Текст книги "Скандинавский король (ЛП)"

Автор книги: Карина Халле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Глава 9

А К С Е Л Ь

– Её Королевское Высочество, принцесса Стелла, здесь, – объявляет Агнес с порога моего кабинета.

Я смотрю на неё со своего стола, отложив бумаги в сторону. – Вы можете называть её просто моей сестрой, знаете ли.

Агнес не выглядит весёлой. – Неважно, она здесь. – Затем она поворачивается и уходит.

Я вздыхаю. Похоже, неуважение к авторитетам Авроры заразительно среди персонала.

Я встаю и начинаю спускаться по лестнице на первый этаж, где находится комната для приветствий, когда на лестнице я сталкиваюсь с самой Авророй, которая, кажется, спешит, перепрыгивая через ступеньки по две за раз.

Печально ли, что мне очень понравилась её форма? Господи, помоги мне, если она когда-нибудь узнает.

– Куда ты идёшь? – спрашиваю я, слегка взяв её за руку.

– Разве мы сейчас не уходим? – говорит она, глядя на меня своими большими глазами. – Я думала, твоя сестра здесь, и мне нужно забрать вещи девочек.

– Пусть этим займутся Агнес или Йохан, – говорю я ей, потянув её обратно вниз. – Пойдём со мной, тебе нужно встретиться со Стеллой и Аней.

Аврора, кажется, колеблется, но затем позволяет мне вести её вниз по лестнице. Я не отпускаю её руку, пока не буду уверен, что она не убежит. К тому же, её кожа ужасно мягкая и шелковистая. Отвлекает.

– Надеюсь, ты предупредил свою сестру о Снаф-снафе, – говорит она.

– Я не предупредил. Но это половина удовольствия, не так ли?

Уголок её рта причудливо приподнялся. – Ты умеешь веселиться? Вау.

Я всё ещё не могу поверить, что этот Снаф-снаф уже три недели как член нашей семьи. Когда я впервые узнал, что у девочек в доме есть чёртова свинья, это произошло сразу после того, как в таблоиде появилась статья о них в Тиволи. Кажется, у меня чуть не случился сердечный приступ, и я снова вышел из себя из-за Авроры.

В этот раз, однако, она была на моей стороне и хотела, чтобы свинья вернулась на ферму, откуда её бессовестно забрали. Я просто не ожидал слез и чувства вины со стороны Клары и Фреи, которые, казалось, приготовили целое представление и речь именно для этого момента. На самом деле, я начинаю думать, что это их идея поехать на ферму после Тиволи, была частью какого-то тщательно продуманного плана кражи свиньи.

Они говорили о том, что у них никогда не было домашних животных, хотя они всегда просили собак, котят и пони (на самом деле Хелена была непреклонна в том, что в доме не должно быть животных), что у них есть пустота, которую нужно заполнить, что у них есть вся эта любовь, которую можно подарить, что это научит их ответственности и станет для них опытом. Они выложились на полную катушку. Затем они добавили: – И мы принцессы. Принцесса должна иметь возможность иметь свинью, если она хочет.

Может быть, это произошло из-за публичного срыва Клары и осознания того, что девочки не так сильны, как я думал, а может быть, потому что Аврора посмотрела на меня по-другому, когда я начал уступать. В любом случае, я сказал, что они могут оставить свинью при двух условиях. Первое – я никогда не почувствую её запах. Второе, чтобы я никогда её не видел. Если одно из этих условий будет нарушено, свинья окажется на тарелке во время рождественского ужина, и да, я заставлю девочек съесть её.

Естественно, оба эти условия уже нарушены, потому что, у вас когда-нибудь была свинья в доме? Чертовски невозможно игнорировать.

Аврора шла рядом со мной, как обычно, но перед тем, как я вошёл через двери в комнату для приветствий, она попятилась, как будто вспомнив о протоколе. Я удивлённо смотрю на неё через плечо, а она лишь кротко улыбается, не поднимая головы.

Должен сказать, что впервые мне кажется неправильным видеть её такой.

Она просто няня, напоминаю я себе. Роль, о которой ты всегда ей напоминаешь.

– Стелла, – говорю я сестре, входя в комнату, и, как я и ожидал, она сразу же подходит ко мне и крепко обнимает.

