Текст книги "Последний из нас (СИ)"

Автор книги: Игорь Ветошкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Глава 32 Перекрёсток

Железная дорога Подмосковье – Новый ключ.

1.

Паровоз уже тронулся, выпустив клубы дыма из широкой трубы, и потащил за собой четыре вагона. Скрип колёс разлетелся по округе. Группа успела подбежать лишь к последнему вагону, и пришлось заскакивать на ходу.

– Эй, куда! – возмутилась проводница, перегородившая вход, но увидав удостоверение Ефрема, протянула руку.

Проигнорировав жест, капитан заскочил первым, потом остальные.

– Уважаемая… – только и успел вымолвить Ефрем, как проводница сошла с поезда, и побежала к станции.

– Куда вы? Там же солдаты! – крикнул Артём вслед, но Дерягин уже закрыл дверь.

– Дело её, главное, что сами успели, – тихо произнёс Ефрем.

А потом все замерли, словно поражённые молнией. Это был последний вагон, вагон неудачников, или как его ещё называют, чёрный плацкарт. Вообще, он не был похож, на то, что ожидал увидеть Артём. В вагоне не было стенок и перегородок, стояли грязные лавки, под ногами шелестело прелое и вонючее сено, в некоторых местах, к дырявому, прогнившему потолку крепились самодельные гамаки. Дышать в «чёрном плацкарте» было тяжело, пыль, затхлый воздух, запах разложения, гниения, пота, жженого топлива, всё смешалось в ужасный смрад. А пассажиры полностью оправдывали название вагона. В основном это были зэки. Их сразу различил Борис, узнав до боли знакомые полосатые робы. Были здесь и простые горожане, селяне, наёмные дешёвые рабочие, наёмные туземцы, и даже закованные в цепи рабы, которых Красные не брезговали использовать. Объединяло всех одно – бедность. Нищета читалась в лицах людей, в их одежде, пожитках, в их скованном поведении. Конечно, тут не было охраны, и даже не предполагалось, и дверь, ведущая в другие вагоны, отличалась неимоверной крепостью, и неприступностью. Она даже не имела замка изнутри, что бы хитрые взломщики, не вскрыли её, и не захватили поезд. В глаза сразу бросались «зайцы», люди, для которых этот вагон точно не предназначен. Видимо они рискнули, понадеявшись на госпожу удачу, и подсели сюда, спасаясь от войны.

Группу никто не замечал, или просто игнорировали. Простому люду, конечно, не было дела до кучки офицеров, а вот преступники могли бы насторожиться. Это подметил Ефрем, для которого такие вагоны удивления не доставляли. Артём тоже заметил, как нагло ведут себя вырвавшиеся на свободу, зэки. Они творили беспорядки, учиняли бойню, совсем не страшась наказания. Впрочем, тут они были правы. В таком переполохе, никому дела нет до «отбросов» общества.

Вот в левом углу два заключённых, схватили молодую девушку, они усердно сорвали с неё одежду, и наказывали пощёчинами за сопротивление, рядом один урка, старательно пинал паренька, возможно брата, или возлюбленного несчастной девушки, который попытался заступиться. Неподалёку, зэк оттаскивал к «туалету» – дыре в полу, с рванными краями – проводницу, наверное напарницу, той несчастной, которая помогла зайти группе. Преступник, тащил тело, одетое в белую рубашку и окрашенную кроваво-алыми пятнами на животе, его определённо не смущало, что он прячет тело на глазах охваченной ужасом публики поезда. Старый сельский житель, закричал, призывая к помощи, но тут же получил удар ногой, и тихо постанывая, сполз на пол. Его скромную тесёмку сразу начали, потрошить, бандиты в робах. И таких беспорядков было очень много, смотреть на каждые Артёму было тяжело. Он взглянул на равнодушное лицо командира, и не стерпел. Он вспомнил свой позорный проигрыш, когда наблюдал беспорядки в деревне Снежки, когда он пытался защитить сельскую девушку, но будучи раненым и неподготовленным, потерпел неудачу. Перед глазами предстала наглая рожа бандита, самоуверенный взгляд.

