Текст книги "Собирая воедино (ЛП)"
Автор книги: Калия Рид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Я прочистила горло и оглянулась на смеющихся людей.
Синклэр встал, громко заскрипев стулом. Он навис надо мной и протянул руку.
– Потанцуем? – он кивнул головой в сторону танцпола.
Мне нравилось развлекаться по-разному, но танцы перед толпой людей, не входят в список моих развлечений. Я покачала головой.
– Мне хорошо и здесь.
– Что-то подсказывает мне, что тебе будет хорошо везде, ну, давай, это будет весело.
Синклэр произнес это с легкой улыбкой. Он не знал, как его слова пронзили мое сердце.
– Давай, – поторопил он, – чуть-чуть.
Я кивнула, сбросила напряжение и взялась за его руку.
Играла какая-то песня из восьмидесятых, которую слушала моя мама, когда я была маленькой. Окружающих это не волновало. Они погрузились в воспоминания, когда были счастливы. Их энергия была такой заразительной, что невозможно было не улыбнуться.
Но я все еще стеснялась, и неловко двигалась из стороны в сторону.
Синклэр покачал головой.
– Мне ты не показалось девушкой, стесняющейся танцевать.
– Дело не в том, что я не хочу танцевать. Все дело в окружающих незнакомцах.
Он приподнял бровь.
– И знаешь, – я обвела рукой помещение, – все это неловко.
– Не совсем. Тот факт, что все окружающие – незнакомцы, наоборот должен подтолкнуть тебя к танцу.
Я улыбнулась: Синклэр прав.
– Выглядишь как идиотка? Не важно. Возможно, ты больше не увидишь этих людей.
– Кроме тебя.
– Кроме меня, – подтвердил он, и в его глазах загорелся дьявольский огонек. – Поверь, буду постоянно тебя поддразнивать.
Мы прикасались друг к другу только руками, но и этого хватало, чтобы пустить по телу электрический разряд. Он поднял мои руки в воздух и раскачивал ими из стороны в сторону, и у меня не оставалось выбора, кроме как повторять за ним.
Затем он закрутил меня. Моя юбка перекрутилась, и я широко улыбнулась. Я даже не сумела вспомнить, когда в последний раз мне было так весело.
Прозвучали уже две или даже три песни. У меня заболели ноги. Но мы продолжали танцевать, развлекаться в нашем маленьком мирке.
Когда мы закончили, щеки у нас раскраснелись.
– Разве это было так плохо? – спросил Синклэр. Его глаза просто светились от энергии, пока мы возвращались к столу.
– Было весело, – ответила я, но на самом деле, я недоговаривала: танец с Синклэром просто вернул меня к жизни. Я чувствовала себя живее, чем за последние несколько месяцев. Или лет.
Моя улыбка помрачнела, когда я подумала о том, что нужно найти плохие качества в Синклэре, чтобы держать дистанцию.
Но может так и должно быть.
Может быть это притяжение всегда будет таким сильным.
– А ты умеешь танцевать. Просто скрывала это от меня.
Секундой позже какая-то старушка пригласила Синклэра на танец. Я уступила ей партнера и села за свободный столик, просто наблюдая за всеми вокруг меня. Так много счастливых, жизнерадостных людей, но все, о чем я могла думать – о том, что мы с Уэсом могли бы быть такими же.
Я вытащила телефон. Часы показывали 10:43. Я испуганно округлила глаза, но не из-за времени. У меня было пятьдесят пропущенных звонков от Уэса.
– Эй, ты в порядке?
Я в последний раз посмотрела на телефон и убрала его в сумку. Улыбнулась Синклэру самой своей неискренней улыбкой.
– Все прекрасно.
Он скрестил руки, и я знала, что он увидел правду, скрывающуюся за этими словами.
Я резко встала.
– Пойдем? Уже поздно.
– Конечно. Пошли.
Бок о бок мы вышли из здания. Мысли бешено носились у меня в голове. Я пыталась придумать, что сказать Уэсу по возвращении домой. В этот раз я была неосторожна. Я отпустила сомнения и теперь должна за это расплачиваться.
– Все было не так плохо, как могло бы быть, – сказал Синклэр.
– Мне тоже было весело.
– Знаю, я наконец-то увидел твою улыбку.
– Я постоянно улыбаюсь.
– Нет, я имею в виду настоящую улыбку, искреннюю.