– Рада тебя видеть, брат, – говорит она мне, целуя меня в щеку. – Прошло слишком много времени.

– Давно, – говорю я ей, тепло улыбаясь. Моя сестра младше меня примерно на восемь лет и в начале этого года пережила горький развод, в результате которого она и её маленькая дочь Аня переехали из Дании в Англию. Когда Аврора предложила идею устроить семейную прогулку, я подумал, что должен пригласить и Стеллу. Аня на год старше Клары, и они все очень хорошо ладят, так что было бы здорово, если бы у них снова была эта семейная связь.

– И Аня, – говорю я ей, пока она застенчиво играет со своими косичками. – Ты, наверное, в предвкушении нашей поездки в Леголенд.

Аня кивает. Она иногда медленно ко мне привыкает, но скоро придёт в себя.

– О, – говорю я, переходя на английский и протягивая руку, чтобы Аврора вышла вперёд. – Это новая няня Клары и Фреи, Аврора.

– Приятно познакомиться, – говорит Аврора, делая скромный реверанс.

– Если ты работаешь на моего брата, то в формальностях нет необходимости, – говорит Стелла, подходя, чтобы пожать ей руку. – Кроме того, я едва ли королевская особа. Я – чёрная овца в семье. Развожусь и всё такое.

Аврора улыбается ей. – Я слышала о тебе только хорошее от Акселя.

Я на мгновение уставилась на Аврору, поскольку раньше я почти никогда не упоминал Стеллу. Но тут она почему-то пытается меня разговорить.

Стелла игриво подталкивает меня. – Только хорошее? Это меня удивляет.

Я бормочу в знак согласия, задаваясь вопросом, что за игру ведёт Аврора. Конечно, она не станет быть милой со мной ради того, чтобы быть милой, не так ли?

Нас прерывает ужасающий высокочастотный визг, от которого Стелла ахает.

Я бросаю взгляд на Аврору. – Помнишь условие номер один?

– Это было то, что ты не чувствуешь его запаха.

– For helvede (пер. дат. – Ради всего святого), – говорит Стелла, выпучив глаза. – Что это было?

– Это был Снаф-снаф, – объясняет Аврора.

– Снаф-снаф?

– Да, потому что, видимо, именно так звучит свинья на датском языке, – говорит она. – Я всегда думала, что это отсылка к «Громокошкам»⁵, но нет.

– Аксель? – Стелла смотрит на меня в недоумении.

– Свинья!? – восклицает Аня.

– У девочек теперь есть домашнее животное, – сухо говорю я, отказываясь находить юмор в этой ситуации. Я бросаю взгляд на Аврору. – Возможно, тебе стоит пойти проверить их. Нам всё равно скоро нужно уходить.

Аврора кивает и быстро выходит из комнаты.

– Она красивая, – замечает Стелла, наблюдая за её уходом, похоже, впечатлённая. – Я понимаю, почему ты её нанял.

Я стараюсь не закатывать глаза. – Нет. Именно поэтому я не хотел её нанимать.

– Потому что она красивая?

– Потому что такие люди, как ты, будут делать предположения, как ты только что сделала, думая, что я какой-то развратный старик.

Она смеётся. – О, Аксель. Тебя вряд ли можно назвать развратным или старым, если уж на то пошло.

– Могу я пойти поиграть со свиньёй? – вежливо спрашивает Аня. Я смотрю на неё, и она явно умирает от желания пойти туда и присоединиться к своим кузенам.

Я пожимаю плечами и смотрю на Стеллу. – Если твоя мама разрешит, то всё в порядке. Но нам нужно уходить через пять минут.

Аня убегает, а Стелла ухмыляется и качает головой.

– Что? – спрашиваю я. У Стеллы всегда есть какое-то мнение о чём-то.

– Я просто никогда не думала, что у тебя будет домашняя свинья, бегающая по дворцу, вот и всё. Если бы наши родители увидели тебя сейчас…

Я прочищаю горло, чувствуя, как чувство вины и беспокойства снова закрадывается в душу. Это всегда происходит в самые странные моменты, просто маленькие уколы, чтобы вывести меня из равновесия.

– Мне жаль, – быстро говорит она, кладя свою ладонь на мою руку. – Я знаю, что без Хелены тяжело.

