Текст книги "Собирая воедино (ЛП)"

Автор книги: Калия Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Почему нет?

– Потому что он мертв.

Единственная мысль в голове: «Ну вот опять». Почему я решила, что в этот раз все будет по-другому? Я быстро моргаю, пытаясь сдержать слезы.

Я поднимаю голову и смотрю ей в глаза.

– Нет, он жив, – яростно шепчу я.

– Нет, он мертв. Милая… – она облизывает губы и смотрит на стол, – я опознала тело.

Она не в первый раз это говорит. Я не поверила ей тогда, и не верю сейчас.

– Нет, не опознала.

Ее рука тянется к моей. Я отдергиваю ее. Она громко вздыхает.

– Ты даже не хочешь меня слушать.

– Потому что ты лжешь, – я наклоняюсь вперед, – я вижу его все время.

– Давай остановимся и подумаем о том, что ты предлагаешь, ладно?

– Ты имеешь в виду мою просьбу о помощи?

Моя мать намеренно игнорирует меня и продолжает.

– Если я поддамся и скажу докторам, что Уэс жив, хотя это не так, тогда получится, что я поощряю тебя.

Я хлопаю ладонями по столу. Эвелин на моих коленях начинает ерзать.

– Я буду продолжать верить, хочешь ты этого, или нет.

Моя мать сочувствующе на меня смотрит, от чего я только сильнее злюсь. Я повышаю голос.

– Он приходит каждый вечер в одиннадцать. Он говорит мне…

Моя мать оглядывается, словно мы под наблюдением, затем перебивает меня и тихо говорит:

– Тебе нужно успокоиться, хорошо? Я не пытаюсь расстроить тебя.

Вас когда-нибудь пытались убедить в том, что по вашему мнению не может быть правдой? Ужасное ощущение. Сердце яростно подпрыгивает в груди. Я прикусываю щеку и мысленно повторяю: Я права, я права, я права, я права, я права…

Мы обе замолкаем. Мне нечего сказать, и она ничего не может сделать, чтобы смягчить ситуацию. Наконец она говорит.

– Ты хочешь чтобы я ушла?

Часть меня хочет этого. Но сильнее мне хочется, чтобы она осталась: если она останется дольше, чем на час, на целый день, тогда, может быть, просто может быть, она увидит Уэса.

– Не надо, если ты сама этого не хочешь.

– Очень хорошо, – она кивает, – я останусь.

Эвелин продолжает извиваться, поэтому я сильнее прижимаю ее к груди, зная, что она забирает мою злость и отчаяние. Я делаю глубокие вдохи, и медленно, но она успокаивается.

– У меня есть другой вопрос.

– Виктория, если это снова про Синклэра…

– Конечно про него. Этот мужчина объявился и поклялся, что знает меня. Затем я узнаю, что вы держали его от меня подальше…

Я глубоко вдыхаю и осторожно смотрю на мою мать.

– Что ты знаешь, о чем не знаю я?

– Я знаю, что этот мужчина не принесет ничего, кроме плохих новостей.

– Но…

– Нет, ты должна выслушать меня.

Мама наклоняется вперед, в ее глазах плещется страх и отчаяние.

– Весь прогресс, которого ты достигла в Фэйрфаксе, исчезнет, если ты продолжишь с ним видеться. Ты понимаешь?

– Кем он мне приходится? – шепчу я.

Моя мать сопротивляется.

– Он был и есть твоя точка отсчета. Корень твоих проблем.

– Хватит говорить загадками. Просто скажи правду, – умоляю я.

– Виктория, я не собираюсь делать это прямо сейчас.

Она встает и я иду за ней, разочарованная тем, что она не хочет мне помочь.

– Я выдержу все, что ты мне скажешь. Это не сломает меня.

Ладно, ладно. Я немного преувеличиваю, но я в таком отчаянии.

Моя мать улыбается и обходит стол. Она касается пальцами моей щеки. Убирает волосы за ухо.

– Ох, Виктория. Оглянись, дорогая. Ты уже сломлена и во мне нет ни единой частицы, которая хочет видеть, как ты разрушаешься еще сильнее.

Повисает молчание.

– Увидимся позже, – наконец говорит она. Поцеловав меня в щеку, она бежит к двери, словно приспешники Сатаны наступают ей на пятки.

– Ты когда-нибудь поверишь мне насчет Уэса? – кричу я.

Она останавливается и оборачивается.

– Как я могу? Ведь я знаю правду.

