Текст книги "Коромысло Дьявола (СИ)"

Автор книги: Иван Катавасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 45 страниц)

Выдам тебе тайну. Булавин покуда не велит. Он лично намеревается ее вводить и затем рукоположить.

– Чтобы прорицать, кто от чего помер? Или языки распознавать? По-латыни истории болезни писать, что ли?

– Языки тоже не помешают. Но прецептор Павел намерен ей полностью передать собственное дарование целительства.

У него, между прочим, две докторские степени по медицине, образца XVIII и XIX веков. И его дар посильнее моего. Не намного, но все-таки.

– Оба-на! Значит, мне можно, того, этого, свалить в канавку?

– Не надейтесь, рыцарь Филипп! Вам быть при рыцаре-зелоте Павле Булавине причетником и восприемником кавалерственной дамы-неофита. Такова обязанность окружного инквизитора, исправляющего и очищающего помыслы посвящаемого в орденские таинства.

– Не учи ученого. Помню я, помню.

– Да? Имеется еще один нюансик, братец Фил. Никак и это запамятовал?

Булавин-то из пуритан, а наша красивая молодая женщина должна быть ритуально обнаженной, мил человек.

Ты что, ничего такого не вычитал в «Основах ритуальной теургии» о транспозиции дарований целительства и врачевания грешной плоти?

– Представь себе, этот раздел не читал! Не люблю я этой вашей медицины.

– Любить не надо. Но к востребованному ритуалу, будьте любезны, рыцарь-инквизитор, вам придется подготовиться должным чином.

Не робей, неофит. Все очень просто в чистом духе и натурально в нечестивости земнородной… Твоя рыжая Манька предстанет пред тобой в нагом позорище яко Евина дщерь блудлива. Перси колыша, срамом играша. Ты ее благочинно исповедуешь, благословишь и благопристойно облачишь в мантию неофита.

Затем Булавин ею займется с хиротонией. Благоприлично…

Ты ее очень кстати дефлорировал. Не придется тебе, милок, м… ся во время ритуала.

– Мне что? Так всех неофиток?!!

– Не боись, шучу я, братец Фил, шучу.

Опаньки… что-то нехорошее с памятью твоей стало, братан. И проблемы с чувством юмора. Чай, двоеженство за…, замучило?

– Ой как достало, Ника! Устал безбожно.

– Советую попросить Булавина начать с ней побыстрее. Только меня ему не сдавай, что я тебе Маньку подложила в обычаях античных харизматиков.

Зато, скажу тебе, у нее ритуал вернее и точнее пройдет. Будет простым и надежным как грабли, если восприемники с глубокой древности, тысячелетиями практикуют с девственницами трали-вали, ах и трах…

– А как же тебя, Ника, посвящали? Ты ведь тогда…

– Да, Филька, глупой целкой была, а стала стервой-харизматичкой. Чумой и заразой… Вот потому-то я нашей Маньке этакого девичьего счастья не пожелала.

Архонты Харизмы умели и знали, каким макаром заставить женщину взяться за ум, а не хвататься за первые попавшиеся под руку первичные половые признаки. Свои и чужие…

– …Невеждам и простолюдинам, мой друг, свойственна бездарная рационалистическая эклектика в смешении высоких потребностей духа и низменных нужд тела. Сие также опосредовано материалистическим мракобесием…

Павел Семенович сделал паузу… и сменил мягкие дидактические интонации на властный и распорядительный тон клерота конгрегации:

– Стало быть, мне понятны и, увы, известны рациональные намерения нашей глубокоуважаемой Вероники Афанасьевны. Не могу их в плероме, в душевной полноте одобрить, но покорно смиряюсь пред неизбежным арматорским цинизмом и малопристойным натурализмом.

Мне тако же ясны ваши, хм, мужские трудности, Филипп Олегович. Посему я покорнейше прошу вас подыскать соответствующий предлог и завтра же эдак пополудни отрекомендовать меня известной вам Марии Вячеславне.

