Текст книги "Эхо Погибших Империй (СИ)"

Автор книги: Илья Колупалин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

«Макхариец…»

Он хищно ухмылялся, и ему как будто было любопытно: что дальше предпримет загнанная в угол добыча?

– Проклятье… – пролепетал Гуго не своим голосом. – Гелла, Гелла, слышишь меня? Главное, веди себя смирно. Не провоцируй этих людей…

Гелла опасливо посмотрела в сторону обрыва, и ей вновь захотелось громко разрыдаться.

Над обрывом кружил красивый бардовый сокол.

Глава 23

Корхей-Гузум. Начало осени 729 года после падения Эйраконтиса

Батейра нежилась в мягкой постели в особняке своего любовника, и тело ее приятно ныло после страстной ночи. Они оба были так взбудоражены своей недавней победой на Совете, что отдавались любовному порыву с невероятной искренностью и самозабвением.

И хотя Батейра понимала, что победа эта имела, мягко говоря, не самое серьезное значение, однако отдаться восторженному ощущению зарождающегося триумфального восхождения к славе (и заразить этим настроем своего избранника) было невероятно приятно.

Сейчас Джакрис лежал на спине, и его густо заросший темным волосом торс выглядывал из-под скомканного одеяла. Длинные волосы были рассыпаны по подушке.

«Его могучему телу так идут распущенные волосы, – с улыбкой подумала Батейра. – Жаль, что рабочие порядки принуждают его завязывать их сзади».

Массивная грудь Джакриса мерно вздымалась; глаза были закрыты, но было до конца неясно, спал он или только притворялся.

– Любимый… – тихо прошептала Батейра. Реакции не последовало.

– Мой герой… – после этих слов губы Джакриса тут же растянулись в улыбке, хоть он и не стал сразу раскрывать глаза.

Принцесса тихо рассмеялась, довольная своей успешной лестью.

– Ах ты, проказница! – хрипло прогудел Джакрис, приподнимаясь на локте и подпирая шею ладонью. – А я-то хотел поспать подольше…

– Ты уже не спал, хитрец! – со смехом возмутилась Батейра, замахиваясь на него подушкой. – И вообще: таким важным персонам как мы с тобой следует вставать пораньше! Разве это дело, когда супруг королевы нежится в постели допоздна?

– О-о, супруг королевы! – Джакрис картинно округлил глаза и вскинул брови. – Звучит впечатляюще!

Батейра тотчас ощутила укол совести:

«Я так рассуждаю, как будто моего отца уже нет в живых. Нет, нет…

Это неправильно. Я не такая… Нужно надеяться до последнего. И быть скромнее в выражениях… Даже в шутку».

– Вообще-то сегодня у супруга королевы отдых, – веско заметил Джакрис. – А также… немного увеселений.

И тут раздался громкий и настойчивый стук в дверь.

– По крайней мере… так я планировал, – добавил великий визирь упавшим голосом.

Из-за двери показалась бритая голова Нангайлу, после чего Джакрис раздраженно воскликнул:

– Сейчас иду, иду! Закрывай…

Соглядатай повиновался, после чего Джакрис, тяжело вздыхая, пробурчал:

– Он невероятно полезный человек. Но клянусь, иногда мне просто хочется задушить его голыми руками. Жди здесь, милая…

На этот раз великий визирь вернулся быстро; вид у него был озабоченный, однако страха он не выражал.

– Любовь моя, сейчас мне надо будет ненадолго отъехать, – поспешно объявил Джакрис. – Это срочно. Здесь все в твоем распоряжении, сама знаешь. Но особняк не покидай.

– Это что-то серьезное? – встревожилась Батейра.

– Сейчас не могу рассказать – надо идти. Я сам пока толком не понял, в чем дело. Но скорее всего, нас ожидают приятные новости. Не скучай! Если что, я пришлю за тобой.

Такая неопределенность в выражениях была несвойственна Джакрису – и Батейра оказалась настолько удивлена ею, что даже не нашлась, что возразить.

Она вновь бессильно плюхнулась на подушку, в досаде запуская пальцы в волосы.

