Текст книги "В Дикой земле (СИ)"

Автор книги: Илья Крымов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 37 страниц)

– Ты хочешь вернуть мне зубы, Красномордик, а взамен нужно просто избить тебя палкой?

– Избивать долго и усердно.

– Самая лучшая сделка в мире! – расхохотался мандрил и пустился в пляс, хлопая в ладоши.

С тех пор Тобиус постоянно приходил в гости к старику и просто проводил операции прямо в пещере. Если бы не магия, всё это закончилось бы ужасными травмами и обширным сепсисом, но с набором необходимых заклинаний человек менял один зуб на другим, ускоряя процессы заживления, не допуская заражений. Протезы он вытачивал из древесины шелковицы сам, по заранее снятым меркам, полируя, укрепляя, накладывая чары долговечности в несколько слоёв. Сначала были заменены все оставшиеся жевательные зубы, вставлены недостающие, затем резцы и лишь в последнюю очередь маг занялся клыками. Так как они были потеряны раньше прочих, челюсть успела значительно деформироваться и пришлось постараться, чтобы вернуть гордость мандрила на законное место.

В обмен на эти чудесные услуги радостный Ригари от души колотил благодетеля боевым шестом. Этот симиан был прост душой и чист помыслами, ему не приходили вопросы о том, как, почему и откуда? Зубы возвращались, они были крепки и надёжны, дёсны не болели, а еда перестала быть проблемой! Ну разве же не любимец он Образа Предков?

Занятия были долгими, изнурительными и болезненными, иных способов обучения Ригари не понимал и не признавал. Он вообще был очень плохим учителем, но зато очень хорошим воином и его ученикам приходилось на ходу вырабатывать рефлексы, либо копить травмы. Самое лучшее и самое опасное обучение.

Тем же путём шёл и Тобиус, остервенело отбивавшийся от урагана ударов, который был везде и одновременно нигде. Стиль Ригари являлся для такого человека как он пределом мечт, ибо мандрил, не обладавший длинным хвостом, довёл до совершенства приёмы, подходящие именно для него.

– Давай, давай, Красномордик! Сверху! Снизу! Сверху! Снизу! Сверху! Сверху!

– Аргх! Ты же сказал «сверху»! – возопил маг, получив удар в бок и валяясь теперь на земле.

– А ты мне больше верь, может чему и научишься! – радостно приплясывал вокруг старый симиан. – Давай, давай! Наивный и глупый как сопляк Тенсей! Тоже всегда верил, что сверху! А-ха-ха-ха-ха!

Маг стал подниматься, потирая болящие рёбра и успел присесть, когда шест пролетел над головой.

– Ты учил Тенсея? – Кувырок через голову, шест снова в руках, прыжок, серия ударов, выпад, обратный кувырок через голову..

– Учил, учил! Слева! А! Молодец, не поверил! Я всех их колотил! Ха-ха! Жив ещё сопляк Тенсей?

– Жив, жив, аргх!

Шест Ригари врезал по пальцам левой руки, маг потерял концентрацию и, получив тычок в живот, вновь оказался на земле.

– Подарил мне этот шрам!

– Дурной нрав! Всегда был дурной нрав!

– На себя бы…

Ураган ударов погнал человека кувырками и зигзагами под хохот и гиканье. Когда тот наконец выдохся, Тобиус был загнан на дерево, сжимая в руке обломок палки, которой отбивался.

Часть 3. фрагмент 15

– Хорошо, хорошо, – одобрительно говорил старик, – чему-то я тебя научил, а? После десяти лет тренировок, сможешь вернуть Тенсею должок! И другую половину лица тоже подпорть, на память о любимом учителе!

Заливаясь хохотом, Ригари, отправился к пещере.

– Правда, в одном ты его уже превзошёл, – в выносливости! На редкость выносливый недоумок, и где таких делают?

Тобиус не был выносливым, он был неуязвимым. Чары защищали его от травм, позволяя впитывать удары без последствий. Иные ученики мандрила уже по дюжине раз отправлялись бы к лекарям, зато маг быстрее учился. Больно правда было неимоверно.

– Последний зуб, – сказал он, подсаживаясь к костерку.

– Покажи мне его!