– Да, что ж. Без неё тяжело. Без отца и матери тоже тяжело.

Она медленно кивает, оглядываясь вокруг. Комната для приёмов – одна из самых роскошных комнат во дворце, с люстрами, картинами маслом и позолоченной мебелью, предназначенной для того, чтобы произвести впечатление на гостей. – Знаешь, когда ты становишься старше, всё выглядит по-другому. Возвращаясь сюда в таком виде… как будто я вообще здесь не росла, а моё детство принадлежало кому-то другому.

– Потому что так и было, – говорю я ей.

– Как это?

Я на мгновение прикусил губу, задаваясь вопросом, понимает ли Стелла вещи так же, как я. У нас было почти одинаковое детство, только меня готовили стать будущим королём, а её – нет.

– Я просто чувствую, что… детство – это то место, где кроется наша истинная сущность. Потому что нам дали свободу думать, исследовать и быть теми, кем мы хотим, независимо от того, какие ограничения были наложены на нас. А когда мы становились старше, мы теряли эту свободу. Нам пришлось стать другими людьми.

Она кивает, нахмурившись. – Возможно, ты прав. Но я думаю, что ты чувствуешь это больше, чем я. Но опять же, я думаю, что любой взрослый человек, вероятно, чувствует это. Взрослая жизнь – это клетка, ограничения медленно наслаиваются с годами, как решётка. Семья, работа, супруги, дети, ожидания. Всё это накладывается друг на друга. Всё это меняет нас, чтобы мы стали людьми, которыми нас хочет видеть общество.

– Посмотри на нас, изучающих человеческое состояние в прекрасное субботнее утро.

Она тихонько смеётся, затем её выражение лица исчезает. Она говорит: – Я действительно должна быть здесь для тебя чаще. – Её голос тихий.

Я смотрю на неё. – Я должен сказать то же самое о тебе.

Она пренебрежительно отмахивается от меня. – Нет. У нас всё хорошо. Правда. Аня любит Англию и целыми днями катается на лошадях. Она живёт мечтой.

– А ты?

– Я? Я смотрю, как она живёт мечтой, – радостно говорит она. – Разве не этого хотят все родители?

Я не могу с ней не согласиться. – Скорее всего, именно поэтому у меня теперь есть домашняя свинья. Мои девочки живут мечтой.

Она смеётся. – Я это вижу. – Затем она оглядывает меня с ног до головы проницательным взглядом. – Хотя ты выглядишь лучше.

Мои брови взлетают вверх. – Ой.

– Ты слишком тощий, – говорит она, тыкая меня в бок.

Я убираю туловище с дороги. – Тощий? Чтобы ты знала, я каждое утро по часу тренируюсь в спортзале.

Стелла только усмехается. – Тогда уж лучше два часа.

– Ты просто дрянь.

– Я просто дразнюсь. Это то, что мама сказала бы тебе. Тебе нужно есть больше мяса.

– Точно. Ну, дети теперь вегетарианцы, так что я думаю, мы можем винить их – и Аврору – за это.

– Похоже, она внесла некоторые положительные изменения.

– Девочки её любят, – признаю я. – И они счастливы. Я не могу просить о большем.

Я удивлён тем, что слова выходят у меня изо рта. Три недели назад я вряд ли сказал бы то же самое. Я даже не уверен, что изменилось.

– Вегетарианцы, свиньи, – замечает Стелла. – Похоже, твоя новая няня перевернула этот дворец с ног на голову.

– Расскажи мне об этом.

Скорее, перевернула мою жизнь с ног на голову.

Забавно, что я начинаю к этому привыкать.

Глава 10

А К С Е Л Ь

Леголенд – это датское заведение и Мекка для детей младшего и старшего возраста со всего мира, которые любят эти раздражающие пластиковые блоки, наступая на которые, чувствуешь себя убитым.

Мы не были здесь с тех пор, как девочки были совсем маленькими, и когда мы ездили, это всегда было больше для рекламы, чем для них. Хелена очень следила за тем, чтобы её часто видели с ними, иначе, по её словам, люди могли бы сказать, что она плохая мать. Поэтому, когда мы ездили, мы ездили в общественные часы, с целой свитой охраны. Хелена всегда говорила, что так мы будем выглядеть более приземлёнными, но дети никак не могли получить должного удовольствия от того, что их целый день преследуют и фотографируют.

