Текст книги "Белладонна"

Автор книги: Карен Молинэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)

– Простите, если мое гостеприимство покажется вам навязчивым, – продолжает Леандро. – Лора вернется в Англию, несмотря на то, что в семейной жизни она несчастна, а своей семьи у меня нет. Мой палаццо в Тоскане слишком велик для меня, в пустых комнатах гуляет эхо. Вокруг стоит несколько домов для гостей, и прислуга живет у меня круглый год. Они будут рады услышать в доме детский смех. И я тоже буду рад. Да, – добавил он как бы про себя. – Это порадует мое сердце. Вы окажете мне большую любезность.

– Это вы оказываете нам любезность.

Он протестующе машет сигарой и встает.

– Мне нужно повидаться с Лорой, – говорит он.

– Спасибо, – говорю я. – Завтра же побеседую с Маттео и Ариэль.

Он откланивается и уходит, оставляя за собой едва уловимый шлейф дыма.

* * *

На следующее утро за завтраком, когда мы ели дыню, я рассказал о вчерашнем разговоре.

– Ты с ума сошел? – говорит Ариэль. Ее колючие глаза сверкают, как изумруды. – Что ты хочешь со мной сделать? Чтобы я жила в доме у незнакомого человека? Ни за что!

– Он не незнакомец. Его знает вся Италия. Он один из самых богатых людей в стране. Спроси кого угодно в деревне, они расскажут о нем массу легенд.

– Беспокоиться надо о том, чего они не договаривают, – вставляет Маттео.

– Жаль, что вы не слышали нашего разговора. – Я не собираюсь сдаваться без боя. – Я знаю, все будет хорошо. Просто знаю, и все.

– Избавь меня от своих предчувствий.

Я пропускаю эти слова мимо ушей.

– Он стареет, – говорю я. – Ему грустно, одиноко, хочется общества.

– Значит, после первого же разговора он стал твоим новым лучшим другом, – язвительно говорит Ариэль. – Не думала, что ты такой глупец.

– У него несколько домов для гостей и большой штат прислуги, – настаиваю я.

– Плевать мне на прислугу. Особенно на большой штат.

– Вот фотография, которую мне дал синьор Гольдини. Посмотрите. Это из брошюры для туристов. В сам дворец посетителей не пускают, но им разрешается осмотреть часть сада. Взгляните, какая красота. Он ничего не скрывает.

– Как ты можешь быть таким наивным?

– Не знаю. Просто доверяю ему и все. Не могу объяснить, почему. У меня чувство такое.

– Такое же чувство было у меня, когда я впервые встретила Хогарта.

Я удивляюсь, как у нее хватает сил произнести это имя. Может быть, она понемногу начинает оживать.

– Это было очень давно, – говорю я ей. – Ты уже не та наивная девочка. У тебя есть мы. У нас есть деньги. Мы никому ничем не обязаны и можем ехать, куда хотим. Но этот мистер Дрябли мне не нравится, и, я думаю, нам нужно как можно скорее уехать подальше отсюда. Мы слишком долго прожили на одном месте. Если останемся, здесь вскорости появится еще один мистер Дрябли. Я бы предпочел местечко, где поменьше публики. Поселимся там и посмотрим, что будет дальше.

– Я не поеду в незнакомый дом. В частных домах всегда есть запертые двери и потайные комнаты. Я их ненавижу. Ты знаешь.

– Мы можем все тщательно проверить и только потом решать, остаться или нет. Я спрашивал синьора Гольдини, знает ли он что-нибудь об этом доме, и он сказал, что двоюродная сестра лучшей подруги его жены работает там на кухне, и, по ее отзывам, граф очень добрый хозяин. А служанки обычно не стесняются пожаловаться, если что не так. Я поговорю с ней самой.

– И уж наверняка у него нет никаких скрытых побуждений.

– Послушай, он очень богат. У него есть связи. Он может нам помочь.

– Помочь? Откуда ты знаешь? – спрашивает она.

