Текст книги "В Дикой земле (СИ)"

Автор книги: Илья Крымов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 37 страниц)

– Пожалуй, отнесу прямо сейчас.

Вместе с глубокой глиняной миской и деревянной ложкой волшебник прошёл меж группок симианов, сидевших подле костров к тому, что горел с краю. Почуяв его, ящер поднял голову и в глотке чудовища заклокотало. Паладин, как будто доселе медитировавший, открыл глаза.

– Не хотите ли поужинать, мастер? – спросил Тобиус, боясь приблизиться вплотную.

– Опытный воин Горкагохона может месяц жить на воде и внутренней энергии, – молвил сару-рилл.

– Это прекрасно, однако желания не обязаны идти вровень с возможностями. Почему бы не подкрепить силы, раз в этом не будет никакого вреда?

Тобиус был удостоен серьёзного взгляда со значением.

– Складно ведёшь речь для выходца из племенной общины.

Рука паладина была протянута, лишь после чего монстр умолк и опустил голову. Тобиус осмелился передать миску.

– Я долго учился у умных Длиннохвостых господ.

Первая ложка исчезла, вторая, третья.

– Мы в Горкагохоне, – пробасил симиан, – знаем все народы страны наперечёт. Все большие города и маленькие поселения, всех оседлых сару и всех кочевников. Но о таких как ты мы не знаем. Кто ты и откуда?

Вот и проявил почтительную заботу, – подумал рив.

– Кхем, я, мастер, Тарка, из Земляного народа.

Горилла тщательно облизала ложку и протянула её вместе с пустой миской Тобиусу, однако, когда тот взялся за противоположный край, огромные чёрные пальцы не разжались.

– Нет такого народа.

– Здесь нет, мастер. Наши предки давно ушли на север и обосновались там. Ужасно давно. Не все у нас верят, что…

– Нет такого народа.

Карие радужки глаз паладина вдруг изменили цвет, став белыми, чуть заметно светясь изнутри. Волшебник не ощутил никакого магического присутствия, Астрал был спокоен, однако родилось чувство… непонятное… что-то появилось рядом. Что-то, что могло смять его как соломенную куколку.

Часть 3, фрагмент 20

– Есть, – спокойно ответил маг, готовясь переместиться в любое мгновение, – нас много, и мы процветаем.

Странные белые глаза пристально смотрели на него ещё несколько секунд, пока не приобрели прежний оттенок; пальцы гориллы наконец разжались.

– Моя благодарность госпоже Локре.

К своему костру Тобиус возвращался в несколько растерянных чувствах. Сомнений быть не могло, – паладины симианов обладали какими-то сверхъестественными способностями, но ничем таким, что волшебник смог бы опознать и объять пониманием.

– Кажется, ему понравилось, – сказал он женщинам.

Ужин серый пропустил, аппетит где-то потерялся, а когда обезьяны стали укладываться спать, подобно паладину, уселся в свету и тепле костра с закрытыми глазами.

Нехватка полноценного сна накладывала свой отпечаток, усталость накапливалась понемногу день ото дня, делая наспинный короб всё тяжелее. Однако, на ранних стадиях медитации, когда она ещё походила на дремоту, а не на глубинное погружение, волшебник успевал обдумать сотни мыслей, провести перед внутренним взором десятки магических плетений, в который уж раз рассмотреть концепцию новых големов из древесины и железа. Последние месяцы были невероятно продуктивны, Тобиус захлёбывался в исследованиях, и его голова постоянно полнилась мыслями, но даже их ретивый бег сошёл на нет, незаметно уведя серого волшебника в мир снов…

Море. Храм. Дыра. Прилив…

Он проснулся и увидел вокруг лишь непроглядную тьму. Духота, запах земли, гниющих растений, голоса ночных птиц и зверей, обитавших в темноте. Лес. Бескрайний ночной лес. В отдалении, но не так чтобы совсем уж далеко шумит река… на этот раз он не успел дойти до берега, не успел добраться до воды, к которой уводили кошмары.