Клык перешёл в руки будущего хозяина, отполированный до блеска, выбеленный, прочный как железо, но лёгкий и острый.

– Красивый!

– Ещё бы. Столько времени убил на него. Готов?

– Готов! Уже почти язык не прикусываю!

Ригари улёгся прямо наземь, подложил под голову камень. Тобиус же достал из корзины несколько бутонов солодки, перетёр в ладонях и рассыпал над лицом мандрила, попутно накладывая чары. Пусть думает, что это травы его усыпляли всё время. На всё ушло не больше часа, и то только потому, что расковыривать давно заросшую десну старика, а потом сращивать её заново в надежде, что протез хорошо займёт своё место во рту, – дело непростое. Опять же баланс между глубоким магическим сном без боли и полной остановкой сердца должно выдерживать, бодрый и бойкий Ригари был всё же стар.

– Ну вот, открой сомкнуты негой очи, старик, всё готово. Улыбнись миру полным набором!

Симиан разлеплял глаза медленно и зевал так устрашающе, что поджилки тряслись. Он проверил раненным языком все четыре кинжала во рту, потрогал пальцами и пришёл в восторг. Радости не было придела, старый Ригари приплясывал, кружился на месте и прыгал через себя, плюя на годы.

– А-ха-ха-ха-ха! Все мои! Вернулись! А-ха-ха!

– Рад, что смог тебе угодить. Ну что, продолжим?

– Продолжим! Продолжим! Бери палку, Красномордик! Сейчас я щедро тебе отплачу! – ликовал учитель.

Изнурительный бой без пощады, заставлявший выживать на грани возможностей стал Тобиусу наградой. Прыжки, удары, перекаты, защита, атака, обман, вновь атака.

Усталый, но довольный, волшебник покидал уединённое жилище в преддверии сумерек.

– Приходи завтра, Красномордик! Я ещё многому тебя научу, пока кости целы!

– Приду, приду, – с улыбкой хмыкал рив себе под нос.

Когда он пришёл не следующий день, Ригари был мёртв.

Мандрил скончался во сне, лёжа у себя в пещере на небольшом выступе, в позе умиротворения и даже с тенью улыбки на лице. Получив назад свои зубы, старик спокойно завершил жизненный путь.

Серый маг вынес тело из пещеры и закопал, ибо погребальные обряды сару были приближены к человеческим. Душу следовало словно семечко положить в землю, дабы она смогла прорасти в другом живом существе. Нехитрая утварь покойного интереса не представляла, разве что валявшийся на земле в самом углу железный венец, покрытый ржавчиной, Тобиус взял. Просто на память. Он старательно не хотел верить, что его манипуляции с погружением Ригари в беспамятство могли оказать плохое воздействие на организм и приблизить конец.

Воткнув в изголовье могилы шест покойного, волшебник отправился прочь с лёгким чувством печали.

* * *

Лето одна тысяча шестьсот тридцать третьего года выдалось жарким и богатым на дела. В пору света и тепла Ронтау прирастал населением, – на его площадях в нижнем и верхнем городах открывались рынки, где бойко торговали рыжие орангутанги, а также иные сару из различных земель. Этих допускали в пределы города маленькими группками и под строгим присмотром, ради чужедальних товаров, ради олова, меди и их дочери бронзы, ради медов, воска, золотых украшений и редких специй. У Тобиуса, проходившего по улицам-ветвям, порой в глазах рябило от разнообразия всяких обезьян.

Это произошло в четырнадцатый день месяца юла, в самом разгаре лета, когда мир был светел и казался безопасным. Тобиус уже некоторое время не совался за пределы частокола, его посылали разносить лекарства, на рынок, с письмами. В тот день серый маг вернулся как раз с рынка.

Когда он успел лишь войти во двор, из дома опрометью выметнулась Вифани. Глаза её были круглы от страха, рот приоткрыт, а говорила девушка, постоянно запинаясь.

– Там… мать… иди! Я за… я за лекарем!

Она умчалась прочь длинными прыжками, неизящно, однако очень быстро. Тобиус вошёл в дом и вскоре нашёл старшую из хозяек в гостиной. Локра лежала на мягких подушках, скрючившись в позе эмбриона, и страдала от боли. Незаметно пробудились диагностические чары, позволившие волшебнику изучить состояние внутренних органов лекарши и через минуту у него был диагноз. Всё очень плохо.