Оглоушив рыцаря Филиппа прозорливостью и внезапным распоряжением, прецептор Павел вернулся к основной теме беседы:

– Говоря о мирских ересях, мой друг, хочу подчеркнуть материалистичность всяческих секулярных измышлений, претендующих на статус особого духовного вероучения.

Из них наиболее натуралистическими нам предъявляются вековечные пролетарские и плебейские ереси милленариев-хилиастов различного толка, ведущие происхождение от одиннадцати первозванных апостолов вкупе с их условно именуемыми евангелистами-эпигонами, изощрявшимися в многочисленных апокрифах. Не случайно оных еретиков в течение тысячелетий берут под покровительство маги и колдуны, втайне практикующие воспроизводство земнородной порчи и скверны. Тому подобные сквернавцы бесстыдно паразитируют на нечестивой плотской природе людской, принося бесчинные человеческие жертвы с целью укрепить наличное колдовство и ведьмачество похотливым смертоубийством, телесным страданием, слепо доверившихся им невежественных секуляров.

К примеру, монтанисты, последователи выкреста Монтана, бывшего жреца языческой богини Кибелы, в лживых словесах проповедуя аскетизм и умерщвление своей плоти, веками ублажают садистскую похоть, умерщвляя плоть чужую.

Весьма часто к ним примыкают простолюдины-хилиасты, втуне уповающие на скоропостижное наступление утопического тысячелетнего сытого царства нынешних голодных и рабов. Этакого социального царства-государства, где им якобы суждено очиститься Духом Святым и воплотиться в праведников, восседающих ошую и одесную Иисуса Христа, вторично-де пришедшего восславить материально нищих и покарать богатых.

Они любой плотский грех полагают для себя возможным и простительным, коль скоро их лжепророки объявляют точную дату конца света и вторичного телесного якобы боговоплощения.

Гуляй, братва, пока живется и душа в теле держится. Дескать, беднякам, ноне униженным и оскорбленным, завтра всенепременно всяко спишется и простится.

Так в облыжном изуверском апокалипсисе очередной эсхатологической датой наступления мнимого утопического светопреставления в заразе богомерзостного невежества и поскудоумия мирского они предполагают пятницу 13 января 2012 года от Рождества Христова…

ГЛАВА XXI ПОСЛЕДНЯЯ СЕДМИЦА НЕОФИТА

Здесь, но далеко не в этот час обезображенной православной церкви, оскверненной магией, поганским волхованием, замусоленной простонародной ворожбой, засиженной еретиками, именующими себя хилиастами и монтанистами, «праведниками последних греховных дней», окружной благочинный инквизитор вспоминает о недавнем прошлом.

Инквизитор и экзорцист Филипп никого и ничего не забывает. И помнит, каким он одно время был, каким стал, что тому предшествовало, как происходило его обращение и становление в образе, истинно достойном звания Рыцаря Благодати Господней.

В эпигностическом понимании рыцарь Филипп многое приобрел, немало утратил. Но ни о чем бездарно и бессмысленно не сожалеет. «Ни телесно, ни духовно».

Ныне он постоянно устремляет помыслы к поступкам и действиям, достойным звания, образа своего и преподанных ему дарований духовных. Воздаяния ему нет нужды всуе и вотще страшиться. Ибо оно в вышних предопределено предвечно.

Может быть, после, позже, когда-нибудь в следующем круге посвящения в орденские таинства он вновь эпигностически обнаружит в своей личности греховные слабости и духовные недостатки?

Доселе же послужной оперативный список рыцаря без страха и упрека, особого миссионера, инквизитора-коадьютора Филиппа Ирнеева являет собой образец, достойный запечатления в «Орденских хрониках». Акции изгнания бесов магии и колдовства тут и там. Развоплощение трех суккубов и одного инкуба. Охота на хитроумного кадавра. Расследование деяний и наказание серийного отравителя-знахаря. Ликвидация мага-террориста в своем белоросском округе. Миссия в Абу-Даби, упразднившая группу дервишей-изуверов. Посильное участие в уничтожении банды «Мюриды Иблиса» в Махачкале…

Все это было наряду с другими миссиями, операциями, акциями.