«Не раскисай, – одернула Батейра сама себя. – Начинай привыкать. Если станешь королевой, различные встряски и неурядицы будут ожидать тебя каждый день. Причем они будут куда серьезнее, чем сейчас. Нежиться в уютной кроватке не выйдет! В твоих руках будет целое государство – только подумай… Впрочем… не рановато ли для подобных мыслей?»

Чтобы как-то скоротать время, Батейра решила прогуляться в саду Джакриса – по своей живописности он мало чем уступал королевскому, разве что был меньше по площади. Роскошь великий визирь любил.

Наблюдая за тем, как прелестно резвятся диковинные красные рыбки в прозрачной воде пруда, обрамленного рядом развесистых ив, принцесса понемногу отвлеклась от своих переживаний. Она даже как-то внезапно пришла к мысли, что она, в сущности, счастливый человек. У нее есть любимый мужчина, богатство, молодость, здоровье… Сколько на свете людей, которые лишены всех этих благ? Бесчисленное множество. А ей следует учиться ценить то, что она имеет, и помнить, что умеренность – это то качество, которое всегда отличало корхейцев от алчных и легкомысленных жителей материка.

Батейру редко посещал настрой на подобное глубокомыслие, поэтому она слегка подивилась самой себе, но в то же время приободрилась.

«Быть может, я взрослею? – подумала она с улыбкой. – И мудрость начинает просыпаться во мне…»

Вскоре вернувшись в дом, Батейра хотела позвать слуг и попросить вина, однако передумала: по ее мнению, те вести, которые обещал принести Джакрис, следовало встретить с ясной головой.

И вдруг она увидела из окна, что к дому быстрыми шагами приближается человек в сером плаще с жидкой наполовину седой бородой и впалыми глазами. Она узнала его: это был Храксар, человек, занимавший должность начальника охраны Джакриса, а фактически являвшийся одним из его главных убийц. Появление его здесь в этот час едва ли могло предвещать что-то хорошее.

Батейра быстро спустилась вниз.

– Мне велено доставить вас во дворец, – без приветствий глухим голосом заявил Храксар. – Прошу за мной.

Принцесса повиновалась, однако ей было очень неуютно в присутствии этого мрачного немногословного человека, чьи жилистые руки уничтожили не один десяток врагов Корхеи и лично Джакриса.

– Почему господин Спакирис послал именно тебя? – все же решилась спросить Батейра, когда они подходили к невзрачному паланкину в окружении небольшого числа стражников в одежде простолюдинов.

– Я не могу отвечать ни на какие вопросы, – угрюмо отрезал Храксар. – Садитесь.

Теперь волнение принцессы усилилось еще больше. Пока ее несли к дворцу, она нервно озиралась по сторонам, пытаясь высмотреть, не происходит ли на улицах каких-то волнений. Но все, казалось, было спокойно. Храксар, сидевший в паланкине вместе с ней, неодобрительно таращился на нее своими темными крупными глазищами в обрамлении седых кустистых бровей, однако всю дорогу хранил молчание.

Наконец, они подъехали к королевскому дворцу, на крыльце которого, испытав огромное облегчение, Батейра увидела Джакриса.

Спешно вылезая из носилок, принцесса радостно кинулась в объятия своего любимого, как будто дождалась его после долгой войны. Великий визирь выглядел радостным, но вместе с тем слегка взволнованным.

– Дорогой мой, все в порядке? – улыбаясь, и в тоже время слегка хмурясь, спросила Батейра. – Почему ты прислал за мной… этого? Я подумала, что-то не так.

– Прости, что напугал, – виновато покачал головой Джакрис, тоже улыбаясь. – Просто спешил – а под рукой был только Храксар. Вот и решил его отправить…

Послушай, милая, мы на грани судьбоносного решения. Пожалуй, гораздо лучше меня сложившуюся ситуацию сможет описать твой брат. Тебе лучше поговорить с ним один на один…

– Хирам?! – Батейра не поверила своим ушам. – Он здесь?! Он здесь?!

– Да, – Джакрис довольно кивнул. – Он ждет тебя в холле. Ступай…

Батейра, охваченная внезапным вихрем эмоций, стремглав кинулась в холл королевского дворца и, войдя в него, сразу же замерла на месте.