Грачёв сам себя не узнал, когда двинулся прямиком на насильников в серых робах. В тот момент он не видел их жертву, вопящую и брыкающуюся девушку с огненно-рыжими волосами, не замечал мусора под ногами, разбросанных мешков и тесёмок, только серые робы. Скидывая на ходу рюкзак, и не обращая внимания на предостерегающий жест Ефрема, он подошёл в плотную к зэкам. Лысый, коренастый урод, слишком сильно был занят обезвреживанием представительницы прекрасного пола, и только лениво обернулся, на лёгкий пинок Артёма.

– Оп-ана, Краснопёрый, ты чё, заблудился? – не поднимаясь с корточек, нагло бросил он.

Артём ударил сразу. Вложив в удар всю силу, точным, резким ударом, как учили на тренировках. Он при первом взгляде на противника, понял, что вести высокоинтеллектуальные дебаты, зэк не способен, потому и ждать, а уж тем более говорить, что бы девушку отпустили, казалось бессмысленным.

Лысый рухнул сразу. Только кровь с носа брызнула во все стороны. Такого поворота событий явно никто не ожидал, ни зеки, привыкшие к трусливым офицерам, ни мирные пассажиры, которые не ожидали помощи, а уж более были удивлены сослуживцы тихого, и мирного, на их взгляд, безобидного паренька, Тёмы Грачёва. Потому весь вагон впал в ступор. Взгляды буравили наглого молодого офицера, кулак, которого окрасился первой кровью. Артём боковым зрением видел, как встрепенулись его соотечественники. Ефрем завёл правую руку за спину, где наверняка снимал ПМ с предохранителя, Захар ласково охватил кинжал, из рукава, который умел хитрым образом закрепить, Борис ограничился освобождением от лямок рюкзака с рацией. Напряжение росло, противники оценивали друг друга какие-то доли секунды, а потом кто-то закричал на весь вагон:

– Братва, наших бьют!

И тогда началось. Артём до последнего думал, что Ефрем постарается решить вопрос мирным путём, или, в крайнем случае, будет угрожать огнестрельным оружием, которого возможно нет у зэков, но капитан вопреки его ожиданиям, открыл огонь без задержки. Возня началась жуткая, преступники ломились к диверсантам, сбивая с ног людей, спотыкаясь о раскиданные по полу вещи. Грачёв, недолго думая, заслонил собою ту рыжую девушку, чтобы бедняжку не затоптали. Борис этой драке был рад не меньше Артёма, в его памяти ещё было свежо, недавнее избиение в тюремном душе. Конечно, он понимал, что это совсем другие зэки, но сердце просило мести. Захар, к всеобщему удивлению повёл себя более смело и собранно, чем во время штурма. Он ловко резал врагов ножами, которыми был увешан.

Артём пропустил сильный удар в живот, но боли он почти не почувствовал, всё-таки не зря прошли тренировки, в том числе и накачка пресса. Не согнувшись, он перехватил руку мужика в робе, и отработанным приёмом бросил противника на пол. И… улыбнулся. Да, именно. Он поймал себя на мысли, что наслаждается боем, что теперь чувствует себя не беззащитным, а потом справа мелькнула тень. Что-то сильно ударило в скулу, и яркая вспышка затмила взор. Артём, свалился на землю, в глазах двоилось, картинка смазалась, он с трудом заметил, или даже догадался, что над ним навис зэк. Противник, матерясь, занёс руку, в которой зажимал что-то железное, вероятнее всего – кастет. Артём бессильно попытался закрыть лицо рукой, и зажмурился, ожидая удара. Но другая тень в камуфляже сбила с ног обидчика. Это был Борис, он не преминул добить поверженного зэка. Грачёв ещё сидел на полу, приподнявшись на локтях, в ушах шумело, взор никак не хотел фокусироваться.

– Вниз! – как оказалось, это закричал Ефрем, направив пистолет Макарова в угол, где забились парень и девушка, и конечно, их обидчики – два бритых урки.

Гражданские среагировали сразу, видимо сказывалось проживание на фронте. Как только упали сельчане, Дерягин выпустил всю обойму, расстреляв зэков. Артём вздрогнул, когда его кто-то схватил за плечо, и уже занёс кулак, для удара. Но это была та самая рыжая девушка. Она вся тряслась от страха, и глядела на парня молящими голубыми глазами. Артём на мгновения потонул в их красоте и выразительности. Бедняжка, куталась в какую-то тряпку, похожую на плащ, видимо её одежду успели порвать бандиты. Девушка всё сильнее жалась к Артёму, и он заметил, что под плащом, она кутает ещё и маленькую девочку, лет пяти.

