Текст книги "Зайтан-Бродяга (СИ)"
Автор книги: Илья Слобожанский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
– Что же ты такой неловкий. – Ластоногий поспешил на выручку, протянул руку. – Пойдём.
– Куда? – Спросил, прячу руки за спину. Не нужна мне его помощь. В спину толкал ветер, с одежды стекает вода, холодный дождь льёт всё сильней и сильней.
– Туда. – Болотник указал пальцем. – Там праздник.
– Да какой праздник? Ты на меня посмотри.
– Посмотрел. И что? – Спросил и обошёл меня дважды. Проявил заботу, поправил бусы из ракушек, снял с плеча кусок тины и спросил. – Теперь хорошо? Пойдём. Не поторопишься, промокнешь.
– Ты в своём уме?! – Взорвался я, перекрикивая шум ветра и дождя. Не знаю откуда взялась смелость? – Я уже мокрый! Ты это понимаешь?!
– Понимаю. – Болотник кивнул. – Праздник у нас, кушать хочется.
– Кушать? – Внутри всё похолодело, сжал кулаки и заорал. – Хочешь сожрать, ешь прямо здесь! Вот он я, зачем куда-то ходить?!
Болотник раскрыл и тут же закрыл рот. Перебросил топор из руки в руку. Что-то проворчал себе под нос, покрутил пальцем у виска и ушёл в озеро-болото. Обиделся.
Он ушёл, а я остался. Спасибо хоть дождь поутих. С неба ещё капает, но не сильно, ушла гроза, грохочет над лесом. Вот она свобода, но что с нею делать? Куда идти? Без оружия, вещей и еды, да ещё и в ночь?
Выбрался из воды, уселся на траву, обхватил колени руками. Сижу, гляжу в темноту. Мокро, холодно, на душе скверно. Может зря я его обидел? Да и этот тоже хорош, кушать ему хочется, топором машет. Откуда мне знать каким должен быть праздник на болоте?
– Бродяга! – Окликнули сзади. – Ты чего расселся? – Гунька склонился, тронул за плечо. – Там такое? Пошли сам увидишь.
– Куда?
– Туда. – Гунька ухватил меня за руку и потащил. – Шевели ногами, промокнем.
– А как ты меня нашёл?
– Подсказали. – Брякнул приятель и ускорил шаг.
***
В глубоком яру спряталось приземистое здание с покатой крышей. Утонуло оно в зарослях и черноте ночи. Если бы не Гунька сам бы я не нашёл дорогу. Раскидистые кусты, бурьян в человеческий рост, густая трава, под ногами едва заметная стёжка. По ней мы и вышли к этой громадине.
Уходят вверх массивные колоны, освещает их тусклый свет что пролился с потолка. Что там светится понять сложно. Опутаны колоны вьющимися травами, растрескался камень, чернеют выбоины. С прогнувшихся балок свисают нити лозы горького слинца, качаются от сквозняков растопыренные пальцы-листья. Они-то и не дают разглядеть что светится наверху. Под ногами битый камень, черепки глиняной посуды. Наверное, именно сюда хозяйка Кхну унесла поднятый со дна не потреб. Вот только зачем он здесь?
Спустились мы с Гунькой по изрядно истёртым ступеням и оказались в узком коридоре. Из щелей в полу пробивается свет – синие дорожки огней подмигивают и убегают. В чёрных пятнах выбоин высокие стены, на них, там, где уцелела штукатурка видны рисунки и причудливые письмена.
Тараканы, клопы и жуки повсюду. Завидев нас спешат, убегают, прячутся в щели и дыры. Ленивые и нерасторопные трещат под ногами. Пахнет гниением и сыростью. Стены почернели, в отдельных местах плесень и жёлтый грибок поднялись выше моего роста. Там, где их нет, можно разглядеть картинки.
Угрожающего вида остроносые машины, громоздкие механизмы и тысячи ластоногих в причудливых одеждах. Длинные балахоны и остроконечные шапки-колпаки. Такие шапки я уже видел там, где чудо остров поднялся из воды. На рисунках можно отыскать и других болотников. Большие шары вместо голов, за плечами бочонки, в руках палки с коробками.
– Видал? – Гунька мазнул пальцем по стене и ускорился.
– Догоняй Бродяга.