Посередине холла стоял невысокий молодой человек с убранными в хвост волосами, одетый в короткие серо-зеленые брюки, бежевую тонкую рубашку и серый дорожный плащ.

Хирам Икмерсид добродушно улыбнулся, обнажая ряды ровных белоснежных зубов, и широко раскинул руки, готовясь принять сестру в свои объятия.

Батейре казалась, что она никогда еще не была настолько рада видеть младшего брата, как сейчас – так сильно на ней отразились все перипетии последних событий. Она никогда не была особенно близка с Хирамом, но сейчас он казался ей, пожалуй, самым родным человеком после Джакриса.

– Где же ты пропадал? – воскликнула принцесса, едва сдерживая свои чувства. – Мне так не хватало тебя…

– Я трудился на благо нашей семьи, – с гордостью ответил принц Хирам. – И очень скоро ты узнаешь, чего я добился…

– Мне так много нужно рассказать тебе! – воскликнула Батейра, будто не слыша брата. – Все так сразу навалилось… Сначала Бьеждар… а потом Совет… Ты в курсе, что они хотели сделать со мной?!

– Все это мы еще успеем обсудить, сестра, – снисходительно улыбнулся Хирам Икмерсид. – А сейчас позволь уделить некоторое время господину Яшаню Демцуэлю – он проделал нелегкий путь и был бы крайне рад иметь возможность с тобой побеседовать.

На Батейру словно опрокинули ведро ледяной воды – именно так на нее подействовали последние слова Хирама. Только сейчас она обратила внимание на то, что чуть поодаль от них, у стены, сидит в бархатном кресле хорошо одетый мужчина с острым носом, холодными серыми глазами, высоким лбом и длинными каштановыми волосами до пояса.

Как только Хирам представил его, Яшань Демцуэль поднялся на ноги, обратил на Батейру полный решимости испытующий взгляд и едва заметно кивнул, даже не улыбнувшись.

Сразу было видно, что этот человек явился сюда не как проситель, а как равный по силе. В его манерах было нечто гипнотическое, величественное, можно даже сказать королевское.

– Страна готова к переменам, принцесса, – безо всяких прелюдий заявил Демцуэль не терпящим возражений тоном. – И я пришел сюда, чтобы узнать, готовы ли к ним вы.

– Что вы можете предложить нам? – гордо приосанившись, холодно поинтересовалась Батейра, стараясь сопротивляться магнетическому влиянию стоящего перед ней человека.

Демцуэль усмехнулся скорее снисходительно, нежели презрительно.

– А мне и не нужно вам ничего предлагать, – заявил он без обиняков. – История творится и без вашего вмешательства. Вы можете либо стать частью событий, либо… стать их жертвой.

– Вы угрожаете мне? – все тем же ледяным тоном спросила Батейра, слегка вскинув бровь.

– Господин Демцуэль предлагает нам реформировать нашу Церковь, – вмешался Хирам, по-видимому, заволновавшись, что сестра своей строптивостью может загубить важные переговоры. – Этот шаг поможет нам унять народное недовольство в провинциях, и с другой стороны – сделать Корхею более независимой в вопросе религии.

– Но как же наш союз с Сиппуром… – начала было Батейра.

– Все это никак не повлияет на наши союзнические обязательства, – поспешил заверить брат, а затем с улыбкой добавил: – Да, Бракмос побрызжет слюной какое-то время… Но потом угомонится, уверяю тебя. У него и выбора-то нет.

– Насколько я понимаю, вы являетесь претенденткой на корхейский трон, – сказал Яшань Демцуэль. – Представьте, как благосклонно вас примет ваш народ, если вы выкинете прочь из храмов бракмосских ставленников, уменьшите церковные подати, облегчите наказания за религиозные преступления…

– И сделаю вас главой Церкви, – договорила за него Батейра.

На лице Яшаня Демцуля появилась едва заметная улыбка, а в бледных глазах заиграл мутный огонек одержимости.

– Ваш брат говорил, что с вами можно будет иметь дело.

Голова у Батейры шла кругом. Прямо сейчас, в этом зале, в окружении этих двух мужчин, ей предстояло принять, наверное, самое важное решение в своей жизни. А впрочем, она понимала, что выбор уже сделан, и теперь ей только остается произнести эти слова.

