Текст книги "Собирая воедино (ЛП)"
Автор книги: Калия Рид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Калия Рид
Собирая воедино
ПРОЛОГ
Уэсли
Октябрь 2014
Любовь таит в себе так много секретов.
Как она нанесет удар.
Когда атакует.
Где это произойдет.
Мы – ее марионетки – бродим по этому миру, не зная, что она может напасть в любой момент.
Не пытайтесь планировать. Будете вы сопротивляться или отдадитесь ей добровольно, любовь поглотит вас и когда это случится, вы больше никогда не будете свободны.
Я уставился на вентилятор, медленно крутившийся над головой. Пора собираться на работу. Я знал это. Но мой разум хотел еще немного побродить по закоулкам памяти. Мне не хотелось погружаться в прошлое, и я отвернулся, что было глупой ошибкой, ведь несмотря на то, что кровать была пуста, я видел на ней силуэт жены.
Она спокойно спит. Покрывало прикрывает ее плечи. Кончики ресниц касаются щек. Одна рука касается лба, другая свисает с кровати.
В тот момент, когда я встретил Викторию, мне следовало догадаться, что я обречен. Следовало обратить внимание. Прочувствовать дуновение ветра на шее и мурашки, пробежавшие по телу. Но я не обратил.
Поэтому упал.
Больно упал.
Можно сказать, что наша любовь была нереальной.
Все в Виктории было загадочным, но тем не менее привлекательным. У нее была мечтательная улыбка, в губах крылось обещание чего-то хорошего. В одной ладони она хранила секреты, а в другой мечты. И взглядом она предлагала мне выбрать либо то, либо другое.
Проигнорировав и секреты, и мечты, я отправился завоевывать ее сердце.
Затем она стала моей женой.
Откинув одеяло, я встал с кровати и подошел к окну. Рывком поднял жалюзи. Облака заслонили солнце. Опустился густой туман, окутав все вокруг белым одеялом. Я скрестил руки, размышляя о том, что туман очень схож с моей женой. Она окутала меня собой, заслонив все, чтобы я не смог ничего увидеть. Я мог бы дотянуться до нее, но она оказалась таким человеком, до которого я был не в состоянии дотянуться.
Никакого пения птиц. Ни звука закрываемых дверей или заводящихся машин. Весь мир погрузился в тишину, затаив дыхание, ожидая увидеть, как все закончится у нас с Викторией.
Я неохотно отошел от окна и вернулся к нормальной жизни. Принял душ. Побрился. Оделся.
Если бы Виктория была здесь, то спала бы все это время.
Я взглянул на часы. Мне так много хотелось ей сказать. Но наше время истекло.
На телефоне высветилась сегодняшняя дата. Я ощутил горький привкус во рту. Я написал ей сообщение. Никогда не хотел, чтобы все пришло к этому. Но Виктория не оставила мне другого выхода.
И не успев все дважды обдумать, я нажал «ОТПРАВИТЬ», зная, что никогда не смогу отменить это решение, не важно как сильно бы я не старался.
По пути к двери, я схватил сумку. Запнулся, когда увидел пустую кровать. То, что Виктории тут нет, кажется таким неправильным, практически криминальным.
Если бы она была здесь, я бы наклонился и поцеловал ее в лоб. Сказал бы, что люблю и что мне пора. Она бы ничего не сказала, но ее плечи бы напряглись, и я бы знал, что она услышала меня.
Затем я бы вышел из комнаты. У двери я бы обернулся через плечо и посмотрел на ее тело в последний раз, зная, что никогда не пойму свою жену и как устроен ее мозг.
ГЛАВА 1
Ноябрь 2015
– Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять.
Я резко поворачиваюсь и иду в другую сторону комнаты, продолжая считать шаги. Ноги начинают болеть; вообще здесь я не ношу туфли на каблуках. Но ради него я надела их.
Он скоро будет здесь. Он приходит практически каждый вечер, но сегодняшний вечер отличается тем, что я попросила его помочь мне.
Полчаса назад я начала собираться. Надела свое любимое платье. Простое черное, обтягивающее. Оно и его любимое тоже. Я причесывала волосы до тех пор, пока они не начали идеально спадать на плечи. После нанесла помаду на губы и сбрызнула духами оба запястья.
