Текст книги "В Дикой земле (СИ)"

Автор книги: Илья Крымов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц)

Лаухальганда выплевал много топлива. Поняв, что хворост, шишки и прочие мелочи могут быть полезными, этот ушастый мячик, катясь по лесу глотал много чего несъедобного и успел подкопить небольшой запас.

Тобиус уселся возле огня отправил кусок добытой Дружком накануне оленины жариться на палке и задумался над страницами своей книги. Он рассматривал чертежи ещё не составленных заклинаний, свои наброски, свои попытки, свои поиски; концепции, которые обдумывал. Вот, например, специальное плетение для нарушения чужих плетений, заклинание, которое распускало бы чужие заклинания, перекусывало бы основные контуры, как специальные ножницы перерезают проволоку в кузне. Трудно придумать, чем бы оно сгодилось, скажем, в бою, быстрые заклинания таким методом не остановить, но зато намного проще обезвреживать магические ловушки, не надо распутывать их целиком.

Или вот другое заклинание, это уже интереснее, его осталось доработать и будет прекрасный образец. Медицинская техника по сути своей, с легчайшим налётом пресветлой люменомантии[26]26
  Магия Света, практически утраченная ветвь Искусства.


[Закрыть], чары, удаляющие мёртвую органику. Отлично помогут в борьбе с некрозом, а ещё с материальной нежитью. Убить, возможно, не убьёт, но временно развоплотить вампира вполне сможет.

Были и иные, амбициозные и скромные, чересчур мудрёные или слишком глупые. Время от времени он изымал их со страниц трёхмерными моделями, крутил так и эдак, правил, переправлял, вновь бросал. Составление новых заклинаний – вымученный творческий процесс, вдохновлённый надеждой на чудо.

На грани слышимости зазвенел колокольчик, чей голосок мог слышать только Тобиус. Оповещающие чары сообщали магу, что охранный периметр пересечён. Сквозь стены можно было различить крадущийся сгусток жизни о четырёх лапах, осторожный, неспешный, принюхивающийся.

По воле мага часть снежной стены раздвинулась.

– Подсаживайся к огню, Дружок.

От такой неожиданности киноцефал смешно подскочил.

– Я знал, что ты здесь! – яростно пролаял он.

– Не знал, но чуял, даром что ли остатки того оленя жарятся? Иди, иди, Дружок, гостем будешь.

Псоглав осторожно прошёл через снежную стену, которая сомкнулась за ним. Явился он не с пустыми руками, но притащил на поясе двух подстреленных тетеревов, довольно худосоких по зиме. Достав нож, он немедленно начал ощипывать и резать.

– Как видишь, ты немного ошибся. Здесь вполне безопасно.

Маленькие чёрные глазки блеснули в свете костра.

– Тупая Морда, голова твоя пуста, бестолкова. Ничуть не поумнел, сколько ни учил бы я. Мягкотелый, беззубый, безносый. Что ты забыл в Великой Пуще? Не место тебе здесь. Не место таким как ты.

– А кому место? Тебе?

– Глупый Тупая Морда.

– Вот опять! – Книга была захлопнута. – Всегда, если подходим к этой теме, ты запираешься, хотя я вижу, что не отказался бы продолжать скалиться на меня. О чём недоговариваешь?

– А ты о чём? – рыкнул киноцефал с пуком выдранных перьев в руке. – Меня ковыряешь тупым ноготком, стыдишь, да? А сам-то что о себе рассказал? Человек, кудесник, ищешь что-то. И всё? Не веришь мне, Тупая Морда? И правильно. Я тоже тебе не верю.

Тобиус вынужден был признать правоту проводника. Но вслух этого не сказал.

– Мы живём здесь теперь, – неожиданно продолжил ворчать охотник, вернувшись к своему занятию. – Это наша земля, мы выжили там, где никто другой не смог бы. А теперь тут крутишься ты. Может, первый из многих? Куда дальше вы погоните нас своими прирученными огнями? Туда, где даже наших сил не хватит чтобы выжить? Туда, где из еды будут только камни и земля? Я не верю тебе, человек, и, надеюсь, Великая Пуща обглодает твои кости добела. Хочешь подойти ближе к пещерам смерти? Я провожу тебя туда, но на том и всё.

