Текст книги "Скандинавский король (ЛП)"

Автор книги: Карина Халле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Глава 18

А В Р О Р А

МАРТ

Сегодня приезжает Амели.

Последние две недели я была так поглощена Акселем – в прямом и переносном смысле – что совсем забыла. Только когда она позвонила мне и сообщила детали своего рейса за несколько дней до этого, я вспомнила, что она обещала.

Первое – приехать сюда и проведать меня.

Второе – найти мне с кем переспать.

Я не могу сказать ей, что ей больше не нужно беспокоиться о последнем, потому что я занимаюсь сексом с Акселем так часто, как только могу. Это буквально лучшая часть моего дня (или ночи, как получится), тайком пробираясь по дворцу и пытаясь найти время для уединения друг с другом. Иногда это просто не получается, но чаще всего получается. У нас всё получается, независимо от того, как мало мы спим, независимо от того, что это просто быстрый секс в душе или в укромном уголке дворца.

– Она здесь, – говорит Майя из открытой двери в мою спальню. – Я провожу её в твою комнату.

Мы попросили Хенрика встретить её из аэропорта. Возможно, мне следовало бы взять табличку с надписью: “Амели”, но дело в том, что общественность теперь знает, кто я такая. Ко мне, конечно, не пристают, когда я нахожусь на улице, датчане намного вежливее. Но они любят свою королевскую семью, и я думаю, что меня приняли как одну из них.

Более или менее.

Я имею в виду, я видела несколько таблоидов обо мне. Обычно я просто нахожусь на фотографии с детьми и получаю одну строчку о том, что я няня. Чем больше я узнаю датчан, тем больше понимаю, о чём они говорят, и на самом деле я никому не интересна.

Но иногда на меня бывает странное разоблачение. Это больше от британских таблоидов и этих "Королевских лохмотьях", как они их называют, СМИ, которые полностью посвящены освещению всех сочных сплетен и публичных событий королевских семей по всему миру.

Они могут быть довольно безжалостными. Я видела, как они в основном распинали принца Швеции Виктора и его американскую невесту, и они любят ненавидеть принца Норвегии Магнуса и его старые пристрастия к вечеринкам, несмотря на то, что он теперь женат.

Они пытались преследовать меня, совсем немного. Они говорят о других семьях, в которых я работала няней во Франции, они говорят о том, какая я красивая (спасибо большое), но они также говорят о моей распутной униформе (фу) и о том, что королю Акселю, должно быть, тяжело работать рядом со мной. Это дерьмо раздражает меня больше всего. Далее они говорят, что, если бы королева Хелена была жива, она бы никогда не позволила меня нанять.

Возможно, это правда, чем больше я о ней слышу, тем она реальнее. Аксель по-прежнему очень осторожен в разговорах о ней и старается ни в чём её не обвинять, как будто её призрак может появиться в любой момент и ударить его по голове, но, как я и предполагала при встрече с ним, Хенрик выкладывает всё начистоту. Поскольку он был её водителем, он знал её довольно хорошо, и эта публичная личность редко совпадала с её личной.

Но когда речь идёт о королевских особах, важна репутация общественности, а общественность по-прежнему считает её ангелом. И поскольку она сделала много хорошего, некоторые из них даже с альтруистическими целями, её репутация ничем не запятнана.

Так что это Акселя обсирают и спекулируют на нём, а иногда и меня вбрасывают в эту смесь. Конечно, не датские СМИ несправедливы к нему в этом смысле, но всё же.

Мне просто очень повезло, что они не смогли накопать никакого компромата на меня.

Если бы они узнали правду обо мне.

Если бы они узнали, кто такая Рори Джеймсон, всё это было бы кончено.

Я действительно должна признаться Акселю. Я должна хотя бы признаться Амели и начать с этого. Но пересматривать своё прошлое и ужасы того, кем я была, мне кажется, не стоит.

Каждый заслуживает второго шанса.

Каждый заслуживает начать всё с чистого листа.