– Ну, он может быть знаком с нужными людьми. С другими богачами, не только в Италии. Он занимается морскими грузоперевозками, значит, у него есть контакты по всему миру. Владельцы компаний, бизнесмены, дипломаты, даже шпионы – они все общаются между собой. Кто знает?

– Но с какой стати он хочет помогать нам?

Она колеблется, пусть даже чуть-чуть. Ничего, я проложу дорогу к ее сердцу. Продолжай, Томазино, не сдавайся.

– Вы оба можете друг другу помочь, – говорю я. – Его жена умерла более тридцати лет назад, сразу после войны, во время эпидемии инфлюэнцы. Он так и не женился во второй раз. А его единственная дочь скончалась от родов несколько лет назад, вместе с ней погиб младенец.

Наконец-то я вижу, что холодный зеленый блеск в ее глазах хоть немного смягчается. Только потому, что я упомянул о ребенке.

– Кто эта женщина с ним? – спрашивает она.

– Давняя школьная подруга его дочери. У нее нелады с мужем, она приехала отдохнуть от него. Вскоре она уезжает домой, в Англию, к семье. Сам факт, что он заботится о подруге своей покойной дочери, многое говорит о его характере.

– Может быть, тут дело не только в характере, – цедит она.

– Не каждый богач непременно плох, – говорит Маттео.

– Если мы хотим получить помощь, мы должны для начала хоть кому-то поверить, – продолжаю я. – Как ты поверила нам. Там нас никто не найдет.

– Если только он не один из них.

– Он не из них. Поговори с ним. Он не похож на них. – Я опустился на колени у ее ног, в позе униженного просителя, каков я и есть. – Послушай меня, милая. Если ты хочешь начать жизнь заново, тебе нужно подлечиться в таком месте, где ты будешь чувствовать себя в безопасности. Понимаю, как тяжело думать об этом и тем более говорить, но на свете существуют люди, которые щедры, великодушны и не желают другим зла. Он хочет помочь тебе. Дозволь ему это, прошу тебя. Если ты сделаешь ему добро, оно вернется в виде помощи как раз тогда, когда ты будешь в ней нуждаться.

– Я не желаю никого прощать, – сухо говорит она. – Я не нуждаюсь в жалости. И во мне ее нет.

– Да, но в Леандро есть. Я знаю, что могу многому научиться у него, если он согласится учить меня. И Маттео тоже. Кроме того, если нам не понравится в его палаццо, мы всегда можем уехать. Просто поговори с ним, и все. Мы оба будем с тобой. Послушай, что он скажет. Посмотри, понравится ли он тебе. Потом будем решать.

Она отталкивает меня и в сердцах хлопает по руке.

– Встань, – говорит она. – Пока я не передумала.

* * *

На следующий день мы все сидим у источника, потягиваем горьковатую минеральную воду и всем телом впитываем тепло. Лоры нигде не видно, и, когда к нам подходит Леандро, я боюсь спросить, виделся ли он с мистером Дрябли. Я машу ему, он, как обычно, раскланивается и присаживается рядом со мной. Он достает из кармана большое кольцо из желтой резины и протягивает ей.

– Подарок от жены деревенского механика, – сообщает он. – Говорит, это полезно, когда режутся зубки.

Ариэль удивленно смотрит на него, я беру у него кольцо, чтобы ей не пришлось касаться его пальцев. Не забыть бы сказать графу наедине, чтобы не делал неожиданных жестов. Она кивает с благодарностью.

– Не стоит, – говорит он. – Как только рождается ребенок, вам никогда уже не избавиться от бремени любви, царящей в вашем сердце, даже если у него режутся зубки и он плачет всю ночь напролет.

Она прочищает горло, но не может произнести ни звука.

– Расскажите о вашей дочери. Если вы не против, – быстро подсказываю я. Я знаю, именно это сказала бы Ариэль, будь она способна говорить.

– Если вам угодно, – отвечает он и искоса смотрит на Ариэль.

Она кажется очень маленькой и жалкой, как потерянное дитя, и мое сердце трепещет от сострадания. Леандро откидывается на спинку и прикрывает глаза.

