Текст книги "Царство Золотых Драконов"

Автор книги: Исабель Альенде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Монарх Царства Золотых Драконов противился заграничному влиянию, в особенности же шедшему с Запада, которое рассматривал не иначе как упадническую и материальную культуру, крайне опасную для извечно преобладающих в его стране ценностей. Официальной религией государства считался буддизм, принципы которой он и решил не нарушать никоим образом. Каждый год проводилось исследование с целью выяснить, насколько счастлив народ. В то же время не было недостатка в различного рода проблемах, поскольку бóльшая их часть была неизбежна, однако ж, ситуацию спасали людское сострадание и духовное отношение к ним самих жителей. Правитель выступал против туризма, и за год в царстве бывало лишь строго ограниченное количество вызывающих к себе доверие посетителей. В этом как раз и кроется причина, по которой туристические фирмы относились к стране не иначе как к Запретному Царству.

Недавно появившееся здесь телевидение работало лишь несколько часов в день и показывало исключительно, по мнению короля, безвредные программы, большей частью спортивные, научно-документальные и детские. Национальная одежда считалась обязательной, более того ношение западной в общественных местах было запрещено. За отмену данного запрета выступали, в основном, студенты университета, не представляющие себе дальнейшей жизни без американских джинсов и спортивных кроссовок, однако, в этом вопросе, как, впрочем, и многие другие, король оставался непреклонен. К тому же он заручился безусловной поддержкой остальной части населения, гордившегося своими традициями и практически равнодушного к иностранным обычаям.

Мало знал Коллекционер о Царстве Золотых Драконов, к чьим историческим или географическим богатствам он был совершенно равнодушен. Когда-либо ещё посещать данное место этот человек намерен не был. Также он не хотел каким-либо образом завладеть волшебной статуей, даже если бы смог расплатиться за неё всем состоянием Специалиста. Если известный объект мог предсказывать будущее, как в том были уверены оба, ему же было и под силу исполнить последнюю мечту владельца: превратить того в самого богатого человека в мире, в богача номер один.

Искажённый голос находящегося в Гонконге собеседника подтвердил, что операция сдвинулась с мёртвой точки, и результаты, скорее всего, будут готовы недели через три-четыре. Хотя клиент об этом и не спросил, Специалист того проинформировала о стоимости своих услуг, непомерно, впрочем, даже глупо завышенных, услышав которую Коллекционер вскочил с места словно ошпаренный.

– А если у вас всё сорвётся? – захотел узнать всё ещё не ставший первым самым богатым в мире человек, наконец-то успокоившись и внимательно наблюдая за своим указательным пальцем, уже испачканным неким жёлтым веществом, только что вытащенным из собственного носа.

– Ничего у меня не сорвётся, – последовал лаконичный ответ Специалиста.

Специалист, равно как и её клиент, оба даже себе не представляли, что прямо сейчас Дил Баадур, младший сын монарха Царства Золотых Драконов, уже будучи выбранным через некоторое время сменить на троне своего отца, находился вместе со своим наставником в их «домике в горах». Он представлял собой некую пещеру, вход в которую удачно терялся на естественном фоне, образуемом порождёнными природой скалами с поросшим на них кустарником, в свою очередь являвшимися чем-то вроде террасы или же балкона прямо на горном склоне. Она была выбрана монахом как раз по причине недоступности с трёх сторон и самого места расположения, которого не знавший данные края ни за что бы не обнаружил.

Уже несколько лет Тенсинг жил отшельником в этой пещере, в тишине и одиночестве, пока их не нарушили королева и король Запретного Царства, поручив тому своего сына и попросив должным образом подготовить мальчика. Ребёнок оставался с ним до своих двадцати лет. За это время следовало превратить человека практически в идеального правителя посредством специальных обучения и подготовки, причём столь основательных по своим свойствам, что мало кто из людей выдерживал таковые до самого их окончания. Но никакое обучение в мире не принесло бы действительно достойных результатов, не обладай от природы Дил Баадур исключительным умом и чистым сердцем. Тенсинг был вполне доволен, поскольку его ученик выказывал достаточно способностей, позволявших ему в равной степени владеть и тем и другим.