Иначе мы навсегда останемся в оковах тех, кем были раньше.

Амели сама вырывает меня из моих мучительных мыслей.

– Bonjour! – кричит она от двери, перемещаясь ко мне, протягивая руки.

– Bonjour! – восклицаю я, вставая со своего места и подходя к ней. Мы обнялись, прижавшись друг к другу щеками.

– Ты выглядишь фантастически, – говорит она мне, указывая на мою клетчатую юбку. – Мне нравится вся эта история со школьницей. Очень, как бы это сказать, извращённо.

Я смеюсь. – Наверное, это не очень хорошо, когда ты посещаешь клиента.

– Ах, но он же король, а у тебя всё очень хорошо. У тебя вообще не должно быть проблем с сексом.

Я закатываю глаза, подавляя смешок. – Ты серьёзно за этим сюда приехала?

– Нет, – прямо говорит она, слегка пожав плечами. – Я также приехала шпионить. Это мой первый раз в королевском дворце, я не могла упустить такой шанс. – Она тянется вниз и задирает мою юбку так же, как это делает Аксель. Я поднимаю бровь. – А теперь скажи мне, что ты наденешь это сегодня вечером.

– Если ты настаиваешь.

Но, конечно, прежде чем мы куда-то идём, я устраиваю ей неформальный тур по дворцу, начиная с комнаты девочек и Снаф-снафа, где Майя развлекает их, пока я наслаждаюсь законным выходным, затем остальные комнаты во дворце. В коридоре мы даже проходим мимо Никласа, который одаривает меня холодным кивком.

– Кто это был? Он страшный, – шепчет она мне, когда он скрывается за углом. Затем, прежде чем я успеваю ответить, она говорит: – Mon dieu (пер. фра. – Боже мой!), это был он! Дворецкий королевы.

– Теперь он секретарь Акселя.

– О, так странно. Зачем ему это делать? Он убил его жену.

Я пожимаю плечами и вздыхаю. – Ну, это был несчастный случай. Но я не знаю. Я бы сказала, что этот парень – единственный минус работы здесь. Я не раз спрашивала Акселя, почему он здесь, но вместо этого получала, как мне кажется, полную чушь. Кто знает.

– А тебе он не кажется жутким? Этот дворецкий.

– Вовсе нет. То есть, он мне не нравится, но по большей части он держится от меня подальше.

Хотя несколько раз, когда Никлас подходил ко мне, а Аксель был рядом, Аксель практически прогонял его. Это происходило ещё до того, как мы с Акселем сошлись.

И так получилось, что Аксель стал нашей последней остановкой в туре.

Поскольку сегодня воскресенье и вечер, я знаю, где его найти.

Он в гостиной, в своём обычном кресле, пьёт бренди. Я уже дважды говорила ему, что Амели приедет, поэтому я и использовала свой выходной. Обычно я бы просто подошла к нему, но поскольку я всего лишь няня, а он – король, и мой начальник, формальности требуют соблюдения.

Я прочищаю горло достаточно громко, чтобы Аксель услышал.

– Простите, сэр, – говорю я, и он поворачивается на своём месте и смотрит на меня, подняв брови. – Но у меня к вам гость. – Я смотрю на Амели, но её холодный французский фасад трескается, и она застывает на месте. – Амели, это Его Величество, король Дании Аксель.

Должна признать, что это никогда не перестаёт быть чертовски приятным, что я могу представить его таким образом, даже если я всего лишь одна из его сотрудников.

И уж точно не перестаёт быть удивительным то, что ночью именно я делю с ним постель.

Конечно, я не могу сказать ей об этом.

Аксель поднимается на ноги, хотя я знаю, что он предпочёл бы остаться в своём кресле у камина, потягивая напиток. После определённого часа, говорит он, ему очень нравится игнорировать всю "королевскую" часть своей жизни, как будто он не при исполнении, с перерывами в работе.

Амели всё ещё стоит как статуя, поэтому я беру её за руку и веду её, как Клару или Фрею.