«А ведь, ещё совсем молодая, для матери» – неуместно мелькнула мысль.

Противный скрип разнёсся по вагону, массивная дверь отворилась, и тут же затрещал автомат. Машинально, Артём заслонил собою рыжую бедняжку, наблюдая, как через проём вошли трое. Посередине стоял офицер, по бокам рядовые с «калашниковыми».

– Стоять! – зычным голосом рявкнул представитель власти, – Никому не двигаться! Оружие на землю! Руки в гору!

Борис, отпустил окровавленного зэка, и медленно поднял руки, видимо не впервой за свою жизнь. Захар тоже смело вышел на центр, с поднятыми руками, но без ножей. Артём, чтобы не казаться трусом, оттолкнул от себя девушку, и поднялся с руками над головой. Ефрем медленно опустил пистолет, и направился к офицеру. Приблизившись вплотную, он нежно вытянул удостоверение из нагрудного кармана, и раскрыл перед носом у стража порядка. Тот мгновенно вытянулся, но честь не отдал, зато махнул бойцам, и автоматы опустились.

– Товарищ генерал, что здесь происходит? – уважительным тоном поинтересовался офицер.

– Это я у вас должен спросить, почему заключённые едут в одном вагоне с беженцами? – требовательно произнёс Дерягин.

– Беженцы едут в следующем вагоне, а здесь половина людей без документов и регистрации.

– И как вы это допустили?

– Слишком быстро эти твари республиканские напали, нам бы личный состав успеть эвакуировать, а на всех местных не хватило времени, кто смог, тут поехал, на следующей станции, проверим документы, кого надо высадим. А зэки, так, первый снаряд в колонию и угодил, они, как начали когти рвать, видать успели сюда прокрасться, до них тогда времени уже не было.

– Довольно.

– Товарищ генерал, а как вам удалось выбраться, ведь я лично видел, как эти уроды окружили штаб.

– Про подземные тоннели слышал?

– А, – хитро улыбнулся офицер, – знаю, знаю.

– Пойдём на пару слов, – Ефрем вытолкал Красного в тамбур, а бойцы молча закрыли дверь.

Отсутствовали они не долго, зато, когда местный правозащитник вернулся, то его лицо было уже спокойным и миролюбивым.

– Этих убрать! – скомандовал он бойцам, указав на зэков.

Капитан жестом призвал группу к себе, Захар не забыл прихватить Ефремов пистолет.

2.

Расположилась группа во втором, вагоне с головы поезда. Тут были поселены все вояки Красных, которым посчастливилось попасть на эвакуацию. В отличие от «чёрного плацкарта», и даже от плацкарта беженцев, которым являлся третий вагон с головы поезда, тут было чисто, всё убрано, прилично, также были купе. Группа заселилась примерно в середине вагона. С разрешения раздобревшего офицера, разведчики заняли два смежных купе. Пластиковую стенку, разделяющую комнатки, сняли сразу, получилось довольно хорошее пространство. Парни скинули вещи, и стали размещаться.

– Артём, на пару слов! – Ефрем кивнул на выход из купе.

Грачёв уже знал, что его ждёт разбор полётов, но когда он видел беспорядки учиняемые заключёнными, он об этом совсем не думал.

– Артём! Что ты себе позволяешь! – сразу вскипел командир, когда они вышли в тамбур. – Чему тебя, чёрт возьми, учили в таких ситуациях?!

– Действовать по обстоятельствам! – выпалил Артём, сквозь зубы.

Дерягин смутился, но лишь на какое-то мгновение, тем не менее, этого хватило, что бы Грачёв заметил.

– Мы должны быть предельно осторожны! Такие выходки ставят под угрозу всё задание.

– Там, в вагоне, людям грозила смертельная опасность, я не мог пройти мимо!

– От успеха нашей компании зависит куда больше жизней!

– Это скотство!

– Цель оправдывает средства! – цинично процедил Ефрем, вглядываясь прямо в глаза Артёму.

– Я не такой, как ты! – Грачёв оттолкнул от себя капитана, – У меня всё ещё есть сердце, и я не могу быть таким циничным, уродом, ясно?! Может только таких, и берут в разведку, но я в первую очередь человек! А ты никогда, никого не любил! Ты не знаешь, что такое людское добро, ты не знаешь хороших качеств, ты видишь во всех врага, и ищешь угрозу!