Принц оставался с монахом все двенадцать лет, в течение которых спал исключительно на камнях, расстилая для себя лишь кожу яка, питался, соблюдая строгую вегетарианскую диету, и посвящал всего себя религиозным практикам, обучению и физическим упражнениям. Мальчик был поистине счастлив. Он бы не поменял свою жизнь ни на какую другую, и в то же время понимал, что неизбежно приближается дата, когда он будет вынужден вернуться в ранее оставленный им же мир. И всё же он хорошо помнил то своё чувство одиночество вперемешку с ужасом, когда, будучи шестилетним ребёнком, оказался в горах, в какой-то хижине рядом с огромных размеров незнакомцем. Он и пальцем не шевельнул, пока мальчик плакал все три дня, по истечении которых слёз просто-напросто не осталось. И больше он уже не плакал никогда. Вот, начиная с этого дня, гигант заменил тому и мать, и отца, да и вообще всех членов семьи, став для мальчика лучшим другом, наставником, тренером по тао-шу, духовным руководителем. Практически все свои знания молодой человек получил именно от него.

Шаг за шагом Тенсинг вёл его по дороге буддизма, обучил истории и философии, дал знания о природе, животных и целительной силе растений. Также развил интуицию и воображение мальчика, привил военные навыки, одновременно показывая ценность мирного времени. А ещё посвятил своего ученика в тайны лам и помог обрести ту умственную и физическую гармонию, столь нужную для осуществления правления государством.

Одно из упражнений, которое следовало выполнять принцу, заключалось в стрельбе из лука, стоя пятками на яйцах, или же сидя на корточках, удерживая яйца под своими коленями.

– И здесь требуется не только точное попадание в цель, Дил Баадур, также нужны и сила, и устойчивость, и контроль всех мышц, – терпеливо повторял ему лама.

– Возможно, куда полезнее было бы съесть эти яйца, досточтимый учитель, – вздохнул принц, раздавив телом очередные яйца.

Духовная практика была занятием ещё более интенсивным. Уже в десять лет мальчик входил в транс и поднимался на высшую ступень сознания, в одиннадцать был способен общаться телепатически и, не касаясь объектов, двигать их; в тринадцать же совершал астральные путешествия. Когда мальчику стукнуло четырнадцать, учитель открыл ему во лбу так называемый третий глаз, а вместе с ним и способность видеть ауру. Операция предполагала сделать отверстие в кости, оставившее размером с горошину круговой шрам.

– Всё органическое, так или иначе, излучает энергию или, если хочешь, ауру, некий световой круг, невидимый простому человеческому глазу, за исключением определённых личностей, обладающих непомерной психической силой. Такие могут много чего выяснить лишь по цвету и форме ауры, – объяснил ему Тенсинг.

В течение трёх, идущих друг за другом, летних сезонов лама путешествовал вместе с мальчиком по городам Индии, Непала и Бутана. Тот хотел натренировать ученика читать ауру людей и животных, что встречались им по пути, однако ж, никогда не брал его с собой в прекрасные долины и не водил в образованные прямо в горах террасы. Ими и славилась его собственная страна, Запретное Царство, куда последний вернулся лишь в конце своего обучения.

Дил Баадур так наловчился прибегать к своему «третьему глазу», что в свои, исполнившиеся на данный момент, восемнадцать лет мог определять лекарственные свойства растения, ярость животного или же эмоциональное состояние человека, взглянув лишь на ауру.

Ещё два года недоставало молодому человеку до достижения двадцатилетнего возраста, как наставник уже закончил свою основную работу. В этот момент Дил Баадур и вернулся бы впервые в лоно своей семьи, после чего отправился бы на учёбу в Европу. Ведь в современном мире существовало ещё много других знаний, столь необходимых для осуществления правления собственной нацией, которых Тенсинг был не в состоянии ему дать.