Я громко сглатываю, боясь слов, которые собираюсь произнести.

– Если ты не веришь мне, тогда не приходи больше.

Она вздрагивает от моих слов, как и я сама.

– Ты же не серьезно?

– Серьезно. Практически все в этом месте думают, что я вру, и ты должна быть последним человеком, который думает так же.

Она высоко поднимает голову, глядя на меня царственно и сдержанно, как делала, когда я была еще ребенком. Ее губы сжаты в тонкую линию. Побелевший кулак, сжимающий ручку сумки – единственный признак того, что она злится.

– Очень хорошо, если это то, чего ты хочешь, тогда считай, что мы договорились.

Не говоря больше ни слова, она разворачивается и уходит.

ГЛАВА 8

– Все должны успокоиться! – кричит одна из ночных медсестер.

Она стоит перед телевизором, держа над головой прозрачную миску, заполненную маленькими кусочками бумаги, на которых написаны наши имена. Включен свет, занавески задернуты. Столы отодвинуты в стороны, а стулья стоят дугой по восемь штук в три ряда, повернутые к телевизору. Экран голубой, с медленно перемещающейся по нему символикой DVD. Последний десять минут я наблюдаю за этой эмблемой, ожидая, что она, наконец-то, доберется до правого угла.

Грустно, что мой день проходит именно так. Каждый четверг у нас кинопоказ. Если спросить медсестру или доктора, то они ответят, что большинство пациентов это «воодушевляет». Но воодушевляет это просто приукрашенное слово для вынуждены. Если только из глаз не течет кровь или ты не бьешься в конвульсиях на полу, ты должен быть в комнате отдыха на кинопоказе.

Все вокруг меня шикают и смотрят на Сьюзан.

– И шанс выбрать сегодняшний фильм выпадает. Сьюзан вытаскивает имя и ставит миску.

– …Луиз!

Когда была очередь Ригэн, она выбрала Прерванную жизнь. (Примеч. ред. Прерванная жизнь – фильм, повествующий о жизни группы девушек в психбольнице и после побега из нее.) Они заставили ее выбрать по-новому. Следующим выбранным фильмом стала Сибил. (Примеч. ред. Сибил – трагическая история страдающей от многочисленного расщепления личности молодой женщины Сибил, которая показывает последствия нечеловеческих издевательств со стороны её матери.)

Не стоит говорить о том, что Ригэн больше не давали выбрать фильм.

– Луиз, какой фильм ты хочешь сегодня посмотреть?

Взрослая женщина потирает руки, обдумывая вопрос, словно ответ на него является самым важным событием в ее жизни.

– Звуки музыки! – наконец выдает она. (примеч. ред. Звуки музыки – фильм-мюзикл, главную роль в котором исполнила Джули Эндрюс.)

Среди тихих аплодисментов и возгласов одобрения, раздается рычание Ригэн.

– Снова этот фильм? Мы видели его уже раз десять! Мы поняли. Джули Эндрюс умеет петь.

Медсестра округляет глаза.

– Не важно. Очередь выбирать за Луиз.

– Тогда можно мне вернуться в мою комнату, пожалуйста?

– Нет.

– Я сказала, пожалуйста.

– А я сказала нет.

Ригэн ерзает на стуле. Из всех стульев, она выбрала тот, который стоит справа от меня. По непонятным для меня причинам, она приклеилась ко мне. По правде говоря, не так уж это и плохо. Здорово, что здесь есть с кем поговорить.

«У тебя есть дочь!» – подсказывает мне мой разум.

Мгновенно во мне просыпается чувство вины, и я поглаживаю Эвелин по спинке. Конечно же, у меня есть моя дочь, но иногда приятно поговорить с тем, кто ответит тебе. Я люблю прекрасную улыбку Эвелин и ее пухлые щечки. Люблю то, как она смотрит на меня, словно я центр Вселенной. Я люблю все это, но мне также нужно пообщаться и с кем-то постарше.

Медсестра включает проигрыватель. Пока идут вступительные титры, она начинает раздавать нам пластиковые стаканчики с попкорном. Выключают свет и раздражающее шипение утихает. Наконец-то, все погружены в просмотр, но ничто, даже Джули Эндрюс и ее миленький голосок, не могут оторвать меня от реальности. Я чувствую на себе взгляд Ригэн и еще чей-то. Несколько раз я поворачиваюсь в кресле, но никого не замечаю.