Пожалуй, нечто тождественное повториться, продолжиться, будет иметь место в новых ситуативных условиях и обстоятельствах. «Ибо от века нечестива душевная природа мирская, обстоятельно склоняющаяся к магической порче и колдовской скверне».

О секулярном окружении в текущем моменте Филиппу Ирнееву тоже не положено забывать. Он с неудовольствием припомнил: нынешнее воскресенье есть день голосования на внеочередных президентских выборах.

Всему свой черед, свой предел, и мирская политика его нисколько не обеспокоила, сколь скоро в ней отсутствует неопределенность и непредсказуемость на видимом горизонте событий. Наиболее, когда число голосов, поданных сегодня за того или иного кандидата в белоросские президенты, неопровержимо определили и озабочено подсчитали загодя.

Тайно и явно окружного инквизитора нынче заботят отнюдь не восемьдесят процентов президента Григория Лыченко. Мнимых или действительных.

«Не познали истину и остались рабами у негодяев… Бог им всем судья и мельничный жернов на шею…

Но вот не ошибаешься ли ты, Филипп Ирнеев, в твоих расчетах и стратагемах? Не напрасно ли отказался от изначального применения орденской теургии в этой операции?

Прав ли ты, совопросник от века сего, рассчитывая, что применительно на сегодняшнюю дату намечено большое общинное собрание сектантов? На это ли календарное число зимнего солнцеворота у них назначено проведение магического обряда, якобы призванного закрепить неотвратимость наступления конца света?»

Постепенно, исподволь, по мере изучения обстановки и организации расследования, почти на все насущные вопросы инквизитор сумел найти необходимые ответы. А по завершении поздней обедни в храме Святых княже Димитрия Донского и Сергия Преподобного обнаружил, кто выявляется гуру сектантов, нечестивым людским поводырем магической скверны, лжепророком и совратителем слепых в малом ведении материалистического вероисповедания.

Двух сектантов, ранее отмеченных рыцарем-инквизитором, болезненно заинтересовала личность молодого причетника. Мужчина и женщина смотрели на дьякона с неизбывной мольбой и отчаянной надеждой, полагая его утешителем и спасителем.

Выдающий себя за «реинкарнацию святого Монтана», самозваный, вернее, назначенный магами, им манипулирующими, еретический параклет и фальшивый сотер отчетливо предстал в восприятии и в предзнании рыцаря Филиппа.

«Благослове душе моя Господа!»

Доли мгновения инквизитору хватило, чтобы окончательно убедиться в том, что никто из магов и колдунов, держащих под контролем секту, не обладает достаточным ясновидением. Некому здесь предчувствовать и предвосхитить орденскую инквизицию. «Время переходить к сокровенным решительным действиям. Коли открытые ответы наступают, а тайные вопросы обороняются…»

– 1 -

О том, что у Филиппа имеется двоюродный дядя со стороны отца, проживающий в Дожинске, и зовут его Павел Семенович Булавин, близкой подружке Маньке Казимирской разболтала Настя Заварзина. Не моргнув глазом, без зазрения совести и ничтоже сумняся.

Прочие раскрытые ею родственные тайны Филиппа она ответственно не хотела выдавать кому-либо. Ни за что. И насчет соблюдения требований аноптического образа жизни он также мог быть совершенно спокоен.

«Никто ничего такого, этакого и от нашей Маньки в тождестве не узнает…»

В семействе Ирнеевых старая подруга Маша не появлялась этак уже целую вечность. Потому как оскорбленная в лучших материнских чувствах Амелия Иосифовна, когда-то видевшая в ней «доченьку-невестушку», решительно отказала ей, «этой извращенке и лесбиянке», от дома.

Но вот маленькая скромница Настенька коварно и лукаво очаровала, приворожила строгого опытного педагога Амелию Иосифовну. Потому-то невесту Филиппа она привечала и нередко звала ее на чай «как-нибудь вечерком», дабы воспитывать и наставлять «бедную девочку, которая растет без матери с отцом».

