Текст книги "Командарм Дыбенко (Повести)"

Автор книги: Иван Жигалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

– Выручай, нарком. Нужны надежные моряки.

– Для революционного дела выделим самых надежных, – сказал Дыбенко. – Охрану Зимнего и Эрмитажа постоянно несут сорок матросов.

После заседаний Совнаркома Дыбенко и Коллонтай из Смольного выходили обычно вдвоем и не спеша шагали по Суворовскому проспекту, затем по Невскому к Адмиралтейству. Так было и на этот раз. Уже близ Невского проспекта около углового дома увидели человека, приклеивавшего к стене какую-то бумажку.

– Стой, стрелять буду! – крикнул Дыбенко, выхватывая из кобуры наган.

Но человек скрылся в воротах.

Некоторое время шли молча.

– Вчера разговаривал по прямому проводу с Гельсингфорсом, – сказал Дыбенко. Николай Измайлов опять жаловался, говорит, матросов на кораблях и так не хватает, а их ежедневно забирают в министерства и ведомства. Спрашивает, как быть. Я ему ответил: «Пока не уничтожим контру, придется отдавать моряков».

С окна верхнего этажа дома, около которого проходили, слышались пьяные голоса: «Когда б и-и-име-ел златы-е-е-е го-о-ры-ы…»

– Наверняка краденой водкой опились, – зло произнес Дыбенко. – 14 ноября громилы ворвались на склады пивного завода Дурдина на Обводном канале. Пришлось наводить порядок. Для охраны завода выделили матросов.

– Опять матросов, – заметила Коллонтай.

На вокзальной площади, обогнув памятник Александру III, шагал морской патруль, направлялся в сторону Невского. Невский проспект и прилегающие к нему улицы охраняет экипаж минного заградителя «Амур».

– Командует отрядом член судового комитета Николай Антропов, – пояснил Дыбенко. – Пойдем поговорим с ним.

Дыбенко поздоровался с Антроповым за руку, с матросами, приложив руку к бескозырке, спросил:

– Происшествий нет?

– Около Елисеевского магазина собралось с полсотни пьянчуг, увидели нас, тут же разбежались, – доложил Антропов.

Николаю Антропову было лет двадцать пять – тридцать, стройный, глаза улыбчивые, бескозырка чуть сдвинута на левое ухо, бушлат туго перетянут черным ремнем, на котором висел наган. Матросы вооружены винтовками.

Дыбенко, Коллонтай и Антропов, несколько отдалившись от патрульных, шли по безлюдному Невскому проспекту, говорили о хлебе насущном, о том, что созданная Петроградским военно-революционным комитетом продовольственная комиссия из представителей населения, рабочих, матросов и солдат в первый же день на товарной станции Николаевской железной дороги обнаружила спрятанные в тупиках вагоны, а в них свыше 90 тысяч пудов муки, крупы, животного масла, сахарного песка.

– Мы послали матросский отряд на Ладожское озеро, – сообщил Дыбенко. – Поступили сведения, что там на пристанях расхищаются баржи с продуктами. Все подтвердилось. Виновники арестованы и предаются революционному суду. Оставшееся продовольствие доставлено в Петроград.

– Я рада, кое-что из этой капли досталось сиротам и инвалидам, – сказала Коллонтай. – Голодают, бедняги, а дети исхудали, смотреть страшно.

Около Казанского собора они попрощались с Антроповым и матросами.

– Сегодня заходил к Владимирову, – сказал Дыбенко. – Глава Петроградской продовольственной управы благодарил флотских за то, что мы направили к ним 35 баталеров[9]9
  Баталер – специалист по продовольственному и вещевому снабжению.


[Закрыть] и писарей… Ты давно знаешь Мирона Константиновича?

– Встречала его во Франции. Он читал лекции в партийной школе Лонжюмо. Прекрасный человек. А почему ты вдруг заинтересовался им?

