не замерзла, – говорит он, надевая ее мне на плечи. Осматривает меня с ног до головы, любуясь видом. Кивает и издает одобряющий звук. Я закутываюсь в нее и глубоко вдыхаю. Куртка очень старая, но пахнет удивительно, она пахнет им.

Хотя маленькая собачка, Эмили, по-прежнему смотрит на меня, словно я враг номер один, мы заводим собак в лифт и идем по направлению к набережной. Я поражена тем, насколько хорошо они ведут себя с ним, гуляют на поводке, будто это естественно для них. Кажется маловероятным, что он не сможет тренировать их.

Мой разум хочет сосредоточиться на том, что он сказал раньше: поведенческие проблемы. Но я отталкиваю эту мысль. Даже если это правда, тот факт, что у Лаклана есть заморочки, не пугает меня. На самом деле, стоит лишь заглянуть ему в глаза, становится очевидно, что глубоко внутри него прячутся какие-то демоны. Моя единственная проблема заключается в необходимости выяснить это. Чертово любопытство. Если он сломан, как это случилось и почему? Потому что его отдали в детский дом? Я могу лишь представить каково это, расти там, где вы на всю оставшуюся жизнь обзаведетесь демонами.

– Итак, – медленно произносит Лаклан со своим акцентом, когда мы садимся на скамейку, Бэй Бридж почти перед нами. – Мне интересно…хотела бы ты уехать со мной из города на ночь пятницы и субботы?

Мое сердце делает сальто.

– Но я думала, ты в воскресенье улетаешь?

– Ага, улетаю, – говорит он, снова и снова накручивая концы поводка на руку. – Это…до последней минуты.

– Куда мы поедем?

– Напа Велли, – говорит он, украдкой поглядывая на меня. – Брэм нас пригласил.

– Нас? – повторяю я.

Он кивает.

– Да. Последняя гулянка или что-то в этом роде. Он и Никола. Линден и Стеф. И…ты и я. – Он делает паузу. – Я не сказал ему ни да, ни нет. Сначала хотел спросить тебя. Понимаю, мы не знаем друг друга, и поездка может представлять опасность для отношений. Как будто сами по себе отношения это не опасность. – Он смотрит в сторону и горько улыбается какому-то воспоминанию, на его лице тень от фонарей. – Я также знаю, что это… – Он показывает пальцами между нами, – …отличается.

– Это не отношения, – дополняю я, даже если у меня в груди что-то переворачивается, когда я говорю подобные слова.

Он на мгновение прищуривается, глядя на меня.

– Нет. Так что ты скажешь?

– Конечно же, я хочу поехать,– говорю я ему, положив руку на его руку, отчасти, чтобы привлечь внимание, отчасти, чтобы остановить его нервное ерзанье. Это почти очаровательно.

– Ты не думаешь, что это странно? Поехать туда со мной?

Черт, я бы поехала с тобой куда угодно. Но, конечно, я этого не говорю.

– Будет весело, – говорю я ему. – При условии, что у нас будет достаточно времени для себя.

– Кузенам придется вытаскивать нас из нашей комнаты, – говорит он, и выражение его лица по-прежнему такое искреннее, что я знаю, он именно это и имеет в виду. Он поднимает руку вверх, переворачивает мою ладонь и целует ее, губы такие полные, мягкие и влажные, а взгляд не оставляет мое лицо. Мне нравится, когда он так делает. Не заднюю часть моей руку, а всю ладонь, линию любви, где моя кожа тонкая и нервы воспламеняются.

После того, как мы недолго сидим у воды, наблюдая за автомобилями на мосту и отражением света на серебряной воде залива, мы возвращаемся в квартиру. Еще довольно рано и мы падаем обратно в постель, наши тела снова находят друг друга. Его жажда меня, кажется, не угасает, и я не думаю, что когда-нибудь угаснет. Мы снова трахаемся и трахаемся, каждым способом, каким только можем, пока время не приближается к полуночи, и я знаю, знаю, что должна вернуться домой.

