Текст книги "Зайтан-Бродяга (СИ)"
Автор книги: Илья Слобожанский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
– Весело у вас. – Забрал я у Карлухи щипля и отнёс к Серёгиной майке. Бросил в неё, посмотрел на улов и похвалил. – Хороша добыча, много. Ладно, вы тут рыбачьте, а я, пойду купаться.
– Ага, сходи. Вон там. – Коротун указал направление. – Выйдешь из-под моста, там песочек. Здесь в воду не залезай, ноги о камни поранишь.
– Не ходи за мост. – Предупредил Скуластый. – В той
стороне следы чкхныхт.
– Ну, вот ещё один кривоязыкий. – Карлуха скосил взгляд на крукля. – У одного раки, у этого чкхныхты какие-то. На каком языке вы разговариваете?
– Не ворчи. Следи за щиплями, расползутся. – Предупредил и побрёл в обратную сторону. Любит Карлуха язык почесать, только дай повод. Лично мне, всё одно что рак что щипль. Как не назови, от этого они не станут другими.
Денёк обещает быть хорошим, ветерок ласковый, тёплый. Пахнет рекой, на небе размазаны редкие облака, чёрными точками парят птицы, кружат высоко, верная примета, дождя не будет.
Шумит река, у самого берега покачиваются водоросли. Немного, но они есть, и это тоже хорошо, мочалку искать не нужно. Спускаясь по крутому склону, нарвал бутонов пузыристого. Цветочки такие, белые они, если намочить и потереть в руках, пенятся не хуже мыла.
Спрятался за стеной камыша, разделся. Зашёл по колено в реку и купаться резко перехотелось. Вода как из колодца, да ещё и камни повсюду. Водица в реке прозрачная дно как на ладони. Но толку от этого мало, куда не ступи везде камни. Прав был Карлуха, ноги не сберегу.
Хотел было вернуться, сделал шаг и грохнулся. Камень будь он неладен. Выругался, но проку от этого мало. Намок, хочешь не хочешь, а купаться придётся. Но вот беда, когда падал выронил цветы пузыристого, уплыли они по течению. Сижу в воде, осматриваю пятку, оцарапал её чуток и большой палец на руке разодрал.
– Помочь?! – Окликнули с берега. – Болит ножка? – С издёвкой в голосе спросила Кхала. – Что же ты у меня такой неуклюжий. Где вещи бросил?
– Там они. – Указал пальцем. Не вижу я её, камыш высокий, кусты трава, порос берег непролазными зарослями.
– Тебя помою, а потом. – Заходил ходуном камыш и показалась Кхала. Откуда у неё привычка разгуливать голышом? Ладно у ручья, не было там никого кроме нас, но здесь-то полно народа.
– Ты что вытворяешь? – Поспешил на встречу. Камни ноги царапают, иду ойкаю. – Вернись, оденься. Увидят.
– Не думай об этом. – Зачерпнула полные ладони воды и плеснула в меня. Хохочет, плещется, грудь раскачивается из стороны в сторону, подпрыгивает. Не встречал я в своей жизни таких девчонок. Хохотушка, да ещё и красавица. Повезло мне, несказанно повезло.
Подхватил её на руки, камни ноги царапают, а мне не больно. Закружил Кхалу, захожу всё глубже и глубже в реку. Оплела руками за шею, хохочет, ногами брызги поднимает.
Дурачимся, хорошо нам, весело и вода совсем не холодная. Подбрасываю, кружу, река тёплая, ласковая. Солнышко светит, ветерок гонит волны. Высвободилась из моих объятий, нырнула, показала попу и ушла под воду. Я за ней, но вот беда нырять как она не умею. Да и плаваю не то что бы очень хорошо. Негде, да и не кому научить.
– Ты где? – Разволновался, нет её долго. Вода прозрачная только у берега, там песок жёлтый. Здесь же всё чёрное, под ногами сплошной камень, гладкий и скользкий. Стало мне тревожно, ударил кулаками по воде и закричал что есть сил. – Вернись!
– Извини, не подумала.
– Не подумала? – Прошипел и повернулся. Высунула голову из воды, улыбается, а мне совсем не весело. Волнуюсь я за неё. – Я же. – Сказал и запнулся. Смотрю на свои плечи, руки, ладони. Везде дурацкие завитушки синего цвета, палочки, кружочки. Кхала тоже это заметила, прижалась ко мне, обняла.
– Всё нормально. – Шепчет на ухо. – Обними крепко-крепко. Я помогу. – Повисла на мне, обхватила ногами за бёдра. Трётся животом, прижалась грудью, кусает себе губы.