Возложив на неё руки, маг подарил облегчение, утихомирил острую резь и уселся рядом на пол. Всё время, пока не вернулась девушка, он боролся с желанием достать из-за пазухи нож и быстро сделать дело.

Вифани привела с собой пожилого симиана и его молодого ученика, после чего человек тихо удалился за дверь и замер в коридоре на случай, если понадобится. Он рассеял обезболивающие чары, чтобы диагноз был поставлен правильно и некоторое время слушал ответы Локры, перебивавшиеся стонами и вскриками. Определившись во мнении, лекарь дал женщине усыпляющее зелье.

– Боюсь, ваше подозрение полностью верно, госпожа Вифани, – говорил он, выходя в коридор, – прискорбно, очень прискорбно.

Руки девушки были сцеплены на груди, необычайно бледная, она словно ничего перед собой не видела, но смогла ответить кивком.

– Не провожайте.

Лекарь, преисполненный сочувствием, вздохнул и направился к выходу, увлекая за собой помощника. Тобиус неслышно выпрямился за спиной Вифани и долго они стояли так, она – потерянная где-то, а он – в ожидании её возвращения. Наконец человек подошёл ближе.

– Мы можем поговорить?

Девушка вздрогнула, обернулась, вспоминая о его существовании и по тому, как изменилось её лицо, стало понятно, – это плач. Она тихо и бесслёзно плакала на его груди, дрожа всем телом, безуспешно пытаясь овладеть собой, пока Тобиус гладил скорбящую по спине.

– Прошу, послушай меня, это важно.

Он проводил Вифани в гостиную, где в медикаментозном сне лежала её мать, и усадил рядом с низеньким столом на подушки.

– Вы уже знаете, что это?

– Мы знаем, – ответила она, глядя на Локру, – воспаление гокара.

Маг кивнул:

– И как вы это лечите?

Вифани чуть вновь не зарыдала, но усилие воли сдержалась.

– Это не лечится.

Такого ответа рив и боялся. Лечить аппендицит медикаментозно либо при помощи заклинаний умели только лучшие целители человеческого мира. Парадокс, – волшебники одерживали победы над страшнейшими пандемиями, могли поднимать на ноги полумёртвых, отращивать утраченные части тел, а излечить воспаление маленького кусочка кишки без вскрытия, не могли.

– И что же теперь, она просто умрёт?

Руки девушки подрагивали то и дело.

– Не сразу. Пройдёт несколько мучительных дней, или недель, это всегда происходит по-разному. А потом быстрая, но болезненная смерть. Не выживает почти никто.

Он ощутил желание вспылить от этих слов. Взглянул на себя и на это желание со стороны, возвёл стену, отогнал эмоции. Не время. Совсем не время.

– Её можно спасти.

Красные глаза взглянули на него.

– Мы знаем эту болезнь тоже. Без правильной помощи всё будет так, как ты сказала, но если рядом вовремя окажется толковый лекарь…

– Такой как ты?

– Да, такой как я. Разреши мне, и я закончу за четверть часа.

– Что разрешить?

Его рука скользнула за отворот полумантии и вынырнула обратно, сжимая в пальцах ножны с атамом.

– Операцию.

Сказанное слово испугало её больше внезапно обнаруженного оружия, сама идея оказалась пугающей. Сару-хэм познали высокое искусство хирургии, однако если дело касалось операций на брюшной полости… табу. Абсолютный запрет. Именно из-за него Длиннохвостые с незапамятных времён выбрали своим главным оружием дробящие шесты и презирали Клыкастых с их рубящими тесаками.

– Хочешь вырезать из моей матери душу?!

Она взвилась, горя негодованием, подпитываемым болью, заранее глухая к любым доводам и объяснениям. И всё же, идти против ураганного ветра, – это ли не то, что должны уметь волшебники?

– Я делал это уже не раз…

– Блажь!

– Никто не умирал, худшие последствия, – проблемы с пищеварением…

– Это богохульство!

– Нет же, я не отрицаю существования души, я лишь говорю, что она не в животе…

– Прекрати! Я не позволю тебе резать мою мать!

– Но я мог бы спасти её…

– Или убить!

