Текст книги "Годы нашей жизни"
Автор книги: Исаак Тельман
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)
Annotation
И. Тельман много лет работает в жанре документальной прозы. Историко-революционные события, борьба за победу Октября на Украине, битвы гражданской и Великой Отечественной войны, активным участником которой И. Тельман был, – вот круг главных литературно-творческих интересов писателя. Не один десяток лет писатель ведет поиски и разыскания по следам связей В. И. Ленина с Украиной. Действие повести «Три недели декабря» происходит в 1922 году перед I съездом Советов. Писатель рассказывает о попытке организовать выступление В. И. Ленина, связать по радио Москву и Харьков – событие, по тем временам не имевшее прецедентов. В повести-хронике «Из каховской тетради» автор проследил судьбы потомков тех крестьян, о которых В. И. Ленин писал в своей работе «Развитие капитализма в России». Интересная судьба Делафара – потомка французского маркиза, эмигрировавшего в Россию во время Великой французской революции, легла в основу очерка «Из живых легенд о чекистах и коммунарах». В очерке «Генерал и поэт» рассказано о судьбе революционера и партизана Захара Выдригана.
И. Тельман
ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ПОВЕСТИ, ХРОНИКИ
ТРИ НЕДЕЛИ ДЕКАБРЯ
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
ИЗ КАХОВСКОЙ ТЕТРАДИ
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
ЛЫЧУКИ ОТКРЫВАЮТ АМЕРИКУ
ТАК ЖИЛА СТЕЦЕВАЯ
КОРАБЛЬ ПРИХОДИТ В КВЕБЕК
ОТЕЦ И СЫН
ЧЕЛОВЕК НА ПРИГОРКЕ
ЮРИЙ ЛЫЧУК ДОБЫВАЕТ ЗОЛОТО
ВСТРЕЧА В ТОРОНТО
НА КРЫШЕ ВАГОНА
ЕСЛИ БЫ ЗЕМЛЯ МОГЛА ГОВОРИТЬ
В РОДНОЙ СТОРОНЕ
ЛЮДИ И СУДЬБЫ
ЕЩЕ ОДНА ВСТРЕЧА ЛЫЧУКОВ
ОЧЕРКИ
ДАВНИЕ ЗНАКОМЫЕ
1
2
3
4
5
6
7
РЯДОМ С ЛЕНИНЫМ
ТОВАРИЩ ИЛЬИЧА
РОДОМ ИЗ ЧУМАКОВ
КТО ТАКОЙ ЛЮБИЧ
ЗВОНОК ЛЕНИНА
ХЛЕБ И СОЛЬ
НА ЗАСЕДАНИИ СОВНАРКОМА
ДВЕ НЕДЕЛИ
ЗАПИСКА В ЦК О ДЕВОЧКЕ НИНЕ
ИЗ ЖИВЫХ ЛЕГЕНД
РЯДОВОЙ ЛЕНИНСКОЙ ГВАРДИИ
КОМИССАР И СКРИПКА
ЖИТОМИРСКИЙ КЛАД
ПОДАРОК
1
2
3
4
5
ИСТОРИЯ ОДНОЙ КНИГИ
ГЕНЕРАЛ И ПОЭТ
КЛЮЧИ ПОТСДАМА
ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРВОЕ, ПОВЕСТВУЮЩЕЕ О СУДЬБЕ БАТРАЧОНКА
«ТАРАС БУЛЬБА» ПОД БЕРЛИНОМ
ВТОРОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ, В КОТОРОМ ДЕЙСТВУЕТ ЮНЫЙ ГЕОРГИЕВСКИЙ КАВАЛЕР
ОТСТУПЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ, ИЛИ РАЗГОВОР С КАЙЗЕРОМ ВИЛЬГЕЛЬМОМ
ЕЩЕ ОДНО ОТСТУПЛЕНИЕ, ГЕРОИЧЕСКОЕ…
ПЯТОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ, В КОТОРОМ ПРОДОЛЖАЮТСЯ НЕОБЫКНОВЕННЫЕ ВСТРЕЧИ И ДЕРЗКИЕ ПОБЕГИ
КОМДИВ ПРОЩАЕТСЯ С БОЙЦАМИ
ОТСТУПЛЕНИЕ ШЕСТОЕ, ВОЗВРАЩАЮЩЕЕ НАС В ДВАДЦАТЫЕ ГОДЫ
СЕДЬМОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ, ПОСВЯЩЕННОЕ ЖЕЛЕЗНОМУ КОМБАТУ
МОЯ ХАТА НЕ С КРАЮ
ПУШКА НА КОЛОКОЛЬНЕ
ОТСТУПЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ, ПОСЛЕДНЕЕ
ЧТО ЗА ЧЕЛОВЕК ЭТОТ ПОЭТ?