Тепло разлилось по всему телу, пьянящий аромат её тела. Напряглась, тихонько ойкнула и дальше трётся животом. Река раскачивается, небо плывёт. Сколько это продолжалось не могу сказать. Может одно мгновение, а может и целую вечность. Всё закончилось, а мы стоим, оторваться друг от друга не можем. Пропали рисунки точно их и не было.
– Пообещай Бродяга. – Чуть отстранилась, грудь на волнах покачивается, глядит на меня глазищами, хмурит нити бровей.
– Что пообещать?
– Никому не верь. Люди разное болтают, а ты не слушай. – Легла на воду, смотрит в небо. – Что скажу то и делай. Не спорь. Мой ты и только мой.
– Так вот оно что. – Прошипел сквозь зубы, придерживаю Кхалу за бёдра. Не спешит меня отпускать, по-прежнему удерживает ногами, трётся осторожно, медленно. Напрасно старается, зол я, очень зол. Появились рисунки, теперь они чёрные как камни под ногами. Смотрю на Кхалу, внутри всё клокочет. Обманула, провела как мальчишку. Заскрипел зубами и спросил. – Стало быть не соврала хозяйка Кхну? Правду о тебе сказала?
– Да, не соврала. – Глядит в небо, улыбается. – Познал мою любовь. Мой ты. – Поднялась, обхватила руками за шею. Целует, обнимает и шепчет. – Не отпущу, спрячу от всего мира. Никто не заберёт. Умру, но не отдам.
Не знаю, как она это делает? От ласк и поцелуев становлюсь сам не свой. Запах пьянит, руки мягкими гребёнками гладят мою спину, голову. Жмётся, целует. Хочу кричать от счастья и наслаждения.
– Тише-тише. – Шепчет на ухо, прикрывает ладошкой мне рот. Кусает за мочку уха, зацеловывает. – У нас, вся жизнь впереди. Нарожаю тебе детишек. Домик построим, обзаведёмся хозяйством. Не пропадём Бродяга. Я тебя так любить буду. – Обхватила за шею, да так сильно что дыхание перехватило.
– Постой. – Гляжу, хлопаю глазами. – Нарожаешь? Домик построим?
– Да. – Кивает часто-часто. – Всё у нас будет.
– А как же.
– Враньё. Не ворожея я. Ключницы мы. Запираем и отпираем провалы.
– Какие провалы?
– Не сейчас. Позже поговорим. – Высвободилась из моих объятий. – И помылись, и постирались. – Улыбается, на щеках ямочки. – Уха варится. – Тянет за руку. – Выкипит юшка, мальчишки меня съедят.
– Не съедят. Вот я им. – Пригрозил кулаком. – Ты беги. Сам постираюсь.
– Поспеши. – Вышла на мелководье, виляет попой. – Вещи на кусты развесь. У реки ветерок, быстро протряхнут.
– Когда кушать будем?! – Прокричал вдогонку. – Я голодный как зверь.
– Стирайся шустрей, зверь! – Отвечает из-за кустов. – Приходи, накормлю без очереди!
– Народ, ау-у-у?! – Послышался на верху Серёгин голос. – Вы где?! Кхала, Бродяга?! Я раков притащил!!!
– Здесь я! – Отозвалась Кхала. – Серёжа! Зови ребят, кушать пора.
12
Стираться я не стал. Да и что тут стирать? Штаны, да рваная рубаха. После сытного завтрака начали собираться. Вещей у нас нет, так что сборы были не долгими. Взяли еду, всю что осталась. Людоед выгреб из кастрюли уху, если бы не остановили, запихал бы в себя и жаренную рыбу. Кхала вовремя спохватилась, уцелело пять кусков.
Щипли-раки Скуластому не понравились, и это очень хорошо. Потому как вкусные они получились. Не врали торговцы, мясо у щиплей действительно сладкое. Скушали мы всех щиплей. Серёга порывался ещё наловить, но Кхала остановила. Некогда нам, уходить нужно. Уложили рыбу в большие листья лопухатого, раздали каждому по свёртку. На весь день конечно не хватит, но и с голоду не умрём.
Прихватили с собою канистру воды. Людоед присоветовал. Он же и сообщил – в городе с водой туго. Сам сказал ему и тащить.
Лохматая, она же Джахла, как ушла купаться, так больше и не появилась. Жаль конечно, когда она рядом мне как-то спокойней. Но что поделаешь, стало быть другие у Джахлы планы. Пусть гуляет.
