Текст книги "Командарм Дыбенко (Повести)"

Автор книги: Иван Жигалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

Глава девятнадцатая
В Средней Азии

Дыбенко понравился шофер, красноармеец Борис Грендо[23]23
  Борис Карлович Грендо жил в Ташкенте (умер в 1975 году).


[Закрыть], подвижный, внимательный, машину знает отлично. Сразу Борис стал знакомить командующего с Ташкентом, даже отвез на старый базар. Попали они в «торговый день». Все вокруг запружено: разноязычные людские толпы, всадники на конях, осликах, верблюдах; повозки, арбы, телеги… Побывали за городом, где летом жили семьи военнослужащих, спасаясь в тени деревьев от знойного южного солнца. Имелся там домик для командующего. Когда, усталые, разомлевшие от невыносимой жары, вернулись в город, Дыбенко попросил шофера остановиться около парикмахерской. Вскоре вышел наголо выбритый. «Чтобы жарко не было», – сказал удивленному Грендо.

…Среднеазиатский военный округ раскинут на сотни и сотни километров. Пять союзных республик! Обстановка там неспокойная. Шла необъявленная война, лилась кровь. Басмачи, «хищники пустыни», не сложили оружия. Хотя еще в 1922 году основные их силы были разбиты Красной Армией, отдельные и довольно крупные банды, поддерживаемые иностранными разведками и штабами, продолжали бесчинствовать, они терроризировали и грабили население, угоняли скот, сжигали посевы, отравляли колодцы. Совершив разбойничий набег, бандиты скрывались на резвых скакунах за горные хребты, в бескрайние степи и песчаные пустыни…

На столе у командующего военным округом куча документов о злодеяниях «хищников пустыни», длинный список главарей бандитских шаек. «В Каракулинской долине банды выжгли более 600 гектаров зерновых, – читал Дыбенко. – Огромные площади уничтожены в Локае… Басмачи, руководимые Берды-Дотхо, сожгли 250 кибиток, зарубили 238 жителей, в том числе 56 женщин и 106 подростков… Озверело действуют отряды Фазуиля Максумы, Шалтай-батыра, Джунаид-хана, Ибрагим-бека…»

«Это о них и рассказывал Федько», подумал Дыбенко. Ивана Федоровича он встретил в Москве перед отъездом в Ташкент. Федько с апреля 1924 года по ноябрь 1925-го служил в Среднеазиатском военном округе, командовал 13-м стрелковым корпусом, вел упорную борьбу с басмачами, действовавшими на территории Бухары.

Иван Федорович говорил, что особенно нагло вели себя отряды, руководимые Ибрагим-беком. Потрепанные Красной Армией в 1923 году, их остатки укрылись на левом берегу Вахша. После небольшого перерыва они собрали силы и снова начали совершать набеги на кишлаки и селения. В январе 1925 года Ибрагим-бек заслал в район Гиссара 500 джигитов, поручив им подготовить совещание курбашей. Там их и накрыли бойцы 3-й кавбригады нашего корпуса.

Побили тогда бандитов основательно, но полностью уничтожить не смогли. Удрал Ибрагим-бек, рассказывал Федько. Он посоветовал держать самую тесную связь с местным населением, в первую очередь с дехканами, без их помощи с басмачеством покончить невозможно. На первом же совещании командного и политического состава округа, говоря об очередных задачах, Дыбенко потребовал, не ослабляя боевую и политическую учебу войск, как можно быстрее очистить Среднюю Азию от басмачества – таков приказ Родины. Рекомендовал каждому военнослужащему – от рядового красноармейца до члена Военного совета – укреплять дружбу с местным населением, беднякам оказывать помощь в страдную пору посевной и уборки урожая.

…Первый тревожный сигнал: Фазуиль Максума захватил Гарм – крупный поселок, расположенный на берегу реки Сурхаб.

Дыбенко вылетел в Душанбе. Оценив обстановку, принял решение перебросить на самолетах в район Гарма подразделения красноармейцев. Приказ гласил: действовать быстро и решительно, не дать бандитам уйти в глубь республики.

