Текст книги "Игра (ЛП)"

Автор книги: Карина Хейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

– Нет, не был.

– Это примерно в полутора часах езды от города, – говорит он мне. – Великолепное место. Я забронирую всем номера в отеле, и я знаю комплекс с виноградником, который принимает собак.

– Может тебе стоит начать прямо сейчас экономить деньги, Брэм, – советую я. – Шотландцам следует быть поприжимистее.

Он фыркает.

– Я не плачу за всех. Ты заплатишь за свою комнату сам, да? Но послушай, не хочу никому наступать на пятки. Обсуди это с Кайлой и дай мне знать. Остальным я пока ничего не скажу. – Он делает паузу. – Просто для всех нас было бы здорово увидеться пока ты не уехал, и таким образом тебе не придется быть далеко от нее.

Я смотрю наверх, как с запада надвигается туман, развеваясь между высокими зданиями, и вздыхаю

– Хорошо. Я спрошу ее. Но если мы поедем, не жди, что будешь видеть нас часто, может только за обедом. Да и это я не обещаю.

– Молодец, – говорит он, прежде чем попрощаться и повесить трубку.

Я засовываю телефон в карман и смотрю вниз на собак.

– Ну что, как насчет того, чтобы попытаться быть незаметными. – Они поднимают голову, будто слушают меня. Иногда я думаю, что так и есть. К счастью, собака никогда не сможет дать вам совет. Они просто слушают и смотрят, как вы принимаете свои собственные решения.

Когда вечером я увижу Кайлу, то спрошу ее, хочет ли она поехать. Просто надеюсь, подобное путешествие не напугает ее. При нормальных обстоятельствах, я бы не стал мечтать о том, чтобы выбраться куда-то с девушкой, с которой просто сплю, и предполагаю, Кайла чувствует то же самое. Но так как я уезжаю, все немного иначе. Это нарушение правил.

В любом случае я никогда не беспокоился о правилах.

Глава 13

КАЙЛА

Я не могу нормально ходить.

Мое тело болит. Как после игры в регби, но хуже, и в то же время, лучше. Потому что трением между ног и в других местах напоминает мне о том, что мы делали всю ночь напролет.

Потому как…

О мой Бог.

О мой Бог.

Такое впечатление, что мне нужно весь день щипать себя, за исключением того, что мое больное тело продолжает делать это за меня. Каждое мое движение напоминает мне о Лаклане. Его невероятном члене. Опытных, властных руках. Его великолепных губах…повсюду. Этих глазах, пронзительных и пытливых глазах, ни на минуту не отводящих взгляд. Эти глаза прикасались ко мне, ласкали меня, как и другие части его тела. Прошлой ночью я чувствовала себя окончательно изумительно сраженной этим шотландским зверем, и я до сих пор трепещу.

Это на самом деле случилось.

Он подарил мне лучший секс за всю мою жизнь.

Как, нахрен, я собираюсь когда-нибудь покончить с этим?

К счастью, он хочет увидеть меня снова. Как можно скорее. Я бы пришла сразу после работы – это имеет смысл, ведь он живет рядом с офисом. Но мне нужно собраться с мыслями и взять себя в руки. Мне нужно проанализировать то, что произошло, прежде чем меня снова поглотит страсть, потому что я не могу бороться с этим мужчиной. Если я не приведу мысли в порядок, неделя с ним затопит меня.

До того, как рабочий день закончился, я, наконец, отвечаю на безумные смски Стеф и Николы и говорю им встретиться со мной в Lion для разговора между девочками.

Конечно, когда я на самом деле добираюсь до бара и вижу Стеф и Николу в кабинке, болтающих друг с другом за пивом, я замираю. Кажется после всего того, что случилось, я не смогу общаться, не звуча при этом как идиотка, не вдаваясь в подробности.

Я делаю глубокий вдох и иду к ним, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, хотя чувствую, как на моих губах возникает улыбка.

Они обе оборачиваются, чтобы посмотреть на меня, и замолкают.

– Боже мой, – медленно говорит Стеф, оглядывая меня с ног до головы.

– Что? – я смотрю на свою одежду, узкие черные джинсы и блузка с бантом на шее. Я выбирала наряд утром в спешке, пока Лаклан принимал душ. Мои мысли сразу же порхают обратно к его глазам, когда они смотрели, как я намыливала себя, затем на наше отражение, когда он брал меня сзади. В чертову задницу. Я делала подобное раньше, но никогда не так. Так хорошо. Адски горячо. И неожиданно, особенно от Лаклана, но человек, которым он был, когда трахал меня, сильно отличается от того, кого я видела раньше.

