Текст книги "Последний из нас (СИ)"

Автор книги: Игорь Ветошкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)

Глава 21 Месть

Леса под Промградом. Туземная деревня.

Страх. Рассуждать об этом термине можно очень долго. Но сказать точно можно лишь одно: это чувство известно всем. Нет людей, которые ничего не бояться, есть только те, кто может побороть страх в себе. Многие страхи порождает собственная фантазия. Боязнь темноты, к примеру, ничего страшного в тёмной комнате нет, но если подсознание запечатлело что – то опасное и ужасное, что кроется во тьме, то мозг сам додумает картинку. Такие страхи, в основном, пустые, вымышленные. Совсем другое дело, это вполне реальная угроза жизни. С такими страхами бороться куда сложнее. Когда мозг перестаёт думать, его туманит животный инстинкт самосохранения, и в дело идут рефлексы, подбадриваемые состоянием аффекта. Подсознание не нуждается в мозговых действиях, оно старается сохранить организм от видимой и явной угрозы. Выходить, что трусость – это лишь защитная реакция организма на опасное воздействие окружающей среды. А инстинкт самосохранения – иммунитет. Люди, которые способны побороть свой страх, в которых сила духа и крепкий характер главенствуют над «иммунитетом», обычно именуются окружающими, как герои. Или же их зовут бесстрашными.

Конечно, если человек единожды проявил слабину, его нельзя сразу клеймить трусом. Осознание себя «слабаком» так же откладывается в подсознании человека, а значит, он может проявить себя геройски, или же просто смело, дабы доказать всем своё бесстрашие. Но никто кроме самого человека, не избавит его от страхов и трусости. Только ты сам можешь воспитать в себе силу духа, и оседлать подсознание.

«Я же пытался вернуться, я же смог! Что же это за жизнь такая? Я не бежал, нет! Я боролся! Но что мне оставалось? Ноги не слушались, казалось, тело само бежит от туземцев, что же за напасть? Я не трус, нет! Я смогу бороться со своими страхами. Я же не боялся нажать на курок, когда ствол «Питона» был у виска? Нет, а многие смогли бы вытерпеть это психологическое давление?! Нет! Я не сломаюсь, не дождётесь! Я выживу, плевать! Просто выживу, сбегу и… Просто сбегу. Я просто хочу жить!» – что – то из этих мыслей, крутящихся в больной голове Артёма, сходили с языка, да только никто их не слышал.

Парень, то впадал в забытьё, то снова выкрикивал матерные слова в адрес дикарей, то замыкался в себе, оставаясь наедине со своими мыслями, подбадривал себя, но ослабевая, снова терял сознание, а может просто засыпал. Грачёв понимал, что невольно пытается оправдать себя, винит судьбу, обстоятельства, слепого Антона, туземцев, но только не свою растерянность. Себя не обманешь. Никто ведь не винит Артёма в трусости, он сам осознаёт её, сам корит себя, в который раз настраиваясь, что при следующем таком случае не сбежит. А судьба услужливо подаёт ему всё новые и новые испытания, позволяет исправить ошибки, не допустить новых, но всегда это неожиданно, внезапно, и только потом Артём осознаёт, что был шанс, что надо быть смелее.

Грачёв сидел в мутной холодной луже, посреди насточертелой площади, его руки, заведенные за спину за столбом, были связаны. Мокрый холодный столб колол голую спину, но эта боль не могла сравниться с той, которую пережил прошлой ночью Артём. Когда туземцы, разъярённые погоней, наглой стрельбой в домике вождя, схватили обоих беглецов, они собирались сразу расправиться с ними. Но вождю хотелось крови, страданий, боли! Как впрочем, и его гостям. Что сталось с Антоном, Грачёв не знал, в ту ночь всё перевернулось. Его схватили, притащили в деревню, от души избили, затем по приказу вождя, широким ножом сделали несколько довольно глубоких разрезов на левой ступне. Так сказать для острастки, что бы бегать больше не хотелось. Ту адскую боль Артём запомнил навсегда. Как холодное, острое, как бритва, лезвие широкого ножа медленно, с наслаждением ползёт по рванной, битой во время бега ступне. Такой боли и врагу не пожелаешь, а молодой парень испытал, и спрашивается: за что? Мало ли как в жизни судьба повернёт, как её дорожка искривится.