– Ее волосы были почти такого же цвета, как у вас, но глаза – темно-карие, почти черные, – говорит он. – Она тоже любила отдыхать на водах. Ее любимым курортом был Стабиане, потому что это ближе всего к Помпее. Она была очарована руинами древнего города и верила, что наша семья происходит от рода Менандра, потому что, когда я достиг совершеннолетия, мой отец подарил мне золотые монеты и небольшие статуэтки. А ему эти вещи передал его отец. Она любила историю, моя Беатриче. Больше всего ей нравились греческие легенды об оракулах. Благодаря им она и познакомилась с Лорой, хотя та была на пять лет младше. Они жили в школе-интернате в Швейцарии, и моя Беатриче пожалела эту девочку, потому что та была такой застенчивой, одинокой, все время плакала, скучала по маме. Каждый вечер Беатриче садилась у постели маленькой белокурой Лоры и рассказывала легенды. Они вселяли в нее мужество. Она была удивительным ребенком.

Вдруг Ариэль встает, подходит к Леандро и, не говоря ни слова, протягивает ему маленькую Брайони. От изумления я теряю дар речи. Она никогда не разрешала брать своего ребенка на руки никому, кроме Маттео и меня.

Он поднимает на нее глаза, молча берет Брайони на руки и нежно целует мягкую прядь белокурых, чуть рыжеватых волос на голове малышки. Та уютно устраивается у него на коленях. Не будь этот джентльмен таким сдержанным, я уверен, у него на глазах выступили бы слезы.

Ариэль ошибалась. У нее все еще хватает сил пожалеть мужчину.

* * *

Маттео с Брайони, как всегда, ушли искать бабочек в парке, а мы сидим на нашем обычном месте.

– Оракулы никогда ничего не объясняли, – говорит ей Леандро. – Они говорили загадками. А уж слушатель должен был сам расшифровать смысл их слов и поступать так, как сочтет нужным.

Мои предчувствия тоже никогда ничего не объясняют. Если я доверяюсь им, они меня не подводят. Наверное, во мне воплотилась древняя мудрая жрица. Вот так посчастливилось – приютить в себе душу девственницы-весталки.

– В коридоре у меня стоит мраморный барельеф – Ахилл на пути в Трою. В одном городе произошла большая битва, и Ахилл ранил копьем местного царя. Рана никак не заживала, и Ахилл спросил совета у оракула. Жрица сказала, что он достигнет Трои только в том случае, если царь, которого он чуть не убил, согласится его туда отвести. – Леандро пробежался пальцами по тросточке. – Царь тоже посоветовался с оракулом, и ему сообщили, что он, раненый, должен исцелить того, кто его ранил. В этом вся суть легенды. Раненый может исцелить врага, который его ранил.

– Кажется, я понимаю, – медленно произносит Ариэль. В ярких лучах солнца я замечаю, что она бледнеет. – Неужели на этой проклятой земле еще сохранились оракулы? – добавляет она, обращаясь не столько к Леандро, сколько к себе самой.

– У меня нет ответа, – говорит Леандро, – но моя экономка, Катерина, она strega, вы в Америке назвали бы ее ведьмой. Я прошу у нее совета во всех духовных делах.

Теперь я понимаю, что большинство людей смутились бы от такого разговора, но нам он почему-то кажется совершенно естественным. Он должен происходить именно здесь – где журчит источник, ветер шелестит в кронах кипарисов, а наша жизнь принимает такой причудливый оборот. По правде говоря, я думаю, это именно те слова, в каких нуждается сейчас Ариэль.