Поднявшись в свою комнату, разгладила края белого одеяла. Сняла покрывало Эвелин и повесила его на спинку кресла-качалки в углу.
Я прекращаю расхаживать по комнате, чтобы заглянуть в кроватку Эвелин. Ее голубые глаза встречаются с моими. Она счастливо агукает и машет ножками. У нее такая неподдельная, чистая и искренняя улыбка. Все в моей жизни кажется погруженным в туман, из которого невозможно выбраться, но не Эвелин.
Очень нежно я касаюсь ее щеки и приглаживаю торчащую прядку ее светло-русых волос.
– Я собираюсь вытащить нас отсюда. Хорошо?
Она широко улыбается, словно понимает о чем я веду речь. Я накрываю дочку одеялом и целую в лобик. Через несколько минут она засыпает.
Кто-то громко стучит в дверь. Она со скрипом распахивается и в комнату входит Кэйт – ночная медсестра. Ей около тридцати, волосы всегда собраны в конский хвост, никакого макияжа. Она – мать троих детей. Каждый раз, когда я вижу ее, она выглядит растерянной и утомленной. Словно «Фэйрфакс» последнее место, где ей хочется быть.
Но Кэйт неплохая. В этом месте есть медсестры и похуже Кэйт.
– Отбой, – громко сообщает она.
Глазки Эвелин распахиваются и тут же снова закрываются. Я испепеляю Кэйт взглядом.
– Зачем ты нарядилась? – спрашивает она.
– Без разницы.
Кэйт щурится.
– Отлично. Мне без разницы. Я плохо себя чувствую и у меня заболел ребенок. Можешь устроить гулянку хоть на всю ночь, мне все равно.
– Если ты больна, то зачем пришла на работу? Ты же можешь заразить мою дочь, – возмущаюсь я.
Кэйт вздыхает.
– Нам бы этого не хотелось, не так ли? – И она протягивает мне пластиковый стаканчик с цветными таблетками.
– Вот.
Не говоря ни слова, я беру стаканчик и проглатываю все таблетки. Затем открываю рот и демонстрирую ей язык. Кэйт даже толком не смотрит. Она забирает у меня стаканчик и уносит его в ванную.
– Тебе пора в постель, – уходя, бросает она через плечо.
Я пользуюсь этой возможностью и выплевываю таблетки. Я перестала принимать их месяц назад. Все три года, что я провела здесь, я постоянно их принимала. Никогда не спрашивала от чего они. Они делали свою работу. Из-за них я впадала в блаженное неведение о мире вокруг меня. Они стирали все вопросы, которые прятались в уголках моего разума, размывали границы дней.
Но с недавних пор вопросы стали звучать громче. Так громко, что даже лекарства не в состоянии их заглушить. Очень скоро мое тело стало вялым, движения начали напоминать движения робота. Все это время в моей голове велась изнурительная война.
Поэтому я перестала принимать их, решив, что вопросы просто испарятся.
Но это наоборот все ухудшило. Теперь вопросы сопровождаются маленькими проблесками памяти. Я осознаю, что в моей жизни так много всего, о чем я не помню. Конечно же, я кое-что помню, но преимущественно это воспоминания из детства. Семья. Подростковые годы. Колледж. Выпускной. Первая работа медсестрой.
Но с того момента, как я стала Викторией Донован – все помутнело. Определенный период моей жизни, будто бы находится за оградой, и я понятия не имею как ее обойти.
И я думаю… нет, я знаю, что существует только один человек в мире, который может помочь мне с этим – это он.
– Ты слышала меня? – Кэйт застыла в дверях. – Тебе пора в кровать.
– Я не могу. Я…
– Я знаю. У тебя свидание, – перебила меня Кэйт, – Бла, бла, бла. Через час приду проверю тебя.
Шансы на то, что она придет позже, очень малы, но я киваю и улыбаюсь, чтобы она поскорее вышла из комнаты.
Но, когда она разворачивается, чтобы уйти, я окликаю ее.
– Кэйт? – медсестра оборачивается.
– Можешь ли ты в следующий раз входить потише? Я пытаюсь уложить свою дочь спать.
Кэйт закатывает глаза.
– Конечно, Виктория.
