Текст книги "Скандинавский король (ЛП)"

Автор книги: Карина Халле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Даже если он не знает об этом.

Глава 13

А К С Е Л

ЯНВАРЬ

– Это был чертовски хороший подарок, Аксель, – говорит мне Стелла, потягивая кофе.

Учитывая, что с Рождества прошла уже неделя, я не сразу понимаю, на что она намекает.

Но это Аврора. Конечно, это Аврора. В тот момент, когда я покупал для неё эту вазу, я знал, что все остальные будут смотреть на меня косо, строить предположения о том, зачем мне покупать вазу за 300 000 евро на аукционе Christie's и дарить её няне. В каком-то смысле мне хотелось бы подарить её наедине, но в то же время я хочу, чтобы все знали, что она значит для нашей семьи, что она значит для меня.

Разумеется, в строго профессиональном смысле.

– Она заслуживает этого, – говорю я просто, не желая делать из мухи слона.

– Я знаю, что заслуживает, – говорит она. – Я просто говорю, что это стоило тебе целого состояния.

Я пожимаю одним плечом. – У нас есть деньги. У меня были средства, чтобы купить её.

– Дело не в этом.

– Тогда в чем дело? – Я мягко смотрю на неё. – Хм?

– Смысл в том, что… ну, тебе лучше держаться за неё как можно дольше.

Её комментарий не должен наводить на меня ужас, но это так.

В каком-то смысле я не могу представить, что Авроры не будет рядом. Она теперь часть этой семьи, не только как помощница. Знает она об этом или нет, она – нить, которая держит этот дворец вместе.

С другой стороны, я не могу представить, как я, блять, вообще буду справляться с будущим.

Правда в том, что я не могу. Последний месяц я едва держался.

Она стала превращаться в навязчивую идею, от которой я не могу избавиться, которую не могу игнорировать, как бы я ни старался.

А я стараюсь. Я избегаю её, когда могу, снова и снова возвожу стены, держу дистанцию. Я делаю всё возможное, чтобы она оставалась на своём месте няни. Она не должна быть чем-то большим, чем это, и я, конечно, не должен думать о ней больше, чем это.

Но Аврора – это сила природы. Она – солнце, свежий воздух и северное сияние. Она богиня насквозь, с игривыми глазами и улыбкой, которая заставит вас упасть на спину. Она вошла в нашу жизнь, как первые утренние лучи, и от неё не отгородиться, не приглушить её.

Даже когда я изо всех сил стараюсь не обращать на неё внимания, она так и тянет меня обратно в свою орбиту, окутывая своим существом.

Я всегда думал, что я сильнее большинства людей, потому что я так много потерял. Я думал, что моё воспитание, когда меня готовили к трону, должно было сделать меня твёрдым и непробиваемый. И так оно и было. Я гордился тем, что являюсь человеком, до которого ничто не может добраться. Даже когда Хелене удавалось пробить мою защиту, я быстро ставил её снова. Сильнее. Лучше.

Но правда в том, что Аврора, эта живая богиня в моём доме, делает меня слабым, и впервые в жизни мне есть что терять.

Её.

Я не могу потерять её.

И я не могу удержать её.

Я не знаю, что делать.

– Аксель, – мягко говорит Стелла, положив свою руку поверх моей. – Ты знаешь, что тебе пора двигаться дальше.

Я резко поднимаю на неё глаза. – Что ты имеешь в виду?

Она смотрит на меня неверящим взглядом поверх своего кофе. – Да ладно. Ты знаешь, о чём я говорю. Прошло два года с тех пор, как Хелена и…

Я качаю головой. – Я не буду говорить с тобой об этом.

– Я твоя сестра.

– Я знаю это. Но мне даже нечего сказать.

Она хмурится, и в этот момент она так похожа на мою мать, что я чувствую ещё один укол вины за то, что не навестил её недавно. – Мне трудно поверить в это. Послушай, я знаю, что то, что у вас с Хеленой было на виду, не было тем, что у вас было наедине.

