Текст книги "Цена доверия. Кн.2. Протянутая ладонь (СИ)"

Автор книги: Инна Чеп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Глава 20. Червонное поместье, Нахолмье

Бажена бежала. По спине ее тек пот, словно у какой-нибудь крестьянки, но сейчас это ее совсем не волновало. Рассказать! Скорее рассказать девочкам о своей маленькой победе! Теперь, после того, как отец пошел на попятную насчет Бороздки, она поняла, что может многое. Почти все! И платье с атласной лентой, девочки должны похвалить ее платье! И никаких перьев на голове! И айфра! Ей привезут с востока лучшую струнную айфру! Даже если матушка считает, что играть на ней неаристократично! И никто ей не запретит дружить с тем, с кем ей захочется! И она еще погуляет на свадьбе у Старшей Старостинки!

Денька… Ее зовут в деревне Деня. Потому что младшую прозвали Ночкой. Словно корову, право слово! Деревенские нравы…

А Денька… Она…

Она стояла на помосте посреди городской площади и смотрела на Бажену. На Же́не было красивое, яркое платье, семейные драгоценности, на деревенской девке – рубаха. Грубая, темная. Но даже на такой ткани все равно были видны кровавые струи, появлявшиеся, когда хлыст касался Денькиной спины…

– Это ты виновата! – вскричала младшая Старостинка, одновременно нелепо и грозно потрясая пустым ведром. – Ты!!!

Бажена попятилась. И упала в лужу. В том самом единственном красивом платье, что у нее было. Рядом хрюкнула свинья. И Же́на вдруг испугалась. Испугалась так сильно, что ее замутило. Потому что внезапно осознала, что она сейчас думала о платье. О ПЛАТЬЕ! Когда на помосте секли Деньку. Платья было очень жалко, платье было ее давней мечтой. И Старостинку тоже было очень жалко. И под крик боли Бажена схватила подол платья – уже изрядно испачканный грязью, и рванула ткань. И еще. И еще. И еще. Она плакала и рвала самую ценную вещь, что у нее была. Потому что люди должны быть важнее тряпок.

– Тапок? Что она сказала, доктор? Какой тапок?

– Вена Хлад, успокойтесь. Девочка просто бредит. Не обращайте на ее слова никакого внимания.

"Они и так всегда поступают подобным образом."

– И прикажите поменять здесь все, вплоть до ночной рубашки, младшая вена мокрая, словно до сих пор бегает под проливным дождем. Не волнуйтесь, у вас очень сильная девочка, она поправится. Просто эмоциональное потрясение наложилось на физическое перенапряжение, а тут еще этот ливень.

– Какое у нее может быть потрясение? – удивилась Береслава вен Хлад. – Она ушла гулять! Под солнцем! Возле дома!

– Дорогая, ну мало ли, может ей встретился кто-то из деревни. Эти грубияны одним своим видом могут довести приличного человека до глубокого потрясения, не говоря уже об их манерах.

– Анджей, надо запретить ей гулять за пределами сада! Это было так опрометчиво!

Доктор Инт устало вздохнул.

– Как бы то ни было, вены, в любом случае ей нужен покой и уход. Я сделал все, что мог, остальное доделает природа. Бажена хоть и весьма нервная и одухотворенная личность, но здоровье у нее крепкое, так что я уверен, через несколько дней она вполне будет способна танцевать без устали. Жар почти спал, думаю, завтра она придет в себя.

– Вы уверены? Но…

Закрылась дверь, вырывая из мира Бажены посторонние звуки. Какое-то время перед ее глазами проносились малопонятные образы, а потом пришел покой. И обессиленная девушка отдалась на его милость.

***

Окончательно очнулась Бажена под утро. Скинула на пол мокрое одеяло, закуталась в халат и, шлепая босыми ногами по не по-летнему холодному полу, дошла до окна. Занимался рассвет. Над садом вроде бы еще царила ночь, но небо уже начинало светлеть. Словно обещало миру: скоро солнечные лучи согреют все своим теплом. "А будут ли лучи?" – задумалась Бажена. И решила, что должны быть. Должны. Не могут же дожди лить вечно!