Я сильнее сжала ручку сумочки. Если я прямо сейчас посмотрю на Синклэра, то потом уже не смогу отвести взгляд, поэтому я смотрела строго перед собой. Но я чувствовала его взгляд на себе.
– Где ты припарковался? – спросила я его.
Синклэр рассеянно на меня посмотрел и указал на противоположную сторону парковки, рядом с задним выходом.
– Там.
Я кивнула головой в противоположную сторону.
– А я там. Увидимся позже. Было весело.
Я сказала это быстро и неловко, и сразу же отвернулась, чтобы не выглядеть еще большей дурой.
– Виктория, подожди, – сказал Синклэр и схватил меня за руку.
Я охотно обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
– От чего ты бежишь? – спросил он.
От тебя, так и хотелось сказать мне. Но я не стала. Не смогла. Правда – это последнее, что мне следовало сейчас говорить. Я сделала шаг назад.
– Ни от чего я не бегу, – сказала я, и начала рыться в сумочке в поисках ключей. – Уже поздно и мне пора возвращаться домой.
– Ты врешь.
Я лихорадочно отодвинула бумажник, мешавший мне искать ключи. Где, черт побери, мои ключи? Я была ходячей катастрофой. Мысли перескакивали с одной на другую. И все из-за Синклэра.
– Ну же, Виктория. Поговори со мной.
Синклэр подошел ближе. Я оглянулась через плечо, сканируя площадь и разыскивая тех, кто может наблюдать за нами. Когда я обернулась, то уперлась прямо в грудь Синклэра. Я резко вздохнула.
– Виктория, – произнес он. Мое имя, слетевшее с его губ, звучало так идеально, что у меня по спине побежали мурашки.
Меня охватила волна желания. На краткую секунду я позволила себе лбом прикоснуться к его груди. Его тело словно поглотило мое и, если бы кто-то прошел мимо, то даже не увидел бы меня. Я подняла голову и встретилась с ним взглядом. Его лицо было в дюйме от моего. Он был ближе, чем когда-либо, но мне хотелось, чтобы он приблизился еще ближе.
Это все произошло так медленно. Я множество раз оттягивала этот момент. Я стояла неподвижно, когда его губы коснулись моих.
Есть сотни способов поцеловаться, но такой?
Этот превзошел все.
От его мягких губ до того, как он обхватывал мое лицо – все было идеальным.
Любой мог зайти и застукать нас, но меня это не волновало. Губы Синклэра Монтгомери касались моих.
Его язык проскользнул мне в рот, и я издала слабый вздох. Я прижалась к нему так сильно, что между нами не осталось свободного пространства. Его сильные руки обняли меня.
Мне пора домой. Дома меня ждал муж. Но меня это не волновало: ко мне прикасался Синклэр Монтгомери.
«Остановись сейчас же», кричал мне мой разум. Тебе нужно остановиться.
Но я не могла. Этот поцелуй был сильнее меня. Этот поцелуй обладал силой, которая связывала наши жизни вместе.
Я обняла его за талию. Мне хотелось, чтобы это продолжалось и никогда не заканчивалось. Чтобы это ощущение не прекращалось. Мой язык двигался в такт с его, а его ладони крепко сжимали мои бедра. Из глубины его горла раздался стон.
Я прижала ладони к его животу, пальцы ощущали каждый мускул под его рубашкой.
Это не должно было зайти дальше. На самом деле, через несколько минут я подумала бы иначе, но вдали раздался смех. Не громкий, но достаточный для того, чтобы вернуть нас двоих к реальности. Мы одновременно оторвались друг от друга.
Губы у меня дрожали. Я прижала к ним пальцы, пытаясь унять эту дрожь. Я хотела вернуть поцелуй. Хотела держать его и никогда не отпускать. Синклэр отступил на шаг назад, словно прочитал мои мысли. Я подняла руку. Он остановился. Его руки были опущены вдоль тела. Мое сердце прошептало, что это все неправильно и эти руки должны снова меня обнимать.
– Не извиняйся. Не говори, что этого больше не произойдет, – прошептал Синклэр.
Он сокращал расстояние между нами, пока не осталось меньше дюйма.
– У меня нет выбора, – ответила я, – я замужем.
– Ты замужем… но означает ли это то, что ты влюблена?
Совсем недавно, я бы ответила на этот вопрос сразу же. Казалось, что только любовь удерживала нас с Уэсом рядом. Мы жили ради любви. Но теперь? Сейчас она ушла, и я не знала, как вернуть ее назад.