ТРУДНОЕ ЛЕТО
СКОРЕЕ В БОЙ!
СТОЛКНОВЕНИЕ С КОМАНДАРМОМ
СТИХИ И СВОДКИ
КАК ГОРОД ВХОДИТ В БИОГРАФИЮ ВОИНА
РАЗДУМЬЯ НА ГОСПИТАЛЬНОЙ КОЙКЕ
ДЕНЬ, КОТОРЫЙ ТРУДНО ПЕРЕЖИТЬ
«…ОБНИМАЮ ВАС, СТАРЫЙ ДРУГ-ОТЕЦ»
ПОЛЕМ БОЯ СТАНОВИТСЯ ПИСЬМЕННЫЙ СТОЛ
СКОЛЬКО Б НИ МИНУЛО ЛЕТ…
МИНУВШЕЕ ПРОХОДИТ ПЕРЕД НАМИ
ВСАДНИЦА НА БЕЛОМ КОНЕ
ЗАПИСНАЯ КНИЖКА ГУЛИ
ВСАДНИЦА НА БЕЛОМ КОНЕ
РАЗГОВОР С ВОЕНКОМОМ
«В ОГНЕ НЕ ГОРИТ И В ВОДЕ НЕ ТОНЕТ…»
БАЛЛАДА ОБ ИЗВЕСТНОМ СОЛДАТЕ…
ТРОЕ НА ДОРОГЕ
ШОФЕР МИШИН И ДРУГИЕ
ЛИВНЫ ВЕДУТ ПОИСК
МУЖЕСТВО НЕИЗВЕСТНОГО СОЛДАТА
ТЕПЛО СЕРДЦА
ОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ В НЕОБЫКНОВЕННОЕ ВРЕМЯ
И. Тельман
ГОДЫ НАШЕЙ ЖИЗНИ
Документальные повести, хроники, очерки
ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ПОВЕСТИ, ХРОНИКИ
ТРИ НЕДЕЛИ ДЕКАБРЯ
В воскресенье, 10 декабря, в 6 часов вечера, в помещении бывш. театра Мусури открывается VII Всеукраинский съезд Советов… «Коммунист», Харьков, декабрь 1922 г.
В субботу, 30 декабря, в 11 часов утра, в Большом театре открывается I съезд Советов Союза Советских Социалистических Республик.
Всех делегатов, избранных на настоящий съезд Советов СССР, просят пожаловать к назначенному времени. Секретарь конференции полномочных делегаций А. Енукидзе «Известия», Москва, суббота, 30 декабря 1922 г.
1
Морозное декабрьское утро двадцать второго года.
Над городом висел туман, сквозь его дымку проступали очертания припорошенных снегом домов и улиц.
Словно пробуя свои давно не звучавшие голоса, как-то особенно протяжно гудели фабричные гудки. Разбуженный город торопился на утреннюю смену. Через заводские ворота текли потоки людей. Большинство их было в шинелях. Пролетарский Харьков донашивал одежду военных лет. Другой он еще не имел.
В тихое раннее декабрьское утро человек в папахе, кожухе и в солдатских сапогах энергичным, но не очень быстрым шагом подходил к старинному дому бывшего дворянского собрания, где теперь разместился Всеукраинский Центральный Исполнительный Комитет. Человек этот опирался на суковатую палку, под мышкой держал потертый портфель. Из-под густых бровей молодо и задорно блестели большие карие глаза, но выглядел он старше своих сорока пяти лет, наверное, потому, что носил черную бороду.
Многие прохожие узнавали председателя ВУЦИКа.
– Здравствуйте, Григорий Иванович.
По приходу Петровского можно было сверять часы. Работницы ВУЦИКа, закончившие уборку помещения, столкнулись с ним на лестнице и привычно поздоровались.
На ходу расстегивая кожух, Григорий Иванович направляется в свою комнату. Разделся, достал из карманов очки, записную книжку, железную коробку с табаком и курительной бумагой, положил на стол, где для него уже приготовлена папка с документами к съезду Советов республики.
Закурив самокрутку и надев очки в железной оправе, Петровский погрузился в чтение бумаг. Дымок поплыл над столом, за которым он сидит, одетый в пиджак поверх гимнастерки.