Через секунду после того, как за ней закрывается дверь, я отодвигаю кровать от стены и запихиваю таблетки в маленькую щелочку в стене. Она не больше, чем кончик ластика. Я случайно обнаружила ее, когда уронила лист бумаги за кровать. Много раз я думала о том, как она там оказалась. Мне нравится думать, что другой пациент проделал эту дырку в стене, чтобы также запихивать туда лекарства.
Я сажусь на самый краешек кровати, каблуки туфель впиваются в линолеум. Часы медленно тикают, поддразнивая меня тем временем, которое я теряю.
Он придет с минуту на минуту. Конечно, он придет.
Снова и снова я напоминаю себе, что должна твердо стоять на своем и не доверять его словам. Если я буду соблюдать эти два правила, он не сможет обольстить меня.
Несмотря на то, что я оживаю только тогда, когда он рядом.
Кожу покалывает.
Сердце бешено стучит.
Но не все его визиты так прекрасны. Порой он обнажает темную сторону своего сердца и мучает меня понимающей улыбкой и загадочными фразами.
Чтобы было проще понять, у него есть дурная черта, которую я просто не могу изменить. Она заключается в том, что все вокруг меня думают, что его не существует.
– Ваш муж мертв… – слова моего доктора всплывают в голове.
Я сжимаю живот и сгибаюсь, напоминая себе, что нужно дышать.
Они ошибаются.
Он не мертв. Это ложь.
Он реален. Моя реакция тому доказательство. Но никто здесь не верит мне. Не важно сколько раз я им это твердила.
Я резко встаю и начинаю ходить по комнате. Каблуки стучат по полу. Я считаю шаги до двадцати пяти, затем начинаю заново.
Веки тяжелеют.
Он скоро будет здесь, и я докажу им. Одна из медсестер поймает его, и они отпустят меня.
Потому что они увидят, что я не сумасшедшая.
Правильно?
Я сажусь на кровать и как одержимая смотрю на часы. Время идет.
10:45
10:46
10:47
Веки наливаются свинцом. Я сдаюсь и позволяю изнеможению взять надо мной верх.
***
Дверь тихо открывается.
Подняв голову, вижу, как он заходит в мою комнату. Я медленно улыбаюсь. Не знаю, сколько времени прошло. Может быть несколько часов.
Может быть несколько минут.
Все, что важно сейчас, это то, что он здесь. Он всегда управляет любой комнатой, в которую входит. Его полуулыбка так отлично отражает то, что он знает, какой эффект оказывает на людей.
Я встаю и следую за ним взглядом. Руками тереблю подол платья.
Он не изменился, и я уверена, что никогда и не изменится. Светлые волосы коротко подстрижены, лицо гладко выбрито. Ох уж эти строгие карие глаза.
Хотя весь свет выключен, жалюзи открыты, и они пропускают лучи серебристого цвета. Они падают ему на лицо, делая его похожим на привидение.
Если бы не морщинки вокруг глаз, я бы подумала, что время безвластно над ним. Он всегда в одной и той же одежде: белая футболка, джинсы и коричневое пальто. Не важно какая температура на улице. Его образ никогда не меняется.
– Скучала по мне, Виктория?
Мои воспоминания могут появляться и пропадать, но его голос и присутствие невозможно забыть. Яркие сцены всплывают перед глазами. Туман медленно исчезает. Я думаю, что сейчас увижу правду, но затем все превращается словно в старый кинофильм. Все мерцает. Мой разум напрягается, стараясь задержать воспоминания, но появляются черные пятна, которые становятся все больше и больше, пока не остается ничего, кроме тьмы.
Он снова повторяет свой вопрос. В этот раз, сквозь его слова проскальзывает нетерпение.
Я сопротивляюсь. Думаю, что не важно какой реакции он ожидает от меня, мое сердце и разум всегда будут воевать друг с другом. В одно мгновение, мне хочется обнять его и умолять не покидать меня, на следующее я борюсь с желанием бежать от него так быстро, как только смогу.
– Да, – наконец-то отвечаю я.
Я моргаю, и он уже стоит передо мной. Я стою прямо. Он так близко, что я чувствую запах его одеколона. Борюсь с желанием прижаться к его шее.
– Я тоже по тебе скучал, – говорит он.
Его пальцы скользят по моим рукам и обхватывают запястья. Одним движением он притягивает меня к себе. Его палец вычерчивает спирали на моей шее. Атмосфера накаляется. Он придвигается ближе ко мне. Наши губы на расстоянии дюйма и я знаю, что либо сейчас, либо никогда. Не существует приемлемого вступления для того, что я собираюсь сказать.