Ведёт нас людоед знакомой одному ему дорогой. Рассказывает, как он гулял в этих краях. Радуется крукль каждому камню, кустику и деревцу, счастлив он от того что вернулся в родные края. Прыгаем по камням вдоль реки. Крутые склоны заросли кустами. Уж лучше по берегу, чем наверху в непролазных зарослях. И воздух свежий, и ветерок мошек сдувает. Вышли к песчаной осыпи, по ней и взобрались на горку. А как выбрались попали в лесочек. Тихо в лесу, спокойно. Не шумит река, не грохочет. Да и птиц что-то не слышно. Букашки в траве стрекочут, скрипят деревья, трутся друг о друга, а вот птицы не поют. С чего вдруг?
С густо поросшего кустами тернушки холма, увидели город. Он действительно чёрный. Мрачные, приземистые дома, плоские крыши. Непохож этот город на Тихий. Широкие улицы и все они ведут в одно место. Сходятся улицы у подпирающей небо огромной кирпичной трубы. С пригорка хорошо видно, весь город как на ладони.
Я бы и не называл это городом, скорее посёлок. Расползся он во все стороны низкими, корявыми постройками, вся округа укрыта чернотой. Даже горы что возвышаются над окраинами тоже чёрные. Серега и Рафат эти горы прозвали терриконами. Не велик посёлок, а вот террикон много, куда не глянь везде они. Торчат, поднимаются шапками над домами, и справа и с лева и впереди.
Улицы завалены хламом, заставлены доживающими свой век под слоем сажи и ржавчины грузовыми машинами. Ветер завывает сквозняками в провалах домов, треплет на окнах порванный целлофан.
Куда не ступи грязь, а под нею камень и битое стекло. Кое где проросли кусты и деревья, но их очень мало.
– Нам туда. – Заговорил Кхала и указала пальцем.
Мы переглянулись. Не говорила она что знает куда идти, даже словом не обмолвилась.
– Почему туда? – Спросил людоед, глядит на дыру в стене.
– Потому. – Коротко бросила Кхала и полезла через нагромождение железных ящиков и труб.
– Гляди Бродяга. – Стоит Карлуха у поваленного набок грузовика указывает пальцем. – Не одни мы здесь. – Подошёл я ближе, Коротун отступил и осторожно спрашивает. – Как думаешь, чьи они?
– Не звериные это точно. – Присел, осматриваю следы. Грязь здесь тяжёлая, липкая. После нас, осталась хорошо заметная дорожка. Дождь конечно её размоет, но не сразу. Вот и эти следы, что нашёл мелкий чуток размыты. Небольшие они, похожи на детские и уходят за угол двухэтажного дома. И попахивает от них кислым.
– Чего остановились? – Из пролома, тихо почти шепотом позвал Серёга. – Пошли мужики, Кхала злится. Спешить нужно.
– Куда спешить? – Поигрывая секирой проворчал Карлуха. – Чего она всё время командует?
– Пошли. – Тронул друга за плечо и поторопил. – Лезь на ящик. Давай подсажу. Отстанем, сами не выберемся.
– А чего тут выбираться? – Карлуха плюнул под ноги, криво улыбнулся. – Рванём обратно. Наловим щиплей и айда на рынок. Обменяем на патроны и еду.
– Зачем нам патроны? Оружия нет. – Посмотрел на хвост-плеть, подарок людоеда. Зачем я с ней таскаюсь? Пользоваться не умею, случись что, сам поранюсь или ещё хуже своих посеку. Осмотрел плеть и спросил. – Какой смысл еду менять на еду?
– Ну да. – Согласился Карлуха. – Смысла нет. – Низкорослый умостил секиру на плечо и полез к пролому по ящикам.
Долго мы петляли между больших механизмов, огромных труб и рядов железных столов. Серёга поведал – бродим мы по цехам завода. А всё что вокруг – это станки и рухнувшие воздуховоды. Что оно такое я не спрашивал. Не интересно. Как по мне, железо оно как не назови остаётся железом. Нет на этом заводе ничего полезного. За что не возьмись всё чёрное точно в саже. Одно хорошо, маленьких следов нет и кислым не воняет. Да тут вообще нет никаких следов, не маленьких ни больших и попахивает тоской и запустением. Мучают меня смутные сомнения, а не бывал ли я здесь раньше? Знакомые места, видел я всё это. Стёкла побиты, рамы скрипят, на ветру качаются. Высокие потолки, трубы на стенах, ряды железных столов. Пыль лежит толстым слоем. Не знаю, что и думать. Устал я от всего, был, не был, в голове кавардак.
Идём не торопясь, заходим в большие и не очень постройки. Возвращаемся топчем пыль и бредём дальше, но уже другими коридорами. Кхала что-то ищет, но вот что не говорит. Перебирает узелки и палочки на верёвочках. Развязывает, завязывает и вешает на колечки. Глядит по сторонам, указывает дорогу, и мы снова идём.