– Что ты делаешь? – интересуется Ригэн.

Я поворачиваюсь лицом к телевизору. Эвелин начинает ерзать. Я быстро целую ее в щеку.

– Ничего.

Ригэн подбрасывает зернышко попкорна в воздух. Она наклоняется вперед и ловит его ртом.

– Ой, прекрати. Если врешь, то делай это хорошо. Могла бы сказать, что просто потягиваешься.

– Если бы я так сказала, ты бы поверила мне?

– Нет, но восхитилась бы, как быстро ты придумала ответ.

Я улыбаюсь и возвращаюсь к просмотру фильма.

– Сколько тебе лет? – напрямик спрашивает Ригэн.

Никогда не видела людей, которые так быстро меняют тему разговора. Я становлюсь одержима разговорами с ней.

– Некультурно спрашивать человека о его возрасте, – ставлю я ее на место.

Она подбрасывает еще одно зерно, но в этот раз оно попадает в Эмбер, девушку, сидящую перед нами. Она анорексичка, которая находится тут столько же, сколько и я. Она худее прежнего, и пока у нее нет ни единого шанса, чтобы выбраться отсюда.

– Некультурно только в том случае, если человек уже совсем древний, – не сдается Ригэн. – Ну так сколько тебе?

– Двадцать семь. А тебе?

– Восемьдесят пять, – невозмутимо отвечает она, – я как «Загадочная история Бенджамина Баттона». (примеч. ред. – Загадочная история Бенджамина Баттона – история о мужчине, который родился в возрасте 80-ти лет, а затем… начал молодеть.)

Это заявление вызывает у меня улыбку.

– Мне двадцать три, – серьезно говорит она.

Ее ответ шокирует меня. Ей не дашь больше восемнадцати. Может она создала такой образ. Бледная кожа буквально натянутая на маленькие кости. Или может дело в ее смехе. Уникальный звук, словно она украла у жизни все удовольствия и использует каждую последнюю каплю.

Без сомнений, Ригэн – сумасшедшая, но иногда мне хочется побыть такой же. Хотя бы на несколько секунд.

– Ребенку нравится фильм? – она подбрасывает очередное зернышко в воздух. В этот раз оно отскакивает от головы Эмбер. Ее худенькие плечи вздрагивают, и я знаю, что еще чуть-чуть и она вспылит.

Я осторожно смотрю на Ригэн.

– Хватит называть ее «ребенок». Ее зовут Эвелин.

Ригэн складывает ладони вместе, моля о пощаде.

– Мой косяк, мой косяк. Эвелин.

Я все еще не верю ей и немного крепче сжимаю Эвелин.

– Эвелин нравится фильм?

– Она ребенок. Она не понимает, что происходит.

– Ну, хоть в чем-то я полностью с тобой согласна, – подмечает она.

Она еще несколько раз подбрасывает попкорн и он пару раз действительно попадет в рот.

– У тебя здесь не так уж и много друзей, правда?

– Нет.

– Давай держаться вместе, дорогая Мамочка. Будем folie а deux Фэйрфакса.

– Что такое folie а deux?

Ригэн поворачивается и загадочно мне улыбается.

– Безумие на двоих.

Прежде чем я успеваю ответить, к нам поворачивается Эмбер и стреляет в Ригэн взглядом полным ненависти.

– Можете разговаривать потише?

– Конечно же, я могу не говорить так громко, но тогда какое в этом веселье?

Эмбер выхватывает у Ригэн попкорн, из-за чего одна из медсестер встает с места.

– Девочки, – предупреждает она.

– У нас все хорошо. Все хорошо, – говорит Ригэн и улыбается очаровательной улыбкой.

Медсестра садится на место, и впервые за весь вечер, Ригэн сидит тихо. Думаю, что так лучше для нее. Несмотря на всю ее ненависть к этому фильму, она не сводит взгляд с экрана. А я, черт подери, до сих пор не могу ни на чем сфокусироваться. Я продолжаю думать о сегодняшнем разговоре с матерью. Велев ей больше не приходить, я действительно надеялась, что она смилуется и скажет, что верит мне. Что она будет стоять за спиной, пока я медленно буду воспроизводить свое прошлое.

Я ожидала от нее слишком многого? Может быть. Но, может быть, я слишком мало думаю о себе. Мне невыносимо нести это бремя.

– Почему ты напугана? Ты самый храбрый человек, которого я знаю.