В этом была особенность Хелены. Она хотела, чтобы общественность видела в нас только приземлённых людей – чтобы они ходили в государственную школу, водили детей в парк с "нулевым макияжем", занимались благотворительностью, но в стенах нашего дворца она была одержима нашим положением, нашим статусом, нашей кровью. Иногда она вдалбливала это в головы девочек, возможно, поэтому Клара иногда бывает немного снобистской. Ей всегда внушали, что она лучше всех.

Это одна из причин, почему я подумал, что Аврора могла бы отвезти их в Тиволи, а агентов безопасности оставить на заднем плане. Дать детям шанс побыть детьми. Пусть они почувствуют, каково это – быть "обычными", если не сказать больше.

Всё вышло не совсем так, как я предполагал.

Однако на этот раз мы не будем рисковать. К чёрту приземлённость. Мы – королевская семья, и я хочу, чтобы мои дочери прекрасно провели время – наедине с собой. Парк закрыт для посетителей на два дня, он открыт только для нас, и мы даже остановились в новом отеле Лего Замок по соседству, который официально будет открыт только в следующем году.

Дорогая Фрея плакала всю дорогу до Леголенда, скучая по-своему Снаф-снафу, с которым Майя застряла во дворце, но слезы быстро высохли, как только она увидела, где мы остановились. Зайти в отель – всё равно что зайти в замок… хотя и сделанный из Лего. Это причудливое, аляповатое сочетание средневековых деревянных акцентов и железа, затем пластиковых каменных стен и гобеленов с изображением рыцарей Лего.

Комната, которую я снял для нас, естественно, была "Комнатой принцессы", а Стелла и Аня жили в другой комнате принцесс напротив. Рядом с нами у Авроры была целая комната для себя. Она настояла на том, чтобы остановиться в комнате, посвящённой волшебникам. Наши королевские гвардейцы живут в комнате драконов в конце коридора.

Жаль, что мы не взяли драконов или волшебников, потому что эта комната немного… слишком. Сейчас я сижу в бархатном розовом кресле в углу главной спальни и жалею, что у меня нет ничего выпить. Я чувствую, как улыбающееся лицо лего-принцессы на стене смотрит на меня, возможно, осуждая меня. Мы были в парке практически с самого приезда, катаясь на аттракционе за аттракционом, и завтра у нас ещё целый день, но даже несмотря на это, не мешало бы расслабиться с бокалом чего-нибудь.

В другом конце комнаты есть отдельный альков с двумя двухъярусными кроватями, где девочки сейчас борются со сном. Аврора обещала рассказать им историю о Снаф-снафе, и хотя я не могу видеть их со своего места, я слышу каждое её слово.

– И тогда маленький хитрый Снаф-снаф решил спрятаться за занавеской, пока все в доме не уснут. – Аврора говорит с таким оживлением, её акцент действительно оживает. Теперь он стал для меня приятным, как музыка. – И только тогда он осмелился показаться. К счастью, его маленькое розовое тело было полностью облачено в камуфляж, так что его всё равно никто не увидел бы. Вооружённый лишь топором, он отправился украсть волшебную корону короля.

Что это за история, чёрт возьми?

– Только волшебной короны в футляре уже не было. Мы знаем, что с ней случилось? – Она делает паузу, и наступает тишина. Должно быть, девочки уснули.

Я слышу, как она целует их, а затем шепчет: – Спокойной ночи, маленькие принцессы.

И тут на меня обрушивается, нет, сбивает с ног чувство, которого я никогда раньше не испытывал, которое я даже не могу толком описать. Всё, что я знаю, это то, что у меня перехватывает горло, а моё сердце скручивается и превращается в миллион кусочков, что-то тёплое, горячее и прекрасное разливается внутри меня.

Я не могу дышать. Я заложник этого, этого момента.

Чёртово дерьмо, это ужасно.

Затем я слышу, как Аврора идёт по короткому коридору, соединяющему эту комнату с той, и она останавливается у стены, быстро улыбаясь мне и зачёсывая волосы за ухо.

