Текст книги "Троянский конь"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Правда, оголец сам позвонил ему, дурачок. Лишил себя эффекта внезапности.

Смольный прошелся по комнатам. Да, оставаться на этой хавире стремно. Нужно валить отсюда. Кроха-младший при желании мог получить в свое распоряжение самую лучшую технику и запеленговать номер. Говорят, сейчас такое возможно. А у Крохи есть нужные завязки в ФСБ. У этих-то аппаратура любая, наверное, имеется. Подъедет команда, обнюхает все – и пиши пропало. Да, надо ломиться отсюда. Независимо от того, кто его слил. Так будет спокойнее. Все бросить и сваливать. Хотя хрен ли ему бросать? Бросать-то нечего, кроме трубки «паленой». Решено. Он сваливает.

И нужно убирать Юаня. Если слив – дело рук советника, значит, поделом. Если же Вова Козельцев, сука, постарался, значит, Юаню просто не повезло. Но тогда Козельцев ответит за смерть советника. Это без вопросов.

Смольный взял телефон, набрал номер и, когда трубку сняли, попросил Игоря Афанасьевича Кренделькова.

– А кто его спрашивает? – озадачился вальяжный голос на том конце провода.

– Это его старый школьный друг. Мы с Игорьком сидели за одной партой на уроках физики.

– Знаете, в данный момент Игорь Афанасьевич в отъезде. Он в командировке, в Румынии. В Байя-Маре. Вернется только седьмого октября. Если хотите, вы можете ему перезвонить по номеру… – человек назвал номер. – Всего доброго.

Смольный торопливо записал, но не номер, а название города и дату возвращения. Затем он позвонил в справочную и выяснил код города Байя-Маре, Румыния. Код, число и месяц возвращения несуществующего Игоря Афанасьевича и составляли нужный ему номер телефона. Этот номер Смольный и набрал.

– Я нуждаюсь в ваших услугах, – сказал он, как только на том конце сняли трубку.

– А вы кто, простите?

– Я школьный друг Игоря Афанасьевича. Фома Игнатьевич Бубликов.

– Правда? – Голос мужчины наполнился искренним недоумением. – Что-то не припоминаю такого.

– Мы встречались с ним в прошлом году, когда он попал в больницу с приступом аппендицита. Его забрали прямо из моего дома.

– Я слушаю вас, – ответил мужчина.

– Мне нужны ваши услуги.

– Когда?

– Завтра утром. Но приехать он должен Сегодня вечером. – Смольный назвал место встречи. – Расценки я помню.

– Хорошо, – ответил мужчина. – Игорь Афанасьевич подъедет.

Специалист, которому звонил Смольный, был профессионалом очень высокого класса. Гонорары он брал высокие, зато гарантировал результат.

Единственная накладка, о которой знал Смольный, случилась у Специалиста в прошлом году. Он убрал не того человека, но это не его вина. Просто не было времени на подготовку, работать пришлось с колес, а сведения о жертве оказались липовыми.

Теперь можно было уходить.

Смольный отодвинул занавеску и… отпрянул. У соседнего подъезда стояли менты. Опера из ОВД – Смольный их знал. Девка эта, волчица, и еще один. Хохотун ср…ый. Кое-кому из его пацанов этот весельчак гнилой зубы повыбивал, тварь паскудная.

Смольный почувствовал, как у него мощно и быстро заколотилось сердце. Он испугался. Не ментовки, конечно, и не срока шального. Смольный боялся Крохи и Козельцева, влияние которых на жизнь за забором было ничуть не меньшим, чем на жизнь вольную.

Смольный отодвинул занавеску, посмотрел вниз. У соседнего подъезда стоял «уазик» с включенной мигалкой. Голубоватые всполохи прыгали по асфальту. Вокруг собралось человек десять народу. Ботва – она до зрелищ охочая.

Смольный взял со стола «ТТ»…

* * *

Щелкнул кодовый замок на подъездной двери. Катя, Лемехов и участковый просочились в воняющую сыростью и кошками темноту.

– Лейтенант, – Катя прислушалась к подъездной тишине, – пару понятых подберите.

– Хорошо, – шепотом ответил тот, приоткрыл дверь подъезда, поманил кого-то пальцем.

Катя поднялась на второй этаж. Дверь нужной квартиры оказалась железной. В центре темнел дешевый глазок. Лемехов поднялся на пару ступенек, чтобы не попасть в поле обзора.