Открыв от изумления рот, я оборачиваюсь, ожидая увидеть позади себя Синклэра. Но его там нет.

Фильм продолжается. Эвелин крепко засыпает. Вскоре и я начинаю клевать носом, когда слышу голоса позади меня. Один женский, другой мужской. Через несколько секунд я сажусь прямо и оборачиваюсь. Я знаю этот голос. Он что-то пробудил во мне.

Сердце у меня стучит как барабан, когда я понимаю, что это Синклэр. Он стоит у входа, разговаривая с одной из медсестер. Он что-то быстро говорит. У Кэйт суровое выражение на лице, но она не перебивает его. Я попросила доктора Кэллоуэй, чтобы она вычеркнула его из запрещенного списка, но сделала ли она это? Боже, надеюсь, что да.

– На что ты смотришь? Ты меня уди…

Голос Ригэн затихает, когда и она оборачивается.

– О. Высокий, темный и опасный. Не нужно объяснять.

– Его зовут Синклэр.

Нет никакой необходимости произносить его имя, но мне нравится произносить его. Есть в этом нечто правильное.

Я перевожу взгляд на Ригэн.

– Ты видела его раньше?

Она кивает.

– Много раз.

Я пытаюсь скрыть ухмылку на лице, целуя Эвелин. Мысль о том, что за мной приглядывают, что кто-то хочет видеть меня, позволяет мне ощущать себя не такой одинокой. Дает мне надежду, что можно двигаться дальше. Но к этому чувству примешано еще что-то. Что-то, что мне незнакомо и я не могу объяснить.

В комнату входит Сьюзан и жестом подзывает меня к себе. Я встаю, внезапно ощущая неловкость. Ощущаю на себе множество взглядов, но сильнее всех взгляд Синклэра. Кажется, что еще чуть-чуть и моя кожа воспламенится.

– К тебе посетитель, – шепчет Сьюзан, – но давайте скорее. Часы посещения у нас до…

– До семи. Да, я знаю.

Она пожимает плечами и возвращается к стойке медсестер. Я следую за ней, щурясь от яркого света в холле. Когда глаза привыкают к яркому свету, я смотрю на Синклэра. В холле пусто, нас оставили наедине.

Не имею ни малейшего понятия, что сказать. Возможно, на физиологическом уровне я реагирую на него, но не стоит упускать из виду тот факт, что это только вторая наша встреча.

Он улыбается. Просто улыбка, но что же она со мной делает! Эта не та же самая улыбка, которой он улыбнулся несколько дней назад медсестре. И не просто дружелюбная улыбка. Это родная улыбка, словно все годы моей жизни она сопровождала меня. Все кажется таким нелепым. Невообразимым. Невозможным.

– Как ты? – тихо спрашивает он.

Правило психушки № 101: Каждый будет спрашивать о том, как у тебя дела. Тебе необходимо будет найти ответ, который устроит каждого.

Но я не хочу так отвечать Синклэру, поэтому говорю:

– Бывало и лучше.

Выражение на его лице становится озабоченным.

– Что случилось? Все в порядке?

В комнату входит пациент, садится на стул и раздраженно шикает на нас. Я смотрю на него.

Синклэр указывает на площадку за входной дверью.

– Не хочешь пойти туда?

Я киваю, и он пропускает меня вперед. Синклэр идет рядом со мной, касаясь рукой. Тепло бежит по моей коже, прямо к кончикам пальцев. Я устремляю взгляд вперед, хоть и чувствую на себе его взгляд.

Мысли меняются со скоростью света.

Спроси у него о его сестре!

Нет, спроси про себя. Может быть, он сможет восполнить пробелы о твоем прошлом.

Он знает Уэса?

Где мы познакомились?

Все эти вопросы очень важны, но я не знаю с чего начать. Я прислоняюсь к стене, плечо упирается в доску с объявлениями, на которой висят флаеры о кинопоказе, специальной ночи игр или о мероприятиях на каникулах. Ярким пятном среди них выделяются глупые мотивационные постеры.

Между нами образуется небольшое расстояние, от чего мой пульс немного замедляется. Я быстро осматриваю его. Он на шесть дюймов выше меня. Я ему по плечо. Мне нравится эта разница в росте, то, как он затмевает меня. Когда я стою рядом с ним, появляется ощущение, словно никто не сможет добраться до меня. Ранить меня. От этого моему сердцу хочется петь.

