Текст книги "Том 7 (доп). Это было"

Автор книги: Иван Шмелев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 41 страниц)

Крушение кумиров

«Перестаньте вы надеяться на человека, которого дыхание в ноздрях его: ибо что он значит?»

(Исайя 2, 22)

I

«Мы до этого не доживем, а наши дети все это увидят», – писал Достоевский, за полвека провидя плоды российского нигилизма.

Что увидели дети? Мы это хорошо знаем.

«Начнут гордую Вавилонскую башню, а кончат антропофагией».

«Агитаторы пролетариев будут просто на грабежи звать своих последователей».

«Русские европейцы готовы на любую жестокость, если им докажут, что это нужно для цивилизации».

«Социалисты наши одержимы страшною ненавистью к России: если бы она благоденствовала, они были бы несчастны».

«Хотя революция начнется в России, но не здесь ей долго пановать: ее подлинное гнездо будет в Европе».

«В России бунт можно начинать только с атеизма».

«Отвергнув Христа, люди хотят ввести справедливость, а кончат тем, что зальют мир кровью», «Русские дойдут до ужасных безобразий»… – и еще многое…

Кто теперь будет отрицать за гением Достоевского пророческую силу? Воистину, ясновидец. Эти пророчества – в его книгах, и желающий вспомнит их. И ясно предстанут идолы-кумиры европейской цивилизации, на которых самозабвенно-страстно молилось русское общество. До ожесточения молилось, до гонения на несогласных. И домолилось до озверения, до «миллионов русских голов» и людоедства, до разгрома России!

Кончилось ли «моление»? Там еще продолжается, а здесь все еще взирают на поверженных идолов. Облики-тени их, как дорогие реликвии, унесли иные из «фельдфебелей цивилизации» (Достоевский) за рубеж и еще тщатся учить идолопоклонничеству. Еще бичуют ищущих Бога Живого, стараются идолов лодновить, подкрасить, отмыть от крови и начать моленье, забыв соучастие в возведении Вавилонской башни, не желая покаяться.

Или еще не пришли сроки? Не изведали еще заклятья:

«Разрушат храмы, зальют мир кровью, а потом испугаются!»?

Еще не испугались.

Но больше и больше глаз, не затуманенных фимиамами курений, начинают разглядывать «человеческую подделку». Ясные глаза ищут Живого Бога. Слабеют чары, позолота с кумиров содрана, мантии на жрецах в дырьях и странных пятнах, – и некогда величавое явилось чистым глазам в крови и чаде, и обличает жрецов – «беспочвенных межеумков», – по слову Достоевского.

Да, за рубежом вырастает новая русская душа, чутко прислушивающаяся к Душе России, где даже «каторжане сознают свою виновность», в то время как «Биконсфильды и европейцы оправдывают жестокость» (Достоевский).

Здесь зреет, – несомненно. Стоит присмотреться – и увидишь: переварка мировоззрений происходит. Мы знаем смелых и искренних – мыслителей, ученых, писателей и общественников русских, – для них Россия не место опытов, не ристалище для состязаний. Большими глазами глядят они на разгром ее и хотят постигнуть: откуда разгром этот?

Пророки были, – и не прошли.

Сказал Исайя: «Тогда ухватится человек за брата своего в семействе отца своего и скажет: „у тебя есть одежда, будь нашим вождем и да будут эти развалины под рукою твоею“». А он с клятвою скажет: «не могу исцелить ран общества…» (3, 6, 7).

Наши пророки видят и осязают «раны»: запах тления – над Европой, надцелым миром. Так говорят пророки наши. Тревожные голоса слышатся по Европе, и немец Шпенглер приглядывается к Востоку: не оттуда ли забрезжит?

Что это за кумиры, которым еще служат?

Об этом проникновенно говорит в своей книге Франк (С. Л. Франк, – Крушение кумиров. Америк, изд-во, Берлин, 1924 г.). Эта книга – великое зеркало, в котором увидишь многое, прошлое и Россию, душу русской интеллигенции, ошибки, ложь и неправду жизни, и – широкий выход из тупика смерти. Это голос души живой, выбравшейся из капищ, из удушающих курений и испарений идоложертвенных. Это и радостный крик души, нашедшей Живого Бога.