Перед Григорием Ивановичем материалы съездов Советов – волостных, уездных, губернских, – обсуждавших вопрос создания Союза ССР.
Ленинская идея сформирования союзного Советского государства горячо встречена тружениками городов и сел.
В мыслях Петровского, читающего записи речей на съездах, вдруг возникла его недавняя встреча с Дубовым. Это старый товарищ, отец знаменитого начдива 44‑й. Сам Наум Дубовой, пожалуй, не менее известен. Шахтер, два десятилетия проработавший на Щербиновском руднике, член РСДРП(б) с пятого года. Начинал с малого – листовки раздавал рабочим. Потом в подполье действовал вместе с Григорием Ивановичем. Всю гражданскую воевал за Советскую власть в донецкой Красной гвардии, затем в дивизии на фронте. Теперь он строитель новой власти на Волыни, член ВУЦИКа.
Петровский с ним видится часто; встретившись, они обязательно должны переговорить по всем волнующим важным вопросам.
Несколько недель назад, во время сессии ВУЦИКа, Дубовой говорил Петровскому:
– Я так понимаю… Мировая буржуазия только и думает, как проглотить Советскую власть. Известное дело, по кускам проглотить легче. Советские республики не должны делиться на «шматки». Чтобы двигаться вперед и победить, нам нужно быть всем вместе, объединиться с Советской Россией.
Для него, делегата Дубового, объединение Советских Республик – вопрос не теоретический, а животрепещущий, выдвинутый жизнью на самый первый план.
16 октября 1922 года сессия ВУЦИКа, считая, что образование союзного Советского государства назрело практически, решает внести вопрос о создании СССР в повестку дня предстоящего VII Всеукраинского съезда Советов.
Бой стенных часов на какую-то секунду отвлек Петровского. И тут же у двери раздался голос, нарочито приглушенный:
– Григорий Иванович, разрешите! – В комнату вошел высокий человек лет двадцати пяти, в военной куртке, галифе и кавалерийских сапогах с голенищами чуть ли не до колен.
– Здравствуйте, товарищ Алексей, – сказал Петровский.
Это был один из помощников председателя ВУЦИКа – Алексей Михайлович Дубенко.
– В театре Мусури были? Антенну устанавливают? – спросил Петровский.
– Нет, пока ничего не получается.
– На три часа вызывайте связистов.
– Пятнадцать ноль-ноль, – повторил Дубенко, записывая. – Немедленно телефонограмму.
– Разговор с товарищем Фрунзе завтра в семь вечера…
Дубенко делал пометки в толстой тетради, которую всегда носил в кармане куртки.
– Да… Проверьте, пожалуйста, в ЦК Комнезама… Я просил вызвать Одинца в Харьков до съезда Советов.
Речь шла о члене Президиума Центральной Комиссии Комитетов беднейших крестьян Украины Одинце Гавриле Матвеевиче. Его, бедняка с Черниговщины, Григорий Иванович знал давно, а в последнее время они часто встречались по работе в ЦК Комнезама.
Председатель ВУЦИКа и глава украинского Комнезама стремились постоянно общаться с людьми, работающими в различных районах Украины, в разных сферах советской жизни. Кроме личных поездок, еженедельного приема сотен ходоков Петровский хотел всегда знать доподлинное мнение по всем важным вопросам рабочих, крестьян, партийцев, местных работников, делегатов.
2
Черниговская делегация выезжала на Всеукраинский съезд Советов восьмого декабря. Но Одинцу нужно было до съезда побывать в ЦК Комнезама, и Гаврил Матвеевич отправился в Харьков на несколько дней раньше. Шестого декабря он уже был в столице.
Трудовой Харьков радостно взволнован. Говорят, ждут Ленина на VII Всеукраинский съезд Советов.
Одинца направляют в гостиницу «Метрополь». Там будет жить черниговская делегация. И первый, кого он здесь встречает, – Дубовой, с которым его давно познакомил Петровский. Дубовой тоже избран на съезд Советов. Первый вопрос Одинца:
– С Григорием Ивановичем виделся?
– Нет.
– Надо его расспросить. Ленин приезжает на наш съезд. Правда ли это?
Дубовой ответил:
– По телефону будет говорить на съезде.
– По телефону со всеми делегатами? – в вопросе Одинца прозвучало удивление.
Вместо ответа Дубовой неторопливо достал из кармана аккуратно сложенный вчетверо газетный лист – это был номер харьковского «Пролетария»:
– Читай.