Он бросает на меня озадаченный взгляд, такой взгляд, который заставляет его выглядеть моложе, беззаботнее. Я всё чаще и чаще вижу у него такой взгляд.

Мне нравится думать, что это как-то связано со мной.

Он протягивает руку. – Приятно познакомиться, Амели.

Когда Амели всё ещё ничего не делает, только таращится, я беру её руку и вкладываю её в руку Акселя.

Он пожимает её, и только тогда она вроде как отвечает.

– О, здравствуйте. O, oui, Ваше Величество. Désolée! Мне очень жаль, я не знаю, что произошло. Возможно, я потеряла рассудок.

– Всё в порядке, – говорит Аксель, а затем смотрит на меня. – Я совсем забыл, что она сегодня приедет.

– Это потому, что твой мозг был в другом месте все эти дни, – говорю я.

И это потому, что вся кровь, которая обычно поступает к его мозгу, была перенаправлена к его датскому члену. Не то чтобы я жаловалась.

Он кивает на стулья. – Девушки, вы хотите присоединиться ко мне?

– Пхффф, – говорю я. – Девушки? Ты имеешь в виду дам.

Теперь время Акселя насмехаться. – Как скажешь. Французская вроде бы ничего, но я всё ещё не в восторге от тебя.

– Я тебе нравлюсь, – напоминаю я ему. – Ты платишь мне зарплату.

И тут я понимаю, что взгляд Амели метался между нами. – Я не против остаться здесь, – говорит она. – Нам не нужно никуда выходить.

– Да, – говорю я, хватая её за руку и оттаскивая от Акселя. – Поскольку ты сделала из мухи слона, мы должны.

– Ты можешь найти мужчин в другой день, нет? – спрашивает она.

Чёрт. Мой взгляд устремлён на неё. Она не должна была упоминать об этом, и особенно не должна была делать вид, что это была моя идея.

– Найти мужчин? – повторил Аксель, жёстким голосом.

Я настороженно смотрю на него, пытаясь взглядом показать, что она сумасшедшая, но не уверена, что он это уловил.

– Oui, – говорит Амели. – Мужчин. Такие же, как вы, или, возможно, менее королевские. Хотя и холостые. Вы же не думаете, что Аврора станет старой девой, работающей на вас?

Взгляд Акселя острый, как ледокол. – Нет, – говорит он через мгновение. – Я бы не стал.

О, ради всего святого.

– Мы просто идём выпить, – заверяю я его. – Я вернусь домой раньше, чем ты это поймёшь.

– Но у тебя же сегодня выходной, нет? – говорит Амели, наклоняя голову. – Ты можешь гулять столько, сколько захочешь. Он тебе не начальник.

– Технически я им являюсь, – хмуро говорит он, снова нахмурившись. Ииии. Мне придётся потратить много времени на распутывание этой неразберихи.

– Да, но это её выходной, и, согласно датскому трудовому законодательству, вы не имеете на это права, – говорит она.

– Но я принимаю датские трудовые законы, – возражает он, сузив глаза.

Амели всё равно. Она пожимает плечами. Какой бы эффект он на неё ни произвёл, его влияние ослабло, и она снова стала безразличной. – Хм, нет, этим занимается премьер-министр. Простите, Ваше Величество, но я в первую очередь забочусь о своём клиенте, а во вторую – о короле Дании.

Она хватает меня за руку. – Пойдём, дорогая, раскрасим город в румяный цвет.

Она тащит меня к двери, и я смотрю на Акселя через плечо.

Он чертовски зол.

Разве это плохо, что внутри меня всё клокочет?

Мы садимся в машину, и Хенрик везёт нас в расположенный неподалёку бар «Руби», в который я всегда хотела сходить, потому что он считается хипповым, крутым и всем тем, к чему должен стремиться нормальный двадцатишестилетний человек.

– Ладно, так кого из датчанина ты хочешь трахнуть? – спросила меня Амели.