– Я покидаю «Фэйрфакс».
Слова вылетают наружу. Его пальцы чуть сильнее сжимают мою шею.
Высказывание подобно этому должно нести за собой энтузиазм и счастье. Уэс никак не реагирует. Он просто улыбается своей уверенной улыбкой, словно знает, что я никуда не собираюсь.
– Почему ты хочешь уйти? Фейрфакс – твой дом.
– Больше нет.
Положив руки ему на грудь, я нежно отталкиваю его.
– Они должны увидеть тебя. Они должны знать, что ты не мертв. Ты должен помочь мне.
Я опускаю взгляд на свои руки, и вижу, что ладони сжались в кулаки, крепко вцепившись в ткань его футболки.
Уэс убирает мои руки и отходит.
– Я не могу помочь тебе.
– Нет, можешь.
Сердце стучит как барабан. Я преодолела первое препятствие, и сейчас не могу сдаться.
– Я знаю, что можешь. Мы с Эвелин больше не принадлежим этому месту.
Уэс даже не смотрит на Эвелин. Он сжимает губы, пока потирает шею.
– Ты действительно думаешь, что если доктора увидят меня, то отпустят тебя?
– Это докажет, что я не вру.
– Виктория, ты сама сюда пришла.
– Нет… – резко говорю я. Мне хочется отрицать его слова, но когда я рыскаю по своей памяти, я не могу вспомнить день, когда прибыла в «Фэйрфакс». Нет ничего кроме тьмы. Как всегда.
– Ты кому-нибудь еще говорила об этом? – резко спрашивает Уэс.
Я задумчиво смотрю на него.
– Нет.
– Хорошо. Они тебе не помогут, – его голос звучит прямо и строго, не оставляя места для возражений.
– Тогда кто поможет? – шепчу я.
Он грустно улыбается.
– Никто.
У Уэса есть ответы на вопрос почему я здесь. Я вижу это по его глазам. Если у меня получиться разговорить его, хоть немножко, уверена, что смогу узнать хотя бы часть правды.
Он обнимает меня за талию.
– Просто оставайся здесь, – шепчет он мне в волосы.
Он прикоснется к тебе, и ты все забудешь, шепчет мне мой разум. Не поддавайся.
Поначалу я держусь. Но один поцелуй перерастает в два. Затем в три. После четвертого поцелуя, я сдаюсь. Все вопросы, которые мне хотелось ему задать, улетают все дальше и дальше, пока не становятся совсем размытыми.
– Ты же вытащишь меня отсюда, – шепчу я.
Он так сильно сжимает меня, что я едва могу дышать. Я падаю на кровать, он падает на меня. Его тело вдавливает меня в матрас, пока он намеренно меня целует. Я пытаюсь все замедлить, но это бесполезно. Он сильно прикусывает мою нижнюю губу, так что из нее начинает течь кровь. На секунду я чувствую боль. Он отодвигается на дюйм, нежно вытирая большим пальцем кровь с губы.
В горле пересыхает, когда лицо надо мной начинает меняться.
Медленное преображение.
Начиная с корней, его короткие золотые волосы темнеют. Они становятся длиннее, пока не обвивают мои пальцы.
Гладкую кожу заменяет черная щетина, которая царапает ладони. Очень медленно Уэс поднимает голову. Карие глаза превращаются в янтарные.
Плечи становятся шире.
Его хватка слабеет, руки путешествуют по телу, останавившись на талии. Его прикосновения кажутся обнадеживающими, практически защищающими. Он улыбается, словно готов подарить мне весь мир, если я попрошу. Я чувствую себя расслабленно.
Нет, нет, нет. Это все неправильно. Я быстро моргаю, надеясь, что вернется прежний Уэс. Но лицо не меняется. Обнимающий меня мужчина, кажется темным и опасным, словно падший ангел.
– Что случилось? – спрашивает он.
Голос глубокий. От него по коже бегут мурашки. Я смотрю на лицо незнакомца в полном изумлении.
Я крепко зажмуриваюсь, убеждая себя, что это была просто галлюцинация. Когда я открываю глаза, я снова смотрю на лицо Уэса.
Лишь на мгновение я испытываю облегчение. У меня нет ни малейшего понятия, что только что произошло.