Но все нарушается с внезапным приходом Лоры. Раскрасневшаяся и запыхавшаяся, укрывшись от солнца под широкими полями соломенной шляпы, она приносит шезлонг и плюхается в него с мелодраматическим вздохом. У нее типичный английский цвет лица – кремово-белый, не испорченный веснушками; щеки раскраснелись от жары, большие голубые глаза полны застенчивого лицемерия, волнистые светлые волосы стянуты на затылке в простой хвост. В ушах поблескивают превосходные жемчужные серьги в обрамлении бриллиантов. Она скидывает сандалии, расстегивает верхнюю пуговицу на блузке и красивым жестом расправляет пышную юбку. Проклятье. От этого узора в красно-белый горошек у меня сразу разболелась голова. Впрочем, и от нее тоже. Она замечает, что я поморщился, и недовольно жмурится.

– Пялиться невежливо, – говорит она.

Ариэль и Маттео переглядываются. Иногда мне кажется, будто эти двое владеют телепатией, и я им чуть-чуть завидую. Я устраиваю все дела, веду переговоры, а ему достается благодарность за то, что он улавливает ее малейшее желание. Но для того Бог и создал братьев, чтобы испытывать ваше терпение!

Они оба встают, вежливо раскланиваются с Леандро и уходят. Ариэль держит Брайони на руках. Поделом этой гордячке Лоре.

– Вижу, я помешала, – говорит она Леандро. – Но мне нужно с вами поговорить. Сейчас же. Это очень важно и срочно.

– Ты в самом деле помешала, – спокойно отвечает он. – И, думаю, ты должна извиниться перед моими друзьями.

– Простите. – Она пожимает плечами. – Теперь, будьте добры…

Я понимаю намек, но мне почему-то не хочется вставать. С того дня, как мы покинули дом в Бельгии, никто еще не пытался мною командовать, и уж не этой сопливой британке указывать мне, что делать.

Но у Леандро манеры лучше, чем у меня.

– Мы обсудим это наверху, – говорит он и уходит в парк.

Лора, надув губки, сует ноги в сандалии. Она была бы очень хорошенькая, если бы не эта капризная гримаса.

– Полагаю, он рассказывал вам печальную историю о своей Беатриче, – говорит она. – Почему же вы не спросили его, кто отец ребенка? Леди Беатриче была не таким уж оплотом добродетели. Ничего подобного. Совсем не такая милая душечка, какой ее представляет дражайший папаша.

– Мне казалось, она была вашей лучшей подругой.

– Была.

– Не хотел бы я быть вашим врагом, – говорю ей я.

– Пошел ты к черту, – бросает она и удаляется.

* * *

– Полагаю, я должен принести вам извинения, – говорит мне Леандро немного позже, когда мы встречаемся, чтобы пропустить по маленькой на ночь.

– Полагаю, вы ничего не должны, – отвечаю я. – Вы не виноваты, что она такая стерва.

– Да, это так. Наверное, самое простое объяснение в том, что многие из тех, кого она любила, покинули ее. Ей легче быть злючкой, чем остаться один на один со своим горем.

– Вы очень проницательны.

– Да. Но нелегко слушаться суррогатного отца, особенно теперь, когда Беатриче с нами нет. Лора вышла замуж за первого же человека, кто сказал, что любит ее, хотя в глубине души понимала, что его больше интересуют ее деньги. А когда появился наследник, Эндрю, ее муж, стал еще заносчивее и высокомернее. Дети еще совсем малы, и, боюсь, бедняжке некуда деваться.

– Сколько лет ее детям?

– Руперту три года, Кассандре два.

– Почему она не взяла их с собой сюда?

– Они дома, с няньками, там им хорошо. Таковы уж английские обычаи. – Он спокойно развернул «Монте-Кристо» и закурил. Мы взглянули на дальний столик, туда, где сидела Лора с мистером Дрябли. Заметив, что мы обратили на них внимание, они в шутливом приветствии приподняли бокалы с мартини.

– Мужчины такого сорта легко предсказуемы, – говорит Леандро. – Цепляются за свои ритуалы, мнят себя особенной породой, выдумывают манеру поведения и возводят ее в ранг закона. Можно предположить, что человек, получивший хорошее образование и обладающий всеми мыслимыми преимуществами, должен обладать и представлением о том, что хорошо, а что плохо, но в одиночку у них никогда не хватает сил на серьезные дела. Им постоянно нужна публика, хотя бы для того, чтобы выслушивать их ничтожное мнение.