– Владимиров, узнав, что я из Новозыбкова, сказал, что он там бывал. По поручению Ленина выступал перед социал-демократами о II съезде РСДРП. У нас и общие знакомые нашлись. Вот хотя бы Сычев Михаил Иванович. Его тринадцать раз арестовывали, пять раз убегал он из-под ареста и из тюрем. Царское правительство ссылало его в Енисейскую, Архангельскую, Нарымскую… А ведь Сычева я встречал в нашем городе во время крестьянского восстания в 1907 году…

У Наркомата госпризрения они расстались…

18 ноября начинал работу Первый Всероссийский съезд Военного флота. Собрался он в тревожное время. Буржуазия делала все, чтобы ликвидировать Советскую власть. Ей активно помогали меньшевики и эсеры, настоятельно требовавшие создания правительства из представителей всех политических партий. На эту удочку клюнули малосознательные, не разбирающиеся в политике элементы. Были они и среди моряков, особенно черноморцев… Разгоралась гражданская война.

Вот как характеризовал обстановку в стране сам Дыбенко: «…Советская власть могла противопоставить организующемуся классовому врагу только латышские полки, основные кадры моряков Балтфлота и незначительные отряды Красной гвардии из рабочих для нанесения ударов, для восстановления порядка на местах и для задержания стихийного развала советских учреждений. Однако эти силы были ничтожны по сравнению со все возрастающими фронтами внутри страны. Один за другим отправляли матросские кадры на фронт, на борьбу с белогвардейцами. Флот с каждым днем терял своих вдохновителей, терял свое крепкое, цементирующее ядро, терял тех, кто еще мог повлиять на массу, удержать дисциплину и спасти флот от развала.

Для ликвидации нараставшего развала требовались быстрые и решительные меры. Явилась необходимость перехода если не к полному единоначалию, то к назначению комиссаров кораблей и флота и к урезыванию функций комитетов. Эта первая попытка восстановления твердой организации… вызвала бурю негодования не только среди рядовых моряков, но даже среди части членов Центробалта… Новый состав Центробалта с каждым днем терял свой авторитет… Во флоте нарастала анархия. Необходимо было немедленно созвать Всероссийский съезд моряков, чтобы разобраться в том переходном моменте, который переживает молодая Советская Республика. Матросы жили еще веянием Октября. В их ушах еще звучали призывы к вооруженному восстанию и недоверия к коалиционному правительству. Эти массы нужно было перевоспитать, направить в новое русло, создать из них опору власти Советов…»

…Съезд открылся в Петрограде в большом зале дома № 18 по Максимилиановскому переулку. 190 делегатов (из них 116 большевиков) единодушно избрали своим почетным председателем Владимира Ильича Ленина. Рабочим председателем – члена Центробалта, большевика-матроса с учебного судна «Аргунь» Алексея Баранова.

На первом же заседании самая многочисленная балтийская делегация – 82 человека – заняла ведущее положение, показала пример сплоченности и организованности. От ее имени Андрей Штарев предложил на всех судах страны вместо прежнего андреевского флага поднять красный флаг Республики Советов «в знак того, что весь русский военный флот как один человек встал на защиту народовластия в лице Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов».

– Матросы, пославшие меня сюда, сказали твердо: «Власть Советам!» До каких пор мы будем поддерживать ее? До полного осуществления наших лозунгов! Власть должна быть железная! Я был беспартийным, но ход событий заставил меня стать большевиком, – закончил свою речь Штарев.

После него взволнованно говорил делегат флотилии Северного Ледовитого океана Владимир Полухин:

– Мы, двадцать два представителя Дальнего Севера, полностью поддерживаем балтийцев: «Вся власть Советам!» Так заявить уполномочили нас моряки Севера.

После обсуждения доклада по текущему моменту и о власти съезд принял резолюцию, над проектом которой трудилась комиссия под председательством Дыбенко. В ней указывалось: «Всероссийский съезд военного флота ни на минуту не сомневается, что рабочая и крестьянская власть, опирающаяся на могучие плечи всего трудового народа, быстро сумеет одолеть всех врагов революции, которые бесстыдно предают интересы народа своим саботажем и стараются подорвать власть рабочих и крестьян».