Когда служанка принесла ей завтрак, Же́на уже сидела на кровати с книгой в руках: полуодетая, но решительная. Во сне ей приснилось, что она смогла переспорить отца – небывалое событие! – и взбудораженная этой мыслью и смутными образами то ли из сна, то ли из бредовых видений, вена неожиданно приняла решение попробовать поспорить наяву. И не только поспорить.

– Помоги застегнуть! – приказала она строго, видя на лице вошедшей служанки желание возразить. Матушка, конечно, приказала из постели ее не выпускать. И пусть! Она… Она сама…

Что?

Чужие руки коснулись спины, взялись за шнуровку. Бажена спросила:

– Где родители?

– Уехали.

Понятно. Почувствовав, что ткань плотно облегла тело, девушка обернулась.

– Пусть заложат летнюю коляску.

Удивление, проступившее на лице служанки, заставило вену улыбнуться.

– Поскорее! – отвернувшись к окну, сказала она, не в силах грозно кричать. Женщина пару секунд топталась на месте, потом, наконец, вышла. Бажена облегченно выдохнула, словно одержала только что значительную победу.

Город! Ей надо в город. К девочкам. К их айфре. К портнихе. К… Куда-нибудь, где она сможет дышать, а не задыхаться. Хотя бы на пару часов. Собраться с мыслями, обрести уверенность, убедить для начала саму себя, что она действительно права. И только потом – идти убеждать родителей. В "Философском диспуте" Игина Красноречивого написано, что оратор способен убедить толпу в чем угодно, если сам верит в то, что говорит. Что ж, посмотрим.

К своему великому удивлению, Бажена действительно через полчаса отправилась в город. А ведь она всерьез думала, какими угрозами заставить слуг ее слушаться. Значит, самой не верилось, что ее приказ исполнят. И все-таки – исполнили. Ее ли в том заслуга? И почему запрягали так долго? Надеялись, что вернутся родители, и сразу станет понятно, что следует, а что не следует им делать? За что накажут, а за что…

Лошадь заржала, кучер что-то недовольно прокричал, взмахнул рукой, а Бажене показалось, что она видит, как кровавые капли слетают с крупа коня…

Глупости. Мать была права, когда говорила, что у нее не в меру пылкое, неуемное воображение. Это была одновременно и спасением, и наказанием для запертой в стенах дома вены. Бажена попыталась унять фантазию и сосредоточилась на проносящейся мимо природе. Но веселая зелень не успокоила ее душу.

Казалось, вот-вот появятся родители, грозно крикнут – и все закончится. Ни долгожданной встречи, ни ветра в лицо, ни ложного мимолетного чувства свободы, которое давала поездка в одиночестве. Даже когда колеса загромыхали по городской мостовой, девушка все еще нервно оглядывалась, ожидая встретиться глазами с удивленными и осуждающими взглядами родителей. Но не встречалась – и вздыхала еще более нервно.

Сестры Тих жили на Старой улице. Бажена оставила коляску за углом, во избежание. Быстрым нервным шагом дошла до двухэтажного городского дома и постучала в дверь. Одно из окон второго этажа было распахнуто, откуда-то из нутра дома доносились легкие, веселые звуки айфры – и это вдруг успокоило Бажену лучше любых слов и мыслей. Пальцы пробежали по воздуху, словно айфра стояла рядом, и Же́на могла легко подыграть музицирующим подружкам. Все будет хорошо! Теперь, под мелодичное пение струн, это стало совершенно очевидно.

Когда дверь открылась, юная вена улыбнулась знакомой рябой служанке и шагнула было внутрь – но та и не подумала сдвинуться в сторону, дабы дать гостье возможность пройти в дом.

– Многоуважаемая вена Хлад, доны всей семьей отбыли в гости и вряд ли прибудут раньше полуночи. – Толстые неухоженные пальцы женщины взволнованно смяли край передника. – Простите, боюсь, вам не удастся их дождаться. Мне крайне горестно сообщать эту печальную новость наследнице столь высокочтимый семьи, но долг…

Бажена замерла. Пальцы пронзило болью, словно струны под ними были настоящими, а не воображаемыми – и струны эти порвались, впившись в ее тело южными климестами.* Музыка – та, что лилась из окна, тоже стихла. В этой тишине Же́на почему-то совершенно не слышала рябую служанку, лепечущую что-то нервно и нескладно. Только ветер шумел в ушах. Словно она, как Бескрылая Иояэ***, летела вниз с одного из Вечных облаков.