От работников ОГПУ узнал, что родственники и приятели Максумы в Душанбе ждут удобного момента, чтобы начать резню. Бандиты даже проникли на совещание хлопкоробов, проходившее в Доме дехканина, единственном недавно построенном каменном здании. Туда и направился Дыбенко. Вход охранял среднего роста паренек с загорелым энергичным лицом.

– Вы кто? – спросил командующий.

– Комендант Николай Рожков, секретарь Душанбинского горкома комсомола. Кроме меня дежурят еще пять комсомольцев. А вы кто?

Дыбенко был в военной гимнастерке без знаков различия, представился, потом сказал:

– Вот что, товарищ Рожков, из помещения никого не выпускайте. Сейчас к вам на помощь подойдут красноармейцы и работники ОГПУ.

Вошел в зал. Не спеша поднялся на сцепу, приблизился к трибуне. Оттягивал время, чтобы успели подойти красноармейцы. В президиуме и в зале заволновались. Оратор прервал выступление.

– Я командующий войсками округа Дыбенко. – И, повысив голос: – Сегодня Фазуиль Максума захватил Гарм. – Сделал паузу. – Нам известно, что большинство присутствующих здесь поддерживают Советскую власть и они вместе с нами пойдут сражаться за Гарм. Но в зале есть люди, открыто помогающие Максуме, басмачам. Их мы всех знаем, с ними разговор особый.

Многие вскочили с мест. Кто-то выстрелил в люстру. Послышался звон битого стекла.

Дыбенко решительно поднял руку, громко и властно крикнул:

– Всем сидеть на местах! Здание оцеплено! Оружие сдать! – Подошел к председателю: – Продолжайте работать, перерыва не объявляйте, пока не получите указание. – Спокойно прошагал через притихший зал.

Красноармейцы уже окружили Дом дехканина. «А могли ведь и опоздать, – подумал Дыбенко. – Внезапность и на этот раз выручила». Заметив все еще стоявшего около двери коменданта, сказал:

– Спасибо, товарищ Рожков, за бдительную службу. – Крепко пожал руку. – Передайте мою благодарность и остальным комсомольцам[24]24
  Николай Васильевич Рожков, в 20-е годы секретарь Душанбинского горкома комсомола, ныне кинодраматург, писатель, лауреат Государственных премий.


[Закрыть].

Сподвижников Максумы арестовали.

В Гарме произошло вот что. Отряд Максумы численностью около 200 сабель сравнительно легко захватил поселок. Войск там не было, а 23 бойца местной самообороны-коммунисты, комсомольцы и активисты, – несмотря на исключительное мужество и отвагу, не смогли задержать бандитов; потеряв пять товарищей, отступили… По пути к Гарму после перехода афганской границы бандиты уничтожали представителей Советской власти; в одном из кишлаков повесили трех женщин за то, что те осмелились снять чадру…

Первая группа красноармейцев, высадившись с самолетов, вступила в бой. Басмачи вначале сопротивлялись, но, увидев в небе еще самолеты, отступили. У своего родного кишлака Калай-Ляби-Об Максума и его отряд были настигнуты. Потеряв в бою пятьдесят человек, бандиты, побросав коней и оружие, пешком удрали за границу. В этом бою Максума был ранен, а во время следующего набега опаснейший враг был убит.

Борьба с басмачеством с 1929 года стала вестись более эффективно; войска Красной Армии и ОГПУ при активной помощи местного населения разгромили отряды Утан-бека, Керим-Берды, Аляр-бека… Однако многие шайки, поддерживаемые английской разведкой, все еще разбойничали. Великобритания обеспечивала «хищников пустыни» опытными инструкторами, оружием, снаряжением, деньгами.