Мы пришли в бар всего несколько минут назад и сидим на диване в углу с полным обзором посетителей. Только я просто смотрю. Всё это время я думаю об Акселе.

– Пока никого, – говорю я, делая глоток своего напитка. Он называется "Голая Правда" и должен заставить меня говорить правду. Боже, надеюсь, что нет.

– Никого? Они все нордические боги. Грязные датчане. Знаешь, если бы у меня не было моего парня…, – она смотрит на меня. – Ты даже не пытаешься.

Я вздыхаю и глотаю одновременно, и чуть не захлёбываюсь напитком. – Я не хочу, – говорю я, кашляя. – Я в порядке.

Она прищурилась на меня. – Мммм. Да. Я вижу это. Это как-то связано с твоим боссом?

Я смотрю на неё твёрдым взглядом. – Нет.

– Он выглядел довольно обеспокоенным тем, что ты куда-то ходишь. Он всегда так контролирует тебя?

Я не могу сказать, спрашивает ли она меня об этом на профессиональном или дружеском уровне, но даже в этом случае ответ может быть только один. – Он не контролирует. То есть, он король и всё такое, а я его подчинённая, но если ты спрашиваешь меня, проблема ли это, то нет. Нет.

Он может быть очень властным в спальне, но я знаю, что это не то, о чём она спрашивает.

Или, я надеюсь, что нет.

– У вас с ним особая… связь, да?

Я качаю головой. – Нет. Не совсем.

Она наклоняется вперёд, убирая чёлку с глаз, чтобы лучше рассмотреть моё лицо. – Правда?

– Да, – говорю я ей, натягивая улыбку. – Всё в порядке. Мне нравится эта работа.

Она изучает меня несколько мгновений, а затем откидывается на спинку дивана, делая длинный глоток своего напитка. – D’accord (пер. фра. – ладно). Тогда всё в порядке.

Я просто киваю.

Всё хорошо.

Пока ночь не закончилась, и Хенрик не отвёз нас обратно во дворец.

Уже гораздо позже, чем я думала, почти час ночи, когда мы, спотыкаясь, поднимаемся по лестнице в наши комнаты. Амели в одной из гостевых комнат, которая находится рядом с комнатой Акселя, и я думаю, что он ни за что не захочет видеть меня сегодня вечером. Он либо ждёт меня, кипя, либо заснул.

Я желаю ей спокойной ночи и иду в свою комнату.

Я снимаю одежду, переодеваюсь в ночную рубашку и направляюсь в ванную, только тогда замечая записку на столе.

Я в твоей ванной.

Какого хрена?

Записка была вырвана из моего ежедневника, которым я не дорожу, и написана маркером. Только я не знаю, Аксель это или нет, так как не помню, чтобы когда-либо видела его почерк.

– Аксель? – тихо зову я.

Я направляюсь к двери ванной – которая закрыта, когда я знаю, что оставила её открытой – и медленно открываю её, протягивая руку, чтобы включить свет.

Аксель стоит прямо у двери, и я почти кричу, подпрыгивая от страха.

– Я оставил тебе записку, – сурово шепчет он.

– Я знаю! – Я кричу так тихо, как только могу, моё сердце бешено колотится. – От этого не стало менее страшно! Почему ты в моей ванной?

– Мне нужно было тебя увидеть.

– В моей ванной?

– В твоей комнате.

– Так подожди в комнате.

– Я не знал, вернёшься ли ты домой одна.

Я чуть не прикусила язык. – Серьёзно? Ты действительно думал, что я выхожу на улицу, чтобы подцепить парня?

– Тогда зачем ты выходила? – Он выходит из ванной, и я замечаю, какие дикие у него глаза, как крепко он сжимает челюсть. Он зол. Без причины.

– Я пошла, потому что я живу в этом городе уже полгода и ни разу не ходила в бар. Вот почему.

При этом он бормочет что-то по-датски, и мне неинтересно знать, что именно.

– Ну, ты могла бы мне это сказать.

