Текст книги "Собирая воедино (ЛП)"

Автор книги: Калия Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Я побежал по лужайке и перепрыгнул через забор, очутившись среди деревьев и высокой травы. Звук сирен становился громче, и я продолжал бежать. Они не будут искать меня, по крайней мере, не сейчас, а когда начнут, буду прятаться прямо у них под носом.

Во мне бушевал такой сильный прилив адреналина, что я чувствовал себя непобедимым. Едва ощущал землю под ногами, или ветки и мокрую траву.

Холодный дождь хлестал в лицо. Я улыбнулся и прибавил шагу. Впереди виднелось очертание заброшенной фабрики. Ноги начали болеть, но я решительно двигался вперед. Чем ближе подходил, тем отчетливее видел граффити на красном кирпиче. Несколько окон были заколочены досками, но большинство из них были разбиты, а на оконных стеклах висели осколки стекла. Завод был огорожен забором с замком на воротах.

Резко свернув вправо, я побежал вдоль огромного здания, пока наконец-то не увидел серый Форд Таурус, видавший лучшие деньки, осторожно спрятанный в тени. Я схватил ключи, висевшие над колесом и открыл багажник. Моя сумка с вещами стояла там, где я оставил ее несколько часов назад.

Быстро переодевшись, я подумал о том, что сейчас происходило в доме. Я мог представить себе это очень живо: вероятно, там уже были двое или трое полицейских. Наверное, там была и скорая, ее огни создавали калейдоскоп цветов. Территория будет ограждена желтой полицейской лентой. Они вызовут еще подкрепление. Викторию, вероятно, уже привезли в больницу, если только она не умерла на обочине дороги. Скоро там появится полицейский, чтобы поговорить с ней.

Полиция начнет обыскивать территорию. Соседи выйдут из домов, желая узнать, что происходит. Слухи будут медленно расползаться и к завтрашнему дню репортеры, журналисты, операторы и фотографы окружат дом. Прекрасный дом на Беллами-Роуд получит то внимание, которого он заслуживает.

Я улыбнулся, пока запихивал окровавленные вещи в сумку и убирал ее назад в багажник.

Дверь машины захлопнулась за мной. Мотор ожил, и я выехал на дорогу. Это был самый важный момент из всех возможных. Я должен был смешаться с толпой – выглядеть так, словно был невинным жителем, просто занимающимся своими делами.

Руки непроизвольно сжались на руле. Взгляд то и дело перебегал с дороги на зеркало заднего вида в поисках чего-нибудь подозрительного. Но там ничего не было. Поездка прошла гладко, и вскоре я уже проезжал мимо Фэйрфакса. Там было темно. Парковка была практически пуста, за исключением машин медсестер, работающих в ночную смену. Все они были припаркованы рядом друг с другом.

Через милю я сбавил скорость и свернул направо на гравийную дорогу.

Вода начала заполнять выбоины, которыми была усыпана неровная дорога. Деревья окружали меня с обеих сторон, и слишком быстро гравий сменился обычной грязью, а передо мной сияла лишь полоска грязных следов шин. Я так часто ходил по этой тропинке, что выключил фары. Это была сложная поездка; рытвины с каждой секундой становились все глубже, и деревья становились все дальше друг от друга, прежде чем они уступили место маленькой хижине. Она была похоронена посреди леса, и никто о ней не знал.

Я любил ее такой. Она была моим оазисом.

Моим домом.

Сверкнула молния, на мгновение озарив крыльцо дома. На крыльце, скрестив руки на груди и втянув голову в плечи, как будто она была готова свернуться калачиком, стояла Элис.

Как только я вышел из машины, она сбежала по ступенькам.

– Где ты был?

– А ты как думаешь? – бросил я через плечо и выхватил из багажника спортивную сумку.

Рядом с хижиной стоял маленький сарай, который был готов рухнуть при первом же порыве ветра. Я направился к нему. Элис последовала за мной. Ее окружало облако нервозности. Если она собирается провести так всю ночь, то может проваливать прямо сейчас. Она только все испортит.

– Все должно было закончиться быстрее, – она нервничала.

– План А не сработал.

– Что случилось?

– Все прошло лучше, чем я рассчитывал, – через плечо ответил я.

– Я правда думаю, что…

Я быстро обернулся.