– Заметит, – прошептала Катя.

– Не. Глазок – говно. – Лемехов послюнявил палец, потер его об пол, затем развез грязь по линзе. Получилось мутно, с разводами. – Теперь хрен чего увидит. – В квартире вдруг заиграла музыка. Прошаркали шаги. – Кто-то есть.

Катя перегнулась через перила.

– Женщину приведите, – сказала она громким шепотом.

– Мать, ты с ума сошла, – сделал страшные глаза Лемехов. – А если он стрелять начнет?

– Не начнет. Ему шум просто так поднимать тоже не с руки.

Над перилами появилась голова участкового. Лицо серое, и на нем грязно-рыжие пятна веснушек.

– Звали?

– Я женщину звала, – окрысилась Катя.

– Здесь стоит…

– Давайте ее сюда.

На площадку поднялась перепуганная полненькая женщина. Одета не то в халат, не то в странный сарафан. Одним словом, в нечто непонятное, застиранно-голубого цвета.

– Позвоните, скажите, что вы соседка и что вас залили, – сказала негромко Катя. – Как только начнут открывать, сразу сделайте шаг назад. – Женщина судорожно кивнула. – Не бойтесь. Мы рядом.

Женщина снова кивнула, нажала трясущейся рукой на кнопку звонка. Брямкнула ломано трель. Музыка смолкла. За дверью послышались шаги.

– Кто?

– Это… – сипло пискнула женщина, – …соседка. Меня залило!

– Подождите, я посмотрю… – Короткая пауза. – У нас ничего не течет, – наконец возразил голос.

– Скажите, что вызовете милицию, – страшно оскалившись, прошептал Лемехов.

– Я сейчас… – И вдруг в голосе женщины прорезались кошмарные базарные нотки. – Я сейчас вызову милицию!

– Да говорю вам, у нас ничего не течет, – уже менее уверенно ответил голос.

– Я милицию вызову!

Женщина грохнула ладонью по металлической створке. Гул пошел такой, что Кате показалось: дом сейчас застонет и завалится, как спичечный коробок.

– Как хотите! – раздраженно крикнула женщина. – Я вызываю милицию!

– Подождите! – защелкали замки.

Створка приоткрылась на несколько сантиметров. И тут вдруг Катя сообразила, что дверь-то старая, допотопная. Сейчас такие даром никому не нужны! И не потому, что плоха, а потому, что у нее наружные петли! Створка открывается наружу! Сейчас Смольный высунет голову… и тогда конец всему. Без пальбы не обойдется.

Так оно и получилось. Только вместо лица Смольного в проеме обозначилась округлая, совершенно незнакомая физиономия. Впрочем, через секунду физиономия стала уже не круглой, а вытянутой и узкой, как рыба скумбрия. Парень увидел на лестнице людей с пистолетами.

– Атас, менты!!! – истошно выпалил он и попытался захлопнуть дверь.

Лемехов оттолкнул «добровольную помощницу», прыгнул вперед, вцепился в ручку двери и рванул створку на себя.

Катя одним прыжком перемахнула через две ступеньки, мысленно поблагодарив бога за то, что у туфли ободрался каблук. Фиг бы ей удалось так на каблуках-то. Шарахнула кулаком по вытянутой, перекошенной от напряжения физиономии. Парень влетел в прихожую, опрокидывая мебель. Створка распахнулась, ударившись о стенку. Лемехов ввалился в квартиру.

– Милиция!!! – крикнула Катя. – Всем на пол! Руки за голову!

– На пол!!! – вторил ей Лемехов. – На пол, твари!!! Пристрелю!!!

– Лейтенант, – Катя на ходу указала на скорчившегося в прихожей парня, – присмотри за ним!

«Берлога» Смольного оказалась шаблонной двухкомнатной «хрущевкой», с большой проходной гостиной, маленькой спальней и крошечным чуланчиком.

В большой комнате – Катя разглядела это из прихожей – вдоль стены стояло несколько здоровых сумок-баулов. Дешевых, пластиковых, в чудовищную красно-сине-белую полоску.

В прихожей пришлось сбавить обороты. За поворотом, ведущим в кухню, вполне мог кто-нибудь стоять. Береженого бог бережет. Еще один человек отыскался под кроватью в спальне.

– Вылезай, – скомандовал Лемехов, опускаясь на корточки и делая соответствующее движение стволом «ПМ».