Бегать теперь и вправду не хотелось. Артём желал только одного: впасть в забытьё. Но частые острые боли возвращали его в сознание. Отёкшие от побоев веки с болью открылись, когда подбородок клюнул в свежую рану на груди.

Раннее утро окутало деревушку, опустился плотный туман, на улице не было ни души. Артём поблагодарил за это Господа, ибо не хватало ещё молодых шакалят, которые любят поиздеваться над связанными пленниками. Где – то в глубине поселения противно закукарекал петух, ему в ответ протяжно каркнула ворона. Когда этот оркестр замолк, послышалось тихое щебетание лесных птичек, будто и не было той ужасной ночи.

Артём прикрыл глаза. Отец стоял перед ним, улыбался.

– Ты у меня молодец, я то, конечно, этого не одабриваю, ты знаешь, но понимаешь, что мне в этом нравится?

– Нет, – робко ответил юный Артём.

– То, что ты сам добился этого! Ты молодец, я горжусь тобой! – и потрепал сынишку по голове.

К чему вспомнился Артёму этот разговор, про успех в поступлении в медицинский институт, он не знал. Наверное, просто приятно было знать сейчас это, что отец тобой гордиться. Грачёв слышал такие слова от отца не часто, а если учесть как долго и упорно он трудился, что бы поступить в институт Красного Креста, то они будут ласкать ему слух до скончания веков.

А потом появилась Наташа. Все сидели за большим столом, гости, родители именинника – лучшего друга Артёма, и сестра виновника торжества – Наташа. Она с длинными волосами, заплетёнными в толстую косу, в пышной кружевной блузе, в цветастой юбке до колен, сидела напротив Грачёва. Её грация, манеры, настоящая дама! Не те клубные существа лёгкого поведения с повадками из публичного дома. Таких «пустышек» полно, а Наташа такая одна. Богиня! Ни за что не поверить, что она дочь шахтёра, ребёнок крестьянской семьи. Артём смотрел на неё заворожено, словно под гипнозом, внимательно изучал её прелестную тонкую фигуру, её нежное с правильными чертами лицо, не требующее ни капли, ни грамма макияжа для красоты. А когда приходилось встретиться мимолётными взглядами, Грачёв не выдерживал – опускал глаза.

Потом сладостные воспоминания переросли в сон, где Наташа шла к нему. Она что – то говорила Артему, да только он дурак слышал лишь неуместное щебетание птиц. А потом оно прервалось, но Наташа продолжала шевелить губами, медленно, пятясь. Почему – то слеза покатилась по её щеке, рядом возник туземец, с ножом, с перекошенным от ярости лицом, на котором сверкал красный отпечаток ладони. Он ухватил девушку за плечо, бедняжка сжалась. Артём дёрнулся на помощь, уже предвкушая, как его кулак врежется в челюсть врагу, но кисти лишь отозвались острой болью. Очнулся Грачёв от собственного стона. Он продолжал бездумно дёргаться, извиваясь на столбе, пока остатки сна не пропали совсем.

«– В лесу ничего не бывает просто так, внимательно следи за знаками!

– Какими?

– Лес сам укажет, например, если птицы молчат, значит, кто – то рядом, помни это!» – вот этот разговор с Шерханом и всплыл в памяти Артёма.