Он ухмыляется.
– Ты дрожишь. Что случилось?
Я глубоко вздыхаю.
– Ничего.
Уэс слезает с меня. Наши тела разъединены лишь на мгновенье, потому что он снова обнимает меня рукой.
– Тебе нужно поспать.
Все что я могу видеть, это янтарные глаза.
– Нет.
– Просто попробуй.
Он переплетает наши пальцы. Комната погружается в тишину, но успокоиться не выходит. Меня охватывает отчаяние. Завтра я проснусь и все еще буду здесь. И на следующий день. Пока я что-нибудь не предприму, это так и будет продолжаться.
Но конец уже близок. Издали доносится слабое тиканье часов, отсчитывающих драгоценные секунды. А у меня нет ни малейшего понятия, как вырваться из этой западни.
– Помоги мне выбраться отсюда, – я громко сглатываю. – Пожалуйста.
Он убирает мои волосы назад и мягко произносит:
– Я люблю тебя. Ты же знаешь. Но помочь тебе не могу.
Но помочь тебе не могу…
Кажется, что мое сердце разбилось напополам. Если любишь кого-то, не должна ли его или ее боль быть вашей и наоборот? Не следует делать все, что в твоих силах, чтобы помочь своей половинке?
Уэс убирает руки с моей талии, и я делаю глубокий вдох. Я слышу шепот голосов и
готовлю себя к тому, что сейчас произойдет. Голоса перерастают в крик, и я едва могу разобрать, что они говорят.
Все что я слышу это: «Помочь тебе не могу».
В ушах начинает звенеть.
Я закрываю уши и зажмуриваюсь.
Матрас слегка прогибается, словно он принял сидячее положение. Спину овевает холодный воздух.
– Останься, – шепчу я в подушку.
Уэс не отвечает. Бесполезно оборачиваться; я знаю, что он ушел.
Голоса становятся такими громкими, что в ушах начинает стучать. Они такие громкие, словно пытаются вырваться на волю из моей головы.
Я закрываю глаза и с губ срывается стон. Начинаю осознавать, что есть в этом месте что-то такое, от чего люди начинают чувствовать себя бесполезными. Оно крадет твою душу и личность.
Мне хочется сказать об этом ему, но когда я оборачиваюсь, рядом никого нет.
Но он вернется. Он никогда надолго не оставляет меня одну.
Существует большая вероятность того, что я схожу с ума. Но куда более вероятно то, что если я не утихомирю голоса, они станут еще громче и поглотят меня целиком.
Меня охватывает паника. Мои глаза закрыты, но голоса продолжают набирать силу. среди них есть один – самый громкий – который кричит на меня. Он прорывается сквозь барьер. Слова окутывают мое сердце. Они быстро и правильно делают свою работу, и я чувствую, как страх рассеивается.
Я лежу и тихонько шепчу в подушку: «Задержи дыхание и сосчитай до десяти. Все закончится, не успев начаться… Задержи дыхание и сосчитай до десяти. Все закончится, не успев начаться, задержи дыхание и сосчитай до десяти. Все закончится, не успев начаться…»
ГЛАВА 2
– Виктория…
Кто-то сильно трясет меня за плечо. Я распахиваю глаза и вижу пару холодных зеленых глаз.
Элис, дневная медсестра, отдергивает руку, словно я грязная.
– Пора вставать.
Элис – худшая из всех медсестер Фэйрфакса. С первого дня она следит за мной. У нее просто напросто отсутствуют какие-либо эмоции. Удивляюсь, как она продержалась здесь так долго.
– Ты проспала завтрак, – говорит она практически торжествующим тоном.
Я мгновенно сажусь и потираю глаза. Я никогда не просыпаю. Никогда. Мне нравится просыпаться и одеваться прежде, чем медсестры начнут утренний обход.
– Вы не постучались ко мне.
Элис смотрит на меня с едва скрываемым отвращением.
– Я стучала. Ты не ответила.
Я прищуриваюсь.
Лгунья.
У Элис есть всего один тип интонации – покровительственная – и набор из трех выражений лица: злость, отвращение, презрение. Большинство пациентов она лечит с враждебностью, но, клянусь, она мечтает унизить меня. Возможно, я самый безобидный пациент здесь, но по взглядам, которые она на меня бросает, так не скажешь.