– Я готова к сотрудничеству с вами, Яшань. Думаю, мы определенно сможем понять друг друга.

– Батейра, – обратился к ней Хирам, – сегодня тебе нужно будет произнести речь перед жителями столицы. Объяви им о грядущих изменениях в нашей Церкви… но сильно не пугай.

– Речь? – полушепотом переспросила Батейра, хватая брата за рукав и отводя в сторону. – Но ты ведь знаешь, что я никогда не выступала публично…

– Привыкай, – с улыбкой пожал плечами Хирам. – Я пойду к Джакрису. Попрошу, чтобы он разослал по городу глашатаев – твое обращение должно услышать как можно больше народу.

Оставшись наедине с Демцуэлем, Батейра какое-то время неловко молчала, но, наконец, решилась спросить:

– И все же скажите, как… вам это удается?

– Что именно? – не понял Демцуэль.

– Ну… вести за собой такое количество народу.

– Честно говоря, я никогда не задумывался об этом, – просто ответил народный лидер. – Я всего лишь привык всегда говорить правду. Привык указывать людям на то, что многие из них всю свою жизнь стараются не замечать.

Батейра понимающе кивнула.

– Ну а вы, – проговорил Демцуэль, – насколько я понимаю, не очень-то готовились править.

– Мы все сейчас не вполне понимаем, к чему нам готовиться. Я лишь недавно оплакала брата, а мой отец… Впрочем, вы, должно быть, сами в курсе…

– Действительно, близятся непростые времена, – глубокомысленно согласился Яшань Демцуэль. – Но именно в такие моменты истории истинным образом проверяется сила и сплоченность народа.

– Эй, сестра! – окликнул ее с порога принц Хирам. – Пожалуй, нам пора.

Демцуэль вдруг приблизился к Батейре почти вплотную и, глядя прямо в глаза, наставительно произнес:

– Дам вам совет, принцесса. Что бы вы сегодня не говорили на площади этим людям, помните: главное – чтобы вы сами верили в собственные слова.

Ничего не ответив, принцесса удалилась вслед за братом, но покидая холл, у нее почему-то было приятное ощущение того, что она получила наставление настоящего духовного лидера, достойного королевского двора.

– Он мне понравился, – тихо шепнула она Хираму, когда они поднимались по лестнице в ее покои.

Оставшись, наконец, наедине, брат с сестрой жадно начали рассказывать друг другу все то, что случилось за время их разлуки. Батейра поведала о кознях Абкарманидов, о дядиной поддержке, о волнительном совете и о счастливом избавлении от участи заложницы.

Хирам же рассказал о том, что Джакрис отправлял его на особое задание в корхейские провинции с целью выследить Демцуэля и наладить с ним контакт. Это было непросто, так как этот таинственный оратор славится умением бесследно исчезать после произнесения своих речей. Однако, изловчившись, Хираму все же удалось поговорить с Демцуэлем наедине в Хитайро и убедить его в том, что Икмерсиды на его стороне. Чуть позже, после длительных уговоров, Яшань согласился на тайную поездку для переговоров с королевской семьей, в частности, с Батейрой.

Выслушав этот рассказ, принцесса вдруг задержала на брате печальный взгляд. Хирам заметил его и нахмурился, вопросительно глядя на сестру.

– Ты знаешь, я думаю о том… – неуверенно произнесла Батейра, – что будет, если наш отец не выкарабкается. Я имею в виду… Скажи честно, неужели ты… не хотел бы…

– О, нет! – простодушно усмехнулся принц Хирам, сообразив, к чему клонит его сестра. – Королевских амбиций у меня точно нет, будь спокойна. И дело не только в том, что я младший. Просто никогда не видел себя в этой роли. Носить корону – точно не мое. Слишком много внимания… А я – юноша скрытный, как ты уже успела заметить.

Батейра понимающе улыбнулась, после чего Хирам, будучи известным знатоком нарядов, подобрал ей красивое, но не слишком вычурное темно-синее платье для предстоящего выступления. Также по его совету принцесса надела на голову изящную серебряную диадему в виде морского конька.