Останавливались дважды и оба раза по вине Рафата. В первый раз, он отыскал толстые пруты из белого металла. Радуется бородатый своей находке, точно отыскал сотню патронов. Говорит – это титан, очень дорогое железо. Порывался взять титан с собою. Отругала его Кхала, притих, не на долго. Забрели мы в огромное помещение, потолки чуть ли не до неба. Там-то и отличился бородатый второй раз. Выкатил из тёмного угла бухту медного провода за что и получил от Серёги увесистый подзатыльник.
После этой взбучки Рафат остепенился. Идёт за Кхалой под присмотром Серёги. Порывался бородатый пару раз проверить отдельные комнаты, но желающих пойти с ним не нашлось. Сам-то он трусоват, один ходить боится. Вот так мы и бродим по заводу в поисках непонятно чего.
– И что мы тут делаем? – Спросил Карлуха. Держится мелкий позади меня. Без особого интереса рассматривает столы что выстроились ровными рядами по обе стороны от широкого прохода. В этом месте совсем нет хлама, ничего не валяется в проходе. К потолку, тянутся громоздкие, неизвестные мне механизмы, троса, крюки. Но и здесь толстый слой чёрной пыли. Топнешь ногой, даже с потолка сыплется.
– Гуляем. – Пошутил и задрал голову. Под самым потолком висят раздутые трубы, с них-то и осыпается пыль. Как они держатся, чем привязаны я не знаю. А вот то, что они покачиваются и поскрипывают, это настораживает. Шагаем, эхо множит шаги, разносится во все стороны. Не хочется, что бы всё это железо рухнуло нам на головы.
– Слыш, Бродяга? – Коротун потянул за рукав. – Чего мы сюда припёрлись? Что ищем?
– Эй?! – Окликнула Кхала. – Не отставайте. Спешить нужно.
– Тебе нужно, ты и спеши. – Грубо ответил Карлуха и остановился. – Дальше не пойду. – Объявил Коротун и уселся на ящик.
– Дальше и не нужно. – Не повышая голоса сообщила Кхала. – Серёжа, помоги. Давай шкаф отодвинем.
Взялся Серёга, толкает шкаф, пыхтит, силится. Стоит железная махина в пол стены, с места не сдвинуть точно вкопали её. Поспешил я к Серёге, Рафат тоже упёрся плечом. Толкаем, а шкаф как стоял, так и стоит.
– Ничего без меня сделать не можете. – Ворчит Карлуха. – Эй ты, рожа! – Окликнул мелкий людоеда. – Поставь воду. Айда доходягам поможем.
Всем миром и передвинули эту громадину. Прятал шкаф большую железную дверь с навесным замком.
– И что дальше? – Отряхивая руки спросил Серёга.
– Отойди в сторону. – Строго приказала Кхала. – И вы уходите.
– Да пожалуйста. – Согласился Карлуха. – Если ещё что отпихнуть нужно, зови.
Отошли, встали возле длинного железного стола, смотрим. Ощупала Кхала замок, вынула из колечка что у неё на балахоне висит красную верёвочку, рассматривает узелки. Развязала один, а два новых завязала. Верёвочку вернула на место, размяла пальцы на руках. Отошла от двери на два шага, выставила перед собою руки точно упёрлась в невидимую преграду.
– Трёнулась девка. – Объявил Карлуха. – Чего это она?
– Тише ты. – Прошипел Серёга. – Не мешай.
– Чему не мешать-то? – Карлуха поковыряет пальцем в ухе, поскрёб затылок, уселся на ящик. Громко вздохнул и вцепился пытливым взглядом в банку на полу. Большая круглая банка, вскрыта ножом или ещё чем-то, крышка с кривыми, острыми краями. Что в банке трудно сказать, потому как всё покрыто толстым слоем пыли. Карлуха слез с ящика, поднял с пола железку и принялся ею тыкать. Из пробитых дыр проступило что-то тёмно-коричневое. – И как это назвать? – Спросил мелкий. – Жир?
– Может я и ошибусь. – Заговорил Рафат. Бородатый мазнул пальцем по железке, понюхал и заявил. – Солидол. Смазка.
– А на кой он нужен? – Коротун пнул ногой, банка качнулась и свалилась набок. – По какой нужде мы сюда припёрлись? За смазкой?
– А я знаю? – Выпалил Рафат. Вытирает бородатый, испачканный в смазку палец о свои лохмотья. Услыхав до боли знакомый ответ, я передёрнул плечами. Припомнились смрад пещеры и наглый незнакомец в кромешной тьме.