Делегаты, кроме двух черноморцев, заявили: они за большевиков, за Советское правительство без участия в нем меньшевиков. 29 – воздержались…

Одним из важных вопросов, который предстояло решить съезду, была реорганизация морского министерства. К докладу Дыбенко очень серьезно готовился, он понимал: все, что будет сказано, ново для матросов, непривычны даже для слуха такие слова, как «единоначалие», «назначение командиров», «некоторое урезывание прав комитетов». Еще накануне провели заседание фракции: делегаты-большевики одобрили все положения; им было поручено подготовить остальных товарищей – беспартийных и членов других партий. «Примут ли, поддержат ли они наши предложения?» – беспокоился Дыбенко.

Встреченный бурей аплодисментов, Павел поднялся на трибуну… Притихший зал внимательно слушает доклад. Дыбенко говорит, как всегда, громко, эмоционально: выросли все мы, возмужали, закалились в битвах с царизмом, керенщиной и приступили к строительству новой жизни.

– Из недр царского флота пришли мы к Великому Октябрю, теперь пойдем прямой дорогой к светлому коммунистическому завтра, – закончил он выступление.

Съезд признал, вспоминает Дыбенко, необходимость и своевременность назначения, а не выборов комиссаров кораблей, отмены выборной системы командного состава, регламентировал порядок созыва съезда. «В данном случае, – делает вывод Павел Ефимович, – флот был застрельщиком новых течений».

Приняли решение о новой структуре управления флотом, съезд избрал Верховную морскую коллегию, в нее вошли нарком П. Е. Дыбенко, М. В. Иванов, Ф. Ф. Раскольнков и В. В. Ковальский; избрали 20 человек во ВЦИК, составивших морскую секцию ВЦИК, которая получила наименование Законодательный совет морского ведомства и заменила Адмиралтейств-совет. И еще важное решение было принято: все руководство флотами и флотилиями переходило в руки центральных комитетов флотов и флотилий.

Делегаты и гости ждали выступления В. И. Ленина. Пришел он, как и обещал, ровно в три часа дня 22 ноября.

Владимир Ильич изложил грандиозные перспективы строительства социализма в Республике Советов; говорил о создании государственного аппарата, лишенного всякого бюрократизма, что обеспечит широчайший простор для выявления всех творческих сил страны.

Ленин сказал:

– Буржуазия и интеллигентские буржуазные круги населения всемерно саботируют народную власть. Трудящимся массам надеяться, кроме как на самих себя, ни на кого не приходится. Без сомнения, задачи, стоящие перед народом, неизмеримо трудны и велики. Но нужно верить в свои собственные силы, нужно, чтобы все, что проснулось в народе и способно к творчеству, вливалось в организации, которые имеются и будут строиться в дальнейшем трудящимися массами. Массы беспомощны, если они разрозненны; они сильны, если сплочены. Массы поверили в свои силы и, не смущаясь травли со стороны буржуазии, начали приступать к самостоятельной работе по управлению государством. На первых шагах могут встретиться трудности, может сказаться недостаточная подготовленность. Но нужно практически учиться управлять страной, учиться тому, что составляло раньше монополию буржуазии. В этом отношении во флоте мы видим блестящий образец творческих возможностей трудящихся масс, в этом отношении флот показал себя как передовой отряд.

В. И. Ленин говорил о насущных задачах дня – о земле, о мире, о национальной политике. Призвал съезд к усиленной работе по созданию прочного союза рабочих и крестьян, особенно беднейших крестьян, проявляя о них больше всего заботы.

– Пусть флот, – говорил он, – посвятит все свои силы тому, чтобы этот союз остался основой государственной жизни; если этот союз будет крепок, ничто не сломит дело перехода к социализму.

Окончив речь, Владимир Ильич сел в президиум, слушал выступления делегатов, а они поднимались на трибуну и единодушно заявляли:

– Советская власть может положиться на моряков!

– Клянемся как зеницу ока оберегать Советскую власть!

Утром следующего дня съезд восторженными аплодисментами встретил сообщение о победе большевиков на выборах в Учредительное собрание: за большевиков проголосовали 130 118 избирателей; свыше 80 процентов рабочих, матросов, солдат Гельсингфорса, Кронштадта, Балтийского флота отдали свои голоса Ленину.