Тягостную семейную повинность Настя исполняла стоически; к нареченной свекрови невестка являлась перманентно. В то же время Манька частенько давала по газам своему «ситроену» и к Филиппу. Чаем и кофе старую детскую подружку он тоже поил.

Выделим с красной строки. Вот сегодня у самовара в одной компании с ней вовсе не случайно оказались рыцарь Филипп и будущий руководитель кавалерственной дамы-неофита Марии Казимирской. По-родственному. «Мы и наша Маша».

Первое знакомство с обаятельным дядюшкой Филиппа обещало иметь интересное продолжение. Для чего оба галантных мужчины приложили, если не максимум, то уж наверняка достаточные эмпатические и дидактические усилия.

Уж на следующий день ни о чем таком аноптическом не подозревавшая Манька обреталась в гостях у Павла Семеновича. А через пару дней чинно-благовоспитанно сопровождала его на дачу к хорошо ему знакомой Веронике Афанасьевне.

Насте Заварзиной всегда все про всех становилось известно:

– …Фил! Чтоб ты знал! Манька-то влюбилась в нашего Пал Семеныча. Он, конечно, чуточку староват для нее. Зато он мужчина ее мечты. Стопудово! Она сама мне в том призналась, горько рыдала, белугой выла у меня на кровати и советовалась, как ей быть…

«Во где счастье привалило в соплях и слезах! Исполать нашим молодым совет да любовь!

Хвали душе моя Господе… Отпусти нам долги наша, яко мы отпускаем должникам… Да святится имя Твое…»

Посвящение и приобщение дамы-неофита Марии произошло в доскональной орденской регламентации, по типовому рекомендованному варианту. Можно отметить, что произошло все в октябре месяце без какой-либо экстремальности. Едва ли не обыденно и рутинно.

Просто однажды в субботу в погожий денек бабьего лета Фил Олегыч с Пал Семенычем ближе к окончанию мессы заехали в Красный костел за Марь Вячеславной. Они вместе собирались на дачу к Нике Афанасивне.

Рыцарь-ноогностик Павел, присев на скамью, поставил локальную аудиозащиту, в это же время апостолический рыцарь-инквизитор Филипп приступил к установленному ритуалу приобщения катехумена. Сидевшая между ними Мария в тот день к причастию не подошла. Спустя час они отправились за город, где в катакомбной часовне, расположенной в орденской резиденции с участием кавалерственной дамы-зелота Вероники состоялось телесное посвящение и рукоположение неофита.

Еще в костеле, осознав свою избранность, катехумен Мария восприняла ее в образе долгожданной награды с небес. Тихо заплакала от счастья и попросила десять минут на благодарственную молитву Пресвятой Деве и Спасителю…

В исповедальном притворе катакомбной орденской часовни, задрапированном светящимся жемчужно-розовым туманом, неофиту Марии поначалу тяжело досталось в неизбежной телесной ретрибутивности.

Ее колотил озноб, бросало то в жар, то в холод. Как могла она лихорадочно закрывала непослушными руками нагое тело. Она органически сгорала от стыдливости и дрожала в холодном поту. Ей невыносимо хотелось спрятаться где-нибудь в темноте, провалиться тут же на месте, упасть в обморок…

Боли она не испытывала. Один лишь голый нестерпимый стыд очищал ее грешную женскую плоть.

«Кому искупление, тому утешение…»

Невзадолге рыцарь-инквизитор, чье лицо закрывал капюшон, а голос ей был незнаком, доброжелательно успокоил новообращенную, мягкосердечно, благожелательно воспринял недолгую женскую исповедь и ритуальное воздаяние, бережно окутал теплой и одновременно прохладной жемчужно-серой мантией. Затем, опираясь на руку восприемника, она нетвердыми шагами прошла в церемониальный притвор…

За торжественным обедом, данным в честь ее посвящения и рукоположения, дама-неофит Мария обрела душевное и телесное спокойствие. Вход в убежище ей эпигностически открылся тогда же, там, в парке на даче у кавалерственной дамы-зелота Вероники.