Тенсинг всецело посвятил себя подготовке принца, чтобы однажды из него получился поистине достойный король и чтобы тот смог расшифровать послания Золотого Дракона, даже не подозревая, что в Нью-Йорке живёт алчный человек, намеревающийся его ограбить. Обучение было столь интенсивным и сложным, что порой ученик терял терпение, но Тенсинг, этот непреклонный человек, заставлял мальчика работать до тех пор, пока усталость не подкашивала их обоих.

– Я не хочу быть королём, учитель, – сказал Дил Баадур в тот день.

– Возможно, мой ученик так настойчиво отказывается от трона, чтобы прекратить обучение именно со мной, – улыбнулся Тенсинг.

– Я желаю медитировать всю свою жизнь, учитель. Как же я смогу достичь просветления, когда в мире так много искушений?

– Далеко не всем под силу быть такими отшельниками, как я. Твоя карма – быть королём. Ты достигнешь просветления на куда более сложном, нежели медитация, пути. Тебе предстоит послужить своему народу.

– У меня нет желания расставаться с вами, учитель, – слабым голосом сказал принц.

Он притворился, будто не заметил влажных глаз молодого человека.

– Желание и страх всего лишь иллюзия, Дил Баадур, они отнюдь не реальность. Воспитывай в себе бескорыстие и щедрость.

– Следует ли воспитывать в себе также и любовь?

– Любовь – то же, что и полуденный свет, вовсе не обязательно присутствие кого-то ещё, чтобы её проявлять. Разделённость людей также иллюзорна ввиду того, что во Вселенной всё взаимосвязано. Наши духи никогда не расстанутся, Дил Баадур, – объяснил лама, лишний раз с определённой долей удивления удостоверяясь, что и ему самому далеко небезразлична эмоция, потому что печаль ученика распространилась и на наставника.

Он тоже с болью в душе чувствовал приближение момента, когда придётся отвести принца обратно в его же семью, в мир людей и на трон Царства Золотых Драконов, занять который ему было предназначено судьбой.

– 4 -

Орлица и ягуар

Самолёт, на котором путешествовал Александр Койд, приземлился в Нью-Йорке без пятнадцати шесть вечера. К этому времени июньская жара ещё не спáла. Хорошее же, должно быть, настроение осталось у мальчика от его первого самостоятельного путешествия в этот город, когда какая-то безобидная на вид девчушка украла все его вещи, едва он вышел из здания аэропорта. Как же её звали? Чуть было не забыл… Моргана! Точно, это же имя средневековой колдуньи. Мальчику казалось, что с тех пор прошли целые годы, хотя на самом деле минуло всего лишь шесть месяцев. Он чувствовал себя совершенно другим человеком: подросшим, обретшим бóльшую уверенность в себе и не собиравшимся далее поддаваться вспышкам гнева либо же отчаяния.

Семейный кризис также миновал: казалось, матери перестал угрожать рак, хотя страх, что болезнь вернётся так и не пропал. Отец снова заулыбался, сёстры же, Андреа и Николь, начали заметно взрослеть. Теперь он с ними практически не дрался, вряд ли это помогло бы, ведь девочки, так или иначе, пудрили ему мозги. Ещё больший престиж завоевал мальчик среди друзей, и даже красавица Сесилия Бернс, вечно относившаяся к нему как к воши, теперь сама просила помочь с заданиями по математике. И мальчик даже не столько помогал, сколько был вынужден делать их полностью сам, после чего ученице оставалось лишь списать их на экзамене, что он охотно и добровольно выполнял лишь бы ещё раз увидеть светящуюся улыбку подруги. С тех пор как Александр вернулся с реки Амазонка с наполовину лысой головой, шрамом, которым гордился, и кучей невероятных историй, он стал самым популярным человеком в школе: однако ж, среди одноклассников уже не чувствовал себя в своей тарелке. Друзья больше не развлекали мальчика, как то происходило ранее. Приключение пробудило в нём любопытство, деревенька, в которой он вырос, была практически невидимой точкой на севере Калифорнии, местом, где он задыхался и из чьих границ так хотелось сбежать, чтобы исследовать необъятность остального мира.