Молодые, ищущие путей, прислушайтесь! К вам обращена исповедь: на вас надежды, в вас чаяния России. Читайте и вдумывайтесь. Вам ведь пришлось кровью своей проверить проложенные до вас дороги. К счастью, многие из вас не успели плениться идолопоклонством; вашу душу не тянули клещами «общественного императива», – вам будет легче торить пути. Правда, многих из вас поверженные кумиры больно ударили – без вины виноватых. Поставленные не вами, они раздавили многое дорогое вам, – увы, незаменимое. Но пусть не личная боль руководит вами, не раздражение: путь, который вы, может быть, изберете, – не путь злобы. Пусть ведет вас неутолимая жажда найти ценнейшее, что не отнято до конца, – найти Россию и направить Ее пути. Помните слова пророка нашего:

«Я более всего на молодость надеюсь, ибо она исполнена исканием Правды» (Достоевский).

И другого пророка помните:

«Забирайте же с собой в путь… – забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге: не подымете потом!» (Гоголь).

II

Для молодежи русской – и не для нее только – книга Франка – целое откровение. Она ярко показывает тиски-подвалы, в которых жили целые поколения:

«Сколько жертв вообще было принесено на алтарь „революционного“ или „прогрессивного“ общественного мнения! Сколько талантов погибало или, по крайней мере, подвергалось жесточайшим преследованиям, беспощадному моральному бойкоту за нарушение „категорического императива“ „прогрессивного“ общественного мнения! Едва ли можно найти хоть одного подлинно даровитого, самобытного, вдохновенного русского писателя или мыслителя, который не подвергался бы этому моральному бойкоту, не претерпел бы от него гонений, презрения и глумления, – Аполлон Григорьев и Достоевский, Лесков и К. Леонтьев, – вот первые, самые крупные имена гениев или по крайней мере настоящих вдохновенных национальных писателей, травимых, если не затравленных, моральным судом прогрессивного общества… Другим – нет числа» (стр. 66).

А Гоголь? а Фет? а Тютчев, А. К. Толстой, сам Толстой, Чехов? Сколько их сбили с пути и скольким зажали рот! Писаревы и Скабичевские тянули на суд «фельдфебельского» застенка, сапогами били в преславную музу Пушкина, грозили, отлучали, предрекали. Заплевывались перлы, замалчивались шедевры и ставилось клеймо: ретроград!

Теперь рассеян гипноз, и пути вольной мысли будут безмерно легче. Упали чары, чем завораживали слепцы-учители, сами несчастные: многие из них погибли.

Эта книга смело разоблачает идолов, срывает позолоту, – и видишь чурбан, которому поклонялись, которым убивали живую душу.

Эта книга – не книга ненависти: она воздает должное, она – суд. И – она приближает к Живому Богу.

Она говорит о рабстве духа русской интеллигенции, о том, как падающие кумиры опрокинули все светильники и разлили пожар в стране.

«Кумир (революции), которому поклонялись многие поколения, которого считали живым богом-спасителем, которому приносились бесчисленные человеческие жертвы, – этот кумир, которому сейчас тупые фанатики или бессовестные лицемеры вынуждают еще поклоняться, во имя которого расстреливают людей, калечат русскую жизнь, издеваются над истинной религией, – именно в силу этого потерял свою власть над душами, изобличен, как мертвый истукан. Живые души в ужасе и омерзении отступились от него». (Крушение кумиров, – стр. 21).

И второй кумир свергнут – «кумир политики».

«Кумир „политического идеала“ разоблачен и повержен, и никакие трусливые рассуждения об опасности и рискованности этого состояния не могут изменить этот бесспорно совершившийся факт» (стр. 34).