В правом углу страницы крупным жирным шрифтом было напечатано:
«Тов. Ленин в Харькове.
Предполагается выступление тов. Ленина, который в Москве произнесет у радиотелефона слово к съезду Советов. Благодаря поставленным в зале заседания съезда усилителям, все делегаты будут слышать вождя мировой революции…»
3
«Всем! Всем! Всем!»
С первых часов Октября Ленин широко использовал возможности радиотелеграфа. В новую жизнь врывались короткие ленинские радиограммы. Они были созвучны ритмам и динамике революционной эпохи.
В городах, на железнодорожных станциях радисты на языке точек и тире принимали сообщения, распоряжения революционного правительства, расшифровывали и размножали их. Но Ильич мечтал о новых способах массовой информации, о возможности непосредственно по радио обращаться к народу.
Он сразу оценил выдающиеся научные идеи в области радио М. А. Бонч-Бруевича и находил время непосредственно заниматься делами созданной в революцию Нижегородской радиолаборатории. Бонч-Бруевичу вместе с его помощниками удалось создать сложнейшую радиоаппаратуру, которая сделала возможным осуществление ленинской мечты.
Зимней ночью девятнадцатого года радисты впервые услыхали в своих наушниках вместо сигналов азбуки Морзе человеческий голос:
«Алло! Алло! Говорит Нижегородская радиолаборатория… Раз… два… три…
К концу 1919 года лаборатория уже вела пробные передачи речи и музыки на расстояние.
Потом опытный передатчик, поставленный в Москве на старой Ходынской радиостанции, начал усиленно осваивать эфир.
Первые опыты радиотелефонии, как тогда называли радиовещание, были обнадеживающими. Ленин увидел в них возможность в недалеком времени вести разговор сразу с миллионными аудиториями.
Председатель ВУЦИКа Г. И. Петровский и заместитель председателя Совнаркома УССР М. В. Фрунзе как члены ЦК РКП полностью осведомлены, какое значение Ленин придает развитию радио и какие практические вопросы радиодела он постоянно выдвигает в Политбюро, Совнаркоме.
Они знакомы и с письмом Бонч-Бруевича – его разослали по указанию Ленина.
«…В нашей технике, – недавно докладывал Ленину этот ученый, – вполне осуществимы передачи живой человеческой речи на возможно далекое расстояние…»
После окончания гражданской Михаилу Васильевичу и Григорию Ивановичу часто приходилось ездить в Москву. Для нового пейзажа московских улиц стали привычными разъездные грузовики с громкоговорящими установками.
Как-то в октябре двадцать второго во время Пленума ЦК, принявшего ленинский план формирования Союза ССР, Фрунзе с Петровским ехали в открытой машине по Москве. Подъезжая к Театральной площади, они еще издали услыхали голос оратора и увидели скопление людей.
Петровский попросил остановить машину. Оба вышли из автомобиля. Рупор, под которым собралось много народу, разносил над площадью голос диктора. Передавали устную газету РОСТА.
И здесь, на площади, у Фрунзе, впервые наблюдавшего такую массу радиослушателей, вдруг возникла идея. Он хотел тут же поделиться ею с Григорием Ивановичем, но воздержался, подумав, что сначала надо кое о чем расспросить специалистов.
Ехали молча.
Фрунзе задумался. У Михаила Васильевича была отменная зрительная память. Он тотчас представил себе страницу машинописи (вдруг всплыла даже такая деталь – шрифт синий) – подписанное Лениным постановление СНК о сооружении Центральной радиостанции. Радиус действия будущей станции две тысячи верст.
Тем временем Григорий Иванович под впечатлением увиденного на московской площади подумал о приемопередающей станции, которую сооружали в Харькове. Он спросил Михаила Васильевича, когда станция будет готова.
– Основные работы закончены. Начали освоение, – ответил Михаил Васильевич, продолжая думать о своем и решив обязательно переговорить с наркомпочтелем Довгалевским.
Вечером Фрунзе по телефону разыскал руководителя связи.
– На каком максимальном удалении от Москвы теперь слышен радиоголос новой станции? Я имею в виду передачу живой речи.
– Пока примерно в районе двухсот пятидесяти верст.
– Станция рассчитана на вещание радиусом в две тысячи верст?
– Именно так, – отвечал Довгалевский, думая, к чему клонит свои вопросы Михаил Васильевич, и тут же добавил: – Трансляция речи на далекие расстояния пока остается хоть и очень близкой, но еще не решенной задачей.