Они всё помнят, подумал Тобиус. Сколько бы ни осталось киноцефалов на свете, в каком бы плачевном состоянии ни пребывали они со своими каменными ножами, выродившиеся из грозной силы в племя или племена охотников-собирателей, они всё помнили. Помнили людей и что люди сделали с ними. Не то чтобы маг испытывал какие-то чувства из-за этого, о, нет, никакого неудобства. Победителям воля, побеждённым – горе, и не одолей люди киноцефалов, те сами изничтожили бы род людской. К западу от Хребта, по крайней мере. Борьба за выживание не может быть красивой и благородной, а победителю незачем мучиться совестью, ибо он спас и себя и всех своих потомков.

Но всё равно, дальше говорить о делах, что свершились более ста двадцати веков назад смысла не имело и волшебник перешёл на тему, которая показалась ему чуть более приемлемой.

– Может тебе интересно будет узнать, а может и неинтересно, однако в мире есть другие, похожие на вас. Вероятно, даже, что ваши родственники, с которыми вы разошлись в перипетии эволюционных путей.

Псоглав продолжал заниматься дичью, и одно только повёрнутое к Тобиусу ухо свидетельствовало, что Дружок слушал.

Часть 1, фрагмент 13

– Одни живут на востоке, за Хребтом, за Золотым Червём[27]27
  Золотой Червь или Золотой Змей, самая широкая и полноводная река известного мира, расположенная на Правом Крыле.


[Закрыть] в Имем-Муахит[28]28
  В дословном переводе: «Семь Пустынь» – название огромной пустыни, расположенной на Правом Крыле.


[Закрыть]. Путешественники описывают их как многоплеменной народ пустынных кочевников, жестоких разбойников, стремительных налётчиков. Ибн-джакалла – их имя, сыны Шакала, сами тоже шакалы о двух ногах и двух руках, с булатными саблями, которые они посвящают служению богу-шакалу Зенребу, повелителю мёртвых, и его жрецам – некромантам Аглар-Кудхум[29]29
  Культ Шакала.


[Закрыть].

Убрав начавшую было подгорать оленину от пламени, волшебник некоторое время остужал её, после чего поделил между Лаухальгандой и мимиком. Ушастый мячик проглотил мясо как крошку, но зато живой плащ стал медленно обволакивать своей «тканью» уложенное прямо на плечо угощение и ещё некоторое время в том месте чувствовалось уплотнение.

– О других я знаю много меньше, даже не уверен, существует ли ещё их народ. Бывалые путешественники прошлого, случалось, забредали в самые отдалённые уголки мира, такие, например, как остров-континент Унгикания. Половина тех земель покрыта зелёными джунглями, вторая половина – жаркой саванной. Она-то и служит домом племенам, зовущимся гн’элле, охотникам саванны, гиенам, что ходят на задних лапах. Некоторые путешественники утверждали, что у гн’элле детей рожают мужчины через свой… но в такую чушь никто не верил.

К сапогам мага плюхнулась ощипанная и распотрошённая тушка.

– И зачем мне всё это знать?

– Может, просто интересно.

– Плевать мне на тех тварей, которых ты, Тупая Морда, считаешь родственными мне. Они – не я.

– Понял тебя, – ответил волшебник, рассекая тушку на более мелкие части своим атамом. – Ах, да, должен сообщить, что я не намерен покидать этих руин завтра.

Дружок вскинулся.

– Что?!

– Под нашими ногами, – продолжал волшебник, – целый город. Завтра я спущусь туда, чтобы хотя бы чуть-чуть исследовать его. По уму это работа на несколько лет и не для меня одного, а для множества умелых археологов. Но хотя бы крупицы я собрать обязан.

По гнутой морде киноцефала побежали морщины злобы.

– Тебе всё нужно сделать неправильно, а, Тупая Морда? Всегда выбираешь самое неправильное, глупец!

– Да, таков уж я.

– Нельзя было приходить сюда! Нельзя! Ты не понимаешь, что нельзя ходить в селения древних! Это не место для живых! Совсем не место!