– Говорю же, Вифани…

– Хватит, Тарка! Хватит! Наши народы разделяют тысячелетия! – вскрикнула девушка. – У нас разная физиология! Посмотри на себя! Короткие ручонки и ноги-ходули! Ты всегда готов нырнуть в воду, всё время ищешь острых специй, которых мало кто ест! Чем ещё мы отличны? Ты знаешь?! И я не знаю! Так что я не позволю рисковать душой моей матери! Как бы сильно ни желала ей долгих лет, слышишь?!

Его ладони сжались в кулаки, а на вспотевшем лбу проступила жилка. Бывали времена, не часто, но всё же бывали, когда Тобиус сомневался. В своей вере. Греховность сих сомнений не подлежала обсуждению, и всё же…

Волшебники редко тянулись к религии, ибо они знали, а знание несовместимо с верой. Волшебники знали о богах, они знали, как можно говорить с богами, заключать договоры, вести дела. Не с Ним, конечно, Он не нуждался в их помощи, Он затмевал своей мощью всех прочих, но всё же, вопреки всем догмам Амлотианства, Он был не единственным, и Тобиус, опалённый амлотианин, под гнётом знаний и таких жизненных обстоятельств как нынешние… сомневался.

Вера являлась его выбором, утолением нужды, которая возникала не в каждом сердце, и, бывало, она требовала слишком многого, слишком властно. Церковь двигала вперёд науки, пестовала светлых разумом мужей в монастырях, но при этом запрещала многие благие дела, которые могла бы воплотить магия. И порой Тобиус… сомневался.

Церковь извела всех люменомантов, убила одно из сокровищ Валемара, просто потому что никто и ничто не может быть настолько же чистым, как Господь, никто и ничто не имеет права воскрешать мёртвых, и не служить Господу. Временами Тобиус… сомневался в целесообразности религии как таковой, и ныне, находясь так далеко от ближайшего амлотианского храма, он видел, что не только его родная вера могла стать помехой на пути к заветной цели. Даже на таком коротеньком, таком простом пути.

Серый волшебник вышел вон, взобрался на крышу и уселся там на прогретой черепице в тени листвы. Подтянув колени к подбородку, словно незрелое дитя в минуты душевных терзаний, он просидел так много часов, слушая шум листвы. В голове гудели пчёлами, сталкиваясь друг с дружкой мысли о вере и о болящей женщине внизу, которой было так легко помочь. И так трудно. Магия открывала великий набор возможностей, давала власть неописуемую для обычного смертного. И всё было не то.

Он мог… что? Усыпить Вифани и провести операцию так, что не останется даже тоненького шрама? Он мог это сделать, несомненно, нарушая все принципы этики. Но что тогда? Что он мог знать о живых душах и о том, как с ними потребно обращаться? Эта магия была утрачена вместе с величайшими волшебниками прошлого. Вера формирует реальность, – это он знал точно. Вера мага в свою магию позволяла ему ею пользоваться. Вера тысяч людей в бога, сосредоточенная в клирике, могла дать последнему власть над силами природы, наделить даром целить или сокрушать, повелевать животными, чудовищами и даже нежитью. Насколько сильно верили симианы в местоположение своих душ? Достаточно ли, чтобы их вера определила реальность?

Но что тогда? Всё изменить? Он ведь и это мог. Его маяк, его медная обезьяна, была в городе, находилась выше, в том большом дворце, куда маг наведывался пару раз ночами. Она так понравилась городским старшинам, что её не пустили на переплавку, и оставили на видном месте, в каком-то, возможно, зале совета?.. Тобиус мог начать вещать через неё в любой момент. Он мог объявить незнакомым с магией существам от имени их бога, что душу так просто не потерять, что хирургия брюшной полости больше не табу, возрадуйтесь… Обманом перевернуть устои части самобытной цивилизации ради того, чтобы получить возможность спасти одну жизнь и невзирая на то, что в будущем такое изменение породит ещё много религиозных войн, в которых будет утрачено много иных жизней… этика, проклятая ты сука, иди вон!