– Я тут ни при чем, – пробормотал белый как снег задержанный. – Я… случайно зашел.

– Ясное дело, – кивнул Лемехов, засовывая руку под кровать и вытаскивая парня за воротник. – Водички попить, да?

– Я… ничего не знаю… – бормотал испуганно тот.

– А мы тебя ни о чем и не спрашиваем, – довольно приговаривал оперативник, защелкивая на запястьях парня наручники. – Захочешь срок себе скостить, сам все расскажешь… Катя! Что у тебя?

– Никого, – сказала она. – Только эти двое. А что в сумках?

– Да хрен знает, мать. – Лемехов отдувался, утирал пот со лба. – Ты знаешь, я всегда за законность. Без понятых – ни-ни. Ни глазком, ни руком, ни ногом. Лейтенант! – тут же гаркнул он. – Зови понятых! Обыск делать будем.

Понятых привели минут через пять. Вскрыли сумки, в которых оказались плотные полиэтиленовые пакеты. Стоило взрезать пленку, и по квартире поплыл характерный запах.

– «Травка», – констатировал Лемехов. – Лет на восемь ваш запасец потянет. Каждому. – Он тряхнул второго задержанного. – Насчет наркоты мы поняли. А Смольный-то где?

– Не знаю я никакого Смольного, – испуганно хлопая глазами, ответил тот.

– А если подумать получше? – подступил к нему Лемехов.

– Говорю же, не знаю.

– Хочешь сказать, он тут с вами не живет?

– Да ты че?..

Задержанный искренне недоумевал.

Лемехов вздохнул, повернулся к Кате.

– Кать, тут не берлога. Тут «яма». Что-то наши «достоверные источники информации» напутали. – Он усмехнулся, покачал головой. – Это же надо. Рассказать кому – не поверят. Случайно такую «яму» нарыли.

Катя сразу поверила, что ни о каком Смольном тут знать ничего не знают.

– Лейтенант, – она повернулась к участковому, – а другого «третьего подъезда» у вас тут нет?

– А это не третий, – в свою очередь, удивился лейтенант.

– Как не третий? – изумилась Катя.

– Ну, в смысле, по нумерации – то он третий. Но обычно все считают от дорожки.

– И что? – не понял Лемехов.

– Если от дорожки считать, то этот подъезд – четвертый, – объяснил участковый.

– Вот страна, прости господи, – процедил Лемехов. – Все не как у людей. И аппендицит-то мы через горло режем, и подъезды от дорожек считаем…

Катя посмотрела на лейтенанта:

– А в третьем подъезде квартиры сдаются?

Тот кивнул.

– Брось, Кать. – Лемехов спрятал пистолет в кобуру. – Если он и был, то уже ушел. Орали-то как. На весь квартал слышно было.

– Пошли проверим, – упрямо стояла на своем Катя.

– Ну, пошли, – согласился без большой охоты Лемехов. – Время зря только потратим, – добавил он и сразу же оговорился: – Пойдем, пойдем, я разве возражаю.

Квартиру они нашли быстро и так же быстро выяснили, что Лемехов был прав.

* * *

Смольный подхватил кейс, сунул под куртку ствол, вышел в парадное и закрыл за собой дверь. Спустившись на первый этаж, осмотрел сквозь засиженное мухами стекло двор. Толпа не расходилась. Стояли, глазели, твари. Бабушки, алкаши местные, которые только что козла забивали. Два пацана с мячом. Интересно им, гнидам.

Смольный спокойно открыл дверь, шагнул во двор. Напустив на себя беспечный вид, сунул руки в карманы, оглядел толпу, хмыкнул. Затем посмотрел в ясное солнечное небо, повернулся и побрел в глубину дворов.

Он изучил окрестности заранее, наметил пути отхода. На всякий случай. На такой вот.

Смольный прошел мимо соседнего дома, уперся в зеленый ряд металлических гаражей. Протиснулся в узкую щель и оказался на пустыре, через который вела утоптанная тропинка. Тропка приводила аккурат к коммерческому ларьку. Водка, вино, пиво. Смольный побежал. Он пересек пустырь, у ларька свернул вправо, обогнул очередную пятиэтажку и выскочил к троллейбусной остановке. Успел только-только. Запрыгнул в отходящий уже троллейбус, толкнув какого-то очкарика, плюхнулся на заднее сиденье, посмотрел в окно. Все спокойно. Если погоня и была, то она безнадежно отстала.