Моё сердце сжалось. Наш брак без любви был тем, что я стремился скрыть, не смотря на цену.

Ты так хорошо умеешь всё скрывать, говорю я себе.

Я молчу несколько секунд, и наконец мне удаётся сказать: – Почему ты так говоришь?

– Ты думаешь, я не знаю, как выглядит брак без любви? – говорит она. – Да ладно, Аксель. Мой развод только что был завершён. Я знаю, что Эгиля интересовали только мои деньги и статус, так же как я знаю, что Хелену интересовали только твои. Она хотела этот трон, и она его получила.

Мне трудно сглотнуть, моё сердце окутано слоями и слоями застывшего чувства вины. – Она сделала много хорошего.

– Я знаю. Все знают. Ты всё ещё можешь сделать много хорошего для мира и вообще быть хорошим человеком, делая при этом неправильные вещи. Люди не только черно-белые. Мы даже не серые. Мы все цвета, смешанные в одно мутное месиво. Может быть, Хелена просто хотела стать королевой, чтобы изменить мир к лучшему своими благотворительными акциями. Это благородное дело, но оно не отменяет того факта, что она тебе изменяла.

Я чувствую себя так, будто меня ударили кулаком по кишкам. – Откуда ты это знаешь? – Мои слова прозвучали неровно.

Её глаза становятся мягкими. – Потому что я видела её и Никласа однажды, когда они думали, что меня там нет. Если они были так небрежны со мной, они будут такими же и с тобой. Я бы не сказала тебе, если бы не предполагала, что ты уже знаешь.

Она права. Они были небрежны. Как будто Хелена хотела, чтобы я знал, прекрасно понимая, что я никогда не разведусь с ней. Дело в том, что она была права. Я бы не развёлся с ней – не поэтому я столкнулся с ними на Мадейре. Я просто хотел, чтобы эта шарада закончилась. Мне нужно было высказаться.

И я сказал это. Это было последнее, что услышала Хелена.

– С какой стати ты заставил Никласа работать на тебя? – шепчет она. Мы в столовой. Все остальные на улице, участвуют в снежной битве, которую устроила Аврора.

– Это сложно, – говорю я ей.

– Это не твоя вина, что Хелена умерла.

Я криво улыбаюсь ей. – Как бы я ни любил, когда ты приходишь в гости, я не люблю разговоры о смерти с моим утренним кофе.

– Ладно. – Она вздыхает, раздражённая тем, как тупо я себя веду. – Отталкивай меня. Я привыкла к этому. Но не делай того же с ней.

– С ней?

– Авророй.

– Моя няня?

– Да. Няня, ради которой ты купил бесценную реликвию. Перестань притворяться, что она просто твоя няня. Я видела, как ты на неё смотришь. Я никогда не видела, чтобы ты так смотрел на кого-то раньше.

Я резко встаю, скрип моего стула эхом разносится по комнате. – Ты видишь то, чего нет, Стелла. Ты всегда так делала, с самого детства. Твоё воображение берет верх над тобой. Она просто няня. Конец истории.

– Это не так, – говорит она, глядя на меня вверх и вдавливая пальцы в стол. – И если ты не разберёшься со своим дерьмом, ты потеряешь её, так или иначе.

Мысль об этом, услышать эти слова – ещё один удар по нутру, но более тонкий, как холодное скольжение остро заточенного ножа прямо в позвоночник.

– Здесь ничего нет, – говорю я ей хрипловато. – У нас профессиональные отношения, вот и всё, и мы оба знаем, что она здесь только на годовой контракт.

– Ты должен сказать ей, – говорит она, и как будто даже не слышит меня. – Она может чувствовать то же самое.

Я не пропускаю её слова мимо ушей. Она не знает, о чём говорит. Даже если она думает, что видит что-то между нами, она, как никто другой, должна знать, что я никогда не смогу действовать в соответствии с этим. Хелена была святой, её любили во всём мире. Если бы я начал отношения с няней моих детей, это был бы скандал, который ни я, ни эта семья никогда не пережили бы. Я никогда не смогу так поступить с ними. Я никогда не позволю тому, что я чувствую к ней, превратиться в нечто большее.