Из асилума Мария вышла тремя часами позднее в арматорской лаборатории, находящейся в «Триконе-В». Это место ей совершенно незнакомо. И личного кода полноправного допуска она туда вне всяких сомнений не имела.

Арматор Вероника мгновенно получила сообщение тревожной сигнализации, неприятно поразившее неожиданностью рыцаря Филиппа. Он уж было начал беспокоиться за даму-неофита Марию.

Прецептор Павел оставался же невозмутим. Тогда как Веронике, тоже ничему не удивлявшейся, если что-то как-то связано с непредсказуемым бытием чудотворных убежищ, персонально пришлось обездвиженную и ошарашенную неофитку выпускать на свободу, быстро приводить в чувство и тотчас везти назад для продолжения ритуального торжества…

– …Филька! Можно я тебя поцелую? В последний раз в жизни! Торжественно!

– Ну, если только в мирской ипостаси, Мань. А так, ты у меня смотри, не больно-то плоти своей волю давай…

– Ах, ты мой красавчик сладенький!!! Спасибо тебе, любимый.

– Мань, а как же Пал Семеныч?

– С ним по-другому. Он – почитаемый мною муж. А ты – возлюбленный брат мой во имя Души Святой и Безгрешной.

«Так-то оно, пожалуй, лучше…»

– …Ника, скажи, пожалуйста. Может, мне потом не надо Настю, вот так, ну, как сегодня Маньку, поджаривать на медленном огне?

– Куда ж ты денешься, братец Фил? Исправляй и очищай бабье от бесчинной скверны телесной. Тебе так по уставу положено, рыцарь-инквизитор.

Между прочим, по-арматорски скажу о твоей любимой маленькой Настене. И помощь мою предлагаю.

Ей тебя, милок, хочется, словно заядлому курильщику сигаретку. Быстренько курнет, несколько раз затянется и глубоко удовлетворяется. Покуда опять не захочется. Не дают покурить, то есть потрахаться – обижается, кручинится, горюет…

Не помешало бы избавить ее от дурной привычки к беспорядочному сексу при каждом удобном случае. Аль возразить хочешь?

– Чего уж тут возражать? Сама знаешь: баба с кровати – коню легче… Потому за Маньку тебе мое огромное нечеловеческое спасибо… Где потеряешь – там и найдешь…

Мария Казимирская находила, что ей эпигностически повезло. По ее мнению, она обрела не одного а сразу двух наставников, не считая дамы-зелота Вероники, ее официального прецептора. «Пресвятая Дева помогла! Ave, Maria…»

Если о чем-нибудь дама-неофит Мария затруднялась спросить рыцаря-зелота Павла, то рыцарь Филипп весьма редко отказывался отвечать на вопросы дамы-неофита Марии под предлогом недостаточности ее уровня посвящения в орденские таинства, о чем она зачастую слыхала от арматора Вероники.

– …Видишь ли, Мань, секулярная эктометрическая практика нечастой тавматургии, истинно наделяющая таинствами прихожан и рукополагающая во священство, как в римском католицизме, так и в византийской ортодоксии исходит из «Opus operatum, id est passive opеratum…»

Иными словами, секуляры наивно полагают, будто действие церковных таинств и наделение пастырской благодатью распространяется на недостойных и тех, кто их приемлет пассивно. Таков догмат Тридентского вселенского собора римско-католической церкви, поныне имеющий приложение с 1563 года от Рождества Христова.

Аналогично, де-факто и де-юре в РПЦ, в других православных конфессиях также признают, что вера мирянина в храмовые таинства, его желание принять их вовсе не так уж необходимы. Мол, Христос Спаситель рукоположил 12 недостойных мирян, сотворил из них апостолов, наделил оных грешников, предателей, мытарей и невежд, собственной пресуществленной в хлебе и вине Благодатью, а по воскресении Дарованиями Святого Духа. А они уж вроде как безусловно в первозданном виде передали правопреемную Благодать путем хиротонии, благочинно рукополагая пресвитеров, дьяконов, дьяконисс… И так далее по церковной цепочке, непрерывно распространяемой-де по сю пору.