– У нас нет времени сидеть и болтать. Иди и подожди внутри. Дай мне десять минут, и я буду готов.

– Готов к чему?

– Просто иди.

Наконец Элис развернулась и пошла обратно к хижине. Я вытащил из заднего кармана связку ключей и быстро нашел самый маленький. Даже сильный запах дождя не мог соперничать с тем, который исходил из сарая. Любой другой скорчил бы гримасу, прикрыв нос руками. Некоторых могло бы стошнить. Но я не сделал ничего из вышеперечисленного. Я прошел дальше и увидел два тела. Они выглядели так умиротворенно, словно спали. Забавно, что всего несколько часов назад они просто гуляли, думая, что у них впереди целая жизнь. Но каждому на земле отведен свой срок. Уверен, что они это знали.

Я бросил сумку на землю и задумчиво посмотрел на девушку. Она назвала мне свое имя. Я его не помню. Да и имеет ли это вообще значение?

Она была моей второй куклой, реквизитом, если он вообще был.

Но сейчас она была бесполезна.

Я переключил внимание на тело мужчины. Скрестил руки на груди и усмехнулся. Это тело было чрезвычайно важно. Я наслаждался каждым мгновением, крадущим его жизнь.

За моей спиной со скрипом открылась дверь. Я обернулся в тот момент, когда Элис вошла внутрь. Уверен, что мог бы спрятать тело. Мог бы перекрыть ей обзор и сказать выметаться отсюда к чертовой матери. Или мог бы покончить с этим и посвятить ее в свой план. Ее глаза привыкли к темноте. Она подошла ближе и посмотрела куда-то мимо меня. Это был всего лишь вопрос нескольких секунд, пока она не увидела его. Она закричала так громко, что у меня зазвенело в ушах.

– Ну вот зачем так драматизировать? – спросил я. Элис уже действовала мне на нервы.

Она сделала шаг вперед и дрожащей рукой указала на тела.

– Что ты наделал?

– Может успокоишься? – я обернулся и пригладил волосы девушки. Они были такими темными, такими блестящими. Как у Виктории.

– Она все еще жива. Я еще не решил, как с ней поступить.

– Она меня не волнует! – закричала Элис. Она указала на мужчину.

– Я переживаю из-за него!

– Переживай хоть до посинения, все равно ничего не изменишь. Он мертв, – сказал я прямо.

Элис трясло. По лицу текли слезы. Она со страхом посмотрела на меня. Но что с того? Я был ее сыном. И все делал правильно.

– Он же твой брат, – надломленным голосом прошептала она. – Твой близнец.

Я встал и отряхнул грязь с джинсов.

– Мы не росли вместе.

Если бы она прекратила плакать, то услышала бы что я говорил. Что может быть раздражительнее эмоций? Слезы. Они только раздражают и не имеют смысла.

Элис побежала вперед и склонилась над мертвым телом Уэса. Она протянула руку, чтобы дотронуться до него, но в последнюю секунду отстранилась.

– Мне пришлось это сделать, ты ведь понимаешь?

Элис побледнела, отодвинулась от стола и прижала ладони к глазам, как будто могла стереть стоящий перед ней образ. Если бы я мог, то забрался бы к ней в голову, чтобы понять, почему она так резко реагирует.

– Фэйрфакс не место для ребенка…Фэйрфакс не место для ребенка…Фэйрфакс не место для ребенка… – начала бормотать она без остановки.

Вот почему я не испытывал никакой жалости к Уэсу. Мы могли бы быть близнецами, но на этом сходство заканчивалось. Элис отказалась от него. Меня она оставила. У нас была своя жизнь в этом мире. Моя жизнь вращалась вокруг Фэйрфакса, где работала Элис, а мой отец был пациентом.

Но по странной иронии, именно Уэс был золотым ребенком в глазах Элис.

Ни разу я не почувствовал укола вины, наблюдая за ним и Викторией, ожидая подходящего момента, чтобы нанести удар. Я просто хотел что-то отнять у него. И у меня это получилось.

Если и было кого винить в этой ситуации, то только Уэса. Он отвернулся от жены, и в этот момент я легко проскользнул в его жизнь. Словно так и должно было быть.

Я бы любил ее сильнее.

Был бы идеальным мужем.

В конце концов, она бы поблагодарила меня.

Мое терпение закончилось, и, подойдя к Элис, я сильно вцепился ей в плечи.