– Куда нас занесло? – Спросил, глазею по сторонам. И там, и здесь ряды колонн, отполированный белый камень, коричневые прожилки на нём и чёрные пятна. Только по выщерблинам и можно понять, старые они, совсем древние. Огромные горшки, навалены у стены. Целые, треснувшие, разбитые. В таком горшке мы с Гунькой поместимся ещё и место останется. Лежат горой, пропадают без дела. Вот бы всё это добро да на рынок к вольным. И о чём я только думаю? Какой рынок? Под ногами жуки, черепки, битый камень. Местами проросла трава, вздувается шишками-буграми жёлтый и красный мох. Занесло меня в подземелье, как бы зверюга на вылезла.
– Да кто его знает? – Заговорил Гунька. – Пойди и спроси. – Приятель указал взглядом на болотника, тот как сторож возле амбара стоит у колонны. Рослый, крепкий, с зелёными завитушками, одет в сетку. Очень похож на того что бросил меня под проливным дождём. Хотя нет, этот без топора, палка у него с наконечником. – Видал, какой? – Прошептал Гунька. – Охраняет. Но вот что?
– Черепки с горшками стережёт. – Высказал я догадку и полез следом за Гунькой. Протиснулся в узкий проход между камней. Рухнул потолок, упали балки, загородил дорогу. Чёрная бездна над головой, моросит дождик. – Долго ещё? Где наши?
– Почти пришли. Тут свернём. – Гунька подтянул штаны и зашагал ещё проворней. – Когда мы сюда спустились, этой дыры не было. – Гунька остановился завертел головой. – Трещать начало. Сверху сыплется, снизу гудит, дрожит. Подумал – тут и помру. – Приятель умолк.
– И что потом?
– Ничего особенного. Потрещало и затихло. – Гунька поскрёб щеку. – Туда. – После минуты раздумий указал Гунька. – Когда греметь и трясти перестало, появилась дыра. Пыль улеглась, а там проход и ступеньки.
– А что внизу?
– Проход. За ним здоровенная комната и озеро. Представляешь, озеро под землёй. Светится оно. – Поведал Гунька. – Вода тёплая-тёплая, местами горячая. Я искупался. Рыбки плавают, маленькие такие, стайками кружат, щиплют за ноги. Сначала как-то не по себе. А потом хорошо, даже приятно.
– Рыбки? – Я поёжился, холодно здесь, сквозит в спину. Захотелось поскорей добраться к озеру, залезть в него и не вылезать.
– Ага. – Гунька часто закивал. – Рыбки маленькие, камни горячие. Я на них лежал. Не хуже, чем в Вохиной баньке на лавках. Жаль пара нет.
– В бане хорошо. – Согласился я. От одной только мысли про баню стало теплей, но ненадолго. Потянуло сквозняком, пробрало до костей.
– А кто спорит? Конечно хорошо. – Приятель взъерошил рыжие волосы. – Там, не только озеро и горячие камни. – Гунька лукаво подмигнул. – Большущие столы, горы еды. Одно плохо, кислой нет. – Вздохнул Гунька и пожаловался. – Сам понимаешь, какой праздник без выпивки?
– Это точно. – Согласился я, впервые захотелось напиться. Да так что бы позабыть обо всём что приключилось. А там, пусть хоть варят, хоть жарят. Уже не важно, пьяному помирать легче (наверное).
Оставшийся путь, прошли молча. Перекрёстков и развилок больше не было. Растрескавшиеся стены, колонны, горшки, черепки, всё одинаковое. Впереди ступени наверх и высокая арка. Когда-то она была оштукатурена, расписана картинками. Штукатурка отвалилась, лежит большими кусками, можно рассмотреть рисунки. Всё те же болотники в причудливых одеждах, машины, механизмы.
У входа два ластоногих с топориками. Эхом разносятся голоса, но кто говорит невидно. Не соврал Гунька, комната действительно огромна что вверх что в ширь. Как не силюсь, не разглядеть дальнюю стену. Может её вообще нет? Да я бы и не назвал это комнатой. Пещера.
Над головой чёрная бездна. Свисают канаты лохматых корней, их так много что кажется всё опутано волосатой паутиной. Стены, грубый нетёсаный камень, мокрый, холодный. Зелёный мох вылезает из щелей, торчит из трещин.
Большие, бесформенные куски стекла источают голубой свет. Разбросаны эти стёкла повсюду. Где у самого пола вросли в камень, но чаще выступают из стен. Большие с мою голову, малые, совсем крохотные с ноготь. Чем меньше, тем ярче свет. А вот с потолка ничего не светит, чёрное всё.
Под ногами гладкие плиты. Тепло, даже жарко. Пахнет жареной рыбой, пригоревшим мясом и травой чимкой. Много её на болотах, запах мягкий с кислинкой, чуть подванивает застоявшейся водой.