Первое чувство – страх. Сковывающий и сильный, мешающий пошевелиться, страх, убеждающий, что в темноте вокруг уже полным-полно ужасных тварей, успевших подкрасться вплотную и замерших в ожидании одного единственного движения. Страх, от которого седеют. Тобиус сжал челюсти и сбросил оковы, туманившие разум, обрёл власть над собой и пробудил Енотовые Глаза.

Никого вокруг не было, никаких чудовищ во тьме, только Дикая земля, которая и сама по себе могла сожрать. Однако он уцелел, хотя забрёл довольно далеко от ночной стоянки. Врождённое чувство направления указывало, куда надо было возвращаться, и Тобиус пошёл, надеясь, что тот тусклый звёздный свет, что пробивался сквозь кроны, не скрадут облака, иначе придётся зажигать в ночи свет – призывать на ужин настоящих хищников Дикоземья.

Сжимая в правой руке атам, серый маг пробирался обратно, бесшумно молясь о помощи и поддержке, проклиная свой внезапный душевный недуг, уже который по счёту со времени начала его путешествия. Надо было всё бросать и скорее возвращаться домой, искать помощи у какого-нибудь опытного мага Разума, ни то годам к тридцати Тобиус мог превратиться в буйного безумца. А он не намеревался становиться таковым до двухсот пятидесяти лет.

В своих ночных скитаниях человек выбрался к громадному каштану с бесформенным перекрученным стволом. Подле этого старика, не гиганта, но всё равно очень большого дерева, ручеёк породил небольшой пруд, почти что лужу. Подумав мгновение, Тобиус решил не пытать судьбу и обмыл лицо в сгущённой из воздуха воде, чем немного освежился. Стоянка была уже сравнительно близко, оставался последний рывок, а затем нужно было незаметно вернуться на своё место. Лишь Господь-Кузнец знал, как рив опять смог незаметно пройти во сне мимо стольких глаз… хотя многие из них наверняка были сомкнуты.

Однако судьба не собиралась просто так отпускать серого волшебника. Он ощутил присутствие, а следом – запах тухлой крови; омерзительно сильный привкус железа разлился во рту, призывая желудок вывернуться наизнанку. Эти признаки Тобиус помнил слишком хорошо, чтобы усомниться хоть на миг. Он успел отойти от дерева на полдесятка шагов всего лишь, когда резко обернулся, выставляя перед собой руку с серебряным кольцом.

Их было трое, три существа выбрались из-за каштана и расположились на его толстых корнях, словно чего-то ожидая; три одинаковых фигуры, блестевшие кровью на голых мышцах: человеческие торсы, оленьи ноги, руки со страшными когтями – медвежьими и львиными, а головы… головами служили черепа разных животных. Тобиус узнал рогатый олений череп, кабаний череп с длинными клыками, а также череп медведя со всеми зубами на страшных челюстях. Все три головы крепились к телам мышцами снизу как родные, но белели голой костью в верхних частях, все три смотрели пустыми глазницами… из которых что-то торчало. Подавляя отвращение, человек заставлял себя сосредотачивать внимание на блестевших красных «червях», что извивались на месте глаз.

– Не в этот раз, – предупредит он с угрозой.

Существа стремительно и изящно пришли в движение, но тут же Астрал всколыхнулся от пробудившихся заклинаний. «Кабан» получил леденящую волну из кольца, превратившую всё его тело в статую; грудь «медведя» пронзило Огненное Копьё, подарившее ночному лесу целое мгновение яркого света; «олень» же… та скорость и ловкость, с которой этот уродец обратился в бегство, была свойственна истинным оленям, существам кротким и стремительным, недосягаемым для хищника, выдавшего себя раньше времени. Чудовище мгновенно растворилось в лесу, оставив сородичей позади.

«Кабан» замер на земле с парой отломанных конечностей, а пожираемое огнём тело «медведя» отплясывало в нескольких шагах от первого танец ужасающих безумных конвульсий, будто все мышцы его ожили и стали самостоятельно тянуться в разные стороны, пока их пожирал огонь. Зрелище оттого было таким пугающим, что всё происходило в абсолютной тишине, хищная плоть не издавала ни единого звука.

– Не в этот раз, – повторил волшебник, глядя на огонь.