И третий кумир – «кумир культуры» – пошатнулся и вот-вот рушится. Этот кумир – громоздкий. Он миллионами нитей связан с «верными», эти нити – как паутина, и в паутине этой – миллиарды человечков-мошек. Они бьются в сухоте и холоде «культуры». Этот кумир рушится, подтачивается, ибо дух жизни его покинул. Он уже отмирает, и тление его отравляет воздух: душно, невмоготу становится взыскующему духу. Безмерной ценой оплачено поклонение! Подводятся итоги. Вспомнить и вспомнить надо работу Энгельгардта – «Прогресс как эволюция жестокости», – и увидим итоги эти.

Франк нашел святой гнев в душе, и эти его страницы дышат страстностью проповедника. Дальше так жить нельзя. Человечество пожирается Молохом. Пора прозреть!

Франк говорит и о «демократическом идеале», и его сжигает. О погасшем жаре души, о беспросветной тоске, уже охватывающей человечество, о былых восторгах перед «кумиром». Уходит очарование былой культуры, всюду – лицемерие, душевная пустота и самообман, ложь и нравственное одичание, гниение и плен духа, – великая человеческая помойка. Вера в «прогресс» утрачена.

«Мы видим духовное варварство народов утонченной умственной культуры, черствую жестокость при господстве гуманитарных принципов, душевную грязь и порочность при внешней чистоте и благопристойности, внутреннее бессилие внешнего могущества… Обаяние кумира культуры померкло в нашей душе, так же, как обаяние кумира революции и кумира политики… Мы висим в воздухе среди какой-то пустоты или среди тумана, в котором мы не можем разобраться, отличить зыбкое колыхание стихий, грозящих утопить нас…» (стр. 50–51).

Повержены внешние кумиры, и с ними расползаются кумиры внутренние, – кумиры идеи и «нравственного идеализма»: происходит переворот духовный. Ему посвящает Франк 4-ю главу книги, проявляя здесь блеск и чистоту мысли. Он показывает ужас пленения человеческого духа изолгавшеюся моралью, – человеческое тартюфство. Эту главу нужно читать и перечитывать, чтобы исчерпать духовную глубину учителя, его чуткое целомудрие. Да, именно – целомудрие, хоть и говорит он и о «половом чувстве». Но к а к говорит! Это же призыв на высоты, это же исповедь духа, спасающегося от тли! Он не замазывает язвы, он ищет целительное Лекарство: новые пути живого духа. Ибо знает Франк человеческую трагедию, великую правду Достоевского: «мы сами не знаем, где кончается в нашей душе священный культ Мадонны и где начинается Содом». Он трогательно-глубок, когда говорит:

«Как это ни дико звучит для суровых моралистов, которых длительное лицемерие уже приучило к совершенной духовной слепоте, – в бешеном, в самозабвенном разгуле страстей, к которому нас манит заунывно-залихватская цыганская песня, нам мерещится часто разрешение последней, глубочайшей нашей тоски, какое-то предельное самоосуществление и удовлетворение, по которому томится не одно уж тело, а сам дух наш».

Вот оно, чуемое «острие», с которого или полет ввысь или свержение в бездну, та точка неуловимая, которую заваливают видимой культурой, которую хотят позабыть, но которая выбрасывает и выбрасывает «острие» порыва. Рвет это острие – и прорвет! И разве не знаем мы мучительные и ужасные формы прорывов этих?! Радения хлыстовствующих, муки поэтов, разгулы тела, в котором тесно душе несонной, умерщвление плоти аскетами, экстазы веры, небо и ад, безумства крови и пожар духа, – героические потуги найти себя. Это беспокойное метание человечества, это качание на вихревых качелях, – чуяние иной формы!

И эту-то безумную, из века бунтующую человеческую душу хотят пригладить и успокоить «идеализмом» и предписанием подделочной морали! Порвет она эти бумажные колпаки, ибо чует за ними просторы неба. Вот она, основная ложь: рачительная работа веревочками запутать-завязать душу, обмануть ее бумажным небом. Потому-то и кровянит она в порывах своих и взлетах это земное небо. Ей небесное нужно Небо, и благостные путы, чтобы не истекать силой-кровью. Нужен ей иной руководитель – Дух Живой: Он поведет от шаткого острия на высоты.