Смольный доехал до центра города, вышел в самом начале Октябрьского проспекта и дальше зашагал пешком. По ходу дела расспрашивая сидящих у подъездов старух и метущих асфальт дворников, не сдает ли кто-нибудь квартиру. Дня на три. После сорокаминутных поисков ему повезло. Шахматист-пенсионер сдавал комнатуху в заросшей паутиной и пылью хавире, выходящей окнами на Октябрьский проспект. Заплатив двести рублей и дав торжественное слово, что никакого шума, пьянок и тому подобного устраивать не будет, Смольный получил ключи.

Обстановки в комнате не было практически никакой. Табурет, крохотный столик с расшатанными ножками и скрипучая древняя кровать. Старикан расщедрился даже на белье. Пахло оно странно, неприятно. Смольный бросил стопку на кровать, придвинул табурет к окну, взгромоздился на него и принялся наблюдать за зданием УВД.

* * *

Когда Дима и Вадим появились дома, Степан спал в гостиной прямо на полу. На журнальном столике стояла початая посудина из-под водки. Еще одну, пустую, Дима обнаружил под столиком. На столике была разложена закуска, извлеченная из Диминого холодильника.

– Опаньки, – жестко усмехнулся Вадим. – Картина маслом.

– Водкой, – поправил Дима. – Так, давай смотреть, что мы умудрились пропить.

– Так ясно что. – Вадим кивнул в сторону телевизора. – Транк твой.

Дима поглядел на спящего, чмокающего губами Степана, покачал головой.

– Урод. Она же полштуки баксов стоила…

– Не угадал. – Вадим хмыкнул. – Она стоила сто рублей. Максимум. – Советник прошел в комнату, взял со столика бутылку, покрутил в руках. – Водяру-то какую нашел дикую… В каком гараже ее разливали, интересно? Повезло еще, что живой остался.

Дима обшарил карманы Степана, достал ключи от квартиры. Затем сходил в спальню, принес одеяло, накрыл спящего, сказал:

– Вадь, вызови пару ребят к утру.

– Хорошо. – Тот достал из кармана телефон.

Дима же снял костюм, принял душ, переоделся. Костюм аккуратно свернул и сунул в пакет. Туда же бросил права, ключи и отдал пакет Вадиму. Причесываясь, спросил:

– Ты людей зарядил?

– Конечно, – кивнул тот. – Не волнуйся. Все готово. На вокзале уже дежурят. Подходы просматривают. Машину нашли. Все, как ты говорил. Я за всем прослежу.

Дима кивнул. Он сейчас мог бы сказать, что от точности выполнения данных им инструкций зависит его, Димы, жизнь, но не стал этого делать. Подобные замечания означают, что ты человеку не доверяешь. А если не доверяешь, то незачем держать его рядом. Тот, кому не доверяешь, – потенциальный враг.

Они вышли на площадку, и Дима запер дверь на оба замка.

* * *

Смольный видел, как остановился у крыльца УВД желто-синий неказистый «бобик». Он бы дорого отдал за то, чтобы узнать, откуда у этих псов его адрес. Единственное объяснение, напрашивающееся само собой: его слил Козельцев. Но логика подсказывала совсем другое. Среди всего окружения Смольного Козельцев был едва ли не единственным человеком, которому не имело смысла сливать информацию в милицию.

Ближе к вечеру Смольный вышел на улицу. Перво-наперво зашел в гастроном и прикупил кое-каких продуктов. Не «Савой», конечно, но выбирать особенно не приходится. Затем заглянул в небольшой магазинчик, через площадь от кафешки «У Димыча». В «Димыче» гуляла Крохина братва. Смольный представил себе, какой хипеж поднялся бы, узнай эти лоси «крошечные», что он бродит под самым носом и даже снимает квартиру на их территории, и усмехнулся злорадно.

В магазинчике располагался небольшой отдел сотовой связи. Смольный направился туда и купил новый телефон. Все это время он разглядывал площадь через широкое витринное стекло. Назначенное время уже пять минут как наступило, а Специалиста все не было. Смольный расплатился за телефон и чехол, сунул документы в карман, а коробку бросил в мусор. Прежде чем выйти на улицу, он еще раз посмотрел на часы. Четверть часа. Похоже, что-то случилось. Смольный набрал номер Специалиста. В трубке повисли длинные гудки. Плохо. Смольный очень не любил, когда срывались намеченные планы. Это означало, что он не контролирует ситуацию. Ладно, подумалось ему. Так или иначе, а оголец завтра умрет. Даже если придется самому взять в руки ствол.