Я не ответила Синклэру. Он долго смотрел мне в глаза, а потом отошел. И просто кивнул мне.
– Спокойной ночи, Виктория.
Его взгляд говорил, что этот разговор далек от завершения.
– Спокойной ночи, Синклэр.
Я смотрела, как он садится в машину и уезжает. Смотрела на свет фар, пока он совсем не исчез вдали.
Обернувшись, я наткнулась на Уэса.
Я положила руку на сердце и сделала глубокий вдох. У него был такой безжизненный взгляд, что по спине заструился страх.
– Чем вы занимались?
Его голос звучал так спокойно и обманчиво мягко, что я поняла, что он видел поцелуй.
– Уэс…
– Что вы делали? – медленно повторил мой муж.
Я сделала шаг назад и быстро обернулась. На парковке было множество машин, но все люди были внутри. Если я закричу достаточно громко, то, возможно, меня услышат. Возможно.
– Я пытался дозвониться до тебя, и ты ни разу мне не ответила.
Все внутри сжалось. Внезапно мне стало трудно дышать.
– Я была занята.
– Занята с Синклэром? Занята тем, что трахалась с ним за моей спиной?
Я открыла рот, но Уэс не дал мне сказать ни слова.
– Я должен знать, где ты! – прокричал он, – все время!
Он отошел от меня, скрестил пальцы за головой и рассмеялся в черное небо.
– Я звонил и звонил, а ты все не отвечала.
Я слишком боялась говорить. Понимала, что имею дело с не совсем здоровым человеком. Буду я с ним соглашаться или спорить, все не важно, ему будет все равно.
– Ладно, ладно, – как можно мягче произнесла я, словно разговаривала с ребенком. Я должна была его успокоить. Попытаться смягчить ситуацию.
– Извини, что не отвечала на твои звонки, Уэс.
– Не извиняйся, Виктория! Ты моя жена. Моя! Я не должен задаваться вопросом, что делает моя жена каждую чертову ночь! – прокричал он.
– Уэс…
– Замолчи!
Внезапно он оказался прямо передо мной. Я увидела ту личность, которую по началу находила такой привлекательной, которая притягивала меня, но сейчас у нее была другая сторона, страшная и уродливая, которая залезла к нему в голову. В этом не было ничего привлекательного. Это было страшно и опасно, и я не могла убежать от этого. Я сделала шаг вперед, но Уэс заблокировал пути отступления.
– Сначала ты говоришь о разводе. Потом собираешься вернуться на работу. А теперь за моей спиной, ты превращаешься в чертову шлюху. Чем еще ты занимаешься, Виктория?
Он так внезапно ударил меня кулаком в живот, что у меня не было времени защититься. Я захрипела, руки инстинктивно схватились за живот. Уэс толкал меня, пока я не ударилась о машину, все это время его кулак продолжал бить меня по ребрам.
Когда мне было шестнадцать, и я только училась водить, мой брат сказал мне, что, если мне нужно будет защититься, я должна просунуть ключи между пальцами и использовать их как оружие. Тогда я посмеялась над этим, но сейчас это казалось не такой уж плохой идеей. Я открыла глаза. Постаралась отойти от ослепляющей боли, увидела ключи на земле и потянулась за ними.
– Виктория?
Уэс схватил меня за подбородок и поднял мою голову, чтобы я смотрела ему прямо в глаза.
– Если ты уйдешь от меня, я буду преследовать каждого человека, которого ты любишь.
Свободной рукой он смахнул мои слезы.
– Рэне. Твою мать. Даже Синклэра. Все они исчезнут.
– Почему ты это делаешь?
Нахмурившись, он растерянно посмотрел на меня, словно я на самом деле должна была знать ответ.
– Потому что если ты исчезнешь из моего мира, что еще у меня останется?
Не говоря больше ни слова, он ушел.
В мозгу возникла картинка, в которой Уэс поедает мое сердце. Он разрывает его на кусочки. Я почувствовала каждую слезинку, словно оно все еще билось во мне.
Знаю, что звучит ужасно. Но самое плохое, что все это не так далеко от истины. Мы с Уэсом поедали друг друга, вместо того, чтобы становиться лучше.
Мы знали только разрушение.
Если мы продолжим идти по этому пути, то скоро один из нас будет мертв.