Каким-то образом я заставляю себя уйти от него. Я целую его на прощанье, пока он стоит голый в дверях, не обращая внимания на тех, кто мог бы пройти мимо. Его глаза нежные, наполненные умиротворением после секса, и он смотрит, как я иду по коридору к лифту. Не улыбаясь, просто наблюдая.

А может, желая, как желаю я, чтоб мы не слышали как тикают часы у нас за спиной.

Обратный отсчет.

Глава 14

КАЙЛА

Я полностью одержима Лакланом МакГрегором.

И не в хорошем смысле, в застенчивой, вежливой, сдержанной, не поддающейся своим желаниям манере, как было бы у большинства девушек. О нет, я не такая. Я одержима в каждую свободную минуту я не могу перестать яростно мастурбировать, потому что не могу выбросить его из головы манере. Не могу перестать представлять его бедра, как они вколачиваются и врезаются в меня, не могу перестать ощущать его губы на своей коже, то, как он в своей шотландской манере обращается к моей вагине, как он иногда смотрит на меня, будто не может поверить, что я здесь. Не могу перестать представлять его красиво лицо, его татуировки, и те его стороны, которые они символизируют, стороны, которые он закрыл на замок и редко демонстрирует. Я не могу перестать зацикливаться на каждой детали его души.

Потому что это делает меня счастливой. Делает меня такой охрененно счастливой, что думаю, я могу сойти с ума. Мое сердце постоянно надувается, как красный воздушный шар, и чем больше оно толкает грудь, будто тело и душа не достаточно большие, чтобы вместить все эти чувства, тем более живой я себя чувствую. В моей голове тепло, расплывчато, и я проживаю день, словно во сне. Прекрасный сон, который все не заканчивается.

До сегодняшнего дня я могла скрывать свою одержимость. Держала ее внутри. Но теперь, когда он оказался внутри меня, я не могу от нее избавиться. Из-за нее люди на работе спрашивают, не под кайфом ли я. Из-за нее я лучезарно улыбаюсь незнакомцам на улице. Из-за нее я задаюсь вопросом, может, я компрометирую себя, потому что подобные чувства не нормальны и им не следует доверять, но я чувствую себя слишком хорошо, чтобы переживать об этом.

К сожалению, помешательство не означает, что я могу просто забыть о моей нынешней жизни. После работы я направляюсь к Лаклану для горячего секса, когда звонит мама.

Этот звонок, словно удар в живот.

Она звучит обессиленной. Уставшей. Грустной. Ее голос проникает мне в голову, сердце и крадет воздух.

Как сильно бы я не пристрастилась к Лаклану, к каждой гребаной вещи, касающейся его, я люблю маму и не могу, не буду, отодвигать ее в сторону ради мужчины, независимо от того, насколько хорош секс с ним, независимо от того, как я им увлечена.

Я говорю маме, что приеду и приготовлю для нас ужин. Она радуется, и я знаю, что поступаю правильно.

Я пишу Лаклану, чтобы сказать ему это, надеясь, что он не запланировал ничего крупного. Закуски и вино прошлой ночью удивили меня. Последнее, чего я ожидала от огромного, грубоватого игрока в регби, так это чего-то романтичного.

Он отвечает. Хорошо, не беспокойся.

И по какой-то причине ответ разбивает мне сердце. У нас с ним осталось так мало времени. Я смотрю на телефон, размышляя, в то время как остальная часть офиса уходит домой. Хочу, чтоб он предложил встретиться позже. А потом понимаю, возможно, он ждет, что это предложу я.

Блин, я к этому не привыкла. Я не очень-то переживала о том, какое впечатление произведу на парней, с которыми встречалась или трахалась раньше. Если они казались больше не заинтересованными, я сломя голову двигалась дальше. Но Лаклан изменил правила игры.

Я посасываю губу и стискиваю зубы.

Спрашиваю его то, что действительно хочу спросить.

Хочешь пойти со мной и познакомиться с моей мамой?