– Прекрати плакать.

Она подняла голову, чтобы посмотреть на меня.

– Тебе станет легче, если я скажу, что он умер быстро?

В этом мире люди могут быть жестокими. Жизнь Уэса могла бы прерваться при гораздо более худших обстоятельствах. Я мог бы оттянуть его смерть, заставить страдать. Но я просто подошел к нему сзади и ударил ножом выше сердца, прямо через артерии.

Быстро и эффективно.

Если задуматься, я обошелся с ним благородно.

– Ради всего святого, – я схватил Элис за плечи, развернул и толкнул к двери. Она продолжала рыдать и я сильно ее встряхнул.

– Ты должна перестать плакать, – я обвел рукой сарай. – Мне нужно было это сделать, ясно?

– Но…

– Никаких, но. Мне пришлось. Виктория заставила меня.

Ее взгляд наполнился злостью. Вся эта ярость предназначалась Виктории. Я улыбнулся и опустил руки.

– Ты не должна плакать, ведь у тебя все еще есть я.

Я быстро пошел к машине и начал упаковывать вещи. Все это время Элис, застыв, стояла перед сараем. Я обошел ее и, когда пришло время выносить тело, посмотрел в ее сторону и вытащил пару туфель Виктории и протянул ей.

– Надень.

Элис оттолкнула их от себя, словно они были тикающей бомбой.

– Зачем?

– Ты хочешь узнать мой план поэтапно и терять время, или хочешь помочь, и я объясню все позже?

Элис прикусила нижнюю губу и медленно прижала туфли к груди. Когда она посмотрела на меня, я увидел, что ее глаза снова стали спокойными, и понял, что ненужные эмоции исчезли. Я знал, что в ее лице у меня есть союзник.

Это была женщина, которая вырастила меня.

После этого, все заработало как в хорошо отлаженном механизме. Я быстро расстегнул сумку и вытащил оттуда чистую одежду. Быстро переоделся. Холодный воздух щекотал кожу, но я ничего не чувствовал; адреналин, хлынувший сквозь меня, был таким пьянящим, таким мощным, что я чувствовал себя неудержимым.

Закончив переодеваться, я надел латексные перчатки и стал переодевать Уэса в другие штаны. Его рубашка должна была остаться. Но штаны нет. На нем должно было быть равное количество своей крови и крови Виктории.

В общем мне понадобилось три минуты пятнадцать секунд, чтобы переодеть себя и Уэса.

Это был мой личный рекорд.

Ему не хватало еще одной вещи – мобильного телефона. Я вытащил его из своей спортивной сумки и положил в задний карман его брюк, предвкушая момент, когда полиция найдет его. Что они и сделают. Вытащат из него электронные письма. Как и записи телефонных разговоров. Весь их брак будет разорван на части. За ответами они обратятся к Виктории. Меня все это устраивало, пока я был на шаг впереди них.

Пока Элис терпеливо ждала в машине, я закатал тело Уэса в одеяло и перекинул через плечо.

Пришлось потрудиться, но мне удалось уложить его тело в грузовик. Я снял перчатки и быстро сел в машину.

Дождь шел на убыль, редкие капли стучали по лобовому стеклу и крыше машины.

Прежде чем выехать на дорогу, мимо пронеслась полицейская машина с включенными фарами и сиренами, направляясь к тому, что когда-то было домом Виктории.

Я повернул направо и поехал к озеру. Смотрел, как гаснут полицейские огни в зеркале заднего вида. Уголки моего рта поползли вверх. Я нажал на педаль газа.

Не вешай нос, Виктория.

Твоя новая жизнь вот-вот начнется.

ГЛАВА 44

Ноябрь 2015

Я в ужасе смотрела на него – этого незнакомца.

Нет слов, чтобы описать, что я чувствую. Словно кто-то вырвал сердце из груди, и оставил там глубокую дыру. Как раз тогда, когда я думала, что хуже уже быть не может.

Вина давит на меня, упрекая в том, что я подвела не только своего ребенка, но еще и Уэса.

Ни разу за весь наш брак я не спрашивала о его родословной. Даже в голову не приходило. Уэс был так похож на своих родителей. Идеально ухоженный. Очаровательная улыбка. Я так долго думала, что он был злодеем. Психопатом. Причиной моей боли.