Часовые на вышке тоже насторожились, один подошёл к пулемёту, второй припал к биноклю. Зависла напряжённая тишина, пленник даже услышал, как тикают его наручные часы, чудом сохранившиеся на руке. Зато эта вещь, как талисман, вселяет надежду в Артёма, это не просто пустые воспоминания об отце, или Наташе, это подтверждение реальности, а не снов или фантазий. Парень изловчился, скрипя от боли зубами, и краем глаза увидел за спиной часы, идут – Артём улыбнулся.

6:00.

Шипение разорвало вакуумную тишину. Грачёв завертел головой, пытаясь понять, что происходит, как в этот момент грохнул взрыв. В вышку. Именно туда попал снаряд с РПГ. Хлипкую деревянную башенку разнесло на части, кровавые ошмётки часовых накрыли деревню, изогнутый пулемет, вращаясь, полетел в лес, щепки и доски осели на поселение. С руганью, матом, на улицы высыпались полуголые дикари, зато все с оружием, будто с ним и спали. Загудела труба, кто – то гундосил тревогу. А с леса заспанных дикарей уже встречали длинные тугие очереди. Деревня была охвачена в полукруг. То ли нападающие не успели окружить до конца, то ли их не так уж много, либо у них свой более продуманный план. Надо отдать должное туземцам – довольно быстро они сориентировались, разбились по тройкам, заняли круговую оборону, прикрывая отступление женщин и детей в восточную, свободную часть деревни.

Из-за деревьев цепью шли бойцы в камуфляже.

– Охотники!

– Срисовали нас, пацаны!

Озвучили несколько дикарей догадки Артёма. Да, эти люди были похожи на охотников, но только было в них, что – то иное. Оружие как на подбор «Калашниковы», одинаковые камуфлированные костюмы, правда, выделялось среди них несколько человек в чёрных плащах, с ружьями в руках. «Наверное, проводники, из местных» – догадался Артём. И всё же не очень походили нападающие на простых охотников, во – первых, само количество, около пятидесяти штыков, во-вторых, манера ведения боя, слишком они на солдат походили. Да вот только времени размышлять, не было, всё происходило довольно быстро, не как вчера в палатке.

На фоне общего треска автоматов отчётливо выделялся протяжный, громкий, реденький огонь винтовки. Стрелял «кукушка» (снайпер на дереве) профессионально – выбивал пёстрых гостей.

«Свои!» – обрадовался Артём, но сразу же пришла более страшная мысль: «Можно подумать они спасут меня и отпустят, я же без клейма, не могу доказать, что я гражданин НОРа, а нрав охотников я уже знаю, в рабство меня продадут. Как пить дать, продадут!»

Из огня, да в полымя. От безысходности Артём заёрзал, пытаясь высвободиться, но верёвка слишком сильно сжимала кисти, они затекли и уже почти не ощущались.

* * *

Ефрем шёл прямо, не кланяясь презренным туземцам, на нём была чёрная безрукавка, из-под которой выглядывала цветастая рубашка, светло коричневые широкие штаны с множеством карманов, удобные кроссовки. Так, что вид у капитана был совсем не командирский, но оно и не требовалось, Дерягина солдаты уважали, и слушались с полуслова.

– Давайте ребята! В атаку! Покажем им, как Республиканская армия воюет! Дави гадов! – покрикивал Ефрем, перезаряжая «Глок».

Он, как диверсант и разведчик очень ценил и уважал это оружие, складывающее в себе и убойную силу, и точность, и надёжность, приличный объём магазина, и ко всему прочему небольшие габариты и невесомость. Стрелял капитан легко, свободно, чувствовалась набитая рука. Он почти не целился, стрелял интуитивно, но точно, экономно. Одной руки хватало, что бы вести огонь, к помощи левой Ефрем прибегал, лишь при стрельбе по дальней цели.