– Думаю, ты всё это слышал, – тихо говорит она, всё ещё улыбаясь, всё ещё… сияя. Как я раньше не замечал, что она так светится?

Ты замечал. Ты всегда замечал.

Я прочищаю горло, пытаясь взять себя в руки. Она права, когда ты носишь корону, ты носишь маску. Я не могу позволить своей сползти ни на дюйм.

– Так чем же закончилась эта история? – Мне удаётся сказать, но слова выходят с трудом.

Она пожимает плечами. – Я не знаю. Каждый раз она заканчивается по-разному.

– Ты придумываешь её по ходу дела?

– Ага, – говорит она, затем оглядывает комнату. – Боже, как я рада, что мне досталась комната волшебников. У меня есть волшебные палочки и книги заклинаний, а у тебя, эм, – она жестом указала на кровать, – фальшивый витраж с жутким лего принцессы. И так много розового.

– К твоему сведению, я не боюсь розового, – говорю я ей.

Она фыркает. – Точно. Это объясняет, почему я видела тебя только в темных цветах.

– Однажды я смогу надеть розовый галстук, – говорю я, защищаясь.

– Ты даже не носишь галстуки, – говорит она. – Я сомневаюсь, что ты знаешь, как их надевать.

Она дразнит меня, руки за спиной, прислонившись к стене, в то время как волосы снова падают ей на лицо. Она почти кокетлива. Или, может быть, она всегда такая, и поэтому это так сильно задевает меня.

Потому что сейчас мне не нужно ничего чувствовать. Я не должен чувствовать ничего в этот момент, кроме желания побыть одному.

– Ну, мне лучше вернуться в свою комнату, – говорит она, словно уловив мои мысли. – Отдохни перед ещё одним важным днём. Как бы я ни любила аттракционы, если девочки заставят меня снова сесть на этот пиратский корабль, меня стошнит.

– У тебя ведь нет скотча? Или аквавита⁶? – вдруг промурлыкал я.

Что я делаю?

Она поднимает брови. – Серьёзно?

Я полусерьёзно пожимаю плечами. – Похоже, ты бы не отказалась.

– Я больше люблю пиво или вино, – говорит она. – А как же Стелла?

– Она спит. Она всегда ложится рано.

– Я могу принести его с ресепшена, – говорит она услужливо.

– Этот отель почти не работает. У них ничего не будет.

Она медленно качает на меня головой, как будто я чего-то не понимаю. – Вы, сэр, чёртов король всей этой страны. Ты только что закрыл Леголенд. Я уверена, что, если ты захочешь выпивку, ты её получишь. А теперь сидите тихо, Ваше Величество, и я скоро вернусь.

Она поворачивается и идёт по коридору к двери, а я окликаю её. – Ты знаешь, я люблю, когда ты меня так называешь. – Я вижу, что она колеблется, обдумывая то, что я сказал. Может быть, я застал её врасплох. Может быть, она пытается придумать какой-нибудь умный ответ.

Дверь со щелчком закрывается.

Любопытно, но я встаю и иду проверить девочек в их комнате. Они обе крепко спят, обнявшись с плюшевыми лего-драконами и лошадками. То же самое чувство, которое поразило меня раньше, возвращается, на этот раз медленно, клубясь вокруг меня, как дым.

Сложное, как всегда.

Я так много отнял у дочерей. Это мои действия той ночью убили мою жену. Это из-за меня они страдают от своего горя, что они вырастут вот так, без матери.

Я никогда не смогу забыть об этом.

Даже если бы я попытался, я не смог бы.

Теперь это часть меня.

Чувство вины.

Жажда милосердия, о котором я слишком горд, чтобы просить.

Я ношу её как корону.

В глубине души я знаю, что не заслуживаю счастья. Возможно, я никогда и не заслуживал. Может быть, поэтому оно так долго ускользало от меня. Может быть, именно поэтому мои собственные родители были такими холодными и жестокими в своих сложных ситуациях. Потому что они знали.

Хелена тоже знала. Вот почему она добивалась меня, преследовала меня, притворялась, что бросается на меня. Она знала, чего мне не хватает. Она знала, что я жажду получить, всасывая это, как кислород.

Мне сказали никогда не верить в это. И я, как дурак, поверил.