Переполненный магической силой, он готов был продолжать сколько угодно, распахнуть врата гневу и уничтожить любое отродье Дикой земли, которое посмело бы предстать перед ним в тот час. Жаль только, что все охотники до парной человечины куда-то пропали, растворились во мраке, боялись высунуть носы из логовищ. В прошлый раз, встретив хищную плоть, Тобиус был ослаблен и не отправился в иной мир лишь благодаря какому-то неведомому чуду, теперь же ярость кипятком перетекала в его венах, требуя выхода, но тщетно, врагов не осталось.

В наступившей тишине скоро вновь зародились звуки, притихший лес ожил. Кто-то быстро двигался сквозь чащу, неся впереди себя свет, шелестел и трещал подлесок, рычало что-то большое и опасное. Успев распознать ауры, серый маг отступил за ближайшее дерево и перенёс себя к стоянке, благо, она была недалеко. Совершенно не хотелось объяснять паладину, что он делал за охранным периметром посреди ночи.

На месте стоянки царило оживление, симианы сгрудились к центру, воины по обычаю окружили тех, кого должны были защищать и взволновано всматривались в темноту, будто могли что-то там разглядеть, – близость огня лишала ночного зрения и делала обезьян слепыми. Под покровом Глазоотвода маг проскользнул мимо стражей и кое как протиснулся к своим хозяйкам. Никто не заметил, когда и как он стал вновь зримым.

– Тарка, где ты был?! – воскликнула Вифани, обнаружив краснолицего сару рядом.

– Здесь, здесь, как-только проснулся затерялся в сутолоке! А что творится?

– Какие-то вспышки в лесу, – ответила Локра, тревожно озираясь, – паладин всех разбудил и приказал быть готовыми.

– К чему?

– К чему угодно.

Горели костры, воины Ронтау под предводительством Тенсея не ослабляли бдительности, а в кронах исполинских деревьев ухали совы. Прошло немало времени прежде чем сару-рилл вернулся к Длиннохвостым. Близость паладина принесла несказанное облегчение, тот не проявлял признаков тревоги и спокойно покинул седло.

– Нам следует опасаться, мастер? – спросил тейд, приближаясь.

– Всегда и везде, – последовал ответ. – До рассвета не смыкать глаз и, главное, поддерживать огонь. Такого давно не случалось, но теперь нам нужно особенно поспешать к Горкагохону. В пределы страны вернулась хищная плоть и я обязан доложить об этом Серебряным мастерам.

Новость о хищной плоти заставила шерсть симианов подняться дыбом, они изрядно перепугались, но порядок сохранялся. Тобиус, тоже отыгрывал волнение, про себя думая о третьей… особи? Третьем куске? Не важно, серый маг думал о том, что если бы третья «особь» не обратилась в бегство, ему сейчас было бы намного, намного спокойнее.

* * *

На следующий день караван сместился ближе к берегу реки и остаток пути проделал, не покидая вод. Как вызнал волшебник, «все сару знают, – кроме огня хищная плоть боится только воды, она совершенно не способна плавать». Это полезное знание он решил накрепко затвердить. Симианы забирались дальше на запад, к большому плато, присутствие коего становилось всё более заметно по возвышавшемуся впереди массиву леса. Прочие разные деревья постепенно стали уступать место обширным владениям робинии, разросшейся в этих местах. В период цветения она была прекрасна, однако зоптар, первый осенний месяц, подходил к концу и утраченную красоту оставалось только представлять.

С каждым днём симианы вели себя всё спокойнее, веселее, напряжение, родившееся после явления хищной плоти, растворялось. Утомлённые месячным переходом Длиннохвостые приободрялись и всё равно двигались пружинистым шагом, охотно шумя. Чувствовалось, что цель путешествия уж совсем рядом, в ещё горячем осеннем воздухе витало предвкушение.

В девятнадцатый день зоптара одна тысяча шестьсот тридцать третьего года Этой Эпохи караван из Ронтау наконец достиг обители народа сару-рилл, Храмового города Горкагохона. Явление чужаков сопровождалось шумом большого водопада, низвергавшегося с резко очерченного края плато, на котором и стоял город. Там, наверху, пенистый поток делили надвое весьма крупный скалистый выступ, нависавший над рекой и бескрайним лесом. На нижней части выступа было высечено огромное лицо гориллы, словно исполинская обезьяна обозревала мир с высоты.