Учитель географии как-то намекнул мальчику рассказать классу о его приключениях. Тогда Алекс появился в школе вместе со слуховой трубкой, не захватив отравленные ядом кураре дротики, потому что не хотел быть виновником какой-либо аварии, а также с кучей фотографий, на которых он плавал с дельфином в Рио-Негро, держал аллигатора голыми руками и пожирал мясо прямо с убившей животное стрелы. Когда юный путешественник объяснил, что в действительности это кусок анаконды, самой большой известной ему водной змеи, изумление одноклассников, казалось, достигло своего предела. Тогда как в своём рассказе до самого интересного мальчик ещё не дошёл: оказывается, путешествуя по принадлежащей народу тумана территории, он обнаружил дивные доисторические создания. Одноклассник ещё не успел сообщить им о Валимаи, древнем колдуне, помогшем добыть святую воду для его матери, потому как подумал, что друзья сочтут его окончательно свихнувшимся. Всё, вплоть до мельчайших подробностей, мальчик тщательно записывал в дневник, ведь он подумывал написать книгу. В голове даже крутилось заглавие: книгу он бы назвал Город Бестий.

Он никогда не упоминал о Наде Сантос или Орлице, как сам называл девочку. Семья знала, что на реке Амазонка он оставил подругу, но лишь Лиза, его мать, догадывалась о глубине их отношений. Орлица была ему гораздо важнее всех вместе взятых друзей, включая и Сесилию Бёрнс. Он и не думал примешивать воспоминания о Наде, дабы утолить любопытство кучки невежественных детишек, никогда бы не поверивших, что девочка, оказывается способна разговаривать с животными, и именно она обнаружила три сказочных бриллианта, считающихся во всём мире самыми крупными и ценными камнями. Ещё больше он не мог упомянуть и о том, что обучился искусству становиться невидимым. Мальчик сам стал свидетелем того, как индейцы исчезали по собственному желанию и, подражая хамелеонам, полностью терялись на фоне леса, сливаясь с его цветом и текстурой. Было совершенно невозможно увидеть их даже в двух метрах и средь бела дня. Не один раз он пытался повторить это и сам, однако ж, всегда безрезультатно, тогда как Наде удавалось подобное на раз-два, словно становиться невидимым было самым естественным в мире делом.

Ягуар писал Орлице почти каждый день, когда по одному-два абзаца, когда больше. Он копил страницы и отправлял их в объёмном конверте каждую пятницу. Письма с задержкой более месяца приходили в городок Санта-Мария-де-ла-Лувия, расположенный на границе между Венесуэлой и Бразилией, но с такими опозданиями друзья уже давно смирились. Она жила в отдалённом и до того примитивном городке, в котором единственный телефон находился в жандармерии, а об электронной почте и вовсе никто не слышал.

Надя отвечала короткими посланиями, составленными столь кропотливо, словно само письмо было для неё самым трудным занятием, однако ж, хватало и нескольких строчек на бумаге, чтобы Александр реально ощутил рядом с собой присутствие подруги. Ведь в Калифорнии от каждого из этих писем так и веяло девственным лесом с ласкающим слух журчанием вод и неповторимым концертом в исполнении птиц и обезьян. Порой Ягуару казалось, что он может чётко услышать запах и влажность леса, что достаточно протянуть руку, и он сможет прикоснуться к подруге. В первом письме она предупредила мальчика, что нужно «читать сердцем», точно так же, как его раньше учили «слушать сердцем».

По мнению девушки это и есть основной способ общения с животными, который ещё и помогает понять неизвестный язык. С помощью всего лишь нескольких практических занятий Александру удалось этого добиться; тогда он понял, что для ощущения тесной связи с девушкой вовсе не нужны бумага и чернила. Оказавшись в тишине и одиночестве, было достаточно лишь подумать об Орлице, чтобы услышать девушку, однако ж, в любом случае писать ей нравилось мальчику больше. Тот своими письмами словно вёл дневник.