Но все это время я ошибалась. От осознания этого факта мое сердце наполняется болью.

Как я могла не верить ему? Как могла думать, что он был способен на такое зло?

Но мой разум отказывается верить во все это. Он пробуждает воспоминания, пытаясь пробить дыры в истории.

– Но это невозможно.

– Разве нет? Уэс вечно работал, всегда был занят. Экскурсия по дому, обеды, встреча с тобой и Синклэром – все это были моменты, которых Уэс не хотел. Поэтому я забрал их. Тот факт, что он работал в мою пользу, оказался просто счастливой случайностью.

Нет, нет, нет. Не верь ему, молил мой разум.

Но глубоко внутри, я знала, что он прав.

– Ну, так что ты думаешь? – спрашивает Натан непринужденно. – Я хорошо рассказал свою историю? Ты счастлива, что получила все ответы?

Я не отвечаю.

Синклэр хватает меня за руку и пытается спрятать у себя спиной, но Натан тянется ко мне и удерживает на месте. Кончиком ножа он убирает мне волосы за спину. Синклэр замирает, и я тоже.

Лезвие так близко ко мне. Одно неверное движение и все закончится. Мне нужно бороться с ним. Попытаться пошевелиться, но какой толк?

Натан нежно мне улыбается.

– Тшшшш…не плачь обо мне. Сейчас все хорошо. Я был рожден от сумасшедшего. Вырос в Фэйрфаксе и выжил. Как и ты.

Элис выглядит совершенно невозмутимой, уставившись на стол пустым взглядом.

– Мы принадлежим друг другу, – говорит он мне.

Натан протягивает мне руку, и я невольно вздрагиваю.

Я прячусь за спину Синклэра, стараясь как можно быстрее оказаться подальше от Натана. Мои плечи упираются в стену.

Натан смотрит сквозь Синклэра, словно его здесь и нет.

– Виктория, почему ты на меня так смотришь? Я сделал это ради нас! – кричит он.

Мое тело начинает трясти так сильно, что я почти бьюсь в конвульсиях.

– Прекрати так смотреть на меня, – рычит он.

Наконец, схватившись за волосы, он делает шаг назад. Хватка на ноже никогда не ослабевает. Я чувствую себя разбитой, осколки моей жизни повсюду вокруг меня, но все эти крики…все воспоминания, которые я так старалась связать вместе, встают на свои места.

– Вини в этом только себя, – говорит Элис. Она стоит рядом с Натаном, глядя на меня с такой ненавистью.

– Ты заставила его сделать это.

– Как? – недоверчиво спрашиваю я.

– Ты была так неблагодарна, так злобна к Натану. Ты никогда не ценила Натана так, как должна была бы! – Элис смотрит на него с любовью. – Ты никогда не была достаточно хороша для Уэса и уж точно не была достаточно хороша для Натана. Вот я и помогала ему.

– Как? – Мой разум вот-вот распадется на мелкие кусочки.

– Я помогала ему пробираться в Фэйрфакс, и выходить оттуда, чтобы увидеть тебя, – медленно объясняет она, словно разговаривает с ребенком. – Я позволила тебе поверить, что это был Уэс. Ты должна была быть наказана за измену Уэсу и за то, что заставила Натана спрятаться от всего мира!

Могу сказать, что Элис действительно верит каждому произнесенному слову. Но для меня это просто беспорядочная информация, которая кружится в моей голове, еще больше запутывая меня

– Ты неблагодарная маленькая сука! – кричит она.

Натан поворачивается к ней и хмурится.

– Прекрати кричать. Разве ты не видишь, что пугаешь ее?

И Элис сразу же замолкает, словно Натан ее хозяин.

С ножом, болтающимся в его руке, Натан подходит ко мне. Я придвигаюсь еще ближе к Синклэру. Натан, кажется, ничего не замечает; у него такой остекленевший взгляд, что меня пронзает волна страха.

– Виктория, скажи, что любишь меня.

Я лишь крепче сжимаю губы.

– Скажи это! – Кричит Натан. – Скажи, что любишь меня!

Чем дольше я молчу, тем злее он становится. Звук сирен становится громче. Через несколько минут приедет полиция. Его взгляд перемещается на дверь. Руки начинают дрожать. На лбу выступает пот. В его глазах появляется понимание. Как будто он осознает, что бежать некуда. Все кончено.