– Бродяга!!! – Послышался оклик. Мне на встречу спешит Сюндель в таких же бусах, как у меня. Вот только ракушки у него глядят в разные стороны. Некому подсказать, поправить.
– Ты где запропастился?! – Кричит Карлуха, семенит за Сюнделем едва поспевает. – Гунька! – Прикрикнул мелкий. – Почему так долго?
– Чего сам не пошёл? – Ворчит Гунька. – На дворе холодина, дождь. Насилу отыскал Бродягу.
– Видал как тут? – Сюндель окинул взглядом пещеру. – Красотища. Курорт, да и только. – Радуется он как ребёнок. Гладко выбрит, одежда сухая, чистая.
– Мы тут. – Карлуха обхватил меня за пояс, обнял и тут же отступил. – Ты чего такой? – Коротун выпучил и без того немаленькие глаза. – Мокрый, грязный. Тебя где носило?
– Рассказывай. – Сюндель взял меня за руку, осмотрел оцарапанную ладонь. – Где угораздило?
– Да так. – Отмахнулся я и побрёл к озеру. Рассказывать о своих злоключениях нет желания. Единственное чего хочу, так это отогреться. Упасть в тёплую воду и не вылизать пока не выгонят.
Вода бирюзового цвета, не стоит она на месте, покачивается, переливается. Синие стёкла из-под воды светят. В озере их куда больше чем на стенах и полу вместе взятых. Вот только не озеро это – огромная неправильной формы чаша из белого камня с коричневыми потёками и прожилками. По берегам синяя глина, очень похожа она на подошедшее тесто. Запеклась глина, блестит как стекло, растеклась по берегам сползла в воду. У самого дна я заметил чёрные дыры, наверное, тоннели.
Подошёл к воде, потрогал. Загрёб обеими руками, умылся. Тёплая водичка, а пара нет. Странно это.
– В одежде нельзя. – Предупредил Карлуха. – Снимай вещи. Простирну вон за той глыбой – Глядит мелкий на огромный валун. Поднимается он стеной, закрывает чёрную стену. – Брошу на камни. Высохнут и глазом не успеешь моргнуть.
– Спасибо. – Потрепал я мелкого за шевелюру. Подмигнул, а он мне и поведал.
– Рыбы здесь гадкие. Щиплются больно.
– И где же они? – Спросил и уселся на камень. Как уселся, да так и вскочил.
– Что, горячий? – Лыбится Карлуха, почёсывает затылок. – Ничего, пообвыкнешь. Поначалу и я вскакивал. А Михалыч дурень. – Коротун тихо хохотнул, скосил взгляд на ту сторону озера. – Седалище прижёг. Там камни, что угли в печи. А вон тот. – Взгляд мелкого обозначил болотника. Стоит ластоногий с топором на плече, ну точно, как сторож на рыночной площади. Дядька Ухимр так же глядит по сторонам, воришек выискивает, колотушку с плеча не снимает. Подкрадётся, да как даст колотушкой по плечам. Ворьё его жуть как боится. – Этот мохнорылый за нами приглядывает. – Предупредил Карлуха. – Нельзя нам вон за те камни. – Мелкий указал пальцем.
– А что там. – Снимая ботинки спросил я. Гранитные глыбы уходят вверх, светит у пола стекляшка, а вот дальше темно.
– Мне-то откуда знать? Не пускают. – Карлуха пожал плечами и принялся собирать мои вещи. – Ты это. – Коротун сунул под мышку ботинок, покрутил носом. – Прижмёт по нужде, ступай туда. – Взгляд пополз к арке. – За той каменюкой нужник имеется. Ты отмокай, если что, я неподалёку. – Подмигнул мелкий, поднял мою куртку и ушёл.
По берегу синяя глина твёрдая точно камень, гладкая, но нескользкая. Прошёл я по ней, слез в воду. Бусы вещ неудобная, тяжёлые они и тарахтят. Иду осторожно, крадучись, придерживаю ракушки. Заводь здесь, воды выше щиколотки. Улёгся и тут же вскочил. Глина прогнулась, мягкая она податливая.
– Что, испугался? – Окликнул Сюндель.
– Не то что бы очень. – Стою топчусь на месте. Глина под ногами как трава на болоте, мягкая того глядишь порвётся.
– Не бойся. – Сюндель присел. – Ложись и блаженствуй. Не знаю, что это? – Приятель погладил гладкий камень запечённой глины. – Польёшь водой становится мягкой как пластилин. Высохнет и опять камень. Удобная штука.
– И что в ней удобного? – Боязно мне ложиться, а выходить из тёплой воды не хочется.