Прошло много времени с последнего раза, когда он обращался к своей Путеводной Нити. Времена метаний и поисков самого себя прошли, волшебник нашёл своё место в мире и с величайшим облегчением успокоился. Дальнейшие решения он принимал уже легче, полагаясь на наитие, как бы трудно ни было, как бы далеко ни забирался. И вот вновь сомнения вернулись. Прикрыв глаза, волшебник ушёл глубоко в себя, почти на грань сознания, растворился в медитативном трансе.

Так прошла ночь и вместе с тем, как пробуждался мир, возвращался в реальность и Тобиус. Он очнулся. Медленно из-за затёкших конечностей спустился с крыши и вернулся в гостиную, где не сомневался застать своих хозяек. На Вифани было больно смотреть, эта ночь стоила ей нескольких лет жизни, не иначе.

Волшебник приблизился молча и сел рядом, отрешённый и спокойный.

– Должен быть другой путь. Найди его.

– Что?

– Должен быть другой путь.

– Нет его, – тихо и хрипло ответила девушка. – Если бы был, разве же я бы…

– Ты не слышишь меня, Вифани, – подался он чуть вперёд. – Должен быть другой путь. Любая возможность, любой шанс, сколь бы неочевидным он ни был. Думай.

Страдания ожесточили её обычно приятный облик, добавили морщин, заострили скулы.

– Ты стал слишком много себе позволять. Невзирая на моё отношение к тебе, Тарка, это недопустимо.

– Накажешь зарвавшегося недоумка позже, когда сможешь заставить эту умную голову работать и дашь матери шанс. А теперь соберись, Вифани! Я должен сделать… вещь! Но я не смогу её сделать, пока ты не скажешь мне, что это за вещь! Любая возможность! Даже невозможная!

Он смог по-настоящему напугать её напором, вероятно, впервые за время их знакомства. А страх заставлял думать вне привычных границ, заставлял искать выход там, где прежде его никогда не было. Вифани задумалась.

– Алхимия, – сказала она почти неслышно.

– Что – алхимия?

Девушка убрала с лица непослушную прядь, она была измотана, но ещё не опустошена, полный знаний мозг работал.

– Помнишь, что ты говорил об этой вашей великой науке? Что легло в основу изысканий первых алхимиков?

– Желание найти панацею и эликсир бессмертия.

– Панацея, – повторила Вифани чужеродное слово, – лекарство от всех болезней. У нас есть рецепт.

– …Ещё раз?

– Мы знаем, как приготовить лекарство от всех болезней, это непросто, однако все ингредиенты есть. Кроме одного, самого редкого и тяжёлого в добыче.

Вифани ушла и вскоре вернулась из лаборатории матери со свёрнутым рулончиком шёлковой бумаги. Он был расстелен на столе, предлагая читателям письменность сару-хэм, в которой Тобиус уже неплохо разбирался.

– Это «Сказание о Талручине», – сказала девушка, – герое древности, которого почитают многие народы, приписывая себе родство, хотя на самом деле он был нашего роду-племени. Текст описывает подвиг Талручина, его победу над опустошающим голодом, явившимся из Великой Пущи. Герой, бесстрашный воин, лучший из всех, он единственный не погиб, но смог одолеть чудовище, заманив его в ущелье и забросав камнями. Ты слушаешь?

– Нет, я читаю… опустошающий голод, бессмертное чудище, исцелявшее все свои раны, огромный рог на голове, сосредотачивающий живительную мощь. Ахог меня побери, ну конечно, почему бы и нет!

– Тарка?

– Вы можете приготовить панацею из рога этого чудовища?

– У нас есть рецепт…

Тобиус прикрыл лицо руками, потёр глаза, лоб.

– Ты меня пугаешь, Тарка.

– Почему всё должно быть так сложно? Почему нельзя… на что нужно пойти из-за… я не знаю.

Отняв ладони от лица, он некоторое время слепо и неподвижно таращился в стену.

– Теперь я знаю, что за вещь должен сделать. Нужен рог.

– Это невозможно.

– Не мешай, я думаю… нужен рог, но с живого не добыть. Пока он жив, рог неразрушим, он прочнее алмаза. Убить же… убить этого великана… Я постараюсь вернуться так быстро, как только смогу. Не знаю, сколько времени это займёт, но я постараюсь…

– Куда это ты? – не поняла молодая лекарша.

Он сжал и разжал кулаки.