Я не доверяю тебе, шепчут ее пустые зеленые глаза, держись от меня подальше.
– Между прочим, ты находишься здесь достаточно давно, чтобы знать, во сколько завтрак, – продолжает она.
Мне протягивают еще один стаканчик. Утром нужно выпивать только одну таблетку, но Элис проверяет лучше, чем Кэйт. Она аккуратно заглядывает мне в рот, поворачивая мою челюсть налево и направо, словно я кукла.
Еще секунда и я бы подавилась таблеткой, когда она наконец-то отходит. Ее взгляд быстро перемещается к кроватке Эвелин.
– Одевайся. Я вернусь через несколько минут.
Как только она выходит, я слышу ее бормотание:
– Ребенку здесь не место.
Как только дверь захлопывается, я выскакиваю из кровати и прячу таблетку в моем тайнике. Обернувшись, я осматриваю комнату в поисках напоминаний о визите Уэса прошлой ночью.
Я наряжалась для него. Я смотрю вниз на пижаму и осознаю, что не помню, как переоделась. Бегу к маленькому шкафу в углу. Мое платье висит на вешалке. Прямо над туфлями.
Переодеваясь, я думаю о прошлой ночи. Все кажется слишком реальным, чтобы быть сном. Я уверена в этом. Но у меня нет весомых доказательств.
Я иду в ванную и умываюсь. Подняв голову, смотрю на свое отражение. Сейчас было бы неплохо замазать консилером синяки под глазами и нанести немного румян на бледные щеки.
Но я не могу это сделать. Весь процесс ощущается обманом, словно я пытаюсь нацепить на себя чужую личину. Не имеет значения, как сильно я пытаюсь сделать ее своей, она все равно не подходит мне.
Я уже даже не знаю, что делает меня мной.
Эвелин плачет. Я выбегаю из ванной и несусь к колыбельке.
Я туго ее запеленала, но ее ручки сжаты в маленькие кулачки, пока она потягивается. Восхитительно, что эта крошка оказывает на меня такое сильное воздействие. Одной своей улыбкой она может стереть с моего лица злость и грусть.
Не могу насытиться ее улыбкой.
Я быстро меняю ей подгузник и переодеваю ее в чистые ползунки. Закончив, я пеленаю ее, беру бутылочку с тумбочки, и сажусь в кресло-качалку. Наблюдая, как она ест, я тихонько напеваю детскую песенку. Она всегда смотрит на меня своими невероятно яркими голубыми глазами. Все ее внимание и доверие принадлежит мне, и это единственная важная вещь во всем мире. Люблю эти моменты. Когда ее крошечное тело прижато к моему, я могу слышать как бьется ее сердце. Это всегда меня успокаивает. Когда она заканчивает, я прижимаю ее к плечу и несу ее обратно.
Через мгновение приходит Элис.
– Готова?
Нет, не совсем. Эвелин еще не срыгнула. Ребенку нужно срыгнуть или будут газы. Но вместо того, чтобы это сказать, я прикусываю язык и неохотно встаю.
– Да.
Элис холодно на меня смотрит. Она смотрит на меня так, словно я отвратительна.
– Так как ты проспала, ты лишаешься свободного времени в комнате отдыха.
– Почему?
– Потому что тебе нужно встретиться с доктором.
Моя жизнь здесь идет по определенному распорядку. И этот распорядок никогда не нарушается: завтрак; комната отдыха; ланч; терапия; ужин. Возвращение в комнату, если есть свободное время, потом принятие лекарств и отбой.
Именно эти моменты разбавляют монотонность этого места. Держат нас в здравом уме.
– Я хочу пойти в комнату отдыха.
Все здесь называют эту комнату гостиной. За исключением приема пищи и общей терапии, это единственное время, когда мужчины и женщины проводят время вместе.
– Ну, не сегодня. Ты пропустила положенное тебе время в гостиной, потому что играла в спящую красавицу.
– Не знала, что у меня есть график.
– Пошли уже.
Я упорно стою на своем.
– Нет.
– У тебя нет выбора. Пора увидеться с доктором.
Выражение лица Элис говорит о том, что она с легкостью протащит меня по коридору. Ей это не составит никакого труда.
Никогда до этого я не перечила Элис; для этого причин просто не было причин. Но сегодня она нарушает мой распорядок. Я открываю рот, но меня перебивают прежде, чем я успеваю что-либо сказать.