– Вы хотите сказать, им нужна проверенная, тайная групка «посвященных».

– К счастью, у меня слишком мало опыта общения с ними nel gruppo. Я предпочитаю иметь дело с каждым в отдельности.

В душе я испускаю огромный вздох облегчения. Ариэль будет рада слышать это, в особенности его последнее замечание. Нет, он не один из них, он не член Клуба. Не может быть. Он слишком замкнут. Слишком заботится о женщинах, которых любит. В море он, может быть, и акула, но в нем слишком много сострадания. Поэтому он никак не подходит на роль одного из них.

Я всегда это знал. А теперь и Ариэль мне поверит.

– Но самое худшее в том, что они ведут грязную игру и ничего не понимают в женщинах, – продолжает он.

Естественно, в этот самый миг Лоре и мистеру Дрябли вздумалось к нам подойти.

– Чудесный сегодня вечер, – говорит мистер Дрябли и щелкает пальцами официанту, чтобы тот принес еще коктейль.

Этот обрюзгший толстяк действует мне на нервы. До отъезда из Мерано непременно проверю свое предчувствие о том, что у него очень хрупкие пальцы, и полюбуюсь, как он корчится от боли.

– Да, – говорю я. – Небо цвета молочного сапфира.

Мистер Дрябли улыбается сам себе.

– Это напоминает мне историю об одной знаменитой куртизанке, – продолжаю я. – У нее был любовник – гнусный мазохист и в придачу импотент. Вы, без сомнения, понимаете, о ком я говорю; это один английский граф. И каждый раз, когда ей удавалось возбудить его, он одаривал ее драгоценностями, любыми, какие она выберет. Так вот, однажды он был особенно доволен ею – кто знает, на что ей пришлось пойти ради этого. И он позвал ювелира к себе домой. Предприимчивый ювелир не стал показывать простые нитки жемчуга или колечки одно за другим, а взял и высыпал ей на кровать все содержимое своего сейфа. Она сидела в шелковом неглиже и, ослепленная, перебирала пальцами сокровища – сверкающие тиары, нити драгоценных камней, бирюзу и аквамарины величиной с гусиные яйца – все что угодно. Будто пират над удачной добычей. «О, милый, я никак не могу решить! – сказала она своему отвратительному любовнику. – Выбери ты для меня». – Ее любовник подошел к кровати, толчком уложил ее, привязал руки в спинке двумя длинными бриллиантовыми цепочками и сказал: «Это все твое. Все до единого». Ювелир же, не моргнув глазом, собрал опустевшие футляры и поспешно удалился. Вот это королевская щедрость! Настоящий джентльмен! Может, конечно, он и был немного мошенник, но только представьте себе, какой счет ему пришлось оплатить!

Мистер Дрябли уже не улыбается.

– Нет, я не слышал этой истории, – бормочет он.

Конечно, не слышал. Ведь я ее только что сочинил.

– Дорогой сэр, не стоит меня стесняться, – говорю я. – Человек с вашим опытом не мог не слышать этой легенды. Спустя шесть месяцев щедрый любовник разорился и бросился вниз с Биг-Бена.

– Хотите сигару? – предлагает Леандро. Кажется, он понял, что я жульничаю.

– Кстати, о драгоценностях, – обращаюсь я к Лоре. – Совсем недавно я выразил восхищение вашими жемчужными сережками. Надеюсь, вы не потеряли их в спешке, когда удалялись.

Она инстинктивно касается рукой уха и окидывает меня взглядом, полным холодного презрения. Сегодня на ней серьги из хрусталя, не особенно дорогие. Но не говорите, что я вас не предупреждал.

– Не хотите ли прогуляться при лунном свете? – приглашает ее мистер Дрябли, встает и протягивает ей руку.

– Когда Лора возвращается домой? – спрашиваю я у Леандро.

– Через два дня.

– Тогда, помяните мое слово, завтра здесь будет красивая сцена, – говорю я. – Погодите – увидите.