Казалось, что Дерягину вовсе не интересны разукрашенные дикари, он, даже стреляя, смотрел, словно сквозь них, у капитана была совсем другая и более важная задача – найти Артёма Грачёва. Память на лица у него естественно, была отменной, потому молодого парня он узнал бы с лёгкостью. Но увидев полуголого, с длинными слипшимися в сосульки волосами, заросшего щетиной, пленника, привязанного к столбу посреди площади, Ефрема стали одолевать сомнения. К бедолаге спешила какая-то дикарка с ножом в руке, капитан испугался.

– Артём! – громко окликнул пленника Дерягин.

* * *

– Тёма! – услышал Грачёв за спиной тонкий девичий голос.

Кристина упала рядом на колени. В одной руке она сжимала нож, во второй – маленький пистолет Макарова.

– Артём, ты прости меня, прости, пожалуйста! – пролепетала она, – Ты выживи, прошу тебя!

В её глазах была жалость, раскаяние, гримаса изображала сострадание.

Кристина вонзила нож рядом с руками пленника, и с проворностью кошки кинулась прочь с площади.

– Постой! – запоздало пришёл в себя Грачёв, но времени терять на прощание не стал.

Он без труда достал нож, разрезал верёвки на руках, отбежал. Как оказалось – вовремя. По столбу прошлась шальная очередь. Парень обернулся – кто – то надсадно звал его.

* * *

В рядах туземцев объявился командир, они рассредоточились, и стали вести более сконцентрированный и массированный огонь. Кто – то забрался на крышу домика, и с криком саданул фугасным снарядом из РПГ по наступающим.

– Ложись! – застыл крик в горле Ефрема.

Капитан первым распластался на земле. Снаряд ещё не успел разорваться, как стрелок уже падал навзничь, поражённый снайпером. Ухнул взрыв. Сильный, близкий, оглушительный. Засвистели осколки, горячие комья земли осыпали распластавшегося в траве Ефрема. Он, сплёвывая грязь, поднялся первым, и, ведя заградительный огонь, кинулся в укрытие, крича команду:

– Вперёд! В укрытие! Занять позицию!

Наглядный пример командира воодушевил бойцов, они побежали к ближайшим домам. Туземцев оттеснили к центру деревни, республиканцем осталось занять окраину.

– Ну что, командир, видел своего Артёма? – подскочил Рябой.

Теперь они оба сидели за полу разрушенным основанием домина, пригнувшись.

– Да! Ты тоже его видел?

Следопыт немного высунулся из укрытия, но сразу же вернулся обратно. Грохнул близкий взрыв гранаты. Осколки застучали по укрытию, мусор накрыл капитана и следопыта.

– Ух, гады, гранатки швыряют! – заявил Рябой.

– Куда Артём рванул?

– Вон в тот домик, который самый приличный, в центре.

– Вождя их него?

– А чёрт его знает, – пожал плечами Рябой.

* * *

«Что-что, а свои вещи отдавать этим гадам я не стану!» – твёрдо решил Артём. Он со всех ног бежал к домику вождя, растирая окровавленные запястья. Грачёв видел, что все женщины и дети сбегаются в небольшой амбар на окраине. Вряд ли они там укрывались, скорее какой – то подпол, или подземный ход. Но туда Артём не спешил, он больше не собирался приклоняться перед дикарями, как никогда он почувствовал в себе силу. Хромая на порезанную левую ногу, ему удалось добраться до жилища. Грачёв толкнул дверь. В нос ударил едкий табачный дым, внутри никого не было. Артём сразу увидел свой вещмешок, который ещё вчера приметил. Он подковылял, обнаружил внутри нетронутый дневник, огрызок карандаша, затем сгрёб всю еду со стола, там было несколько консервов, две пачки сухарей, просроченные шоколадные батончики. Пленник уже собрался бежать, но увидев «Питон», висящий на стене, замер. Это был тот самый револьвер, которым вчера он играл в рулетку, тот, который держал до последнего Антон.