Нажимаю отправить и, в ожидании ответа, задерживаю дыхание. Он собирается сказать «нет». Он будет сбит с толку. Он собирается осторожно выпутаться из моей хватки. И я буду делать вид, что это не ранит меня, скажу, что мы разные, что у нас нет никаких правил. Он уезжает, и это означает, что нам все сойдет с рук, пока он не уедет.

С удовольствием.

Текст на экране заставляет меня засиять.

Пишу ему, что через пять минут приеду за ним. Затем веду сама с собой мини-дебаты, что сказать маме про первого, после Кайла, мужчину с которым она меня увидит. Решаю сохранить все в секрете – нет смысла волновать ее заранее, тем более, что она станет надеяться, что он нечто большее, чем есть на самом деле. Ну, вы знаете, что-то постоянное.

С другой стороны, она достаточно консервативна. Она может увидеть его татуировки и бороду и просто упасть в обморок.

Значит, будем действовать по обстоятельствам.

Вскоре я подъезжаю к квартире Лаклана, и он идет к двери моей машины. Я наблюдаю за ним, мой рот приоткрывается в восхищении. Должно быть, он в последнюю минуту переоделся, потому что на нем черные брюки, черная рубашка, а волосы зачесаны набок, и выглядит он совершенно презентабельно. Он даже скрыл все свои татуировки.

Он открывает дверь и забирается внутрь, быстро глядя на меня яркими глазами.

– Привет, – говорит он, надевая ремень безопасности.

– Привет, – говорю я, затаив дыхание. – Ты хорошо выглядишь. – И под «хорошо», я имею в виду, ты такой красивой, что мне хочется заплакать.

Он чешет затылок и смотрит на меня сквозь темные ресницы.

– Не собирался упускать шанс произвести впечатление на твою маму.

Но разве он не пропадет зря? Но я прикусываю язык, взволнованная тем, что он приложил такие усилия. Я, так или иначе, была бы взволнована, тот факт, что он согласился поехать, сам по себе чертовски волнующий.

Я смотрю на него, и он смотрит прямо на меня. Имею в виду, он смотрит на меня так, как умеет только он, и время, вроде как, замирает. Взгляд тяжелый и настойчивый, и я задумываюсь, собирается ли он поцеловать меня. Будто это именно то, что мы делаем, будто есть вообще мы.

Он наклоняется, я наклоняюсь, и все происходит так медленно. Весь поцелуй.

Но это больше, чем поцелуй. С ним все кажется большим.

Его губы встречают мои, рот открывается, посасывая мою нижнюю губу на один влажный, горячий момент, перед тем как углубиться дальше. Я и раздавлена и парю одновременно, один поцелуй убивает меня еще до того, как у нас даже есть шанс начать.

Каким-то образом мне удается оторваться от него и отъехать, хотя мои губы все еще горят, и я испытываю желание пробежаться по ним пальцами, чтобы сохранить трение.

Он устраивается на сиденье, расставив ноги, пытаясь уместить тело на моем маленьком переднем сиденье, и я вспоминаю, как после матча регби мы оба мокрые и грязные возвращались к нему. Это было словно сто лет назад. Конечно тогда он не пытался преуменьшить очевидную эрекцию в своих брюках.

– Хочешь услышать хорошие новости? – спустя несколько минут говорит он.

– Конечно.

– Эда забрали, – довольно гордо говорит он.

– В самом деле?

Он кивает.

– Да. Местная программа по поддержке взятых из приюта животных связалась со мной, и они сказали, них есть заинтересованные. Женщина с мужчиной пришли сегодня утром увидеть его и влюбились. Эд ушел.

– Ой, ой, – говорю ему, мое сердце трепещет как птица в полете. Не только потому что он нашел дом для собаки, которая в нем нуждалась, а потому что я могу услышать тепло в его голосе, как мед, как счастье. – Я так за него рада. И за тебя.

Он пожимает плечами.

– Я сделал все, что мог. Рад, что это принесло результат.

– А Эмили?

– Она дома. Девочка немного грустит. Но как только я привезу ее в Эдинбург, все будет хорошо.