Последнее заседание было посвящено присвоению воинских званий матросам и некоторым офицерам, занимавшим ответственные должности в морском ведомстве. Модест Васильевич Иванов был удостоен звания контр-адмирала, Федор Раскольников, Иван Вахрамеев и многие другие – лейтенантов. Когда стали обсуждать кандидатуру Дыбенко, тут произошло замешательство. Какое же звание присвоить народному комиссару, члену Советского правительства?

– Адмирала!

– Почетного адмирала!

– Контр-адмирала!

– Капитана первого ранга! – выкрикивали из зала.

Делегатов успокоил сам Дыбенко. Он сказал:

– Товарищи, позвольте мне поблагодарить вас за оказанное внимание и внести предложение. Я начал борьбу в чине подневольного матроса. Вы меня произвели в чин свободного гражданина Советской Республики, который для меня является одним из самых высших чинов. Позвольте в этом чине и продолжать борьбу…

В последний день делегаты приняли обращение «К гражданам Петрограда», потребовав от них как можно скорее покончить с пьяными погромами, разжигаемыми кадетской «контрреволюционной организацией Пуришкевича – Юсупова».

25 ноября, после семи дней работы, съезд закрылся. Однако делегаты были задержаны в Петрограде. Кадеты и сомкнувшиеся с ними меньшевики, эсеры готовились 28 ноября провести в городе демонстрацию и вооруженное выступление; на заводах, фабриках, на улицах города разбрасывались листовки, призывавшие рабочих объявить забастовки…

Контрреволюционеры избрали 28 ноября не случайно: Совет Народных Комиссаров принял решение – назначенное на этот день открытие Учредительного собрания ввиду неподготовленности перенести на более поздний срок. Вот и ощетинилась контра, решила дать бой Советам. Совнарком поручил к 27 ноября сосредоточить в Петрограде 10–12 тысяч моряков. Делегаты съезда вливались в матросские отряды по охране порядка в городе.

– Товарищи, пойдемте на заводы и фабрики! Расскажем рабочим о матросском съезде, о выступлении на нем Владимира Ильича Ленина, о нашей клятве – как зеницу ока оберегать Советскую власть. Пусть все знают, что эту свою клятву мы никогда не нарушим, – напутствовал моряков Дыбенко.

Утром 28 ноября несколько тысяч буржуа, офицеров, чиновников, «детей Керенского» с лозунгами «Вся власть Учредительному собранию!» направились к Таврическому дворцу. Матросы рассеяли «демонстрантов», заставили разойтись, особенно агрессивно настроенных отправили в Кронштадт.

В тот день Совет Народных Комиссаров принял декрет, в котором объявил кадетскую партию «народной свободы» партией врагов народа. Члены ее руководящих учреждений подлежали аресту и преданию суду революционных трибуналов…

…Моряки возвращались на корабли и в экипажи. Вместе с ними из Петрограда уезжали и делегаты Первого Всероссийского флотского съезда «с полным сознанием своей ответственности за сохранение Советской власти и с полным желанием провести в жизнь принятые решения», записал позже Дыбенко.

6 декабря в кабинет Дыбенко вошел Антонов-Овсеенко. Поздоровавшись, спросил:

– Чем так взволнован Модест Васильевич? Проскочил, даже не поздоровался. Какая муха его укусила?

– Расстроили дела в Главной базе, – ответил Дыбенко. – Тревожно там, кое-кого придется отправить «на отдых». В первую очередь командующего.

Антонов-Овсеенко не доверял Развозову, однако рекомендовал попытаться привлечь его на сторону Советов.

– Нам нужны опытные специалисты, Павел Ефимович. Без них нам трудно…

Владимир Александрович отправлялся воевать с Калединым; сказал, что забирает Ховрина и его ребят. Этот матросский отряд в дни Октябрьского штурма первым ворвался в Главное адмиралтейство, затем отличился под Гатчиной, отсюда был переброшен в Москву и там помог трудящимся устанавливать Советскую власть…