Я не помню, как подняла ключи. Не помню, как села в машину.
Помню только, как лежала на руле, оплакивая воспоминания о наших счастливых деньках с Уэсом.
Мое сердце все это видело и прошептало: «Но Синклэр Монтгомери поцеловал тебя. Прикасался к тебе…»
ГЛАВА 22
Ноябрь 2015
На потолке пятно.
Его разделяет трещина, и оно распадается на несколько черных точек вокруг, которые я пересчитываю. Уже час я лежу, пытаясь сфокусировать внимание на чем-нибудь, кроме страха внутри меня.
Кто я?
Кто я?
Кто я?
Я ненавижу ту себя, которую увидела в воспоминаниях. Они приносят лишь мучения. Как, если бы меня прибили к столу и медленно сдирали кожу. Я бы молила о пощаде, было бы безумно больно, но пытки не прекратились бы. Хочу вернуться назад во времени и встряхнуть старую себя. Сказать, что нужно поступать совсем по-другому. Но я не могу.
Тру глаза и делаю глубокий вдох.
Моя комната стерильна и буквально кричит об одиночестве. Жесткие простыни царапают кожу, матрас скрипит всякий раз, когда я двигаюсь. Подушка комковатая. Шея затекла. Как я допустила, чтобы это место стало моим домом?
Эвелин громко плачет, но я впервые не бегу к дочери. Я оставляю ее лежать в колыбельке.
Ужасная мать. Вот в кого я превращаюсь. Но несмотря на осознание собственной неправоты, я оставляю ее лежать там.
Сердце словно замерзло. Молодая Виктория, ее боль кажется такой свежей. Чувствуется каждая ссадина. Я поднимаю рубашку, ожидая увидеть сине-фиолетовые синяки на ребрах. Но там ничего нет. Я глажу пальцами кожу, пока не нахожу то самое место, куда он меня бил. Я нажимаю так сильно, что чувствую кость.
Ничего.
Но это было.
– Хороший день, Виктория?
Я быстро сажусь на кровати. В противоположном углу комнаты, прислонившись к стене, стоит Уэс и с любопытством наблюдает за мной. Я все еще отхожу от сегодняшних воспоминаний. Уэс – последний человек, которого бы мне сейчас хотелось видеть.
– Как ты попал сюда?
– Я был здесь все время. Ты не слышала, как я зашел.
Он врет. Врет, и мы оба это знаем. От его слов я вскакиваю с кровати. Дергаю себя за волосы и в последнюю секунду сдерживаю слезы.
– Тебя не было здесь все время, – я начинаю ходить по комнате, как обычно считая до двадцати пяти, – я бы тебя заметила.
– Технически, это неправда. Существует множество вещей, которые ты не замечаешь.
Я замираю. Наконец-то хоть в чем-то мы согласны друг с другом.
– Ты прав. Я действительно не вижу вещи такими, какие они есть.
Уэс прищуривается. Делает шаг вперед. Первым моим порывом сделать шаг назад, но я уже видела Викторию из прошлого, трусливую и обороняющуюся. Прячущуюся в страхе. Я отказываюсь повторять ошибки прошлого. Если он причинит мне боль, я закричу и на помощь прибежит одна из медсестер.
– Уэс, я кое-что вспомнила.
Уэс смотрит прямо на меня. Он качает головой и смотрит на меня пустым взглядом.
– Что, например?
– Как мы поссорились, – я проглатываю свой страх, – как ты ударил меня.
Он хмурится
– Я обращался с тобой, как с королевой.
– Нет, – свирепо шепчу я.
– Я, – он делает шаг вперед, – я бы никогда, – еще один шаг в моем направлении, – не ударил тебя. Никогда.
– Это неправда. Ты ударил меня сюда, – я указываю на щёку, – и сюда, – я кладу руку на живот.
– Что тебе сказал доктор?
Всего лишь на секунду его слова полны яда, как в прошлом. Вспышка злости, его слова наполнены ненавистью. Всего лишь несколько секунд, а потом все проходит. Но я заметила это, и это единственное что меня волнует.
– Она ничего не говорила мне. Она просто показала…
Я резко замолкаю. Воспоминания надломили образ Уэса. Я больше не вижу его таким как раньше, а значит и доверять не могу.
– Что собиралась сказать?
– Разве это важно? Ты все равно будешь все отрицать.
– Разумеется это важно! Тебя закормили ложью.