– Ты ляг, сам всё поймёшь.
– Ну не знаю. – Потоптался, присел. Глина прогнулась, приняла нужную форму. Сидеть удобно, точно на перине. Осмелел и прилёг.
– Я же говорил. – Сюндель поправил свои бусы, поднялся. – Ладно, ты купайся. Пойду я, не буду мешать.
Лежу в мягкой глине, радуюсь жизни. Ничего не давит, хорошо и удобно, под головой вздулся волдырь как подушка.
Повернулся на бок, глина прогнулась, лёг на спину и опят удобно. Глина она и есть глина, куда примнёшь, туда и уляжется. Хороша водичка, не хуже, чем в бане. Закрыл глаза, отдыхаю. И тут меня ущипнули. Поднял ногу, поглядел. Нет волдыря, не вижу укуса, вспомнил о рыбках. Лежу, жду, ничего не происходит. Уселся, глина прогнулась, воды по грудь. Переливается водица, тысячи рыбёшек с синими боками, кружат большой стаей. Набросились на меня со всех сторон. И откуда они только взялись?
Поначалу растерялся, хотел было выскочить. Посидел, чуть пообвык и улёгся. Щиплют рыбёшки за пальцы рук и ног. Особо настойчиво клюют в пятки. Щекотно конечно, но и приятно, врать не стану понравилось мне.
Разморило, уснул. Не знаю сколько прошло времени, может несколько минут, а может и весь час с хвостиком. Разбудили громкие голоса и улюлюканье. Такое УЛЮ-УЛЮ я уже слыхал на болоте прошлой ночью. Лежу, слушаю, глаза не могу открыть, спать хочется.
– Бродяга! – Зовёт Карлуха. – Вылезай. Праздник начинается. Там эти. – Коротун взъерошил волосы. – Мохнорылые пожаловали. Колпаки надели, одежды по полу волочатся.
– Какие ещё мохнорылые? – Спросонку трудно понять о чём лопочет мелкий.
– Какие-какие? Болотники. – Злится Карлуха. – Одевайся, вещи просохли.
Вылез из воды, холодно. Гляжу по сторонам, вода, камни. Карлуха ботинки суёт. Взял штаны. Чистые они и сухие, стало быть спал долго. А вот ботинки всё ещё мокрые. Ну да ничего, на мне досохнут.
– Пошли. – Торопит Коротун, тянет за руку. – Девку притащили, голую. Сам видал.
– Какую девку? – Сбрендил мелкий, лопочет невесть что. Шагаю в полудрёме. Тащит меня приятель за руку, спотыкаюсь на гладком полу.
– Голую. – Повторил Коротун и остановился. Стукнул меня ногой и потребовал. – Просыпайся. Хватит дрыхнуть.
– Не сплю я. – Выдохнул, потираю лодыжку. – Чего дерёшься, больно же.
– Переживёшь. – Шипит Карлуха. – Девку что мы поймали, притащили на верёвке. Теперь понял?
– Понял. – Я кивнул. – Зачем притащили?
– А я почём знаю? Может, тебя ещё рас стукнуть? – Карлуха почесал нос, зарылся маленькой ладошкой в шевелюру и давай чесаться. – Не проснёшься, в коленку садану.
– Я тебе садану. – Потёр глаза и пригрозил кулаком. – Разморило. Вздремнул самую малость.
– Ага. – Коротун улыбнулся, выставил напоказ кривые зубы. – Видал я, как ты вздремнул. Спишь на ходу.
– Сплю. – Отпираться нет смысла. – А где наши?
– Сюндель был там. – Палец указал на камни, из-за них и слышится улюлюканье. Сейчас оно не такое громкое как минуту назад. Коротун поковырял пальцем в ухе и криво улыбаясь, объявил. – Михалыч трёкнулся.
– Это как?
– А вот так. – Карлуха покрутил пальцем у виска. – Свихнулся он. Насобирал пригоршню стекляшек. Перебирает их как крупу и лыбится.
– Лыбится?
– Ага. Радуется. – Карлуха пошёл вперёд, тронул рукой синее стекло в стене. – Он и к этой штуке прикладывался. Вырвать хотел, болотники отогнали.
– Зачем ему? – Я подошёл к стекляшке, потрогал. Холодная, светит голубым, по краям чуть мутное. Наверное, из таких штук делали бутылки? Не все конечно, зелёные, красные и чёрные из другого стекла.
– Пошли. – Торопит Карлуха. – Вон они у стола. Дармовую еду трескают.