Я даже не могу ничего сказать Стелле. Все мои протесты остаются без ответа. Я просто поворачиваюсь и иду на кухню.

– Я просто забочусь о тебе, брат, – слышу я, как она тихо зовёт меня за собой. – Ты заслуживаешь счастья.

Но она должна знать, насколько это неправда.

* * *

Я не могу перестать думать о том, что сказала Стелла. В частности, “Она может чувствовать то же самое”.

Но я определённо не могу последовать её совету и просто сказать Авроре.

Во-первых, я даже не уверен, что я скажу, потому что я не знаю, что я чувствую, только то, что я это чувствую. Во-вторых, я её начальник. Аврора доверяет мне. Когда я только нанял её, я поговорил с её контактным лицом в агентстве по трудоустройству в Париже и спросил её, почему Аврора ушла с предыдущих мест работы. Очевидно, на её последней работе отец был полным ублюдком. Подлый, неуместный, манипулирующий. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы Аврора так думала обо мне, а если я поступлю так, как предлагает Стелла, то именно так она и будет думать.

Нет, я не могу нарушить доверие Авроры. Я не могу действовать в соответствии со своими импульсами, какими бы горячими они ни были. Я никогда не поставлю её в такое положение, когда она может уступить мне из чувства долга.

Но от одной этой мысли я становлюсь твёрдым. Мысль о том, что она уступит мне.

Что я наконец-то смогу сделать с ней все те грязные, дикие вещи, о которых мечтал.

Что я наконец-то смогу выплеснуть наружу всё, что так старательно пытался похоронить.

И ещё тот факт, что на самом деле она никогда не сделает ничего из чувства долга. Не было бы никакого «уступания» мне. Если бы она не хотела меня, она бы первая заявила об этом без всякого страха. У этой женщины стальной хребет.

– Сэр, – окликает меня Никлас с порога моего кабинета.

Я поднимаю глаза от своей бумажной работы, бесконечной бумажной работы короля. Когда я был моложе, я и представить себе не мог, что это будет составлять большую часть моих дней. Реальность монархии иногда может быть утомительной.

– Я позвонил в больницу для вас, – говорит он. – Они сказали, что у неё хороший день, если вы хотите навестить её.

На днях во время разговора со Стеллой я вспомнил, что давно не видел свою маму. Я хотел поехать, пока Стелла ещё была здесь на каникулах, чтобы мы могли сделать это вместе, но они с Аней уже вернулись обратно в Англию.

– Спасибо, Никлас, – говорю я ему. По крайней мере, он делает трудные звонки за меня, но это не значит, что он может поехать вместо меня. Не то чтобы я хотел, чтобы кто-то вроде него имел дело с моей матерью.

Он кивает, как всегда, без эмоций, и я обращаюсь к нему, прежде чем он уходит. – Ты знаешь, где Аврора?

– Я думаю, она с девочками на заднем дворе. Играет в снегу и всё такое. – Он говорит "всё такое", как будто это что-то отвратительное.

– А Майя здесь?

– Она тоже с ними. – Бедная Майя. Одна из причин, почему мы вообще взяли няню, была в том, что ей не нужно было всё время быть с ними, но они с Авророй так хорошо ладят, как будто она почётная няня, так же как девочки называют Аврору почётной богиней.

Для меня, конечно, она полноценная богиня.

Я встаю со стула и обхожу стол. – Спасибо. Убедись, что есть машина, которая сможет забрать нас через полчаса. Найди Йохана.

– Машину для вас и Майи, – говорит он, следуя за мной, когда я выхожу в коридор.

– Для меня и Авроры.

– Она? Почему?

Тон его голоса заставляет меня остановиться на месте. Он почти обвинительный.

– Майя была со своей сестрой на днях, – осторожно объясняю я, глядя на него. И это правда. Хотя я не так часто вижусь с мамой, Майя навещает её раз в неделю.