– Это не ложь! – кричу я.
Я обхожу кровать, создавая между нами как можно больше свободного пространства, и цепляюсь за кроватку Эвелин.
– Тебе нужно уйти.
– Виктория, не верь им.
– Уходи.
– Я был с тобой тогда, когда рядом никого не было. Разве я не должен был сказать тебе то же?
– Уходи.
– Однажды ты пожалеешь о всех словах, сказанных мне. Однажды ты поймешь, что никто на целом свете не будет тебя любить так, как я.
Уэс качает головой, глядя на меня со злостью и разочарованием. Когда он проходит мимо меня, все мое тело каменеет.
– Вместо того чтобы так смотреть на меня, я бы посоветовал тебе посмотреть на себя получше. Может это ты злодей в нашей истории. После всего что случилось, это ты прячешься за стеной. Не я.
Как только он уходит, я пытаюсь закрыть окно. Разве эти окна изначально не должны быть заблокированы? Я прикладываю все свои усилия, чтобы задвинуть щеколду, но она не поддается.
Я делаю глубокий вдох и бьюсь головой о стену.
Этот мужчина был для меня всем, но теперь я понимаю, что он – моя Ахиллесова пята. Поэтому я закрываю уши и кричу.
Я разбудила Эвелин. Она кричит от страха, но я кричу еще громче.
В мою палату прибегает медсестра, судорожно оглядываясь по сторонам.
– Что случилось?
– Уэс был здесь.
Выражение на ее лице меняется за долю секунды. Мне хочется встряхнуть ее, заставить увидеть правду.
– Виктория, его здесь нет и не было.
– Он был здесь.
Я резко подскакиваю к ней и хватаю за руку. Она пытается вырваться, но я тяну ее к окну.
– Он сбежал через окно, и теперь оно не закрывается.
Медсестра вырывает руку из моей хватки, бросает в мою сторону недовольный взгляд, и осматривает окно. Я ж яростно сжимаю руки в кулаки. Эвелин успокоилась. Хорошая мать бы сейчас стояла рядом с ребенком, но прямо сейчас мне необходимо доказать свою правоту, чтобы Уэса наконец-то поймали.
– Что ты сделала с этим чертовым окном? – рычит Кэйт. Она пытается сдвинуть щеколду, но также, как и у меня, у нее ничего не выходит.
– Я этого не делала. Это Уэс сломал ее! – улыбаясь, я указываю на щеколду, и Кэйт смотрит на меня словно я по-настоящему безумна, правда, меня это мало волнует.
– Вот видите, это мое доказательство. Он был здесь.
Медсестра в отчаянии опускает руки и еще раз внимательно изучает меня взглядом. В ее взгляде я вижу страх.
– Его здесь не было, Виктория.
– Нет, он был! Вероятно, прямо сейчас он за моим окном, ждет, когда вы уйдете, чтобы вернуться!
– Клянусь тебе, там никого нет.
Она не понимает. Никто не понимает, не важно сколько раз я пыталась это объяснить; они не хотят слушать то, что я им говорю. Кэйт все старается открыть окно, и через несколько минут, ей это удается. Она распахивает створки, открывая передо мной чистое черное небо и полную луну.
– Он был здесь всего несколько минут назад, – тихо твержу я.
На лице Кэйт появляется жалостливое выражение.
– Может быть я принесу тебе что-нибудь, что поможет уснуть? – она касается моей руки, – чего бы тебе хотелось?
– Мне не нужны лекарства, – я чуть не проболталась ей, что не проглотила и пилюли за последний месяц, – я просто хочу, чтобы вы все мне поверили.
Кэйт пробует зайти с другой стороны.
– Может быть ты приляжешь? Если вздремнешь, станет получше.
– Я не ребенок. Не надо со мной разговаривать, как с ребенком.
– Виктория, приляг или я позову доктора.
Перевод: Или ты слушаешься меня, или доктор накачает тебя лекарствами.
Во мне закипает гнев, он бежит по венам, собираясь вылиться наружу. Но я медленно направляюсь к кровати. Ложусь в ту же позу, в какой лежала несколько минут назад.
Как? Как это вообще возможно? Сначала он был здесь, а потом исчез в мгновение ока.
Я так устала, что меня воспринимают сумасшедшей. Устала выглядеть лгуньей.
Кэйт до подбородка накрывает меня одеялом, как ребенка, и улыбается безжизненной улыбкой.
