Текст книги "Цена доверия. Кн.2. Протянутая ладонь (СИ)"

Автор книги: Инна Чеп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Яромир!

Напился всё-таки. А ведь хороший мужик. Рина его пьяным один раз только и видела – после смерти старого дона Жар. Внутри ёкнуло от страха. Отец вот тоже сидел так, сидел, а потом как стукнет кулаком по столу…

Яр добрый. Яр не отец. И тогда, спьяну, он ее не обижал. Попросил – и она осталась. Сама. Никто силой не держал. Яр не злой.

Да, а ещё обещал сватов заслать, а женился на другой!

Дело давнее. Может он и слабовольный, и подлец, но в целом человек неплохой.

В таком случае отец тоже – милашка.

Азарина прикрыла глаза, пытаясь прогнать из головы ненужные, лишние мысли. О старых обидах она подумает потом. Когда Яромир снова станет похож на себя. Тогда можно и ругать, и ненавидеть, и на жизнь сетовать. А сейчас ему помочь надо.

Рина шагнула к мужчине.

– Уйди! – вскричал Яр, отмахиваясь от приближающейся женщины. – Уйди!

И потянулся к пойлу. Гостья успела первой – подскочила к столу, схватила бутыль, спрятала за спину.

– Отдай!

– Щас! Разбежался! Ты мне кто приказывать?

– А ты мне кто?

Яр встал, посмотрел наконец в лицо незваной гостьи, позвал недоверчиво:

– Аза?

Азарина вздрогнула. Собственное имя резануло по сердцу сильнее зазубренного южного ножа. Аза. Так ее только он называл. И то давным-давно.

– Уйди. – Мужчина обессиленно опустился на стул, отвернулся. – Не смотри на меня. Не на что смотреть.

Ох, глупый! Рука потянулась пригладить взъерошенные черные волосы – и замерла, так и не коснувшись смоляной головы.

Не ей его ласкать.

– А я не любоваться на тебя пришла, может, мне помощь какая кузнечная нужна. А ты тут пьяный!

– Иди к Бору, он сделает. Он хороший кузнец. А меня не трожь, Отца ради!

Ещё чего! Рина точно знала, что оставлять мужчину наедине с бутылкой сейчас никак нельзя. Никуда она не уйдет!

А ведь увидит кто ее здесь, всерьез решат, что она Даниску извела, а сама на ее место метит.

Не Кровавое столетие, не сожгут.

– Сам-то помнишь, что отец? Любима где?

– Не отец я. – Яр обхватил голову руками. – Ни утешить дочь ни могу, ни приласкать. А Люба… Ее теща забрала. Сказала, что я виноват, что она в яму полезла. Наговорил, мол, глупостей. И не уследил. А я ее всего на пару часов ведь Миру отдал. Подумал: пусть с братьями поиграет. У Мирослава дети большие, присмотрят, не обидят. И как они ее из виду упустили?

– Потому и упустили, что им с ней неинтересно, – вздохнула Азарина. – Вставай, пойдем мыться. Сейчас дочь приведут, а ты тут аки свин воняешь этой дрянью.

– Не приведут, – Яромир уткнулся лбом в стол. – Теща ее к себе забрала. А я теперь опять один. Так что все можно. Хоть баб тискать, хоть пить, хоть мебель ломать. Только вот ничего не хочется.

Рина через открытое окно выплеснула на улицу из бутылки остатки браги

– Значит, пить тебе тоже не хочется!

Кузнец ничего не сказал, смотрел на нее потухшим взглядом. Только когда Азарина подошла к столу, он напрягся, привстал, но женщина не заметила этого. Переложила с угла столешницы аккуратно сложенный передник на стул, взяла тряпку, чашку, и стала сметать в нее крошки. Яромир расслабился. Затуманенный взгляд его неотрывно следил за порхающими белыми руками: Рина закатала рукава выше локтя, так что стали видны два темных пятна. Откуда? Явно не родимые. Яр таких не помнил. Неужто обидел кто? Или поранилась? И движения у женщины резкие, словно через силу, а все скребет и скребет столешницу.

– Зачем? – спросил кузнец мрачно, когда его руки аккуратно убрали со стола, дабы протереть и под ними.

Азарина выпрямилась.