– Что ищем? – Не унимается Карлуха. – Чего она приросла к двери?
– Кушать хочется. – Пожаловался Скуластый.
– Покушай. – Предложил Серёга. – Где твой свёрток?
– Нет его. – Опустил людоед голову и признался. – Скушал.
– Держи. – Отдал я Скуластому свой рыбу. Не хочу, чтобы он изголодался и улучив момент сожрал кого-то из нас.
– Спасибо. – Поблагодарил крукль и схватил свёрток.
– Спасибо. – Передразнил его Коротун. – Ты кроме жрачки о чём-то ещё думаешь? – Карлуха передал людоеду свою еду. – На, ненасытная утроба. Лопай.
– Спасибо, не нужно. – Поблагодарил Скуластый и отступил.
– А в рожу? – Шипит Карлуха тычет свёрток. Скуластый сжался в комок, закрыл глаза. Мне непонятно, почему крукль так боится мелкого? – Бери. – Сквозь зубы процедил Карлуха и Скуластый взял. – Ешь. – Приказал мелкий и людоед принялся кушать. Запихал в рот еду не разворачивая. Жуёт, с опаской поглядывает на Карлуху.
– Не выходит. – От запертой двери объявила Кхала, уселась на грязный пол и расплакалась. – Не получается. Ничегошеньки не выходит. – Поспешил я к Кхале, присел рядом, обнял. Уткнулась лбом в мою грудь, плачет. – Дверь поддалась. – Всхлипывая жалуется Кхала. – А вот замок ну ни как.
– Жуй. – Торопит людоеда Карлуха. – Глотай морда ненасытная.
– Да ты не расстраивайся. Подумаешь, какой-то замок. – Утешает Кхалу Серёга, подошёл к двери, рассматривает. – Мы его молотком или ломиком.
– Да-да. – Поддакивает Рафат. – Долбанём по нему хорошенько.
– Не выйдет. – Потирая глаза ответила Кхала. – Это не простой замок. Его заперли.
– Ещё хочешь? – Шипит Карлуха. – Я тебя сейчас накормлю.
– Не нужно. – Крукль завертел головой. – Уже наелся. Спасибо.
– Какое-такое спасибо? – Хмурится Карлуха. – Ещё раз заговоришь о жрачке. – Пухлый кулак приблизился к морде крукля.
– И что? – Вступился я за людоеда. Непонятно мне, почему Коротун так взъелся на него. – Ну, дашь по зубам. Что дальше?
– Ничего. – Карлуха смерил меня недовольным взглядом, почесал нос и улыбнулся. – Шучу я. Шучу.
– Может, найдём другую дверь? – Спросил Серёга.
– Нет другой. – Надула Кхала губки, потирает глаза. – Нам именно эта нужна.
– Тебе что, дверей мало? – Ворчит мелкий. – Нужна она ей. Хоть бы сказала зачем? – Спросил Карлуха и потрогал замок. – Где ключ потеряла?
– У этого замка нет ключа.
– Ладно врать-то. – Пыхтит Карлуха, возится у двери. – Если есть замок, стало быть и ключик к нему имеется.
Не видел я что делал Коротун, отвлёкся на грохот под потолком. Сквозняк раскачал трубу, ударилась она о стену. Полетела пыль, посыпалась штукатурка.
– Готово. – Объявил Карлуха. – Учись пока я рядом. – Скрипнула железная дверь и отворилась. – Чего сидишь? – Спросил Карлуха с опаской заглядывая в темноту комнаты.
– Как ты это сделал? – Часто хлопая глазами поинтересовалась Кхала.
– Так ты идёшь или нет? – Карлуха распахнул дверь и указал ладонью. – Заходи. Чего расселась?
Из темноты пахнуло сыростью и травами. Даже не знаю, чем больше? Скорее всего травы и есть причина сырости. Так пахнет свежескошенное сено. Кхала точно призрак растворилась в темноте и через минуту зажегся свет. Вернулась с масляной лампой.
– Заходите. – Позвала и ушла.
Спорить никто не стал. Я вошёл последним и дверь закрылась. Стукнулась о железную раму. С той стороны что-то упало, ударилось, загрохотало по двери.
– И как это понимать? – Спросил и ухватился за ручку. Толкнул плечом, не открывается.
– Вот и всё. – Объявил Карлуха. – Что же это получается? Сам же и отворил дверцу в свою могилу?