На нем джинсы. Коричневый пиджак поверх рубашки. Снежинки прилипли к его темным, запутанным волосам. Мне хочется дотянуться и смахнуть снег. Меня поражает чувство дежа вю, словно я так уже делала.

– Все в порядке? – повторяет он.

Плохо то, что я торчу в психушке. Если скажу Синклэру, что чувствую, будто за каждым моим движением следят, то, возможно, он никогда не вернется.

А этого я не хочу.

– Все в порядке, – я провожу пальцами по головке Эвелин.

Его плечи расслабляются, когда он прислоняется к двери.

– Не могу поверить, что прямо сейчас разговариваю с тобой.

– Я попросила, чтобы тебя и твою сестру убрали из запрещенного списка. Если бы я знала, что вам воспрещен вход, то попросила бы раньше…

Синклэр быстро перебивает меня.

– Я знаю.

По его взгляду, я понимаю, что он не врет.

Возникает пауза, но это не то неловкое молчание, которое повисает между незнакомцами. Его присутствие рядом настолько знакомо, что делает молчание и разговоры о прошлых днях, проведенных вместе, комфортными. Что-то подсказывает мне, что если мы так простоим еще несколько минут, то я о нем что-нибудь вспомню.

Но я не могу молчать. В ту секунду, когда я увидела, как он вошел в Фэйрфакс, мое любопытство всплыло на поверхность, задавая вопросы и требуя ответов.

– Твоя сестра когда-нибудь еще навестит меня? – спрашиваю я.

Синклэр потирает шею.

– Рэне хочет, но…

Он наклоняется и смотрит на Эвелин отсутствующим взглядом. Эвелин смотрит на него.

– Много чего произошло с того момента как ты очутилась здесь.

Я выпрямляюсь. Хмурю лоб.

– Например, что?

Синклэр вздыхает и запускает руки в волосы.

– Я здесь не для того, чтобы запутать тебя.

– Тогда зачем ты здесь? – мне не удается скрыть отчаяние, которое звучит в моих словах.

– Чтобы помочь.

Я отворачиваюсь, оглядывая комнату отдыха, наполненную пациентами. Не хочу провести остаток жизни в ожидании завтрака, обеда и ужина. Не хочу провести остаток дней в комнате отдыха, медленно теряя время. Если мне не удастся достучаться до Синклэра сейчас, то не удастся никогда.

– Я… я пытаюсь вспомнить своё прошлое, – признаюсь я.

Глаза Синклэра смотрят прямо на меня. У него проникновенный взгляд. Люди как он – опасны, потому что они не привлекают к себе внимание, но замечают все, происходящее вокруг.

– Это во благо или во вред? – спрашивает он.

– Попытка вспомнить прошлое?

Он кивает.

– Во… благо. По крайней мере, мне так кажется.

Ощущение того, что за тобой наблюдают, не пропадает ни на мгновение, и я оглядываюсь. Сьюзан и Кэйт стоят за стойкой медсестер. Никто на нас не смотрит.

– Я готова уйти из Фэирфэкса, – признаюсь я.

Мириады эмоций отражаются в его глазах, но все что я могу видеть, это счастье.

– Это замечательно.

Я киваю и осторожно формулирую предложение.

– В прошлый раз, когда ты приходил сюда, ты сказал, что пытался навестить меня каждый день.

– Так и есть, – мгновенно отвечает он.

– Я знаю… я проверила списки.

Я нервно облизываю губы. Он касается меня рукой. По коже пробегает электрический разряд. Я слегка вздрагиваю.

Я сама не в себе, и всему виной он.

– Что ты помнишь обо мне? – спрашиваю я.

– Все. Я помню все о тебе.

Я смотрю на него из-под ресниц.

– Тогда расскажи мне.

Синклэр хмурится и говорит:

– Когда я навестил тебя в прошлый раз, было очевидно, что я шокировал тебя. Не хочу вываливать на тебя еще больше информации.

– Ты и не вываливаешь на меня информацию. Я прошу тебя рассказать мне.

Синклэр издает нервный смешок и потирает верхнюю губу.

– Да. Ладно. Я могу это сделать.

Он прочищает горло и наклоняется ко мне. Всего на дюйм. Хотя между нами еще приличное расстояние, мы практически соприкасаемся.

– Ты любишь садоводство и проводить время на открытом воздухе. Любимый цветок – гортензия, и ты ненавидишь орхидеи. Твое любимое время года весна. Ты зависима от масалы. Любишь желтую прессу, и никогда не можешь оторваться от чтения хорошей книги…

Один за другим, список продолжается. Синклэр вываливает на меня информацию, словно он ходячая энциклопедия Виктории Донован.