– Что ж, Николай Ховрин и его флотские орлы – опора надежная, – согласился Дыбенко. – Очень уж спрос большой на моряков. Недавно отправили полуторатысячный отряд под командованием мичмана Сергея Павлова «успокаивать» мятежного генерала Духонина, теперь павловцы уже под Оренбургом сражаются с атаманом Дутовым. А сколько еще матросов помогают укреплять Советы в разных районах страны! Все с Балтийского! И самые лучшие! – Достал из ящика стола пачку бумаг. – Запросы, требования: Арзамасский Совет просит немедленно командировать «сознательных матросов в количестве шестидесяти человек для беспощадной борьбы с мешочниками и спекулянтами». Гомелю требуется «тысяча сто матросов, вооруженных пулеметами и орудиями». Из Западной Сибири просят «выслать две тысячи». Такие же категорические требования из Челябинска, Харькова, Вятки, Рыбинска…

Антонов-Овсеенко заметил:

– Радоваться надо, значит, хорошо потрудились флотские большевики, коль такую славу заслужили балтийцы! Честь им и хвала! – Прошелся по кабинету, постоял около шкафа с комплектами «Морского сборника», резко повернулся. – Як тебе ехал с Коллонтай. Около думы она увидела большую группу взволнованных женщин, сошла с машины. «Пойду, – говорит, – узнаю». Волнение их вам известно. Семьи голодают, кроме осьмушки не то хлеба, не то глины, ничего дать не можем. В закромах пусто. Коллонтай неистовая, за женщин может постоять. – И, помедлив: – Жаль, что на вашей свадьбе не смогу быть.

Полюбив друг друга, большевистские наркомы Коллонтай и Дыбенко решили стать мужем и женой. Дыбенко отказывался устраивать свадьбу: «Зачем возвращаться к старому?», – «Нет, Павел, ты не прав. Чтобы нас, большевиков, не обвинили в безнравственности, все сделаем гласно. Мы члены правительства, враги следят за каждым нашим шагом, и мы не имеем права давать пищу для клеветы. К старому возвращаться не станем, все будет по-новому, по-советски. Устроим красную свадьбу!..» В середине ноября оформили гражданский брак. «Записью о браке с Павлом Дыбенко, – вспоминает позднее Александра Михайловна, – была начата новая книга актов гражданского состояния в Советской стране…»

Антонов-Овсеенко пожелал супругам счастья.

Дыбенко и Коллонтай проводили его в Донбасс на борьбу с калединщиной…

Атаман Донского казачьего войска Каледин и прибывшие к нему на помощь лидеры кадетов и монархистов – Милюков, Струве, Родзянко, Алексеев, Корнилов и Деникин – сформировали Добровольческую армию, которая в сравнительно короткий срок захватила несколько городов Донбасса. Из Петрограда, Москвы, Воронежа, Новгорода, Твери, Рязани, Царицына и других городов против мятежников двинулись отряды революционных матросов, солдатские, казачьи, рабочие полки под общим командованием Антонова-Овсеенко.

Не скоро потом Дыбенко доведется встретиться с Владимиром Александровичем. Борьба с калединщиной была длительной, и завершилась она только в феврале 1918 года.

Активно действовали в Петрограде кадеты. «Особая организация, содержащаяся кадетами», подобралась и к Дыбенко; конечно, грабить у него нечего, зато опозорить можно, и распустили по городу слух, будто на «красной свадьбе» наркомов столы ломились от яств, а из подвалов Зимнего дворца и Эрмитажа в распоряжение Дыбенко доставили множество редких французских вин, матросы перепились и устроили в Адмиралтействе дебош. А ведь к этому времени подвалы Зимнего и Эрмитажа были пусты, в них стоял лишь винный запах; он ощущался и на Дворцовой площади, и во многих районах столицы, где разгромлены были винные погреба и склады… Чего только не болтали! Молодожены получали множество писем пакостного содержания. Коллонтай называли «центробалтбабой», «красной безбожной ведьмой» и многими другими подобными словами. На нее ополчилась православная церковь после инцидента в Александро-Невской лавре.

Кто-то из Наркомата призрения предложил занять пустующее в монастыре здание и разместить в нем инвалидов войны: «Дров у монахов много, 500–600 калек станут жить в тепле и уюте». Коллонтай понравилось предложение, и она, ни с кем не посоветовавшись, пошла со своими помощниками договариваться с монахами. Ворота оказались заперты и забаррикадированы. Пришлось применить силу. Об инциденте Коллонтай сразу же доложила Ленину.