Еще немного приготовлений и наставлений – и Батейра отправилась в паланкине в сопровождении небольшой свиты к центральному Храму Корхей-Гузума. Там, взойдя на высокий балкон, она увидела, что на прилегающей площади уже собралась немалая толпа – разлетевшаяся весть о скором обращении принцессы сделала свое дело.

В первые мгновения она ощутила страх, но потом, крепко взявшись руками за перила, гордо выпрямившись и окинув властным взором собравшихся, Батейра чуть улыбнулась и приготовилась говорить.

Дородные купцы, немытые бродяги, усталые прачки и торговки, хмельные зеваки, плечистые солдаты с морским коньком на мундирах – все сейчас смотрели на нее и ожидали.

– Слушайте меня, народ Корхеи! – начала Батейра, сама поразившись тому, как сильно и громко зазвучал ее голос. – Я собрала вас здесь, чтобы сообщить о переменах, грядущих в нашей стране! Я знаю, многие из вас их ждали, многие и не надеялись, что когда-то они произойдут. Но вот час настал!

Толпа возбужденно загудела.

– Все вы знаете народного заступника Яшаня Демцуэля – многие, наверняка бывали на его проповедях. Так вот узнайте, что королевская семья отныне на его стороне!

Люди ахнули.

– Грядут перемены в жизни, грядут религиозные перемены! – Батейра распалялась все больше и больше, ораторский жар захватывал ее. – Отныне корхейские сановники не будут подчиняться лидерам из Акфотта! Мы создадим свою, автохтонную Церковь Корхеи! И я свидетельствую сейчас перед всеми вами, что никто иной как Яшань Демцуэль станет духом и сердцем будущей реформы! Теперь для всех, даже для вельмож и королей становится очевидным, что этот человек облагодетельствован самими Аклонтами и несет их святое слово в наш мир!

Так вступим же с вами вместе в новое будущее! Долой непомерные налоги! Долой продажных сиппурийских ставленников! Очень скоро Корхея обновится и возродится!

Толпа уже расшумелась не на шутку. Многие люди кричали что-то одобрительное, многие потрясали руками.

– Да здравствует дом Икмерсидов! Да здравствуют Святые Аклонты!

Люди неистовствовали.

– Да здравствует Яшань Демцуэль! Да здравствует корхейский народ!

Осознав сквозь исступление, что сейчас лучший момент, чтобы закончить речь, принцесса простерла руки навстречу людям, и, постояв так немного, медленно удалилась, едва сдерживая слезы.

Спустившись по лестнице вниз, Батейра вдруг увидела свою служанку Сельмию. На девушке просто не было лица – она была бледна и готова разрыдаться.

– Что случилось? – спросила принцесса, страшно перепугавшись.

Сельмия несколько мгновений беспомощно глотала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, после чего все же с усилием выдавила из себя:

– П-принцесса… в-ваш… ваш отец…к-король Гакмоло…

Для Батейры уже не было нужды, чтобы девушка договаривала. Ее точно сбросили с высочайшей башни в глубочайшую темницу… Грудь сдавила тошнота, голова закружилась.

– К-король Гакмоло покинул нас… Его б-больше нет…

Глава 24

Тешайские равнины. Начало осени 729 года после падения Эйраконтиса

Они проделали уже больше половины пути до Хирсала, и теперь, не боясь преследователей, спокойно разводили огонь.

– И все-таки, Хагайло, – начал Нойрос, не глядя своему собеседнику в глаза, – расскажи, что сподвигло вас на это восстание?

– Знаешь, друг, – ответил лидер тешайцев, подумав немного, – не обижайся, но ты вряд ли поймешь все трудности, которые испытывают простые люди, живя в провинции. Вельможи, заседавшие в нашем городском совете, то и дело поднимали налоги, притесняя бедняков. А грядущая война сделала наше положение еще более удручающим. И тут Кровавый Мангуст поднял Кихташ – и мы с братом решили, что пришло время действовать…

– С братом? – переспросил Нойрос. – А где сейчас твой брат?

Хагайло в молчании потупил взор.

– Он остался в Тешае?

– Да…

– Послушай… Мы с тобой убили Кайрена, и командование над Ревнителями, скорее всего, примет Гапул. Он благоразумный человек и не станет варить пленных в кипятке.