Единственный обозримый проход наверх, – лестницу, прорубленную в камне правее водопада, закрывали большие бронзовые врата, на коих несли дозор многочисленные воины Каменного народа. Приближение каравана было замечено, как только путники покинули лесное царство и выбрались на обширный расчищенный участок земли. Над воротами раздался рёв медных труб, пересиливший грохот воды, но даже когда караван оказался на подходе, створки оставались закрытыми. Лики сару-рилл, украшавшие их, смотрели мрачно и враждебно, а лица стражников, нёсших охрану, казались и того суровее.

Паладин остановил скакуна в густой тени плато, до заката оставалось не так много времени и воздух становился холоднее. Руки его протянулись вперёд, чёрные пальцы скрючились, и вместе с тем, как сару-рилл потянул на себя, сворки врат сами собой подались вперёд. Гориллы наверху засуетились и вскоре проход оказался открыт.

Стражи шумно приветствовали гостей, ухая и маша с галерей, вырезанных в стенах рукотворного ущелья. Когда врата вновь закрылись, путники наконец-то оказались в полной безопасности. Сопровождаемые эхом, они совершали непростое восхождение по каменным ступенькам. Но даже это испытание осталось позади и Длиннохвостые поднялись над поверхностью плато. В самом сердце Горкагохона.

Как только гости преодолели последнюю ступеньку, они оказались на большой площади, заставленной латками, шатрами, и переполненной симианами всех мыслимых видов. По краям высились каменные дома в три и четыре этажа, сужавшиеся от основания к плоским крышам, в центре же рос тысячелетний дуб, с чьих ветвей свисали многочисленные фонарики. Появление Длиннохвостых привлекло внимание торговцев и покупателей с ближайших рядов, однако вскоре уже весь рынок знал о них, – навстречу неспешно плыл по над головами сопровождаемый суровыми стражниками-гориллами помост, украшенный белыми полотнищами и фонарями.

– Посольские почести, – сказал паладин с высоты седла. – Ваши товары и торговцы отправятся в отведённые им жилища. Они смогут начать торговлю как полагается. Вы же, госпожа Локра, и вы тейд, будете жить при Храме вместе с остальными послами. Прошу наверх для почётного прохода.

Оружие у стражников, как Тобиус заметил, было куда более практичным, чем у паладина, – бронзовые наконечники на копьях, бронзовые топоры, а у, видимо, офицера, так и вовсе железный меч, то есть знак невероятной роскоши.

– Что этот недоумок себе позволяет? – Холодный голос Тенсея привёл волшебника в чувство. – Отошли его, Локра.

– Мой слуга будет следовать за мной.

– Ты хочешь привести в Храм недоумка?

– Мне он нужен.

– Послушай, это нелепо, ему не место…

– Тейд Тенсей, – пробасил паладин, – в Горкагохоне никто не недоумок. Все мы по образу Предка, как малые, так и великие. Если госпожа Локра желает взять с собой слугу, – это её право, как почётной гостьи. Но она будет за него отвечать. Довольно задерживать проход.

Он жестом подозвал одного из солдат, склонился с высоты седла и что-то сказал тому, после чего отослал.

Дюжие сару-рилл отняли у серого мага короб и вместе с другим имуществом лекарши легко поставили его на помост, куда по лестнице уже взбирались послы Ронтау. Когда все оказались наверху, четыре гориллы подняли помост как паланкин и началось неспешное движение. Кроме солдат к процессии присоединились ещё и музыканты, каждый из которых ритмично колотил в переносной барабан или дул в трубу. Музыка получалась в меру быстрой и торжественной, но вместе с тем даже немного воинственной.

Аборигены Горкагохона приветствовали послов на широких улицах и выглядывая из окон. Чем дальше от торговой площади забиралась процессия, тем меньше вокруг виднелось пришлых и больше сару-рилл.