…Сильный конный отряд басмачей совершил налет близ Кушки – самой южной точки Советского государства. На командный пункт Дыбенко со свистом и улюлюканьем устремилась большая группа бандитов. Взвод охраны не выдержал, отступил. Казалось, беда неминуема. Выручил летчик. Единственный аэроплан замаскированный стоял на маленьком аэродроме. Пилот быстро поднял машину в воздух и застрочил из пулемета. Перепутанные шумом мотора, лошади шарахнулись в стороны, всадники падали. Перемешались и кони и люди. Образовалась свалка. В это время подоспело подкрепление. Лишь немногим бандитам удалось уйти за кордон…

Басмаческие шайки появлялись всюду, их не удерживали и безводные пески пустыни. В этих горячих барханах Дыбенко едва не погиб, на него наскочил всадник с поднятой шашкой. Беду предотвратил Борис Грендо, всегда находившийся рядом с командующим, успел метким выстрелом свалить бандита.

Нападали басмачи и с Каспийского моря. Их баркасы появлялись внезапно в Кара-Бугазе, Куули-Маяке и Красноводске. Но и морским разбойникам пришел конец…

Ранним майским утром 1929 года воинский эшелон прибыл в Красноводск. По приказу командующего округом Дыбенко бойцы заняли все пункты, где обычно высаживались басмачи и откуда они начинали свои разбойничьи дела.

Жара стояла невыносимая, кругом все раскалено. Донимает жажда… Прошло несколько мучительных дней ожидания. Наконец «гости» показались. Дыбенко с КП смотрел в бинокль. «Вот они, сейчас встретим».

Бандитские баркасы спокойно швартовались в разных местах. Потом с шумом, гамом басмачи высыпали на берег, чувствуя себя в полной безопасности. Появление красноармейцев вызвало у них настоящий шок, ринулись было к берегу, но поздно, баркасы уже были захвачены. Бандитов окружили. Оказавших сопротивление перебили, сдавшихся арестовали.

В Красноводске, Кара-Бугазе, Куули-Маяке басмачи больше не появлялись. Ни разу! А вот в труднодоступных песках пустыни они все еще оставались, и борьба с ними предстояла нелегкая.

25 мая из Красноводска воинский эшелон отправился в обратный путь, в Ташкент. Ехали по бескрайней, выжженной солнцем пустыне. Бойцы и командиры с волнением ждали 207-ю версту. Раздался протяжный свисток паровоза. Поезд остановился. Все высыпали из вагонов.

Дыбенко окинул взглядом окрестность: кругом рыжеватые барханы, словно застывшие морские волны; мысленно представил, как выталкивали прикладами из вагона окровавленных, в изорванной одежде товарищей Шаумяна, Азизбекова, Джапаридзе, Фиолетова, Полухина, Берга…

Дыбенко поднялся на сооруженную из ящиков трибуну и начал говорить:

– Здесь, на 207-й версте от Красноводска, на перегоне между станциями Ахча-Куйма и Перевал, в этих глухих песках, под покровом глубокой ночи 20 сентября 1918 года английские интервенты совместно с местными эсерами совершили гнуснейшее преступление – зверски расстреляли двадцать шесть бакинских комиссаров. – Стал называть имена погибших, среди которых были и его друзья, балтийские матросы: Владимир Полухин – один из вожаков восстания на линкоре «Гангут» во время мировой войны, Эйжен Берг – руководитель подпольной большевистской организации на линкоре «Севастополь». Все расстрелянные – активные участники Октябрьской революции. И, повысив голос, закончил: – Совершили это бандитское убийство англичане – генерал Маллесон, капитан Режинальд Тиг-Джонсон и их наемники, закаспийские эсеры – Фунтиков, Дружкин и Кун… Поклянемся же, товарищи, на могиле двадцати шести бакинских комиссаров очистить Среднюю Азию от басмачей, английских выкормышей!

Над пустыней прогремело многоголосое:

– Клянемся! Клянемся! Клянемся!