– Вот так, девочка.
Я как мумия лежу и не шевелюсь.
– Проверю тебя через несколько минут.
Нет ни малейшего сомнения, что сегодняшней ночью она это сделает.
– Если ты завтра все еще будешь об этом переживать, может будет лучше обсудить это с твоим доктором.
– Может быть.
Кэйт идет к двери, но прежде чем выйти, оглядывается через плечо.
– Нужно что-нибудь еще?
– Нет, – шепотом отвечаю я.
ГЛАВА 23
Произошедшее вчерашней ночью преследует меня, как приведение.
Я не спала всю ночь и теперь расплачиваюсь за это. Веки тяжелеют. Глаза продолжают открываться и закрываться, снова и снова. По моей вине не спала и Эвелин. Всю ночь я держала ее на руках, одержимая тем, что Кэйт вызовет дежурного доктора, который внезапно ворвется ко мне, напичкает меня лекарствами или отберет мою дочь.
Громко звонит телефон. Все резко замолкают и смотрят на него. Ригэн, которая последние полчаса мерила шагами комнату, несется к аппарату.
Есть два вида контактов с внешней стороной: часы посещения и звонки.
Все, в том числе и я, не сводят глаз с телефона. Помимо настольных игр и телевидения, это самое желанное развлечение. Наш телефон – большой настенный бежевый аппарат с длинным шнуром, который практически лежит на полу.
Ригэн зажимает трубку между щекой и ухом и прислоняется к стене, отчего становится похожа на девочку-подростка, которая болтает со своим возлюбленным. Сахарно-сладким голосом, она произносит:
– Благодарим вас за звонок в Оздоровительный центр «Фэйрфакс», где мы не оправдываем убийства или даже мысли о нем, но доктора запихивают в нас столько таблеток, что их хватит, чтобы задохнулась лошадь. Чем могу вам помочь?
На секунду Ригэн устремляет взгляд в пол, а затем округляет глаза. Она отводит трубку в сторону и, не прикрывая микрофон, протягивает ее Элис.
– Это тебя.
Элис встает. Ее лицо бледнеет.
– Кто это?
– Сатана. Хочет знать, почему ты не создала портал в ад, – невозмутимо отвечает Ригэн.
Элис закатывает глаза, а Ригэн разражается таким приступом смеха, что слезы текут по лицу.
– Прекрасная шутка. Нужно запомнить… нужно запомнить это.
Затем она смотрит на новенькую.
– Стэлла, – драматично зовет она, – Стэлла! Это тебя!
Новенькая вскакивает со стула и летит к телефону.
– Боже, я здесь, – шипит она, прежде чем взять трубку и отвернуться лицом к стене.
Ригэн пожимает плечами и начинает ходить по комнате. Она всегда такая озорная, с блеском в глазах. Но сегодня она какая-то дерганная, смотрит на всех с вызовом, словно надеется с кем-нибудь поругаться.
– Я так чертовски устала! – драматично выдает она, когда проходит мимо столов.
Несколько пациентов поднимают глаза, но по-настоящему никто не обращает на нее внимания.
Ригэн разворачивает стул и, сев на него верхом, прямо напротив меня, указывает на стену.
– Кажется что-то не так с часами.
Медсестра даже не поворачивается в сторону часов.
– Нет, с ними все хорошо.
– А вот и нет! Когда я вошла было 12:15. Я была уверена, что прошло несколько часов и посмотрела. Прошло лишь пять минут!
Я согласна с Ригэн. Кажется, словно часы движутся в обратном направлении, лишь бы посмеяться над нами.
– Повторяю, с часами ничего не случилось, – отвечает медсестра, – а если тебе и правда так скучно, то почему бы тебе не пойти на занятие по рисованию. Оно начнется через пятнадцать минут.
– Занятие по рисованию?
Ригэн хлопает в ладоши и насмешливо улыбается медсестре.
– Хватит выбирать! Я в таком восторге! Словно сейчас прокачусь на единороге по радуге!
Медсестра поворачивается и уходит.
Мой взгляд прикован к странице книги, лежащей передо мной. Последние сорок минут я снова и снова перечитывала ее, ожидая, что слова сложатся во фразы и я смогу погрузиться в эту удивительную историю. Но ничего не срабатывает; над моей головой висит черное облако, которое погружает меня в тоскливое настроение. Мне хочется избавиться ото всех, кто смотрит в мою сторону. Вероятно, в моих интересах, как и в интересах окружающих, оставаться в своей комнате. Но если бы сегодня я осталась там, то не смогла бы усидеть спокойно, даже если бы попыталась.