– Значит так. Ты сейчас спать ложись, от тебя толку никакого. А с утра вымоешься и пойдешь за дочкой. Ты – отец Любе, ближе тебя никого у нее нет. Грех своего ребенка в чужие руки отдавать. Я дом вычищу, приберу тут, теща соринки не найдет. Придраться будет не к чему. Но завтра ты идёшь за дочерью, понятно? А там смотри, наймешь кого приходящего, Мирославова жена поможет или сам быт приучишься вести – думай. Но тебе, Яр, и отец, был бы жив, сказал бы: дитё оставлять на чужих, пусть даже на бабушку с дедушкой – недоброе дело.

Яромир встал, покачиваясь, пошел к лавке. Хотел сказать: не трогай Данисины вещи, но не стал. Только лег лицом к центру комнаты, чтобы видеть все происходящее. Азарина взяла покрывало, подошла, накинула на мужчину цветную ткань. Шагнула было прочь – но кузнец поймал ее руку.

– Сядь рядом. Хоть на минуту.

И Рина не смогла отказать. Опустилась на пол, но о лавку облокачиваться не стала. Спина и так болела.

И не только спина.

– Зачем пришла, Аза?

– Не знаю. Ноги сами принесли.

Она ответила ему честно. Ругала ведь себя, пока шла сюда. Но шла.

– Ты мне снилась.

Пьяный бред – он как раскалённый нож. И обжечься можно, и прорезаться.

– Ты мне тоже.

Мужские пальцы до боли вцепились в ее запястье.

– Врешь!

Она промолчала. Яр всегда верил только себе. Ничего не поменялось за эти годы.

– Ты же ведь спала со столичным.

Рина кивнула.

– Спала.

– С кем ещё?

– С тобой.

Яромир тяжело вздохнул.

– А я ведь на тебе жениться когда-то хотел…

В голосе его слышалось и разочарование, и горечь.

– Но сватов так и не прислал, – заметила женщина.

– Зачем, зачем, Аза, ты ходила к дону Низ?

– Дурак ты, Яр.

Он засопел, словно обиженный ребенок.

– Скажи… Я все равно забуду, когда напиваюсь, всегда забываю потом все, но сейчас хочу знать: кто был твоим первым мужчиной, Аза?

Рина посмотрела на него недоверчиво.

– Ты серьезно?

Кузнец нахмурился.

– Да… Скажи!

Азарина рассмеялась. Громко. И в смехе том звучали слезы.

– Ты. Ты, Яр. Неужто ты и не заметил, что сделал? Мне казалось, мужчина и спьяну отличит девушку от женщины.

– Спьяну… – протянул озадаченно Яромир… – Так… В кузне была ты?

Рина отвернулась.

– Ты даже не запомнил?

А ведь он исступлено шептал ее имя. Ее! Она думала – особенная, раз так сильно ему нужна, что стерпеть не мог. Что не случайно в ее руки он вцепился, когда было ему плохо, ее губы целовал, пытаясь согреться, забыться.

– Я… тебя звал, да. А что было… Потом на коленях перед Данисой стоял, прося забыть…

Рина фыркнула.

– Вряд ли она рассчитывала, что ты на ней женишься девственником. Тем более она видела, как я от тебя утром уходила. И пятно красное тоже видела.

– Даниса?

Яр замолчал, что-то обдумывая.

– Но… Ведь она мне сказала, что это она была тогда со мной… А я решил, что лицо твое мне примерещилось… Все как в тумане было. Как в сказке. Мечтал тебя обнять, мечтал, а ты же такая… наивная ещё, чистая… Я замуж звать хотел… А потом Дана сказала, ты к дону Низ ходишь… Я так злился… То хотел бросить все и уехать к брату в столицу, то порывался тебя схватить и увезти на какой-нибудь дальний хутор, чтоб никого там не было, кроме нас. То не верил. Испугал Данку один раз, чуть не ударил за слова ее злые. А когда позвал тебя на праздник… Ты же ласковая такая была, и явно не девочка… Я подумал…

Рина вырвала из его пальцев свою руку, резко встала. Спина отозвалась болью.

– А Даниса, значит, была "девочкой"?

– Нет… Так я думал, это я ее… Это что же…

– Она любила тебя. Любила до безумия. Это единственная истина. А что она ради любви той сумасшедшей делала – другая история. Спи. Сам говоришь, ничего помнить не будешь. И хорошо. Ни к чему оно тебе. Спи.