Михалыч, Сюндель и Гунька трутся возле столов с едой, расхаживают, кушают. Неподалёку столпились болотники. Много их. Здесь и здоровенные с завитушками и мелкие вроде тех что лопатины у нас отобрали. Стоят болотники в остроконечных шапках. Одни только шапки и видать.
– Здорово. – Михалыч вытер о штаны руку и протянул мне. – Ты как? Рёбра не болят?
– Нормально. – Кивнул, пожал крепкую ладонь. – А чего так шумно? Что там?
– Да чёрт их знает? – Полным ртом ответил Сюндель. – Девку притащили. Раздели догола, теперь чем-то мажут. Чувствуешь, болотом потянуло?
Я принюхался, пахнет не очень, но не болотом. Чернилкой подванивает, травники эту траву на топях осенью режут. Не знаю какое зелье они из неё варят? Видал я её в каждой избе, травники вешают на пороге. Заходишь и головой цепляешься.
– Видал? – Михалыч показал мне синюю стекляшку. Глаза у Михалыча горят, улыбка до ушей. – Вон за тем камнем нашёл.
– И что? – Гляжу на Михалыча, а он в кармане роется.
– Как это что? – Хлопает глазами. – Это же алмаз. Понимаешь?
– Ага. – Я кивнул, поправил на шее бусы. Взял с тарелки кусок мяса, стручок кислухи и отошёл. Прав Карлуха, свихнулся Михалыч.
Не успел я доесть как улюлюканье стало громче. Болотники точно сошли с ума. Орут, руками машут. Те, здоровенные с завитушками выстроились вряд и оттеснили толпу к стене. Освободили проход. От арки, через которую я пришёл послышался гул и грохот, точно ветер играет листом железа. Толпа притихла.
Карлуха потянул меня за руку, не видно ему из-за стола. Вышли мы с Коротуном и встали неподалёку от болотников с завитушками. Глядим на арку. От озера слышится лёгкое шипение, и вода капает. Ластоногие почти не дышат, замерли точно окаменели. И тут как загрохочет, вода в озере забурлит, пар поднимается точно в парилке. Заволокло им всю округу.
– Чего это? – Шепчет мелкий, невидно его хоть и стоим рядом.
– Молчи. – Прошипели в ответ.
– Руки прибери. – Злится Карлуха, толкает меня в бок. Пинает ногой. – Бродяга, прибери, царапаешь.
– Какие руки? – Договорить не дали, прикрыли рот холодной ладонью.
– Молчи. – Шипят в самое ухо.
Пролился пар холодной росой, пахнуло лесом и свежескошенной травой. Карлуха сбежал, нет его рядом. Да и болотников тоже нет. Стою один, гляжу куда на арку. Вот только нет её, белое всё. Осмотрелся, столов и камней тоже не видать, всё окутано паром. И только вокруг меня его нет. Стало как-то не по себе.
– Не дай пропасть. – Слышится тихий шепот. – Спаси Бродяга. Помоги.
Стою, верчу головой. Кто говорит, откуда? Куда не глянь пар, застыл он в одной поре, точно замёрз. Сделал несколько шагов, впереди облако. Протянул руку, провалилась она, ушла, потерялась в молочном мареве.
– Помоги. – Шепчет всё тот же голос. – В долгу не останусь. Спаси.
Сердце стучит громко, колотится оно. Верчусь на месте, машу руками, рвётся марево, опадает большими хлопьями, точно не пар это, а паутина. Холодная как снег, хрупкая как первый лёд. Падает на камень, звенит, разбивается.
– Бродяга! – Окликнули сзади. – Чего застыл? Подойди.
Потёр глаза, загремели бусы. Шумно вокруг, гомонят болотники. Воняет чернилкой. Карлуха стоит рядом, дёргает за рукав. Каменные стены, столы. Михалыч, Гунька, Сюндель.
– Чего стоишь? – Толкает мелкий. – Ступай.
– А где? – Открыл было рот, хотел спросит про шепот и паутину. Поднял взгляд и увидел болотное чудище в длинном балахоне, остроконечном колпаке.
– Подойди. – Зовёт ластоногое, манит худым пальцем.
Кивнул и пошёл. Схватил меня Карлуха за куртку, придержал. Только теперь я заметил, лежит на полу в зловонной луже, что-то отдалённо напоминающее человека. Бесчувственное тело. Руки и ноги широко расставлены, привязали их к вбитым в пол штырям с кольцами. Грубые, сплетённые из корней верёвки оплели лодыжки и запястья. Измазаны мерзкой слизью волосы слиплись, на лице и по всему телу слой коричневой грязи. Повсюду разбросаны стебли чернилки.