– Неужели даже зачинщиков не тронет? – горько усмехнулся Хагайло.

Этого Нойрос обещать не мог.

– Сейчас наша задача, – проговорил он серьезно, – добраться до Хирсала, взять лошадей и постараться перехватить Алекто до того как она вернется в Тешай.

– Что? Алекто? – опешил Хагайло. – Так штурмом города командовала глава акфоттских Ревнителей?!

– У Йорака Бракмоса просто не осталось других резервов. Вся его армия сейчас в Виккаре – вот-вот начнет войну против северных держав.

«Рассказать ли ему о том, что моя родная сестра была отправлена подавить восстание в Хирсале? Пожалуй, пока не буду…»

– Ну а ты, Нойрос? Почему ты все-таки решился на такой поступок? Почему освободил нас?

– Мне не оставалось ничего другого, – сказал Нойрос.

Тешаец поглядел на него в недоумении.

«Этот крепкий бугай вполне может быть мне полезен, – расчетливо размышлял Нойрос. – Не исключено, что и голова у него работает так же славно, как и руки. Однако сейчас я не настолько в нем уверен, чтобы посвящать во все мои замыслы… Путь пока думает, что я эдакий мальчишка-олух, у которого благородство в заднице заиграло».

– Моя совесть велела мне это сделать – и я не мог противиться. Моей ошибкой было присоединиться к Ревнителям… Но теперь поздно сожалеть о прошлом. Я презираю эту страну, эту бесчеловечную религию, этих людей, которые все время окружали меня. Теперь лишь одно не дает мне покоя – чувство вины за то, что обагрил руки кровью товарища.

– Ты и вправду жалеешь о том чудовище, которое чуть не порубило тебя на куски?

– Нет, я говорю не о Кайрене, – пояснил Нойрос. – Со мной в дозоре стоял молодой солдат по имени Занн. Он отказался освобождать вас, и мне пришлось его убить. Хладнокровно убить. Это вина будет лежать на моей совести до самой смерти.

В действительности Нойросу было глубоко плевать на жизнь Занна, так как тогда он видел его в первый (и как оказалось, последний) раз. Однако теперь эта история пришлась очень кстати, для того, чтобы вызвать сочувствие у тешайца.

«Я спас их, но все же, я по-прежнему чужой для них. Теперь, отвоевав их жизни, нужно постепенно начинать завоевывать их сердца».

– У всякой добродетели своя цена, – глубокомысленно проговорил Хагайло, вглядываясь в пляшущие языки пламени. – Не жалей о том, что уже случилось – этого все равно не исправить. Подумай лучше о том, что можешь совершить в будущем.

– Хаг, скажи, а ты когда-нибудь бывал на гапариях? – спросил вдруг Нойрос.

– Бывал, – ответил тешаец с легкой усмешкой, – и не раз. Да, ты получаешь на них огромное удовольствие, и чувствуешь себя потом возрожденным… Но все это иллюзия – лишь средство на время забыть про боль, – такое же, как выпивка или дурманящие травы. Ты выходишь из храма и вскоре понимаешь, что дома у тебя ненакормленные дети, изможденная от забот жена, а деньги из твоего кошелька утекают в карман вельможам. Религиозники – ловкие пройдохи, и умеют пустить пыль в глаза, но людскому терпению когда-нибудь все-таки приходит конец. Как раз это и произошло в нашем старом, мирном Тешае.

– А я был на гапарии всего один раз, – напряженно произнес Нойрос. – И это было… по-настоящему жутко.

– Жутко?

– Да. Со мной произошло нечто необъяснимое. Я отверг дар Аклонтов… отверг бессознательно. И только теперь я понимаю, что уже тогда бунтарь был рожден во мне. Бунтарь, не признающий законы лжи и лицемерия, по которым живут все люди в аклонтистских странах. Теперь я в полной мере ощущаю, каково быть отверженным, каково быть ненавистным и преследуемым! Даже моя семья теперь проклянет меня…

Хагайло в знак немой поддержки положил свою могучую руку на плечо Нойроса.