– Рина, я тебя…

– Так любил, что посчитал шлюхой? Спасибо. Мне стало гораздо легче.

Азарина отошла к столу, зажгла смоляную лампу, загремела посудой. Яромир долго смотрел, как женщина убирается в доме. Под тихие шорохи, наводимые странной гостьей, он и заснул.

Рина вымыла посуду, постирала вещи, разобрала игрушки. Выскоблила все поверхности,

По спине тек пот. Кажется, мешаясь с кровью.

Женщина присела на стул. Положила голову на руки, посмотрела на Яра. Все такой же. Возмужал, конечно, раздался в плечах, уже не юноша, мужчина. Сколько лет-то прошло. Усы черные густые отрастил, волосы стричь стал реже. А как был дураком доверчивым, так и остался. И в гриве черной седина уже видна…

Навалилась усталость, мысли спутались, глаза закрылись.

А поутру, когда закричали у соседей горланистые петухи, заглянула в распахнутое окно русая голова доброхотки-соседки и увидела непотребное: девка с мужчиной спят в одной комнате неженатые!

– У, ведьма! – прошипела змеёй добрая женщина и, взметнув подолом, заторопилась к калитке.

Глава 19. Подхолмье

Когда Яромир проснулся, Азарины уже не было. Дом сверкал чистотой, на веревке, вместе с другим бельем висел постиранный и зашитый Данисин передник. На стуле лежали чистые мужские рубаха и штаны. На столе стоял завтрак, в затопленной печи – обед, а в бадье блестела нагретая вода. Мужчина дотронулся рукой – теплая. Значит, ушла недавно. Может даже, только что.

Яр обвел взглядом чистый дом и решительно скинул на пол грязные вещи. Аза права: дочку оставлять у бабушки – не дело. Его ребенок. Его! Он за нее в ответе. Справятся. Вдвоем справятся, без настырных соседок, обиженных тещ и гневно сопящих шуринов.

А может…

Мужчина с удовольствием погрузил гудящую голову в воду. Лезут же с утра пораньше мысли всякие…

***

Азарина пришла утром хмурая, в дом зашла, держась за стену. Деяна спросить хозяйку о самочувствии побоялась, зато Барот, сноровисто точивший ножи, протянул недовольно:

– Наработалас?

Дона Брит зло зыркнула на степняка, села на лавку – и охнула.

– Глупа женшина!

– Указывать ты мне еще будешь! – зло прохрипела хозяйка постоялого двора.

– Буду. Жит хочеш – лэжи! Решила помэрет – так далше работай.

Кагыр кинул зло на стол ножи, посмотрел на них, один взял в руку, встал.

– Поэтому и нэлза женшине позволат решат. А то вы нарэшаэте! Тэпер за травой эдти. Нэт у теба болше целэбных лист-эв.

– Уймись! Тебе-то что?

– Мнэ жива хозайка нужна, а не мэртва.

Он взял из угла корзинку, покрутил ее в руках, рассматривая, и в итоге недовольно отбросил ее в сторону. Потом нашел маленький мешок с тесемками. Привязал его к поясу, туда же прикрепил нож и вышел во двор, приговаривая что-то на тижийском.

– Как дед ворчит! – поморщилась Азарина. Деяна все-таки решила высказаться:

– Он прав. Вам плохо. Может, лучше лечь в кровать?

Хозяйка покосилась на нее с недоверием.

– С каких это пор ты со степняком соглашаешься?

Дея покраснела.

– Но вам же действительно больно! Может, доктора опять позвать? Или аптекаря?

– Нет! – Азарина встала, отчетливо скрипя зубами. – Не надо. Переживу. Дождемся нашего косоглазого спасителя. Судя по шрамам на его спине, он в целительстве должен неплохо разбираться. И выйдет значительно дешевле, и мужику развлечение. Хоть по лесу пройдется. Дай руку. До спальни дойти, кажется, неплохая идея.