– Я не сказала тебе, потому что в конечном счёте это не имеет значения. Я сделала это, потому что Амели приехала сюда, и она хотела этого. А у меня уже давно не было девичника. – Я сделала паузу. – Это всё равно не объясняет, почему ты прятался в моей ванной.

– Вряд ли это можно назвать прятками, когда ты оставляешь записку.

– Неважно.

– Не "неважно" мне. Никогда не "неважно" мне.

– О, простите, как скажете, Ваше Величество. – Я добавляю под вздохом: – Чертовски противоположный величественному сейчас.

– Что?

– Ничего.

Он хватает меня за руку. – Это не "ничего", – говорит он, и за его хмурым взглядом и напряжённостью его глаз я вижу страх. – И ничего "неважно" между нами нет, ты понимаешь? Мы так не разговариваем, мы так не работаем. Мы не просто закатываем глаза и игнорируем дерьмо. Мы разбираемся с дерьмом. И именно поэтому я сейчас в твоей гребаной спальне, потому что я не могу лечь спать с этим грузом на сердце.

Ох. Чёрт.

Я не знала, что всё так.

Его слова почти подействовали на меня успокаивающе. – Ну и о чём ты так беспокоишься? – удаётся сказать мне.

– Ты, – шепчет он, закрывая расстояние между нами и обнимая моё лицо своими ладонями. – Я беспокоюсь о тебе. Я беспокоюсь о том, что могу потерять тебя.

– Почему ты так думаешь? Я вся твоя, Аксель.

– Откуда мне знать? Откуда мне знать, что тебе не нужно что-то другое?

Думаю, любой другой мог бы оскорбиться, но я знаю, что Хелена сделала с ним, знаю, насколько недоверчивым к намерениям он может быть. Я кладу свои руки поверх его рук и смотрю на него со всей правдой, на которую только способна, надеясь, что он сможет прочесть её в моих глазах прежде, чем услышит её из моих уст.

Влюблённость в Акселя была шагом в неизвестность, прыжком с самого высокого утёса, облака которого закрывают вид внизу. Ты не знаешь, что лежит под тобой, не знаешь, как далеко ты упадёшь и приземлишься ли вообще. Ты ничего не знаешь, потому что никто ничего не знает.

И это даже не имеет значения. Жизнь – ничто без риска.

Я закрыла глаза, сделала этот прыжок и влюбилась.

Я всё ещё падаю.

– Jeg elsker dig, – говорю я ему, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. – Я люблю тебя.

Я сказала это по-английски после того, как сказала по-датски, на всякий случай, если он меня не понял, но он всё ещё смотрит на меня, как будто я говорю на иностранном языке. Его брови сходятся вместе, почти от боли, рот слегка приоткрывается.

Его руки сильнее прижимаются к моему лицу, и я начинаю кусать губы, не зная, что будет дальше. В этом и заключается проблема прыжка, когда ты не видишь дна. Ты не знаешь, где окажешься.

И поймает ли тебя кто-нибудь, в конце концов.

Я открываю рот, не зная, что ещё сказать, может быть, объясниться.

Но его губы прижимаются вровень с моими, и я задыхаюсь.

Он отстраняется, прижимается лбом к моему лбу и дико смотрит в мои глаза. – Ты действительно имеешь это ввиду?

Я киваю, тяжело сглатывая, потому что задыхаюсь и не могу больше ничего сказать без лепета. – Я имела это в виду. Я серьёзно. Я люблю тебя. Я люблю тебя уже давно, просто мне потребовалось столько времени, чтобы найти в себе смелость сказать тебе об этом. И я хотела сказать тебе. Я хотела, чтобы ты знал, что я люблю тебя.

– Ты любишь меня, – шепчет он, закрывая глаза и слегка раскачиваясь взад-вперёд на своих ногах. – Ты любишь меня. Я дома.

Слезы наворачиваются на глаза. – Дома?