Смольный набрал номер Козельцева, толкнул дверь и вышел на улицу.

– Слушаю? – Козельцев снял трубку так быстро, словно ждал звонка.

– Вова, это я. – Проходя мимо кафешки, где веселилась братва, Смольный опустил голову, провел рукой по волосам. – Сегодня на снятую тобой квартиру нагрянули менты.

– Как? – Голос Козельцева сорвался в пропасть обескураженности. – Ты где?

– Да я-то на воле, Вова. Ушел я. Мне вот только интересно, откуда у ментов мой адрес?

– Не знаю, клянусь.

Было отчетливо слышно, что Владимир Андреевич испугался. Вообще-то именно так и бывает. Люди не боятся серьезных бандитов. Те живут по понятиям. Не очень боятся взрослых преступников, поскольку те, как правило, знают, что такое человеческая жизнь, хотя бы в тюремном эквиваленте. Люди боятся молодых отмороженных «волчат». Тем плевать на жизнь. Они могут убить просто так, ради удовольствия. Козельцев относил к этой породе и Смольного. И потому боялся.

– Ладно. Поверю тебе. Что насчет завтра?

– Как договаривались. В десять на Курском. Встречаемся в главном зале, под табло отправления.

– Хорошо. – Смольный пересек улочку, свернул во двор. – Я тебе поверю. Но не дай бог, завтра в десять тебя или пацана на вокзале не окажется, Вова. – Смольный свернул под узкую арочку. – Ты понял меня, Вова?

– Мы с ним договорились.

– Хорошо. Завтра в десять я буду на месте.

– Только ты не мелькай там и дай мне время получить деньги.

– Ты меня не увидишь, – пообещал Смольный.

Он взялся за ручку подъездной двери и в этот момент почувствовал у затылка холод металла.

– Спокойно, – произнес голос за его спиной.

Смольный мгновенно оценил прелесть ситуации. В одной руке он держал телефон, второй держался за подъездную дверь. Ствол, спрятанный под курткой, он вытащить не успел бы.

– Закончи разговор, – приказал человек за спиной.

– Э-э-э-э… Завтра. В десять, – сипло выдохнул Смольный. – Я буду, – и тут же отключил трубку. – Ты кто?

Стоящий за спиной ловко обшарил его одежду, достал из-под куртки «ТТ», спрятал к себе в карман.

– В подъезд, – приказал он.

Смольный потянул дверь, шагнул в сырой полумрак.

– Повернись, – отдал новый приказ незнакомец.

Смольный повернулся и увидел Специалиста.

– Это вы… – У Смольного отлегло от сердца. Честно говоря, он думал, что его сейчас завалят.

– Ты очень неосмотрителен, – заключил Специалист.

– Я вас ждал на площади, как договаривались.

– Ты меня не ждал на площади, – поправил Специалист. – Это я тебя ждал на площади. А ты шарахался там, как горная овца по долине. Наглый, приметный и глупый. Как тебя не убили до сих пор с такими повадками, ума не приложу.

– Да ладно гнать-то, – окрысился Смольный. – Вы лечить меня, что ли, приехали?

– Ты прав, – подумав секунду, кивнул Специалист. – Это бессмысленно. Ты сказал: «возникла проблема». Что за проблема?

– Давайте поднимемся ко мне домой, я все объясню.

– Раньше у тебя был свой дом.

– Я здесь снимаю, – помрачнев, ответил Смольный, поднимаясь по ступеням.

– Война? – без большого интереса полюбопытствовал Специалист, шагая следом.

– Да, там…

Специалист прислушивался к эху их собственных шагов. Руку он постоянно держал в кармане. Они вошли в квартиру. Специалист прошелся по комнатам, поздоровался с дедом, заглянул в кухню и в санузел. В комнате задернул занавески. Полосы материи были узкими, и между ними осталась щель. Специалист поставил стул напротив двери, но в стороне от окна. Смольный был вынужден расположиться между ним и дверью, оказавшись на линии возможного выстрела.

Специалист кивнул, положил пистолет на стул, прижав его ногой, сказал:

– Так что за проблема?