Киноцефал не стал чистить второго тетерева и прошёл сквозь снежную стену.

– Вернусь утром, надеюсь найти твой труп и освободиться наконец!

– Помолись своему непроизносимому богу, может и на этот раз повезёт!

Охотник запрокинул голову и принюхался, после чего резко опустился на все четыре и унёсся в ночь.

– Нам повезло с ним, такой доброжелательный, – пробормотал Тобиус, вновь смыкая снежную преграду, – и собеседник интересный.

Закончив с книгой заклинаний и ужином, маг обновил все охранные чары и улёгся спать в крошечном микроклимате.

Подумать только, этот день он начал очень давно, провёл ахог знает сколько не существовавших месяцев внутри аномалии и теперь, лёжа внутри живого кокона, Тобиус сонным своим умом размышлял о том, что не могло это всё пройти даром для душевного здоровья. Но его такой исход миновал. Прошло всего ничего, а вернувшееся ощущение времени словно водой смывало пережитое отчаяние. Память осталась при нём, просто теперь маг не ощущал за своими плечами долгого заточения. Всё словно заняло несколько неприятных минут. Так и должно было быть? Защитный механизм? Следствие исцеления временного потока?

В отличие от пространства, природу времени волшебники Валемара не подвергали такому тщательному изучению. Не потому, что не хотели, но потому, что Джассар запретил. Магия не должна вторгаться в вопросы времени. Никогда. Так рёк Маг Магов и то стало законом. Для всех кроме него, видимо. Сам-то Абсалон интересовался этим вопросом и, даже, возможно, преуспевал… Си мысль подняла из глубин сознания забытый было вопрос: каким образом он, Тобиус, пусть даже под воздействием сильных психотропных веществ, получил видение прошлого? В Академии у него не было выявлено никаких провидческих способностей, это уж точно, так каким же образом…?

Усталость одолевала, но засыпал серый волшебник тяжело, долго. Его настигло такое своеобразное ощущение, такая неприятная тяжесть, словно вверху живота образовался ком, – первый вестник дурноты. В такие моменты человек, уже смутно догадываясь, старается отгонять неприятные мысли, не верит. Но ком растёт, тошнота усиливается и приходится признать, что отравился. В этот момент несчастный понимает, что впереди его ждут тяжёлые часы маяты… и примерно на том Тобиус уснул.

Спал он плохо, боль и жар тревожили рива, в животе словно бродил яд, а царство забвения представлялось сплошным невнятным кошмаром, пеленой смятённых образов, заполнявших разум какой-то затхлой гнилостной вонью, и голосом, что звал издали. То не были ставшие уж обыденностью поползновения Шепчущего, которые Тобиус хоть и плохо, но всё же помнил. Нечто иное обращалось к гиперчувствительному подсознанию мага извне.

Не в силах больше переносить это мучение, волшебник бессознательно рванул и выбрался из липких объятий кошмара в явь. Первым, что ощутил он, был холод, и не странно, – маринит источал энергию моря, а на море долго держались лишь немногочисленные виды чар. К сожалению микроклимат и даже охранный периметр износились в разы скорее против обычного, их не хватило бы и до утра, которое было ещё неблизко.

Это, однако, тут же и перестало заботить волшебника, – раскрыв-таки глаза он попытался понять, что же видит перед собой. В глухой мрак закутка, ставшего ему убежищем, проникали тоненькие струи чего-то, напоминавшего бледный фосфоресцирующий туман, а сама снежная перегородка исходила тем же бледно-ядовитым светом. Ощущения не били тревогу, опасности вроде бы не было, но, возможно, тяжёлое чувство в желудке просто всё перекрывало.

Волшебник поднялся с жезлом в руках, развеял останки микроклимата, вдохнул ночной воздух и выдохнул облачко пара, ощутив мимолётное облегчение. Став к перегородке поближе, он аккуратно проделал в ней отверстие на уровне глаз, сквозь которое в убежище полилось ещё больше потустороннего света. Ну а снаружи… от увиденного мурашки ринулись по коже, а дыхание само собой утихло.