…Дыбенко был уверен, что с «хищниками пустыни» предстоит длительная борьба. «Хорошо бы поселиться в этих краях нашим воинам после службы в Красной Армии, – думал он. – Это укрепило бы нашу связь с населением, помогло бы искоренить врагов». Эту мысль Дыбенко высказал на одном из окружных совещаний командно-политического состава. Всем она понравилась. Началась разъяснительная работа в подразделениях. Уже в 1929 году из числа демобилизованных красноармейцев и младших командиров была подготовлена первая группа – около девяти тысяч шоферов, механиков, слесарей, связистов и других специалистов, пожелавших трудиться в сельском хозяйстве и на предприятиях Средней Азии. «Это уже успех!» – радовался командующий. Он верил, что примеру первых «поселенцев» последуют многие воины, они внесут достойный вклад в преображение этого сказочно богатого края…

Дыбенко вместе с местными органами занимался формированием национальных воинских подразделений, выделял для них наиболее подготовленных командиров и политработников… Особенно опекал он Среднеазиатскую военную школу имени В. И. Ленина (так в то время называлось Ташкентское высшее общевойсковое командное училище), состоял членом приемной комиссии. Часто читал в этой школе лекции, проводил беседы. Стал сам почетным курсантом…

С каждым днем все труднее становилось разбойничать басмачам. Был разгромлен кровожадный «хищник пустыни» Джунаид-хан. Но еще чувствовал себя вольготно Шалтай-батыр. На его след напал дивизион пограничников под командованием Александра Васильева, лихого конника, активного участника гражданской войны. Кавалеристы преследовали бандитов от Сангу-Дагу до Казанджика и там их уничтожили.

Любил Дыбенко инициативных, смелых бойцов и командиров. Васильева перевел в 10-й кавалерийский полк. Вызвал к себе: «Пойманы Джунаид-хан и Шалтай-батыр. Но на свободе еще Ибрагим-бек». «И он не уйдет от Красной Армии, – ответил Васильев. – Я знаю чайхану, где он встречается с приятелями. Местные ребята – дехкане помогут заарканить его». – «Поймаешь – представим к ордену Красного Знамени. Подбирай надежных бойцов и действуй. За помощью обращайся в любое время».

…Ибрагим-бек в Средней Азии считался командующим всеми «войсками ислама», располагал крупными силами, вооруженными первоклассной английской техникой. В начале июня 1931 года его многочисленный отряд переправился через государственную границу и угрожал Душанбе. На борьбу с коварными пришельцами были брошены находившиеся в городе немногочисленные подразделения Красной Армии, ОГПУ и добровольческие отряды…

В это тревожное время Дыбенко пришлось принимать группу прогрессивных писателей и художников из Польши, Чехословакии, Франции, Германии, США. Среди них Бруно Ясенский, Эрвин Киш, П. Вайян-Кутюрье и другие. Вместе с ними молодые киноработники, студенты ГИКа: В. Кузин, Б. Синеоков, В. Микшис и уже знакомый Николай Рожков. У ребят важное задание – снять кинофильм о пребывании иностранных гостей в Средней Азии и сделать ленту о поимке Ибрагим-бека. Гиковцев убедили – с бандой этого матерого врага будет покончено в ближайшие дни. Рожков так и сказал Дыбенко: «Фильм вся страна увидит».

И не ошибся: 15 июня Ибрагим-бек был схвачен… в чайхане, банда его разгромлена. Васильев сдержал слово. По представлению штаба военного округа за поимку Ибрагим-бека ЦИК СССР наградил Александра Васильевича Васильева орденом Красного Знамени. Награду он получил из рук Михаила Ивановича Калинина.

Когда Ибрагим-бека доставили в Душанбе, Николай Рожков пришел к Дыбенко:

– Павел Ефимович! Мы не можем продолжать съемки. В тюрьме свет плохой. Разрешите работать во дворе.

– Разве могу я тебе отказать, Николай? – смеялся Дыбенко. – Ты же мне помог в 1928 году захватить друзей Максумы в Доме дехканина. Услуга за услугу…

Ибрагим-бека вывели в тюремный двор. Высокий, могучего телосложения, с копной черных волос. Держится надменно, охотно позирует перед кинокамерой, бойко отвечает на вопросы иностранных писателей.

– Ибрагим-бек, кто вас снабжал оружием, финансировал? – спросил Дыбенко.