Он бросает на меня странный взгляд. – Довольно странно приводить с собой няню, не находите? Вы и девочек приведёте?

– Вообще-то это не твоё дело, чем я занимаюсь, не так ли? – говорю я ему, не в силах скрыть усмешку в своём голосе.

– Отчасти да, сэр, – говорит он. – Это моя работа. Именно поэтому вы меня наняли. Не так ли?

Мы оба прекрасно знаем, почему он здесь работает. Потому что у меня нет выбора.

– Аврора умеет общаться с людьми, – говорю я ему, и это всё, что я скажу. – Майя может присмотреть за девочками. – Я снова начинаю идти по коридору.

– Я видел, что вы подарили ей на Рождество, – говорит он.

И снова я останавливаюсь. Медленно поворачиваюсь к нему лицом. – Прости?

– Вазу, которая стоит более четверти миллиона евро, – говорит он. – Я хотел спросить, почему вы не попросили меня купить её для вас.

Потому что я не хотел, чтобы он даже прикасался к чему-либо, что могло быть у Авроры в руках.

– Как ты это увидел? – Я медленно подошёл к нему. Никлас уехал на Рождество, и на следующее утро Аврора надёжно спрятала её в своей комнате.

– Она была в её комнате, – просто сказал он.

У меня перехватывает дыхание. – И почему ты был в её комнате?

Он ухмыляется. – Я просто был.

Я взрываюсь. В мгновение ока я вцепляюсь ему в горло и впечатываю его в стену с силой, достаточной, чтобы задрожали картины. – Какого хрена ты был в её комнате? – рычу я, прижимая предплечье к его дыхательным путям.

Он никак не реагирует, даже когда я перекрываю ему воздух. На самом деле, я думаю, что ему это нравится. Нравится то, что я выхожу из себя из-за неё.

И в этот момент я понимаю, что предал себя. Он обманом заставил меня отреагировать, и на мгновение всё, что я так старательно пытался сдержать, вырвалось наружу.

Я тут же делаю шаг назад и отхожу от него, а он падает на пол, скрючившись, держась за горло.

– Ты знаешь, что это её комната и она личная, – огрызнулся я. – Ты не имеешь права находиться там, так же как она не имеет права делать то же самое с твоей. – Ради всего святого. Почему он там был? В тот раз, когда я вошёл туда, а Аврора узнала, она была обижена и отвращена вторжением в личную жизнь. Теперь мне противно от её имени, тем более что я знаю, какая Никлас змея.

– Урок усвоен, – говорит он, кашляя, когда выпрямляется. – Я просто искал её, вот и всё. Её дверь была открыта. Я заметил её. – Его глаза задумчиво сужаются. – Я думаю, вы, возможно, слишком остро отреагировали.

Я ничего на это не говорю. Больше нечего сказать. Мне требуется всё, что у меня есть, чтобы не плюнуть ему в лицо. В некоторые дни я могу продолжать притворяться, что Никлас – это кто-то другой. В другие дни он напоминает о том, что произошло.

Это пытка, вот что это такое.

И его бы здесь не было, если бы я не считал, что заслуживаю этого.

Ирония в том, что, если бы его здесь не было, всё было бы намного хуже.

Я не могу его уволить, и он это знает.

– Держись от неё подальше, – говорю я ему, уходя. – Держись подальше от всех моих сотрудников.

Я спускаюсь по лестнице, оставляя его на верхнем этаже. Моя голова раскалывается от ярости, сердце колотится в груди. У меня сейчас скверное, поганое настроение, и это, наверное, не лучшее время для того, чтобы навестить мою больную мать, но и оставаться здесь я не могу.

Я надеваю зимнее пальто и иду на задний двор, где девочки лепят снеговиков вместе с Майей и Авророй. Там даже есть маленький снежный поросёнок, который обычно согревает моё сердце, но сейчас внутри него нет ничего, кроме осколков стекла.

– Hej Papa! (пер. дат. – Привет, пап!) – говорит Клара, махая мне рукой рядом со снежной свиньёй. – Иди посмотри на нашего Снег-снега!