В состоянии близком к шоку, волшебник следил, как меж уцелевших руин маршировали ровными шеренгами солдаты со скутумами и пилумами. Фигуры, сотканные из призрачного свечения, грозные и красивые, идеально чеканившие шаг. Но под светившимися оболочками взор мага различал иное, – мумифицированную плоть, сухую кость, остатки вооружения и брони, оскаленные рты, провалившиеся носы, пустые глазницы, пылавшие фосфором. Армия мощей маршировала мимо бесконечной колонной, окутанная потоками некротической энергии, дыханием Кромки.

Сморгнув оцепенение, волшебник стал присматриваться более внимательно, прослеживая направление потоков, которые сходились… сходились к…

– Quis es[30]30
  Кто ты такой? (грог.)


[Закрыть]? – раздалось тихое замогильное шипение за спиной.

Маг развернулся, выставляя перед собой жезл, но призрачный всадник даже не обратил внимания на полный боевых заклинаний артефакт. Плащ ниспадал с его плеч на круп коня, нагрудник украшала искусная чеканка, а на шлеме восседал, раскинув крылья, дракон. Сквозь призрачную плоть немолодого, но ещё сильного поджарого мужчины проглядывался иссохший труп верхом на лошадином остове, в котором хватало далеко не всех костей. Но это не мешало мертвецу выглядеть гордо и грозно, источать совершенно особый, призрачный холод.

Тобиус не знал, что ему делать, ибо улаживать дела с нежитью его учили единственным путём, – полным уничтожением. Это нетрудно проделать с несколькими беспокойниками, но не с целым войском!

Действуя по наитию, волшебник вскинул сжатый кулак в приветствии и провозгласил на старом гроганском:

– DracoImperatoregloriamagna[31]31
  Великая слава Императору-дракону! (грог.)


[Закрыть]!

Древний мертвец недолго буравил человека пылавшими фосфором глазницами, затем медленно поднял кулак и, не сказав боле ни слова, тронул коня. Он проехал сквозь вторую снежную перегородку и поскакал мимо шеренг, оглядывая войско. Тобиус же, позабыв о страхе, вышел тоже и так стоял в пяти шагах от маршировавшей колонны. Наконец он увидел, откуда во все стороны растекались потоки некротической энергии, увидел её источник, – среди вооружённых солдат вышагивал один безоружный, с ощутимой гордостью нёсший перед собой высокий шест. На конце шеста восседала откованная из железа фигура в виде распахнувшего крылья дракона, а под ней на горизонтальной планке колыхалось старинное, истерзанное временем знамя. Кажется, когда-то на его чёрной ткани был вышит бык. Гроганские буквы над быком тоже ещё можно было различить: «LEG – XIII», а ниже, под быком значилось одно только слово: «SEPRETTA». Волшебника поразило озарение, – он видел перед собой драконис, священный штандарт гроганского легиона!

Действуя бездумно и безрассудно, Тобиус вновь вскинул кулак:

– ClegarioImperatoregloria[32]32
  Слава императору Клегару! (грог.)


[Закрыть]!

Мёртвые легионеры, не сбавляя шаг, в едином порыве вскинули пилумы и исторгли многотысячный возглас:

– CLEGARIOIMPERATORE GLORIA!!! GLORIA!!! GLORIA!!!

Если бы за Кромкой могли греметь раскаты грома, они звучали бы именно так: сотрясающе грозно, но почти бесшумно, как и беззвучный грохот тысяч ног, чеканивших шаг.

Хвост походной колонны наконец-то показался, последние мертвецы удалялись прочь в предрассветных сумерках, тихо маршировали, объятые облаками фосфоресцирующего тумана, в коих на глазах Тобиуса и растворялись.

Поколебавшись, он всё же решил пройти немного по их следам, хотя следов на снегу и не было. Только те, что оставил он сам намедни.

В свете нарождавшегося утра окрепший ветер носил новорождённые снежинки и Тобиус чувствовал уколы, когда те попадали ему в лицо.