– Англичане, конечно, друзья наши, – оживился бывший «главнокомандующий всеми войсками ислама». – Нам всего хватало, а платили не скупясь…

С «хищниками пустыни» нужно было кончать, и как можно быстрее. Такая задача стояла перед войсками округа, местными партийными и советскими органами в 1931 году.

28 августа 1931 года Дыбенко разослал в войска округа, ГПУ и пограничную охрану справку. «Наряду с активным уничтожением басмаческих банд в песках, – говорилось в ней, – важнейшей задачей является развертывание массовой политической и организационной работы среди населения…

К частям, действующим на определенном боевом участке, прикрепляется бригада ответственных работников во главе с членами ЦК и ЦКК, на обязанности коих возлагается как одна из задач руководство распределением конфискованного у байско-феодальной верхушки скота среди бедняцко-середняцкого населения и скотоводов…»

Разгрому басмачества способствовала и изменившаяся обстановка в самом Афганистане: пришедший к власти Надир-шах возобновил Договор о ненападении и нейтралитете с СССР. Басмачам запрещалось переходить государственную границу.

К началу октября арестовали 75 руководителей банд и около трех с половиной тысяч басмачей. В 1931 году с «хищниками пустыни» было в основном покончено. Оставшиеся мелкие, разрозненные группки, лишившись поддержки населения, сами приходили с повинной.

В среднеазиатских республиках широким фронтом начались социалистические преобразования, создались благоприятные условия для политического, экономического и культурного развития этого обширного края. Дехкане, которых совсем недавно за упоминание о колхозе убивали, теперь потянулись в коллективные хозяйства. Уже к 1 октября 1934 года на социалистические формы перешло подавляющее большинство дехкан…

У командующего округом появилось свободное время. Он посещал спектакли, концерты; сделал для морского землячества цикл докладов о руководстве Коммунистической партии революционным движением моряков Балтийского флота. Эти материалы легли в основу новой книги Дыбенко «Октябрь на Балтике». Павел Ефимович часто бывал в Ташкентском Доме Красной Армии, работе которого он придавал важное значение. Бывал на стадионе, следил за выступлениями армейских спортсменов, если позволяло время, не пропускал ни одну футбольную игру и был страстным болельщиком, а футболисты, когда видели своего командующего, старались во всю силу своих способностей. Не пропускал Дыбенко открытие охоты, уезжал в отдаленные пограничные районы. Павел Ефимович с большим уважением относился к воинам, несущим службу на границе, считал их подлинными героями.

– У пограничников вырабатывается особое чутье к врагам, они как бы чувствуют приближение контрабандиста и недобитого басмача, – говорил Павел Ефимович. – Умеют защищать государственную границу. Я любого пограничника возьму для выполнения самой ответственной, опасной боевой задачи, они, как военные моряки, не подведут, скорее погибнут, но не отступят, не спасуют перед опасностью. Молодцы, да и только!

Дыбенко все время в разъездах. С шофером Грендо и порученцем колесили по гарнизонам Средней Азии.

10 ноября 1933 года его вызвали в Москву. Ворошилов любил пошутить, а с Павлом Ефимовичем они были, как говорят, на короткой ноге.

– Может, хватит томиться под южным солнцем, – сказал Ворошилов. – Решили мы тебя перевести в Самару[25]25
  21 января 1935 года город Самара переименован в город Куйбышев.


[Закрыть] на место Федько. Его посылаем в Особую Краснознаменную армию заместителем к Блюхеру.

Дыбенко получил назначение на должность командующего Приволжским военным округом…

Когда процедуру «сдачи-приема» завершили, Федько пригласил друга к себе домой. Пока жена, Зинаида Михайловна, накрывала на стол, оба командующих сидели за шахматной доской, неторопливо беседовали. Вспоминали общих знакомых, радовались за первых выпускников академии РККА, ныне занимавших высокие должности в войсках.