– Не говори глупостей. По-другому и быть не должно. – Пояснила Кхала из дальнего угла. Роется в большом сундуке. Вытаскивает какие-то вещи, бережно укладывает их на табурет. Достаёт бутылочки и баночки, выставляет на столе в один ряд.
Прошёл я в глубь комнаты, осмотрелся. Знакомая обстановка, длинный, почерневший от времени стол, по обе стороны лавки. Куда не глянь висят веники, пахнет травами. И совсем нет чёрной пыли, прибрано, чисто. Всё здесь похоже на бабушкину избушку. Кровать, лавки, печь.
– И куда это мы попали? – Осторожно спросил Рафат, внимательно рассматривает картинку на стене.
Я тоже смотрю на картинку. Тот же мужик с худым лицом и жёлтое кольцо над головой. В полумраке особо и не разглядишь, может и не тот, но очень похож. Вот только полотенцем картинка не обёрнута и полочки со свечами под ней нет.
– Ненадолго мы здесь. Уйдём и очень скоро. – Громко объявила Кхала. – Возьму всё необходимое и пойдём.
– А как мы это сделаем? Ты что, через стены ходить умеешь? – Пошутил Карлуха. Успел он обшарить всю комнату, даже под стол заглядывал. – Был один выход и тот заперли. Всё, пропадать будем.
– Ага. Умрём от голода. – Согласился Скуластый. Поглядывает людоед искоса на бутылочки и баночки, те что Кхала выставила. В свете лампы, крукль кажется очень большим, как, впрочем, и Карлуха выглядит угрожающе. Отбрасывает Коротун огромную горбатую тень, расползлась она по стене, залезла на потолок.
– Хватит ныть. – Пробасил Серёга. – Подумаешь, дверь заперта. Навалимся всей гурьбой, выдавим.
– Не нужно выдавливать. – Укладывает Кхала бутылочки и банки в мешковатую торбу. – Отсюда много выходов.
– Сбрендила. – Заключил Карлуха. – Глаза протри. Где ты хоть один увидала? Покажи. Может за вениками? Так я глядел, нет там дверей.
– Сейчас покажу. – Не глядя на мелкого ответила Кхала, хлебнула из бутылочки и предупредила. – Немного потрясёт, закройте глаза и уши.
Не знаю, что Кхала сделала? Видел, как пила из бутылочки, сняла с колечка чёрную верёвочку, развязала два узелка, вынула палочку и сломала её. Затрясся пол заходили ходуном стены, дрожит всё, качается. Растянулась комната, поползла во все стороны. Стало мне не хорошо, упал на колени. В голове гул, во рту горько, а перед глазами всё плывёт.
13
Очнулся, лежу на боку, по лицу ползает букашка, царапает лапками нос. В голове лёгкий гул, на языке привкус крови. Спина болит и в боку покалывает. Стряхнул с лица букашку, потёр нос. Кровь на пальцах, из носа она течёт.
Опёрся на локоть и уселся. Гляжу по сторонам, не пойму где я? Нет веников, стол и лавки пропали, серо вокруг на дворе вечер. Кто-то орёт, хрипит, рассылает проклятья. Кирпичная стена, поломанный шкаф за ним высокие кусты, повсюду куски красного кирпича, мягкая трава, рыжие шапки мха. Карлуха лежит лицом вниз закрывает руками уши. Рафат катается по траве, это он истошно вопит. Людоеда и Кхалу я не увидел, нет их поблизости. А вот Серёга здесь, лежит на боку под кустом.
– Эй?! – Окликнул Серёгу. – Карлуха! – Позвал, но и мелкий не ответил. Лежит Коротун, не шевелится.
– Ай! Ой-ёй-ёй!!! – Горланит Рафат, гримасничает, сжимает руками голову, катается по траве.
– Ты чего. – Заспешил к бородатому. – Схватил за грудки, встряхнул.
– Что? Где? – Хлопает глазами, таращится на меня. – Ты кто? Там, здесь.
– Я это. Я. Ты меня слышишь? Открой уши! – Потребовал и хлопнул бородатого ладонью по лицу. Тот замолчал и обмяк. – Не уж-то убил? – Прошептал и попятился. Рафат глубоко вздохнул точно вынырнул из воды, перевалился на бок и захрапел. Спит бородатый.
– Есть кто живой? – Спросил людоед и вылез из кустов. Морда оцарапана, глаза бегают, шарят по округе. Выполз на четвереньках, поглядел на Карлуху и уставился на меня. – Что это было? – Прохрипел крукль. – Где мы?
– А я знаю? – Брякнул, сам не понимаю, как это из меня вылетело. Не говорил я так раньше. Наверное, у Рафата перенял.
– Чего это они? – Усевшись на кочку спросил крукль. – Почему не поднимаются?