Когда, приземлившись в Нью-Йорке, дверца самолёта открылась, и пассажиры, наконец-то, смогли вытянуть ноги после шестичасового вынужденного обездвижения, Александр, разгорячённый и с основательно затёкшими мыслями, вышел из салона с рюкзаком в руках, будучи счастливым снова увидеть бабушку. Мальчик утратил загар, а волосы заметно отросли, прикрыв собою шрам на черепе. Внук помнил, что в предыдущий раз Кейт не встретила его в аэропорте, что, конечно же, не могло не огорчить, ведь тогда он впервые путешествовал в одиночку. И тут же его пробрал смех, как только в памяти всплыл собственный испуг, испытанный в прошлой ситуации. На этот раз бабушка выразилась яснее: они должны были встретиться в аэропорте.

Чуть только мальчик миновал длинный коридор помещения, как сразу же увидел Кейт Койд. Нисколько не изменились те же растрёпанные волосы, те же сломанные линзы, кое-как держащиеся на клейкой ленте. Одета женщина была в тот же жилет с множеством чем только ни заполненных карманов, те же доходящие до колен мешковатые штаны, лишь подчёркивающие поджарые и мускулистые ноги с потрескавшейся, точно кора дерева, кожей. Единственной, пожалуй, неожиданностью оказалось выражение её лица – обычно выражавшее сосредоточенную ярость, на этот раз оно отражало подобие радости. Александр крайне редко видел бабушку улыбающейся, хотя та и смеялась довольно громко и всё больше именно в наименее подходящие для подобной реакции моменты. Этот смех скорее напоминал громкий лай. Теперь же в улыбке угадывалось нежность, хотя и было очень маловероятно, что женщина вообще способна на такого рода чувства.

– Привет, Кейт! – поприветствовал её мальчик, слегка напуганный тем, что у его бабушки слегка поехала крыша.

– Ты прибыл на полчаса позже, – выпалила она, не переставая кашлять.

– Виноват, – признал мальчик, успокоенный её настроем: она была всё той же бабушкой, мимолётная улыбка которой оказалась всего лишь оптической иллюзией.

Александр довольно резко взял её за руку, звучно поцеловав при этом в щёку. Бабушка оттолкнула мальчика, вытерла поцелуй со щеки грубым движением руки и тотчас пригласила пропустить стаканчик, поскольку оставалась ещё пара часов до посадки на самолёт в Лондон, откуда они летят уже в Нью-Дели. Мальчик последовал за ней в специальный зал для тех, кто часто путешествует. Много путешествующая писательница, по крайней мере, могла рассчитывать на роскошь такой услуги. Кейт показала билет, и они вошли. И тогда в трёх метрах Александр увидел тот сюрприз, что приготовила ему бабушка. Мальчика уже ждала Надя Сантос.

Он лишь вскрикнул и, бросив рюкзак, распростёр свои объятия в несколько импульсивной манере, однако ж, устыдившись, ту же опомнился. Надя тоже слегка покраснела и первые мгновения колебалась, не зная, как себя повести перед этим человеком, вдруг показавшимся ей совершенно чужим. Ведь девочка не помнила его столь высоким и со значительно изменившимся лицом, приобретшим за время их разлуки довольно угловатые черты. Наконец, радость победила первоначальную растерянность, и она побежала навстречу лишь бы поскорее прижаться к груди друга. Александр удостоверился, что за прошедшие месяцы Надя нисколько не выросла, а осталась всё той же эфирной девочкой, вся медового цвета, с ленточкой из перьев, перевязывающей её вьющиеся волосы.