– Полагаю, она поедет с нами в Напа?

Он смотрит на меня, брови с беспокойством нахмуриваются.

– С этим все хорошо?

– На сто процентов, – решительно говорю я. – Просто надеюсь, в какой-то момент она научится мне доверять.

– Научится, лапочка, – говорит он, глядя в окно, когда мы едем по мосту. – Мы все со временем приспосабливаемся.

Вскоре мы приближаемся к дому мамы, и я подъезжаю к обочине.

– Прекрасное место, – говорит Лаклан, выходя из машины и глядя на дом. В сумерках этого не скажешь, но по его голосу можно сказать, что он впечатлен.

– Раньше здесь было по-настоящему красиво, – говорю я, мой голос приглушен, пока я открываю низкие ворота во двор. – Во всяком случае, когда я здесь росла.

– Он по-прежнему красив, – говорит он. Наклоняется и берет меня за руку и держит ее, слегка пожимая. Его сила наполняет меня, стирая печаль и воспоминания о времени после.

Мы идем вверх по ступенькам, держась за руки, я и мой зверь, и до того, как у меня появляется шанс постучать, дверь открывается и мама высовывает голову наружу.

Она всматривается в меня лишь секунду, прежде чем ее глаза дрейфуют к Лаклану. И расширяются. Она осматривает его с головы до ног, и я не могу сдержаться и следую ее примеру. Должно быть здорово когда тебя вот так рассматривают две дамы.

К счастью, Лаклан само очарование. Он вежливо улыбается и слегка кивает ей.

– Мама, – говорю я ей.

Она едва смотрит на меня.

– Этот мужчина? Этого мужчину ты привела домой?

Я оглядываюсь на Лаклана, и он встречает мой взгляд с полуулыбкой на губах, приподнимая брови.

– Ну…– говорю я ей, но она грозит мне пальцем, чтоб я заткнулась. По крайней мере, она ведет себя не так слабо, как звучала по телефону.

– Этого мужчину ты привела домой, – говорит она снова, оставляя дверь и подходя к Лаклану. Он отпускает мою руку, чтобы предложить ей. – И почему ты никогда не привозила его раньше?

Я смеюсь с облегчением.

– Прости, мама. Он вроде как новый.

– И я отчасти очарован вами, – говорит Лаклан, целуя тыльную сторону ее ладони, его глаза улыбаются. Обалдеть! Я никогда прежде не видела его настолько совершенно очаровательным, и, судя по виду мамы, могу сказать, что она тоже под впечатлением.

– О, – говорит она, глядя на меня с широкой улыбкой. – Кайла, ты очень, очень правильно сделала.

– Я знаю, – говорю ей. – Но мама, ты его смущаешь.

– Ерунда, – говорит Лаклан, отводя плечи назад, от чего выглядит еще выше и больше рядом с моей маленькой мамой. – У меня нет проблем с тем, чтобы услышать, что я превзошел ваши ожидания.

Я ухмыляюсь ему и хватаю за руку.

– Давай-ка зайдем внутрь, прежде чем твое эго увеличится до таких размеров, что не сможет пролезть в дверь.

Мы заходим в дом, и мама настаивает на экскурсии для Лаклана. Она берет его за руку, и он следует за ней, очень любезный и внимает каждому ее слову, улыбается в ответ на ее улыбку. От такого у меня на глазах выступают слезы, слезы, которые я быстро вытираю. Даже Кайл не вел себя так, так внимательно, с таким участием, а он ведь собирался на мне жениться.

Пока они идут исследовать остальную часть дома, я делаю глубокий вдох, пытаясь справиться с гонкой в груди, и направляюсь на кухню, посмотреть, что я смогу приготовить на ужин. Я слышу, как они идут по лестнице. Их шаги, тяжелые, длинные Лаклана и короткие, быстрые мамины идут по коридору в комнату братьев, потом в мою спальню, где, я уверена, мама рассказывает Лаклану про меня все смущающие истории.