– Меня интересует, как скоро станет возможной передача речи по радио для Харькова.
Последовала пауза, длившаяся секунду-другую, далее Фрунзе услыхал:
– Затрудняюсь сейчас точно ответить на ваш вопрос.
– До Харькова всего семьсот двадцать верст.
– Представляю себе.
– Товарищ Довгалевский, а при особой необходимости, – продолжал Фрунзе, – мы могли бы осуществить трансляцию речи из Москвы для Харькова?
– Когда именно?
– Примерно недель через пять.
– Гарантии я дать не могу… Но в принципе, вероятно, да.
– Вот это уже другой разговор.
Нарком продолжал:
– Мне нужно посоветоваться с нашими товарищами. Затем выяснить степень готовности Харькова для приема рупорной радиопередачи, тут ведь потребуется специальная помощь. Михаил Васильевич, мы могли бы с вами встретиться послезавтра?
– Безусловно. Какое время вас устроит?
– К середине дня я в вашем распоряжении.
– Завтра созвонимся…
4
Обстоятельства сложились так, что до революции Ильичу не довелось быть на Украине. В первые годы революции с их сложнейшей фронтовой обстановкой, требовавшей почти ежедневного присутствия Ленина в Москве, тоже не удалось поехать.
После победы Октября на многих украинских съездах, конференциях – партийных, советских, крестьянских, профсоюзных – высказывалось горячее желание увидеть Ильича на Украине.
В Кремль со всех концов республики Ленину приходили письма с приглашениями, и многие из них одновременно шли в два адреса. Из городов и сел обращались к всеукраинскому старосте с просьбами переговорить лично с Владимиром Ильичем, посодействовать его приезду.
«Если Ильич будет на Украине, пусть обязательно посетит Подолию…»
«Просим заехать в наше Сентово, Елисаветградского уезда…»
Григорий Иванович поручил своему помощнику Дубенко подбирать такие письма. Самые интересные из них Петровский иногда брал с собой, отправляясь в Кремль или в Горки к Ленину. Некоторые из писем хранили след карандаша.
Однако, человек дисциплинированный, в недавнем сугубо военный, он не имел склонности к чрезмерному любопытству или привычки задавать лишние вопросы.
Главное он знал от самого Григория Ивановича. Петровский, Фрунзе, Чубарь, все руководители республики давно вынашивали идею организовать поездку Ильича по Украине. На V съезде Советов Дубенко особенно сильно почувствовал, как люди ждут приезда Ленина.
Весь зал встал. Овация в честь Владимира Ильича длилась долго. Казалось, ей не будет конца. Возгласы из всех концов зала: «Почему Ильич не приехал? Просить его посетить наш съезд!»
Петровский пытался объяснить отсутствие товарища Ленина, но съезд настаивал на приезде Ленина – так велико было желание увидеть вождя, услышать его живое слово.
Съезд поручил президиуму передать приглашение лично Ленину. Григорий Иванович немедленно связался с Кремлем. Владимир Ильич в это время был занят на Пленуме ЦК, обсуждавшем тезисы к X съезду РКП. Он написал записку для ответа по прямому проводу. Приветствовал съезд.
Это было в феврале двадцать первого.
Теперь разговор о такой поездке даже не возникал.
Дубенко знал не только бюллетени о болезни Ленина весной двадцать второго. О состоянии здоровья Ильича лучше всяких бюллетеней ему говорило настроение, даже выражение лица Григория Ивановича после встреч с Лениным.
Давний друг Ульяновых Петровский тяжело переживал болезнь Владимира Ильича. В нем всегда жило понимание грандиозности Ленина, его значения для дела революции. С годами оно стало еще более глубоким. Но кроме восприятия Ленина как вождя и учителя у Петровского было еще и свое личное отношение к Ильичу. Ленин – дорогой и близкий товарищ.
5
О приезде Ленина в Харьков, на Украину пока не могло быть и речи. Но вот выступление Ильича по радио на предстоящем VII съезде Советов Украины, который одним из первых будет рассматривать вопрос создания Союза Советских Республик, – эта идея вполне реальна.
В революцию, гражданскую войну на площадях, улицах Харькова, Киева, Одессы, на железнодорожных вокзалах, куда прибывали агитпоезда, не раз раздавался голос Ленина, записанный на граммофонные пластинки.