Хлопнуло окно второго этажа. Закрыли.

Бажена повернулась к служанке спиной. И услышала облегченный выдох. Дверь едва слышно стукнула об косяк, закрываясь.

Старостинка ее не простит. Никогда. И доны Тих никогда ее не примут. Уж матушка об этом позаботится. И не будет никого рядом. Стеклянный кокон срастется с кожей Бажены навсегда, отрезая ее от шумного, веселого внешнего мира.

– По-осторонись!

– Ты где такую купила???

– Не догонишь, не догонишь!

– Я все маме расскажу!

– Цветочки. Из лавки. Под цвет глаз. Ваших. Вот – посмел принести.

– Куда прешь, Лихобор! Под копыта смотреть не пробовал?

Гул голосов обтекал вену Хлад, словно вода – большого клыкастого гиаранта**, потопившего в Лихом море не один человеческий корабль. Бажена вдруг почувствовала себя опять очень маленькой, продрогшей, одинокой. В сердце холодной змеей затаилась обида. Несправедливая обида: матушка давно грозилась нанести донам Тих визит по поводу их «утомляющего приятельства» с Баженой. Видимо, нанесла. Но… Можно же было как-то… Хотя бы честно в лицо сказать, мол, не хотим связываться с твоей семьей…

– …Хлад? Нет-нет, не подходи! Если ее матушка рядом, опять начнет сватать ее за нашего столичного кузена! Давай лучше сделаем вид, что идем в другую сторону! Они, конечно, высокого рода, но такие навязчивые, что у моей матери от них голова всегда болит! А ты знаешь, у нее и без того случаются страшные мигрени! Особенно после обеда.

Слова, ненароком обратившие на себя внимание Бажены, принесли благо и зло одновременно: она наконец перестала стоять столбом посреди городской улицы и бросилась в ближайший проулок, вот только ресницы намокли самым неприличным образом. Вене нельзя так выглядеть…

Проулок оказался узким и длинным. И совсем не безлюдным. В поиске уединения Бажена свернула раз, два, затем, кое-как совладав с дыханием, пошла дальше более медленным шагом. Домой возвращаться ей не хотелось. А больше идти было некуда. Ни подруг, ни хороших знакомых, ни даже "своих" мест, куда бы она могла сходить, чтобы успокоиться, у нее не было. Разве что в тот книжный магазинчик. Но денег у нее все равно – ни монетки…

Когда проход стал уже и темнее, а мысли помрачнели в тон окружающего мира, девушка, содрогнувшись, наконец вынырнула из размышлений и вспомнила страшные истории о всяких бандитах и разбойниках. Дома, окружающие вену, правда, выглядели очень прилично, но вот, например, человек в шляпе, стоявший у одной из дверей для слуг, показался ей очень подозрительным. Черные перчатки, темный костюм, надвинутый на глаза головной убор – слишком загадочно и мрачно. Бажена огляделась и испуганно отступила в тень ближайшего дома, не желая привлекать к себе внимание о чем-то беседующих людей.

– Вы не посмеете! – сказал стоявший на пороге то ли почтенный дон, то ли управляющий оного. Голос его был тверд – но не настолько, насколько бы ему хотелось, судя по нервно дернувшейся руке.

– Посмею, – со злой усмешкой ответил мужчина в шляпе – и тут же перестал быть для Бажены незнакомцем. Этот голос она слышала всего два раза, но узнала бы его из тысячи. Только сейчас в нем не было ни беспокойства, ни теплоты, ни рассудительной доброжелательности. Лишь холодная, расчетливая злость.

– Посмею. Вы об этом прекрасно осведомлены, я думаю. Так что советую вам выполнить мою… рекомендацию. Вашей же семье будет лучше.

Угроза, прозвучавшая между строк, пожилого мужчину не впечатлила. По крайней мере в ответ он ледяным голосом заявил:

– Идите прочь!