Смольный в двух словах обрисовал ситуацию. Специалист выслушал, подумал, затем спросил:

– Хочешь остаться в живых?

– Кто же не хочет? – кивнул Смольный. – Хочу, конечно.

– Тогда уезжай. Заплати мне пятерку за вызов и сваливай. Прямо сейчас. Никому не звони, ничего не говори. Просто исчезни. – Он смотрел Смольному в глаза. – Ты не с теми людьми войну затеял. Тебя грохнут.

– Ни болта, – Смольный напрягся. – Это я их грохну. Всех замочу, как крыс. Надо будет – целую армию навербую.

– Никто не пойдет под твое начало, – заявил Специалист. – Ты слишком эмоционален, недальновиден и ограничен. В конце концов тебя завалят. Не чужие, так свои.

Смольный подумал, затем решительно тряхнул головой.

– Ладно, я свалю. Но сперва замочу этих двоих.

– Я дал тебе совет, дальше решай сам, – пожал плечами Специалист.

– Ты сделаешь для меня эту работу?

– Без проблем, если ты сможешь за нее заплатить, – равнодушно ответил Специалист.

Смольный достал из-под стола кейс, открыл крышку. Специалист отсчитал нужную сумму, проверил одну из пачек и по паре банкнот из других.

– Все в порядке, – сказал он, убирая деньги. – У тебя есть его фотография?

– Нет. Но я тебе дам на него конкретную наводку. Ты знаешь Козельцева?

– Владимира Андреевича? – усмехнулся Специалист. – Разумеется.

– Он встречается с огольцом завтра в десять на Курском вокзале, под табло отправления. Оголец выглядит так… – Смольный описал Диму. – Только убрать пацана нужно будет не сразу. Они сначала должны базар перетереть. Когда будут расходиться, тогда и вали его.

– Хорошо. – Специалист поднялся. – Нужны фотографии?

– Нет. Я и так все узнаю.

– Как скажешь. – Специалист застегнул плащ, сунул пистолет в карман, пошел к выходу.

– Эй, ты куда? – удивился Смольный.

– А ты думал, я у тебя тут всю ночь сидеть буду? – усмехнулся Специалист. – Мне нужно заехать на вокзал, осмотреться, все прикинуть. Можешь меня не провожать, я не девушка.

– Эй, ствол-то верни!

Специалист достал из кармана пистолет Смольного, выщелкнул обойму, затем извлек патрон из ствола. Обойму положил на стол, ствол кинул на койку. И вышел, закрыв за собой дверь.

* * *

Катя сразу поняла: что-то не так. В квартире чистота, как в операционной. Порядок во всех комнатах, аж глазам больно. Ужин накрыт!

Внезапно «налетевшие» порядок и чистоту она имела возможность созерцать и раньше, когда Настя умудрялась набедокурить в школе особенно сильно. Но вот чтобы ужин… Такого Катя не помнила.

– Привет. – Настена выкатилась в коридор.

– Привет, привет.

Существовала очень четкая примета, позволявшая выяснить, набедокурила Настя или нет. Если дочь сейчас начнет жаловаться на несправедливость учительницы, – не к ней, упаси бог, – к ученикам в классе, Пете, Маше, Сереже, значит, точно – отворяй ворота.

– Ужинать будешь?

Из кухни доносился запах жареной курицы. Почти чудо. Если бы, войдя в кухню, Катя обнаружила сидящего на стуле апостола Петра, это было бы куда меньшим чудом, чем жареная курица на сковородке.

– Что случилось?

– Ничего не случилось. Мы сегодня ездили на экскурсию, смотрели, как кино снимают. Уй, мам, там та-ак интересно. Там пароход такой огромный… Он в войну перевозил раненых. И его утопили.

– Потопили, – поправила Катя.

– Да, – согласилась Настена. – Подводная лодка. Там та-акой длинный пароход был. Огромный просто. Как наша комната.

– Ты мне зубы не заговаривай. – Катя сняла кроссовки, нацепила тапочки. – Что случилось?

– Да ничего, говорю же…

– С кем подралась на этот раз?

– Ни с кем, – очень серьезно заявила Настена. – Сегодня обошлось без криминала.

Это тоже была новая фраза. Откуда они их берут? Не сами же придумывают.

– Сколько двоек?

– Нисколько.

– А в чем тогда дело-то?