Затем Элис делает шаг вперед.

– Просто опусти нож, – умоляюще шепчет она. – Она этого не стоит, ладно? Мы можем сбежать сейчас и начать заново в другом месте. Но это должно прекратиться. Она никогда тебя не поймет.

Натан оборачивается и смотрит на Элис. Опускает руки по бокам.

– Это не может закончится. Разве ты не понимаешь?

Звук сирен все громче. Помощь прибудет через несколько секунд, но кажется, словно время остановилось.

Внутри меня начинают нарастать паника и страх. Кажется, что меня сейчас стошнит. Но Элис права. Это должно закончится.

Прежде чем я успеваю подумать дважды, бросаюсь вперед, опередив Синклэра на несколько секунд, и вырываю нож из рук Натана. Он оборачивается, и его глаза расширяются. Я вижу страх в его глазах, когда заношу нож вверх.

Сейчас или никогда.

Обеими руками сжимаю ручку и изо всех сил вгоняю нож ему в грудь.

Натан хрюкает. Этот звук исходит из его груди. Затем падает на землю.

Я запрыгиваю на него, вытаскиваю нож, и снова вонзаю его еще глубже. Кровь покрывает лезвие и рукоятку, мои руки скользят. Но это не останавливает меня. Я продолжаю вонзать в него нож.

Злость – это ураган эмоций. Она может ворваться в вашу жизнь и перевернуть все вверх дном. Она крадет всю рациональность, пока у вас не остается иного выбора, кроме как изгнать эмоции из своей души, прежде чем они съедят вас заживо.

Это все, чего я хочу в данный момент. Чтобы все закончилось. Чтобы моя душу больше не истязали.

В глазах мутнеет, но я продолжаю бить его ножом. Кажется, я не могу остановиться, и в этот момент не знаю, хочу ли.

– Виктория! – кричит кто-то, но голос звучит так далеко. – Виктория, остановись!

Поднимаю нож еще раз, но только для того, чтобы кто-то меня остановил. Я поворачиваюсь и смотрю в глаза Синклэру.

Очень медленно все вокруг снова приобретает очертания. Элис кричит, ее тело наполовину накрыто Натаном. Его глаза открыты и безжизненно смотрят в потолок.

Я смотрю на свои руки и вижу, что они все в крови. Из моего горла вырывается рыдание.

– Опусти нож. Он мертв.

Мое затрудненное дыхание подчеркивает каждую проходящую секунду. Мне не хочется отдавать нож. Почти боюсь это делать. Но все же медленно вытягиваю руки, и дрожащими руками бросаю нож в ожидающие руки Синклэра.

Этого не может быть, говорю я себе. Этого просто не может быть.

Но в глубине души я знаю, что так и есть.

Элис кладет голову Натана себе на колени. Из его раны сочится обильное количество крови. Элис, похоже, все равно. Она позволяет крови покрыть ее кожу и прижимается лбом к его голове.

– Фэйрфакс не место для ребенка… Фэйрфакс не место для ребенка…

Элис продолжает кричать от боли. Я больше не могу находиться здесь. Шатаясь, выхожу из хижины, Синклэр следует за мной. Я жадно втягиваю в себя весь свежий воздух, какой только могу. Как раз в этот момент подъезжают две полицейские машины, их мигалки заставляют меня вздрогнуть. Они подбегают к нам, оценивают нашу внешность. Они разговаривают. Я смотрю, как шевелятся их губы, но не могу разобрать ни единого слова.

Синклэр показывает на сарай. Один коп остается с нами, а другой заходит внутрь.

Мои плечи напряжены, но я не могу перестать осматриваться. Боль вокруг моего сердца начинает распространяться, просачиваясь в мои вены, и скоро это все, что я могу чувствовать. Делаю глубокий вдох. Выдыхаю.

Хватаю ртом воздух.

Чувствую, как руки касаются спины и резко дергаюсь.

– Все в порядке, все в порядке, – говорит Синклэр.

Ничего не в порядке, и не знаю, будет ли.

– Он убил их обоих, – хриплю я.

От произнесения этих слов вслух, мне становится только больнее.

– Наш ребенок мертв.

Я обхватываю колени руками. Мне хочется свернуться в клубок, скомпоновать всю боль и заставить ее исчезнуть.