– Глядите-ка! Это ж Мисс Память!
Ригэн, которая кружила вокруг медсестры, теперь подкрадывается ко мне.
– Ригэн, что ты делаешь? – спрашивает Элис серьезным тоном.
Большинству пациентов этой фразы хватило бы для того, чтобы прийти в себя. Но не Ригэн. Она плохая девочка Фэйрфакса. Она появилась здесь два месяца назад и закрепила за собой рекорд по количеству попыток к побегу. Шесть раз.
Она выглядит такой безобидной со своими зелеными кукольными глазами и каштановыми волосами, которые свободно свисают до талии. Но взгляд у нее дикий, словно она потерялась и не имеет понятия где она. Порой она ходит в больничной рубашке с пятнами на груди, но через несколько дней медсестры заставляют ее переодеться в спортивный костюм. Завершает ее образ голубой браслет с надписью черным жирным шрифтом: ВОЗМОЖНОСТЬ ПОБЕГА.
Сегодня Ригэн в больничной рубашке.
Она достает пачку сигарет и стучит дном пачки по ладони. Вытаскивает сигарету. Я в шоке смотрю на нее. Также как и Элис.
Ригэн ухмыляется и достает зажигалку. Она выглядит не как пациентка, а как фокусник. Как ей удалось пронести зажигалку через медсестер?
Прежде чем воспользоваться зажигалкой, она улыбается и вытаскивает сигарету изо рта.
– Простите меня. Я такая грубая.
Она протягивает мне свою сигарету.
– Хотите закурить, ребята?
Никто не произносит ни слова.
– Элис? Милая мамочка? Что, никто?
Ригэн смотрит на Эвелин.
– Как насчет тебя, малышка?
Наконец, Элис приходит в чувства.
– Отдай мне это. – Она забирает у Ригэн сигареты и зажигалку, и запихивает себе в карман. – Ты отлично знаешь, что здесь нельзя курить.
– Кто это сказал?
Элис жестом указывает на стойку медсестер. На стеклянной перегородке написано: КУРЕНИЕ В ПОМЕЩЕНИИ ЗАПРЕЩЕНО.
Все прекрасно знают, что курить разрешается только после ланча и ужина. И это можно делать только в маленьком отдельном помещении снаружи, под присмотром медсестер. Внутри курение приравнивается к контрабанде. Ригэн знает об этом.
– Хм. В первый раз вижу это.
Она поворачивается к Элис.
– Ты уверена, что это не только что напечатали?
– Да, я уверена, – шипит та.
– Вау. – Ригэн поднимает руку, чтобы защититься от нее.
– Полегче, Куджо. Нет повода для криков. (Примеч. переводчика: Куджо – сенбернар, укушенный зараженной бешенством летучей мышью – герой одноименного произведения Стивена Кинга)
– Ты должна соблюдать правила как все остальные, Ригэн, – журит девушку светловолосая медсестра. Она выглядит взволнованной, уставившись на Ригэн, словно та дикое животное, готовящееся к атаке.
Ригэн надувает губы.
– Я устала от всех этих правил.
– Обсудишь это со своим доктором, – отвечает Элис.
– Ты всегда так говоришь.
Появилось чудовище со злобной ухмылкой. Сейчас она злится. Эта девушка так мгновенно меняется.
– Доктора не помогают!
– Ты всегда можешь уйти.
– Я не могу уйти, потому что согласно словам моего доктора, я опасна для себя и окружающих.
Ригэн смотрит прямо на меня с ехидной улыбкой.
– Эй, у тебя ведь есть подобный опыт, не так ли?
Я делаю шаг назад, потом еще один. Мне нужно держаться подальше от нее. Ригэн делает шаг вперед, протянув руки.
– Дай подержать ребеночка, милая мамочка.
Я отхожу. Она наступает.
– Да ладно, – говорит она, продолжая, – ты что мне не доверяешь? Я хорошая нянька. Зуб даю.
Она смотрит мне прямо в глаза и вздыхает.
– Ой, забудь. Не умеешь веселиться.
Ригэн медленно отходит назад. Выглядит так, словно она отходит на поклон. Но затем она выхватывает сигареты у Элис из кармана и убегает по коридору.
– Попробуй поймать меня, старая задница! – кричит она.