Они были сильны, крепки, тверды и жили среди высоких каменных домов на мощёных булыжником улицах, отчего, вероятно, и получили своё общее имя. Всюду гориллы воздвигли большие статуи себя самих, грозных и суровых паладинов, поднимавших к небу клинки; украсили стены павильонов своими ликами, создали систему акведуков и стоков, доставлявших воду всюду и возвращавших её обратно в реку, протекавшую в каналах. Этот величественный город казался древним настолько, что частично сросся с природой, – его здания опутывали лианы, на камнях и между ними росли мхи, прорастали папоротники, а деревья… деревья громоздились порой не только на улицах, но даже на крышах высоких построек, врастая в здания корнями. Это было странно, но вместе с тем, каким-то образом, очаровывало.

Самым же большим зданием Храмового города был, несомненно, Храм Предка, высокий, грузный и широкий, окружённый парком древних деревьев. Его фасад имел глубокую и высокую нишу, которую полностью занимала поистине огромная статуя, – не сару-рилл, но абстрактной обезьяны, Предка, давшего частицу себя многим народам страны. От подножья храмового комплекса открывался хороший вид на ночной город.

Гостей несли довольно долго, солнце совсем зашло и теперь можно было оглядеть россыпи ночных огоньков, прорезавших тьму улиц повсеместно. В отличие от Ронтау, Горкагохон ночами мог и не спать. Особенно светло было в месте скопления симианов, на ярморочной площади.

– Сегодня уделите время отдыху, – посоветовал паладин. – Завтра вас, госпожа Локра, сопроводят к Серебряному Монкнуту, а через два дня начнутся переговоры. Послы из Бокарукау принесут свои извинения в присутствии послов остальных народов и наблюдателей из Храма. Надеюсь, вы не передумали заключать мир?

– Не передумала, можете не сомневаться.

– Отрадно. Благодарю.

– Это мы благодарим, что вы смогли провести нас по такому долгому и полному опасностей пути, мастер. Спасибо.

Паладин качнул головой.

– Для этого я родился.

В Храме не было слуг, вместо оных гостей встретили послушники, молодые сару-рилл, которые только проходили обучение. Эти сравнительно небольшие юнцы с почтением сопроводили Длиннохвостых по каменных галереям, широким коридорам, мимо величественных колоннад, поддерживавших своды.

Часть 3, фрагмент 21

То и дело по пути встречались другие носители деревянных мечей, а изредка Тобиус видел горилл с неестественно белой шерстью. Эти индивиды не имели лат и оружия, но облачались в шёлковые мантии и опирались на искусно украшенные посохи, точь-в-точь волшебники рода людского. Правда магии в них не было совершенно. Прочие симианы, даже паладины, выказывали белым знаки почтения; выказали и Длиннохвостые, когда один, а затем другой Серебряный прошествовал мимо.

Локре с дочерью выделили очень просторные и красиво обставленные покои. Когда послушники указали им нужный дверной проём, перекрытый занавесью, лекарша сделала Тенсею предупреждающий жест:

– Даже не начинай. Я не желаю больше об этом говорить.

Воин раздражённо фыркнул, но смолчал, хотя несколько мгновений назад хотел было напроситься на приватную беседу. Его проводили дальше по коридору.

Серый волшебник знал, что хотел бы сказать тейд, за время пути эта тема возникала не раз и порядком утомила Локру. Тенсей всё время пытался убедить лекаршу в том, что мир – не выход, что если ему дадут волю, он решит вопрос Клыкастых раз и на всегда. Женщина держала оборону.

– Если вам что-то понадобится, госпожа, – сказал отставший послушник, – обратитесь к любому из моих собратьев по учёбе. Они несут дозорную службу во всех коридорах и вокруг Храма. А пока что можете сказать мне, чем желаете отужинать.

Тобиус, неспешно исследовал покои, пересчитал спальные места, понял, что на третьего гостя гориллы не рассчитывали, хотя о двух позаботиться успели, и смог подивиться вырезанным в камне стен барельефам, изображавшим всё тех же горилл. Ему явно предстояло искать собственное место для ночлега, поэтому рив направился к выходу. Однако прежде был перехвачен Вифани.