Маг вернулся в своё убежище, воскресил прогоревший костёр и раскрыл книгу. Работая индиговым пером, он тянул из памяти почерпнутое на занятиях по истории. Среди всех не обложенных экзаменационной повинностью предметов, она была его любимым. Мысли ещё путались, перебивали одна другую, но рив старательно оправлял их в правильные предложения:

«В истории Гроганской империи упоминаются разными сохранившимися документами четыре легиона, погибших при очень странных, таинственных или необъяснимых обстоятельствах. Одним из них был «Сепретта», славный историей своих побед Тринадцатый легион, набиравшийся в имперской провинции Тульмия, чьи территории ныне поделены между Ривеном и Марахогом. Император-дракон Клегар Гроган отправил «Сепретту» на покорение Дикой земли. Легион пропал в лесах безвозвратно и участь его долго оставалась тайной. Сегодня, в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое дженавя одна тысяча шестьсот тридцать второго года Этой Эпохи, я, Тобиус, маг Академии Ривена…»

Он как мог подробно описал увиденное, указав неясную природу нежити, неясный источник магического питания, заставлявший её вести квазижизнь, а также то, что обнаруженные существа не проявляли агрессии.

Тысячи легионеров были поглощены Дикой землёй, Господь-Кузнец ведает, как это произошло, через что они прошли, но одно было ясно, – души этих людей не смогли пересечь Кромку и попасть в надлежащий им загробный мир. Почему и зачем они маршировали Тобиус знать не мог, но не сомневался, что некромантов крайне заинтересует этот переполненный некротической гурханой драконис.

Поутихшая было дурнота вновь дала о себе знать. В верху желудка окончательно утвердился пульсирующий ком, от которого незримым ядом по телу, вместе с кровью, растекалась слабость. Пока что Тобиус считал её вполне терпимой, но он предвидел, что вскоре всё может стать хуже. Особенно не понравилось то, что тщательное изучение собственного организма с помощью чар не дало результатов. Магия утверждала, что волшебник полностью здоров, но это не значило, что она права. Это значило лишь, что источником дурноты было нечто неопределимое.

Пищевое отравление, вот что диагностировал себе серый маг, исходя из симптоматики. Но чем он мог отравиться? Тобиус прошёл через процедуру мутации организма ещё в отрочестве, яды всё ещё оказывали на него воздействие, но ослабленное, а уж такая ерунда как несвежая пища и вовсе не беспокоила. Только когда это он ел что-то с душком? Последней трапезой, после которой появилось плохое ощущение, стал только что подбитый тетерев… Смог бы псоглав отравить человека? Ну, попытаться бы смог, хотя чувствительный язык мутанта очень неплохо выявлял токсины ещё до того, как они попадут в желудок. Дичь была чистой. Но что тогда? И почему чары не показывали присутствия ядовитых веществ?

– Мря-у! Мр-р-р-ря!

– Да, да, и тебе доброе утро.

Слегка дрожа, не от холода, а от крепчавшего нездоровья, Тобиус выбрался в тёмные сумерки. Духи ветра и прочие погодники всё же пригнали на север свой проклятый циклон, о вчерашнем солнце оставалось только вспоминать. Теперь рассветы будут долгими и тусклыми.

Слушая как шипит падающий снег, Тобиус медленно брёл среди сохранившихся стен и смутно представлял, на какой высоте они когда-то находились, что после стольких эпох всё ещё могли возвышаться над ландшафтом. Возможно, во времена расцвета, из того вон окна открывалась величественная панорама. Однако правда такова, что земля всегда пожирает то, что построили и бросили смертные.

Он время от времени расчищал снег под ногами, наносил чертёж Взора Кутруба и просматривал глубины в поисках полостей. В конце концов было выбрано место на пересечении двух относительно сохранившихся улиц, где с помощью мыслесилы волшебник стал аккуратно вынимать странно, однако прочно соединявшиеся маринитовые фрагменты. Наконец маг проделал в земле отверстие, неровный провал, из которого тут же ударила волна тошнотворного спёртого воздуха.

От такого удара по носу неприятное ощущение в животе лишь усилилось, волшебник прижал ладонь ко рту и некоторое время сосредоточенно боролся тошнотой.

В провал полетел камешек и, судя по тому, когда раздался звук удара о дно, высота составляла шагов десять, не меньше[33]33
  Около 8 м


[Закрыть].