Так постоялый двор "Мягкая перина" (выполнявший в Подхолмье в основном функцию закусочной) в очередной раз остался на попечение Деяны. Девушка, постепенно привыкающая к новой роли, испугалась не столько свалившихся на нее обязанностей хозяйки, сколько отсутствия Кагыра. Раньше он всегда был рядом и зорко следил за каждым посетителем, а теперь вдруг ушел непонятно куда, неизвестно насколько. И Дея почувствовала себя опять маленькой, слабой и жалкой. Если что, ведь и заступиться будет некому…

За одной удивительной мыслью Деяну посетила и вторая: с каких это пор она воспринимает степняка как своего защитника? Ну да, спас ее от того пьяного мстителя. Хотя, "спас" слишком пафосно звучит для такого маленького инцидента (возможно, ей вообще ничего не грозило, кроме выслушивания пьяных бредней). Посмотрел грозно на парочку нагловатых посетителей, поглаживая костяшки пальцев, было… Но ведь…

Ведь она просто пытается откреститься от чувства защищенности, которое он почему-то у нее вызывал! Почему? Она же его ненавидела и боялась. Когда все изменилось? По какой причине?

Дея не знала ответа на эти вопросы. И это ее злило. Зависимость от чужой защиты делала ее еще более слабой. Но что она может сама? Маленькая невзрачная девушка-приживалка?

– Эй, девка!

На территорию постоялого двора въехал всадник, а за ним – закрытая самоходка. Всадник был молод, но держался крайне высокомерно.

– Хозяйка где?

– Здравствуйте. Я ее племянница. Что вы хотели?

Мужчина осмотрел ее подозрительно.

– Поесть, коней напоить-накормить надо.

– Проходите в дом, я сейчас принесу мясо.

Незнакомец спешился, подошел к карете, открыл дверь. Из экипажа медленно вышел человек в военной форме. Не отталкивающей, но и ничем не привлекающей наружности, он тем не менее вызывал сочувствие одновременно и упрямым, и обреченным выражением лица. Руку, протянутую ему всадником, он проигнорировал, и кое-как заковылял к парадному входу в дом самостоятельно. Судя по неровным шагам, офицер явно чувствовал себя очень плохо, и Дея не выдержала – подошла ближе, спросила:

– Вам помочь?

Военный покачнулся – и вцепился в ее руку.

– Благодарю, милая девушка.

Они, практически обнявшись, зашагал к дому.

– Позвольте представиться – Невзор сид Гарне.

– Деяна Люб, – в свою очередь представилась Дея, чувствуя, как с каждым шагом генерал наваливается на ее плечо все сильнее.

– Простите…

– Все в порядке. Секунду.

Она приоткрыла дверь, на мгновение отстранившись от гостя, но тут же вернулась на свое место. Завела мужчину в дом, посадила его за ближайший стол, стараясь скрыть облегченный вздох. Все-таки офицер был очень тяжелым.

– Спасибо.

Дея присела в ответ на благодарность. А когда подняла голову, заметила у мужчины на форме пятно.

– Почистить ваш мундир? Я справлюсь, пока вы поедите.

Сид Гарне коснулся грязи пальцами. И Деяна с ужасом увидела, что они окрасились в алое. Девушка испуганно воскликнула:

– Отец всего живого! Вам нужен доктор!

Генерал покосился на вошедшего в дом всадника.

– Мы торопимся, – заявил тот непреклонно. – Генерал должен выполнить приказ.

Дея бросила на мужчину гневный взгляд.

– Но он ранен!

– Он уже выздоравливает. Так или иначе вечером он уже будет в назначенном месте, где, если потребуется, ему и вызовут доктора.

Генерал многозначительно хмыкнул, но при этом успокаивающе проговорил:

– Не волнуйтесь, до дома я как-нибудь доживу. Принесите нам что-нибудь поесть. Если вы сможете меня перевязать – буду премного благодарен.

– Сид Гарне?

Азарина ровными шагами прошла к столу.

– Рада вас видеть! Дея, что застыла? Неси кувшин, тарелки, живо!

Деяна сначала по привычке рванула к кухне, но у двери остановилась.

– Дона Брит, сид ранен.

Хозяйка постоялого двора кинула на нее недовольный взгляд.

– Тарелки, Дея!

Девушка побежала выполнять поручение.

Рина же подошла к гостю.

– Я вас перевяжу. Сможете снять мундир или лучше его разрезать?

– Лучше снять.

– Мы торопимся! – встрял в их разговор сопровождающий генерала человек. – Мне приказали доставить сида в Малахитовый дом до завтрашнего утра. Мы не можем опоздать! Приказ господаря!

– Смотря куда вы хотите его доставить, – отрезала Азарина. – Если в руки Смерти, то вы, кажется, преуспели. Или у вас в приказе значилось довести генерала до предсмертного состояния?