– На несколько слов, – тихо бросила она, беря за руку и отводя в сторонку.

– Да?

Девушка бросила взгляд по сторонам.

– Тарка, – казалось, что ей было непросто говорить, – ты помнишь ту ночь, когда неподалёку от нашей стоянки появилась хищная плоть?

Недоброе предчувствие посетило Тобиуса.

– Помню.

Вифани помедлила немного, собираясь с духом.

– Я видела тогда, как ты уходил в темноту.

– М-м-м…

– Ты шёл так спокойно и так целеустремлённо, сначала я подумала, что к ширме, но вот ты исчез в темноте и я не знала что думать.

– Вифани, я…

– Тихо, слушай. Я не знаю, что произошло той ночью, я даже боялась, что ты как-то связан с хищной плотью, что ты инфицирован, я несколько раз подсыпала тебе эспарон в еду чтобы убедиться, но оказалось, что тебя миновала эта страшная судьба.

– Эспарон?.. А, вот, значит, что это был за привкус, – пробормотал Тобиус, – эспарон? У нас это растение зовётся эстрагоном… хищная плоть его не жалует?

– Сосредоточься! – зашипела она. – Самое главное ещё не сказано: знай, что кроме меня твой странный поход во тьму видел только паладин.

Волшебнику стало сильно не по себе. Он будто ощутил себя несмышлёным котёнком, забравшимся на псарню.

– Я всё никак не могла понять, что мне делать, стоит ли об этом говорить, как лучше…

– Вифани, – Тобиус улыбнулся и неожиданно для девушки, крепко обнял её, – спасибо.

– Что здесь происходит? – недоумённо спросила Локра, закончившая говорить с послушником.

Тобиус обнял и её тоже, изрядно обескуражив.

– Мне было очень приятно встретить вас, госпожа. Те знания, которые вы мне дали, бесценны.

– Чт… что? Что ты имеешь…

– Очевидно, – сказал серый волшебник с ещё более широкой улыбкой, – что здесь нет места для меня. Этот славный будущий паладин в коридоре не ушёл, верно? Он наверняка сможет показать, где скромному слуге удастся перевести дух.

– Да… э… полагаю. Вифани?

– Всё хорошо, мама. Попрощайтесь с Таркой, он уходит.

– Прощай, Тарка…

– Прощайте, я был счастлив быть с вами.

Улыбаясь, Тобиус вышел, поклонился своим бывшим хозяйкам напоследок и смиренно последовал за послушником, который пообещал устроить и его. В одной из свободных послушнических келий, например. Но когда в одном из помещений, через которые проходил их путь, стоило лишь дойти до середины, за спиной обнажили мечи два поджидавших паладина, серый маг незримым шагнул в сторону, оставляя своего иллюзорного двойника идти дальше.

Один из могучих сару-рилл попытался схватить его за плечо, но пальцы прошли сквозь нематериальную видимость. В следующий момент иллюзия распалась, заставив симианов зафыркать в недоумении. Радужки их глаз светились белым, настороженные взгляды метались из стороны в сторону и Тобиус мог поклясться, что один пытался обнаружить его, постоянно смотрел едва ли не в упор, чувствуя присутствие чужака, но заклинание не позволяло, отводило глаза. Наконец, он закрыл их и глубоко втянул носом воздух, а в следующий момент с воплем выбросил вперёд раскрытую ладонь:

– Каддам!

Выставленный Щит треснул и разлетелся, а мага отшвырнуло в коридор, из которого он пришёл! Чары Глазоотвода слетели и гиганты, рыча, бросились на него. Не тут-то было, человек перенёсся на добрых двадцать шагов дальше, а потом и вовсе с хлопком телепортировался прочь из Храма Предка.

Не поймали, не смогли.

Волшебник появился на изрядной высоте, завис в ночи, где дул прохладный ветер и звёзды несметным множеством помигивали с небес. На душе была лёгкая тень грусти оттого, что так внезапно и резко оборвалась его жизнь среди обезьян.

– Кажется, тебе больше не нужно служить мне прикрытием.

Мимик сполз с головы, освободил руки и ноги, став вновь серым плащом за спиной.