Бажена попятилась, стремясь скрыться за поворотом до того, как ее заметят в сумраке узкого проулка. Шаг-шаг-шаг…

Ее добрый (а добрый ли???) знакомый наклонился к седому мужчине и угрожающе что-то проговорил на прощание.

Шаг-шаг– поворот.

Вена Хлад, забыв обо всем на свете, развернулась спиной к опасному месту и бросилась бежать прочь. Надо найти улицу. Светлую большую, а не задние дворы домов городских донов. Здесь слишком много тьмы. Самой разной, видимой и невидимой.

Через какое-то время вена выбежала на Господарскую улицу, что шла параллельно Старой. Солнце, вышедшее из-за туч, казалось огромной желтой монетой, начищенной до безумного блеска. Так раньше делали амулеты. Когда всерьез верили в благословенную сущность господаря и в то, что его лик, оттесненный на портретнике, может отогнать зло.

Растерянная и испуганная, Бажена двинулась вниз по шумной улице. Присутствие людей ее успокаивало: кто-то улыбался другу, кто-то обсуждал цены, двое высокородных мужчин спорили о породах собак и лошадей. По широкой дороге проходили лотошники с выпечкой, девушки с корзинами цветов, на углу стоял мальчик-чистильщик обуви, чумазый, словно извалялся в угле, со смешно торчащими в разные стороны вихрами.

– Купите букетик!

Девочка с большой корзинкой остановилась рядом с Баженой совершенно неожиданно.

– Я? – растерялась вена. – Нет, спасибо, мне не надо.

Девочка фыркнула, неуловимо напоминая лицом и повадками лисенка, и со знанием дела сообщила:

– Одинокая дама с цветами всегда привлекает больше внимания, чем просто одинокая дама. Или вы брезгуете?

На аристократку тут же посмотрели с подозрением в нехороших мыслях.

– Да нет, просто… – Же́на растерянно взмахнула руками, не в силах подобрать правильные слова. – Просто… Мне не надо.

В ее ладонь, пользуясь ее замешательством, тут же сунули букетик.

– Да вы понюхайте! К платью приложите! Аромат самой природы: строгое очарование! А как хорошо он будет сочетаться с вашим нарядом! И оттенит цвет лица!

Руку с букетом ткнули Бажене под нос, отчего вена не сдержалась и чихнула. Несколько лепестков упали ей под ноги.

– Спасибо, они очень милые, но мне не нужны, – неудобно чувствующая себя рядом с самоуверенной, довольно наглой девочкой, Же́на поторопилась вернуть букет. Но торговка посмотрела на нее с почти искренними удивлением и негодованием.

– Но вы же его уже взяли! И посмотрите: он обтрепался! Кто такой теперь купит? – напирала девочка. – Никто! Так что заплатить за этот букетик должны вы!

Упрямство и недобросовестность маленькой торговки задели Бажену.

– Я, – как можно тверже сказала она, – ничего… – и замолчала, испуганно уставившись на текущие по щекам девочки слезы.

– Вот так, да? За вами сила, вам все можно! Взяли, смяли букет – и ушли, забыв о несчастной простолюдинке! Кому интересны мои исколотые руки? Труд уличной торговки ничего не стоит для благородной вены, да? Хотя для вас две монеты – ничто, а для меня – богатство!

Надрывный крик поколебал уверенность Бажены в правоте собственного негодования. Впрочем, Бажене не было жалко несчастных монет – их у нее просто не было. Ни одной. Вся эта ситуация не имела бы смысла, если бы родители давали юной наследнице деньги на руки – хоть сколько-нибудь. Но Бажена не могла расплатиться за букет – именно не могла, а не не хотела.

– Я…

В горле стал ком. Что делать? Денег нет. Гладить чужого ребенка по голове в утешение – глупо. Да и стоит ли…

Девочка хлопнула носом и огляделась. Уж не в поисках ли службы охраны порядка? Бажена представила, что скажут ее родители, когда узнают о ее оплошности, позорящей (и высмеивающей!) их род, и застыла в ужасе.

К несчастью, невдалеке на перекрестке столкнулись две телеги. Возницы начали ругаться, потом драться, товар полетел с телег на землю, громыхая не хуже Медных часов. Заулюлюкали чьи-то дети, подбадривая драчунов, кто-то добропорядочный побежал за городской охраной порядка. Тут же раздался конский топот и надрывный мужской крик:

– Почтенный с жетоном, я не виноватый!