– Кайла? – Спрашивает Никола.

Я качаю головой и смотрю на них.

– Да, что?

Стеф смеется, широко раскрыв глаза в недоумении.

– О мой Бог. Так ты всё-таки переспала с ним.

Не имеет смысла отрицать очевидное.

– Что заставляет тебя говорить подобное?

– Ты светишься, – говорит Никола.

– И у тебя самодовольная усмешка на лице, – добавляет Стеф. – Теперь сядь, блин, уже вниз и расскажи нам все.

Я не могу бороться с улыбкой. Сажусь рядом с Николой.

– Ты сегодня работаешь? – спрашиваю ее.

– Ага, скоро начну. Брэм с Авой, – быстро говорит она. – Но не меняй тему. Ты должна нам. Давай, выкладывай все.

– Что произошло? – спрашивает Стеф, взволнованно наклоняясь вперед, крепко сжимая свое пиво. – Знаешь, он пришел сюда в поисках тебя, и…

– Ты дала ему мой адрес.

– Ты бы предпочла, чтоб я не давала?

Я качаю головой. Если бы не она, прошлой ночи могло бы не быть.

– Ты же знаешь, он был с Жюстин только из-за Брэма, – добавляет Никола.

– Я знаю, знаю, – говорю я ей, стараясь не думать об этом. – Он объяснил.

– А потом вы трахнулись, – кивая, говорит Стеф.

Я смотрю на нее.

– Именно это мы и сделали.

– Ну, – говорит Никола, глядя на меня большими, жадными глазами, – Как это было?

Я облокачиваюсь на спинку сиденья.

– Сложно сказать.

– Что? – Недоверчиво спрашивает Стеф. – Хочешь сказать, ты не будешь разглагольствовать о его Халк-пенисе?

Старая Кайла рассуждала бы о любом Халк-пенисе, с которым столкнулась, но эта Кайла…этой Кайле не хотелось говорить о Лаклане в таком ключе.

– Я не хочу об этом говорить, – отвечаю ей.

– Так плохо, да? – Сочувственно говорит Никола.

– Нет, – быстро говорю я. – Нет, нет. Полная противоположность плохому. Это было…– я качаю головой туда-сюда, пытаясь придумать правильное слово. – Изумительно. Эпохально. Его член разрушил меня для всех остальных пенисов на земле.

Никола и Стеф обмениваются взглядами.

– Ого, – говорит Стеф. – Вау.

– Да. Я так боюсь. – Я пропала.

Длительная пауза.

– Так это был Халк-пенис? – продолжает Стеф.

Я смотрю на нее.

– Его член невероятно пропорционален его телу, а он огромный мужчина. Это все, что я собираюсь сказать.

– Хорошо, что у тебя было много практики для разминки, – с ухмылкой говорит Никола.

– Заткнись.

– Так и что теперь? – интересуется Стеф.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спрашиваю я.

Она пожимает плечами и делает глоток пива.

– Ну, он уезжает.

– Да, я знаю.

– Так…ты собираешься увидеться с ним до этого.

Я нащупываю телефон в кармане и смотрю на него.

– У меня есть два часа, прежде чем я встречусь с ним в его квартире. Это последний раз когда вы видите меня, пока он не уедет. Я ответила на твой вопрос?

– Понятно, – говорит Никола.

– Вот облом, да? – размышляет Стеф. – Имею в виду…ты, наконец, заполучила его…и он уезжает.

Я вздыхаю и убираю волосы от лица.

– Угу, вот тебе и перерывчик, да? Имею в виду, боже упаси получить реальный шанс с парнем, в которого я влюбилась впервые после Кайла.

Они обе смотрят на меня с открытыми ртами, и у меня уходит минута на то, чтобы понять, что я произнесла вслух то, в чем даже не призналась самой себе.

– Боже мой, – говорит Стеф. – Ты, правда, сказала, что ты…

Я резко смотрю на нее.

– Нет. – Прочищаю горло. – Нет. Очевидно. Я не знаю его. Это просто увлечение.

– Это нечто большее, – говорит Никола. – Хорошо, что ты признаешь это, Кайла. Пришло время почувствовать что-то.