Найдя тихое местечко в ветвях дерева, росшего над одной из улиц прямо из плоской крыши дома, волшебник провёл какое-то время в раздумьях над ближайшим будущим. Что теперь делать? Никаких планов не осталось, никаких перспектив, никаких… для Вестеррайха он уже два года как без вести пропавший, наверняка и Академия списала молодого дурака со счетов. Зима была близко, в такую суровую пору осилить ли обратный путь? Выполнимо ли? Можно было рискнуть и оторваться от земли, пролететь по своим следам назад, к Ронтау, а затем вдоль реки на север. К черепахам. Пока не было выполнено обещание, данное им, попасть в Вестеррайх волшебник не мог. Вот и думай теперь об опрометчивых решениях прошлого себя.

– Будь ты проклят, глупый прошлый я! – тихо, с ироничной ухмылкой воскликнул Тобиус.

Не приняв никакого решения, он спрыгнул вниз и отправился гулять по Горкагохону в обличие обыкновенного сару-понхи. Орангутангов было довольно много на торговой площади, они продавали меды, скупали всё подряд и вообще казались самым общительным народом.

Хотя многие улицы были освещены горевшими фонариками, обтянутыми разноцветным шёлком, большинство аборигенов уже спали, только в сердце торговли симианы никак не могли отправиться на боковую. Одним рыжим больше, одним меньше, никто не замечал его. Волшебник ходил среди прилавков, среди нарядных шатров, разглядывал товары, разложенные на шерстяных одеялах прямо на брусчатке. Разные лица, разные фигуры, разные одежды. В одном месте собрались сару со всех концов страны, все, кому было что предложить и хотелось что-нибудь увезти с собой. Торговали в розницу, делали большие закупки, деньги или обмен.

Среди множества лиц, волшебник наткнулся на одно длинное и яркое, синие скулы, красный нос, – вот кого оказалось действительно трудно найти среди прочего разнообразия. На одном из одеял, обложенный оружием сидел сару-инкса, взрослый крупный мандрил в поношенной льняной куртке некогда красного цвета, хмурый, со спрятанными в подмышки руками.

– Нужен нож? – спросил он не слишком приветливо.

Судя по количеству нераспроданного товара, торговля у этого симиана шла не бойко.

– Да вообще-то, м-м-м, хороший нож никогда не помешает, верно? Но не то чтобы мне было что предложить.

– Явился на главный рынок страны, открывающийся раз в году и не хочешь меняться? Странный ты.

– Мне говорили.

– Что у тебя есть?

Тобиус с сомнением полез в сумку, отодвинул Лаухальганду, нащупал несколько небольших глиняных бутылочек.

– У меня есть немного лекарств, кажется.

– Лекарства?! – сару-инкса подался вперёд, приоткрывая рот. – Какие?

– Так, тут… мазь от растяжений, зелье от кашля, это нужно растворять в горячей воде и вдыхать, если нос плохо дышит, этим можно обрабатывать язвы…

Мандрил засуетился, водя руками над множеством ножей, пока не выбрал самый, пожалуй, большой из всех. Даже слишком большой. Нож покинул кожаные ножны и блеснул серым. Железо, самый дорогой из металлов этой страны. Хорошо обработанный и заточенный клинок, хотя не сталь, совсем не сталь, слегка искривлённые формы, нож охотника, но такой большой, что почти античный меч, и тяжёлый, с чуть более длинной рукоятью, чем надо было бы человеку.

– Дорогая штука, – оценил маг, – дай угадаю, друг, ковал в надежде, что какой-нибудь Каменный обменяет на что-нибудь достойное, да? Но почему сделал рукоятку такой короткой? У них же вон какие лапы.

Сару-инкса поёжился.

– Я болел, мне было нехорошо.

– Болел? Я слыхал, в ваших местах, у Клыкастых, какая-то зараза витает.

– Есть такое, – вздохнул кузнец. – Яркий народ ещё кое-как переносит это поветрие, мы покрепче будем, но Клыкастым совсем худо. Никак болезнь не изойдёт из нашей земли.