Хозяйка позвала к обеду. Разливая флотский борщ, призналась:

– Специально для тебя, Павел, сварила. Поди, никто тебя домашними харчами не кормит. Вот опять будешь жить в холостяцкой квартире.

Дыбенко, похваливая борщ, заметил:

– Ради такого борща можно бы и жениться. Только я ведь, что тот «Летучий голландец», болтаюсь по морям-океанам и к берегу пристать не могу.

– Самара – пристань надежная, – сказал Федько, – во все времена невестами славилась. И ты холостяком долго не проходишь…

Павел Дыбенко вернулся в Ташкент для передачи дел. К отъезду все подготовлено. Из издательства принесли верстку новой книги «Октябрь на Балтике», в которой он прослеживает деятельность флотских партийных организаций на протяжении длительного периода.

Передав подписанный экземпляр редактору, попросил, как только появится книга, прислать ее в Самару.

…Дыбенко прощался со Средней Азией. К ордену Трудового Красного Знамени, которым он был удостоен 22 февраля 1932 года «за долголетнюю работу… на посту командующего войсками Среднеазиатского военного округа и его огромную роль в деле организации таджикских национальных частей Красной Армии, а также его роль по ликвидации басмачества в 1929 году в Гармском округе», прибавился орден Трудового Красного Знамени Туркменской республики за победу над басмачами и за заслуги в деле установления и упрочения Советской власти в районах Средней Азии…

В Ташкентском Доме Красной Армии собрались представители воинских и гражданских организаций. Тепло и торжественна проводили трудящиеся Средней Азии своего «аксакала».

– Не заметил, как пролетело время, – говорил Дыбенко, прощаясь с друзьями. – Больше пяти лет! Это были годы тревог, упорной борьбы, радости за достигнутые успехи…

Глава двадцатая
Подарок моряков

2 декабря 1933 года Дыбенко вступил в должность командующего Приволжским военным округом. Все тут было на высоте: боевая и политическая выучка бойцов, крепкая дисциплина. Чувствовалась опытная рука Ивана Федоровича Федько. Однако Дыбенко всегда считал: для совершенствования военного мастерства нет предела. Да и международная обстановка не позволяла успокаиваться; мир жил в постоянной тревоге, второй год в Германии у власти фашисты; Гитлер вынашивал бредовые идеи завоевания мирового господства и об этом говорил открыто. Нужно было следить за происками врагов, держать Красную Армию в постоянной мобилизационной готовности. Съезды партии – XV, XVI и XVII, делегатом которых был Дыбенко, – требовали сосредоточить внимание народа на укреплении обороноспособности страны. Создались материальные возможности: советские люди выполнили первый пятилетний план и успешно трудились над осуществлением заданий второй пятилетки; войска в большом количестве получали новую технику – танки, самолеты, орудия разных калибров, скорострельное ручное оружие; возросла огневая мощь частей и соединений.

Поступало новое оружие и в Приволжский военный округ. На совещаниях начальствующего состава командующий разъяснял линию партии в вопросах укрепления Вооруженных Сил, резко критиковал командиров отстающих подразделений.

– Народ, страна дают войскам добротную технику, – говорил он, – наш долг – овладеть ею в совершенстве.

Конечно, не все шло гладко, случались и ЧП, особенно в авиации. О любом из них командующий требовал от подчиненных оповещать его немедленно. Звонок по прямому проводу мог раздаться в любое время дня и ночи.

Из авиаполка получен тревожный сигнал: опытный летчик, коммунист потерпел аварию; комиссия установила: самолет был в исправности. «Значит, причина иная?» – спросил Дыбенко. «Жена виновата, – ответил председатель комиссии. – Сварливая она. Накануне полета всю ночь скандалила, уже соседи по квартире просили угомониться. Теперь ревет».

«Печальный случай, – размышлял командующий, – подобное не должно повториться». В авиаполках провели собрания жен летчиков. На окружном совещании женского актива с докладом выступил командарм Дыбенко (ему недавно присвоили звание командарма 2 ранга). Рассказал о международной обстановке, о тружениках страны, которые своими делами приумножают славу Родины, о боевой и политической учебе воинов округа, особо подчеркнул роль жен командиров.