– Пришло время? – бросаю я. – Хреновый выбор времени. Я не хочу видеть в нем ничего больше, чем просто машину для фантастического секса. Правда. Так что давайте забудем что я сказала. У меня есть неделя, чтобы оторваться, а потом он уедет, и я снова вернусь к тому, что было. Нахрен. Это лучше, чем ничего.

Никола кусает губы, выглядя до глупого грустной.

– Ну, что еще? – спрашиваю я, закатывая глаза.

– Ты останешься с разбитым сердцем.

– Что? – Вскрикиваю я, хлопая ладонями о стол.

– Ник, – увещевает Стеф. – Давай будем оптимистами.

Кровь так громко шумит у меня в голове, что я едва слышу Николу.

– Просто говорю, что, если бы я была тобой, – объясняет она, – и у меня, наконец, появились чувства к парню, и мне с ним была отведена только неделя, я осталась бы с разбитым сердцем.

– Это потому что ты плакса, – ехидно говорю я. – Хотя думаю, ты не была такой, пока Брэм не засунул в тебя свой хрен.

– Он был правильным хреном, – подводит она итог. – А это твой правильный член.

– Слушай, – перебивает Стеф. – Теперь у нас у всех есть правильные хрены. Но Кайла с Лакланом, у них не то, что у меня с Линденом. Или у тебя с Брэмом.

Мне как-то удается не обижаться на это.

– Ах да, и что же у нас?

Брови Стеф поднимаются к потолку.

– Ну. Как ты только что и сказала, ты не знаешь Лаклана. Он не знает тебя.

– Верно.

– И он уезжает, так что у вас даже нет времени узнать друг друга.

– Верно, – говорю я, растягивая слова.

– И даже если тебе кажется, ты стала немного помягче на поворотах, ты по-прежнему ты, Кайла. Готова поспорить, если б он не уезжал, ты бы нашла какой-нибудь предлог отстраниться и сбежать. Так что, вопреки тому, что думает Никола, я считаю, что эти отношения, договоренность или что бы это ни было, идеальны для Кайлы Мур. – Она поднимает пиво в воздухе и твердо смотрит мне в глаза. – Иди и вытрахай из него всю душу. Вот за это мы и выпьем.

Никола что-то бурчит, но поднимает свой стакан.

У меня стакана нет, так что я могу только кивнуть им.

– Что ж, тогда все в порядке. За перепих.

– За перепих, – в унисон говорят они.

***

В районе восьми вечера я паркуюсь на свободном месте и несколько минут сижу в машине, заламывая руки и собираясь с духом, чтобы подняться наверх. Это не значит, что я боюсь. Но я нервничаю. Даже не знаю почему. С тех пор, как я покинула девочек в Lion, я думаю о Лаклане и о том, что мы сделали. О том, что мы можем сделать снова. Чувствую себя так, будто сохну по какой-то знаменитости, кому-то вымышленному, тому, кто заставляет меня чувствовать себя не в своей тарелке. Это нереально.

– Да успокойся ты уже, – громко говорю я себе и наклоняю шею, чтобы посмотреть в окна от потолка до пола в доме Лаклана, пытаясь сосчитать этажи и понять какое из них его. Я взволнованно открываю пудреницу и наношу помаду на губы, задаваясь вопросом, как быстро она исчезнет, когда я войду в его квартиру.

Он собирается сразу же поцеловать меня?

Будет ли это вечер секса?

Мы сразу же трахнемся?

Все варианты заставляют меня нервничать.

Сделав глубокий вдох, я выхожу из машины и иду к входу. Мой палец тянется к номеру его квартиры. И тут я пользуюсь моментом, чтобы посмотреть на себя в отражении стеклянных дверей. Я рванула с работы домой, чтобы переодеться в черное платье с бретельками, в стиле ночнушки 90-х, и сексуальные розовые туфли на платформе. Ни лифчика. Ни трусиков. Какой смысл?

Я нажимаю звонок и несколько минут жду, мой пульс стучит в запястье. Из динамика раздается отчетливый голос Лаклана, немного ленивый и мягкий как сливочное масло.

– Кайла?

– Привет, – говорю я. Я хочу сказать что-то еще, вероятно что-то неловкое, но он тут же впускает меня. Я громко выдыхаю, пытаясь снять напряжение, но, пока иду к лифту, продолжаю нервничать. Последний раз я была здесь, когда мы спасали собак. Он был без рубашки. Он казался таким близким и одновременно таким далеким. Но вот теперь, теперь, после того, как мои губы знают его вкус, моя потребность в нем сильнее, чем когда-либо.