– Обойди. – Строго приказало чудище в балахоне. Стоит оно у изголовья неподвижного тела, держит в руке кривой, длинный нож. – Иди сюда. Поможешь. – Толпа болотников разразилась криками радости и восторга. Улюлюкают, прыгают, поднимают руки. – Чего ждёшь?! Подходи! – Перекрикивая соплеменников зовёт чудище.
Болотники умолкли глядят в мою сторону. Вот так праздник, вот так веселье. Ботинки ногами давят водоросли, выжимают из них гадкую слизь. Под ногами чавкает.
– Смелей Бродяга. – Чудище улыбнулось. – Тебе, выпала большая честь.
– Кхну? – Подойдя ближе, спросил я. Сам не знаю почему, но мне показалось что это именно она. Сложно различать ластоногих, для меня, они все на одно лицо. Хотя нет, на два. Вот эти, худые и щуплые, а те, с топориками и завитушками большие и крепкие. Вторых поблизости нет. Ушли они, но вот когда не знаю, не видел?
– Возьми. – Не ответив на мой вопрос, чудище протянула нож.
– Зачем?
– Это, шао-ту.
– И что? – Спросил, и спрятал руки за спину. Не желаю я и не буду принимать участия в убийстве. Толпа болотников молчит, чудище в колпаке держит нож, ждёт. – Извини, не могу. – Честно признался и отступил.
За спиной послышались возня и тихий шепот, потом шаги. Болотники подошли ближе, взяли в кольцо место казни.
– Почему не можешь? – С лёгкой улыбкой на узких губах спросило чудище. – Ты должен это сделать. Она шао-ту. Ты обязан избавить её от тяжкого бремени.
– Нет. Не обязан. – Ответил резко и хотел было уйти. Не дали, толкнули на прежнее место.
– Её дар, угроза для нас. – Чудище протянуло нож и попросило. – Сделай о чём я прошу. Там, на берегу, ты был другим. Что изменилось?
– На берегу? – Сомнения развеялись, это действительно Кхну. – Зачем ты это делаешь?
– Так нужно. – Пояснила Кхну. – Шао-ту пришла без приглашения. Это неправильно. Если мы её не остановим, придут другие. Они уже где-то рядом. Шао-ту пришла не одна.
– Может и так, я не знаю.
– А кто знает? – Кхну шагнула ко мне.
– Спросить нужно. – Я посмотрел на горку грязи у моих ног. Лежит девка, не дышит. – Пусть она и ответит.
– Спрашивали, молчит. – Кхну спрятала за спину нож. – Почему вы её связали?
– Так получилось. – Опустил голову и соврал. – Воришка. Пряталась на колокольне.
– Шао-ту не крадут. – Кхну тяжело вздохнула. – Не умеешь ты врать. На ней руны.
– Какие ещё руны? – Посмотрел на девчонку. Разве можно что-то разглядеть под слоем грязи? – Где руны? Я ничего не вижу. – Сообщил как можно строже и сделал шаг назад, а там болотники. Стоят неприступной стеной, плечом к плечу. Смотрят на меня маленькими глазками, и не поймёшь, что у них на уме. С виду спокойные, но кто знаем, набросятся всей толпой и разорвут на куски.
– Руны не видят, их чувствуют. – Не строго, по-доброму пояснила Кхну и поманила пальцем. Два болотника, а может болотницы, сложно сказать кто именно. Взяли они меня под руки, подвели к хозяйке и ушли. – Твой народ слеп. – Пояснила Кхну поигрывает кривым ножом. – Вы не замечаете мелочей, от того и становитесь лёгкой добычей. Она шао-ту, можешь не сомневаться. Эта девка слишком юна, мало рун, слабый запах. Даже мы не сразу это поняли. Молодая, неосторожная, многого не умеет. И уже не научится, мы не позволим.
– Нет! Так нельзя. – Даже не знаю, откуда взялось столько смелости? – Не делайте этого. Она человек, живой человек.
– За спиной загомонили ластоногие. – Немедленно развяжите. – Потребовал я.
– Зачем? – Кхну пожала плечами. – Это наше озеро, нам и решать, что с нею делать? Ты гость. Твоё место за праздничным столом, а она. – Кхну указала на жертву худым пальцем. – Шао-ту.
– Нет, не шао-ту. – Объявил и встал перед Кхну. – Она человек. Маленькая девочка, ребёнок.
Болотники о чём-то переговариваются, тычут в мою сторону худыми пальцами. Подошли двое, с топориками.
– Бродяга! – Окликнул Михалыч. – Не дури. – В голосе слышна тревога. – Сделай что велят.