– Послушай! – вдруг как-то весь вздрогнул Нойрос. – А тебе известно что-нибудь о Мастере? О Кукловоде?

Тут его собеседник потемнел, и кадык его нервно зашевелился.

– Я… я не хочу… я не знаю… – бессвязно затараторил Хагайло. – Это вздор… ты… ты знаешь, мне кажется, не стоит думать об этом. Может, его и нет вовсе. Глупые слухи…

– Слухи? – вкрадчиво переспросил Нойрос. – А те противники аклонтизма, которые лишились рассудка и превратились в живой труп – это тоже слухи? Аймеротский князь Мансив Наджар устроил публичную казнь аклонтистских миссионеров, а вскоре после этого оказался поражен неведомым недугом и убил себя в безумном припадке. Это тоже, по-твоему, слухи?

Хагайло притих и словно оцепенел.

– Мы должны знать, против чего боремся, Хаг, – проговорил Нойрос уже более воодушевленно. – Надеюсь, в будущем нам удастся еще многое узнать о темных и, вне сомнения, могущественных силах, которым мы теперь бросаем вызов. И если дать страху сковать нас, то на успех рассчитывать точно не придется.

Нойросу показалось, что ему удалось немного приободрить своего собеседника, однако продолжать разговор они уже не стали. Еще один день был на исходе.

На следующее утро, чуть свет, тешайские беглецы вновь двинулись в путь к заветному городу – Хирсалу. К городу, который стал теперь для них новой мечтой, новой призрачной надеждой начать борьбу против власти аклонтистов.

В основном они двигались по открытой и безлюдной местности. Иногда им встречались небольшие деревеньки, но Нойрос и его спутники старались обходить их стороной.

– Граница с Кихташем сейчас никем не охраняется, – сказал Хагайло, – а это значит, что головорезы Кровавого Мангуста могут безнаказанно тревожить наши поселения.

– Наши поселения? – переспросил Нойрос. – Ты уже говоришь наши?

– Тешайские равнины будут под властью Хирсала, – с суровой уверенностью заявил Хагайло. – Мы отвоюем их у аклонтистов.

– Я разделяю твой настрой, друг. Но в этой войне нам не выжить без союзников…

По-видимому, догадавшись, что Нойрос намекает на Кихташ, Хагайло тут же нахмурился и замолк.

По их прикидкам, до Хирсала оставалось около дня пути, и вот, отверженные беглецы стали устраиваться на последний, как они надеялись, ночлег до прибытия в повстанческий город.

Сиппурийская ночь была тиха и тепла. Звезды широкой россыпью светили на безоблачном небе.

Несмотря ни на что, Нойрос засыпал с легким сердцем. Да, он понимал, что теперь его ждет жизнь, полная тревог и опасностей, а в случае поражения повстанцев – позорная и мучительная смерть. Но, по крайней мере, Нойрос теперь избавился от тягостных сомнений насчет правильности своего выбора, твердо решив, что будет бороться с ненавистными адептами Чаши до конца своей жизни.

И вот, когда Нойрос готов уже был провалиться в крепкий сон усталого путника, внезапный ужас вдруг сковал все его тело. Мигом разомкнув глаза, Нойрос увидел, что на него навалился человек, сжимающий руки на его горле.

Нойрос, будучи уже неспособным дышать, тщетно пытался сбросить с себя нападавшего. В глазах начало мутнеть. Еще несколько ужасных мгновений – и кто-то другой оттолкнул душителя, и Нойрос тут же начал откашливаться и жадно глотать воздух.

Вокруг царило нечто невообразимое. Хаос. Люди кругом метались, кидались друг на друга, пронзительно визжа. В ход пошли дубины. Парень лет двадцати пронесся мимо Нойроса, издавая какие-то лающие звуки и клоками выдирая волосы из своей головы. Пробежав еще ярдов двадцать, он рухнул на землю, сотрясаясь в судорогах, и вскоре затих.

Вдруг Нойрос увидел рядом с собой тяжело дышавшего Хагайло.

– Что случилось, Хаг? – воскликнул парень в ужасе. – На нас напали?

– Да, – проронил тешаец с хрипом. – На нас напали наши же люди.