– Тебе всё нужно сделать неправильно, совершить все глупости, которые только можно, да, Тупая Морда?

– Таков уж я, – повторил человек, глядя во тьму. – Спасибо, что пришёл.

– Думал, что ты умер, но не повезло. Не на этот раз.

Злая улыбка расцвела на лице Тобиуса.

– Так ты, сукин сын, знал, что здесь происходит, но ничего не сказал.

– Разве не сказал? – Радостный оскал Дружка оказался много более внушительным, острозубым. – Селения древних – плохие места для живых. Здесь не стоит быть, не стоит спать здесь, надо скорее уходить. Нет? Разве не говорил? Или ты просто не слушал? Ты, Тупая Морда, думаешь, что самый умный, хотя ничего не знаешь о Великой Пуще. Но не печалься, ты ведь хотя бы живучий. Я думал те мёртвые люди убьют тебя, но нет, не убили.

– А были случаи, когда они кого-то убивали? – Тобиус умел быстро отбрасывать ненужные эмоции, чтобы сосредотачиваться на важном.

Киноцефал, неспешно подошёл, но в десятке шагов от провала остановился. Судя по всему, запах тлена, шедший из-под земли, для него был значительно сильнее, нежели для человека.

– Старики говорят, что эти мёртвые люди постоянно появляются в нескольких местах, там, где никто не живёт, там, куда никто не суётся ночами, чтобы не сложить голову. Но были случаи, когда они являлись к отдалённым поселениям, являлись ночью, возникали из тумана и нападали. Убивали всех, даже детей, как это у вас, людей, принято, и исчезали в тумане.

– Ох… – Это всё, что он мог сказать.

Часть 1, фрагмент 14

По всему выходило, что, Тринадцатый легион продолжал исполнять приказ своего императора. Они погибли давным-давно, однако до сих пор служили делу покорения Дикой земли и Тобиус не мог сразу определиться, было ли это открытие жутким, или воодушевляющим. По сути… вероятно, что сегодня лишь видовая принадлежность спасла его от смерти. Может быть, ещё и знание гроганского языка.

– Ну что, ты продолжишь искать смерть, Тупая Морда? Но теперь уж под землёй, да?

– Спущусь на несколько часов. Кто знает, может вернусь ещё раньше и сможем продолжить путь.

– Оттуда, – когтистый палец указал на провал, – пахнет смертью. Старый тлен, затхлость и гниение. Этого ты ищешь для себя?

– Я ищу знаний. Полезных и всяких. Подождёшь меня здесь?

Охотник присел на корточки.

– Послушаю твои крики.

– Ты это брось, Дружок, а то я поверю, что не нравлюсь тебе.

Пробудив Крылья Орла, маг воспарил и стал плавно опускаться в провал. Вокруг зажглись десятки светящихся мотыльков, а в ладони успокаивал своей тяжестью жезл.

Воздух холодный и сухой встретил его там, странно при этом пахший сыростью; мотыльки распространяли свой неверный свет, паря вдоль маринитовых стен и колонн, выхватывая странные, не поддававшиеся восприятию рисунки, а вокруг них плясала пылевая взвесь. Когда маг опустился на твёрдую поверхность, его сапоги глубоко ушли в нечто странное, походившее на песок, но при этом такой мелкий, что его не получалось взять в пальцы, – так сыпуч он был. От малейшего движения над этим веществом поднимались облачка пыли, такие медлительные и густые, словно Тобиус очутился на дне океана.

Серый маг оказался на пересечении широких коридоров, повторявших те, что ещё угадывались наверху, только эти руины сохранились лучше. Одна из четырёх дорог, ведших от перекрёстка, обрывалась в семи шагах, её перекрывал завал из камня и земли; вторая тоже обрывалась, судя по тому, как далеко отлетели мотыльки, – шагах в тридцати. Стараясь не обращать внимание на подкатывавшую к самому мозгу дурноту, северянин выбирал один из оставшихся проходов. На юго-запад или на юго-восток?

– На юго-запад, – прошептал он, потому что вдруг остро захотел услышать человеческий голос.