– Ты чего? – Сюндель схватил Михалыча за грудки. – Совсем свихнулся? Что значит сделай? Дожимай Бродяга, не ведись на уговоры! Спасай девку.
– А что будет с нами? – Прорычал Михалыч. – Заткнись Сюндель.
– Замолчите! – Прикрикнула Кхну.
Болотники тут же умолкли, а вот мои приятели продолжили выяснять отношения. Теперь и Михалыч схватил Сюнделя за грудки. Ещё мгновение и начнётся драка.
– Молчать! – Гаркнула хозяйка Кхну. Двое ластоногих заспешили к нарушителям спокойствия. Михалыч и Сюндель повернулись на оклик. В пещеру вошли ещё четверо с топорами, встали у входа.
– Ты мне поможешь. – С нажимом потребовала Кхну. – Так нужно.
– Нет. – Заглянул Кхну в глаза и ничего в них не разглядел. Разве что холодный блеск и безразличие. – Я не смогу.
– Не торопись с ответом. – Просипела Кхну. – В твоей власти решить её судьбу.
– Какую судьбу? – Выпалил я. – Сама же сказала – Ваше озеро, Вам и решать.
– Поторопись. – Кхну подняла руку, с десяток болотников с топорами окружили моих приятелей. Ещё двое встали за моей спиной, откуда они берутся, не знаю. Появляются из неоткуда точно грибы после дождя. – Твой ответ. – Кхну протянула нож. – Поможешь?
– Нет. – Сказал твёрдо и уверено. Не могу объяснить, что на меня нашло? По большому счёту, какое мне дело до этой девки? Я её даже не знаю.
– Так тому и быть. – Очень тихо выдохнула Кхну. – Не хочешь, и не нужно. Ты сделал свой выбор. Я его не одобряю, но. – Хозяйка Кхну улыбнулась. – Забирай, она твоя.
– Что?
– Да. – Кхну подняла руки, и громко объявила. – Этот аги, по имени Бродяга, хозяин шао-ту. Она его собственность, только он в праве решать её судьбу. С этой минуты, Бродяга – катхи шао-ту. Поставьте на ней тавро, приведите в чувство, вымойте и накормите.
– Я, мне. – Во рту стало сухо, слова застряли в горле. Открываю рот, но ничего не говорю.
– Что-то не так? – Склонив набок голову, спросила Кхну. Болотников принёс плошку с водой.
– Всё не так. – Смочил горло и ответил. – Сначала вы мне зверя подарили, теперь девку? Не нужна она мне.
– Раньше нужно было думать. Твоя она, хочешь ты этого или нет – владей. – Хозяйка передала нож болотнику в длинном балахоне. Тот поклонился и ушёл. – От тебя, и требовалось совсем немного. – Пояснила Кхну. – Разрезать верёвки, освободить. Очищение не убивает, она свободна. Была бы свободна, сделай ты правильный выбор. А теперь. – Кхну снисходительно улыбнулась. – Она привязана к тебе. И эту связь нельзя разорвать. Боюсь ошибиться, но Вас что-то связывало и раньше. А вот что не могу понять? Закрыта она и ты заперт. Не могу отыскать ключ от ваших замков, один он на двоих.
– Не встречался я с нею. На острове увидел впервые. Думал мальчишка, подросток.
– Верю. – Кхну кивнула. – Владей, она твоя.
– И что мне с нею делать?
– Что хочешь, то и делай. – Кхну пожала плечами. – Ты же сам этого захотел.
– Откуда мне было знать? Почему не сказала?
– Ты не спрашивал. – Кхну взяла меня под локоть и повела к светящемуся большому, бесформенному стеклу на стене. – Скорее всего. – Тронула худым пальцем источник холодного света, внимательно разглядывает его. Кхну на минуту призадумалась, перевела взгляд на меня и сообщила. – Неспроста юная шао-ту пряталась на острове. Она пришла к тебе Бродяга. Она и заперла твои мысли, спрятала себя и тебя от нас. Оберегает, защищает. Нужен ты ей.
– Ну да, именно я ей и нужен. – Развеселила меня хозяйка Кхну. Знает, как поднять настроение. – Ходил себе, бродил двадцать лет и тут вдруг понадобился. С какого перепугу?
– Две шао-ту с одним лицом это редкость. – Сообщила Кхну. Не слушает меня хозяйка, думает и говорит о своём. – Не знаю, как тебе и сказать Бродяга. Ворожеи своенравны, строптивы и непредсказуемы. Одна – это куда ни шло, но две? Ты один, их двое. Вторую я чувствую, но не вижу. Далеко она. Та что здесь, не познала любви. Это и хорошо и плохо одновременно.