Я киваю. – Очень милый.

– Можно также сказать, очень ледяной, – говорит Фрея, гордясь собой за этот каламбур. (прим. пер. происходит игра слов: nice – милый, ice – ледяной)

Я смотрю на Аврору, её розовый от холода нос и щеки контрастируют с её бледной кожей. Она похожа на снежную богиню. – Аврора, пойдём со мной. – Я смотрю на Майю. – Ты можешь присмотреть за девочками несколько часов?

– Конечно, – говорит Майя, странно глядя на меня.

Аврора удивлённо смотрит на Майю, та лишь пожимает плечами и кивает ей, чтобы она следовала за мной.

Мы направляемся к боковым воротам, ведущим на парковку.

– Что происходит? – спрашивает она, следуя за мной через ворота.

– Мы уходим отсюда.

– Куда?

– Я пока не знаю. Посмотрим. – Я машу рукой Йохану, который останавливает машину перед нами.

– Мне что-нибудь нужно? – Она смотрит вниз на своё пухлое пальто. – У меня нет ни телефона, ни сумочки.

– У тебя есть я, тебе больше ничего не нужно.

Я говорю Йохану, чтобы он оставался в машине, затем открываю заднюю дверь, жестом показывая ей, чтобы она садилась.

Я вижу, что она в замешательстве от всего этого, но, честно говоря, я тоже.

– Куда, сэр? – спрашивает Йохан.

– Я не знаю. Просто поезжай куда-нибудь. За город.

Йохан кивает, хмуро глядя на меня в зеркало заднего вида. – Может, мне позвать для вас охранника?

Я качаю головой. – Мы не поедем туда, где есть люди. Просто веди машину.

Я сажусь на своё место и не выпускаю вздоха облегчения, пока мы не выезжаем из дворца.

Тем временем Аврора смотрит на меня, волнуясь. – Что только что произошло?

– Я не знаю, – тихо говорю я. – Не задавай больше вопросов.

– Значит, ты загадочный и грубый, – сухо говорит она. – Классический Аксель.

Я смотрю на неё. Она смотрит в окно, наблюдая, как мимо нас проносятся заснеженные улицы. Сегодня следующий день после Нового года, и все снова на работе. На улицах многолюдно. В этом должно быть что-то утешительное, но это только усиливает мой стресс, когда я знаю, что все эти люди смотрят на меня как на своего короля. Никто не должен надеяться на меня ни в чём.

И всё же, это то, что я хочу, то, что мне нужно от неё.

Чтобы она во всём обращалась ко мне.

Йохан и раньше видел мои настроения, когда мне надоедает, и я срываюсь, поэтому неудивительно, что в итоге он отвёз нас в Мариелист, на широкую полосу пляжа в полутора часах езды к югу от города.

– Мы здесь? – Аврора зевает. – Где бы мы ни были?

Большую часть пути она спала, и я не осмеливался её будить. В какой-то момент её голова упала мне на плечо, и я смог глубоко вдохнуть сладкий запах её шампуня.

– Надеюсь, это подходит, – говорит Йохан, поворачиваясь на своём сиденье, чтобы посмотреть на нас. – Это Мариелист. Это пляж. Очень популярный летом. Сейчас пустынно.

– Наверное, потому что здесь минус миллион градусов и идёт снег, – говорит Аврора, глядя в окно на лёгкие хлопья, падающие с серого неба. Она смотрит на меня. – Я не из тех, кто задаёт вопросы. – На это я поднимаю бровь. – Но почему мы здесь?

– Пойдём, я тебе покажу, – говорю я ей.

Я выхожу из машины и беру её за руку, помогая ей выйти рядом со мной. Дует прохладный ветерок, но не так холодно, как я думал. Может быть, чуть ниже нуля. Более того, он свежий. Это освобождает.

Я хочу продолжать держать её за руку, но она отпускает её, чтобы снова надеть перчатки. Поэтому вместо этого я просто киваю мимо пустой парковки в сторону моря. – Это там.