Он кивает, всего на дюйм, брови навечно нахмурены. – Я сорок лет ждал, пока моё сердце обретёт дом, – мягко говорит он. – Я ждал тебя.

Святой Иисус.

Неужели этот человек настоящий?

Моё сердце так чертовски переполнено, что я не думаю, что моя грудь сможет его вместить.

Если это не самая грубая, честная вещь, которую кто-либо когда-либо говорил, то я не знаю, что это.

И более того, я понимаю. Я знаю. Я знаю, каково это – искать что-то, не зная, что это такое, чувствовать себя беспокойным и не имеющим корней, и задаваться вопросом, найдёшь ли ты когда-нибудь своё место в мире.

Я нашла своё место. Оно в его объятиях.

Моё место в этом мире – с ним.

Он снова целует меня, и всё вокруг словно растворяется в звёздах.

Затем он отстраняется и улыбается. – Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?

Я улыбаюсь в ответ. – Ну, теперь знаю.

Он тихонько смеётся. – Я люблю тебя. – Он целует меня в нос. – Jeg elsker dig. – Мою щеку. Уголок моего рта. – Я люблю тебя, Аврора, и этого уже не избежать.

– Ты пытался избежать?

Он качает головой, целует мой висок. – Это было безнадёжно. Я думал, что смогу вывести тебя из своего организма. Но ты в моем организме. Ты в моей крови, в моих венах. Я чувствую тебя каждым пульсом, каждым ударом своего сердца. Я чувствую тебя всегда.

Этот мужчина, этот мужчина.

Как я могу быть такой счастливой?

Как нам могло так повезти, что мы нашли друг друга?

Все эти души в этом мире, и я оказываюсь у его двери.

Я слегка отстраняюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. – Будешь продолжать так говорить, и ты получишь.

Он делает паузу, игриво поднимает бровь. – Что именно?

– Всё, что захочешь, – говорю я ему.

– О, действительно, – размышляет он, затем его выражение лица становится серьёзным. – Сначала я хочу, чтобы ты пообещала мне, что не ищешь кого-то другого.

Чёрт возьми, опять это?

Я мягко поддразниваю: – Ты ревнуешь?

– Ревную? К тому, что какой-то другой мужчина заберёт тебя у меня? Больше похоже на страх, – говорит он. – Но ревность тоже подходит. Я не против признаться в этом. Я люблю тебя и не могу делить тебя ни с кем другим. И не буду. – Его голос немного дрожит, что заставляет меня думать, что это нечто большее, чем обычная ревность или неуверенность в себе. – Ты принадлежишь мне. Я принадлежу тебе.

Это заставляет меня задуматься о Хелене. О некоторых вещах, на которые намекал Хенрик, о том, что, возможно, у неё есть кто-то ещё, что она не была верна.

Чёрт, если это так, то Акселю действительно досталось.

– Аксель, – говорю я ему, проводя руками по его спине. – Если у твоего сердца есть дом, то и у моего тоже. Мы можем создать дом вместе.

Кажется, его это успокаивает, складки на его бровях разглаживаются.

– Ты действительно богиня, – пробормотал он, снова целуя меня.

– И всё же я в твоей власти, – говорю я ему в губы. – Ты говоришь мне, что делать, и я это делаю.

Это привлекло его внимание, как я и думала.

Он отодвинул шею назад, чтобы получше рассмотреть меня, сомневаясь. – Опять ты за своё.

– Скажи мне, чего ты хочешь, – говорю я снова, дразня его. Я делаю шаг назад, вырываясь из его хватки, кокетливо покусывая губу. – Возможно, ты думаешь, что мне нужна ещё одна порка.

– Откуда ты вообще взялась? – задыхаясь, говорит он.

– Из Австралии. – Я ухмыляюсь и начинаю развязывать шнурок на его пижамных штанах. – Так что же это будет, сэр?

Теперь он у меня в руках.

Хитрая, голодная улыбка украшает его губы.

– Встань на колени и назови меня Ваше Величество.

Это я могу сделать.