– Как вы могли предпринять такой шаг, не посоветовавшись с правительством? – серьезно сказал Владимир Ильич.

«Я объяснила ему, – вспоминает Коллонтай, – что у нас не было намерения силой захватывать Александро-Невскую лавру, что все должно было свершиться гладко на основе деловой договоренности. Ленин сказал, что этот шаг был несвоевременным. Каждая ошибка правительства на руку белогвардейцам.

– Вы форсировали необходимость выразить позицию Советского правительства в отношении церкви, хотя было бы лучше подождать и сделать это позже. Но после конфликта с монастырем надо поспешить с декретом об отделении церкви от государства, объявить при этом полную свободу религиозных убеждений»[10]10
  Декрет СНК РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» был принят 20 января 1918 года.


[Закрыть].

«Еретичку» Коллонтай мракобесы предали анафеме, отлучили от церкви. Александра Михайловна не сильно огорчилась, ведь от церкви отлучены Степан Разин, Емельян Пугачев, Лев Толстой. «В хорошую я компанию попала», – шутила Коллонтай.

Она много и увлеченно занималась женским вопросом. По личному поручению В. И. Ленина Коллонтай подготовила два важных декрета – о расторжении брака (опубликован 19 декабря 1917 года) и о гражданском браке, устанавливающем гражданское и моральное равенство супругов, а также об уравнении в правах внебрачных детей с законнорожденными (опубликован 20 декабря 1917 года).

Дыбенко знал, что в лекциях за границей – во Франции, Великобритании, Германии, Соединенных Штатах – Коллонтай отстаивала равноправие женщин.

Брак Коллонтай и Дыбенко удивлял многих, особенно близких: «Что тебя потянуло к этому матросу?» «Любовь!» – отвечала Коллонтай. Любовь помогала Коллонтай переносить лишения и невзгоды, помогала жить и бороться за светлое будущее человечества…

«…Наши встречи всегда были радостью через край, наши расставания полны были мук, эмоций, разрывающих сердце, – пишет Коллонтай. – Вот эта сила чувств, умение переживать полно, сильно, мощно влекли к Павлу…»

…Враги не оставляли в покое Коллонтай. В одну из ночей подожгли Дворец по охране материнства и младенчества, созданию которого Александра Михайловна отдала много сил: она мечтала превратить этот дворец в центральное показательное учреждение для женщин. Сгорело все – комнаты. библиотека, лаборатории. Счастье, что малюток и обслуживающий персонал удалось спасти.

…В тот день на службу они ушли рано… Было серое, зябкое утро, с Балтийского моря дул пронизывающий ветер. Дыбенко поднял воротник шубки Коллонтай. Он обычно провожал ее до комиссариата, на Казанскую улицу. Увидев массу людей с иконами, оба остановились. Они знали, что на сегодня назначено богослужение во многих петроградских церквях. В руках богомольцев не только иконы и хоругви с изображением Христа и святых, но и транспаранты с надписями: «Спасем православную веру от антихристов!», «Господи! Накажи богоотступников!».

Подогретые церковниками верующие требовали освободить занятое здание в Александро-Невской лавре.

– Единомышленники врагов Советской власти, – зло сказал Дыбенко. – Встречался я с этими божьими людьми. Едва красновские казаки под натиском матросов и красногвардейцев очистили Царское Село, как попы организовали крестный ход по улицам города, увещевали население не признавать Советы! Мы потребовали прекратить контрреволюционные представления в разойтись по домам. Где там, разве остановишь мракобесов? Особенно нагло вел себя священник Иван Кучуров. Пришлось арестовать… Не падай духом! Найдем другое помещение. А об инвалидах позаботимся. Моряки не оставят в беде друзей. – Дыбенко кивком показал на соборную площадь, где шумела толпа: – Пускай бесятся, мы их трогать не станем. Сами успокоятся и разойдутся. А вот патрульную службу в «горячих точках» усилим. А моряки службу знают. Да еще красногвардейцев в помощь добавим…