Еще несколько усилий – и будет возможной трансляция по радио выступления вождя революции. Передача из Москвы живой речи Ленина, обращенной к VII Всеукраинскому съезду Советов, может стать первым таким опытом.
Фрунзе и Петровский были увлечены идеей осуществить радиовыступление Ленина.
Их инициатива встретила поддержку в ЦК Компартии Украины и правительстве республики. Здесь придали особое значение замыслу организовать радиоречь Ильича на съезде. Какое большое впечатление это произведет не только на делегатов VII съезда, но и на миллионы людей за стенами зала!
По возвращении в Харьков Петровский и Фрунзе имели обстоятельный разговор с уполномоченным Наркомпочтеля по Украине.
Уполномоченный понимал всю важность задачи, он докладывал наркому план действий. Но есть сомнения: осуществима ли на данной стадии радиосвязи рупорная трансляция и прием речи по радио из Москвы?
– Будем пытаться…
Харьковская станция уже справляется с приемом музыки, которую транслирует Москва.
Седьмого ноября Центральная станция беспроволочной связи должна передавать первый праздничный радиоконцерт.
Петровский и Фрунзе после парада и митингов приехали на станцию послушать передачу.
Ровно в пять в эфире появилась Москва.
«Всем! Всем! Всем!
Настройтесь на волну три тысячи метров и слушайте Центральную радиостанцию Наркомпочтеля… Концерт, посвященный пятой годовщине Октябрьской революции…»
Совсем недавно – в восемнадцатом году – посланец украинского правительства добирался из Харькова в Москву четверо суток. Нынешней осенью из Москвы в Харьков за четыре часа прилетел пассажирский самолет. И вот теперь новопостроенная харьковская станция принимает радиоголос столицы.
Трансляция музыки шла без больших помех, но голос диктора то и дело пропадал, терялся в эфире. Однако даже в таком виде передача рождала волнующее ощущение близости Москвы.
Трансляция произвела на гостей сильное впечатление, и они ободряли радиоспецов и уполномоченного Наркомпочтеля, уже не в первый раз говоривших:
– Без приборов для максимального усиления звуков мало надежд на удовлетворительный прием… А остались считанные недели.
В эти недели весть о том, что Ленин, возможно, выступит на VII съезде Советов, не являвшаяся, разумеется, ни для кого тайной, облетела не только столицу республики. Она проникла также в печать.
Тут уж уполномоченный Наркомпочтеля, который контролировал весь ход работы, чтобы обеспечить надежную радиотелефонную связь Москва – Харьков, не выдержал. Взволнованный, он примчался в Совнарком к Михаилу Васильевичу.
– Что случилось? – спросил Фрунзе.
На бледном худом лице руководителя связи то появлялись, то исчезали красные пятна. Вместо ответа уполномоченный положил на стол листок, напечатанный на машинке.
Фрунзе читал:
«Письмо в редакцию.
Прошу поместить в вашей газете на видном месте крупным шрифтом (Фрунзе про себя улыбнулся) следующее:
В газете «Пролетарий» от 5 декабря с. г. № 278 помещена заметка о речи тов. Ленина по радио на съезде Советов в г. Харькове.
Уполнаркомпочтель Украины, ведущий подготовительные работы по установке громкоговорящего телефона в помещении съезда, считает своим долгом предупредить, что он ныне гарантирует со своей стороны лишь прием по радио концерта из Москвы.
Что же касается речи, то возможность приема будет установлена только после всех предварительных испытаний».
Когда Михаил Васильевич прочитал письмо, уполномоченный сказал, что он и его сотрудники готовы сделать все возможное, только бы осуществить трансляцию. Но их долг правильно информировать широкие массы, так надеющиеся на то, что состоится выступление Ленина по радио.
Фрунзе позвонил Григорию Ивановичу, в нескольких словах передав ему смысл разговора с уполномоченным.
– Письмо нужно печатать.
6 декабря письмо появилось в органе ЦК КПУ газете «Коммунист».
6
Съезд будет заседать в помещении бывшего театра Мусури. Здесь самый большой зал, много комнат за сценой. И тут с первых дней декабря радисты начали подготовку к установке громкоговорящего телефона.
Предстояло соорудить антенну. Крыша старого театра оказалась для этого непригодной. Еще по ряду технических причин, связанных с радиоприемом, решили заседание, на котором съезд будет слушать радиоречи из Москвы, перенести в помещение ВУЦИКа.