В экклезиастическом правопреемстве таинств можно было бы усомниться, если бы его много раз de acta et visu не поддерживал Промысл Божий, укрепляя и продвигая христианскую веру, несмотря на греховность людскую. Ибо Первое пришествие Мессии Спасителя никому отменить не дано.

Он очистил наши бессмертные души от первородного греха. Однако о телах пообещал позаботиться в другой раз.

Следовательно, правопреемная Благодать нисходит не только на душу, но и на ее телесное вместилище. Очищение тела и его избранность в вышних имеет место быть sine qua non, непременным условием, без чего наделение Дарованиями Духа Святого становится невозможным.

Тем самым какой-либо мирской священнослужитель, направо-налево причащающий паству, запросто уподобляет себя Богу-сыну, во плоти играет роль Иисуса Христа. Гораздо того, суть кощунство и профанация таинств, если храмовой Благодатью, какая она ни есть, наделять недостойных, неспособных или пассивно ее отвергающих.

В итоге эффективность церковного чудотворчества-тавматургии шаг за шагом веками сходила на нет и в наши дни приближается к нулевой отметке. Прискорбно мало ныне священников и иеромонахов, способных к действенной тавматургии и хоть как-то в мирском несовершенстве приближающихся к ней.

Исходя из чего некоторые отцы ноогностики не исключают того, что эктометрические религиозные таинства накануне Страшного суда и Второго искупления обернутся своей противоположностью. Они беспримерно опасаются, как бы рукоположение священников не стало присягой Дьяволу, а церковное крещение, тем паче, причащение не обратилось в сатанинские акты купли-продажи бессмертных душ человеческих.

Не в пример секулярам в ордене наделяют Благодатью лишь истово избранных, достойных, способных ее восприять в силу Промысла Божьего по генетическим основаниям. И только тех, чья бессмертная разумная душа сознательно и активно принимает на себя преподнесенные ей в ритуальном обрядовом таинстве дарования духовные. Не забывая о воздаянии Его.

Таково основное различие между бессильными в большинстве случаев мирскими эктометрическими конфессиональными верованиями и нашим эзотерическим орденским вероисповеданием, истинно нам позволяющим обладать сверхрациональными силами и благодатными знаниями…

– Фил! Скажи-ка. Веришь ли ты, что три мудреца, приветствовавшие младенца Иисуса, тоже сподобились от Него Благодати и передали ее нам?

– Верю, Мань. Ибо это возможно. Иначе б у нас не было теургических ритуалов на основе Благовещения и Рождества Христова. Обращение архонтов-харизматиков в христианскую веру обязательно должно было происходить разными путями. Не только от Святого Марка, обменявшегося дарованием целительства с харизматиками из Бизантиума и Аквилеи.

Думай, Мань, и очерчивай грань между эктометрическим и эзотерическим. В эпигнозисе. В происхождении духовного, душевного и телесного. Соображай, что в тебе ниспослано Богом, а что у тебя идет от ветхого плотского человека в смертном грехе первородного непослушания воли Божией и в дьявольском творении.

В твоем эктометрическом католицизме, как и в моем секулярном православии, чересчур много гуманистического, вольно или невольно ставящего греховную плоть человека превыше совершенства Божьего либо приравнивающего его к ипостаси Богочеловека.

Ханжеское, облыжное подражание Христу равнозначно языческой скверне богоравенства нечестивых людишек, а самопочитание себя полубогом превращает мирянина в получеловека и так далее в недочеловека-изувера, глубже и глубже увязающего в сатанинской натуральной гордыне и самомнении… А там уж один маленький шажок остается до того, чтобы во веки веков погубить душу, увязнув в природной магической скверне и в богомерзостном естестве человеческом, отрицающем вечное и превозносящим преходящее, тленное, перстное.

Вдумайся в то, почему секуляры-пустосвяты суетно верят в изначальное потустороннее мифическое добро. Но в реальности на этом свете они творят себе кумира из естественного зла, облыжно в рационалистической умственной гордыне приписывая Богу многие ничтожные материалистические акты нечестивого земнородного сотворения.