Я стучу в дверь, закусив губу в ожидании, пока она не распахивается, и я не вижу его, небрежно опирающегося о косяк. Приятные звуки Фионы Эппл «Slow Like Honey» доносятся из комнаты.

– Ты не должна была так одеваться, – говорит он, на его губах слабая улыбка. Боже, я скучала по этим губам.

– Почему нет? – спрашиваю я, поднимая бровь. Спустя секунду я перестаю нервничать и понимаю, насколько легко вот так просто разговаривать с ним.

– Ты делаешь невозможным перейти к закускам, – говорит он, отодвигаясь и впуская меня. Он вернулся к своему обычному стилю – белая термальная кофта, частично расстегнутая так, чтобы показать намек на загорелую кожу, волосы на груди и татуировки, цепочка с небольшим деревянным крестиком, зеленые штаны карго. Он нравится мне в таком виде так же, как в костюме.

Я вхожу, каблуки стучат по плитке.

– Думала, что закуска это я, – говорю я, оглядываюсь по сторонам. Две собаки лежат рядом друг с другом на диване, свернувшись калачиком как спящие мыши. Они обе одновременно поднимают головы, чтобы посмотреть на меня. Питбуль глухо стучит хвостом, а лохматая собачка слегка дрожит, показывая зубы.

– Не обращай на них внимания. Они все еще осваиваются, – говорит он, закрывая дверь, и указывая на стол на кухне, где на прошлой неделе я брала у него интервью. – Это закуска.

На столе стоит бутылка красного вина, два бокала, и сырная тарелка, украшенная бри, камамбером, чедером, инжиром, джемом, медом и кростини.

– Вау, – мягко говорю я. – Все это сделал ты?

Он пожимает плечами, издавая пренебрежительный звук.

– Пустяки.

– Романтично, – говорю я. – Я и не предполагала, что ты романтик.

Он поднимает идеально изогнутые брови.

– Да? И кто я, ты предполагала? – Медленно наполняет бокал вином.

Я стою, наблюдая, как он наливает меньше вина в другой бокал. Его предплечье сгибается, татуировка льва будто рычит. Нахмуривает лоб, возможно ожидая моего ответа. Он ведет себя со мной абсолютно непринужденно, но в его глазах всегда есть эта дикость, которая никогда не уходит. Единственный раз, когда я видела в них умиротворенность, это когда он кончил вчера вечером.

– Предполагала ты мужчина, который второй раз на меня и не взглянет.

Он посылает мне кривую улыбку и закупоривает бутылку.

– Что ж, лапочка, ты знаешь, что это не так.

Я медленно иду к нему, глядя сквозь ресницы, как какая-то роковая женщина.

– О, это правда. Ты не хотел иметь со мной ничего общего.

Его взгляд на секунду смягчается, прежде чем он направляется на кухню, доставая две небольшие тарелки из стеклянного шкафа.

– Я не хочу иметь ничего общего с большинством людей. Не принимай это на свой счет.

– Скажи это старой Кайле. Она понятия не имела, что получит возможность положить твой великолепный член себе в рот.

Тарелки гремят на столешнице.

– А тебе действительно палец в рот не клади.

– Точно.

Он уверенной походкой возвращается в комнату, ставя тарелки вниз. Кивает на кресло.

– Вот. Присаживайся, пожалуйста.

Я кладу сумочку в угол кресла и сажусь. Обе собаки смотрят на меня с дивана.

– Как они? – спрашиваю я его.

Он оборачивается и я, пользуясь моментом, оцениваю сильные, натянутые мышцы его шеи и плеч.

– Как я уже говорил, осваиваются. – Он садится и кладет руки перед собой. – Завтра придут посмотреть на Эда. Но думаю, Эмили поедем со мной домой.

– Кто из них Эд?

– Пит, – говорит он.

– Забавно, я думала, что для него будет труднее найти дом.

– Как правило, да. Но Эд большой симпатяга, и люди в этом городе чуть толерантнее к хулиганским породам, чем в Великобритании. У Эмили же, несмотря на ее милый вид, – он оглядывается на собачку, которая тут же скалит на меня зубы, – есть проблемы с поведением. С ней надо поработать.