Это нащупывал Ницше. Искал Ибсен. Чувствовал остро Достоевский. Знали «старцы». Теперь открывается это – всем, кто может вместить. Великое Обновление начинает тревожно стучаться в двери. Ибо бессильны стали «путы железные». И надо отворить двери.

«Такова роковая судьба идеализма. Его святые и подвижники неизбежно становятся фарисеями, его герои становятся извергами, насильниками и палачами…»

Но где же истинные пути, где «пути благостные»?

И Франк указывает пути – «встречу Живого Бога».

 
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился…
 

(Пушкин)

И вот – проникновенные страницы. Они проникают в душу, – и я почувствовал: приближают к Богу. Воистину Живое слово творит чудо! Я не могу пересказывать. Надо внимать – и душа учует.

Франк вскрывает недра и тайники души – и свет озаряет жизнь. Здесь не мистическое, не тайна, а плоть живая, но утонченная плоть, как свет. Здесь – не надземное. Открывается сущность жизни, живая жизнь воли-дела, творчество бесконечное.

«Мы знаем, – в чем именно заключается истинное благо человеческой жизни, а поэтому отныне нас не соблазнят ни какие-либо утопии социального рая, равенства распределения и всеобщей материальной сытости… Мы знаем как необходимость подчинения худших лучшим, и всех – общему закону жизни, так и необходимость уважения ко всякой человеческой личности и братского к ней отношения».

Читайте и перечитывайте, кто может. Это не сухое слово, это – вода ключа горного.

III

Не напрасны страдания: они выковывают душу, образуют порывы к творчеству новой жизни. Довольно путей ветхих. Слава Богу, есть у нас творческие силы, – пора, пора новые путевые столбы ставить, прокладывать новые дороги. Старые привели к могилам. И уже ищут, и намечают, и ставят. Может быть, уже и идут иные, – и шире, шире дороги будут. Впереди идут путеводцы – с глазами любви и веры. Откройте книги и читайте… Ищите и выбирайте. Страстно ищет русская встревоженная совесть, – истинной жизни ищет. Читайте Бердяева, его «Философию неравенства», читайте и книги «евразийцев», и Струве, испытавшего пути иные и продолжающего искать. Читайте и перечитывайте «Крушение кумиров», – и эта книга подымет в вашей душе вихрь новых и освежающих мыслей, быть может родит в вас новую душу и сделает вас свободными от «пут железных». И – не забывайте читать вечное Благовестие – Евангелие.

Вы, русские женщины, прочтите Франка. Русские женщины… Страшное выпало вам на долю, как никому. Судьба ваша необычайна. Это теперь всем видно.

Русская женщина, – и сестра, и жена, и мать, – носит в душе великую силу – великое страдание. В подвиге творчества новой жизни – многое она может. Ее душа – душа глубины, и высоты, и Света. Светлые и величавые образы русских женщин дала наша литература, как ни одна литература в мире. Русские женщины шли за мужьями и братьями на каторгу, поддерживали духовно и исправляли, искупали, и очищали. За них, как за верный якорь, хватались гибнущие. Русские женщины «за идею» безотчетно отдавали себя на смерть и муки, гибли самоотверженно, ослепленные «идеалом». Теперь, быть может, достойно выпадает им с верой вести к живому Идеалу, к Богу в жизни, все бесцелье жизни наполнить Великой Целью – вернуть человеку образ Божий! Русская женщина теперь это право приобрела, как ни одна в мире. И не только право, но и силу.