Павел Ефимович сказал, что хотя жены летчиков не числятся в списках личного состава подразделений, но «мы считаем вас своими, вы вместе с нами отвечаете за боевую готовность части».

Женщины восторженно аплодировали докладчику. А Дыбенко продолжал:

– Став женой военнослужащего, вы принимаете и ответственность за все дела мужа, за его жизнь. Вы, боевые подруги, верные и надежные помощницы, делайте все от вас зависящее, чтобы мужья-командиры могли спокойно выполнять свой долг по защите Родины!..

После совещания оживилась работа женсоветов; женщины-активистки стали частыми и желанными гостями, добрыми советчиками в семьях военнослужащих, брали шефство над казармами, активно участвовали в красноармейской самодеятельности…

Человек всегда был в центре внимания командующего. «Прежде чем наказать подчиненного, поговорите с ним по душам, расположите его к себе», – советовал он командирам всех рангов.

Работники политуправления узнали, что в Оренбургском летном училище некоторые командиры нарушают воинскую дисциплину, недостойно ведут себя, а меры, принятые командованием училища и парторганизацией, не дают положительных результатов. Работники политуправления округа представили материал командующему на увольнение одного летчика из армии. Они считали, что командующий согласится с выводами, наложит резолюцию и летчик будет уволен.

Дыбенко вызвал провинившегося «летуна» в штаб округа.

– Садитесь, – предложил он. – Успокойтесь. Объясните, как вы, опытный летчик, дошли до жизни такой? Вас предлагают уволить из рядов Красной Армии. Но мне кажется, что вы не совсем потерянный человек. Подумайте хорошенько: сможете ли вы исправиться?

Летчик, волнуясь, откровенно рассказал о себе все, не утаивая и того плохого, что привело его на путь пьянства и недисциплинированности. А под конец заявил:

– Товарищ командарм второго ранга, даю честное слово командира, что стану примерным и хорошим летчиком. Положитесь на меня, и я ваше доверие оправдаю. Вы за меня краснеть не будете. Если оставите служить, большое вам спасибо. До последнего дыхания буду честно выполнять военную присягу.

Пожимая на прощание руку летчику, Павел Ефимович сказал:

– Хорошо, я вам верю. Возвращайтесь в училище и передайте, что я вас оставляю, потому что вы дали слово исправиться и стать примерным командиром.

Летчик ушел, а командующий попросил начальника политуправления А. И. Мезиса, чтобы он через свой аппарат проверил, как этот товарищ выполняет данное им обещание. Через несколько месяцев за отличную службу летчик был представлен к награде.

– Уволить легко, а чтобы подготовить летчика, требуются годы, – говорил Дыбенко на совещании командного состава. – К командным кадрам надо относиться бережно, с уважением. Запомните это, товарищи.

Весной 1937 года из Ульяновска поступил тревожный сигнал. Дыбенко создал авторитетную комиссию и послал на место.

– Товарищи, напутствовал он отъезжающих, – очень прошу вас вдумчиво и по-человечески честно отнестись к проверке. У нас появились политиканы, они себя считают борцами за Советскую власть, а на самом деле наносят непоправимый вред, занимаются подсиживанием, часто порочат честных, требовательных и дисциплинированных командиров, дезорганизуют нашу работу. Есть сведения, что в Ульяновской военной школе обнаружено вредительство в подготовке кадров, обвиняют руководящий состав и ставят вопрос об исключении некоторых командиров из партии. Разберитесь во всем, отнеситесь к командному и политическому составу чутко, внимательно… Если товарищи ошибаются, поправьте их, помогите им наладить работу. Если инспектировать формально, смотреть свысока, уподобляться чиновникам, можно наломать дров.

Речь шла о начальнике Ульяновской военной школы комбриге Тихоне Ивановиче Каргополове. По ложному обвинению его исключили из партии. Дыбенко взял под защиту старого коммуниста, добился восстановления его в рядах партии. А создателям «дела» со свойственной ему резкостью заявил:

– Прекратите мышиную возню, не мешайте честному товарищу жить и выполнять возложенные на него обязанности. Я отвечаю за него.