Молодой человек хотел что-то жарко возразить, но после последней фразы Азарины, только недовольно скривился, бросив презрительно:

– Женщина. Мужчина выполняет приказ даже ценой своей жизни!

Дона Брит с ним спорить не стала. Помогла сиду раздеться, принесла таз с теплой водой и тряпки, промыла рану, перевязала. Молодой человек за это время успел съесть принесенный Деей завтрак и теперь неторопливо притопывал ногой. Деяна, стоявшая тут же в ожидании дальнейших указаний, косилась на него неприязненно.

– Как Игнас? – спросила дона Брит, помогая генералу надеть свежую рубашку.

– Он молодец, – хрипло похвалил юношу сид Гарне. – Быстро учится. Смышленый парень. Дам ему осенью рекомендации в Девятиславную школу. Мне подручный, видимо, больше не понадобится, на военную службу меня уже не вернут. А в столичной военно-чиновничьей школе мальчик сам сможет выбрать стезю, на которой он хочет служить господарю и Серземелью.

Азарина застегнула мундир на мужчине и низко поклонилась.

– Сид Гарне, я вам очень благодарна! Мы люди маленькие, но знайте: двери нашего дома всегда перед вами открыты.

– Бросьте, – бледный Невзор поморщился. – Я вас немногим выше… – Он бросил холодный взгляд в сторону своего сопровождающего и переменил тему: – Так что у нас на завтрак?

Рина тут же подвинула гостю тарелки и кувшин молока. Невзор медленно принялся есть.

– Как у вас тут? Спокойно? Или Вадим, то есть вен Борз, навел шороху?

Дона Брит присела напротив гостя.

– Не знаю, кто что навел, но к нам из тайной службы приехали, теперь порядок наводят. Дона Низ уже в столицу отправили, главу тюрьмы и городского судью туда же отсылают по обвинению в злоупотреблениях. Даже не верится…

Дея, до этого изображавшая безэмоциональную статую, после этих слов неожиданно зло улыбнулась. Есть справедливость на свете! Есть!

– Парня я твоего забрал, хозяйка, а дом ухода требует. Помогает кто?

– Помогает. Не поверите: тижиец забрел в наши края. Просил-просил, чтобы я его приютила. Вот, теперь по хозяйству то там, то тут правит. Крышу починил, ножи поточил – оно и славно.

Деяна, догадавшаяся по возрасту генерала, что он с тижийцами воевал, впилась глазами в лицо военного, ожидая его реакции. Но тот только довольно кивнул.

– Это хорошо.

– Почему?

Все трое посмотрели на Дею. Девушка от такого внимания даже отступила на шаг назад. Но сид не рассердился, спросил только:

– Что "почему"?

Деваться было некуда, и Деяна ответила:

– Вы же воевали со степняками. Они убивали ваших друзей. Вы видели разрушенные ими приграничные деревни, знаете, как они бывают жестоки: звери, а не люди. Что же хорошо, что теперь один из них ест наш хлеб?

Генерал, только взявший в руку краюшку хлеба, аккуратно ее отложил.

– Ох, девочка. В жизни все непросто, совсем непросто. Вот я воевал с тижийцами. И с гиленцами. Герой? Герой, а как же! – мужчина скривился. – А еще я вешал на деревьях серземельцев. Много вешал. Дезертиров, предателей, воров. А знаешь, ведь я не могу тебе сказать, что я абсолютно уверен, что каждый, кого вздернули по моему приказу, был этого достоин. Кто-то испугался, встретившись с диким противником в первый раз, и быть может, оставь я его в живых, он стал бы впоследствии прославленным солдатом. А всякий ли оговоренный за мародерство, им был? Может, он у товарища эти предметы купил – сувенир домой привезти хотел, а отнюдь не обобрал кого-то. Одного повесишь насильника – за то, что девчонка после его зверств в речке утопилась, а второго вздернешь – а "жертва" на следующий день на сеновале милуется с двумя сразу из соседней бригады. А война промедления не любит. А господарь, канцлер и главнокомандующий не любят, когда их приказы обсуждают. Так не любят, что на том дереве сам можешь оказаться. И ведь оно справедливо – как вести войну, если все думать захотят? Думает штаб, остальные – выполняют. Хотя, конечно, понемногу думать везде приходится. Все в жизни спорно, девочка. И непонятно, кто на самом деле зверь. Я бы, например, здесь не сидел, если бы мне однажды не помог тижиец. Нравы у них, конечно, дикие, вера их и того хуже, но суть всегда кроется в сердце человеческом. А сердце у каждого свое. И у него нет национальности.