– Да энто он первый начал!

Торговка цветами с интересом покосилась в ту сторону, не забывая трагически хлюпать носом.

Бажена поняла, что пропала.

_______

*Климесты – полупрозрачные твари, немногим толще человеческого волоса, сантиметров 5-15 в длину, незаметные, но очень ядовитые. Если попадают на теплое тело, не обросшее шерстью, то выделяют ядовитую слизь и буквально вгрызаются в ткани, очень быстро проникая под кожу. Это реакция защиты, мясом они не питаются, в теле человека довольно быстро умирают, правда, попутно убивая и случайного носителя. Любят жить там, где нет людей, что, бесспорно, благотворно сказывается на обоих видах. Однако иногда случайно забредают на человеческую территорию или бывают привезены ненароком или даже специально – известны несколько случаев громких убийств с использованием климестов.

**Гиарант – морское чудовище огромных размеров, похожее на помесь акулы с дельфином. Синей или серой окраски. Корабли воспринимает, как конкурентов, стремится их потопить. Или вцепляется в корабли огромными острыми зубами, растущими во рту в два ряда, или заливает их водой (в этом плане похож на кита, только струя может быть направлена в любую сторону – это контролируется особыми мышцами, она выходит под большим давлением, может сбить с ног даже крупного человека или смести неприкрепленные к палубе вещи весьма солидного веса). Запас воды у гиарантов находится в особом подбрюшном мешке и может достигать 30 литров.

***Бескрылая Иояэ – героиня старых легенд. Небожительница, лишившаяся крыльев и сброшенная с облаков на землю. Героиня так называемых "Небесных легенд", повествующих о вымышленной расе небожителей, которой древние люди, жившие в центре Континента, поклонялись как богам.

Глава 21. Нахолмье

– Ала, прекрати представление!

Суровый мужской голос раздался рядом совершенно неожиданно. Торговка цветами подскочила от этого оклика, Бажена просто вздрогнула. Оторвала наконец взгляд от заплаканного лица собеседницы, посмотрела в сторону говорившего – и замерла. Рядом с ними остановился Чеслав вен Силь. Собственной персоной. Персона, правда, выглядела не лучшим образом: из-под шляпы выглядывала белая ткань – голова "спасителя" была перевязана, одна рука тоже – перчатка на левой кисти чуть ли не расходилась по шву, дорожная одежда покрылась серой пылью. Взгляд Бажены непроизвольно скользнул по толстым коротким пальцам, неизменно спрятанным в черную кожу перчаток – и девушка привычно подавила в себе брезгливость. Недостойное чувство, появлявшееся в ее душе почему-то каждый раз при взгляде на потенциального жениха. Жених тем временем обратился к торговке:

– Ала, если я еще раз увижу, что ты пристаешь к покупателям, устраивая театральные представления, то лично попрошу Драгомира разобраться с твоей торговлей! Уверен, он найдет оранжерею, в которой ты срезала эти цветы.

Лицо девочки изменилось мгновенно: несчастное выражение тут же исчезло, сменившись привычным лукавым, делающим ее похожим на маленького лисенка. Она деловито вытерла слезы ладонью, словно снимала грим, а затем насмешливо фыркнула:

– А ты, дядь, на каких правах командуешь? Нацепил дорогие цацки и думаешь, можешь мне указывать? Ты меня своим судейским не пугай! Его имя знают: он простого человека без причины не тронет!

Чеслав прищурился и вкрадчиво поинтересовался:

– Без причины – да. Но раз ты так уверена, что повода проявлять к тебе интерес у служителей порядка нет, я могу рассказать кому-нибудь из них об этой сцене, верно? Ты же не делала ничего предосудительного, да? А эти желтые эмлиты собраны, вероятно, где-то в лесу, а не на пастбищах венов Голь?

Девчонка с видом обиженной королевы подняла корзину и молча пошла прочь. Неторопливо: походка прямая, подбородок гордо вздернут, вид крайне невинный. Ну ровно до того момента, когда, отойдя от венов, девчонка довольно громко и зло прошептала:

– Козел, – и нырнула в проулок.