– Я тебя не понимаю.
– Шао-ту забирают волю. Беда тому, кто познает их любовь.
– Как можно забрать волю? Шутишь?
– Шутки остались в прошлом. Скоро всё изменится, многое поменяется. Перемены начались с твоим приходом.
– Как же мне всё это надоело. – Выдохнул и уселся на
камень. – Сплошные загадки.
– А ты сам не загадка?
– Нет, не загадка. Такой же, как и все.
– Лукавишь. – Кхну пригрозила пальцем. – Я долго живу, очень долго. Повидала не мало аги. Разные вы только внешне, мыслите все одинаково. И желания у вас похожи. Ответь Бродяга – чего ты хочешь от жизни? К чему стремишься?
– К чему стремлюсь, не знаю. От жизни вообще ничего не хочу. Да и как от неё можно чего-то хотеть? Кто бы подсказал, будет она завтра или уже сегодня закончится?
– Хочешь поменять, исправить свою жизнь?
– Зачем? Живу себе и живу. Менять шило на мыло. Да и не знаю я другой жизни. Подскажи, может тогда и захочу.
– Шило на мыло? Странный обмен. – Хозяйка призадумалась и спросила. – А давай, я тебе расскажу про шао-ту? Ты должен знать кто они, чего ожидать от девки?
– Рассказывай. – Выдохнул, рассматриваю тупые носки своих ботинок.
– Взрослых шао-ту, сложно выследить. Вреда от них нет, но и пользы мало. Мы живём скрытно, нам нужны тишина и покой. Шао-ту настырны, высматривают, следят, всё им нужно, всё интересно. Когда удаётся поймать, забираем у шао-ту память. С молодью всё иначе. Они не умеют прятаться, приходят и сразу попадаются. Очищаем, забираем врождённый дар и отпускаем на свободу. У твоей, мы не отняли дар, ты не позволил.
– И что теперь?
– Не знаю. – Кхну пожала плечами. – Сам увидишь. Следи за нею, наблюдай. Большего ты не сможешь сделать. Она не позволит.
– А если сбежит?
– Нет. – Сказала, как отрезала и присела рядом. – Это невозможно. Куда ты, туда и она. Будь осторожен. Познаешь её любовь, пропадёшь. Быть катхи шао-ту это счастье и наказание. Не даст в обиду, защитит. Предашь. – Хозяйка замолчала и улыбнулась. – У нас праздник. Кушай, отдыхай. На рассвете, Вас проводят.
– Куда?
– Как куда? Вы же куда-то шли?
– Ах да. – Выдохнул и оглянулся. Приятели всё ещё в окружении ластоногих с топориками.
– За них не волнуйся. – Перехватив мой взгляд, ответила Кхну. – Сегодня вы наши гости. Отдыхайте.
***
Отдыхали очень даже неплохо. Ошибался Гунька по поводу выпивки, была она. Стоит на столах в больших плошках, но не кислая. Горькая точно водка из запасов Михалыча. А вот пахнет иначе, сон травой и плесенью.
Пили и ели от пуза. Еда вкусная, много её. Всё больше рыба и травы с корешками. Одно плохо, соли нет. У кого не спроси, разводят руками, не знают про соль. Собеседники из болотников так себе. Пару слов в ответ могут сказать, но не больше. А вот на вопросы горазды. Всё им интересно, слушают раскрыв рты, не перебивают. Навеселе всегда поболтать хочется. Гунька с Карлухой про Бочку привирают, я о Тихом правду и небылицы рассказываю. Серёга-Сюндель о каких-то водяных и леших страшилки вставляет, и только Михалыч молчит, перебирает свои стекляшки. Чешем языки, рассказываем историю за историей, ластоногие слушают, кивают. А потом и кивать перестали. Так и повались всей компанией тут же возле столов. Устали от застолья легли спать на шкуры.
Проснулись не скажу, когда. Может поздно, а может чуть свет. В пещере что день, что ночь всё в одной поре. Спали покатом все вместе. Сюндель в обнимку с ластоногим, за дружились они с ним, закорешились, так объяснил Сюндель.
С тяжёлой головой и гадким послевкусием попил из озера, там же и умылся. Трясёт всего, руки дрожат. Моим приятелям тоже не сладко. Особенно плохо Карлухе. Даже опохмелка не помогла. Стошнило его. А вот мне полегчало. Выпил всего ничего, в голове затуманилось, похорошело. И почему я раньше не опохмелялся?