– И ты тот, кто их учит? – Спрашиваю я. – Потому что, если так, ты заклинатель собак, а это значит, что нет почти ничего, что ты не мог бы сделать.

Он смотрит на свои руки и лениво пожимает одним плечом.

– Я нашел Лионеля на улицах Эдинбурга. Мне удалось научить его. Может чему-то и он меня научил. С собаками ты этого никогда не знаешь. Но…для тренировки собак нужен специальный человек, особенно для тех, кто прошел через жестокое обращение или травму. Я не такой тип. Я сделаю все, что могу, чтобы спасти их, но я не тот тип, который может учить их послушанию.

– Правда?

Тихая, почти застенчивая улыбка возникает на его губах.

– Собаки с поведенческими проблемами не должны учиться у человека с поведенческими проблемами.

Я жду, что он засмеется, но он этого не делает.

– О, – говорю я, пытаясь придумать, что бы такого правильного сказать. – Просто ты так просто с ними общаешься. Они были бездомными, а посмотри на них теперь.

– Я могу заставить собак доверять мне, – говорит он тихим голосом. – Потому что я им доверяю. Но я не могу заставить их доверять другим.

– Потому что ты не доверяешь людям?

Он медленно моргает, а потом тянется к ножке бокала.

– Думаю, я могу доверять тебе. Выпьем за это

– Выпьем, – говорю я, поднимая свой бокал и чокаясь с ним. Я не просто встречаюсь с ним взглядом, я ныряю в зеленый и серый. Они почему-то кажутся темнее, движущиеся тени. Бездонные. Поведенческие проблемы? Какие? Сколько еще я смогу узнать о нем, пока он не уехал?

Я делаю глоток вина, а он едва прикасается к своему. Лишь маленький глоток, затем ставит бокал на стол и отодвигает в сторону.

– Я никогда не видела, чтоб ты много пил, – говорю я ему, надеясь, что произношу это легко, чтобы он не обиделся.

Он долго и неторопливо смотрит на меня, прежде чем облизывает губы и отводит взгляд.

– Да, из-за тренировок? – говорю я, предлагая ему легкий выход.

Медленный кивок.

– Да.

Он все еще не смотрит мне в глаза. Его внимание сосредоточено на сырной тарелке, и хотя он вроде не хмурится, как делает обычно, его плечи кажутся напряженными.

– Что еще ты должен делать? – Спрашиваю я. Чувствую, мы немного вернулись назад, и я хочу вернуть это сексуальное подшучивание.

Он барабанит пальцами по краю стола, и я наклоняюсь вперед, пытаясь взять сыр с тарелки.

– Постоянная работа в тренажерном зале. Много работы на поле. Хорошая диета.

– Полагаю, она не включает вагон сыра, – говорю я, капая меда на свой кусочек.

– Не, всякая скучная ерунда. Куриные грудки, брокколи. Не так уж и весело, но в моем возрасте, если хочешь продолжать играть, ты должен делать подобное. Когда я был моложе, я мог есть, что захочу.

– А сколько тебе? – спрашиваю я.

– Тридцать два, – говорит он, и я немного удивлена. Полагаю из-за того, что он выглядит так мужественно – морщины на лбу, отросшая борода – я полагала, ему между тридцати пятью и сорока. Или может, в этом виноваты его глаза.

Я смотрю в них, несмотря на то, что они резко смотрят на инжир, пока он чистит его так, будто инжир что-то сделал ему. Глаза, которые сбивают меня с толку. Глаза старой души, кого-то кто видел и сделал уже слишком много. В них постоянно идет какая-то борьба, борьба, которую я хочу помочь ему выиграть.

– Это тебя удивляет? – Спрашивает он, быстро взглянув на меня.

Я откусываю маленький кусочек кростини.

– Вообще-то нет. Просто ты кажешься более зрелым.

Он берет инжир и раскладывает его по козьему сыру и кростини.

– Играть в регби в тридцать это все равно что напрашиваться на неприятности. Все эти годы ударов, травм, напряжения. Это сказывается. Не знаю, что случилось, но когда мне исполнилось тридцать, все стало немного ухудшаться.

Он предлагает мне остатки инжира, и я беру ягоды из его ладони, мои пальцы задевают его. Одно простое прикосновение, и я чувствую, как оно проходит по всей длине моей руки прямо к сердцу.

Бац! Дождь из искр.

Я сглатываю, пытаясь игнорировать это чувство.