Маг осторожно зашагал по пыльным, но очень ровным плитам пола, окружённый светом, которого в них не было очень давно, и смотрел, смотрел, смотрел. О да, посмотреть было на что. Возможно, следовало бояться ловушек и иных каверз, но Тобиус справедливо рассудил, что попал не в древнюю гробницу, а в место, где кто-то когда-то жил. Есть ли смысл устанавливать в жилых местах смертельные ловушки? Да и будь они здесь, за тысячи лет любые, даже самые лучшие механизмы, пришли бы в полную негодность. Разве что насквозь пропитанные мощнейшей магией, но никаких подобающих энергетических колебаний волшебник не ощущал.

В любом случае, стены слишком сильно занимали разум Тобиуса, чтобы отвлекаться на что-то другое, ведь их покрывали самые потрясающие барельефы, которые он когда-либо видел. Арочные сегменты словно окна, открывали его взору чудесные пейзажи. Застоялый воздух помог им сохраниться и теперь первый за долгое время гость обращал взор на морские бухты, объятые высокими тёмными утёсами, над которыми восходил лунный диск; дивные неземные сады с растениями, которых не найти ни в одном ботаническом атласе, странными, завораживающими и неземными; небесные выси, по которым над бескрайними долина плыли по воздуху непонятные, неясные конструкции, походившие на гигантских медуз и кальмаров; дворцовые комплексы невиданных архитектурных стилей, величественные, огромные, но в тоже время какие-то странно настораживающие, заставляющие подсознание вздрагивать от таинственной тревоги.

Новая арка – новый вид на рельефные картины, смущавшие сочетанием одновременно обыденности и чужеродности изображённого. Временами Тобиус не мог сам себе с уверенностью ответить, видел ли он кусочки Валемара или какого-то другого мира? Миров?

Несколько мотыльков были посланы создателем значительно дальше и в какой-то момент свет этих первопроходцев выхватил из вечной тьмы нечто неясное, нечто, что восприятие отказалось сразу же узнавать. Замерший волшебник перехватил жезл и послал вперёд больше мотыльков, одновременно уморив всех, что витали вокруг него, таким образом укрывшись темнотой. То, что показалось там, в дали, когда прибавилось света, долго не позволяло ему шевельнуться. Тобиус напряжённо соображал, пытаясь утихомирить в конец распоясавшуюся дурноту.

Наконец он осмелился продолжить путь и вскоре вышел в просторное помещение с несколькими колоннами и огромным фонтаном в центре. От их вида немудрено было и поседеть до срока. Художественно вырезанные сегменты колонн и фигура, высившаяся в композиции фонтана, были изображены в виде чудовищ. Ужасающих до глубины души, отвращающих саму суть человеческого естества чудовищ, которые не смогли бы родиться даже в поражённом безумием мозгу.

– Господь всемогущий… – Волшебник сотворил на себе знак Святого Костра, что делал очень нечасто. Несмотря на сухость воздуха и прохладу, кожу его покрывал липкий пот, хотелось отвернуться и скорее уйти.

Существа, увековеченные в камне, были… гротескными. То есть безобразными без меры, оскорбительно уродливыми. Уничтожить или убежать, – две мысли, боролись в человеке при виде такого безобразия.

Большие, больше созерцателя раза в четыре каждое. Те, что были вырезаны в колоннах, сидели, поджав под себя разномастные ноги, и протягивая вверх другие конечности, – все отличные, но парные. У них были громадные клешни и членистые лапы крабов, были извивающиеся щупальца с присосками, змеиные хвосты с жалами, когтистые, почти людские руки, были перепончатые ноги амфибий, плавники торчали из боков, и всё это присутствовало у каждой твари в нескольких видах, по-разному расположенное, отличалось формой. Каждое чудовище было неповторимым, но и походило на остальных, слегка менялись позы, головы имели разный размер и форму; глаза на стебельках, выпученные глаза кальмаров, пасти без нижних челюстей, рты-присоски миног, мощные клювы.