Разумеется, на следующий день, когда я сидел в саду, ко мне подбежала разгневанная Лора.

– Признавайтесь, – кричит она, – где они?

Я улыбаюсь сладчайшей непонимающей улыбкой.

– Что?

– Мои жемчужные сережки. Вчера вечером вы специально сочинили эту историю, чтобы скрыть, что вы их украли.

– Если я вас правильно понял, – медленно произношу я, – дело обстоит так. Мы с вами побеседовали всего пару кратких минут, а потом вы смеете обвинять меня в том, что я украл ваши дурацкие жемчуга. Там, откуда я прибыл, а именно – в Бенсонхерсте, Бруклин, за такое оскорбление вешают.

– Мне плевать, откуда вы прибыли. Я хочу получить обратно мои сережки.

– Тогда советую вам перемолвиться словом с вашим дражайшим Джаспером Джеймсом. Он куда более вероятный подозреваемый. Может быть, вы уронили свои серьги, когда гуляли при луне.

– Негодяй! – шипит она. – Он настоящий джентльмен. Я обращусь в полицию.

– Ради бога, милости просим. С удовольствием обсужу с ними ваше недостойное поведение и ложные обвинения против меня.

– Как вы смеете! – визжит она и упархивает прочь.

Весьма довольный собой, я решаю, что пора нанести визит любезнейшему мистеру Дрябли. Еще один из моих многочисленных талантов – умение бесшумно вскрыть любой замок, поэтому, заметив, что этот комок грязи утешает Лору на террасе, я проскальзываю вверх по лестнице и быстро проникаю в его номер. Какой сюрприз – в ногах его кровати стоят аккуратно упакованные чемоданы. Ну и удивляется же он, когда через несколько минут входит к себе в номер и видит, что я сижу в кресле и обмахиваюсь его паспортом и билетами на поезд.

– Никак уезжаете? Что ж так скоро? – спрашиваю я.

– Ах, вы… – брызжет он слюной, задыхаясь от злости. – Убирайтесь, пока я вас не вышвырнул.

Пусть я немного растолстел, но, честно скажу, фигура у меня до сих пор внушительная и драться я не разучился. Это умение у меня в крови, оно сверкает в моих угольно-черных глазах. Пусть не обманывает вас ангельский каскад черных локонов, за которые так любит дергать Брайони. Во мне нет ничего ангельского.

– Сначала немного побеседуем, – говорю я.

– Нам не о чем говорить.

– Я так не думаю, – парирую я и достаю из кармана жемчужные серьги Лоры.

– Где вы их взяли? – изумленно спрашивает он. – Значит, вы их все-таки украли. И пришли меня шантажировать. Я знал это с самого начала…

– Ох, прошу вас. Я сыт вашими излияниями по горло. – Я вытаскиваю из другого кармана черный бархатный футляр для драгоценностей, и глаза у него вылезают на лоб. – У вас есть выбор, – говорю я, помахивая футляром с великолепной коллекцией дамских сережек. – Я могу пойти в полицию и сообщить, какие у вас легкие пальчики. Но, с другой стороны, я могу передать эти серьги Леандро, и пусть он сам разбирается с вами. Оба этих варианта приведут – как бы это помягче выразиться? – к боли и огорчениям. Или я могу отдать эти драгоценности синьору Гольдини и сказать, что нашел их на гравиевой дорожке у источника. В этом случае вы сядете в ближайший поезд до любого забытого Богом места и в придачу, смею добавить, окажете мне весьма значительную услугу.

– Я так и знал. – Он мелодраматически вздыхает, но тем не менее немного успокаивается. – А какую…

– Ответите на один вопрос.

Он озадаченно смотрит на меня.

– Ответить на вопрос? И все?

– И все. И пообещать, что никогда за всю вашу никому не нужную жизнь вы и на пушечный выстрел не приблизитесь к Лоре Гарнетт или к кому-нибудь из нас, иначе я буду первым в длинной череде желающих свернуть вам шею. Я знаю, где вы живете, знаю, кто вы такой и, если вы будете продолжать вести себя дурно, то – мой вам совет – осторожнее разгуливайте по вечерам. Надеюсь, вы меня понимаете.