То, что он говорит, звучит прекрасно, но я не могу ничего этого вспомнить. От беспомощности слезы выступают у меня на глазах.

Мне нечего сказать. Совсем нечего.

Синклэр останавливается.

– Хочешь, чтобы я продолжал?

Думаю, что если попрошу, то он так и будет выдавать все новую и новую информацию. Но моя голова переполнена всеми полученными фактами.

– Этого достаточно.

Он по-прежнему пристально смотрит на меня. Внезапно, мне начинает казаться, что на его вопрос не обязательно отвечать. Даже если и так, у меня все равно нет ответа.

– Этого достаточно.

Воздух покидает мои легкие и внутренности так сильно скручивает, что кажется будто они уже никогда не распрямятся.

– Мистер Монтгомери?

Мы одновременно поворачиваемся к Сьюзан. Она смотрит на нас и улыбается извиняющейся улыбкой.

– Часы посещения окончены.

Он быстро кивает ей, выглядя спокойным и держащим ситуацию под контролем, но я вижу, как его губы сжимаются в прямую линию. Это безумие, но я чувствую, что он не готов завершать беседу.

– Полагаю, мне пора.

Кажется, что в этот момент, он собирается сказать или сделать еще что-то. Он не сводит с меня глаз. Они говорят со мной. Просто попытайся. Попытайся меня вспомнить. Я подбадриваю себя, но он просто прощается и идет к двери.

– Подожди! – хватаю его за руку. Тепло, которое передается от его тела к моему, сродни молнии. И это все от одного прикосновения. Я сглатываю.

– Ты скоро опять придешь?

Синклэр улыбается мне улыбкой, о которой мечтают женщины. Улыбкой, от которой ускоряется пульс и появляется румянец на щеках.

– Конечно, приду. Я не брошу тебя здесь.

– Даже если я не вспомню кто ты?

– Особенно если не вспомнишь. Но ты вспомнишь, – уверенно говорит он.

– Откуда ты знаешь?

Синклэр пожимает плечами.

– Просто знаю.

Намек на улыбку играет на его губах. За ним таится воспоминание, которое мне хочется украсть у него, как свое собственное.

Его ответ приносит мне больше удовольствия, чем я ожидала.

Он снова прощается и уходит. Пока я сижу здесь, нечто глубоко во мне, нечто темное и скрытое, говорит мне, что Синклэр Монтгормери необходим мне для восстановления памяти.

***

Позднее вечером, я достаю фотографии из кармана и рассматриваю изображенную на них счастливую пару. Уэс не навещал меня уже два дня. Словно он знает, что у меня к нему много вопросов, и ему нравится держать меня в ожидании.

Дверь в мою палату медленно и зловеще открывается, и не глядя, могу сказать, что это Уэс.

Наконец-то.

Его тень ложится пол и бросает тень на половину моего лица. Все мое тело напрягается и я поворачиваю к нему голову.

– Как моя королева? – спрашивает он. Его вопрос звучит резковато.

Мое тело в настоящем, но разум цепляется за прошлое, удерживая восхитительные воспоминания так долго, насколько это возможно.

Он скрещивает руки, спрятав ладони под мышки.

– Ты собираешься мне отвечать, Виктория?

Не могу смотреть на него. Эти воспоминания настолько яркие и живые. Мы дышали друг другом, а теперь все вот так?

– Нет, – бормочу я.

– Почему нет? У тебя был плохой день?

Из всех его слов сочится осуждение и сарказм.

Он садится рядом и пристально смотрит на фотографию. Запах одеколона, который окутывал меня в воспоминаниях, окутывает меня и сейчас. Я начинаю ртом глотать воздух.

– Ты помнишь этот момент?

Я киваю.

Уэс вздыхает.

– Мы были счастливы.

Занавески распахнуты, и сквозь них пробивается серебристый свет луны, озаряющий его лицо. В его карих глазах я вижу искренность, смешанную с болью.

– Насколько счастливы?

Уэс не отвечает, и от отчаяния я резко поворачиваюсь к нему, пока наши лица не оказываются на расстоянии дюйма друг от друга.

– Прости, – бормочу я.

За что я извиняюсь? Не знаю. Но я знаю, что случилось нечто очень плохое, что привело нас к этому. По выражению лица Уэса, я понимаю, что причиной всему я.