Судьба сделала меня потерянным королём, заключённым в дешёвые доспехи, которые только создают видимость, вечно сражающимся в битве, которую он никогда не выиграет.

И всё же, глядя на крепко спящих Клару и Фрею, я чувствую, как счастье змеится вокруг меня. Я одновременно счастлив, когда я с ними, и опустошён чувством вины, и я не знаю, как жить с обоими чувствами одновременно. И всё же я продолжаю это делать. Потому что мою любовь к ним невозможно сдержать, даже если горе идёт рядом.

Но есть ещё Аврора и… Я не знаю, какое место она занимает во всём этом. Единственное чувство вины, которое я испытываю, когда смотрю на неё, это осознание того, что я не должен был смотреть на неё с самого начала. Последний месяц я старался держаться от неё на расстоянии, ставил барьеры и стены, чтобы всё было строго профессионально. Она – сотрудник, я – её босс. Она даже не подруга.

И всё же, когда Людвиг работал на меня, я сетовал, что он тоже не был другом. Просто равнодушный сотрудник. Я хотел, нуждался в ком-то, к кому можно было бы обратиться.

Да, у меня есть тётя и сестра, и я благодарен им за это. Но у меня никогда не было человека, который не был бы обязан мне по крови. Кто-то, кто решил бы быть рядом со мной.

Но считать Аврору другом было бы смешно. Я её почти не знаю. Она платная подчинённая. Её преданность, если она вообще есть, куплена.

И всё же, чем больше я нахожусь рядом с ней и чем чаще вижу её такой, какой она была сегодня с девочками, заботящейся о них, как она это делает, с её большим, настойчивым сердцем…

Разве это хреново – хотеть этого?

А ещё более хреново хотеть этого от неё?

Это хреново, говорю я себе. Ты думаешь, что заслуживаешь этого?

Раздаётся лёгкий стук в дверь.

Не знаю, сколько времени я простоял там, мысли уносились в бездну. Я открываю дверь и вижу Аврору с другой стороны, держащую бутылку аквавита. Она улыбается мне так, будто выиграла весь мир, и это заставляет меня чувствовать то же самое. Она заразительна своей радостью, и я так долго сопротивлялся тому, чтобы почувствовать её.

– Где ты это взяла? – удаётся сказать мне.

– У меня есть способы, – лукаво говорит она, и я понимаю, что должен сказать ей, что передумал, что я просто иду спать, и что она может оставить бутылку себе, когда она стремительно входит в комнату.

И я ухожу с дороги, чтобы пропустить её.

Я мягко закрываю за ней дверь и следую за ней.

Она забегает в ванную и выходит оттуда с двумя стаканами, затем подходит к кровати с розовым покрывалом принцессы и садится. Она снимает сапоги, остаётся в одних серых колготках, а потом садится, сложив ноги вместе и подогнув их под себя.

На мгновение я снова не могу дышать, и в моих конечностях нарастает чужой жар.

Я говорю "чужой", потому что не могу вспомнить, когда я чувствовал его в последний раз.

Это.

Старая добрая похоть.

Я тут же сажусь в розовое кресло, мне нужно успокоиться, нужно заглушить любое чувство, которое не является безразличием.

Это ещё одна битва, которую я должен выиграть.

– Вот, – говорит она, наливая мне бокал. Она стоит на коленях на кровати и наклоняется вперёд, протягивая мне бокал, её блузка опускается так низко, что я вижу её грудь и кружево лифчика, её волосы падают на лицо и…

Я перевожу взгляд на неё, надеясь, что она не сможет прочесть то, что горит у меня внутри.

Я обхватываю рукой стакан, и её пальцы касаются моих, но она не отпускает их.

– Ты ведь не злобный пьяница? – спрашивает она, настороженно сморщив нос и слегка отодвигая от меня напиток.

– Злобный пьяница? Нет. Я так не думаю.

Она отпускает стакан. – Хорошо. Потому что я могу справиться с твоей злобной задницей, когда ты трезвый. Я не думаю, что смогла бы сделать это, если бы ты был пьян. – Она поднимает свой бокал. – Вот. Выпьем. Или Skål, верно?