Кейт Койд сделала вид, будто с усиленным вниманием читает журнал, ожидая в баре свою водку, пока двое друзей, счастливые от того, что вновь вместе после слишком долгой разлуки и вот-вот вновь отправятся в очередное приключение, шептали свои тотемные имена: Ягуар, Орлица…

Мысль пригласить в путешествие и Надю месяцами крутилась в голове Кейт. Она поддерживала связь с Сесаром Сантосом, отцом девочки, потому что именно он курировал программы Алмазного фонда по сохранению родных лесов и культуры коренных народов, проживающих на берегах реки Амазонка. Сесар Сантос знал местность как никто другой, отчего и считался идеальным человеком для данного задания. От него Кейт узнала, что племя народа тумана, чьим предводителем была колоритная старуха Ийоми, уже предпринимало попытки в короткие сроки приспособиться к различным возникшим переменам. Ийоми отправила четверо молодых – двух юношей и двух девушек – пройти обучение в городе Манаус. Этот человек хотел, чтобы молодые люди изучили обычаи набоб, как называли тех, кто были не индейцами, а посредниками между двумя культурами.

В то время как всё остальное племя пребывало до сих пор в джунглях, живя исключительно охотой и рыбалкой, четыре посланца внезапно явились им, принеся с собой XXI век. Как только люди мало-мальски привыкли носить одежду, а также удалось запомнить минимальный словарь португальского языка, местные храбро приступили к освоению «волшебства набоб», начав то с двух замечательных изобретений: спичек и автобуса. Менее чем за полгода они открыли для себя существование компьютеров, и, судя по этому, по мнению Сесара Сантоса, в уже не столь отдалённый день люди смогли бы составить достойную конкуренцию грозным адвокатам, работающим в корпорациях по исследованию реки Амазонка. Всё будет именно так, как когда-то говорила Йуоми: «Воины далеко не однородны».

Кейт Койд неплохо провела время, умоляя Сесара Сантоса отправить свою дочь посетить город. И убеждала, что так же как Йуоми посылала учиться молодёжь в Манаус, он обязан отправить Надю в Нью-Йорк. Девочка уже была в том возрасте, когда пора бы и покинуть Санта-Мария-де-ла-Лувию и посмотреть в целом мире что-то ещё. Очень хорошо, что она жила среди природы и знала привычки животных и обычаи индейцев, но также было необходимо получить формальное образование и провести пару месяцев каникул в цивилизованном мире, что пошло бы только на пользу, – утверждала писательница. А в тайне надеялась, что данная временная разлука несколько успокоит Сесара Сантоса, отчего в будущем этот человек возможно бы отправил свою дочь учиться в Соединённые Штаты.

Впервые в жизни женщина была готова взять на себя ответственность за кого-то другого, чего не осмеливалась сделать даже со своим собственным сыном Джоном, кто после развода остался жить с родным отцом. Её журналистская работа, путешествия, маниакальные привычки этой немолодой женщины и её, с вечным беспорядком, квартира были отнюдь не идеальными условиями для приёма гостей, однако случай с Надей стал поистине особенным. Женщине казалось, что в свои тринадцать девочка была куда мудрее её самой, уже шестидесятипятилетней. Она была уверена, что Надина душа куда опытнее.

Разумеется, Кейт и словом не обмолвилась о собственных планах своему внуку Александру, а мальчик никак не думал, что она окажется настолько сентиментальной. Тем более в данном случае не было и намёка на любого рода сентиментальность, как о том высокопарно заявляла писательница. Мотивы её были исключительно практичными: просто нужен был человек, кто бы организовал её записи, архивы, а также невероятных размеров кучу всякого разного, оставшуюся на кровати в её квартире. Если бы Надя жила рядом, та бы точно заставила её работать как рабыню, и без всяких шуток. Конечно, это случилось бы намного позже, когда бы девочка пожила бы в её доме какое-то время, а не сию же минуту, в которую упрямый Сесар Сантос наконец-то согласился отправить дочь на несколько недель.

Кейт никак не представляла себе, что Надя прибудет на место встречи, не захватив с собой смену одежды. Из всех вещей у девочки были лишь жилет, два банана и картонная коробка с несколькими, проделанными в крышке, отверстиями. Внутри путешествовала Боробá, столь же напуганная, как и сама девочка, и вечно сопровождавшая свою хозяйку. Путешествие обещало быть долгим. Сесар Сантос проводил дочь до самолёта, где стюардесса отвечала бы за неё вплоть до Нью-Йорка. На руки девочки приклеили записки с телефонами и адресом писательницы на случай, если та вдруг потеряется. Отодрать их даже потом было не так уж и легко.