– Вот маленькая хамка! – скорее устало, чем зло, произнес Чеслав. Бажена растерянно вертела в руках простенький букетик, не зная, что с ним делать. Почему-то было стыдно, причем сразу за все: за отсутствие двух мелких монет в кармане, несмотря на ее статус, за собственную растерянность, за бесплатный букет, за нечестное, предвзятое отношение к стоящему рядом мужчине и много еще за что.

– Я… не заплатила, – призналась вена стыдливо, не поднимая глаз. – Надо, наверно, ее найти…

– Не надо, – заверил ее Чеслав. – Не думаю, что вы собирались покупать этот веник. Девчонка обнаглела в последнее время, пусть немного утихомирит свой пыл, а то дойдет до беды. А цветы она нарвет еще, не беспокойтесь. Эта пройдоха уже не один сад оборвала. Правда, в основном она промышляет на заброшенных территориях, но иногда может и в оранжерею забраться или на частные луга. Она не пропадет без ваших медяков, поверьте.

Бажена посмотрела вслед девочке с некоторым ужасом.

– Но почему тогда она еще не наказана? Вы же знаете о преступлении! Близки с судейским. И – ничего не делаете?

Чеслав поморщился. Жест вышел совершенно не аристократическим, но искренним.

– А еще я знаю, что у нее на шее куча братьев и сестер. Не думаю, что вены Фарт или вены Голь умрут с голоду от потери двух букетов роз или акайи. Старайтесь смотреть на вещи с разных сторон, уважаемая вена Хлад. Излишне ханжеская позиция может привести к совершенно неправильным выводам.

Бажена аж задохнулась от возмущения.

– Значит, вы считаете меня ханжой?

– Нет, просто слишком воздушной особой. Окружающий нас мир несколько иной, чем вам представляется. Впрочем, мы не настолько близко знакомы, чтобы я хорошо смог вас узнать, так что я могу ошибаться. И вообще прошу прощения за мою бестактность. Я тороплюсь, так что…

– Но как иначе можно интерпретировать покровительство преступлению? – удивилась Бажена. – О каких красках и разночтениях здесь может идти речь?

Конечно же, слова собеседника уязвили Бажену. Уязвили настолько, что она забылась и стала говорить, не обдумывая каждое слово и не соблюдая правил. Шагнула вперед, перебила мужчину, ткнула в его сторону букетом, о котором тоже успела позабыть.

– Не всегда можно – и нужно – следовать закону, – проговорил устало вен Силь, отводя букет в сторону здоровой (но не менее уродливой) рукой. – Иногда закон отнимает шанс, который может изменить многое. Впрочем, вам нет причин задумываться над подобными вопросами, юная вена.

Покрасневшие то ли от болезни, то ли от недосыпа глаза, толстые уродливые пальцы, черные перчатки – все это в совокупности со сказанным вдруг сделало Чеслава похожим на человека, одержимого злым демоном. Это сравнение охладило Баженин пыл: девушка вспомнила, что ведет себя неподобающим образом, что матушка упала бы в обморок от ее поведения, и она постаралась вести себя более прилично и благоразумно: отвела от мужского лица взгляд, опустила руку с букетом, шагнула в сторону.

– Чеслав? Отец жизни, где ты пропадал?

Голос, раздавшийся неожиданно рядом, заставил ее вздрогнуть. Теперь этот голос был привычно теплым, мягким. Таким, каким она запомнила его при двух первых встречах. На мгновение ей показалось, что сцена в переулке ей привиделась или по крайней мере, она ошиблась с идентификацией человека, который угрожал бородатому дону, но подняла взгляд – и чуть не отпрянула. Шляпа, костюм, сапоги – все тоже самое. Нет, именно ее знакомый незнакомец холодным тоном повелевал собеседнику следовать неким рекомендациям, "иначе хуже будет". Бажена почувствовала, как кружится голова. Она окончательно запуталась, мысли смешались: явь, бред, события последних часов, мечты. В горле пересохло, тело наконец вспомнило, что еще не отправилось от болезни – и потребовало посадить его куда-нибудь, хоть на ближайшее крыльцо, но Же́на вцепилась побелевшими пальцами в хрупкий букет и упрямо осталась стоять. Мир послушно перестал кружиться. Слава Отцу!