Артём видел, как в глазах собеседника вспыхнула ярость, но лишь на секунду, потом самообладание взяло вверх. Ефрем спокойно смотрел на Артёма, не выражая никаких эмоций, как и положено диверсанту. Артем, тяжело дыша, развернулся, и вышел в коридор.

В купе он опёрся о стену перед зеркалом, и посмотрел на себя. Гладковыбритое лицо раскраснелось, рассечённая скула ещё кровоточила, ноздри раздувались широко. Артём глубоко вдохнул, затем выдохнул. Успокоился. Достал бутылку из рюкзака, налил немного воды в кружку, выпил, затем смыл кровь с лица.

– Шрам будет, – констатировал Борис, хлопнув по плечу сослуживца, – С боевым просвещением, – и самодовольно хмыкнул.

Артем, молча, стянул рубашку, и Борис прекрасно имел честь видеть шрамы на спине парня. Розовые рубцы полосовали всю спину, от шеи до поясницы, сильные ожоги, всё ещё красные. Сказать, что Тельцов был удивлён – ничего не сказать. Даже Захар ошеломлённо смотрел на Грачёва. Артём видел их удивлённые лица в зеркале, но удовольствия ему это, конечно, же, не приносило. Он снова умылся, растерев водою шею, и натянул чистую белую рубашку.

Борис с Захаром по очереди покинули купе, оставив Артёма в гордом одиночестве.

* * *

До небольшого ресторанчика в поезде Ефрем добрёл машинально. Он грузно повалился на стул, в самом углу зала, подпёр голову руками, провалился в раздумья. Слова Артёма затронули его, выпаленные со злостью и презрением. «Ты никогда, никого не любил!». Ефрем скрипнул зубами, стараясь отогнать ужасные воспоминания. «Ты не знаешь, что такое людское добро…» – звенел голос в голове. «Циничный урод!». Пороховая скорлупа, защищающая нежную ткань сердца от мирских «милостей» лопнула, Ефрем отчётливо увидел лицо молодой девушки, такое знакомое, такое любимое… Он начал трясти головой, но образ не хотел уходить. Девушка вела за руку мальчика, родного, любимого. «– Сынок, не плач, в садике ты будешь не долго, потом папа тебя заберёт. Папа, пообещай сыночку, что заберёшь его – звенел жизнерадостный голосок, который никогда, капитану Республиканской разведки не забыть. – Заберу милый, я ненадолго, – молодая, тонкая рука, не такая сильная и загрубевшая как сейчас, прикоснулась к щеке мальчишке, по которой текла слеза.» Слеза потекла по пыльной, щетинистой щеке Ефрема. Он знал, что будет дальше, и не хотел вспоминать. Нет, он умолял воспоминания отступить, но образы не уходили из головы. Он заскрипел зубами, но не мог скрыть боли, которая томилась годами. Слеза, крупная, блестящая, шлёпнулась на старенький стол под лицом Ефрема, и брызнула, как кровь… «С этих нежных пальцев, которые Дерягин давно не воспринимал за свои, капала кровь. Родная, и ужасная. Сын, такой любимый, такой беззаботный, милый, ласковый, умирал на руках отца. Он не успел, совсем немного. Какие-то секунды. Они решили жизнь. Тогда, когда началась, проклятая бомбардировка, Ефрем был уже у детсада, а малыш бежал ему на встречу, радостный, счастливый. Почему? Спрашивал себя Дерягин. Почему они начали бомбардировку с школ и детсадов? Теперь окровавленное личико никогда не покинет памяти отца. Что для человека может быть страшнее потери любимых и близких? Смерть? Нет! Тогда Ефрем готов был отдать свою жизнь, что бы живы были его родные. А он слабый, такой же беззащитный, как и любимый сын, не смог ничего сделать. Простой мирный гражданин, который забирал ребёнка из сада.» Капитан сглотнул ком, подкативший к горлу, тихо застонал. Он сильно ущипнул себя за шею, что бы отвлечься, но это не помогло.