– Skål, – рассеянно говорю я, прижимая свой бокал к её. Я делаю глоток ликёра, позволяя теплу кружиться вокруг моего языка с лёгким чувством вины за её комментарий. – Знаешь, я думаю, мне нужно извиниться перед тобой.

Она сглатывает, вытирает рот тыльной стороной ладони и старается не поморщиться. – Боже, эта штука чертовски ужасна.

– Это приобретённый вкус.

Она гримасничает, её глаза прищурены, язык высунут. – Бе! Боже. – Затем она делает ещё один глоток. – Хммм. Становится лучше. Вроде того. – Она смотрит на меня, морщась. – Прости, за что ты пытаешься извиниться?

– За то, что заставил тебя плакать.

– Когда? Несколько недель назад?

– А с тех пор я заставлял тебя плакать?

– Возможно, с тех пор я пролила пару слезинок, но это из-за месячных, а не из-за тебя.

Я поднимаю бровь на отсутствие у неё фильтра.

– Извини, – говорит она, щеки её раскраснелись. – Но ты, наверное, должен знать это обо мне. Я становлюсь эмоциональным зверем, когда наступает это время месяца.

Её откровенность заставляет меня улыбнуться. – Полагаю, я должен быть готов к этому, имея двух дочерей.

– О да. – Она смеётся. Мягко и в то же время какой-то по злому. – Тебя ждёт адская поездка.

– Нет, если ты здесь, чтобы помочь мне, – говорю я, и в тот момент, когда слова покидают мой рот, я понимаю, как глупо это было сказать.

– Тебе придётся продлить мой контракт примерно на шесть лет или около того. – Она улыбается в свой бокал. – Честно говоря, я буду удивлена, если продержусь до Нового года.

Я чувствую себя так, будто она ударила меня по кишкам. – Почему ты так говоришь? – Я едва могу скрыть панику в своём голосе. Она не может оставить меня. Особенно она не может оставить девочек.

Она закатывает глаза и откидывается от меня, опираясь на локти. – Ты ведь встречал себя, верно? Если ты действительно хочешь вспомнить прошлое, то, скажем, три недели назад я была уверена, что ты меня уволишь. Таблоиды, потом свинья…

– Я знаю. Поэтому я и извиняюсь.

Правда в том, что я продолжаю проигрывать эту сцену снова и снова. Я знаю, что потом всё уладилось, но мне казалось, что не было никакого конца. В тот момент, когда я увидел слезы на её обычно весёлом лице, я почувствовал себя злодеем. А когда она сказала, что думает, будто я её ненавижу, клянусь, это пробило мне сердце. Суровое напоминание о том, что оно у меня всё ещё есть.

– Иногда я выхожу из себя, – добавляю я. Не знаю, почему мне так больно это признавать.

– Ты не говоришь? Знаешь, в тот первый день Майя назвала тебя просто неприятным человеком.

– Она известна своей дипломатией.

– Мы с тобой не были на одной волне с самого начала. Это неприятно. Но иногда ты просто откровенно враждебен ко мне. Я только сейчас поняла, как с этим справляться, но всё равно, я никогда не знаю, что ты сделаешь или скажешь в следующий момент. Чёрт, я всё ещё в шоке от того, что мы сейчас здесь.

У неё определённо есть способ заставить меня чувствовать себя плохо.

Чего ты заслуживаешь.

– Но, – продолжает она, – я знаю, что ты стараешься приложить усилия, чтобы быть добрее ко мне. И я ценю это. – Она допивает остатки своего напитка, как будто она профессионал, а затем наливает себе ещё один стакан.

– И всё же я всё ещё подбиваю тебя выпить, – замечаю я. Я допиваю свой бокал и протягиваю ей, пока она наливает его до краёв.

Она пожимает плечами. – Нет. Просто мне хочется расслабиться, понимаешь? Я целыми днями общаюсь с твоими дочками, это хорошая перемена – поговорить со взрослым человеком. Даже если это ты.

– Эй, – говорю я, бросая на неё насмешливый взгляд. – К твоему сведенью я отличная компания.

Широкая ухмылка расплывается по её лицу, демонстрируя идеальные белые зубы. Если бы она могла запечатать эту улыбку в бутылку и продать её, она бы заработала миллион долларов.