– Здравствуй, Драгомир! Рад встрече! Прости, тороплюсь, но если заедешь на днях в Малахитовый, обещаю рассказать о своем путешествии в красках.

Драгомир остановился так близко, что Бажена почувствовала исходящий от него хвойный аромат.

– О, прости, ты с дамой. Рад видеть вас в добром здравии и хорошей компании.

Это уже относилось к Же́не, и она наконец подняла взгляд на нечаянного собеседника и неуклюже присела.

– Благодарю. И я рада встрече.

Пожалуй, искренность, с которой это было сказано, явилась для самой Бажены откровением. Она вдруг поняла, что действительно ему рада. Вот этому малознакомому человеку с зелеными глазами. И осознала, что не верит в злые намерения этого мужчины, наверно, она просто что-то не так поняла или неправильно услышала. Мать не зря же все время твердит, какая она глупая.

Пока Бажена была занята внутренним рассуждениями, мужчины вернулись к беседе.

– Я помешал? – напрямую спросил Драгомир.

– Брось! – Чеслав махнул рукой, приказывая кучеру подъехать ближе. – Просто помог вене отбиться от надоедливой торговки.

– Вене? – немного удивился Драгомир.

– Вы же знакомы, – нахмурился вен Силь.

– Да…

Чеслав, видимо, действительно очень торопился, раз перебил друга, обращаясь к Бажене:

– Вена, у вас есть экипаж? Или вам надо помочь добраться до дома?

Бажена присела, выражая благодарность. И пряча взгляд. Ей не нравилось что-то выпрашивать. Тем более она не собиралась обременять своим присутствием хозяина Малахитового дома.

– Я вам признательна за заботу. Меня ждет коляска на соседней улице.

– Хорошо, – мужчина коротко кивнул. – Я тороплюсь, поэтому составлять вам компанию и дальше не могу. Надеюсь, никакой побирушка или калека больше не доставят вам неприятностей. Впрочем, Драгомир вас спасет, если понадобится.

Бажена покраснела, уловив в словах старда насмешку. Она подняла голову, собираясь ответить – и наткнулась на спокойный взгляд зеленых глаз.

– Спасу непременно, – миролюбиво согласился друг и сосед Чеслава, и вен Силь, на прощание кивнув, торопливо вскочил в экипаж.

Бажена, не зная о чем говорить с человеком, к которому она успела одновременно проникнуться и симпатией, и страхом, молчала, до сих пор взвешивая, что сильнее. Мужчина задумчиво произнес:

– Значит, вы вена… Прошу простить мою бестактность, в прошлый раз я…

– Приняли меня за служанку? – Же́на гордо вздернула подбородок. – Не волнуйтесь, вы не первый.

Добрые хозяйки часто отдавали служанкам старые платья, которые те перешивали по собственному вкусу "на выход". Бажена, одетая в соответствии со старомодными представлениями своей матушки о красоте и приличном виде, часто думала, что выглядит, вероятно, хуже многих служанок, хорошо орудующих иглой. Справится со стыдом, охватывающим ее каждый раз по этому поводу, она до сих пор не могла, но зато могла его не показывать потенциальным насмешникам.

Драгомир шутить над ее видом не стал.

– В таком случае стоит позавидовать вашему самообладанию.

Же́не хотелось усмотреть в его словах злую иронию, но придраться было не к чему – фразу произнесли спокойно, ровно, даже с долей сочувствия, которое неожиданно легко нашло отклик в ее душе. Тут же захотелось улыбнуться, извиниться… Нет. Не стоит. Бажена даже отступила на шаг назад, чтобы меньше попадать под чары собеседника.

– Простите, в прошлый раз, неправильно определив ваше положение в обществе, я был крайне бестактен и недостаточно учтив. – А вот теперь чары развеялись. В голосе мужчины появилось что-то скрытое, но что это: злость, обида, раздражение или что-то иное Бажена не смогла определить. Ей вдруг стало обидно, что тепло, исходившее от Драгомира, от его слов, жестов, выражения лица, куда-то испарилось. Тут же захотелось закутаться в шаль, но по глупости она оставила ее в экипаже.