Вскоре все стихло. Этой ночью уже никто не спал. Число погибших среди тешайских беглецов составило пять человек.

– Безумие, – проговорил наутро Хагайло, сидевший мрачнее тучи у кострища. – Ими овладело какое-то безумие. Но почему? Какое объяснение этому можно найти?

– Мастер, – сказал вдруг Нойрос, хотя сначала не собирался произносить это слово вслух. – Ты помнишь? Я говорил о Кукловоде, и о том, что он способен делать с человеческим разумом.

Хагайло поднял глаза на Нойроса, как-то отупело оскалившись. С минуту он пристально смотрел на своего товарища исподлобья, а затем сдавленно проговорил:

– Так вот не надо попусту болтать языком, если не знаешь, какую беду могут накликать твои слова.

– Нам необходимо как можно скорее попасть туда, где у Аклонтов нет власти, – проигнорировав упрек тешайца, произнес Нойрос с холодной решимостью. – Хирсал ждет нас!

Соорудив над телами своих погибших товарищей небольшое надгробие из камней и веток, они двинулись в путь еще до рассвета. Перелески и овраги вскоре закончились, и теперь от мятежного города тешайских беглецов отделяло лишь открытое пространство степи.

Древний город Хирсал располагался на большом холме на берегу пролива Гаюхварта. Раньше это был центр могучего Хирсальского герцогства, покоренного и включенного в свой состав Сиппуром множество столетий назад.

Несмотря на мрачный осадок от тяжкой потери, свет нового дня зажег надежду в измученных сердцах Нойорса и его спутников.

Гордые темные стены города на холме уже виднелись вдалеке в сизой дымке.

Хирсал был близок, как никогда. И в то же время еще очень далек.

«Сестра… – вспомнил Нойрос. – Встретимся ли мы? Как взглянем друг другу в глаза? Что скажем друг другу? А может, все, что мне будет позволено – это склониться над твоим окоченевшим трупом…»

Они шли упорно и без остановок, вдохновленные близостью своей цели. Хирсал должен был стать для них новым домом – по крайней мере, до тех пор, пока Тешай не будет вновь отвоеван у аклонтистов.

Но все-таки, как и любой земной день, тот день тоже имел конец.

– Переоденься, – мрачно проговорил Хагайло, указывая на плащ Ревнителя, который Нойрос, за неимением лучшей одежды, до сих пор носил на себе.

– Как скажешь, – пожал плечами бывший служитель Чаши, скидывая зеленый плащ на землю. – Хирсальцам не составит труда опознать во мне уроженца Акфотта. Да и заставлять вас лгать было бы тоже неправильно. Я не намерен скрывать своего прошлого, Хаг, но я бы хотел от него отречься.

Близился закат. Нойрос, Хагайло и их люди поднимались по склону холма. Над ними возвышались угрюмые стены Хирсала.

Дозорные у городских ворот поначалу отнеслись очень настороженно к появлению неожиданных гостей, но после упорных и оживленных переговоров их все же удалось убедить в том, что перед ними – жители Тешая, которые бежали из захваченного врагами города.

Тяжелые ворота со скрежетом отворились, и изможденные путники вошли в Хирсал.

Это был древний, красивый, живописный город с гордыми белокаменными зданиями, некоторые из которых были построены еще во времена независимости от Сиппура.

Новость о прибытии тешайцев разлетелась с фантастической скоростью. В Хирсале начался настоящий переполох: народ валил на улицы, все кругом шумели и суетились, а Нойроса, Хагайло и их людей пришлось окружить оцеплением из солдат новой мятежной армии города.

Теперь они двигались к центру города – именно там, на главной площади Хирсала должно было решиться, как повстанцы воспримут появление в городе бывшего Ревнителя, и главное – Нойрос, наконец, узнает, что стало с его сестрой.

Народу было огромное количество. Отряд из Тешая еле-еле пробивался сквозь толпу к возвышению у дворца Каллармун – красивейшего и древнейшего здания Хирсала.

На возвышении ожидали три человека в кольчугах и серых плащах – как показалось Нойросу, глядели они не слишком приветливо. Когда все, кто прибыл из Тешая, оказались прямо перед ними, толпа как бы угомонилась, и кругом стало заметно тише.