Руки Синклера нежно держат мое лицо. Я пытаюсь вырваться из его хватки, но он крепко держит меня.

– Виктория, прекрати, пожалуйста.

Мои слезы стекают по щекам и капают ему на руки, когда я перестаю бороться с ним.

– Он не убил нашего ребенка, – шепчет он.

Поначалу мне кажется, что я не совсем правильно его расслышала. Мое тело напрягается.

Моя рука замирает, и я думаю, что мое сердце тоже замирает.

Он смотрит мне прямо в глаза и говорит очень медленно:

– Наш ребенок жив.

Все мое существо хочет верить его словам. Из всего, что я испытала сегодня, знаю, что это единственное, что сломает меня.

Качаю головой, желая верить его словам, но боясь за них держаться.

– Доктор пытался объяснить тебе, что он выжил. Он хотела сказать, что во время операции ты потеряла много крови. Тебе удалили матку…ты чуть умерла.

Губы начинают дрожать. Синклэр протягивает руку и накрывает мою ладонь своей.

– Клянусь, наш ребенок жив и с ним все хорошо.

Мои эмоции мечутся из стороны в сторону, и на инстинктивном уровне, мне хочется верить тому, что он говорит, но прямо сейчас, здесь нет места ни для надежды, ни даже для счастья. Мой мозг обрабатывает так много информации. Это уже почти чересчур.

Мощные, мучительные рыдания настигают меня, и глубокий стон заставляет мое тело дрожать. Синклэр обнимает меня и говорит мне на ухо снова и снова:

– Наш ребенок жив…

То, что происходит после этого, не совсем понятно. Но в глубине души я знаю, что сейчас нахожусь на самом дне, и единственное, что нужно делать – смотреть наверх.

ЭПИЛОГ

На пути к истине нет прямых и узких дорог.

Иногда приходится идти по проселочным дорогам и срезать пути по тропинкам, которые ухабисты и небезопасны. Иногда оказываешься в тупике и приходится возвращаться и начинать все заново. Иногда становишься такой потерянной, что чувствуешь себя беспомощной. Сама мысль найти правду становится какой-то несбыточной мечтой.

Но ты это сделаешь.

И так будет всегда.

– Ты готова?

Я смотрю на доктора Коллоуэй.

– Да, – уверено отвечаю ей.

Мы идем по коридору к библиотеке. Солнечный свет просачивается внутрь. Я не могу сдержать своего волнения. Такое чувство, что я ждала этого момента много лет.

После того, как правда вышла наружу, я вернулась в Фэйрфакс; я была слишком далека от нормального психического состояния. Поначалу творился хаос. Разоблачение обмана Натана привело к еще одному следу зла. Элис была арестована и заключена под стражу за соучастие в убийстве.

А Мэлани, девушка с фотографий? Она была обнаружена после того, как полиция прибыла в сарай в ту злополучную ночь. Ей повезло выбралась оттуда живой.

Пресса навешает на Натана множество ярлыков и все они подойдут ему. Но для меня он всегда останется воплощением дьявола. Умом я понимаю, что он никогда больше не причинит вреда ни единой живой душе, но паранойя настигает меня каждый день. Мне кажется, что он наблюдает за мной и нападет, когда я меньше всего этого ожидаю.

Очень медленно я преодолевала боль, пытаясь восстановить свою жизнь. Самой непреодолимой болью является то время, когда я потеряла ребенка и тот факт, что никогда не верила Уэсу, хотя все это время он был невиновен. Иногда вина душит меня. Иногда нет.

Мне просто приходится принимать все это изо дня в день.

Когда мы останавливаемся у дверей библиотеки, я прерывисто выдыхаю.

– Все будет хорошо, – нежно произносит она.

– Я знаю.

– Ты должна войти, – подбадривает меня доктор Кэллоуэй. – Все скоро будут здесь.

Я киваю, открываю дверь и захожу внутрь. В библиотеке мертвая тишина. Дверь тихо закрывается за мной. Я барабаню пальцами по бедрам, расхаживая по комнате. А что, если все пойдет плохо? А что, если я действительно не готова? Я добилась большого прогресса, но разве этого достаточно?

Или я просто рассыплюсь в прах?