Еще более бесчинные грешники и грехоносцы, коим несть спасения, суть атеисты и материалисты, поклоняющиеся тварной природе человеческой яко естеству Диавола и Коромысла его…

– 2 -

Инквизитору Филиппу достало мгновения, чтобы в пронзающем восприятии и в пристрастном прорицании выявить всю подноготную богомерзкого поводыря сектантов, обосновавшихся в православном храме:

«Итого: объект – Максим Аркадьевич Весеняко, 22 года, белоросс из ятвягов. Не крещен. Вероисповедание атеистическое.

Официально в миру – причетник церкви Святых княже Димитрия Донского и Сергия Преподобного.

В тождестве мага не инициирован.

Участие в семи убийствах под видом жертвоприношений. Не гнушается каннибализмом, употребляя в пищу исключительно мужские половые органы.

Два ритуальных убийства женщин во время коитуса посредством удушения…»

В тот день накануне Рождества Христова по григорианскому календарю инквизитор закончил расследование. Практически он достаточно подготовился к ликвидации и упразднению разбойничьего вертепа смертных грехов человеческих в совокуплении с колдовской природной порчей.

По глубокому убеждению рыцаря Филиппа, суд и расправу над гнусными нечестивыми грешниками ему должно вершить в ипостаси Божьего витязя, возвращающего Дому молитвы его духовное предназначение. «Даруй мне, Господи, воздвиженье на Кресте Пречестный и Животворящий, изгоняюще татьбу из храма Твоего… Ныне к полуночи…»

По хрустящему, искрящемуся под солнцем свежевыпавшему снежку погруженный в раздумья инквизитор двинулся прочь от церковного двора.

Никому нет дела до того, что какой-то невзрачный старик с палкой, уходя, осенил крестным знамением храм Божий. Мало ли? Может, он так креститься? Или обряд у него такой…

Филипп Ирнеев обычно мало внимания уделял погоде. Не больше, чем того требовали дорожные природные условия. Как когда-то влачился пешеходом по мокрым, грязным, сопливо-слизистым улицам, он уж подзабыл в надменности автомобилиста.

Уж сколько лет, сколько зим смена времен года для него знаменуется не облетевшей листвой деревьев или улетающими на юг птицами, но заменой летней резины на зимнюю. Осень теперь у него наступает чаще всего в ноябре, и ее быстро сменяет зима, как только выпадает первый, второй, третий снег и леденеет асфальт на дорогах.

Крестьянином он никак не был и в последних числах ноября ничуть не торжествовал по дороге от дачи Вероники в город, обновляя колесами путь по высыпавшей с утра снежной крупе:

«Параша, пороша – один хрен, в редьку не слаще… Некрасов, из рака ноги, назови ее Прасковьей…»

Благонамеренное и благословенное пребывание в асилуме улучшило его настроение. Как и две рюмки «Метаксы» с чашкой кофе. Жаль, не намного и ненадолго.

Выбираться наружу в мерзкую городскую слякоть, плыть всеми четырьмя полноприводными колесами в жидкой грязи, ехать на учебу – ему очень даже не хотелось. Хотя надо.

«Как ни противно, но в миру – мирское. Кто скажет, что природа не Дьявол, а Бог, на месте развоплощу гада, в тотальный распыл у меня, сволочь, пойдет. Без покаяния в ядерный врасщеп…

Даже у секуляров природа есть библейское смертоносное проклятье первородного греха змея Сатаны, блудливой бабы Евы и ветхого придурка Адама…»

В машине к Филиппу вновь вернулось чувство смутного беспокойства. Но сейчас он его не связывает ни с дорожной обстановкой, ни с неизбежной данью ретрибутивности в эзотерическом существовании, неотделимом от его мирской жизнедеятельности.

Дарования инквизитора, схематическое предзнание или вероятностная прогностика нисколько не помогали обретению эпигностического понимания и душевного спокойствия, если три раза кряду он не смог чего-нибудь вспомнить из видений, посетивших его в асилуме. Ровным счетом ничего, кроме самого факта, что они были, имели место. «И ни малейшего тебе предвосхищения».