Обычно, когда я нервничаю, рядом со мной находится Эвелин, чтобы успокоить меня, чтобы я сжимала ее и укачивала. Но впервые она с одной из медсестер, и я начинаю сожалеть о своем решении. Утром оно казалось мне великолепным. Всю ночь Эвелин кричала мне на ухо, сколько бы я ее не успокаивала. Словно она разделяет слова Уэса, и больше мне не доверяет.
Сьюзан – одна из самых добрых здесь медсестер – предложила присмотреть за Эвелин. Она сказала, что иногда мамочкам нужно побыть наедине с собой, поэтому я согласилась. Она заметно удивилась. Обычно, я никому не разрешаю позаботиться об Эвелин, но Сьюзан подставила руки, и я нежно передала ей Эвелин. Практически сразу моя дочь прекратила плакать.
Повисает оглушительная тишина, и все что я слышу, это слова Уэса: «Может быть это ты злодей в нашей истории… Может быть это ты злодей в нашей истории… Может быть это ты злодей в нашей истории…»
Ригэн отклоняется назад, пока ее стул не касается стула Ксандера. Он в Фэйрфаксе по неизвестной причине. Я знаю только то, что он слишком много со всеми болтает и находится тут дольше меня.
Ригэн не слишком тихо произносит:
– Чем занимаешься?
– Спокойно читаю. – отвечает он. – Тебе бы тоже не мешало попробовать.
– Ребята, – предупреждает медсестра, – потише.
Ригэн замечает, что я таращусь на нее. Ее стул громко скрипит ножками, отчего я вздрагиваю. Она кладет подбородок на спинку стула и смотрит на меня в ответ.
– А ты чем занимаешься?
– Смотрю на то, как ты болтаешь с Ксандэром.
– Сколько ты уже здесь? – внезапно спрашивает она.
– Уже давно, – кратко отвечаю я.
– Ну, сколько? – настаивает она, – Четыре года? Пять? Два? Скажи хоть примерно.
Если она так хотела завязать разговор, то ей стоило придумать что-нибудь получше. Во мне начинает закипать злоба. Я изо всех сил пытаюсь сдержать ее.
– Это тебя так волнует?
– Конечно. Месяц в этом месте равен десятилетию в тюрьме.
Я прикусываю кончик языка, чтобы не сказать то, о чем потом могу пожалеть. Очевидно, что мне не хочется с ней разговаривать. Но Ригэн стоит на своем и смотрит на меня.
– Как дела у дочери?
– Отлично.
– Где она?
Я выпрямляюсь и смотрю на нее.
– С медсестрой.
– Так значит Фэйрфакс не только место для больных головой, но еще и чертов детский садик. Как забавно.
Я не отвечаю.
– Нам следует сделать вывеску и повесить ее снаружи. Уже представляю, как это будет.
Она проводит рукой в воздухе, словно перед ней появляется радуга.
– Фэйрфакс: один раз в день мы превращаем ваших детей в сумасшедших.
Слова Ригэн идеально совпадают со словами Элис:
– В Фэйрфаксе ребенку не место.
При каждой мысли об этом, ярость все сильнее закипает во мне.
Я сделала несколько глубоких вдохов. Нужно просто улыбнуться и притвориться, что ее нет рядом. Но мой мир катится вниз по спирали, и я с удовольствием придушила бы Ригэн, лишь бы она заткнулась.
– Мне так хочется узнать почему ты здесь, – произносит она.
Прежде чем уйти, я опираюсь руками на стол и смотрю на нее.
– Основное правило Фэйрфакса – никогда ни у кого не спрашивать, как человек сюда попал, почему, и как долго он здесь. И что-то подсказывает мне, что ты не первый раз в подобном месте. Разумеется, ты уже знаешь правила игры.
Я знаю, что мои слова задели ее за живое. Она шокировано распахнула глаза, но все же слабо улыбнулась.
– Слушать такое крайне неприятно.
Я пожимаю плечами. Велика вероятность, что вскоре я об этом пожалею, но не сейчас.
– Мне кажется я знаю, почему ты здесь. Хочешь знать?
Медленно уходя, я бросаю через плечо:
– Нет.