– Ты ещё ничего не доказал, – поддразнивает она. Затем выражение её лица становится тоскливым. – Просто приятно хоть раз выбраться из дворца. Разве он не кажется… одиноким, иногда? Он такой большой, со сквозняками, холодный и… с привидениями.

– Привидения? – Интересно, говорит ли она о Йохане и его лунатизме? Этот человек иногда похож на привидение.

– Не в прямом смысле, – говорит она, облизывая губы в раздумье. – Просто… Хелена.

Я напрягаюсь.

– Я чувствую воспоминания о ней, или что-то вроде того, – продолжает она. Она вздыхает, выглядя смущённой. – Прости, я знаю, что это звучит глупо. Клянусь, обычно я не такая чокнутая.

– Я не уверен в этом.

– Я думаю, что стены просто хранят столько печали, понимаешь? И все внутри делают всё возможное, чтобы притвориться, что её там нет.

Чёрт возьми. Возможно, она даже права в этом.

А я самый большой лжец из всех.

– Раз уж мы перешли на личности, – говорит она, подходит к краю кровати и раскидывает ноги. Она опирается на свои бёдра, её лицо теперь ближе ко мне, её глаза ищут моё лицо. – Есть кое-что, что мне было интересно.

Я слышу её слова, но они не доходят до меня. Есть что-то такое в теплоте и глубине её глаз, что не позволяет думать. Это похоже на погружение в тёплую ванну, когда ты настолько увлечён, что даже не заметил бы, если бы утонул.

– Что? – наконец спрашиваю я, и слово вырывается грубым шёпотом.

– Никлас, – говорит она, и мне в лицо словно плеснули ледяной водой. – Твой секретарь. Он был… – Она понижает голос, бросая короткий взгляд в сторону комнаты девочек. – Он был дворецким Хелены.

– Я знаю.

– Но именно он был за рулём машины, которая убила её. И чуть не убил тебя.

Я сглотнул, опустив взгляд на стакан в своих руках. – Это была не его вина.

– Я знаю. Они сказали, что дороги были скользкими.

– Я сказал, что дороги были скользкими, – говорю я ей, резко посмотрев на неё. – Я был там, Аврора. Это была не его вина.

– Но почему он продолжает работать на тебя, после всего этого?

Чувство вины. Это чувство вины.

Это ложь.

Дело в том, что Никлас вообще не был за рулём. Это я был за рулём. Это я съехал с дороги. Это я убил свою жену.

Это никогда не был он.

И всё же его вина за роман с Хеленой, его вина за то, что из-за его действий я потерял контроль, и тот факт, что никто никогда не поверит ему, а не мне, заставили его взять вину на себя.

Так что моя вина двойная.

Во-первых, за убийство моей жены.

Вторая – за то, что я сделал Никласа злодеем в глазах общественности.

Он и был злодеем. Возможно, он и сейчас им является. Он много раз угрожал погубить меня, написать книгу, рассказать правду. Но он также знает, что для того, чтобы защитить свою семью, я буду лгать до самого горького конца, и моя ложь сильнее, чем когда-либо будет его правда.

Потому что для того, чтобы сказать свою правду, он должен сказать её всю.

Ему придётся бросить Хелену под автобус.

Это не то, что я готов сделать.

И я могу только надеяться, что, то же самое будет и с ним.

Поэтому я держу Никласа на работе, потому что, если бы я этого не делал, у него ничего бы не было. У него не было бы ни работы, ни будущего. Это всё часть сделки. Его все ненавидят как человека, который убил Хелену, и это правда, неважно, сколько раз я говорю миру, что это был несчастный случай, они всё равно винят его. Так же, как они обвиняли бы меня, если бы знали правду.

Я поднимаю взгляд от своего бокала на ищущее лицо Авроры. В её глазах нет ничего, кроме любопытства и беспокойства. Что-то подсказывает мне, что из всех людей в мире мой секрет будет в безопасности именно с ней.

Но я никогда не смогу проверить эту теорию.

Я прочистил горло и натянуто улыбнулся ей. – Скажем так, я верю во второй шанс.

Для кого угодно, только не для меня.

Она хмурится на это. – Это просто странно.

– Почему?

Её глаза блуждают по комнате, пока она думает. – Наверное… потому что я вижу его с тобой, и очевидно, что он презирает тебя.