– Сейчас. – Настена схватила Катю за руку и потащила в кухню. – Вот в чем…

В кухне действительно сидел. Только не апостол Петр, а Дима Мало.

– Здравствуйте, Екатерина Михайловна, – поднялся он.

На столе в дешевой стеклянной вазе «с синими разводами и пузырьками» красовался огромный букет роз.

Настена сразу обошла Катю и встала рядом с Димой.

– Здравствуйте, – холодно кивнула Катя. – Что вы здесь делаете?

– Да я, собственно, заехал поговорить. А пока дожидался, мы с Настеной решили ужин приготовить.

– И порядок навести, – добавила Катя.

– Это была Настина инициатива, – улыбнулся Дима.

– Да, моя, – подтвердила Настя.

Определенно он Кате нравился. Очень. Тем острее оказалось вспыхнувшее раздражение. По какому праву он пришел в ее дом? Ужин готовит, сидит тут…

– О чем вы хотели поговорить? – резко спросила Катя.

– Может быть, вы сначала поужинаете? – спросил Дима. – Вы проголодались, наверное.

Катя хотела возразить, но подумала, что, во-первых, она действительно проголодалась, а во-вторых, неловко отпускать человека, который помогал готовить ужин. Не по-людски как-то.

– Хорошо, – кивнула она, – я сейчас вернусь. Руки помою только. Настя, можно тебя на минуту?

Настена сразу помрачнела. Ей-то хорошо были известны привычки матери. Обращение «Настя» означало, что Катя рассержена.

Они вышли из кухни, и Катя прикрыла за собой дверь.

– Я строго-настрого запретила тебе пускать в дом посторонних, – опустившись на корточки и посмотрев дочери в лицо, сказала Катя. – Почему ты пустила этого человека?

– Он не посторонний, – упрямо ответила Настена. – Он снимает кино.

– Ну и что? Это вовсе не означает, что его можно пускать в дом. – Катя взяла дочь за плечи. – Настюшка, запомни: нельзя доверять первому встречному, даже если человек кажется тебе очень хорошим.

– Он не первый встречный… Он снимает кино.

– Ты меня не слушаешь.

– Я слушаю, – ответила Настена. – Он пришел поговорить с тобой. Что в этом плохого?

– Ладно, иди… – Катя подумала. – Достань тарелки из серванта. Те, с цветами, и вилки с ножами праздничные возьми. Они под баром, в зеленой коробке.

– Хорошо, – мрачно ответила Настена и скрылась в комнате.

Катя секунду смотрела ей вслед. Ну вот, похоже, Настюху Дима уже очаровал. Она вошла в ванную, пустила воду, постояла, глядя на себя в зеркало.

– Дура, – сказала Катя собственному отражению.

И в самом деле, за что на ребенка накинулась? Настена никогда не приглашала посторонних домой, никогда не знакомилась на улице – словом, выполняла Катины инструкции «от» и «до». А Дима… Опасности в нем не было. По крайней мере не для Настены. Скомпрометировала мать? А то, что он выбрал Настю для съемок, нельзя при желании назвать компроматом? Выдать за компромат можно все, что угодно.

Катя вымыла руки, вернулась в кухню. Картина Репина. «Праздничные» тарелки уже стояли на столе, мельхиоровые вилочки и ножи разложены на салфетках. Настена сидит на своей коронной табуретке у холодильника, сложив руки, как школьница за партой. «Боже, что происходит с ребенком!» – подумала Катя. Не будь здесь Димы, Настена скакала бы, как заводная обезьянка. Или, еще лучше, упросила бы Катю отпустить ее в комнату – есть и смотреть телевизор.

– Если позволите, я за вами поухаживаю, – начал было Дима, но Катя перебила его:

– Вы здесь гость, Дмитрий Вячеславович. Сидите.

Больше всего ей не хотелось, чтобы Дима сейчас вспомнил, что утром она назвала его просто Димой. Катя поднялась, взяла сковородку, принялась накладывать на тарелки картошку, куски курицы.

– Сюрприз. – Настена достала из холодильника салатницу с салатом, поставила на стол, заявила победно: – Я сама резала.

– Молодец, – улыбнулась натянуто Катя.

Настена сама разложила салат по тарелкам.

– Екатерина Михайловна, – сказал негромко и очень серьезно Дима, – если вы хотите, я могу уйти. Мы вполне можем переговорить и завтра. Разговор терпит.