Причем всякий раз он находил на стойке бара в убежище, устойчиво не менявшем первоначальных декораций кофейного заведения, по пачке девятимиллиметровых патронов к личному рыцарскому оружию. Боеприпасы к Филомату оставались такими же, неизвестно для чего или для кого предназначенными. Все те же гильзы и пули из черного, похожего на вороненый, металла. На закруглении каждой пули – смертельно крестообразный надрез, зеркально поблескивающий.

Безмолвствующий Регул тождественно не оправдывал своего имени Вещего Прознатчика.

Арматор Вероника суеверно отказывалась обсуждать эту тему. Мол, негоже рассуждая осуждать.

А прецептор Павел только сокрушенно разводил руками:

– Наши убежища и святилища, друг мой, следует воспринимать такими, какие они есть.

По дороге в «тот еще пед и бред» Филипп было решил, что наилучшим способом приподнять настроение, обрести бодрость духа и плоти станет работа. Если у него в округе нынче тишь да гладь, то стоит напроситься в какую-нибудь бурную авантюру где-нибудь в теплых краях, в жарком и сухом климате.

Скажем, на берегах Каспия и Персидского залива он не испытывал каких-либо неизъяснимых предчувствий или столь неприятного обособления всего духовного и мирского. «Тепло, темно или светло, безбожные агаряне и совковые чучмеки не особенно кусачие…»

Но и это не выход. Потому как эвентуальный источник скрытой угрозы находится вблизи, асилум пытается предостеречь партнера-напарника, – выводил разные рациональные умозаключения рыцарь-инквизитор Филипп.

Что-то был не так, но что именно Филипп уяснить не мог. В сверхрациональности нечто ему неведомое происходило, накапливалось, угрожало…

«Понять бы в чем дело и где фишка зарыта…»

На первой паре лекций Филипп Ирнеев настолько академически и практически изнемог, что соблазнился предложением девиц Безделкиной и Лядищевой: сорваться с концами. То есть отъехать сдавать кровь, дабы избавиться от педагогической тягомотины. «Долой от мутотени и хренотени!»

Донором Филипп невесть сколько уж не был, как-никак его секулярные сердечные болезни не очень тому соответствовали. Но сей же час он согласился с легким кровопусканием и даже подумывал, не взять ли потом обеих сокурсниц к нему домой. «Там втроем восстановим красным винишком кровопотерю и далее по секс-обстановке?»

Все ж таки благоразумие и добродетельность обстоятельно возобладали. Да и Настю можно вызвонить и снять с занятий в любой момент. «Ей только свистни. Сорвется с лекций за милую душу. Невзирая на… И со своим трали-вали приставать не очень-то будет, если Ника ее приструнила, узду накинула… Следственно, это она того, чересчур сурово стреножила нашу девочку фармакопеей…»

В тот день пополудни красный код орденской тревоги, словно взрывной волной, подбросил Филиппа с дивана. В ту же секунду он получил сверхкраткое сообщение прецептора Павла. «01» высветил экран мобильника, и следом мгновенно пошла сетевая эйдетика.

Голос рыцаря Павла исходил из «сумеречного ангела» на фоне радужно переливающегося занавеса высшей силовой защиты, испытывающей максимальную перегрузку:

– Рыцарь Филипп! Мне искупление и воздаяние. Ввиду мною недостойно не свершенного в 18-м году в Екатеринодаре. Прошу действовать по обстановке, друг мой.

На восприятие и осознание плотно сжатого информационного пакета рыцарю-инквизитору понадобились сущие мгновения. Поставив защитный экран, в полном вооружении он приступил к активным действиям спустя полторы минуты.

Понимание и осознание всех вводных пришло к нему ранее, нежели с ним вышла на связь арматор Вероника. С ее насущной информацией постфактум он ознакомился уже в машине.

Из квартиры рыцарь Филипп не пытался выйти через входную дверь или столь же бесхитростно выбираться через запасной выход на балконе по стволу старой липы. Он воспользовался люком в полу и появился на лестнице в маскировочном оптическом облике соседа снизу.