– Ты уверена, что нельзя просто взять и удалить воспалённый гокар, Вифани?

Ответа не последовало.

– Тогда мне ничего не остаётся, кроме как убить для вас мифическое чудовище.

Девушка мотнула головой:

– Это существо не мифическое и у него есть имя, – дохмаргвон, гигантский плотоядный ящер с непостижимыми регенеративными способностями. Он обитает в Великой Пуще и со времён Талручина забредал в наши земли ещё дважды. Его невозможно убить, не силами одного сару.

Волшебник слегка растерялся.

Часть 3, фрагмент 16

– Х-хорошо, и как тогда вы с ним справлялись?

– Также как Талручин, – ответила Вифани устало, – заманивали в ущелье и забрасывали камнями. Многие гибли, но в итоге мы спасали страну от разорения и получали ценнейший ингредиент.

– Ущелье ещё существует?

Ей было тяжело, бессонная ночь, полная переживаний, сделала своё дело и теперь девушка еле соображала.

– На юго-западе, да…

– И что его можно использовать?

Несколько глубоких вздохов, борьба с тяжёлыми веками.

– Конечно. Расчистить, пригнать дунтранков ко входу, заготовить камни. Там их много, но нужно время, чтобы приготовить обвал… Таковы заветы Талручина, – быть готовыми. Но эти чудовища редки, они появляются раз в несколько сотен…

Человек почти не сомневался:

– Я приведу!

– Мне не до шуток, – отвернулась Вифани.

Волшебник наклонился и мягко повернул её лицо к себе, заглянул в глаза.

– Я приведу сюда это чудовище и заманю его в ловушку. Если иного пути ты не приемлешь, так тому и быть. Я сделаю это. Приготовь всё необходимое.

– Ты не в своём уме.

– Я вершитель судеб, тот, кто подчиняет законы мироздания и обращает их себе в услужение. Чего я стою, если не могу спасти одну хорошую жизнь… рискнув тысячами других? Будь готова!

Он покинул дом без разрешения хозяйки, ушёл, сделался незаметным и проскользнул на верхние ярусы кроны, ко дворцу, где устроился на самой высокой крыше. Серый маг сидел там недолго, собираясь с мыслями, бормоча словоформулы, затем достал из-за пазухи ритуальный нож. Атам был перехвачен за клинок и поднят, слова складывались в заклинание, под веками проявлялось видение: комната, где стояла статуэтка. Тобиус видел её смутно, однако достаточно, чтобы заметить движение, различить симиана, старательно подметавшего пол. Человек дёрнул рукой с ножом и внизу, в здании раздался звон. Ещё раз, ещё.

– Призовите ко мне старшин, дети, ваш бог желает молвить слово! Немедленно… чего встал?! Домёл? Хорошо. Живо созвать старшин! Шевелись!

Громкий и низкий голос, доносившийся из статуэтки, произвёл некоторый эффект. Вскоре симианы внизу заметались и с разных концов города стали съезжаться важные шишки. На памяти их подобное ещё не случалось, так что все были немного взвинчены и не знали, как себя вести. К их счастью, «бог» пришёл не просить советов, а давать их.

– Готовьтесь, дети мои. Вскоре явится к вам ужас из лесов, опустошающий голод. Схороните народ за стенами и подготовьте ущелье, запасите камни побольше и в большом количестве. Ведите туда стада тучные и ждите… ждите… ждите…

– А… – донеслось до мага через статуэтку, – сколько нам…

– Сколько потребуется! – разъярился «бог». – Я о вас беспокоюсь, предупреждаю, а вы даже подождать не можете! Неблагодарные! Смотрите мне! Всех в лягушек превращу!

– А… почему в лягушек?

Связь была разорвана и смысла задерживаться в Ронтау не осталось. Тобиус встал на волшебное крыло и полетел в указанном направлении, туда, куда указывала Вифани. Ему пришлось постараться, чтобы найти каменистое плато, в подножье которого было ущелье, высокое, длинное, извилистое. Тысячи разновеликих камней валялись в той части леса, от крошечной гальки до валунов размером с дом. Если подумать, прикинуть масштабы, то это ущелье как раз подходило для того, чтобы в него прошёл даже очень большой парзух и свободно добрался до самого конца. Там, однако, из-за строения своего тела, длинного и узкого, гигант должен был оказаться сдавлен и потерять возможность развернуться. Умно.