– Долго ты играешь?

Он нахмуривается, прищуривая глаза, мысленно считая.

– Двадцать два. Да. – Он кивает. – Десять лет.

Я моргаю, пораженная.

– Так долго. Это нормально?

– Полагаю да, – он поджимает губы и рассуждает. – Я хорош в том, что делаю. Им нужен кто-то быстрый, кто-то, кто снесет все на своем пути. Это моя работа. Но я не могу делать ее вечно. После того, как я облажался с моим чертовым сухожилием…знаю, мне осталось недолго.

– Ты говоришь так, будто умираешь.

Он втягивает щеки.

– Регби спасло мою жизнь. Я не уверен, что буду делать, когда закончу.

– Тренировать? – с надеждой спрашиваю я.

– Не, – говорит он, жуя кростини и откидываясь на спинку кресла. Когда проглатывает, добавляет. – Или я в игре, или нет. Иного не дано. Я не так построен. Если я закончил, значит, конец.

И когда это закончится? Думаю я, мы закончили?

Но конечно мы…мы, даже не мы.

– Может, ты просто займешься благотворительностью…связанной с собаками.

– Да, – говорит он. Он тянется к вину и делает небольшой глоток. Почти ставит бокал обратно, но делает еще один глоток, осушая бокал. – Продолжу заниматься этим. У помощи другим нет срока годности. Как бы чертовски банально это не звучало.

– Это не банально, – говорю я ему. – Это бескорыстно и прекрасно.

– Да брось, – ворчит он, выглядя смущенным. Он смотрит в сторону, сложив руки на своей широкой груди, его нереальное тело снова завладевает моим вниманием, закручивая мысли в сексуальном вихре. Хорошо сыграно, мистер МакГрегор, хорошо сыграно.

– Почему лев? – спрашиваю я его. – Что за история?

Это пугает его, судя по всему, этого его слабое место.

– Ты о чем?

Я указываю на его предплечье.

– Там. Лев. Смотри. Ты сказал, что расскажешь пару историй. О своих татуировках. Почему ты их сделал.

Он прикусывает нижнюю губу и смотрит мне прямо в глаза.

– Разве я говорил такое?

– Да, – нетерпеливо говорю я. – Прошлой ночью…может быть утром. После одного хорошего траха.

– А, тогда это все объясняет.

– Ну же, дай мне что-нибудь.

– Если я дам тебе кое-что, ты отплатишь мне тем же?

Ничего не могу поделать и ухмыляюсь как дурочка.

– Конечно.

– Тогда хорошо. – Он ерзает в кресле и снимает футболку, бросая ее на пол рядом. Раздвигает ноги и поглаживает по промежности брюк, взгляд абсолютно дикий. – Присаживайся.

Я снова испытываю головокружение при виде его тела. Мне удается встать, и я тянусь к нему, как к магниту. Кладу руки на твердую ширину плеч и седлаю его. Мы так близко. Наши рты в дюймах друг от друга.

Он тяжело дышит. Я задыхаюсь.

Он стена из мышц и чернил. А я такая мягкая и гибкая.

– Что ж, спрашивай, – говорит он, его голос тихий и нежный как кашемир. Этот голос я буду слышать во сне еще долго после его отъезда.

Его глаза не оставляют мои губы.

Я отодвигаюсь, чтобы лучше его видеть, хотя места маловато. Решаю пока оставить льва в покое, и пробегаюсь пальцами по его плечам, тугим и твердым мышцам. В неярких красках бушует шторм, мастерски затемненный старый корабль с высокими парусами покрывает грудь.

– Эта, – мягко говорю я. – Почему шторм? Почему корабль?

Он минуту жует губы, ища мои глаза.

– Мне было двадцать четыре. Я снова стал заниматься ерундой. Потерял свое преимущество в игре. Но я справился с этим, и стало лучше. В гавани корабль в безопасности, но их строят не для этого. – Он наклоняет голову, будто наблюдая за мной, хотя я смотрю прямо на него. – Это помогает мне, когда становится страшно. Продолжать двигаться.

– Тебе бывает страшно? – спрашиваю я его, не в силах представить, чтоб этот сильный, мощный мужчина чего-то боялся.