– Ничего, – не глядя на него, кивнула Катя. – Сидите.

Они принялись за еду. В кухне висело тяжелое молчание. Настена старательно пыталась разделать куриную ногу ножом. Катя уже собралась было сказать, чтобы Настя отложила нож, но поняла, что это совершенно бесполезно. При ребятах, скажем, при том же Лемехе, она отложила бы без проблем. При Диме – ни за что. Будет держать фасон.

Дима вдруг весело чертыхнулся, отложил нож, подмигнул Настене.

– Никогда не умел есть курицу ножом, – сознался он. – Это издевательство какое-то. – Настя улыбнулась. – Причем странность: пальцев на руке у человека пять, а нож он берет всего один. – Дима взял куриную ножку рукой, откусил кусок. – Пять лучше, чем один. Правы были первобытные обжоры. Так вкуснее.

– Тогда ножей не было.

Трюк был старый и избитый, но сработал. Настена тоже отложила нож и впилась в курицу зубами.

– Правда? – «изумился» Дима. – А чем они кур разделывали?

Настя на секунду застыла с раскрытым ртом. Потом посмотрела на мать. Катя невольно улыбнулась. Настя нахмурилась.

– А тогда и кур не было, – заявила она.

– Правда? – еще больше «изумился» Дима. – А где же они все были? Прятались на болотах?

– Не знаю, – честно ответила Настена. – Нам про это не рассказывали. Завтра в школе спрошу.

– Расскажешь потом? – спросил ее Дима.

– Угу, – кивнула Настена.

Она доела, отодвинула тарелку, но опять же, вопреки традиции, не умчалась в комнату, а осталась сидеть, разглядывая Катю и Диму.

– Похоже, у нас появился новый кумир, – заметила Катя тарелке. – Раньше, помнится, был Джордж Клуни.

– Ма!.. – возмущенная таким неприкрытым предательством, воскликнула Настена.

– Хороший актер, кстати, – перевел разговор Дима, вытирая губы салфеткой. – Мне нравится.

– За ужин спасибо. Очень вкусно. – Катя принялась убирать со стола. – Настя, уроки сделала?

– Вчера еще. У нас ведь сегодня экскурсия была.

– Тогда быстренько умываться, чистить зубы, полчасика можешь почитать, а потом баюшки.

– Ну, ма-ам, – протянула с капризно-плаксивой интонацией Настена.

– Половина одиннадцатого. Хватит богемничать.

– Ну-у…

– И без разговоров. Марш! – Катя убедилась, что дочь, хотя и с явной неохотой, отправилась в ванную, и вновь повернулась к Диме: – Извините.

– Ничего, – улыбнулся тот. – Я понимаю. У меня старший брат такой же.

– Старший? – Катя недоуменно вскинула брови.

– Ну да. Это от возраста не зависит.

– А Дмитрий Вячеславович на Джорджа Клуни похож, – прозвучал вдруг за спиной Кати громкий Настенин голос.

Дима засмеялся.

– Ты мне льстишь, Настя, – громко сказал он.

– Ни капельки. – В ванной зашумела вода.

Катя протерла стол, спросила:

– Чай, кофе?

Ей вдруг пришло в голову, что Дима, наверное, пьет совсем другой чай и совсем другой кофе. Вряд ли ему понравится то, чем его могут угостить в этом доме. Но… Знал, куда шел.

– Чай, если можно.

– Лимона у нас нет.

– Я не люблю лимон, – улыбнулся Дима.

Катя налила чай, поставила на стол сахарницу, присела. Помолчали.

– Красивые розы, – наконец сказала Катя и улыбнулась чуть заметно. – Спасибо.

– Да. Мне они тоже понравились.

– Так что у вас за дело?

– Я хотел спросить по поводу Насти. Кстати, вам понравился «Гамлет»?

– Я его еще не посмотрела. Сегодня был суматошный день.

– Я понимаю, – кивнул Дима. – Можно личный вопрос? – Катя дернула плечом. – А где Настин папа?

– Развелись, – спокойно ответила Катя. – Это все? Или вас интересуют еще какие-нибудь факты из моей жизни?

Рыкнула и тут же пожалела.

– Простите, – пробормотал Дима. – Я не хотел вас задеть.

– Да ничего. – Катя принялась мыть посуду. – Извините. Просто настроение не очень хорошее и устала.

– Что-нибудь случилось? Я могу помочь?

– Вряд ли.