Он не колеблется.

– Будьте вы прокляты. Ладно, даю слово. – Много ли оно стоит? – А теперь задавайте ваш вопрос и проваливайте. Мне надо успеть на поезд.

– Хорошо, – говорю я. – Почему вы спросили у миссис Хантер: «Кто вы такая? Зачем вы здесь?»

– О чем вы?

– В тот день, когда вы впервые сели с нами, вы произнесли именно эти слова. Она огорчилась. Я хотел бы знать, почему вы это спросили.

– Понятия не имею. Вопросы совершенно невинные.

– Значит, это было простое любопытство? И все?

– Конечно, все. – Он, кажется, искренне озадачен. – А что же еще?

Мой бедный мистер Дрябли, спасибо, что ты так глуп. Я тебе верю. Ты слишком туп, чтобы быть одним из них. Какое счастье, что мне больше не придется иметь дело с этим коротышкой.

– Ничего, – говорю я. – Ничего.

* * *

В тот вечер Лора остается у себя в номере, горюя о безвременном отъезде своего курортного ухажера, а Леандро, успокоив ее, выходит прогуляться с нами.

– Что она будет делать дальше? – спрашиваю я его.

– Надеюсь, приедет в августе с детьми навестить меня, – отвечает он. – Она всегда бывает благодарна мне за приглашение. Оно означает, что ей есть, куда пойти, есть, где отдохнуть от домашних неприятностей.

Надеюсь, при этих словах у Ариэль стало спокойнее на душе.

– Почему она не попросит вашу ведьму, чтобы та прогнала ее мужа? – спрашивает Ариэль.

– Это не в обычаях стреги, – отвечает он.

– А чем же тогда занимается ваша стрега? – спрашивает Ариэль, чуть ли не про себя. – Как вы думаете, она сможет мне помочь?

– Да. Она помогает тем, кто попал в беду, но не каждый, кто обращается к ней, находит ее советы приятными.

– Может она найти пропавшего?

Леандро бросает на нее озадаченный взгляд.

– Мне нужно найти одного человека, – говорит Ариэль.

Нет, нет, нет, только не это. Не сейчас.

– Моего ребенка.

Леандро смотрит еще более озадаченно.

– Он похитил моего ребенка. У Брайони был брат-близнец. Его имя Тристан. – Ариэль стиснула руки так сильно, что костяшки пальцев побелели. – Мне сказали, что он умер, но я знаю, он жив. Я знаю это. И хочу вернуть моего ребенка.

– Мне очень жаль…

– Я не могу объяснить, – говорит она с таким жаром, какого я никогда не слышал в ее голосе. – Но он исчез. Я хочу найти их. Моего ребенка и человека, который его похитил. Я хочу вернуть свои силы и не остановлюсь, пока не найду их.

– Понимаю, – говорит Леандро.

– Мне надо идти. – Ариэль встает, берет на руки Брайони и уходит. Маттео, встревоженный, следует за ней. От удивления я не нахожу слов – она раскрыла свою тайну человеку, о котором всего несколько дней назад говорила, что ему нельзя доверять.

– Да, – говорю я. – Она полна сюрпризов.

– Una sorpresa della bella donna. Да. Величайший сюрприз. Не знаю, что и сказать.

– Нам бы очень пригодился ваш адрес.

Леандро едва заметно улыбается.

– Своими словами вы помогли ей, хотя сами этого не знаете, – говорю я ему. – Надеюсь, мы сможем прибыть к вам через неделю или две. Я все улажу. На всякий случай мы поедем кружным путем. Я скажу синьору Гольдини, что мы уезжаем в Америку, и мы снова исчезнем.

– Буду ждать.

Мы видимся в Мерано последний раз. Он раскланивается и уходит; я смотрю ему вслед и, клянусь, вижу, как подмигивает кошачий глаз.