– Постоянно, – откровенно говорит он. – Как жизнь может быть чем угодно, кроме как пугающей? Мы родились здесь. Мы не просили этого. И мы ожидаем, что как-то пройдем через это все, проживем каждый день и не умрем. Мы выживаем, и если не сделаем этого, то умрем. – Он смотрит в сторону, качая головой. – Неа. Мы все напуганы, каждый из нас

Я знаю, что и я тоже. Тому столько причин. Мое сердце немного смягчается, от понимания, что кто-то подобный ему может чувствовать себя так же, как кто-то подобный мне.

Я следую пальцами по тексту на его ключице.

– Nunquam iterum, – читаю я. – Латынь, я полагаю?

– Да, – медленно говорит он, глядя в сторону. – Это значит никогда снова.

– Никогда снова, что?

На его губах появляется мрачная улыбка.

– Никогда снова многим вещам.

– Это все, что я получу?

– Об этом, да, – говорит он, наконец, снова встречаясь со мной взглядом. Его зрачки настолько большие, что гипнотизируют меня. – Ты получишь еще один. Когда дашь мне что-нибудь.

Я глубоко вздыхаю и осматриваю каждый дюйм его кожи. Лев. «Надежда сильнее смерти» на боку. Отпечаток лапы с внутренней стороны руки. Стая ворон, закручивающаяся в этнический узор вниз по одному бицепсу, образует рукав. Герб, с надписью, похожей на латынь на другом предплечье. Другой герб на груди. Я нажимаю на один из гербов, с кабаном в центре.

– Corda. Serrata. Pando, – говорю я, пальцы выводят слова.

– Я открываю закрытые сердца, – говорит он.

Я замолкаю, смотря на него.

– Что?

– Я открываю закрытые сердца, – повторяет он. – Это герб Локхарта. Я родился в Локхарте. Это девиз клана.

– Опять же, это ужасно романтично, – говорю я ему. – Вот где ты этого набрался. – Я прикасаюсь к его предплечью, другой герб. – Полагаю, это МакГрегор?

– Ага, хотя здесь должно быть МакГрегор или Клан Грегоров.

– 'S rioghal mo dhream, – пытаюсь сказать я, но запинаюсь. – Что за черт?

– Это род королей, – переводит он. Сухо улыбается мне. – Но я не МакГрегор, и это не мой род. Это многое объясняет.

Я пробегаюсь рукой вниз по его щеке, и он ненадолго закрывает глаза.

– Думаю, я предпочитаю, чтоб ты был романтическим воином, а не разборчивым малым с родословной.

Он наклоняется, медленно открывая глаза, глядя на меня сквозь ресницы.

– Кто говорит, что я воин?

Я понижаю голос.

– Я говорю, что ты воин.

Ты мой воин.

На данный момент.

Он поднимает подбородок.

– Что еще скажешь?

Я устраиваюсь на его бедрах, рука ползет вниз по его брюкам. Отодвигаюсь, чтобы расстегнуть верхнюю пуговицу, опираясь на его плечо.

– Я говорю, что тебе нужно вытащить свой член, воин.

Он протягивает руку и проводит по моим волосам.

– Вовлечь тебя в битву?

– Что-то в этом роде, – я кусаю губы, когда тяну молнию вниз. Я могу почувствовать его твердого, обнаженного и готового подо мной. Я адски мокрая.

Он знает. Он кладет руку мне между лопаток, другой скользит между моих ног, толкая платье вверх. Мой клитор кричит от удовольствия в тот момент, когда его пальцы скользят по нему, гладкому и твердому.

– Господи, – бормочет он, глядя на меня блестящими глазами. – Ты всегда готова.

– Только с тобой, – говорю я, наклоняясь вперед и целуя его шею, вдыхая его лесной, пряный аромат, бросающий меня в новую волну похоти. Я могла бы прожить всю жизнь, похороненная здесь, ощущая пульс на его шее, вдыхая его мужскую сущность.

– Это меня устраивает, лапочка, – говорит он, хватая мое платье и поднимая его к голове. – Прочь. Я хочу присосаться к твоим фантастическим сиськам.

Боже! Даже того, как он говорит «сиськи» почти достаточно, чтобы заставить меня кончить. Впрочем, этим теплым, слегка ворчливым голосом, он может читать хоть телефонную книгу и это будет лучше всякой грязной порнушки.

Я поднимаю руки, и платье исчезает, теперь я абсолютно голая на его коленях. Кажется это у нас общее.