Русская женщина теперь – величайшая страдалица в целом мире. На нее пала вся ложь и скорбь запутавшегося мира. Какая женщина столько перестрадала и столько потеряла?! Какая женщина – мать, доведенная до безумия «культурой», поедала своих детей, осмеивалась палачами, убившими ее сына, ее мужа, ее брата, – насиловалась ими на равнодушных глазах упоенного своей цивилизацией человечества? Какая? Русская женщина. Какая женщина видела осквернение самого для нее святого, ее Неба? Русская женщина. Какая видела своих близких, потерявших лицо свое и соблазненных, на нее же восставших в ослеплении? к кресту пригвожденных, распятых, насилуемых при последнем вздохе, при задушаемых зовах – мама! Русская женщина, Величайшая из страдальцев в мире; После Великой Войны, с истерзанным сердцем, она продолжала терять, терять, терять… Она только теряла! И не сдалась. И не может сдаться. Ей назначен в удел величайший из подвигов. Готова она к нему тяжкой судьбой своей. И познает это. Этот Подвиг провидел и наш Пророк:

«Ей прежде всего принадлежит обновление русской жизни!» (Достоевский, 21, 301).

Ей, быть может, выпадет – первой – быть вестницей Воскресения России.

Помните ту зарю, зарю Воскресения, у Гроба? Мария, первая, встретила Его.

«Жено, что ты плачешь? кого ищешь?» Она, думая, что это садовник, говорит Ему: господин! если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его. Иисус говорит ей: Мария! Она, обратившись, говорит Ему: Раввуни, – что значит: «Учитель!» (Иоанн, 20, 15–16).

Вы это помните: ей – первой! И теперь, когда все чуткие сознают, что так жить больше нельзя, – когда уже указывают пути, на которые выталкивает страшный опыт перенесенного, наши пути, уже полвека указанные Пророком нашим, – русская женщина, наша мать, жена, сестра, дочь, может быть, первой будет готова принять подвиг обновления человека. Это будет святая Слава России – Великой Женщины.

Март, 1924 г.

(Русская газета в Париже. 1924. 17 марта. № 11. С. 2–3)

Пути мертвые и живые

Кто сомневается в праве и долге нашем думать об устроении будущей России! Все меняется на сем свете. Сроков никто не знает, время придет, и будет Россия новая.

Будем верить. И, веря, будем готовиться, будем думать. Не все мыслящие погибли, не все утратили чувство жизни. Духовно мертвы лишь те, кого не научил страшный урок России, кто все еще призывает идти размытыми и мертвыми путями.

Какие же пути называю я мертвыми?

Один путь – решительного социализма – коммунизма. О нем мы теперь все знаем. Его порочат и социалисты других толков, но не хотят увидеть, что и собственный их путь мертв. Не ищите у них основы жизни, – деятельной любви: живой человек для них лишь значок в мертвой формуле – «человечество». Помните, старец Зосима, у Достоевского, передает слова доктора:

«Чем больше я люблю человечество вообще, тем меньше я люблю людей порознь!»

Кто всех громче кричал о «человечестве» и кто всех больше истребил людей порознь?! Скажут: есть другие социалисты, у тех – любовь! А помните гамбургский конгресс? Какую резолюцию он принял? Охранять передовой форпост завоеваний мирового пролетариата. В «мировом пролетариате» потонули живые люди, отдельные живые человечки, гибнущие и погибшие, – имена же их (а у них и лица и имена были!). Ты Один, Господи, веси! Одобрили резолюцию вожди социализма, ибо – о «человечестве» у них забота. Тысячи заложников расстреляны по России за одного-двоих, имевших имена – заложников, тоже свои имена имевших, составлявших некоторую часть «человечества»… И что же! Социалисты, которые так любят «человечество», протестовали? Они протестовали по всему миру, – добились результата! – когда судили в Москве социалистов. Конечно, в своем протесте они безусловно правы: надо, надо протестовать! Но не во имя же только социалистов! Во имя людей, с человеческими именами и лицами, протестовать надо! А когда многие тысячи русской молодежи, культурной молодежи, всех классов! – русских офицеров, убивали и мучили, – любители «человечества» нашли ли нужным протестовать?

Это же не человеческая мораль, а мораль волчьей стаи!

Мы – люди, и у нас должно быть не волчье, а человеческое слово, Святое Слово. Из этого Слова родились чудесные основы демократизма: свобода, равенство, братство и право всякого человека раскрывать во всей полноте все возможности свои и все силы.