Артём с трудом достал оружие с высокой стены, скинул в вещмешок две коробки патронов, горсть в карман, и стал заряжать. Барабан с лёгкостью вернулся на своё положенное место. За спиной послышался треск, парень обернулся. В дверном проёме застыла высокая фигура вождя. Его взбешённое лицо перекосилось при виде знакомого пленника. Туземец не поднимая руки с «Макаровым», он лишь медленно двинулся вправо в обход столу. Артём тоже стал медленно двигаться в правую сторону, не желая вступать в близкий телесный контакт с противником. Дверь за дикарём со скрипом захлопнулась, упокоив дом во тьму.

Грачёв, отвлекшись на дверь, успел только заметить дикое с алым отпечатком ладони лицо. Вождь накинулся внезапно, с проворством и ловкостью кошки. Ещё не успел упасть на пол пистолет «Макарова» с пустой, как оказалось обоймой, а противники уже сцепились. Дикарь лишил преимущества своего пленника сразу же, выбив из руки «Питон». Они повалились, одаряя друг друга сильными ударами, покатились, сбивая всё на своём пути. Артём бился, как мог, отбивался яростно, понимая, что этот туземец ему пощады не даст. Сильный удар в висок, который парень пропустил, посеял в глазах весёлые искорки. В тот момент, когда самочувствие нормализовалось, вождь уже навис сверху с ножом. Грачёву удалось увернуться от смертоносного удара, откатившись. И парень вновь оказался на ногах.

«Револьвер! Только бы достать его!» – успела пронестись здравая мысль в голове пленника. Артём рванулся к спасительному оружию быстро, уже протянул руки, но туземец предугадал его действия – и сильный удар ноги обутой в берцы, отправил бедолагу на злосчастный стол. Он затрещал, но исхудавшего парня выдержал. Артём, скользя на гладкой поверхности, сбивал своим телом карты, бутылки со спиртными, кружки, в том числе и свой вещмешок. Всё это вместе с парнем осыпалось на пол, с опрокинутого стола. Не успел Грачёв прийти в себя, как проворный и молниеносный вождь снова оказался над ним. Куда – то делся его нож, но и без оружия дикарь справлялся более чем умело. Сильные жилистые руки сдавили горло Артёма. В глазах опять потемнело, совсем недавно ему приходилось чувствовать это. Рука судорожно шарила по полу, вскоре нащупав твёрдую округлой формы вещицу. Не раздумывая, Грачёв ударил ею противника. Это оказалась жестяная банка консервов. Ударившись в нос туземцу тонкое донышко прогнулось. Вождь взвизгнул от боль, впервые за весь поединок. Он схватился за разбитый, а может и сломанный нос, из-под его рук сразу показались струйки крови.

Толчок, последнее усилие, и холодная рукоять «Питона» оказался в ладони Артёма. Беглец успел перевернуться на спину, а вождь всё не отставал, он ведь тоже понимает, что из этого поединка выйти живым может только один. На кровоточащем лице туземца появился животный хищный оскал. Противник навалился на парня, ударил в лицо, одной рукой, второй. Интуитивно большой палец Артёма взвёл курок. Выстрел ударил по барабанным перепонкам неожиданно, особенной для туземца, который уже предвкушал свою победу, избивая обессиленное тело. За первым выстрелом, последовали ещё два, сразу, без перерыва, слившись в один грохот.

* * *

– Заряжай подствольники! Готовьте гранаты! По моему сигналу залпом! – заглушая грохот боя, командовал Ефрем.

Рябой послушно выдернул чеку, сжимая скобу Ф-1 в руке. Дерягин, осмотрев готовность солдат, громко закричал:

– Огонь!

Десятки гранат устремились в сторону позиций противника. Громовой каскад разлетелся по лесу. Из-за взрывов не было слышно истошных воплей и стонов дикарей. Деревню окутало темным, разъедающим глаза дымом.

– Пошли! – скомандовал капитан.