«– Эй, мужик! У тебя жена есть? Есть? Беги к ней, может, ещё успеешь! – лицо санитара как-то в памяти не отложилось. Он просто выхватил сынишку из рук, и положил на землю, накрыв простынёй. – Жену спасай! Ефрем бежал как в бреду, через весь город, охваченный огнём, паникой, смертью… Он бежал, не видя солдат, не замечая разрывающихся рядом снарядов. Она работала в больнице. Такая милая, молодая, добрая. Она была подобна ангелу, особенно в белом больничном халате.». Ефрем только и запомнил её той, какой она была в последний день. В день, когда все они умерли. Тогда перестал существовать Ефрем Дерягин, тогда появился капитан контрразведки НОР.

«Он был уже рядом. Почти успел. Как он жалел, что не хватило секунд, что бы забежать в здание и умереть. Огненный шторм налетел на больницу. Его откинуло, прибило к земле. Но он продолжал видеть, как рушится здание. В облаках пыли, дыма, охваченное огнём. Он рванулся туда, туда, где его ждала любимая. Но солдат ухватил его. Сказав, что там не безопасно. «А где безопасно? Разве там можно жить, теперь?» – орал Ефрем, его руки были в крови, в крови сына. Из бока сочилась кровь, и силы оставляли его.

За мгновения, до того, как он потерял сознание, он видел, как последние снаряды сравняли с землёй, то, что осталось от больницы.»

Кулаки капитана сжались, так, что побледнела кожа на костяшках. Он сжал зубы, вновь и вновь, повторяя себе: «Надо бороться, надо! Если я выжил тогда, значит, я должен бороться! Я отомщу за своих родных. Каждой Красной мрази, всем, кто воюют за них. И продам свою жизнь дорого!»

«С тех пор, он изменился. Начал тренироваться, пошёл добровольцем служить на фронт. Он делал всё, чтобы не вспоминать о том дне, никогда…»

3.

Когда Артём вышел из купе, Борис стоял напротив, и смотрел в окно.

– Почему ты здесь?

– Я обязан отчитаться?

– Нет… Я просто, поинтересовался.

– Предпочитаю одиночество, – не оборачиваясь, ответил Тельцов.

– Моя компания тяготит?

– Одиночество, смысл в том, что бы быть наедине с самим собой.

Артём постоял немного, не зная как продолжить разговор.

– Я хотел поблагодарить тебя.

Борис ничего не ответил, тогда Грачёв продолжил:

– Ты спас меня уже второй раз… Я твой должник.

– Не стоит.

– Всё же…

– Просто постарайся глупо не подставляться, это понятно?

– Ты считаешь, защиту невинных глупым?

– В этом не было смысла. Ты ничего с этого не приобрёл.

– Это была бескорыстная помощь.

– Ты рисковал не только своей головой, но и подставил меня.

– Ты сказал: «меня». Но ведь я втянул и Ефрема, и Захара, ты по-прежнему держишься особняком?

– Так проще.

– Мы ведь, теперь команда, нравится тебе это или нет.

– Нет, командой мы не были, и никогда не будем. Все здесь работают лишь за деньги, я не доверяю наёмникам.

– Но… Я… Я же согласился за идею…

– Идею? – Борис усмехнулся, – Идею чего?

– Светлого будущего.

– Наивно.

Борис отвернулся, и равнодушно стал глядеть в окно.

– Почему ты держишься один? Разве можно выжить так в этом мире?

Он не ответил, по-прежнему стоял к Артёму спиной.

– Ты расскажешь. Не сейчас, потом, когда придёт время, но ты обязательно расскажешь, – возвращаясь в купе, закончил Артём.

Он уселся на кровать, подпёр голову рукой, посмотрел в окно.

«О чём он думает? Борис многое пережил, многое понял. Видимо для меня ещё рано. Моё понимание далеко от ума Бориса. При первой нашей встречи, я решил, что он глупый здоровяк. Без мыслей, без хитрости, без философии. Это было только первое мнение. Отец как-то рассказывал мне: Первое мнение о человеке самое верное, потому что он ещё не знает, что от тебя скрывать. Борис тоже не знал, потому первые недели молчал, изучал меня, Ефрема, тренеров. Не сказать, что потом он заговорил, просто он уже знал, что можно сообщить, а чего нельзя. Тогда, на уроке, Тельцов рассказал свою историю, что это было? Исповедь? Не похож он на человека, который сожалел бы о своих поступках. Тогда, хотел вызвать жалость? Нет. Однозначно. Или же, как говориться, «накипело»? Вероятнее. Да, нелегко ему пришлось. Признаться честно, мне его даже очень жаль. Это он выглядит, будто ему всё нипочём, но на самом деле это не так. Жизнь озлобила его, постоянно подкидывая новые испытания, она карала его. Когда Борис убивал зэков, я видел его лицо. Оно не было искажено яростью, злостью, ненавистью. Будто, его заставляли его убить. А ведь так оно и было, я, это я его заставил. Доведя, до такой ситуации, Борису не осталось выбора. Либо ты, либо тебя.