– Хватит! – Выкрикнула Азарина, едва молодой мужчина, сопровождающий генерала, весьма утомленный рассуждениями сида Гарне, наконец вышел на улицу.

– Помолчите! В вашем состоянии столько говорить вредно. Давайте, доктора вызовем? Я придумаю, что сказать этому хлыщу.

Генерал отрицательно покачал головой.

– Спасибо, дона Брит, за заботу. Этот хлыщ – осведомитель самого канцлера. Не советую с ним ссориться. А я доеду, тут немного осталось. – Мужчина прикрыл глаза, протянул задумчиво: – Меня ждут… может быть…

Он посидел немного в тишине, которую ни Рина, ни Дея не посмели нарушить. Потом сцепил зубы, встал, держась за столешницу.

– Пора.

Деяна, помня о больной спине хозяйки, подскочила к мужчине, предлагая свою помощь. Тот опять оперся на ее плечо.

– Спасибо.

Скрипнула дверь, на пороге дома возник сопровождающий.

– Сколько можно? Опоздаем! Приказ! Демоновы женщины знают, что бывает с теми, кто не исполнил приказ господаря?

Азарина громко выругалась. Невзор хрипло сказал:

– Мы уже идем.

И шагнул на улицу вместе с Деей.

Когда экипаж отъехал, Деяна вернулась в дом. Дона Брит сидела все на том же месте, сжимая в руках окровавленную рубашку генерала, которую забирать тот не стал. На столе валялись монеты – плата за еду.

– Вы его знаете?

Хозяйка кивнула.

– Останавливался один раз здесь с другом.

– Он кажется хорошим человеком.

– Да, мне тоже. Но ключевое здесь: кажется. В чужую душу не заглянешь.

Деяну переступила с ноги на ногу.

– Зачем его мучают?

Азарина попыталась пожать плечами, ойкнула от боли, выругалась.

– Не угодил канцлеру, видимо. Либо хотят его довести до состояния, когда он еще долго никуда влезать не сможет, либо вообще так изощренно пытаются убить. Но вероятнее первое.

Дею ответ хозяйки постоялого двора удивил.

– Это жестоко! – воскликнула она.

Дона Брит задумчиво рассматривала кровавое пятно на кристально белой рубашке.

– Люди вообще довольно жестокие твари. Тебе ли не знать.

Деяна задумалась.

– Да, но он же целый генерал!

– В природе на каждого хищника найдется хищник покрупнее.

– Вы говорите страшные вещи.

Азарина была с этим утверждением согласна. Но такова реальность, и с этим ничего не поделать. Вот она, например, в юности считала Даниску подругой. Не самой близкой, но… А оказывается, слух про ее "падение" Даниса и пустила. Семью их знали, многие, конечно, не поверили, но ведь всегда найдутся те, кому в радость о чужих грехах трепаться, пусть даже надуманных.

А ведь грех, хоть и не тот, был.

Рина оценивающе посмотрела на хмурую девушку.

– Дея, у тебя жених есть?

Деяна тут же вспыхнула.

– Нет! Отец хотел за соседа-вдовца отдать, но, слава Отцу, мы вовремя уехали!

– Не люб был?

– Да за что его любить? – удивилась помощница. – Пузо – во, борода длинная, колется, наверно! Как наедине оставит нас отец, якобы по делу выйдя, он все гадости разные говорил, а два раза даже ущипнул! А самое главное, шепчет: "Кому ты нужна, серенькая такая, а я приголублю – ноги не сойдутся!" – Дея резко замолчала, поняв, что сказала лишнего. Покраснела вся, топнула недовольно, проговорила: – Похабник он! Нехороший человек! Я за такого никогда не пошла бы!

Азарина усмехнулась. Стал бы ее кто спрашивать! Не заболел бы отец, выдал бы дочь небось за того, кого посчитал нужным.

– Сосед богат, наверно?

– Да. У него хозяйство большое. Отец думал, я там в роскоши жить буду. А дочка соседова, Гара, сказала, он меня вместо работницы взять хочет. Так что богатство – оно не главное в человеке!

Рина улыбнулась в ответ на эту незатейливую истину.

– А что главное?