И мгновенно, под дымовой завесой зашевелились солдаты. Они распределились цепочкой, охватывая в полукруг деревушку. Туземцы были разбиты, лишь редкие единицы безнадёжно отбивались. Многие выжившие после лёгкого артобстрела кончали жизнь самоубийством, прекрасно понимая, какое незавидное будущее им светит. Большинство домов были охвачены огнём, где-то с шипением взрывались боезапасы и топливо.

Ефрем, перезаряжая Глок, спешил к площади, где последний раз видел Грачёва.

* * *

Вязкая струйка крови полилась со рта вождя на лицо Артёму. Обмякшее тело придавило своей массой. С трудом парню удалось столкнуть с себя труп, он не побоялся заглянуть в остекленевшие глаза врагу. Дикую злобу и ярость увидел он в мутных очах вождя. Артём вновь убил человека, но на этот раз его не трясло, не было жалости к этому зверю, не было чувства вины. Только удовлетворение. Оно тёплой струйкой растекалось по душе. Месть. Впервые Грачёв почувствовал сладость мести. Злорадная кривая усмешка расцвела на лице парня. Сколько он натерпелся от этого человека, сколькое пережил.

– Теперь всё кончено. Гори в аду, зверина! – собственный голос прозвучал для Артёма непривычно грубо и зло.

Грохот с улицы ударил по ушам, будто атаковала артиллерия. Грачёв выскочил из дома. Позиции туземцев были окутаны чёрным дымом, кто-то носился с воплями охваченный огнём, кто-то трусливо бежал в лес, иные же со стонами раненые медленно умирали без помощи. Привалившись спиной к стене, сидел молодой, совсем ещё мальчишка туземец. Он бросил затравленный испуганный взгляд на Артёма, а потом поднёс «Макарова» ко рту. Грачёву стало жаль паренька, он кинулся к нему, что бы остановить, но грохнул выстрел. Кровавые брызги ударили в лицо Грачёва. Мальчишка так и не открыл глаз, после того как зажмурился, его тело продолжало биться в конвульсиях.

– Артём! – послышалось со стороны атакующих.

Грачёв обернулся, и, увидев смазанные силуэты, гордо шагавшие цепью из огненной завесы, кинулся к амбару, где прятались туземные женщины и дети.

«Голос не Антона, это главное, остальное не важно» – и решительно беглец кинулся через улицы, пригнувшись, петляя из стороны в сторону.

Двери были распахнуты, что весьма подозрительно, Артём присел рядом, рассчитывая внезапно ворваться внутрь. Впереди за поваленным деревом сидел Норман. У него в руках был старенький затёртый карабин, дуло которого было направленно на беглеца. То, что Артём не успеет укрыться, он уже понял, и почти не сомневался, что туземец решит отомстить за брата.

Норманн видел жалобный взгляд пленника, и не спешил нажимать на курок.

Грачёв, внимательно вглядываясь в грязное лицо туземца, увидел еле заметный кивок.

– Артём! – снова раздалось со стороны площади.

Обернувшись, парень увидел совершенно незнакомого человека. Он был в разорванной чёрной дымящейся безрукавке, из-под которой виднелась цветастая рубашка, его коричневые с множеством карманов штаны были, порваны и прожжены в нескольких местах, в правой руке он нёс Глок, а левой махал беглецу. Артем ещё долго вглядывался бы в лицо этого незнакомца, но резкий протяжный выстрел прервал эту идиллию. Грачёв машинально пригнулся, но пуля как, оказалось, предназначалась не ему.

Норманн стрелял метко, и, несмотря на довольно большое расстояние, ему не стоило большого труда попасть в одинокую фигуру человека посреди площади.

Всё произошло мгновенно, Ефрем даже не успел понять, что произошло. Неведомая сила ударила в грудь, подбросила, как плющевую игрушку, и опрокинула навзничь на землю.

Увидев, как незнакомца пуля сбила с ног, Артём не стал испытывать судьбу и забежал в амбар.