– Думаю, что ты здесь, потому что ты слабая! – кричит мне вслед Ригэн. Я застываю как вкопанная. Кровь приливает к лицу. Я не оборачиваюсь, но чувствую, как Ригэн улыбается.
– Да, так и есть, ты слабая. Расхаживаешь здесь, словно это твои владения, считаешь, что твоя фальшивая жизнь прекрасна, но правда в том, что ты слабая и мягкотелая. Ты – жертва.
Жертва. Ригэн выплюнула это слово, словно оно ядовитое.
Не в силах больше этого терпеть, я оборачиваюсь.
– Заткнись.
Улыбнувшись, Ригэн вскакивает со стула и встает за спиной другой пациентки.
– Вот она разговаривает со своей рукой. Путает дни. Чокнутая.
Она подбегает к следующему столику, плюхается на свободный стул и тычет пальцем в сторону женщины, неотрывно глядящей на часы.
– Она думает, что сейчас 1993. Курт Кобейн все еще поет, а президент страны – Клинтон. Она поехавшая.
Затем она медленно встает и смотрит мне в глаза.
– Но ты? Ты видишь себя. Ты разговариваешь. Ты здесь. Тем не менее, ты боишься всего. Стоит только препятствию появиться у тебя на пути, как ты сразу же сдаешься. Единственное, что ты делаешь – ухаживаешь за ребенком…
Ригэн сумасшедшая. Она громкая, всегда шутит и указывает на чужие проблемы, поэтому на нее никто не обращает внимания. Я все это знаю, но тем не менее иду к ней. Я заглотила наживку.
– Заткнись!
– Ты можешь менять ей чертовы подгузники. Можешь кормить ее и петь всякие песенки, но это ничего не изменит. Хочешь знать почему? – она наклоняется поближе. – Потому что ты плохая мать.
Ксандэр выдыхает. Не смеется. Сьюзан за стойкой медсестер, но она медленно встает со стула, оценивающе глядя на Ригэн. Элис же улыбается.
Не покупайся на это. Это ловушка.
Но я не могу. В голове бесконечным эхом звучат два слова: плохая мать. Плохая мать. Плохая мать! Они становятся все громче и громче, пока не начинают звучать так громко, словно кто-то кричит мне на ухо в мегафон.
Ригэн замечает мое смятение. Она смеется, поначалу слабо, но вскоре смех поглощает ее всю, так что слезы текут по щекам.
Все что я вижу перед глазами – красные искры. Злость, которая так долго накапливалась внутри меня, наконец-то выходит наружу. Вырывается так резко, что у меня нет времени обдумать свои действия.
Я залезаю на стол и прыгаю на Ригэн. Застаю ее врасплох и выбиваю из нее дурь. Я используюсвое преимущество.
Вокруг меня крики и вздохи. Стулья скрипят по полу. Кто-то двигается, но я не останавливаюсь. Мои руки сжаты вокруг ее горла, и я сдавливаю его как можно сильнее.
– Что насчет тебя, Ригэн? – тяжело дыша спрашиваю я. – Расскажи мне свою чертову историю.
Ее лицо медленно синеет. Я продолжаю сжимать, даже когда замечаю страх в ее глазах. Я сильнее вдавливаю пальцы в ее кожу.
– Скажи мне, от чего бежишь, – приказываю я.
Я отпущу ее. Клянусь. Я просто хочу показать ей, что она зашла слишком далеко. Но чьи-то руки ложатся мне на плечи.
– Виктория! – кричит у меня за спиной Синклэр.
Откуда он взялся?
– Отпусти ее.
Он пытается отцепить меня от нее, но сейчас в моих руках сила двадцати мужчин.
– Скажи мне! – я кричу на нее. Ригэн слабо хлопает по моим рукам. Ее ноги дергаются подо мной.
Синклэр предпринимает еще две попытки, прежде чем ему, наконец-то, удается оттащить меня. Он сжимает мои запястья за спиной, словно я преступница.
Сердце бешено стучит в грудной клетке. Я не могу восстановить дыхание, и знаете, что? Мне это нравится.
– Ты ничего обо мне не знаешь, глупая сука! – кричу я.
С помощью двух медсестер, Ригэн садится. Медленно ее лицо приобретает обычный цвет. Она торжествующе всасывает воздух и снова начинает бесконтрольно смеяться.
– Браво! Виктория, ты ожила!
– Ты чертова психопатка.