У статуи, что служила ещё и фонтаном, кроме того, были груди. Женские, человеческие груди в количестве трёх пар одна под другой росли из сегментарного, возможно, хитинового брюха, тогда как голова напоминала пасть глубоководной рыбы-удильщика. Эта тварь выглядела так, словно ласкала свои прелести парой клешней, парой щупалец и парой человеческих рук, а между поджатыми под туловище ногами виднелось что-то, похожее на двуглавую мурену, являвшуюся, вероятно…

– Какая гадость, – прошептал маг и сам невольно испугался человеческой речи.

Он поймал себя на мысли, что не хочет поворачиваться к колоннам и фонтану спиной. В них не чувствовалось никакого присутствия, ничто не грозило выбраться наружу, они не могли ожить, но, тем не менее, волшебника брал за сердце холодный ужас от мысли, что что-то такое могло оказаться у него за спиной. А ведь он был не из робких.

Подумав немного, Тобиус сформулировал мысль: не уродство чудовищ пугало его на самом деле, а то, в каком виде предстали эти отвратительные твари. Их врезали в колонны и водрузили на композицию фонтана. Они призваны были служить якобы силачами, поддерживавшими свод и восхищавшими взор своей эротичностью. То же самое делали люди и эльфы, – увековечивали свою красоту в статуях. А значит, можно было предположить, что в чудовищах этих видели… разумных существ и посвящали им оды из камня.

Тобиус остро ощутил, что не хотел бы жить в мире, в котором вот эти твари были объектом поклонения. Он отступал от них, пятясь, словно верил, – стоит отвернуться, как они скинут оцепенение.

Два прохода, ведших из зала с фонтаном, были недоступны. Один завалило, а второй перекрывала каменная дверь, сдвинуть которую с места под взглядом статуй волшебник не смог. Тобиус решил возвращаться, и ещё долго, он шёл, оглядываясь на мрак позади, прислушиваясь в ожидании услышать цокот крабьих ног по камню, шлёпанье ласт; перекладывая жезл из руки в руку, оставляя за собой сигнальные чары. Глупо, он и сам понимал это, но ничего с собой поделать не мог.

Человек вышел к точке вторжения и посмотрел наверх, где сквозь пролом проникало всё больше света. Его мутило, в желудке крутились тяжёлые каменные жернова, конечности понемногу наливались тяжестью.

Остался юго-восток. Хотя ухудшившееся самочувствие упрашивало вернуться наверх, вынырнуть из этого места, ставшего в одночасье намного менее притягательным, волшебник его не слушал. Он подозревал, что если поднимется сейчас, то обратно уже не спустится, не сможет себя заставить. Поэтому нужно было проявить волю и доделать дело немедленно.

Он побрёл по другому уцелевшему проходу, и в этот раз не ласкали взгляд человека дивные виды. Стены покрывала маринитовая плитка со странным узором и не сразу он догадался, что шёл мимо памятников письменности. Значки, что строились ровными строчками не походили ни на что знакомое. Каждый знак походил на хитрое переплетение червей, строчки не содержали пробелов либо какого угодно подобия знаков препинания, однако, несомненно, это была письменность.

Несмотря на недомогание, волшебник достал книгу заклинаний и материализовал перо, однако стоило ему нанести на страницу первый «червивый» значок, как в том месте бумага почернела, обуглилась, и появилась дыра. Происшедшее настолько поразило Тобиуса, что он, позабыв обо всём, долго стоял в неверном свете мотыльков, не шевелясь и неотрывно смотрел на рану, нанесённую его книге заклинаний. Ничего подобного он никогда не наблюдал, ни о чём подобном не слышал и не подозревал, что такое возможно. Набравшись решимости, маг нанёс другой значок и на этот раз из бумаги вырвался язычок пламени, а он, Тобиус, почувствовал острый укол в сердечной мышце.

Испорченная страница была быстро вырвана и сгорела в сжатом кулаке, а на письмена с того момента человек смотрел с опаской большей, нежели на какие-то жалкие уродливые статуи.

Он двигался дальше, периодически встречая развилки и недлинные лестницы. Пока ему везло, – многие проходы были завалены, но всегда оставался хотя бы один, по которому можно было пройти. Пару раз в полу встречались трещины, ведшие на более низкие уровни, но ничего интересного разглядеть через них не удавалось.