Комбриг Каргополов остался в партии, в армии, во время Великой Отечественной он, уже в звании генерал-лейтенанта, стал начальником связи Волховского фронта, затем возглавлял Управление боевой подготовки войск связи Советской Армии. До последних дней жизни (умер в 1972 году) хранил он добрую память о Павле Ефимовиче Дыбенко.

…Командующий часто бывал в подразделениях, на полигонах, аэродромах. Вместе со стрелковым полком в августе 1934 года совершил марш-бросок на 25 километров. С полной выкладкой! Подобные марши в довоенные годы проводились во всей Красной Армии, они помогали выработать у воинов выдержку и выносливость.

После окончания похода Дыбенко собрал младших командиров, попросил, чтобы они откровенно рассказали, как служится, какие трудности испытывают, что им мешает.

Услышанное удивило и встревожило. Оказывается, с младшими командирами в полках мало считаются, недооценивают их знания и опыт.

По его приказу провели конкурс младших командиров, имена отличившихся стали заносить в Книгу почета, лучших награждали Красными грамотами. В войсках резко поднялся уровень боевой и политической подготовки; младшие командиры Приволжского округа заняли одно из первых мест в соревнованиях с другими военными округами и удерживали его твердо, надежно.

«Создадим книги, достойные армии и флота». Со статьей под таким названием 2 февраля 1934 года в «Литературной газете» обратился Дыбенко к советским писателям. Он обстоятельно, со знанием дела разобрал «Капитальный ремонт» Леонида Соболева, по достоинству отметил высокий художественный уровень произведения и заявил, что вот так же интересно и увлекательно следует писать о нашей славной Красной Армии.

Алексей Максимович Горький, далее писал в статье Дыбенко, поставил перед писателями задачу создавать произведения о тружениках заводов и колхозов, а почему бы такие же достойные произведения не писать и о Красной Армии? Воины армии и флота проявляли невиданный героизм во время гражданской войны, и ныне, в мирных условиях, бойцы и командиры с высоким энтузиазмом, упорством и настойчивостью изучают боевую технику, зорко и бдительно стоят на страже революционных завоеваний, охраняют мирный созидательный труд своего народа, строящего социализм.

«Загляните в казарму, – призывает Павел Ефимович писателей, – взгляните на нашего младшего командира. Разве он похож в какой-то степени на бывшего унтер-офицера? Ни в коей мере. Это исключительно сознательный боец РККА».

В конце статьи командарм еще раз настоятельно призвал литераторов и художников почаще бывать в красноармейских казармах.

…Много, увлеченно работал Дыбенко, успешно совмещал военные обязанности с гражданскими; был он депутатом городского и областного Советов, членом обкома и горкома партии, на все находил время; свет в его рабочем кабинете горел до поздней ночи. Привык к ночным телефонным звонкам. Вот только что говорил Климент Ефремович Ворошилов, справившись о делах, здоровье, просил незамедлительно приехать в наркомат, сказал, что есть важное дело…

В Москве Дыбенко не задержался, быстро возвратился. Встретила жена.

Пристал наконец «Летучий голландец» к берегу. В Куйбышеве он познакомился с Зинаидой Викторовной Карповой. Через некоторое время она стала его женой. Дыбенко теперь отец двух детей. В холостяцкой квартире Павла Ефимовича женские руки создали уют. Жена окружила всех теплом и заботой, стала настоящим начальником домашнего штаба, как называл ее глава семьи. Да и сам изменился, старался чаще бывать в кругу семьи. Дети, услышав шаги отца на лестнице, поднимали радостный гомон. Лева кричал: «Папа, папа идет!» Маленький Володя подпрыгивал, бил в ладоши.

…Снова позвонили из Москвы. На сей раз дежурный по наркомату сообщил, что послезавтра, 25 мая 1937 года, в десять ноль-ноль совещание у наркома товарища Ворошилова.