Пляж белый и прекрасный в своей холодной пустынности. Летом он, как иногда говорит Аврора, был бы “choc a bloc”, но сейчас он пуст. Здесь только мы и темно-серые волны, которые бьются о берег. Снег местами покрывает пляж, сливаясь с белым песком, а пучки травы торчат из дюн.

Над нами кружат чайки и ныряют в падающие хлопья.

– Холодно, – говорит она, потирая руки.

– Тебе нужно моё пальто? – спрашиваю я, готовый снять своё.

Её брови взлетают к небесам. – Нет. Оставь его себе.

– Не любишь джентльменов, да?

– Пффф. Мне не нравится, когда чёртов король переохлаждается из-за того, что у меня австралийская кровь. Всё холодное. – Её выражение лица становится робким. – Кроме того, однажды ты чуть не переохладился из-за меня. Думаю, этого достаточно. – Она прочищает горло и пинает снег, попавший под сапог. – Итак, почему мы здесь?

Я пожимаю плечами и засовываю руки в карманы пальто, раскачиваясь на пятках. – Потому что зимой я могу просто прийти сюда со своими мыслями, своими обидами и разобраться с этим наедине. Ты права насчёт дворца. Даже когда ты один, кажется, что ты не один. – Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох через нос, запах соли, моря и снега как тонизирующее средство. – Здесь моя голова может проясниться. Я чувствую себя свободным.

Я открываю глаза и смотрю на неё. Она смотрит вдаль, на слабые очертания земли за морем. – Что это?

– Германия, – говорю я ей, а затем указываю на крайний левый угол. – А в ясный день в том направлении можно увидеть Швецию. – Я облизываю губы, пробуя соль. – Ты спала в машине почти всю дорогу.

Она застенчиво улыбается. – Извини. – Она делает быстрый жест в мою сторону. – Я проснулась, и моя голова лежала на твоём плече. Надеюсь, я не пускала слюни.

Я улыбаюсь. – Я не возражаю.

– Я пускала слюни? – Теперь она выглядит в лёгком ужасе.

Я смеюсь. – Нет. Но я не возражал против твоей головы на моём плече.

Наши глаза встречаются, и между нами вспыхивает напряжение и жар, которые я всегда стараюсь игнорировать.

Она собирается погубить меня, я уверен.

В кои-то веки я могу не возражать.

– В любом случае, – быстро говорю я, – это заставило меня понять, что у тебя не было ни одного свободного времени с тех пор, как ты начала здесь работать. Даже на Рождество.

Она пожимает плечами, поднимая руки. – Куда бы я могла поехать? У меня нет семьи.

– Ты можешь поехать куда угодно. Куда-нибудь, где тепло и солнечно. Я не против заплатить за это.

– Ты пытаешься избавиться от меня?

– Никогда.

– Да, конечно. Я вернусь, и у меня не будет работы.

– Ты много работала, Аврора. Тебе нужен этот перерыв. Я думаю, это пойдёт тебе на пользу.

И, возможно, это звучит так, будто я пытаюсь от неё избавиться. Я не хочу, чтобы она уходила, хотя знаю, что Майя была бы не против присмотреть за девочками. Я просто хочу быть хорошим начальником, потому что, в конце концов, это всё, чем я могу быть для неё.

Нет, – всплывает у меня в голове этот вечный голос. – Это всё, чем ты можешь быть.

Клянусь, она выглядит немного обиженной, но кивает. – Хорошо. Я подумаю об этом. – Она смотрит вокруг себя, на пляж. – Как бы красиво здесь ни было, меня знобит. Ты не возражаешь, если мы вернёмся в машину?

– Нисколько.

Мы возвращаемся в машину, и, поскольку Йохан включил обогрев на полную мощность, она ощущается восхитительно.

– Ещё одна остановка по дороге домой, – говорю я Йохану, когда мы выезжаем на автостраду. – Чтобы увидеть мою маму.

– Твою маму? – спрашивает Аврора. – Королеву?