Идея социализма находила свою опору в христианстве, но она потеряла Бога и пошла путем мертвым.

Где свобода?! Христос учил: «Я сделаю вас свободными!» Массами командуютвожаки, а рядовая личность задавлена. Ей внушают, что она должна поступаться, – в интересах все той же массы! – для далекого «человечества» – в идее! Свободой – не в идее! – пользуются «вожди». Вожди пользуются почетом, властью неограниченной, благами жизни, и делают – при портфелях – приятное для них дело.

«Мы, – внушают они покорным массам, – призваны (кем?) руководить отсталыми массами, „хаосом“, но вот когда выведем вас из „хаоса“, – уж потерпите! – тогда…!» Когда? – Это только им известно. А что будет – тогда – не сказывают. Иногда говорят «о розах на пятом етажу» и о том, как поведал один простачок-матрос, что «все тогда будем спать… в ванных!» А пока до «пятого етажу» и прочего, вожди проходят свой путь спешно: у них и розы, и етажи, и ванны.

Помните почтенного дармоеда, профессора Серебрякова, из чеховского «Дяди Вани»? Он тоже своего рода «вождь»:

– Надо, господа, дело делать! На-до де-ло де-лать!

Ну, и делал свои дела удачно.

Бесспорно, демократический идеал прекрасен. Но где же осуществление?! Вглядываешься – и видишь, как духовные основы демократизма гаснут. Современная политическая мысль остро видит и подтверждает (сколько об этом книг писано!), что демократия – на распутье, перед дорогами, перед темным лесом. Куда идем?! Массы устали верить. Массы куда-то рвутся. Да в чем же дело?! Поумнели массы. Верили массы, что стоит «дать хорошую революцию» и объявить все свободы – и чудесная демократия готова. Но чудеса не всегда бывают, и на смену старому деспотизму приходит новый, демагогический. Мы это видели. Ибо для водворения истинного демократизма требуется высокая духовная культура и высокая нравственность. Написать ведь все можно: можно и на игорном доме повесить вывеску – «вход в часовню»!

И вот, – сами идеологи демократизма все больше начинают задумываться о духовном возрождении человечества, о значении религиозного воспитания и чувства.

Основа демократии – народоправство. Но при низкой культуре масс, для управления, над массами неизбежно выдвигаются «вожди», не всегда безупречные (нравственности поучить их могут многие и многие из массы!), и демократия вырождается в «управление кучки», которая ревниво цепляется за власть, играя на слабостях наивного народа, на его страсти к равенству, пусть даже к призрачному равенству, – хотя бы в рабстве и нищете! Ну, и дают ему и то и другое.

Водители народа говорят верно, что «без присущего массам высокого почитания „аристократических“ типов людей и высших культурных ценностей (массы чутки!) немыслима демократия». Нужна «аристократическая соль»! Верно: очень нужна. Но… соль и соль! Много этой «соли» было за революцию – кусочки ее и теперь еще валяются по Европе – и мы знаем, сколь была солона она: отпиться никак не могут!

Верно, ни в одной государственной форме не встретить совершенства. Без «людей» любая форма – ничто. Чудесное вино будет чудесным – пьешь ли его из царской братины или из республиканского бокала. Все дело в людях! Не в формах дело, а в чем-то совсем ином.

Найдите сущность, повелевающую без насилия, без подавления человека, – жизнь расцветет чудесно – под всеми ярлыками. Я вижу только одну такую сущность:

Возрождение жизни на основе религиозной, на основе высоконравственной, – Евангельское учение деятельной Любви.

Народы – на распутье. Всюду чувствуется тревога: куда идти?! Всюду жаждут перемен и потрясений. Падает сила права и морали, и цинизм уже не прячется под маской. Цену международной нравственности мы знаем, и «братство» народов знаем, и отношение их к России. И заметьте: руководят не мужики от сохи (если бы они руководили!), не проходимцы с большой дороги, а… «высококультурнейшие», «вожди»! И вспоминается горькое русское:

 
Хорошо тому на свете жить,
У кого нету стыда в глазах,
Ни стыда нету, ни совести!
 