На крыше ВУЦИКа поставили антенну. Провода, протянутые отсюда к колокольне собора, должны улавливать электромагнитные колебания, посылаемые московской станцией. В большом зале заседаний ВУЦИКа начали устанавливать радиоаппаратуру. Здесь должен зазвучать голос Владимира Ильича.
К сожалению, испытания радиотелефонной связи Москва – Харьков были пока неутешительны.
Наркомпочтель Довгалевский сообщил по прямому проводу, что 6 декабря он был на приеме у Владимира Ильича. Все остается так, как договорено с товарищами Петровским и Фрунзе. Решено обязательно наладить радиосвязь с Харьковом…
…А открытие украинского съезда приближалось. Все последние недели шли съезды Советов на местах. Они высказались за СССР.
Теперь свое слово должен сказать высший орган власти республики. Только он может дать полномочия для подписания союзного договора.
Его значение особое – это первый из съездов Советов республик, обсуждающий формирование СССР, и понятно, что к нему обращено внимание не одной Украины. Вопрос о VII Всеукраинском съезде Советов – в числе других на повестке дня Политбюро ЦК РКП, заседающего с полудня 7 декабря.
Первая половина заседания проходит с участием Ленина. В 6 часов вечера он уезжает в Горки. Уже в отсутствие Ленина Политбюро принимает решение: поручить Владимиру Ильичу приветствовать VII съезд.
Вопрос о радиоречах Ленина и Калинина на украинском съезде пока остается открытым, это зависит от результатов испытаний радиотелефонной связи Москва – Харьков.
На следующий день, в 5 часов вечера, Ленин по телефону вызывает Кремль. Секретарь, товарищ Фотиева, информирует Владимира Ильича о решениях, принятых на заседании Политбюро 7 декабря, после его ухода. Ленин передает согласие с постановлением о приветствии VII съезду Советов Украины.
В то самое время, когда между Горками и Кремлем происходит этот разговор, в Харькове Политбюро ЦК Компартии Украины обсуждает, как лучше организовать съезд.
По традиции на Политбюро председательствует Григорий Иванович. У товарищей Чубаря, Скрыпника, Затонского много предложений.
Петровский слушает выступающих, делая пометки карандашиком в блокноте. В сером пиджаке, сдвинутых на лоб очках в железной оправе Григорий Иванович живо напоминает того умудренного опытом токаря у своего станка, которым он был еще совсем недавно. В нем все естественно, просто, скромно.
На страничке записей жирным кружком Петровский обвел слова «Речь В. И.». В выступлениях участников заседания уже поднимался вопрос, насколько обеспечена радиоречь Ленина.
«Все упирается в технику», – думает про себя Григорий Иванович. Потом, встретившись взглядом с Фрунзе, сидящим близко от него, и перегнувшись через стол, Петровский спрашивает:
– Михаил Васильевич, кто главный специалист по радио?
– Профессор Бонч-Бруевич.
– Вероятно, надо просить его помощи.
И они уславливаются переговорить с Москвой.
7
Дубенко собирался прийти на службу пораньше. Завтра, в воскресенье, открывается Всеукраинский съезд Советов, и Григорий Иванович дал ему много поручений. Но когда Алексей в начале девятого появился в вестибюле ВУЦИКа, дежурный сообщил ему:
– Товарищ Петровский уже у себя.
С пачкой последних телеграмм, просматривая их на ходу, Дубенко прошел в кабинет Григория Ивановича.
Петровский, здороваясь, спросил:
– Есть депеша от Довгалевского?
Телеграммы, которой он ждал, не было.
Первым в это утро позвонил Фрунзе. Его интересовали новости из Москвы.
– Ничего нового.
В десять Петровский отправился на узел связи и по прямому проводу вызвал ЦК РКП.
Секретарь ЦК подтвердил: если испытания закончатся успешно, на украинском съезде выступят товарищи Ленин и Калинин.
«Только бы техника не подвела», – тревожно думал Григорий Иванович, двигая пальцами телеграфную ленту, лежавшую на раскрытой левой ладони.
В это время в узких дверях узла связи с депешей в руках появился запыхавшийся Дубенко.
– Из Наркомпочтеля… выехали… – на одном дыхании проговорил он.
Петровский пробежал глазами телеграфные строчки, пахнувшие свежим клеем, и облегченно вздохнул.
Сутки спустя к зданию харьковского вокзала подъехал темно-синий открытый «роллс-ройс». Из машины выпрыгнули трое в кожаных тужурках. Они спешили, и лица их были озабочены.