– А я зна… – Заговорил и осёкся. Что же это такое? Лезут в башку чужие словца. – Ты Кхалу не видел?
– Там она. – Повернул людоед голову, глядит на кусты. – Ты посиди, я схожу.
– Не нужно. Сам пойду.
Покачиваюсь на ватных ногах, перелезаю через мебель. Поломанный стол лежит на боку, панцирная сетка от кровати, табурет к верху ножками. В голове гудеть перестало, а вот ноги всё ещё слабые, и башка чуток подкруживается. Пока перелезал дважды грохнулся, что за место такое? Дом без крыши, сарай или ещё что-то, так сразу и не поймёшь. Стены поломаны, растут кусты, деревья. Повсюду трава, мох, пищат комары, роятся мошки.
– Эй! – Позвал людоед. – Куда тебя понесло? Вылезай, здесь твоя кханкая.
– Бродяга, родненький. – Слышу знакомый голос. – Здесь я. Здесь.
Выбрался, обнял Кхалу прижал к себе. Держу крепко, боюсь, как бы снова не потерялась. Прижалась, дышит в грудь, гладит тёплыми ладошками по спине.
– Я это. – Заговорил людоед. – Пособирал наши вещи. Сумку кханкая принёс. Топор и плеть отыскал. Один тесак нашёл, второй потерялся.
– Прости Бродяга. – Шепчет Кхала. – Не всё я умею и не всё знаю. Голова болит?
– Гудит немножко.
– У тебя кровь. – Переполошилась кареглазая. – Нос болит?
– Нет, не болит.
– Почему они спят? – Спросил крукль.
– Побочный эффект перехода. Провал заперли, я не знала. – Пояснила Кхала, и усадила меня на травку. – Бмхарт дай мою сумку.
– Как мы сюда попали? – Сижу, смотрю на Кхалу. Роется в своей торбе, ищет что-то. – Провал? Кто его запер?
– Закрыли совсем недавно. Кто не знаю. Провал – это дорога во времени и пространстве. – Смочила тряпочку водой из бутылочки, вытирает мне лицо. – Провалы не стабильны. Нет ключа, выпадешь невесть где.
– Эх ты, недоучка. – Взял Кхалу за руку, легонько щёлкнул по носу. – Стало быть это и есть невесть где?
– Нет. – Завертела головой, взяла мою ладонь, смотрит. Внимательно смотрит, с прищуром. Я тоже посмотрел, что же она такого там увидела? А посмотреть было на что. Вся ладонь исписана причудливыми буквами и закорючками. Ровные строки, а вот закорючки выпадают. Большая часть в строке, а вот заглавные, они кособокие и чуток опущены.
– Угу. – Кивнула, прижалась. – Ты ключик от всех провалов.
– Кхаутан. – Пояснил людоед, и уселся рядом.
– Ключик? – Переспросил я. – Кхаутан?
– Именно так. – Уж как-то грустно выдохнула Кхала и обняла. – Я тебе обещаю. Об этом никто не узнает. Я тебя спрячу. Не отыщут.
– Зачем прятаться? От кого?
– От всех. – Коротко бросил людоед. – Ты кхаутан.
– Погоди. – Отстранил Кхалу. – Странно как-то получается. Он. – Обозначил взглядом Скуластого. – Знает обо мне больше чем я сам. Рассказывайте, что оно такое кхаутан? Хватит тайн и загадок.
– А давай позже? – Попросила и прижалась. – Мне нужно уйти. Вернусь, тогда и поговорим.
– Ну уж нет. Или сейчас или.
– Не злись. – Взяла Кхала меня за руку и попросила. – Не пробуждай руны. Ещё не время.
– Сколько можно? – Возмутился я и вскочил. – Кхаутан, руны, провалы. Я хочу знать правду.
– Все хотят её знать. – Глядит на меня людоед, скалится. – Рассказать некому. На тебя вся надежда.
– Замолчи. – Прошипела Кхала. – Спит в Бродяге кхаутан. Глубоко спрятали, умело.
– Разбуди.
– Эй! – Окликнул я. – А ничего что вы не одни? Не мешаю?
– Прости. – Опустила голову глядит под ноги. – Виновата я перед тобою. Нужно было сразу сказать. – Подняла взгляд, на глазах слёзы. – Не знала я что ты кхаутан. Надеялась, что это не так. И сейчас не хочу в это верить.
– Что происходит? – Присел, схватил Кхалу за плечи, встряхнул. – Кхаутан – это болезнь такая? Вы обо мне, как о чём-то гадком говорите.