Решив немного помочь, волшебник стащил к концу ущелья множество больших и средних глыб, – обезьянам предстояло и без того много тяжёлой работы.

* * *

Это место лежало к западу от реки, в чащобе, заброшенная медвежья берлога, вход в которую скрывали заросли бузины. Птицы в том месте пели тише, мало какой зверь осмеливался приближаться, лес казался настороженным… что было странно, ибо когда Тобиус отыскал это место, оное ничем особым не выделялось.

Преодолев заросли, серый волшебник спустился под землю и прополз до самого конца на четвереньках, ощущая при этом довольно тяжёлый смрад. Берлога и прежде розами не благоухала, теперь же… Тобиус пережил несколько неприятных мгновений, когда свет одинокого мотылька выхватил из темноты пугающие очертания чего-то окровавленного. Фрагмент кости черепа с торчащим рогом, вероятно, турий. Тут и там земляной пол чернел пятнами крови, были видны обрывки чьей-то шкуры. Посреди сего безобразия мирно дремал маленький чёрный мячик с ушами.

Тобиус ткнул в компаньона пальцем.

– Лаухальганда, вставай, вставай, друг, пора действовать…

Крупные зубы клацнули, едва не откусив магу несколько пальцев, Лаухальганда зевнул протяжно, навострил уши.

– Мряу?… Мря… Мря-я-я! Мря! Мр-р-ря!

Он прыгнул и повалил человека, заливаясь радостным мяуканьем, облизывая.

– Довольно! Хватит! Я тоже скучал, но… хватит! Лаухальганда, у нас очень важное дело! Пожалуйста, давай выберемся, здесь невозможно дышать!

Уже при свете дня волшебник поведал своему компаньону о задумке и молчание того было красноречивее любых слов.

– Я знаю, что это глупо. Я знаю, что вероятность погибнуть крайне высока, но знаешь…

– Фря.

– Пожалуйста, не в таких выражениях…

– Фря.

– Я всё понимаю, но если не мне такое по силу, то никому.

– Фря.

– Нет, я просто… ты со мной или здесь подождёшь?

– Мря! – радостно отозвался подлец, преисполненный восторгом от грядущего приключения. Ему было плевать на смертельную опасность, он просто хотел пожурить человека за долгое отсутствие.

Из широкого рта появился жезл, а следом и сумка пожаловала. Воссоединение с собственным магическим артефактом вышло скоротечным, но трогательным. Тобиус взял инструмент в руку, сжал пальцы и почувствовал, как энергия волной прокатилась по астральному телу, появилось чувство полноценности, прироста в силе.

– Как я скучал… Пойдём! Нет, полетим!

– Фря?

– Знаю! – ответил маг. – Прежде я всегда передвигался на своих двоих либо по воде, просто потому, что, летя на скорости, легче вляпаться во что-то, чего не успел разглядеть. Но! Сейчас времени у нас нет, и мы готовы рисковать. Полетим!

Крылья Орла подняли волшебника на огромную высоту, вознесли над кронами самых высоких древесных исполинов и начался путь обратно. Расстояния, что занимали бы дни тяжёлого пути покрывались за часы и даже стало казаться, что прежде Тобиус напрасно ограничивал себя в вольном полёте… пока он вдруг ни с того, ни с сего не угодил в воздушный колодец и мгновенно рухнул на высоту шагов в сотню[48]48
  80 метров.


[Закрыть]. Серый маг просто провалился без видимой причины, когда чары, державшие его на лету, ослабли, а плетение замигало перепадами напряжения гурханы. Тело, несомое инерцией, с треском кувыркалось сквозь ветви деревьев, кожа лопалась от ударов, кровь рубиновыми каскадами орошала кору, и треснуть бы черепу от встречи со стволом, кабы стабильность плетения не восстановилась вдруг.

Он сызнова взмыл, чувствуя, как ветер жёг раны, как с хрустом возвращались на место вывихнутые кости и как Исцеление исправляло полученный ущерб. Позади не было ничего, никаких волнений в астральной прослойке бытия, никакой доступной для восприятия аномалии, маг просто чуть не умер.