Так может потому он сейчас уединился? Он не хотел убивать. Или он по жизни такой. «Волк одиночка».»

Глава 33 Дороги судьбы

Железная дорога Подмосковье – Новый ключ.

Дорога бесконечной нитью плелась вдоль железнодорожных путей. То, пересекая рельсы, то разветвляясь, и снова сходилась, терялась в лесу, но вскоре возвращалась. Артём смотрел на неё заворожено, он словно видел всю картину мира в этой дороге. Узенькая, вытоптанная множеством ног, она заслуживала лишь названия тропки. Но, Грачёв гордо именовал её дорогой. Он совсем не удивлялся, что простая тропка вызывает в нём такие высокие чувства. Сравнить дорогу с судьбой? Каких только мыслей не вертелось в этой юной голове.

«Дорога, как судьба, интересная, непредсказуемая. Жизнь людей начинается одинаково – с рождения, и завершается так же не двусмысленно – смертью. В чём смысл жизни? Могу ли я уже ответить на этот вопрос? Не думаю. Многие люди, прожившие больше, понявшие много того, от понимания чего я далёк. Но полагаю, смысл жизни – прожить жизнь достойно. Не важно, как ты умер, молодым солдатом в бою, или стариком в своей постели, главное – каким ты был человеком в своей жизни.

Твоя дорога могла виться не так, как хотелось тебе, в жизни могли встречаться трудности, как вон тот поваленный ствол дуба, который вплотную огибает тропа. Но виден след людей, которые срезают путь, перебираясь через ствол дерева. Так и в жизни, кто-то ищет обход, иной – идёт напрямик. Вот ещё пример, какое-то болотце, осталось позади, но я увидел, что дорога разделилась. Одна огибала по гравийке, вторая вела через мелководную трясину. Видимо, люди кто, идёт напрямик, либо спешат, либо не бояться запачкаться. А вот дорога резко увела в лес, но ещё одна более узкая продолжила сопровождать меня. В лес тропу протоптали грибники, а в жизни это можно сопоставить с тем, что кто-то устал от постоянного движения, и свернул на покой, в тишину «леса». Главное отличие, что нельзя остановиться. Твоя судьба всегда движется, и причём во все возможные стороны, кроме обратной. Человек может только оглядываться назад, на прошедшие минуты жизни, но никогда не переживёт именно их вновь.

А вот, дорогу пересекла ещё одна, более широкая и утоптанная. Перекрёсток судьбы. Вероятно, что судьба одного человека встретилась с дорогой судьбы другого. Они встретились, но разошлись, увидятся ли они вновь? Возможно. Может эти две тропы, и ведут в одно место. В город, деревню, куда угодно.» – Артём тяжело вздохнул. – «Ведь с Наташей так же. Наши дороги пересеклись, но не были вместе. Как же я хочу встретиться с ней. Сказать всё то, о чём мечтал. Признаться в любви, и плевать на её ответ, главное перебороть себя. Надоело мне жить в незнании, в неведении, это угнетает, убивает меня.»

Поезд ехал не спеша, сильно поскрипывая колёсами по ржавым рельсам, громко тарахтя на стыках, и неровностях. Дорога тем временем, встретилась с другой тропой из ближайшей деревеньки.

«Да человека встретились, их судьбы слились в одну, теперь ничего не разлучит их. Влюблённые. Муж и жена.»

Уже совсем широкая, дорога ушла в сторону. А позже скрылась из виду.

«Теперь я никогда не узнаю, чем закончилась эта тропа, как оборвалась дорога судьбы. Хотя все мы знаем, что ждёт нас в будущем, тогда, после чего можно смело сказать, будущее без нас.»