Опаздывавший на полчаса поезд из Москвы уже подходил к платформе. Трое в кожанках устремились в конец состава. Последний вагон был почтовый.
– Вы от Григория Ивановича? – спросил невысокий мужчина в башлыке и осеннем пальто, появившийся в дверях вместе с кондуктором.
– Так точно.
Встречавшие помогли выгрузить несколько ящиков. Судя по тому, как бережно и осторожно они несли их, можно было предположить, что у них бесценный или очень опасный груз.
8
Ленин третий день в Горках. Он отдыхает немного больше обычного, гуляет по заснеженному парку, но ежедневно работает, связывается с Москвой. Его мысли сейчас занимают предстоящие съезды Советов, которые будут учреждать Союз Республик. Владимир Ильич готовится выступать на них.
На листке календаря – «10 декабря. Воскресенье». Обращение к VII Всеукраинскому съезду Советов уже подготовлено. Рядом на рабочем столе Ильича лежат первые наметки речи на предстоящем Всероссийском съезде Советов.
После полудня 10 декабря в Харьков приходит телеграмма Владимира Ильича, переданная из Горок. Дубенко ждал ее на узле связи и повез прямо в театр, где с минуты на минуту должен начать свою работу съезд Советов.
В комнате за сценой много людей. О чем-то совещаясь, у окна стоят Петровский, Фрунзе, Чубарь, Затонский, Скрыпник, Андрей Иванов.
Петровский, прочитав депешу и передавая ее товарищам, говорит:
– Телеграмма Ленина к открытию. А для радиоречи еще есть время…
Из зала в эту комнату доносится все нарастающий гул голосов, взволнованных, перекликающихся, поющих.
Старый театр Мусури весьма вместителен. Сейчас здесь 880 делегатов, сотни гостей с заводов, фабрик, из сел, со всей Украины.
Петровский достал из кармана часы на длинной цепочке белого металла. Ровно шесть.
– Ну что ж, в добрый час… Будем начинать, – сказал он товарищам. И, держа под мышкой потертый портфельчик, пошел из-за кулис к столу президиума.
На секунду притихший зал будто взорвался.
Петровского встретили очень горячо. Съезд своими овациями еще раз подчеркивает, каким авторитетом пользуется у народа этот человек в неизменном сером пиджаке, под которым на сей раз не гимнастерка, а синяя рубаха с отложным воротником, без галстука (галстук он невзлюбил со времен Государственной думы).
Кстати, о думе. Воспоминание о ней не случайно промелькнуло сейчас в сознании Григория Ивановича. Ровно десять лет назад он впервые поднялся на трибуну Таврического дворца, где заседала дума.
До сих пор он помнит, какое чувство охватило его в ту первую минуту.
В глазах будто потемнело. Зал Таврического показался выкрашенным в сплошную черную краску. Черные шевелюры. Черные костюмы и жилетки, блеск моноклей, орденских лент. Даже белоснежные манишки и лысые черепа казались черными.
Перед Петровским чужая, глубоко враждебная аудитория, для которой одно появление на трибуне большевика, екатеринославского токаря – дерзкий вызов думе, всему царскому строю. Каково было выступать перед этим сборищем людей, обстреливающих тебя кинжальным огнем сотен ненавидящих глаз, сборищем, готовым в любую секунду зашикать, заулюлюкать, засмеять и согнать с трибуны.
Во рту пересохло, язык будто прилип к нёбу. Надо немедленно найти первую фразу, начать речь. И ни за что на свете не спасовать, не дрогнуть.
Тут дело совсем не в тебе, Григории Ивановиче Петровском, не в том, есть у тебя ораторский опыт или нет его. Твоими устами в думе держит речь трудовой люд. Сознание этого придало силы. Но овладеть трибуной думы все равно было нелегко.
«Господа члены Государственной думы! Вам, конечно, известно, что на знаменах всех правительств могущество их олицетворяется каким-нибудь сильным зверем. У одних – лев, у других – слон, у третьих – крокодил, а у нашего правительства – хищный орел. Только у нас, рабочего класса, пролетариата, нет устрашающих знаков. Однако вид нашего красного знамени приводит вас в трепет, а на нем всего только написано: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Это говорилось десять лет назад с трибуны Таврического.
И вот сейчас, открывая съезд, Петровский скажет о красном знамени первого в мире государства рабочих и крестьян, которое учреждают съезды Советов.
Десять лет. Если подумать, что значит одно десятилетие для истории с ее привычными мерками на века и эпохи. Мгновение!