Затем они идут в спальню моих родителей, и я не знаю, что мама говорит ему, должно быть что-то об отце, и мне вдруг становится больно. Больно. Острая боль достаточно сильно колет мою грудь, и мне приходиться опереться на холодильник и в течение нескольких минут попытаться дышать.

– Кайла? – я слышу Лаклана, а потом он оказывается рядом, пальцы пробегаются по моему лицу, руки ложатся мне на предплечья. – Что случилось?

Я качаю головой, держа глаза закрытыми.

– Все хорошо, – говорю я.

– Кайла, – кричит мама, и я слышу ужас в ее голосе. Последнее, чего я хочу, чтоб она беспокоилась обо мне, когда нет ничего плохого. Просто мое собственное проклятое беспокойство, мои собственные демоны овладевают мной.

– Я в порядке, – еще раз говорю я, громче на этот раз, делая вдох через стиснутые зубы. – Правда. Это просто судорога. Немного болит в боку.

– Может быть, тебе стоит позволить дать мне приготовить ужин, – говорит мама. Я открываю глаза и вижу, как они с Лакланом вглядываются в меня, и лишь этот взгляд, практически комичный, дает мне силы отбросить все плохое.

– Нет, нет, нет, – выпрямляясь, говорит Лаклан, но не отпускает мою руку. – Миссис Мур, идите, садитесь. Кайла садись со своей мамой. Я все приготовлю.

Я не говоря ни слова, смотрю на него.

– Ты сделаешь это?

– Конечно, лапочка, – говорит он, быстро целуя меня в лоб. Когда он отодвигается, его хитрые глаза посылают мне сообщение. – Иди, побудь с мамой, – тихо говорит он мне.

Я ошеломленно киваю.

– Что ты собираешься делать? – слабым голосом спрашиваю я, когда мама направляется в гостиную, поглядывая на меня через плечо.

– Иди, побудь с мамой, – повторяет он, и я чувствую в его голосе странную настойчивость, заставляющую мое сердце сделать еще пару кувырков в неправильном направлении. – Я разберусь со всем, хорошо?

Я разворачиваюсь и иду в гостиную, сажусь на диван, а мама устраивается в своем кресле, протягивая руку к спицам. Она в хорошем настроении, хотя тайком поглядывает на меня, когда я включаю телевизор и щелкаю каналы, пытаясь найти то, что ей понравится. Вот оно. Теория большого взрыва.

Но она не обращает на телевизор внимания. Она полностью сосредоточена на мне.

– Ты в порядке? – спрашивает она меня.

– Да, да, – отмахиваюсь я. – А ты в порядке?

Она слегка вздыхает, глядя вниз на свои спицы и, кажется, на какой-то момент теряется в своем собственном маленьком мирке. Наконец, она говорит:

– Я… сегодня не очень хорошо себя чувствовала. Устала. И голова кружится.

Проглатываю комок в горле.

– Мам. Когда ты чувствуешь подобное, ты же знаешь, тебе надо позвонить своему врачу.

Она качает головой.

– Нет, все в порядке. Это называется стареть, Кайла. – Она смотрит на меня всезнающим взглядом. – Почему ты не сказала мне, что он придет?

Хоть ее голос и тихий, кухня совсем рядом, и я знаю, Лаклан может нас услышать. Кажется, от него ничего невозможно скрыть.

– Все решилось в последнюю минуту, – говорю я, пытаясь вести себя легко. – Надеюсь, все в порядке?

– Конечно это хорошо, Кайла, солнышко, – говорит она, улыбаясь от уха до уха, слегка подпрыгивая в кресле. – Хорошо, потому что я никогда до этого не видела тебя такой счастливой.

На этих словах мои глаза порхают на кухню. Лаклан достает кастрюли из шкафа и смотрит на меня. Я не могу прочитать выражение на его лице, но, по крайней мере, знаю, он слышал, что я выгляжу счастливой.

Я счастлива.

Чувствую, как мои щеки заливает теплом, потому что я не могу игнорировать правду. Я счастлива.

Безумно.

Катастрофически.