Стихийно зреет протест в народах. Приходит на смену новое, и имя ему – фашизм. Это спазмы новых родов, заглядывание в свои недра, искание сил – в себе. Это сугубый национализм, родившийся из крови и ран войны, «удар по братству» народов. Это отход от «человечества» – в себя. К этому идет дело? Конвульсивно ищут выход из тупика?..

Итак – три вида путей. Первый – долой императивы высшего, нравственного порядка, и пусть интересы материальные, цели производства и потребления, руководят при диктатуре пролетариата или, вернее, кучки. Второй – руководят и нравственные мотивы при власти как бы «аристократической соли». Но без религиозного оживления, без высокодуховного воодушевления, – этот путь будет взорван Жаждущими благ земных, – и затеряется, отомрет.

Но намечается путь живой: устроение жизни на основе религиозно-нравственного пылания, на жажде деятельной любви. На этом пути народы должны признать, после горчайшего опыта, что есть в мире Божественная воля, перед которой, как перед Высшим Судией, как перед Идеалом, должна преклониться заблудшая воля человека, этого несчастного Прометея, растерявшего весь огонь. Будущее от этого зависит.

Который же путь изберет Россия?

Опыт безбожного устроения проделан. Может быть – демократия? Духовные основы ее прекрасны, но как же осуществить их? В России – средневековье, лучина, лапоть, полное бездорожье и одичание. Но души там насыщены электричеством, великою жаждой правды. Не по ним будет тепленькая мораль, и слабы будут зовы вождей демократии для оглушенного уха. Оглушенному уху нужен небесный гром, Божий Гром! Глаза, залитые слезами, лучше видят, как попрана Божья Правда. Задерганная душа ждет чуда, познавши «дьявольское прельщение». Ей же иконы обновляться стали! Кресты на церквах горят! Не начинается ли великое чудо Воскресения?..

Не тем, которые отвергают религиозное возрождение, не им быть водителями русского народа. Он захочет своих водителей.

Но не годятся в вожди и те, которые исповедуют лишь мертвую оболочку церковности, «победоносцевщину» казенного образца. Их пути также мертвы. Слишком личное, узкое, думают прикрывать они пышной ризой идолопоклонства и, воспевая «Царю Небесный», вовсе не о небесном думают. И эти не выведут к свободной и равноправной жизни. Этих народ не примет. Получит – сбросит.

Я мыслю пути иные, ведущие к заветному царству мыслимой на земле свободы. На разгроме сразу нельзя создать его. Придется очищать почву и приводить все в порядок. И вот – жизнь потребует воли организующей, воли – власти духовного обновления. Возрождение будет, если за основу строительства взято будет подлинное Христово Слово, во всей глубине его: ни злобы, ни разделений на умытых и неумытых, на иудеев и эллинов, на бедных и богатых. Все – граждане и все – братья, и все – одно! Только такая власть, только с такими заповедями поведет к чудесному Идеалу, о котором тщетно мечтать демократии. Власть деятельной любви и воли, покорная Богу-Слову, как Высшей Воле. Как ее назовут – кто скажет?.. Но создастся ли власть такая – ведь это граничит с чудом! Если сумеют понять духовные недра нашего народа, если поверит народ, что не обманывают его – может случиться чудо. Народ это чудо может родить из недр. Ибо Солнца жаждет после кромешной тьмы. Неба – после залившей грязи.

Путь религиозного обновления жизни – истинный путь духовного демократизма. Иных путей возрождения не будет. Или – не будет и возрождения.

Новому поколению России, быть может, выпадет подвиг великого созидания, подвиг как бы революционеров христианских! Откроются цели высокой ценности, родные по духу тем, каких жаждали многие поколения русской интеллигенции. Только – иными путями, иными средствами.

(Русская газета. 1924. 23 апр. № 1. С. 2–3)