– Смотри. – Кхала расстегнула на мне рубаху. – Это. – Палец указал на рисунок. – Знак разрушения, смерти, он лежит на твоём сердце. Здесь. – Палец ткнулся в плечо. – Знак власти. Сразу под ним. – Брови встали домиком, глядит хлопает ресницами.
– Что под ним? – Поторопил и раскрыл рубаху шире. – Не молчи.
– Руны созидания и мудрости. – Ответил людоед. – А это. – Крукль указал на мой живот. – Сплетение силы и добра. – Ты не кхаутан. Ты что-то другое.
– Да. – Закивала Кхала. – Не кхаутан. Ты-ты-ты. – Повисла на моей шее и давай целовать. Гладит по голове, треплет волосы. – Бродяга, любимый мой Зайтанчик. Я так рада, я так.
– Зайтанчик? – Переспросил крукль. – Зайтан?
– Да, это он. – Подтвердила Кхала. – Зайтан первое имя.
– Почему раньше не сказала? – Прорычал людоед, встал на одно колено, склонил голову.
– Чего это он?
– Сам расскажет. – Поцеловала меня в щеку и заторопилась. – Мальчики, Вы тут поболтайте, а мне нужно уйти.
– Куда?
– Не злись, пожалуйста. – Подхватила сумку, подбежала. – Когда ты злишься у тебя на лбу морщинки. – Разгладила ладошкой мой лоб, поцеловала в губы. – Я быстро. – Пообещала и убежала.
– Эй. – Позвал крукля, тот стоит на колене, морду опустил не шевелится. – Окаменел?
– Прости Зайтан.
– Ты-то за что извиняешься? Тоже уйти хочешь? Так иди я не держу. Кхала заладила – прости да прости, теперь ты. За что простить-то?
– За невежество. Пугал я тебя.
– Слышь, как там тебя? Бмрхат
– Бмхарт. – Поправил людоед. – Бмрхат – это.
– Помню-помню. Ветка без листьев. – Подошёл к людоеду, уселся, напротив. – А ты совсем не прост как хочешь казаться. Лихо ты меня обвёл вокруг пальца. Давно Кхалу знаешь?
– Нет.
– Хватит кланяться, поднимайся. Прежний ты мне больше нравился. – Сорвал травинку, сунул в рот, осмотрелся. Поломанный шкаф, сквозь него пророс колючий куст. Кирпичная стена, штукатурка отвалилась лежит горкой, мох на неё вылез, вздувается шапками. Спит Серёга, Рафат тоже спит, и Карлуха дрыхнет. Красненькие букашки под ногами копошатся. Вздохнул, пожевал травинку и выплюнул. Людоед уселся, глядит на меня. – Ну что, Бмхарт, разговаривать будем?
– Будем.
– Повторяю вопрос. Давно Кхалу знаешь?
– Недавно. Пряхи велели проследить. У ручья с ней встретился. Там и познакомились.
– В смысле? Тебе же велели проследить.
– Да, велели. – Отвернул людоед рожу, не хочет на меня смотреть.
– Из тебя каждое слово под пытками вытаскивать? Говори. А нет, так проваливай.
– Не злись. – Попросил людоед. – Проследить не вышло, Кханкая меня заметила. Сильная она, далеко видит. Почувствовала и позвала. Договорились мы с ней. Я помог вам, она мне. С кханкая нигде не пропадёшь. Они наперёд всё знают. – Глядит на меня людоед, точно ждёт чего-то. – Не говори ей. Не нужно.
– И что же ты такого сказал? Для меня это не новость. Знаю я о Кхале.
– Знаешь, но не всё. Кханкая видят будущее, они сами его и создают. Всё что происходит, они делают. – Людоед оскалился и посмотрел на спящих. Карлуха заворочался, почесал ногу, скрутился калачиком и захрапел.
– Ты его боишься? Или, очередная уловка?
– Он шигжих. – Прорычал Скуластый. – Их все боятся.
– Почему? – Развеселил меня людоед. – Что в Карлухе такого страшного? Я с ним давно знаком. Добряком не назову, но и не злодей.
– Кому как. Он, порождение зла, его мать – шахши уштр.
– А отец крукль. Такой же, как и ты людоед.
– Да. – Согласился Скуластый.
– А чего ты на колени бухнулся? – Над головой пролетела птица и села на дерево. Что за птица я не увидел.
– Ты Зайтан. Потому и бухнулся.
– Сызмальства я Зайтан. Пинали меня, тряпкой по роже били, палкой по спине. Но что бы на колени, такое впервые.
– Был бы я рядом не посмели тронуть. – Прорычал крукль. – Ты Зайтан.