Но я не чувствую никакого стыда, и если я чувствую себя уязвимой, это чувство слабеет от того, как он смотрит на меня, почти удивленно, будто не может поверить своему счастью. Его глаза пробегаются по моему телу с желанием, которое я могу почувствовать. Он хмурится, почти сердито, и бормочет что-то так тихо, что я не могу услышать.

Затем наклоняется, сжимая мою грудь большими, теплыми руками, и втягивает сосок в рот. Мое тело превращается в римскую свечу, шипя, пылая, умоляя не останавливаться.

Я громко стону, потираясь о его член, отчаянно желая проникновения.

– Полегче, – бормочет он, посылая дрожь по моему позвоночнику, язык кружит по соску, пока тот почти не начинает болеть. Другая грудь практически ноет, нуждаясь в его прикосновениях, и когда он переносит на нее свой мокрый, горячий рот, мое тело сотрясается от облегчения.

– Черт, – говорю я со стоном, отбрасывая голову и плечи назад, пытаясь толкнуться ближе к нему, дико, сумасшедше и отчаянно нуждаясь в большем. Я тянусь вниз, хватаю его член и вынимаю из штанов.

– Полегче, – снова предупреждает он, убирая от меня рот. – Ты не знаешь, какую власть имеешь, – говорит он, глядя на меня.

– Думаю, я в курсе, – дразню я, сильнее сжимая его.

Он зажмуривает глаза, его полный, соблазнительный рот со стоном открывается. Боже, его звуки практически уничтожают меня, нить все слабеет и слабеет, пока я не распадаюсь на части.

– Пожалуйста, лапочка, – умоляет он, сжимая мое лицо рукой и отчаянно глядя на мои губы. – Еще нет. Позволь мне хотя бы достать презерватив. Он тянется к заднему карману штанов, но я кладу сверху свою руку.

– Позволь мне, – говорю я ему. Дотягиваюсь и вытаскиваю его, разрывая фольгу с одной стороны. Он наклоняется, слегка целуя меня, губы слегка касаются моих, пока я не начинаю раскатывать презерватив по его толстой, влажной головке. Тогда поцелуй углубляется, медленно, безжалостно проникая в меня, подкармливая голод. Наши рты, губы и языка танцуют друг с другом как дикари, отчаянно, ненасытно и необузданно.

Вдруг он хватает меня за талию и приподнимает на несколько дюймов, располагая член, и тут же опускает меня на него. Я задыхаюсь от вторжения, мое тело такое чертовски жаждущее, но неподготовленное, и я должна помнить, что необходимо дышать.

– Трахни меня, – шепчет он мне в шею, когда вколачивается членом в меня, мои мышцы расширяются вокруг него настолько, насколько возможно. – Так охрененно, Кайла. Ты ощущается так чертовски хорошо.

Я даже не могу ему ответить. Меня затаскивает в омут, и все, что я могу чувствовать, как он толкается, расширяясь внутри меня, поглощая все мои мысли и чувства. Я никогда раньше не чувствовала себя такой полной, такой невероятной цельной.

Мои ноги не достаточно длинные, чтобы касаться пола, а его бедра настолько большие, что я не очень-то в состоянии скакать на нем. Вместо этого, я сдаюсь на милость Лаклана, его руки удерживают мою талию, будто я вешу не больше перышка. Он приподнимает меня лишь на дюйм, толкаясь вверх все глубже и глубже, пока я не перестаю контролировать звуки, вылетающие из моего рта.

Я настолько близка к тому, чтобы кончить, и так быстро, лишь от одного его члена, когда забавный звук заставляет меня распахнуть глаза.

Я смотрю через плечо Лаклана и вижу на диване питбуля, кружащего вокруг и пытающегося устроиться покомфортней. Собачонка же смотрит прямо на нас.

– Эм, – говорю я, прочищая горло.

С каждым толчком дыхание Лаклана ускоряется, он, кажется, не слышит меня.

– Собаки, – успеваю сказать я, надавливая ему на плечо.

Он замедляется и смотрит на меня, приподнимая бровь, его глаза прикрыты и опьяненные от секса.

– Что?

– На нас собаки смотрят, – шепчу я.

Он хмурится, затем вытягивает шею, чтобы обернуться. Когда он снова сморит на меня, у него такое ироничный вид.

– И что?

– Это своего рода странно, что они смотрят, – говорю я ему.

Он ухмыляется мне, кончик языка торчит.

– В самом деле? Я бы подумал, что ты относишься к эксгибиционистам.