Это плохое случилось только один раз? Или все к этому медленно шло? Синклэр был частью плохого? Первый порыв сказать нет, но что-то не дает этого сделать.

– Просто скажи, что случилось с нами, – шепчу я.

Уэс качает головой.

– Я не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– И то, и другое.

Я опускаю голову на руки и борюсь с желанием закричать изо всех сил.

– Почему? – наконец спрашиваю я.

Я поднимаю голову и вижу, что Уэс смотрит на меня. Искренность растворилась и превратилась в волнение.

– Спроси Синклэра.

Мои плечи вздрагивают.

Уэс горько смеется.

– Что? Думала, я не узнаю, что он навещает тебя?

Я не отвечаю.

– Я все о нем знаю.

– Расскажи мне. Ты же знаешь, что я не помню.

Уэс вскакивает, возвышаясь надо мной. Я отступаю назад.

– Если так хочешь знать, спроси у него.

Он смеется над моим шокированным выражением лица, но этот смешок очень скорый, словно он старается изо всех сил не показывать свою боль.

Вина сжимает мое сердце, словно я могу быть причиной этой боли. Я понятия не имею, кем я была или что сделала, но я хороший человек. Я знаю, что я такая. Не важно, что произошло, я никогда бы сознательно не навредила Уэсу.

– Откуда ты знаешь его?

– А это важно? – отвечает он.

Нет? Да? Я не уверена. В последнее время каждая моя мысль рассечена, растянута так сильно, что сквозь нее я могу видеть ложь и обман по разные стороны. Даже если я спрошу себя. Но, если Уэс что-нибудь знает о Синклэре, хотя бы что-то, может это сможет оживить мою память.

– Я знаю все про него.

– Ты лжешь, – шепчу я.

– Зачем мне лгать тебе?

Мы смотрим друг на друга. Каждое его слово имеет для меня огромное значение. Пусть даже не могу определить, говорит он правду или нет.

Эвелин плачет, и я возвращаюсь к действительности. Подпрыгиваю, бегу к кроватке и беру ее.

– Мне нужно позаботиться об Эвелин.

Я упрямо сжимаю ее в руках, надеясь, что Уэс поймет намек и уйдет. Стоит тишина и мне кажется, что он собирается остаться. Просто чтобы помучить меня. Но он кивает. Целует меня в макушку. Хочется верить, что этот жест наполнен любовью. Правда. Но я не могу. Я закрываю глаза и прикусываю щеку.

– Виктория?

Я оглядываюсь через плечо.

– Не верь тому, что он говорит.

Такое высказывание не предназначено для расставания. Мне хочется знать, почему он так сказал, но Уэс уже на выходе из комнаты.

– Просто иди вперед, – говорит он, – ничего хорошего не выйдет, если ты будешь оглядываться назад и смотреть в прошлое.

– Выйдет.

– Что, например?

– Моя свобода, например. Мы с Эвелин выберемся отсюда.

Уэс ни разу не взглянул на Эвелин. Ни разу. Его острый взгляд прикован только ко мне. Он грустно качает головой.

– Если ты так думаешь, то значит ты действительно сумасшедшая.

Дверь закрывается, и я остаюсь в тишине обдумывать его слова.

ГЛАВА 9

Только то, что некоторые фотографий растревожили воспоминания, не значит, что и другим удастся сделать тоже самое.

Я слишком нервничаю, чтобы поверить в то, что этот метод сработает еще раз.

Сердце стучит в ушах, пока я устраиваюсь поудобнее у доктора Кэллоуэй. Даже Эвелин перестала ерзать и смотрит на нее.

Моя карточка лежит на столе перед доктором. Поверх всех остальных. Знаю, что прозвучит мелочно и глупо, но мне нравится, что я на вершине. Это значит, что для доктора Кэллоуэй это тоже очень важно, и что в ее глазах, я не очередная сумасшедшая.

– Готова к новым фотографиям?

Я нервно постукиваю ногой по полу. Доктор Кэллоуэй замечает это. Она скрещивает пальцы и наклоняется ко мне.

– Что происходит у тебя в голове?

Я пытаюсь сделать глубокий вдох.

– Боюсь, что в этот раз фотографии не пробудят воспоминаний.

Доктор Кэллоуэй пожимает плечами.