Волшебник покрутил нож в руках, не видя в нём никакой полезности. Большой и тяжёлый, даже не сталь, никакой магии. Однако, этот бедняга извёл уйму драгоценного материала, работал, преодолевая болезнь, а потом ещё подвергался опасности, добираясь в Горкагохон. Кто ж виноват, что он оказался неудачливым и неумелым торговцем?

– Вот, возьми. У меня ещё есть, это готовилось лучшими лекарями Ронтау. Ты, главное, надписи не перепутай, что от чего.

Лекарства, рецепты которых Тобиус уже изучил и которые готовил под пристальным вниманием Локры, перекочевали в руки мандрила, на глазах разбогатевшего и повеселевшего. Ненужный нож вместе с ножнами был брошен в сумку и забыт.

– Не болей, друг.

– Спасибо! Спасибо тебе, рыжий!

Тобиус ещё долго слонялся по рынку, суясь туда, разнюхивая здесь, запоминая, чтобы потом всё записать. Это помогало ему пока что отложить трудное решение. Серый маг даже попробовал один из местных деликатесов, который обменивал на всякую мелочь его «сородич» с переносным лотком. То была деревянная палочка, щедро намазанная мёдом и обваленная в красных муравьях. Все вокруг ели это с таким удовольствием, что он тоже не смог удержать любопытство. Оказалось сладко, кисло, жгуче и кусаче. Хитин так и хрустел на зубах.

Вдруг посреди ночи, когда человек разглядывал медные кольца и серьги на одном прилавке, раздался голос труб снизу, от врат. Многие торговцы навострили уши и стали приглядываться к верху лестницы. И зрелище не заставило себя долго ждать, ведь вскоре над последней ступенькой стал подниматься высокий, очень высокий силуэт, совершенно точно не принадлежавший симиану.

Фигура пришельца составляла больше четырёх шагов[51]51
  Около 3.2 м.


[Закрыть] в высоту, и это, не считая громадных лосиных рогов, украшавших его голову словно величественная корона. Он опирался на длинный посох из не ошкуренного ствола молодой осины и носил плащ из побегов вьюнка, на которых росли живые листья и цветы. Длинное лицо чужака имело широкие скулы и растрёпанную бороду, а в острых ушах поблёскивали кольца. Громко цокая раздвоенными копытами, лаушани, воин-чародей, защитник лесов, ступал по камням и оглядывал сару мягко светившимися глазами.

Вслед за ним поднимались древоходы, – ещё более громадные фигуры, созданные из зловеще переплетённых живых ветвей, лиан, одетые в накидки из мха, поросшие грибами и сорняками, а также обвешанные тюками, суммами, мешками. Лишь когда полдюжины этих гигантов оказались на поверхности плато, появились те, кто был много меньше и изящнее. В Горкагохон пришли эльфы.

Тобиус с открытым ртом следил за тем, как остроухие, все сплошь в растительных плащах, вооружённые луками, короткими саблями, кинжалами, скидывали капюшоны, открывая свои лики созерцателям. Все они носили на лицах клановую раскраску, и если волшебник хоть что-то помнил из «Хроник Красной Листвы» Аркравия, то голубовато-серый лоб, грязно белый низ лица и жирная чёрная полоса, разделявшая их покрывая переносицу и глаза, могла принадлежать только одному, самому кровожадному, жестокому и мерзкому из эльфских племён. В гости к симианам явились ублюдки из дома Сорокопута.

– Добро пожаловать в Горкагохон, друзья! – громко поприветствовал эльфов паладин, выехавший навстречу верхов на каком-то крупном, неизвестном Тобиусу чудовище. – От имени всего нашего народа говорю вам: добро пожаловать!

Вровень с рогатым лаушани встала невысокая, но очень изящная эльфка, что подняла тонкую длань в ответном приветствии.

– Я Тильнаваль дочь Эгорхана из дома Сорокопута! От имени моего отца и самого великого Рогатого Царя несу послание мира и вечной дружбы из священных лесов Лонтиля! Eua aykete tuve eyallen arn’falet morndreynen[52]52
  Я желаю, чтобы ваша весна не закончилась никогда! (лонт.).


[Закрыть]!