– Однако, стоит отметить: вы не сочли нужным сообщить мне о моей оплошности. Вам понравилась игра?

Сначала Бажена растерялась, не в силах определить суть упрека, потом наугад спросила:

– Вы сердитесь, что я не представилась?

Видимо, ее слишком прямой вопрос немного удивил Драгомира.

– Хм… Скорее мне не нравится мысль, что вы сделали это намеренно, – честно ответил он, с любопытством следя за ее лицом. Же́на от этого пристального внимания покраснела. Что ее разозлило, а значит, позволило вести себя более раскованно.

– Но вы тоже не сказали мне своего имени, – заметила она, наставив на мужчину букет. – Да и что в этом плохого? Разве в человеке главное – имя? Вы знаете легенду об Иояэ? Имеют значение не род, и даже не сущность – магическая или немагическая, небесная или земная. Только суть. То, что внутри человека – в голове и в сердце. Иояэ отрезали крылья – но оказалось, что летать можно и без них. Она – смогла, потому что…

– Потому что это сказка, – вставил тут же Драгомир. – Просто старая легенда, полная метафор и аллегорий. И только. Сомневаюсь, что вы полетите, если спрыгнете с какой-нибудь скалы, не смотря на вашу весьма одухотворенную речь.

Бажена против воли посмотрела в сторону старой часовой башни.

– Отец жизни! – удивленно то ли воскликнул, то ли выругался мужчина. – Я надеюсь, вы не собираетесь прыгать с Медных Часов, чтобы доказать мне истинность ваших слов?

Бажена сконфуженно пояснила:

– С чего бы? Я просто подумала о времени.

– Время обеда, – вздохнул ее собеседник и неожиданно подал ей руку. – К тому же вы дрожите от холода. Совокупность этих факторов дает мне право спросить вас: не желаете ли посетить ближайшую чайную? Вы сможете доказать мне все на словах, не прибегая к опасным экспериментам.

Же́на руку приняла, но все-таки спросила:

– А вам что? Делать нечего? И потом, разве это прилично, если два малознакомых человека посетят вместе чайную?

Драгомир улыбнулся, заметив на ее щеках румянец.

– Мы не пойдем туда, где изволят кушать чересчур приличные люди. Не бойтесь, неприличных там тоже нет. Просто торговцы средней руки. В основном доны. Надеюсь, эта компания вас не оскорбит, раз уж вы так ратуете за суть, а не за фамилию.

– Ничуть. Я…

Бажена осеклась. Она всегда считала сестер Тих подругами, но… У них не хватило смелости сказать все ей в лицо, у нее не хватило сил отстаивать право посещать их дом в споре с матерью… Какая-то слабая, ненастоящая вышла дружба. Рассыпалась от неосторожного толчка извне.

Бажена сглотнула вставший в горле ком. "Я дружу с донами," – осталось несказанным. Как и: "А с кем вы ссорились в переулке?"

Вена Хлад задумчиво взглянула на мужчину, который смотрел на нее, а не мимо. Протягивал ей руку по собственной воле, а не по настоянию матушки. И даже и не думал смеяться над ее внешним видом ни в глаза, ни… ни за спиной, по крайней мере ей хотелось так верить. Она так чувствовала. Она…

Полагала, что он все-таки больше походит на благородного спасителя, чем на злодея. И ничего не могла с собой поделать.

Ведь он смотрел на нее, слушал ее, говорил – с ней. Он, наверно, мог бы разбить тот прозрачный кокон…

А с сестрами Тих она потом поговорит. Когда ей станет лучше. И с мамой тоже. Возможно, если в нее кто-то поверит, она тоже сможет поверить в себя? И все изменить. Как во сне. Взлететь без крыльев. Как Иояэ.

Пока Бажена опять уплыла в мир грез и рассуждений, ее собеседник продолжал разговор.

– Относительно дел – вы угадали. Вынужден ждать в городе до вечера – у меня билет на последний дилижанс до Торфграда. Кстати, насчет имени – формально мы до сих пор не знакомы. Позвольте представиться – Драгомир н…