Я продолжаю ходить по комнате, когда кто-то тихо стучит в дверь. Замираю и поворачиваю голову к двери, сцепив руки в замок перед собой. Синклэр заглядывает в комнату. Его глаза мгновенно находят мои. – Тук, тук.

Я громко сглатываю.

– Привет.

– Ты готова?

Мне уже во второй раз задают этот вопрос, но в этот раз я отвечаю, широко улыбнувшись.

– Абсолютно.

Через пару секунд дверь открывается. Синклэр заходит с нашим ребенком на руках.

Питер Монтгомери.

Он красивый. Он такой красивый. Синклэр присутствовал на нескольких сеансах терапии и показывал мне его фотографии. Но эти фотографии не передавали истинную красоту нашего маленького мальчика. Они не подчеркивали его ярко-зеленые глаза. Глаза Синклэра.

Слезы невозможно подавить. Тыльной стороной ладони вытираю их, но через несколько минут сдаюсь. Слезы не прекращаются. Но это хорошо. Это слезы счастья.

У Питера светло-каштановые волосы. Ближе к моему цвету волос. Локоны его тонких прядей завиваются на кончиках. Я чувствую, как во мне прорастает маленькое семечко гордости за то, что у него есть что-то от меня.

Я так счастлива, даже не могу думать о том, сколько времени было потеряно. Могу думать лишь о том, как мне повезло. Как мне повезло увидеть его.

Синклэр стоит прямо передо мной, пытаясь наклонить Питера вперед, чтобы я могла получше его рассмотреть.

– Это твоя мама, – нежно говорит он.

Большими, как у олененка, глазами Питер смотрит на меня.

– Здравствуй, – шепчу я. Моя рука дрожит, когда я протягиваю ее и касаюсь пальцами его щеки. Очень медленно на его лице появляется улыбка. На его левой щеке появляется маленькая ямочка. Я смотрю на мини-версию Синклэра.

Ничто и никто не мог подготовить меня к этому моменту. Не так давно, я была уверена, что мое сердце и разум разбиты. На тысячи осколков. Я думала, что меня уже не восстановить.

Но этот мальчик – тот самый стержень, который снова собирает меня воедино. Связывает меня с Синклэром.

– Он прекрасен, – говорю я.

– Это так, – соглашается Синклэр с невероятно широкой улыбкой на лице.

Нерешительно протягиваю руки, отчаянно надеясь, что он пойдет в мои объятия, хотя понимаю, что велик шанс, что этого не произойдет. Перед этой встречей меня предупредили, что есть вероятность того, что Питер не позволит мне подержать его. И меня это вполне устраивает. Я знаю, что ему нужно время.

Поначалу он прижимается к Синклэру. Часть моей надежды рушится. Но потом он резко оборачивается, словно перепроверяя, на месте ли я.

Еще раз протягиваю руки и Синклэр отдает его мне.

Я улыбаюсь и быстро моргаю, пытаясь сдержать слезы.

Обнимаю Питера руками и зарываюсь носом в его шею. Я так счастлива, что кажется сердце вот-вот выскочит из груди. Обнимать своего сына, чувствовать, как его сердце бьется так же, как мое – я о таком даже не мечтала.

Я пропустила семь месяцев его жизни. Пропустила много воспоминаний, но напоминаю себе, что у меня есть тысячи хороших воспоминаний, которые только и ждут нашу семью.

Смотрю поверх головы Питера и встречаюсь взглядом с Синклэром, слезы переполняют мои глаза.

Я люблю его за то, что он все это время был рядом со мной. Я люблю его за то, что он заботился о нашем сыне, когда я не могла.

Я люблю его за то, что он так непримиримо любит каждую частичку меня. Недостатки и все такое.

Мне разрешают остаться в библиотеке на несколько часов. Все это время мы с Синклэром разговариваем. С наших лиц все время не сходят широкие, яркие улыбки. Я кормлю Питера. А когда приходит время поменять ему памперс, Синклэр с радостью передает мне эту работу. Я щекочу сыну животик и крепко прижимаю к груди. И все это с улыбкой на лице.

Я не идеальна.

И еще не до конца «выздоровела». Но знаю, что близка к этому.

Знаю, что мне лучше.

В моей жизни всегда будут изъяны, но они будут прекрасными.

Синклер тянется вперед и берет меня за руку.

– Сердце бьется? – спрашивает он.

С сыном на руках, я отвечаю:

– Сердце бьется.