Я прерываю наши гляделки и пытаюсь сосредоточиться на Пенни и Шелдоне в телевизоре. Боже, как же я ненавижу это шоу.

– Где ты его нашла? – спрашивает мама.

– Он кузен Брэма и Линдена. Помнишь мужа Стефани? Его кузен.

Она кивает.

– Мне всегда нравилась Стефани.

– Да, мама, я знаю. Дочка, которой у тебя никогда не было.

– О, я говорю так лишь потому, что знаю, как много она для тебя значит. Я была очень счастлива увидеть, что она, наконец, остепенилась. Теперь это может случиться и с тобой.

О Боже. Господи, нет.

Я оглядываюсь, надеясь, что Лаклан занят, что он вообще нас не слышит. Но нет. Я прошу слишком много. Он стоит прямо там, смешивая что-то в миске, и эти яркие, изучающие глаза всматриваются в мои.

Я отрываюсь от него.

– Этого не случится, – говорю я маме, может быть тверже, чем мне хотелось. – Лаклан в воскресенье уезжает.

Она хмурится, спицы останавливаются.

– Уезжает куда?

– Обратно в Шотландию. Если ты не поняла, он оттуда родом.

– Ой, – говорит она, усиленно моргая. – О Боже. Это ужасно. Ты собираешься поехать с ним?

Я выпускаю резкий, саркастический смешок. В основном от шока.

– Да, конечно! – Кричу я. – Нет. Нет, на самом деле он очень успешный игрок в регби в Эдинбурге. У него там все. А у меня, ну, вся моя жизнь здесь.

Вся жизнь, и что это? Ничего?

Нет, не ничего. Моя мама. Мои братья. Моя дурацкая работа и мои счастливо живущие в парах подруги.

Это ведь уже что-то.

Но это не что-то, чего я хотела.

Этим чем-то было будущее полное надежд.

Это что-то было на кухне.

Оно было недостижимым.

Это что-то прожигало во мне дыру глазами. Мне не надо было смотреть, чтобы это понять. Я это чувствовала. Я всегда хорошо ощущала его глаза на моей коже, всегда желающие большего, чем моя плоть.

– Как жалко, – говорит она. И возвращается к своему вязанию, но ее поза уже не такая воодушевленная, как была до этого. Возможно ли, чтобы моя мама охотнее меня пересекла Атлантический океан, следуя за красивым мужчиной, вместо того, чтобы остаться в Сан-Франциско и продолжать в том же духе? Я стараюсь не думать об этом. В конце концов, то чего хочет она, черт возьми, и чего хочу я, не имеет никакого отношения к реальности: Лаклан собирается уехать.

И я едва его знаю.

К счастью, она больше не поднимает эту тему, и к тому времени, как шоу заканчивается, он объявляет своим глубоким голосом, что ужин готов.

Мы с мамой обмениваемся любопытными взглядами и направляемся на кухню.

Черт.

Будь я проклята.

Лаклан не только разложил салфетки со столовыми приборами, но и поставил в середину бутылку красного вина и мерцающие свечи. Он двигается так, будто вырос на этой кухне так же, как и я.

– Садитесь, пожалуйста, – говорит он, указывая на стулья. Он не ограничивается жестами, когда речь идет о моей маме и выдвигает для нее стул, прежде чем подвинуть немного вперед. Затем направляется к кухонной стойке и, когда возвращается, ставит миску с картофельным пюре и блюдо с курицей с пармезаном на стол. Не те две вещи, которые обычно едят вместе, но все выглядит чрезвычайно вкусно, а пахнет даже еще лучше.

– Как ты этому научился? – спрашиваю я его. Это не значит, что он не должен быть в состоянии смешать парочку ингредиентов, но все выглядит безумно хорошо.

Он кивает на тарелку.

– Сначала попробуй, а потом спрашивай. Не могу дать никаких обещаний, – говорит он, усаживаясь между нами.

Я беру немного пюре. Оно лучше, чем на День Благодарения, в этом лишь щепотка перца и какая-то приправа. Что касается курицы, она просто тает во рту.