Надя летала лишь на допотопном небольшом самолёте отца, что ей совсем не нравилось делать, поскольку девочка боялась высоты. Сердце так и ёкнуло, как только она увидела размер товарного самолёта в Манаус и поняла, что проведёт внутри этой махины не один час. Напуганная, она поднялась на борт, да и Боробé было не намного лучше. Привыкшая к воздуху и свободе, бедная обезьяна с грехом пополам выжила в этом замкнутом пространстве среди шума моторов. Когда хозяйка в аэропорте Нью-Йорка подняла крышку коробки, обезьянка выскочила оттуда пулей, начав кричать и прыгать на плечи людей, чем вызвала панику путешествующих. И только через полчаса Надя и Кейт Койд устроили за ней охоту, чтобы как-то успокоить.

Первые несколько дней жизни в нью-йоркской квартире оказались весьма сложными для Боробы́ и её хозяйки, но вскоре они научились ориентироваться на улицах и даже подружились с кем-то из местных в квартале, где они жили и неизменно привлекали к себе внимание. Обезьянка, вёдшая себя как человеческое существо, и девочка с перьями в причёске – оба представляли собой определённое зрелище в этом городе. Люди то и дело предлагали им сладости, а туристы спешили сфотографироваться с необычной парочкой.

– Нью-Йорк представляет собой совокупность небольших деревень, Надя. Там у каждого квартала свои особенности. Однажды узнав об иранском магазине, вьетнамской прачечной, о почте, где главный человек – сальвадорец, кстати, мой друг, а в кафетерии работает итальянец, и, познакомившись с ещё несколькими людьми, ты точно почувствуешь себя как в Санта-Мария-де-ла-Лувии, – объяснила ей Кейт, и очень скоро девочка убедилась, как та была права.

Писательница заботилась о Наде, точно о принцессе, не раз повторяя про себя, что впереди ещё будет время приструнить девочку. Женщина гуляла с ней где только можно, водила пить чай в гостиницу Плаза, они брали экипаж с лошадьми и катались по Центральному парку, глазели на вершины небоскрёбов и на статую Свободы. Приходилось учить её пользоваться подъёмником, подниматься по эскалаторам и проходить сквозь вращающиеся или открывающиеся самостоятельно двери. Заходили они в театр и в кино, где Надя никогда не была прежде; однако больше всего поразил девочку лёд, что та увидела на катке. Привыкшая к тропикам, она не уставала поражаться холоду и белизне льда.

– Скоро тебе наскучит и лёд, и снег, потому что я думаю взять тебя с собой в Гималаи, – сказала ей Кейт Койд.

– А где же такое?

– На другом краю света. Тебя понадобятся хорошая обувь, тёплая одежда, непромокаемый плащ.

Писательница сочла, что на самом деле было бы прекрасной идеей взять Надю в Царство Золотых Драконов, ведь так девочка увидит совершенно другой мир. Она купит ей соответствующие одежду и обувь, а также детскую курточку и специальную дорожную сумку для Боробы́. Она представляла собой чёрный чемодан с сеткой, пропускающей воздух и позволяющей видеть, что происходит снаружи. Изнутри сумка была выстлана мягкой овчиной, там же имелись миски для воды и еды. Ещё она закупила пелёнок. Оказалось непростым делом завернуть в них обезьянку, даже несмотря на долгие объяснения Нади причём на том языке, который животное вполне понимало. Впервые за своё мирное существование Боробá покусала человека. Кейт Койд в результате этого случая целую неделю ходила с перевязанной рукой, но обезьянка всё же научилась отправлять свои потребности в пелёнки, что было крайне важно для длительного, уже запланированного путешествия.

Кейт не сказала Наде, что в аэропорте к ним присоединится Александр. Она хотела, чтобы это стало приятным сюрпризом для обоих.