– Все зависит от случая. Мы не знаем. Мы только можем начать процесс. Я не жду, что каждая фотография пробудит воспоминание. Я надеюсь, но если нет, значит, нет. Если фотографии будут на протяжении долгого времени пробуждать даже самые грустные воспоминания, значит мы на верном пути. Как ты относишься к этому?

Напряжение несколько спадает. Нервозность остается, но я не думаю, что это ощущение вообще когда-нибудь исчезнет.

– Звучит обнадеживающе, – отвечаю я.

Мы немедленно приступаем к работе. Каждый раз, когда она достает новые фотографии, я нервно сжимаю Эвелин в руках.

Первое фото: Уэс. Он смотрит в объектив, брови слегка приподняты, глаза распахнуты в удивлении, словно кто-то позвал его по имени. Он вспотел, волосы спутаны. Я удивлена видеть всегда серьезного и официального Уэса, таким обычным и домашним. Я осматриваю то, что его окружает, но ничто не кажется мне знакомым.

Второе фото: я. Руки в воздухе, широкая улыбка на лице. За мной большой дом в процессе постройки. Облицовка из кирпича. Уэс на заднем плане, стоит в дверном проеме. Он смотрит прямо в объектив, как и я, но в глазах такая ненависть, что у меня на шее волоски дыбом встают.

Третье фото: мы с Уэсом вместе, стоим обнявшись. Мы стоим на лестничной площадке нашего дома. Вокруг нас сияние. Я вижу, как возле стены стоят коробки. Улыбка Уэса искренняя. Но моя нет. Взгляд моих глаз какой-то мертвый.

Процесс ускоряется, прямо как в первый раз.

Затем я слышу их. Голоса. Поначалу они тихие, словно кто-то шепчет на ухо. Громкость нарастает, как и число голосов. Я пытаюсь блокировать их, но их становится все больше.

Прямо перед глазами встает изображение Уэса прямо с фотографии, пока он не оказывается прямо передо мной, на лице застыло удивление. Комната начинает вращаться. Словно я кружусь на карусели, кружусь и кружусь. Вскоре все вокруг превращается в размытое пятно. Вижу огни. Очень медленно они приближаются ко мне.

Я пытаюсь блокировать прошлое, но оно сильнее меня. Оно сжимает барьеры и крпеко обнимает меня. Засасывает, унося подальше от настоящего…

Последнее что помню, как я прошу прошлое пощадить меня.

Пожалуйста, пожалуйста, будь на моей стороне.

ГЛАВА 10

Май 2013

Первая годовщина нашей свадьбы подкралась быстро и незаметно.

Вот мы идем по проходу к алтарю, отправляемся в медовый месяц и вот уже май. Если каждый год брака будет пролетать так быстро, то мы и глазом моргнуть не успеем, как уже будем отмечать золотую годовщину.

Вместо ужина в шикарном ресторане, мы решаем провести вечер дома. Наш дом быстро превратился в уютное убежище от стресса на работе и в жизни.

Мы заказали китайскую еду. Маленькие коробочки были расставлены по столу. У меня выдалась очень тяжелая неделя на работе. У Уэса тоже. Единственное, что подбадривало меня то, что наша годовщина будет в эти выходные. Мы были в пижамах. Атмосфера была расслабленная и домашняя, и я бы ни на что ее не променяла.

– Цели на этот год? – спросила я.

Уэс откинулся на стуле.

– Найти партнера.

– Конечно, конечно.

Я доела последний кусочек курицы в апельсиновом соусе и отставила коробку.

– Что-нибудь еще?

– Всегда быть счастливым. С тобой.

Уэс взял стакан, направил его в мою сторону и подмигнул мне.

– Что насчет тебя?

Внезапно в горле пересохло. Без сомнений мы счастливы. Кажется, что с каждым днем я люблю его все больше и больше. Мне хочется укрепить эту любовь. Хочу создать семью. Посмотрим, как к этому относится Уэс. В начале отношений мы думали о детях, но только в ближайшем будущем. Мне кажется, что оно уже настало. Уэс же готов подождать еще несколько лет.

Эта потребность, это желание возникло не из ниоткуда. Оно зрело во мне месяцами. Каждый раз, когда я видела, как женщина везет коляску, держит ребенка за руку в продуктовом магазине, или наблюдала за тем, как родители, перешептываясь, ведут ребенка за руки, все внутри сжималось.

Я всегда думала, что никого на свете я не полюблю так сильно как Уэса, но что-то подсказывало мне, что когда я стану мамой, то любовь к ребенку будет гораздо сильнее.