– Сердце! Мужчина, он ответственным должен быть! Сильным, рукастым! Чтобы в доме все было починено, а дети за ним, как за каменной стеной бы были. И чтоб семью ценил. И жену уважал. А не как у тижийцев!

– А тижийцы здесь причем? – удивилась Азарина.

– Да просто… неправильно все у них.

Дона Брит медленно встала.

– Правильно-неправильно, время рассудит. А у нас с тобой еще дела есть. Иди-ка на кухню, а то печь погаснет.

Деяна и сама была рада прекратить разговор. Тем более, дел действительно было много.

Вечером хозяйка постоялого двора все же вышла к посетителям, но тарелки-кувшины разносила Дея. Поначалу все спокойно ели, обменивались новостями, шептались о приезжем чиновнике из столицы, который почти всех важных лиц города в кандалах в Стольградские тюрьмы отправил. Потом вспомнили, что скоро Летний Громовник, стали спорить, кто победит в кулачных боях в этот раз. Слово за слово – и двое уже вышли на улицу, чтобы померяться силой. Остальные, похватав со столов тарелки, ринулись смотреть.

Деяна растерянно поглядела на хозяйку. Дона Брит только заметила устало:

– Что с них взять? Мужчины! Им только дай померяться… чем-нибудь.

Седой скорняк, оставшийся в комнате, крякнул, огладил бороду.

– Рина, ты не обидься, девонька… Бабы языками мелют, ты у дона Жар ночевала.

И старик посмотрел на нее с укоризной. Азарина мужчину уважала с детства (даже мечтала когда-то: мне б такого отца!), но в этот раз ответила резко:

– Где я ночую – только мое дело. Никого не касается.

– Ох, Ринка! Доведешь народ до беды!

– Я ни в чью жизнь не лезу! И в моей пальцами грязными ковырять прекратите!

Выкрик получился истеричным. Рина не так хотела ответить, не так! Но кольнуло сердце…

– Я ж не со зла, Риночка, я предупредить. Честь свою, что пятнать? Незамужняя ведь!

– До меня все испятнали.

– Ну что ты! Кто матушку твою и тебя знал, никто не поверит злым наветам. Семья у вас хорошая, благочестивая была, добрая и честная. И мать твоя для каждого ласковое слово находила, и ты завсегда рада помочь была. Нормальные люди над чужим злословием только посмеются. А Яр… Знаю ведь, какими глазами на него смотрела. И сейчас смотришь. Как не кричи, скалкой не маши грозно, а сердце у бабы всегда мягкое. Пожалеть да пригреть норовит. Ты подумай, Ринушка, а нужно ли оно тебе? Мужик сам со всем справиться должен, иначе что ж это за мужик? А честь, не юбка – не отстираешь.

Азарина встала.

– Спасибо за науку, дед. Дея, что встала, уши развесила? Пойдем посмотрим, как там наши гости развлекаются!

Деяна, и правда с любопытством прислушивающаяся к разговору, вслед за доной Брит вышла на улицу.

Мужчины катали друг друга по земле, расходились в разные стороны, опять сходились, рычали, словно дикие медведи. Дею это представление не столько забавляло, сколько пугало. Она отошла в сторону, к порогу дома, ожидая дальнейших указаний хозяйки. Дона Брит, хоть и подошла ближе, а смотрела на творящееся без особого интереса. Посетители, поглощая с прихваченных с собой тарелок, еду, улюлюкали, потрясали ложками и всячески выражали бойцам свое одобрение или негодование.

– А что тут проэсходыт?

Дея вздрогнула, обернулась. Рядом стоял Кагыр, держа в руках мешочек с лесными лечебными травами.

– На одын дэн оставыл… оста-вил – уже драка.

– Это не драка! – поспешила его успокоить девушка. А то степняк полезет молодцев разнимать, покалечит еще кого-нибудь! – Это они силой меряются. Скоро праздник. Летний Громовник. Танцы будут, соревнования разные. Мужчины удаль свою показывают.

– А-а, – протянул тижиец безразлично. И хотел было зайти в дом, но его заметили.

– О! Степняк! Иди сюда, силой померяемся! Да не бойся, мы понарошку, без крови! Иди, вы ж это дело любите!

– Дратся надо за что-то, – хмуро сказал Барот. – А не дла забавы.

И отправился на кухню.

Дея задумчиво смотрела ему вслед.