– Вдовствующую королеву, – поправляю я её. – И да. Я не был там долгое время и… мне трудно признаться, но я не хочу идти один.

– О, – мягко говорит она. – Я всё понимаю. Я была бы счастлива пойти с тобой. Моральная поддержка, верно?

Что-то в этом роде.

Но когда мы приходим к ней, медсестры почти не пускают меня. Часы посещения закончились, а она крепко спит. Конечно, они пускают меня, потому что я король, но всё равно говорят, что нам не стоит задерживаться.

– Что с ней случилось? – тихо спрашивает Аврора. Мы стоим бок о бок у края её кровати. У моей мамы есть своя отдельная палата в больнице для пожилых людей, но большую часть времени она не знает, где и кто она. Несмотря на то, что она украшена коврами, шерстяными одеялами и свежими цветами, которые Майя приносит раз в неделю, это грустное больное место, которое напоминает мне о моей вине, о том, что меня нет здесь, когда я должен быть.

– У неё был инсульт, вскоре после смерти моего отца, – говорю я ей. – С тех пор она уже не та. У неё слабоумие, довольно тяжёлое, но это проявилось позже.

– Должно быть, она очень любила твоего отца, – с тоской комментирует она. – Инсульт, вызванный горем и потерей.

Я смотрю на неё. Глаза Авроры добрые, красивые и полны романтических представлений о любви. Я не хочу отвергать ничего из этого, хотя знаю, что мои родители не любили друг друга.

– Я не думаю, что она знала, как быть королевой без короля, – объясняю я.

– Для меня это звучит как любовь.

Я выпустил сухой воздух, уставившись на неё в изумлении. – Как получилось, что ты такая, какая ты есть?

Она смотрит на меня своими большими глазами, и остатки воздуха покидают мои лёгкие. У меня перехватывает дыхание. – А какая я?

– Ты хорошая, – говорю я, и слова выходят грубыми и низкими. Она непоколебимо хороша. И прекрасна. И сексуальная, и магнетическая, и очаровательная, и уникальная. Такая уникальная.

Она вздрагивает, а затем качает головой. – Нет. Я не хорошая. Я просто я. Я просто стараюсь быть лучше каждый день, лучше, чем та, кем я была вчера.

– Твоё детство было ужасным, Аврора. Тот факт, что ты даже пытаешься стать лучше, говорит о многом. Посмотри на меня. Мои родители были холодными. Жестокими. Они не любили меня, а если и любили, то не вели себя так. Никогда. И я принял это и носил как корону, ту самую корону, которую они дали мне носить. Я позволил этому опыту вылепить меня в каждом тёмном и заброшенном уголке, который у меня есть. Я едва вижусь со своей собственной матерью, не потому, что она не помнит, кто я, но на случай, если она помнит.

Моё красноречие покидает меня. Мне давно следовало бы заткнуться, но слова всё прибывали и прибывали, и теперь я сказал слишком много. Не думаю, что я признался в этом даже самому себе.

Думаю, Аврора тоже это знает, потому что её лоб наморщен, и она смотрит на меня, потеряв дар речи.

– Зачем ты мне всё это рассказал? – шепчет она через некоторое время.

Я беру её за руку и сжимаю её, и мне кажется, что я держу в руках вселенную. – Потому что я доверяю тебе больше, чем кому-либо.

Потому что мне нужно знать, кто я для тебя.

Потому что мне нужно знать, что ты чувствуешь.

Но в конце концов, я трус. И хотя мне кажется, что я сказал слишком много, я не скажу больше ни слова. Я чувствую себя так, будто меня распластали, чтобы она увидела, те самые тёмные и заброшенные части, о которых я говорил, на виду у всех. Но сделать ещё один шаг – это та грань, которую я не смею переступить. Ещё нет. Не сейчас.

Возможно, никогда.

Вместо этого я буду медленно мучить себя.

Я начинаю с того, что отпускаю её руку и направляюсь к двери. – Пойдём. Давай вернёмся домой.

Она колеблется позади меня, как будто хочет сказать что-то ещё.

Затем она следует за мной.