Решение лететь немного ниже, над самыми верхушками, едва не стоило ему жизни, когда из зелёного моря крон выметнулись длинные лианы. Укоротив их Алмазными Лезвиями, он прибавил скорость, но ещё до темноты в небе появилось три чёрных силуэта с острыми крыльями. Издавая пронзительные крики, они проявили упорство и чудеса воздушной акробатики, следуя за добычей, уворачиваясь от боевых заклинаний. Семь потов сошло с Тобиуса, прежде чем он смог убить одну тварь и отвязаться от двух оставшихся. Маг продолжил полёт, держась подальше от обширной меловой плеши. Он совершенно не желал вдыхать дурманящий разум воздух того места.

Тревожная ночь прошла на дереве, в небольшом дупле, где давно уже никто не жил, а днём следующим стало немного легче. Место, вытоптанное сражавшимися бегемотом и парзухом ещё не успело полностью зарасти. Разумеется, вечного ящера там больше не было, он давно вырвался из ловушки. Тобиус нашёл то самое дерево, которое бегемот повалил на хищника первым, истерзанное когтями, изуродованное, местами лишённое коры и, что самое важное, всё ещё в коричневых пятнах. Часть обломавшихся ветвей попортила хищнику шкуру и в древесине ещё сохранилась кровь.

– Слава Господу-Кузнецу.

От ствола была отделена большая бурая щепка. Несмотря на прошедшее время, на смену сезонов, на влажность, она смогла сохранить в себе ценную субстанцию, – кровь парзуха. Ну что ж, пора было посмотреть, чему научила Тобиуса Дикая земля.

Древесины было набрано с избытком, окровавленные щепки погрузились в котелок мага и варились там в смеси эликсиров, пока вся кровь не была изъята. Крохотные её частицы извлекались из котла и помещались внутрь чаши, вылепленной из Лака Обновления. Прошло два с половиной дня, прежде чем удалось собрать из дерева достаточное количество органического материала.

Книга открылась на нужной странице, там, где маг изобразил письмена, увиденные в пирамиде на болотах, а по пути к месту битвы дополнил своими измышлениями. Немало времени за прошедшие месяцы он провёл, крутя в памяти эту головоломку, исписывая шёлковую бумагу, пробуя восполнить пробелы одними элементами, другими, терпя неудачу за неудачей в попытках понять суть заклинания. И, как водится, перебрав все неправильные варианты, маг нашёл единственный правильный, единственный рабочий. По крайней мере такой, из которого что-то получилось. Много символов осталось без применения, но те, что смогли стать частью единой системы оформились в заклинание. Не будь Тобиус знаком со столькими гранями Искусства, не имей столь широких, хоть и не глубоких знаний, он не преуспел бы. Но он преуспел.

Словоформулы были повторены много раз подряд, пока гурхана струилась из тела мага сквозь восстановленную кровь. Бурая жидкость ходила ходуном внутри сосуда, становясь гуще. Наконец чаша вырвалась из рук и содержимое ударилось оземь плотным упругим комком. Тобиус смахнул со лба пот и улыбнулся:

– Круоромантия[49]49
  Магия Крови.


[Закрыть] освоена. Меня могут за это сжечь… потом.

Комок, медленно переваливаясь, пополз куда-то, такой омерзительный, но вместе с тем такой забавный малыш, движимый единственным желанием, – вырасти. А чтобы вырасти ему требовалось больше крови, которая находилась в теле хозяина. Будучи посаженным обратно в чашу, он пытался лезть наружу, безошибочно тянясь в сторону парзуха.

Гигантский хищник ушёл далеко на северо-запад, не став преследовать упущенную добычу, и маг отправился за ним. Вновь рискуя шеей. На своём пути он едва не стал добычей стаи существ, похожих на голых восьминогих кошек с шипастыми хвостами, которые мчались по ветвям в тысячу раз ловчее симианов. В другой раз из чащи выметнулась ладонь, на которой уместился бы трёхэтажный дом; чудом проскочив меж пальцев, Тобиус поднялся над деревьями и продолжил полёт. Сквозь Истинное Зрение он выглядывал большие ауры, обширные источники жизни, и ведает Господь-Кузнец, этого в Дикоземье было хоть отбавляй, пока, наконец, не нашлась та единственная.