Элис выглядит так, словно готова убить ее. Она выхватывает рацию из кармана и вызывает подмогу.
– Оставайся здесь, – говорит она мне и несется за Ригэн.
Я смотрю как она скрывается за углом.
Когда я оглядываю коридор, то замечаю, что практически никто не придал этой сцене никакого внимания. Одна дамочка высунула голову из палаты, огляделась и захлопнула дверь. Это норма.
Если Элис ожидает, что я буду стоять здесь и ждать, то она сильно заблуждается. Ее приказ остаться здесь, еще больше побуждает меня бросить вызов.
Взяв Эвелин на руки, я бегу по коридору.
Мимо проходит социальный работник. Она общается с одной из самых юных пациенток в женском отделении. Девчонке не дашь больше восемнадцати. На лице выражение «дерись или беги».
Она слишком молода, чтобы быть здесь. Мне так и хочется вцепиться ей в плечи и сказать, чтобы она немедленно отсюда убиралась. Пока у нее еще есть шанс.
Ускорив шаг, оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что никто за мной не следит. Элис все еще нет. Впереди меня женское отделение, двери в которое вечно закрыты. Чтобы попасть внутрь, нужно ввести пароль. На мгновение я впадаю в панику, но через стекло вижу, как медсестра вводит пароль. Я приостанавливаюсь и смотрю в окно справа от меня, притворившись, что восхищаюсь внутренним двориком. Она проходит мимо меня, а я хватаюсь за дверь, прежде чем та успевает захлопнуться.
Уверенно иду по отделению, словно это нормально, что я иду без медсестры. Медсестра за стойкой даже глазом не моргнула, а другая, слишком поглощена чтением эротического романчика. Все отделение могло бы полыхать от огня, а она даже бы не заметила.
Комната отдыха – самая большая комната в Фэйрфакс. Тут повсюду стоят столики и все они всегда заняты пациентами. Стены окрашены в тусклый белый цвет. На стене висит картина с изображением горного массива во время заката солнца. Слева расположены окна. Занавески открыты, чтобы впустить немного солнечного света, благодаря которому тут не так уныло.
За исключением обеденного зала, это единственное место, где женщины и мужчины собираются вместе. Мы постоянно ходим на терапии, занятия, приемы пищи. Все занятия расписаны заранее и мы просто должны следовать расписанию. Если решишь пойти в палату, чтобы немного побыть наедине с самим собой, то можешь послать прощальный поцелуй мечте выбраться отсюда. Медсестры будут стучаться к тебе каждые пять минут, чтобы «проверить как ты там»
Столик, за которым я обычно сижу, не занят, и я торопливо бегу к нему.
Телевизор включен, но звук настолько тихий, что снизу бегут титры. Большинство из нас тратят время на просмотр ток-шоу, где женщины сидят кружком и «обсуждают» различные темы, но для меня это не обсуждение, а просто крики. Мы смотрим игровые телешоу, мыльные оперы, новости. Смотрим все подряд, лишь бы не фокусироваться на проблемах, которые нас преследуют.
Не так давно, это было моим любимым местом в Фэйрфаксе. Я нарезала круги по комнате, иногда останавливаясь, чтобы Эвелин могла посмотреть в окошко. Когда она начинала плакать, злиться или грустить, я напевала ей колыбельную.
Но сейчас, мне абсолютно не нравится это место. Теперь я вижу его таким, какое оно на самом деле. Камера. Наряженная в оборки и кружева, чтобы создавалось впечатление, что здесь царит свобода, хотя это совсем не так.
Эвелин заерзала у меня в руках. Я быстро погладила ее по спинке и поцеловала в щеку.
Входные двери распахнулись в очередной раз. Люди ходят туда-сюда постоянно, и обычно я не обращаю на это внимания. Но сегодня, я вскинула голову и посмотрела на мужчину, который вошел. С ним в комнату влетел порыв свежего воздуха, от которого по коже побежали мурашки. Руки он держал в карманах. Затем он обернулся и посмотрел на меня.
Сердце ушло в пятки.
В этого мужчину Уэс трансформировался прошлой ночью. Я выпрямилась. Он быстро заморгал. Брови практически сошлись домиком. Он смотрит на меня в замешательстве, и я не имею ни малейшего понятия почему.
Медсестра за стойкой приветствует его, и он оглядывается.