Некоторое время спустя в зал ожидания авиакомпании прибыли также и Тимоти Брюс с Жоэлем Гонсалесом. Фотографы не виделись с писательницей и детьми с предыдущей поездки на реку Амазонка. Все крепко обнялись, Боробá же прыгал по головам людей, радуясь встрече со своими закадычными друзьями.

Жоэль Гонсалес задрал футболку, чтобы с гордостью показать следы бешеных объятий с анакондой нескольких метров в длину, оказавшись в которых вот-вот бы распрощался с жизнью ещё там, в сельве. В результате оказались сломанными несколько рёбер, а грудь так и осталась впавшей. Что касается Тимоти Брюса, тот выглядел статным мужчиной, несмотря на своё вытянутое лошадиное лицо. Будучи допрошенным неустанной Кейт, фотограф признался, что удалось восстановить зубы. Вместо прежних больших жёлтых и растущих в раскорячку зубов, что так мешали закрывать рот, теперь блестела сияющая улыбка.

В восемь вечера пятеро отбыли по направлению в Индию. Полёт казался нескончаемым, однако Александр и Надя как могли его сокращали: всю дорогу им было что рассказывать. С облегчением оба удостоверились, что Боробá был спокоен, свернувшись, точно младенец, на подстилке из кожи ягнёнка. Пока остальные пассажиры пытались хоть как-то заснуть в своих узких креслах, они не скучали, беседуя между собой и поглядывая фильмы.

Тимоти Брюсу едва удалось вытянуть до конца свои ноги в ограниченном пространстве занимаемого места, отчего приходилось часто вставать и делать в проходе несколько упражнений из йоги – только так можно было избежать судорог. Жоэлю Гонсалесу было куда удобнее, потому что он был худым и низкого роста. У Кейт Койд на длительные путешествия была собственная разработанная система: женщина принимала две таблетки снотворного, запивая их несколькими глотками водки. Эффект от подобных мер был таким же, будто по мозгам хорошо стукнули дубинкой.

– Если в самолёте есть террорист с бомбой, не будите меня, – проинструктировала она своих попутчиков, а уже после накрылась одеялом с головой и свернулась в своём кресле, точно креветка.

Позади Нади и Александра, через три ряда, путешествовал некий мужчина с длинными, заплетёнными во множество тонких косичек, волосами, которые в свою очередь сзади образовывали хвост, перевязанный кожаным ремешком. На шее красовались бусы, а на чёрной, доходящей до груди, ленте висела замшевая сумочка. Он носил выцветшие джинсы, растоптанные, на каблуках, ботинки и ковбойскую шляпу, сильно спадавшую на лоб, и которую, как они имели возможность убедиться позже, мужчина не снимал даже во время сна. Ребятам казалось, что человек явно одет не по своему возрасту.

– Должно быть, какой-то поп-музыкант, – заметил Александр.

Надя не знала такого слова, впрочем, как и многие другие, Александр же подумал, что его значение не так уж просто объяснить. Он лишь пообещал, что при первой же возможности поделится с подругой всеми необходимыми знаниями в области популярной музыки, которые и положено иметь любому, уважающему себя подростку. Ребята прикинули, что странному хиппи должно быть чуть за сорок, если судить по морщинам, уже образовавшимся вокруг глаз и рта, которые невозможно было не заметить на его хорошо загорелом лице. Волосы же, завязанные в хвост, были стального серого цвета. В любом случае, сколько бы ему ни было лет, мужчина, казалось, до сих пор находился в замечательной физической форме. Первый раз они увидели человека в аэропорте Нью-Йорка, нагруженного брезентовой сумкой и висящем на плече на длинном ремне спальным мешком. Затем вполглаза понаблюдали за ним, уже спящим с наполовину прикрывавшей лицо шляпой на одном из мест зала ожидания лондонского аэропорта, таким способом коротавшего оставшееся до своего рейса время. И вот теперь снова встретили его же в летевшем в Индию самолёте. Издалека ребята поприветствовали человека.